Текст книги "Мое карательное право (СИ)"

Автор книги: Мэри Блум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7

– Ваше Сиятельство, Илья Андреевич, кто, по-вашему, стоит за покушениями?

Еще одна вспышка ярко сверкнула прямо в глаза. У здания нашего Фонда, в самом центре столицы, недалеко от Исаакиевского собора, сегодня было не протолкнуться. Непрерывным потоком подъезжали автомобили. Сверкая улыбками и бриллиантами, наряженные гости поднимались по застеленным красной дорожкой ступеням и под вспышки камер заходили в здание. Журналисты гудели как рой бешеных пчел. Те, которых пригласили официально, ждали внутри. Остальных же не пустили дальше входа, и вот теперь они плотной толпой напирали на ограждение, даже отсюда пытаясь урвать как можно больше и не ограничиваясь одними лишь фотографиями.

– Газета "Вестник столицы”! – молодая журналистка перегнулась за красную ленту, пытаясь докричаться до меня. – Что станет с наследием Воронцовых, когда вас не станет? Если, – тут же поправилась она.

– Если хотите, хозяин, – нарочито скромно предложила Крис в моей голове, – я могу появиться и всех разогнать…

– Или я, господин, – важно произнесла Вэл там же.

Сегодняшний вечер я сказал им провести в подпространстве, незримо наблюдая, но не появляясь среди людей. Хранительницы были моим козырем – главным в этой смертельной игре. А никто не размахивает своими козырями просто так.

– Госпожа Стравинская, – выкрикнул мужчина с огромной камерой, – что вас связывает с князем Воронцовым?..

Щелканье затворов напоминало щелканье челюстей пираний, которые бы с удовольствием напали на меня, разодрали на части, а потом бы наперебой писали о моей безвременной кончине. Однако сейчас им приходилось довольствоваться только картинками моего счастливого времяпрепровождения. Вот пускай и постараются. Полина модельно вышагивала рядом, рассылая во все стороны улыбки и с похвальной невозмутимостью игнорируя вопросы и выкрики.

В парадном зале оказалось гораздо тише. Вспышек здесь было совсем не много – журналисты, которых пустили внутрь, умели вести себя куда лучше, чем те, что топтались снаружи, и чтили границы. В дальнем конце зала играли музыканты. Официанты с подносами, полными бокалов и закусок, перемещались среди гостей в черных смокингах и изящных вечерних платьях. Дамы мерились богатством нарядов, мужчины – красотой своих дам. Повсюду мыли кости и приторно зубоскалили. Словом, типичный светский прием.

– И все-таки тут плохое место, господин, – заметила ангел в моей голове. – Много зависти и ненависти.

– Я тоже это чувствую, хозяин, – согласилась демоница. – Здесь хотят крови почти как в бездне…

Даже не надо было особо напрягаться, чтобы это чувствовать – я это видел и так. Взгляды косо резали со всех сторон, будто кромсая меня на части. Они не хотели видеть меня своим предводителем, главой банка “Империя”, мужем будущей императрицы. Но главное – не хотели видеть меня живым. Однако вне зависимости от того, чего хотели, они должны были показывать, как мне рады. Потому что все вокруг принадлежало мне.

– Ваше Сиятельство, благодарю за приглашение…

– Добрый вечер, Илья Андреевич…

Потоки приветствий щедро лились со всех сторон. Куда ни посмотри, мне повсюду почтительно кивали и улыбались. Вот только я уже давно научился отличать лживые улыбки от настоящих. Вторые не исчезают, стоит тебе отвернуться. Когда тебе рады по-настоящему, вместе с губами улыбаются и глаза – а они не врут.

Сейчас же в дружно приветствующей меня толпе я видел только одну пару глаз, которая на самом деле была мне рада, а еще немного удивлена и даже растеряна – хотя последнее Лиза постаралась скрыть.

– Ваше Императорское Высочество… – теперь немного растерялась и Полина.

– А я вас тоже знаю, – с улыбкой сказала принцесса. – В жизни вы еще красивее, чем на экране.

– Благодарю, – кивнула Полли. – Вы тоже.

– Благодарю, – ответила подруга и медленно перевела взгляд на меня.

– Елизавета Константиновна, – улыбнулся я, – добрый вечер.

– Рада вас видеть, Илья Андреевич, – учтиво отозвалась она в ответ, и только в глазах читалось: “какого черта?”

Я бы мог задать встречный вопрос. Здесь и сейчас ее не должно быть в принципе. Когда она спешно уехала из Екатеринбурга, ее график так же спешно переписали, и на сегодня у Лизы был назначен какой-то важный ужин, который ей, видимо, все-таки позволили перенести. О чем она не сообщила мне, вероятно, решив сделать сюрприз. Вот он и вышел боком.

– Не ожидал, – честно сказал я.

– Заметно, – съязвила Лиза.

Полина, стараясь не хмуриться, молча переводила глаза между нами. Золотые лепестки с голубыми сапфирами чуть подрагивали в ее ушах.

– Лично мне принцесса больше нравится, – вдруг заявила в моей голове Крис. – Она щедрая, она мне платьице подарила…

– Не мешай, исчадие, – сурово произнесла Вэл. – Но мне вообще-то тоже. Она каждый вечер молится за господина…

Такое чувство, что эти две сидели в своем подпространстве, как в кинотеатре, и наблюдали за мной с попкорном.

– Красивые серьги, – Лиза первой нарушила неловкую паузу.

– Его Сиятельство подарил, – Полли прильнула ко мне чуть теснее.

Лиза закинула длинный светлый локон за ухо, как делала всегда, когда нервничала. Однако если этого не знать, она казалась идеалом спокойствия.

– А мне нравятся ваши серьги и кулон, – Полина взглянула сначала на колечки в ее ушах, а затем на кулон в форме сердца из белого золота, лежащий поверх довольно скромного декольте. – Не хватает только кольца для комплекта, – чуть едко закончила она.

– Спасибо, – подруга в ответ слегка прищурилась. – Их тоже Илья подарил. На обороте так и написано, – она показала на кулон, – “моей принцессе”. По-моему, мило…

– Очень мило, – Полли покосилась на меня. – Прошу меня извинить, мне надо в дамскую комнату…

Стуча каблуками и не оборачиваясь, она быстро затерялась среди гостей. Лиза же со скепсисом уставилась на меня.

– Невероятно мило, – усмехнулся я. – Моя принцесса сегодня в ударе.

– Полина Стравинская, значит… – проигнорировав, протянула она. – А я и не знала, что ты с ней… в отношениях?

– А я не знал, что ты сегодня придешь.

– А если бы знал, – парировала Лиза, – пришел бы один?

– Вероятно.

Поджав губы, она крутанула между пальцев сердечко кулона – этот жест обычно означал, что подруга сбита с толку. А затем золотое сердце упало обратно в ложбинку, невольно приковывая к ней взгляд.

– Какой же ты… – проворчала Лиза. – Придушить иногда хочется…

– Еще одно покушение? – с улыбкой уточнил я.

– Невыносим, – она еле заметно улыбнулась в ответ.

– Если она станет вас душить, господин, – серьезно выдала Вэл откуда-то из глубин моей головы, – мне придется ее устранить. Будет жаль…

Я слегка потер виски, надеясь отключить эту прямую трансляцию.

– Так почему ты здесь?

– Ужин отменился, – пожала плечами Лиза, – а твоя бабушка позвала меня сюда. Вроде кто-то из помогающих ей девушек не пришел…

Вероятно, моя троюродная сестра. Потому что сидела сейчас в моем подвале.

– Так что я тоже буду продавать лот, – добавила подруга.

Сегодняшнее мероприятие состояло не только из закусок, выпивки, болтовни и неприязни ко мне. Сегодня у нас проводился благотворительный аукцион, все средства от которого пойдут как пожертвования в Фонд. Продаваться будет что-то ценное на усмотрение хозяек – в основном, конечно, украшения. Бабушка, например, решила расстаться со своим знаменитым бриллиантовым колье.

– И что ты будешь продавать?

– О, у меня очень странный лот, – усмехнулась Лиза. – Если что, мне его дала твоя бабушка. Сама бы я такое продавать не стала.

– Что бы вы ни продавали, Елизавета Константиновна, – нагло влез знакомый голос, – я обязательно это куплю…

Подруга невольно вздрогнула, а я с досадой обернулся. Сияя нахальной ухмылкой, к нам подошел Юра Меньшиков с таким видом, будто его сюда настойчиво звали.

– Вообще-то мы разговариваем, – сухо заметил я.

– А, Ваше Сиятельство, – насмешливо бросил он, – а я вас и не заметил…

– Так, может, тебе глаза врачу показать?

– Ты-то, конечно, эксперт в вопросах здоровья, – он многозначительно покосился на трость в моей руке.

– Хозяин, можно я его убью? – следом заныла Крис в моей голове. – Ну пожалуйста, мне так сильно хочется его убить…

– Юрий Александрович, – холодно произнесла Лиза, – у нас крайне важный разговор. Буду очень признательна, если вы нас оставите.

– Как прикажете, Елизавета Константиновна, – нахально отозвался он. – Найду вас позже.

А затем развернулся и удалился.

– И что это сейчас было? – отвернулся я.

– Он меня донимает, – проворчала Лиза, заправляя в очередной раз длинный локон за ухо. – Пишет уже неделю невесть что…

– Например?

Несколько мгновений подруга задумчиво смотрела на меня, словно решая, стоит ли говорить.

– Помнишь, что ты мне писал до того, как помолвку расторгли?

К сожалению, помню. Но мне тогда было семнадцать, и я плохо справлялся с гормонами. А еще мы тогда целовались по всем углам, и я надеялся соблазнить невесту до свадьбы. Не успел.

– Это же неприлично, – нахмурился я.

– Ну до тебя ему, конечно, еще далеко, – с иронией заметила Лиза.

– Почему мне не сказала?

– Ты же мне про Полину Стравинскую не сказал, – парировала она. – И вообще, я могу сама с этим разобраться. Ты только, пожалуйста, выкупи мой лот, – ее пальцы снова стали теребить пряди у уха. – Не хочу, чтобы это сделал он…

В следующий миг среди звона бокалов и чужой болтовни раздались быстрые уверенные шаги, направляющиеся к нам.

– Лизонька, – моя бабушка мягко взяла ее под локоть, – пойдем, там нужно обсудить пару моментов…

Подмигнув мне, она увела нашу принцессу в толпу. Провожая их глазами, я неожиданно натолкнулся на ярко-красную челку и прищуренный пытливый взгляд, нацеленный прямо на меня. Саломея Сафо, как-то умудрившаяся заполучить приглашение, кокетливо помахала мне смартфоном. Первая мысль была позвать охрану и выставить ее, но тогда поднимется ненужная шумиха. К тому же даже без собственных глаз у нее их здесь десятки – всегда найдутся те, кто охотно сольют грязь в ее гаденький канал.

Отвернувшись, я не успел сделать и шага, как рядом стремительно, аж смазавшись до черной полосы, промелькнул смокинг. Ко мне резво подскочил Эрик – с огромным фингалом, портящим красивое лицо, и повязкой на всю голову, которой его приложили о бетонную лестницу его же клуба. Все-таки стоило прокачивать боевые навыки. Глядишь – смог бы остановить напавшего, а так придется еще и на крыше делать ремонт.

Эрик судорожно, словно боясь быть услышанным, огляделся по сторонам и зашептал:

– Надеюсь, она в порядке…

– Не знаю, – спокойно отозвался я. – Я ее сегодня не видел. А ты?

– И я… Я тоже ее не видел… – помедлив, пробормотал он и снова нырнул в толпу.

– Аукцион, хах! – вдруг раздалось где-то за спиной. – Мог бы поставить свою голову – вот уж точно собрали бы банк!

Следом послышались несколько едких смешков. Я повернулся, но так и не понял, кто это сказал. Лица вокруг были такие, что сказать, в принципе, мог кто угодно. Взгляды резали со всех сторон – если бы ими можно было ранить, я бы уже истекал кровью. Что-то мне в этом зале стало душно. Лизы и бабушки не было видно, Полли обратно явно не спешила. Решив немного развеяться, я свернул к боковой двери и, немного пройдясь по длинному коридору, остановился у открытого окна. С улицы доносился шум города, а за спиной вдруг раздался легкий шелест, пришедший будто из ниоткуда. Следом в темноте окна появились две женские головки – пепельная и светлая с длинной косой.

– Я же просил, – я повернулся к хранительницам, – здесь не появляться.

– Но тут никого нет, хозяин, – резонно заметила Крис, обводя острыми ногтями пустой коридор.

– Разрешите немного побыть с вами, господин, – склонила голову Вэл.

Махнув рукой, я прислонился к прохладному подоконнику. Музыка, игравшая в зале, казалась здесь совсем далекой, а голоса гостей и вовсе не долетали. Вдоль коридора тянулась длинная вереница дверей кабинетов, сейчас закрытых. Там, где проходил прием, была официальная часть здания, а здесь – рабочая.

– А чем занимается ваш Фонд, господин?

– Помогает жертвам магического насилия, – ответил я.

– От кого? – поинтересовалась Крис, запрыгивая рядом на подоконник.

О, кто бы спрашивал…

– От таких исчадий, как ты, – чопорно пояснила Вэл.

Или от таких поборниц справедливости, как ты. Хотя, если уж совсем честно, то нет. Большую часть магического насилия творили вовсе не существа, которые время от времени прорывались из бездны, когда их не могли удержать хранители, и уж точно не посланники небес, устраивая свой справедливый и обычно кровавый суд – большую часть насилия творили люди.

Чаще всего к нам обращались неодаренные, реже – одаренные, но объединяло их одно: с ними случилась беда и им больше не к кому было податься. Фонд давал защиту, помогал с лечением, поддерживал психологически и материально и там, где была возможность, начинал судебное преследование. Вот только обидчики почти всегда были сильнее, богаче и влиятельнее жертв, а потому многим удавалось избежать наказания.

Задумавшись, я взглянул на время. До начала аукциона оставалась пара минут.

– Ну все, – сказал я хранительницам, – мне пора.

Не сказав ни слова, обе тут же исчезли, однако я опять чувствовал, что они рядом.

Только я собрался вернуться в зал, как неожиданно за углом услышал голоса.

– А этот-то соску свою выгулять решил! Живет и радуется, все нипочем…

– Да он уже обречен! – хмыкнул второй собеседник. – Стоит на эшафоте с головой в петле. Осталось только выбить под ним табуретку и пускай болтается…

Я невольно стиснул зубы. Кто ж, по-твоему, должен выбить эту табуретку – ты, что ли? Хотелось посмотреть на того, кто осмелился так сказать. Хотя голос я уже узнал и так. Сжимая трость, я резко свернул за угол.

Глава 8

– Добрый вечер, Илья… – пробормотал один из двух стоявших за углом парней, чуть смутившись, потому что понял, что я их слышал.

Другой же – тот, который говорил про эшафот – ухмыльнулся, явно показывая, что ему плевать.

Первый – младший сын графа Зимина, владельца финансовой группы “Интегра” – главного конкурента нашего банка. Правда, только по их мнению. И по оборотам, и по влиянию они уступали “Империи” в разы. Отец Зимина, к слову, был не таким застенчивым, как сын, внаглую пытаясь переманивать наших крупнейших клиентов. Хотя у них вся семейка такая: чем старше, тем хуже. Если младший из трех сыновей вызывал неприязнь, то средний – уже раздражение, старший – злость, а отец мог привести в ярость. Ну а дед, недавно отошедший от дел, вообще был отбитым.

Однако куда больше, чем первый гость, меня напряг второй.

– Не ожидал вас увидеть в нашем Фонде, – холодно заметил я.

– А мне тут понравилось в прошлый раз, – небрежно тряхнул белобрысой челкой Зарецкий Глеб. – Вот решил заглянуть еще разок…

Пальцы сами стиснули золотой набалдашник. Высеченный ворон словно впивался в мою ладонь.

– Можно его убить, хозяин? – тут же спросила Крис в моей голове.

В этот раз мне не раздумывая хотелось сказать “да”. Вот только это вовсе не Карина Аксакова, чья пропажа будет волновать только ее папочку и бойфренда. За этого урода, сына известного боевого генерала, элиты имперской армии, может подняться волна, и будет много проблем. Будь это не так, я бы его уже прибил и сам. А самое поганое, что он все это отлично знал, чувствовал, как много за ним стоит, и пользовался этим.

– Удачного аукциона, Ваше Сиятельство, – нахально бросил Зарецкий. – Так и быть, подкину вам немного деньжат…

Оба обогнули меня и удалились – Зимин-младший торопливо, стараясь не встречаться с моим взглядом, его дружок вальяжно, будто гулял по своему дому. Болтая на весь коридор, они зашагали обратно к залу – правда, тему все же сменили. Теперь они обсуждали недавно прошедший Всеимперский турнир, где эта сволочь, полагаю, не без помощи отца, заняла первое место, и теперь он считался самым многообещающим бойцом империи.

– Удивлена, – вдруг вынырнула откуда-то из темноты госпожа Сафо, – что в Фонд помощи жертвам пускают их обидчиков…

Во-первых, его вину так и не удалось доказать. А во-вторых… Уж не тебе говорить про жертв и обидчиков с твоим-то каналом!

– Кто вас сюда пустил? – сдержанно спросил я.

– У меня удостоверение журналиста, – она гордо выпятила грудь.

– Вот только вы – блогерша.

Развернувшись, я направился к залу. Стуча каблуками, Саломея засеменила следом, как назойливая пчела, жужжа прямо в ухо.

– Не будьте так жестоки, князь… Ведь мы же с вами похожи. Оба обижены жизнью, оба обделены. Оба калеки…

От такого заявления я чуть не споткнулся.

– Да? И что же у вас хромает? Голова?

– Сердце, – она кокетливо стрельнула глазами из-под ярко-красной челки.

Даже цвет волос, казалось, выбрала такой, чтобы быть максимально заметной и максимально бесить.

– Ну тут я вам ничем не могу помочь, – сухо заметил я.

– Кто знает… – загадочно протянула она.

На входе в зал блогерша растворилась в толпе, неспешно шагающей в соседнее помещение – со сценой и рядами бархатных кресел, – где состоится аукцион. Полину я нашел у входа, слегка надувшуюся и немного пьяную. Не говоря ни слова, она приняла мою руку, и я повел ее к местам, выделенным для меня и моей спутницы, в первом ряду. Лиза уже сидела там же в пяти креслах от меня в компании светлейшего князя Алексея Михайловича Романова, единственного племянника императора. Известный прожигатель жизни, здесь он уже почти зевал, явно сам не понимая, зачем пришел, и оживился только, увидев Полли. Она же скривилась.

– Как-то хотел меня купить, – прошептала она, – похотливый козел…

А может, и не немного пьяна – последнее было сказано достаточно громко. Лиза задумчиво проводила нас глазами до наших мест.

– Думала, тебя с ней уже ничего не связывает, – пробурчала Полли, с досадой плюхаясь на сидение.

– Мы выросли вместе, – сказал я, усаживаясь рядом, – и дружим до сих пор.

– Так же, как со мной? – не унималась она.

Нет. С тобой мы просто спим.

– Грешно, – тут же прокомментировала Вэл в моей голове.

Вскоре гости расселись, музыка затихла, и под приветственные аплодисменты зала на сцену вышла моя бабушка, устроившая это мероприятие. Поблагодарив всех присутствующих, она деловито сообщила, что собранные средства пойдут в наш Фонд, и начала аукцион. Незамужние девушки-аристократки по очереди выходили на сцену в сияющих драгоценностях: браслетах, серьгах, колье, кольцах, которые они сами или их родственницы пожертвовали для благих целей. Таблички в зале взлетали в воздух, повышая цену. Стучал молоток, сообщая, что очередной лот нашел нового хозяина.

Предпоследней вышла сама бабушка в своем шикарном бриллиантовом колье – самом ожидаемом украшении вечера. Торги разогнались невероятно, и в итоге оно ушло за восемьдесят миллионов рублей к жене британского посла, став самой дорогой покупкой аукциона.

– А теперь, – заявила княгиня, озорно оглядывая ряды кресел, – последний особый лот нашего вечера. Его представляет Ее Императорское Высочество Елизавета Константинова Романова…

Лиза, последние пять минут теребившая светлую прядь, невозмутимо поднялась с кресла и прямо-таки царственно прошествовала на сцену под дружные аплодисменты других гостей. Бабушка кивнула на стоящее там роскошное кресло, и подруга неторопливо опустилась в него. Тут я почувствовал подвох, оценив, что никаких украшений, кроме собственных, на ней сейчас не было. Вряд ли она станет продавать кулон-сердечко с надписью “моя принцесса”.

– Ее Императорское Высочество, – триумфально продолжила княгиня, решившая стать для этого лота распорядителем, – предлагает ужин с собой…

Чего? Я аж выпрямился на кресле. Принцесса продает себя как лот… Это что, такая шутка? И я даже знал, чья это шутка.

– Стартовая цена, – довольно сообщила бабушка притихшему в изумлении залу, – миллион золотых имперских рублей…

– Что-то дешево для принцессы, – пробурчала рядом Полли.

– Два! – моментально раздался выкрик сбоку.

В соседнем ряду в воздух стремительно взлетела табличка. Юра Меньшиков усиленно тянул руку вверх – за годы нашей совместной учебы он так не напрягался ни разу.

– Два миллиона, – бабушка обвела зал глазами. – Кто больше?

– Два сто, – бросил явно не особо заинтересованный светлейший князь и, лениво помахав табличкой, покосился на Полину.

– Три! – тут же выкрикнул Меньшиков, играя в отличие от него по-крупному.

– Пять.

Я неторопливо поднял табличку вверх. По относительно тихому залу мигом понеслись смешки, раздался ехидный шепот, и со всех сторон в меня полетели ироничные взгляды. Никто не думал, что после всего у меня есть на нее право.

– Шесть! – моментально среагировал Меньшиков.

– Десять, – я решил не мелочиться.

Лиза на сцене, солнечно улыбаясь, не сводила с меня глаз. А ведь могла и не просить. Я бы и сам выкупил этот лот. Потому что мог. И потому что хотел.

– Двадцать, – решительно взмахнул табличкой Юра.

– Тридцать, – сказал я.

Смешки в зале заметно затихли. Деньги тоже были магией, которой у меня достаточно – о чем сейчас дружно вспомнили все.

– Тридцать пять, – Меньшиков решил снизить шаг.

– Сорок.

– Ты что творишь? – прошипела рядом Полли.

– Развлекаюсь, – отозвался я, подмигнув помахавшей мне Лизе.

– Сорок пять, – уже не так уверенно выдал Юра.

– Пятьдесят.

– Пятьдесят один… – помедлил Меньшиков.

Видимо, уже израсходовал все карманные деньги. Слышал, в этом плане его отец бывал суров. Следом в моем кармане настойчиво дернулся смартфон.

Меньшиков: “только попробуй!”

Его взгляд с досадой царапал меня по щеке. Мог бы, он сейчас царапал меня и табличкой.

– Пятьдесят один миллион, – сообщила со сцены бабушка. – Кто больше?

– Шестьдесят, – я убрал смартфон обратно.

Лиза, казалось, вот-вот захлопает в ладони.

– Семьдесят! – отчаянно выдохнул Меньшиков.

Честно говоря, мне уже порядком надоело.

– Сто миллионов, – сказал я.

Зал, как пологом, укутала тишина. А затем по рядам кресел побежал шепот, раз за разом повторяя сумму как нечто невероятное. А что? Я же не мог позволить, чтобы принцесса ушла с молотка дешевле, чем колье.

Табличка Меньшикова резко взлетела в воздух, а потом с треском ударилась об пол. Отшвырнув ее, он порывисто вскочил с кресла и двинулся к двери. Ее хлопок совпал со стуком молотка.

– Продано, – довольно подытожила бабушка, – князю Илье Андреевичу Воронцову за сто миллионов…

Зал машинально захлопал, все еще осмысляя сумму. По рядам вовсю носился шепот – все обсуждали ужин за сто миллионов золотых имперских рублей. Полвека назад за эти деньги можно было купить американский штат, теперь примерно половину. Инфляция. Что поделать, после Великой депрессии эта страна стала банкротом, вся как один большой Детройт, и распродавала себя по кускам. Вот только кому она нужна, эта далекая дикая земля?..

Лиза, аж сияя, вскочила с кресла и бодро зашагала к лесенке со сцены. Я поднялся и подал ей руку, помогая спуститься. На последней ступени она неожиданно, не говоря ни слова, подалась вперед и быстро чмокнула меня в щеку. Тут же вспыхнула чья-то камера, запечатлевая поцелуй. А я уже и забыл это сладкое ощущение ее губ на моем лице и их нежный щекочущий запах.

– Это тоже входило в лот? – улыбнулся я.

– Нет, это в подарок, – прошептала она. – Надеюсь, твоя спутница не обидится…

Обижаться, как оказалось, было уже некому. Кресло Полины стояло пустым, а сама она рывком распахнула дверь и вышла из зала. Лиза неторопливо вернулась на место. Только я сел на свое, как в кармане задергался смартфон.

Полли: “Я домой. Устала.”

Полли: “Вечером ко мне не приезжай.”

Ну вот, ты довольна, Вэл? Греха сегодня не будет. Экран все еще горел в руке. Надо бы приставить к Полли нашего человека – на всякий случай. Кому как не мне знать, как легко сейчас похитить девушку.

Не успел я убрать смартфон в карман, как поблизости пробарабанили каблуки, и на пустующее кресло рядом со мной плюхнулась Саломея Сафо, смачно жуя жвачку.

– Смотрю, принцесса вам очень дорога, – выдала она, обдав меня мятным запахом. – Причем в прямом смысле. А сколько бы вы дали за ужин со мной?

Нисколько. Еще бы и приплатил, лишь бы тебя не видеть.

– Послушайте, – я без особой охоты повернулся к ней, – чего вы хотите?

– Я хочу вас, – она выдула изо рта огромный белый пузырь.

– Увы, девушки вашего образа мыслей меня не интересуют.

Пузырь со щелчком взорвался. Усмехнувшись, блогерша откинула съехавшую на глаз красную челку.

– Вы не так поняли, князь. Я хочу интервью с вами. Сами посудите, либо вы вскорости станете предводителем дворянства, либо умрете. В любом случае это будет эксклюзив…

– Я не даю интервью.

– А если я вам за это заплачу?

Я подавил невольный смешок.

– Чем?

– Увидите…

– А теперь, – громко известила со сцены бабушка, – главная часть этого вечера. То, для чего мы все собрались…

Лицах вокруг скептически перекосились, как бы намекая, что для этого тут собрались не все. Однако им придется молчать и слушать – какие у них варианты?

– Поприветствуйте князя Илью Андреевича Воронцова…

Подхватив трость, я поднялся с кресла и провожаемый кислыми взглядами и вынужденными аплодисментами неспешно поднялся на сцену. Как оказалось, госпожа Сафо тоже встала с места и целеустремленно зашагала к двери.

– Как вы все знаете, – торжественно продолжала княгиня, – последние два года мой внук фактически руководил Фондом. Теперь же, когда ему исполнилось двадцать один, он вступает в права официально. С этого дня, – бабушка сделала выразительную паузу, – он глава Фонда помощи рода Воронцовых…

Тут должны были вновь раздаться аплодисменты – знак общего признания, знак того, что все поняли и согласны с этим решением. Но вместо них завопила сирена. Отчаянный вой мигом наполнил весь зал. Кресла громко заскрипели, гости стали озадаченно озираться, не понимания, что происходит. Словно давая ответ, широко распахнулась дверь, и в помещение влетели бойцы Имперской охранной службы под предводительством барона Беккера. Этот вошел последним, вальяжно покачивая своим бульдожьим подбородком – крайне довольный, что удалось влезть в чужой праздник.

– Что происходит? – строго спросила княгиня со сцены.

– Нам сообщили, – заявил на весь зал начальник Охранки, – что в здании вашего Фонда находится бомба…

– Просто немыслимо! – бушевала бабушка, расхаживая кругами по гостиной. – Сначала торт, потом охранник, потом машина, теперь вот Фонд!.. Что дальше?!

– Аня, не волнуйся, – устало подал голос из кресла Петр Алексеевич. – Для сердца вредно…

После спешной эвакуации гости с покупками отправились по домам, вероятно, гадая, как скоро меня уже убьют. Лиза со светлейшим князем уехали в Зимний, мы же вернулись в родовой особняк и вот уже битый час ждали вестей от Охранки, оцепившей здание Фонда и проверявшей каждый клочок. Если его сегодня не взорвет, завтра придется весь отмывать от их грязных подошв и любопытных пальцев.

– Найдем виновных, – сердито выдала княгиня, – я им эту бомбу скормлю!

Это вряд ли. Хранительницы их, скорее всего, уложат раньше. Кстати, они тоже сейчас обыскивали здание Фонда по моему указу. Я не настолько доверял Охранке.

Наконец в дверь постучали. Приоткрыв ее, дворецкий сообщил, что к нам с визитом пожаловал барон Беккер. Сверкая золотым значком на фирменном темно-синем пиджаке, тот прошествовал в гостиную и неспешно, наслаждаясь вниманием, обвел нас глазами.

– К сожалению, вызов ложный, – отчитался барон.

– Сожалеете? – княгиня резко вскинула брови. – Что в здании не было бомбы?

– В том смысле, – быстро поправился он, – что мы не можем продвинуться в этом деле.

По-моему, вы не можете продвинуться, потому что кое-кому не хватает мозгов.

– Может, у вас есть какие-то подозреваемые? – спросил он.

– В чем? – отозвался я. – В способности делать звонки?

– Цель – вы, Ваше Сиятельство, – с нажимом изрек барон. – И вам бы не стоило так иронизировать.

– Поучите еще, что нам тут стоит, а что не стоит! – проворчала бабушка.

После этого барон торопливо попрощался и удалился. Едва дверь закрылась, как в гостиной сразу же появились две мои хранительницы, придя тихо и словно из ниоткуда.

– Бомбы и правда не было, хозяин, – довольно заявила Крис. – Зато мы кое-что нашли…

– Вот, – Вэл протянула мне белоснежный конверт, – это было наклеено под вашим креслом, господин.

Я со скепсисом взял конверт с пожеванным куском жвачки по центру, которая, очевидно, и крепила его под сидением.

– А почему они этого не нашли?

– А они искали не так хорошо, как мы, – хмыкнула демоница.

– Они просто искали повсюду, господин, а искать надо было рядом с вами…

Под напряженными взглядами бабушки и ее помощника я распахнул конверт и вытащил оттуда сложенный пополам листок, внутри которого были напечатаны следующие строки:

“А ведь тут могла быть бомба.

Берегите себя лучше, князь.

Возможно, ваша жизнь дорога не только для вас.”

Строчкой ниже шла ссылка, которая после сканирования забросила меня в “Черную базу”. Заказ был создан пару дней назад. Цель – моя голова, причем не живая, а мертвая, что оговаривалось несколько раз крупными буквами, а сумма… Тут были далеко не тридцать тысяч золотых имперских рублей – за меня платили двести миллионов. Вот значит, сколько стоит моя жизнь.

Задумавшись, я крутанул смартфон, где кто-то с легкостью вынес мне приговор. Если они и правда верят, что я на эшафоте, то остановятся, только если почувствуют самих себя на эшафоте с головой в петле. И это не они, а я выбью табуретку.

За меня давали двести миллионов. Что ж, я мог заплатить и больше.