Текст книги "История моих страданий"

Автор книги: Менахем-Мендель Бейлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава XXXVIII
ПОВОРОТ СУДЬБЫ

Разразилась война и, как пожар в прерии, охватила все на своем пути. Она захватывала страну за страной, докатилась до Турции и, конечно, до Палестины. Райский сад превращался в Геенну огненную. Еще до войны поэзия моей жизни разбавилась прозой, и эта проза начала на меня давить.

На первый план вышел вопрос денег, вопрос “Что мы будем есть?”, как я буду обеспечивать детей. Комитет, который занимался моей судьбой в Киеве, решил, что я поеду в Палестину, и я был доволен. Они говорили: “Не волнуйтесь, Бейлис. Мы все сделаем. Мы Вас обеспечим”.

Но эти обещания не спешили осуществляться.

Поездка в Палестину из Киева была на мои собственные средства. Забыл упомянуть, что представитель New York American дал мне еще 2,000 долларов за материалы, которые я ему предоставил. Всего у меня было 3,000 долларов – 6,000 русских рублей. Я взял 500 долларов на расходы и оставил остальное у Зайцева. Уже в Триесте я начал ощущать недостаток денег. Здесь, в Палестине, проходили дни за днями, недели за неделями, меня чествовали, кормили и поили, но все более насущным становился вопрос: “Что ждет меня в будущем? Чем все это кончится? Как я буду обеспечивать семью?”

В это время в Палестину приехал барон Ротшильд, предполагалось, что я с ним встречусь, но эта встреча так и не состоялась.

На Песах меня навестил господин Быховский из Киева. Он сказал, что 5,500 рублей вложены на мой счет в парижском банке и что я всегда смогу получить эти деньги в Англо-Палестинском банке в Яффо. Он сказал: “Не волнуйтесь, Вы получите все, что мы обещали. Вы получите дом и средства для спокойной жизни. Ни о чем не беспокойтесь”.

Перед отъездом он выбрал трех человек, которые должны были “заботиться” обо мне.

Прошло несколько месяцев, но ничего не происходило. Я попросил у них разрешения поселиться где-нибудь, где смогу зарабатывать на жизнь, но в ответ они посоветовали не волноваться. Все будет сделано как подобает.

Я был достаточно терпелив два с половиной года в тюрьме, сумел вынести издевательства других заключенных и ежедневные физические и моральные страдания. Я решил, что могу подождать несколько месяцев, пока эти клятвенные обещания со всех сторон осуществятся.

Беда не приходит одна! Все лето прошло в ожидании и надежде, и вдруг разразилась война. Вместо свободы я снова стал своего рода заключенным.

Как только Турция вступила в войну, первыми это почувствовали иностранцы. Всем приказали покинуть страну. Для меня был только один выход: стать турецким подданным. Так на старости я стал турком.

Из-за войны директору Англо-Палестинского банка Левонтину пришлось уехать, и вместо него назначили немецкого еврея. Когда я пришел просить денег, он отказал, сказав, что не знает меня. Я тут же пошел в местный комитет, но они тоже сказали, что меня не знают. Вдруг никто меня не знал и не видел.

Что же делать, как позаботиться о себе?

Турки решили взять моего сына, который учился в яффской Гимназии, в армию. Меня вывезли в Петах Тикву. Всем, кого вывозили в Петах Тикву, предоставляли жилье. Я был одним из немногих, которым жилья не дали. Чтобы заплатить за некоторое подобие жилья, я вынужден был продать кое-что из своих вещей.

Мой сын пошел в армию вместе с группой других учеников. Когда Джамаль Паша прибыл в Яффо, он решил, что учеников последних трех классов – шестого, седьмого и восьмого – нужно отправить в Константинополь на офицерские курсы, не посылая на поле боя. Мой сын был в это время в пятом классе, ему еще не исполнилось семнадцати лет. Но он решил вступить в армию. Я был против и умолял его не делать этого.

“Ты еще молод, – сказал я. – Ты не должен этого делать. Я не разрешаю”.

Он ответил: “Я хочу что-то сделать для еврейского народа. Если мы будем верно служить Турции, правительство будет обращаться с нами более терпимо после войны. Возможность получить Палестину будет гораздо больше”.

Я возразил: “Моей службы хватит на нас двоих. Я достаточно пострадал за нас обоих”.

“Я уже взрослый и должен выполнять свои обязательства. Я не могу больше довольствоваться твоими достижениями. Разве ты не сказал во время моей бар мицвы: “Благословен Г-сподь, что освободил меня от этого наказания”?”

Была еще одна дополнительная причина, которая укрепила его решимости: Турция воевала против России.

Наконец он победил. Он добился, чтобы его внесли в списки шестого класса, и стал турецким солдатом. Вместе с сотней еврейских парней его отправили в Константинополь. Но Джамаль Паша не сдержал своего слова. Через некоторое время всех их послали на поле боя. И пока наши дети воевали за Турцию, нас перебрасывали с места на место. Джамаль Паша потерял всякую человечность. Он полностью изменился. Он провозгласил, что поскольку Англия может победить, он позаботится, чтобы никто из нас не увидел ни одного англичанина. Куда бы он не пошел, он возьмет нас с собой.

Приказ покинуть Яффо ошеломил меня. Я стал таким нервным и истеричным, что утром в день нашего отъезда я потерял сознание, упал и разбился. Из-за этого я до сих пор не слышу на одно ухо.

Поле боя все приближалось. Когда шла битва в Газе, мы слышали грохот пушек. Я думал о сыне, который был в опасности и мог пасть за Турцию, в то время как лидеры этой страны безжалостно нас гоняли.

Однажды, когда я гулял по улице, ко мне подошел молодой человек и прошептал: “Ваш сын у меня в доме”.

Переживая за безопасность сына, я схватил молодого человека за руку так крепко, что он закричал от боли. Наконец я набрался решимости и спросил: “Живой или мертвый?”.

“Живой”, – ответил он.

Тогда я должен его немедленно увидеть. Но молодой человек не хотел вести меня к нему ни при каких обстоятельствах. Он сказал, что мой сын дезертировал вместе с еще одним еврейским офицером, и они скрываются у него в доме. Их, несомненно, будут разыскивать. Он боялся вести меня туда днем, чтобы не навести турок на след. Но я не мог ждать до ночи. Я не мог вынести агонии ожидания. Наконец он сдался.

Слава Б-гу, мой сын был жив и здоров. Но почему он дезертировал, и как? Как он осмелился на это? Вот что я услышал: мой сын узнал об унижении, которому подвергли нас турки, и он не мог больше с ними оставаться. Он рассказал одному офицеру, старше него, отцу троих детей, что решил дезертировать, и предложил тому к нему присоединиться. Но тот попытался его отговорить.

“Это невозможно, – сказал он. – это верная смерть”.

Мой сын сказал ему: “Если ты боишься, я уйду сам”.

Второй офицер в конце концов согласился.

Они придумали такой план: они вдвоем пойдут в соседнюю деревню купить еду и оттуда убегут. Через некоторое время они встретили отряд немецких офицеров разведки, которые предложили взять их с собой. Это входило в их план. Но случилось так, что немцы заблудились и вместо того, чтобы уводить беглецов от лагеря, вели их обратно. К счастью, они обнаружили это вовремя и повернули назад.

Как-то раз они попали в дом к еврею, где сняли всю свою одежду и сожгли ее, и им дали другую одежду. После этого их посадили на телегу, накрыли апельсинами и привезли в Петах-Тикву.

С одной стороны, я был рад видеть сына. С другой стороны, я понимал, что он находится в смертельной опасности. Мои беды росли со всех сторон. Мой сын заболел тифом. Вот я, изгнанный из Яффо, скитаюсь по Петах Тикве, без денег, а вот мой сын, дезертир, больной тифом. В это время поступило распоряжение возвращаться, потому что наступали англичане. Тех, кто медлил, связывали и вели как овец. Ко всему, турецкие офицеры искали Бейлиса.

Мой сын наконец выздоровел, но был слаб от последствий болезни. Один еврейский офицер, желая нам помочь, повесил на наш дом, что дом на карантине с тифозным больным внутри. Поскольку турки очень боялись заразить армию тифом, они даже не приближались к нашему дому. Конечно, они не знали, что внутри был я. Потом в город вошли англичане, и мы были спасены от смерти. Я воспользовался моментом и пошел в Яффо, чтобы добыть денег для своей голодающей семьи. С деньгами я вернулся в Петах Тикву, с большими трудностями вызволил оттуда мою семью и привез их в Яффо.

В этот раз со мной произошло чудо. Через несколько часов после того, как я покинул Петах Тикву с семьей, турки вновь захватили город и разрушили до основания мой дом. Не знаю, была ли это случайность или провидение, но если бы я пробыл там еще час, от нас бы ничего не осталось. Турки не только были вообще настроены против евреев, обвиняя их в слишком большой близости с англичанами, они особенно были сердиты на меня.

С приходом англичан все стало гораздо проще. Появилась новая надежда на создание еврейского отечества в Палестине. Мой сын, который так стремился служить в турецкой армии, а потом дезертировал из нее, первым записался в Еврейский легион, который помогал англичанам разгромить турок. Ротшильд обнял его как первого члена Легиона. Командир Легиона полковник Паттерсон был очень к нему привязан. Для него Легион был святым. Он считал, что Легион внес большую лепту в борьбу. Сам он никогда не брал отпуск и не позволял другим это делать. Более того, родители легионеров получали определенную помощь. Он позаботился, чтобы у нас не было проблем с получением пенсии. Моего сына, в конце концов, отправили в Александрию на офицерские курсы.

После войны он продолжал считать, что Легион должен существовать, чтобы защищать интересы евреев. Не было вопроса о том, что он уйдет из Легиона. Он оставался в нем до последнего.

Но я забежал вперед и должен вернуться назад. Когда англичане стали хозяевами, ситуация стала гораздо лучше, и после всех трудностей и лишений я снова начал думать о будущем и надеяться, что люди, которые мне столько наобещали, что-то сделают для меня.

Глава XXXIX
МНОГО ОБЕЩАНИЙ И МАЛО ИСПОЛНЕНИЙ

Тем временем мне стало известно, что в 1914 году два человека, один из них Джеймс Саймон из Берлина, основали фонд в 41,000 франков. Деньги предназначались для покупки дома для меня. Кроме этих двоих, никто не дал ни копейки. В то время на эти деньги можно было купить приличный дом. Но куда исчезли эти деньги, мне по сей день неизвестно.

Во время войны от моих денег почти ничего не осталось. Мне выдавали их небольшими суммами, и из-за разницы в курсах я очень много потерял. А дома так и не было.

Когда в Палестину вошли англичане, некий господин Д. Г. посоветовал мне не волноваться о будущем, потому что все закончится хорошо. Он собирался в Париж встретиться с Ротшильдом и все устроить. Пока что он дал мне ссуду в пятьдесят фунтов. По возвращении он рассказал, что встречался с Ротшильдом, и тот распорядился все для меня сделать. В ближайшее время меня должен был посетить представитель барона, и потом все будет улажено.

Сейчас идет 1920 год, прошло восемь лет после моего освобождения из тюрьмы и первого обещания в Киеве. Восемь лет – и ничего не произошло. Тем временем в Палестину приезжали именитые визитеры, среди них член Верховного суда Брандейс. Все они встречались со мной и советовали ждать, не беспокоиться о будущем, уговаривая меня никуда не уезжать, оставаться в Палестине, где мое будущее будет хорошо обеспечено.

Время тоже не стояло на месте. Месяц за месяцем я продолжал ждать. Тем временем в Палестину приехал некий господин Юдковский из Парижа. Он рассказал мне, что во время посещения синагоги видел, что идет сбор денег для Бейлиса.

“Почему вы собираете деньги для Бейлиса? Кто дал вам полномочия? Куда деваются деньги? Что происходит? Везде собирают деньги для Бейлиса, а он не имеет средств к существованию. Вы не должны так собирать деньги. Это должно быть на постоянной и правомочной основе”.

Позже Юдковский встретился с господином В, который заверил, что для Бейлиса делается все возможное. Услышав это, Юдковский решил больше не заниматься этим.

Когда ко мне приехал представитель барона, господин Г. сказал: “Расскажите им, что Вам нужно, и все получите”. Я сказал, что хочу только то, что мне пообещали. Мне так долго об этом твердили, что я начал это рассматривать как мое право. Я сказал представителю Ротшильда, что хотел бы получить маленький домик и участок земли.

Через несколько дней я столкнулся с господином Г. и спросил, как продвигаются дела, есть ли перемены в моем положении. Он сказал, что едет в Париж, и если с Ротшильдом не получится, значит, будет кто-то другой.

Я уверен, что Г. искренне пытался мне помочь. Остается вопрос, почему он не довел дело до логического конца и почему меня так долго кормили сказками.

Незадолго до Сан-Ремо (В 1920 г. в Сан-Ремо состоялась историческая конференция в под эгидой Лиги Наций, предоставившая Британии мандат на Палестину) господин Г. отправился в Париж. Я остался без денег. От 41,000 франков ничего не осталось. Другие деньги, которые мне удалось раздобыть, тоже исчезли. Больше никто ничего не давал. Еврейская поселенческая организация держалась на расстоянии. Ситуация становилась безвыходной.

Г. вернулся из поездки летом. Я написал ему и попросил несколько фунтов, чтобы уехать. Для меня было унижением просить денег, но бесконечные обещания довели меня до этого. У меня не было выхода. Он ответил, что я не должен покидать Палестину и что он позаботится о деньгах. В июле он снова уехал в Париж, а я остался с обещаниями. Он вернулся и в декабре снова уехал.

Я начал понимать, что надо как-то приводить дела в порядок. Я стал серьезно думать об отъезде, но куда ехать? Что делать? Дела становились все хуже, и я решил поехать в Нью-Йорк – хотя бы получить там деньги, которые были отложены там для меня несколько лет назад Американским еврейским комитетом. Кроме того, я надеялся найти там заработок.

Было непросто решиться уехать из Палестины. Я не хотел уезжать. Я полюбил эту страну, привязался в еврейской жизни в Тель-Авиве. Я хотел связать своё будущее и будущее моих детей с будущим Палестины. Мне нравился работать на земле, и я хотел посвятить себя земледелию. И мне не хотелось отрывать детей от земли, где они выросли в настоящих евреев.

Кроме того, что мне самому не хотелось уезжать, мой старший сын был категорически против. Когда я сказал ему, что хочу поехать в Америку, он смертельно побледнел. Только после того, как я убедил его в острой необходимости такого шага, он согласился на мой отъезд, но умолял вернуться через три месяца.

Я сам думал, что буду там недолго. Я даже не думал забирать туда жену и детей. Получив там немного денег, я думал вернуться и жить спокойно с семьей в Палестине.

Исаак Гольдберг продолжал меня умолять: “Палестина – это захолустье, мир Вас забыл. Езжайте в Америку и совершите тур по городам, американские евреи вспомнят Вас и сделают все возможное. Я уверен, что они щедро Вас обеспечат и отправят сюда, где Вы сможете жить комфортно”.

Было решено, что я поеду. Но где взять денег? Я поехал в Иерусалим, где встретился с молодым евреем по фамилии Ааронсон, который дал мне сорок фунтов и рекомендательные письма к барону Ротшильду и судье Маку в Нью-Йорке. Другие люди дали мне немного денег, и я начал готовиться к поездке. Американский консул был очень дружелюбен, а когда услышал, что я Бейлис, тут же дал мне визу и пожелал успешной поездки.

Я благополучно прибыл в Лондон, где меня тут же стали осаждать со всех сторон. Но вместо того, чтобы поинтересоваться, чем я занимаюсь и какие у меня планы, все хотели услышать о том, что было. Они забрасывали меня вопросами, как все произошло, они обсуждали мои старые проблемы и страдания. Что я мог поделать в такой ситуации?

Не думайте, что в Лондоне меня не засыпали обещаниями. Все давали обещания и уверяли, что все будет хорошо. Но можно ли прожить на одни обещания? Я всем объяснил свое положение. Я говорил, что мне от них ничего не надо. Я рассказывал, как изначально мне посоветовали ехать в Палестину, где мне купят дом и я смогу обеспечить себя и мою семью. Я дал себя уговорить и поехал в Палестину. Теперь я там уже девять лет, но ни одно обещание не выполнено.

Я просил, чтобы меня не вводили в заблуждение новыми посулами. Если бы я хотел зарабатывать деньги, я мог бы заработать очень много, и все честным путем. Я мог бы обеспечить себя на всю жизнь. Но я этого не делал. Более того, мне не позволяли это делать, и это было моей главной претензией. Киевский комитет взял на себя полную ответственность за обеспечение моего будущего. И я не собирался больше терпеть лишения.

Мои лондонские друзья соглашались, что мое недовольство справедливо и, тем не менее, ничего для меня не сделали. Поскольку у меня было письмо к Джеймсу Ротшильду, я решил ждать его возвращения из Америки. Но мой корабль отплыл в тот день, когда он вернулся, и мне пришлось послать ему письмо по почте. Как раз перед отъездом я встретил господина Маршака из Киева. Он удивился, что я еду в Америку. Он пытался меня уверить, что все будет хорошо и что он не забыл своих обещаний. Все, что он обещал в Киеве, будет сделано. Он объявил, что через него Ротшильд пообещал 10,000 франков.

Но мы расстались – он в Париж, а я в Нью-Йорк.

Какая удивительная встреча. Девять лет назад этот человек пришел ко мне домой и согласился на мою поездку в Палестину, даже настаивал на этом в конце. Девять лет спустя его обещания не выполнены, мы встречаемся по дороге, но теперь я возвращаюсь из страны, куда он уговорил меня поехать.