Текст книги "Возлюбленная Немезида"
Автор книги: Меган Пол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Гнев на судьбу, на обстоятельства забурлил в ней, словно кислота, разъедая внутренности, опаляя жгучим огнем все тело. Хотелось бить кулаками – обо что-то, об кого-то; хотелось вопить и рыдать, будто истеричное дитя.
– И вот теперь бедная женщина навеки прикована к тебе только потому, что имеет несчастье носить твоего драгоценного отпрыска! – глумливо усмехнулась Флоренс, с ненавистью вслушиваясь в собственные слова. Она понимала, что уже не контролирует себя, но остановиться не могла. – Если у нее есть хоть капля здравого смысла, она сделает то, что сделала я, – избавится от него!
ГЛАВА 19
– Я солгала ему, Роуз. Не буду утверждать, будто не знаю, что на меня нашло тогда. Я знаю. Словно какая-то красная пелена застлала мне глаза. Мне было так больно. И я хотела, чтобы он тоже страдал, как и я.
Взглянув на сестру, Флоренс не заметила в ее лице ни тени укора. Ей стало чуть легче на душе. Роуз улыбалась; ее глаза полнились пониманием и любовью. Если бы она сама могла простить себя. За прошедшие пять месяцев не было ни дня, когда она не проклинала бы свой поганый язык.
Они сидели в уютной гостиной Роуз и в ожидании прибытия Хлои пили кофе. На улице стояла зима, но в комнате царила летняя атмосфера тепла и света – благодаря солнечной гамме убранства и, разумеется, центральному отоплению.
Правда, нельзя сказать, чтобы милая обстановка как-то поднимала ей настроение. Пожалуй, даже наоборот. В окружении красоты и комфорта она с особой остротой ощущала неадекватность своих всклокоченных чувств – страха и гнева на себя. Она стояла пред лицом тяжелого испытания, хотя конечно же никто не собирался подвергать ее мучительным пыткам, в связи с чем оставалось только удивляться, почему она вдруг разнылась, как ребенок. Тем более что для нее это уже не первое испытание и к тому же не самое страшное. Бывали и пострашнее.
– Ты слишком сурова к себе, Фло. – Роуз ободряюще потрепала ее по руке.
Флоренс была благодарна сестре за поддержку. Рассказ о собственных несчастьях дался ей с трудом, поскольку для Роуз Джекоб являлся родственником и та была искренне привязана к нему. Флоренс не покидало мерзкое ощущение, что из нее извергается грязный поток злости и предрассудков, который не может вызывать сочувствия у ее слушательницы, ибо призван создать впечатление, что во всем виноват один Джекоб.
А он и действительно виноват.
– С кого же мне еще спрашивать? – улыбнулась Флоренс, пожимая плечами. Ей не хотелось расстраивать Роуз, которая вот уже некоторое время участливо внимала ее горестям, и тем более не хотелось навязывать ей свои предубеждения. – Прежде всего, нечего было распускать язык… а если уж ляпнула, так следовало тут же извиниться и сказать правду. В конце концов, он поступил по совести. Не бросил на произвол судьбы жену и нерожденного ребенка. Мне хотелось бы думать, что я на его месте поступила бы так же. Как бы сильно ни любила третье лицо.
– Ох, Фло, как это все ужасно, – промолвила Роуз, поднимаясь со своего места и плывущей походкой направляясь к сестре. Она села рядом и обвила ее своими тонкими, но на удивление сильными руками.
Флоренс, с благодарностью всхлипывая и шмыгая носом на ее груди, только теперь осознала, как долго она таила и давила в душе свое горе. С тех самых пор, как в "ягуаре" зависло гнетущее молчание и профиль Джекоба обратился в каменную маску боли и гнева.
– Значит, он очень огорчился? – спросила через некоторое время Роуз, подавая Флоренс коробку с салфетками.
– Да, – ответила она, промокая глаза и вновь содрогаясь при воспоминании о том, как ее живой, энергичный возлюбленный на глазах превратился в робота. – Даже скрыть не смог, при всем его таланте. Кто бы подумал, что он так остро отреагирует на известие об избавлении от его ребенка… И тем не менее это факт. Полагаю, он до сих пор мне простить не может.
– Он что-нибудь сказал? Вообще?
– На эту тему нет, – мотнула головой Флоренс, представляя в воображении сцену, которую она старалась всячески вымарать из своего сознания. – Он обращался ко мне только в случае крайней необходимости: спрашивал, сделать ли остановку на станции обслуживания и тому подобное, а так все время молчал.
– О Боже… – пробормотала Роуз, вытаскивая из коробки салфетку для себя. Флоренс еще больше приуныла. Ее рыжеволосая сестра легко поддавалась сентиментальности, и, естественно, вся эта грустная история не оставила ее равнодушной.
– А когда мы приехали в Лондон и остановились у моего дома, он отнес в квартиру мои вещи и сказал только: "До свидания, Флоренс. Береги себя. Думаю, нам лучше не встречаться больше". Потом поцеловал меня в щеку и ушел. – Теребя в руке салфетку, она смотрела в одну точку, и Роуз пришлось дважды повторить вопрос, прежде чем Флоренс ответила: – С тех пор я его не видела и даже толком ничего не слышала о нем… Я знаю, "Возлюбленная Немезида" наделала много шуму: было много откликов в прессе, но я просто затыкала уши и закрывала глаза. Даже свою собственную статью о нем не перечитывала.
– Поэтому и в Америку уехала?
– Да! – Флоренс вспомнила свою командировку в США, куда она отправилась на несколько месяцев работать по обмену в американской редакции журнала "Современная женщина". В общем и целом поездка принесла ей удовлетворение: радость доставили и новые профессиональные успехи, понравился и сумасшедший Нью-Йорк. Однако новые впечатления не затронули романтического сердца, обратившегося в мертвую зону, не подверженную чувствительности. – Командировка пришлась как нельзя кстати. Энни предложила ее так, между прочим, не имея в виду ничего конкретного и уж тем более не ожидая, что я ухвачусь за ее предложение руками и ногами и на третий день умчусь, только меня и видели. – Флоренс взглянула сестре прямо в лицо. – Она, как и ты, Рози, возлагала большие надежды на мои "несколько дней в деревне". – Роуз, в отличие от Флоренс не практиковавшая методику самоконтроля, густо покраснела. – Признайся, Роуз, ты ведь ждала, что мы с Джекобом вернемся из Озерного края милой парочкой, верно?
– Ждала, – согласилась Роуз. – Была почти на сто процентов уверена, что это произойдет. – Она передернула хрупкими плечиками. – Что лишний раз подтверждает, сколь мало я разбираюсь в мужчинах и межличностных отношениях.
В ее глазах появилось мечтательное выражение, заинтриговавшее Флоренс, но она понимала, что проявление любопытства в данном случае – это признак малодушия, трусливая попытка отвлечь внимание от собственных невзгод. Дилемма разрешилась сама собой: зазвонил домофон.
– Поднимайся, Хлоя, – пригласила Роуз ожидаемую гостью.
– Давненько не виделись. Итак? – обратилась Хлоя к Флоренс, когда три женщины устроились в гостиной с чашечками кофе. Самая юная из присутствовавших Тревельянов, как всегда, небрежно щеголяла своей чарующей красотой, и Флоренс, как всегда, восхищалась ее умением обратить свою сказочную внешность в художественное творение. – Давай просвещай меня, да со всеми подробностями.
Неохотно, но зная, что это необходимо, Флоренс пересказала печальную сагу, которую недавно поведала Роуз: интервью, путешествие в Пенрит, ужасное возвращение в Лондон и сопутствующие каждому этапу бурные переживания. Второй раз рассказывать было легче, потому что Хлоя, как и Роуз, оказалась чуткой слушательницей. Она кивала время от времени, задумчиво потирала свой точеный подбородок костяшкой длинного ухоженного пальца, но вопросов не задавала и не прерывала вздохами и восклицаниями.
– И с тех пор ты его не видела? Ни разу? – уточнила Хлоя, изящно склонив набок свою красивую головку.
– Нет. Могу смело утверждать, что, кроме как на случайных фотографиях в прессе, которые изредка попадались мне на глаза, я не видела Джекоба с тех пор, как он покинул меня у двери моей квартиры.
– А как же "Возлюбленная Немезида"? Этот сериал по ящику гнали больше месяца! – воскликнула Хлоя, вытаращив от изумления свои огромные глаза.
– Я была в Америке, Хлоя. Вернулась пару дней назад.
– И что, неужели никто для тебя не записал этот фильм? Я сама где только не моталась в тот период, но мой… приятель записал для меня все серии до единой. Потрясающая картина, и Джекоб там выше всяких похвал. По-моему, это лучшая из всех его работ!
Заминка Хлои на слове "приятель" давала Флоренс еще одну возможность перевести разговор на другую тему, но она ею не воспользовалась, понимая, что сестры вряд ли польстятся на ее уловку.
– Энни с Рори говорят то же самое, – сказала она, вспомнив про кассеты с аккуратными наклейками, которые Энни записала для нее и принесла ей на квартиру в ее отсутствие.
– Кстати о Рори. Что с ним? – быстро спросила Роуз, составляя чашки на красивый поднос, расписанный розами.
– Мы по-прежнему друзья, – ответила Флоренс, пожимая плечами. – Одно время я думала, что между нами возможны более близкие отношения, но перед отъездом в Америку мы вместе пришли к выводу, что у нас все равно ничего не получится. Сейчас он встречается с Энни, представляете? И, похоже, у них это серьезно.
– Столь же серьезно, как это должно бы быть у вас с Джекобом? – без обиняков спросила Хлоя, всем телом подаваясь вперед на стуле. Она смотрела Флоренс прямо в глаза, не позволяя ей отвести взгляд.
– Джекоб – женатый человек, – сухо заметила Флоренс, поглубже запихивая душившую ее боль. Хлоя, несмотря на свой юный возраст, была весьма проницательной особой. – И, насколько я могу догадываться, он уже счастливый отец. Что-либо серьезное между нами абсолютно исключено, даже если бы мы оба этого очень хотели.
Хлоя презрительно фыркнула.
– Впервые слышу, чтобы Мириель была беременна… А подобные вещи от молвы не утаишь. – Она взяла руку Флоренс в свои ладони. – Ничего не знаю и о том, чтобы они с Джекобом были вместе. Хотя, надо признать, их брак оставался тайной даже для самых дотошных сплетников. Но ты же знаешь, как наш дорогой братец любит скрытничать. Тише воды, ниже травы. Не докопаешься.
Флоренс сдавленно сглотнула, сердце заколотилось. Собственная реакция привела ее в бешенство. Не смей, не смей, твердила она себе, не позволяй даже крупице надежды зародиться в твоей душе. Отсутствие слухов ничего не значит.
– Они, наверное, живут где-нибудь тихо-мирно в ожидании ребенка, – предположила она, внутренне сжимаясь от очередного приступа душевной боли. Как, должно быть, замечательно носить под сердцем ребенка человека, который тебя любит и лелеет. Ей этого не суждено испытать никогда.
– Не знаю, не знаю, – скептически хмыкнула Хлоя, продолжая настаивать на своем. Флоренс знала, что ее младшая сестра, если уж что-то вбила себе в голову, начинала действовать воистину с цепкостью фокстерьера, хотя сравнивать очаровательную Хлою с собакой, пожалуй, не совсем уместно. – Будь это так, как ты говоришь, бульварные газетенки непременно выдали бы что-нибудь про то, как Неистовый Джекоб Тревельян милуется в уютном гнездышке со своей миссус, вынашивающей его птенца.
Терминология Хлои развеселила Флоренс, хоть ей сейчас было не до смеха.
– Это еще ни о чем не говорит, – возразила она. – Ведь они… – Флоренс запнулась, вовремя вспомнив, что она тоже принадлежит к когорте журналистов. – То есть мы даже не сумели выяснить, что они женаты!
Женщины надолго замолчали. Флоренс подозревала, что ее сестры, как и она сама, задумались над ироничностью сложившейся ситуации.
– Ладно, давайте ужинать, – наконец нарушила молчание Роуз, легко вскакивая на ноги; копна ее рыжих волос колыхнулась в такт ее движению. – И винца попьем. Думаю, нам это не помешает, учитывая, что мы сейчас будем смотреть… – Она метнула на Флоренс многозначительный взгляд.
Ладно, смотреть так смотреть, думала Флоренс, помогая сестрам накрывать на стол. Она не может более избегать его. Это реальный мир, и Джекоб существует. Глупо убеждать себя, что это не так. Хочешь не хочешь, а придется встретиться с ним, пусть хотя бы и на экране телевизора.
За ужином Роуз с Хлоей беспечно болтали о том о сем, но Флоренс не знала, рада она их болтовне или нет. Приняв решение посмотреть последнюю серию "Возлюбленной Немезиды", она теперь думала только о фильме и его герое. Готовила себя к встрече, как спортсмен во время разминки перед соревнованиями или оперный певец, распевающийся перед выступлением.
Неожиданно Флоренс вновь перехватила на себе проницательный взгляд Роуз.
– Надеюсь, ты не собираешься пойти на попятную, Фло? – спросила та. – Правда, я не замечала, чтобы ты тоскливо поглядывала на дверь, но вид у тебя с каждой минутой становится все более дерганый.
– Это потому что я дергаюсь, – ответила Флоренс, аккуратно складывая салфетку. – Но ты не волнуйся. Фильм я посмотрю. Рано или поздно, а встретиться с ним все равно когда-то придется.
– Это всего лишь телевизор, Фло, – резонно заметила Хлоя.
– Какая разница? – вспылила Флоренс, не выдержав внутреннего напряжения. – Ты же видела, как он играет! И по телевизору смотрела его не раз! Он играет настолько естественно, что кажется, будто он с тобой в одной комнате… Это все равно что встретиться с ним лицом к лицу! – Она вскочила с места, не в силах больше сидеть неподвижно.
Роуз подплыла к ней и обняла за плечи.
– Тогда, может, отложим до другого раза? – предложила она, на секунду прижимая ее к себе. – Я просто перепишу кассету. А мы поставим что-нибудь еще. И добавим винца…
Доброта сестры послужила Флоренс укором. Какая же она эгоистка! Роуз с Хлоей настроились на приятный вечер, думали, что им удастся посмотреть интересный фильм с участием их родственника, которого они отнюдь не считают монстром. Они любят Джекоба и гордятся им. Как же можно лишать их удовольствия повосхищаться его талантом?
– Ни в коем случае! Хороший фильм не ахти какое испытание. Я выдержу! – Флоренс весело улыбнулась сестрам. – Извини, Хло, что сорвалась на тебя!
– Ничего страшного. Всегда к твоим услугам. – Красавица Хлоя тоже подошла к Флоренс. – И ты права, Фло. Он играет очень натурально. – Она лукаво подмигнула ей. – Но в крайнем случае мы всегда можем выключить телевизор.
Флоренс благодарно подмигнула ей в ответ.
– Хорошо сказано, Хло. – Сестры расселись перед телевизором и налили в бокалы вина. – Вы только представьте, насколько проще жилось бы женщинам, если бы любого мужчину можно было включать и отключать, как телевизор!
Все дружно расхохотались. Роуз, приподняв брови, нажала кнопку на видеоплейере: пустота на экране немедленно сменилась титрами "Возлюбленной Немезиды", сопровождавшимися берущей за душу романтической мелодией.
У Флоренс участился пульс. Джекоб еще не появлялся на экране, но его присутствие ощущалось в каждом блеклом изображении эдвардианской эпохи, которые накладывались одно на другое, как в несовершенных ранних фильмах, и в конце концов растворялись в неприглядных сценах боев Первой мировой войны.
А потом появился он, и Флоренс вдруг поймала себя на том, что смотрит на экран, как ни странно, с невозмутимой отрешенностью. Смысл содержания она почти не улавливала – следила только за игрой Джекоба. И впечатление создавалось именно такое, какое она предсказывала. Джекоб будто перебрался к ним в комнату и обращался к ней.
Внимая пылкой речи Неистового Джека Дарвиля, увлеченно обсуждающего со знакомыми все доводы "за" и "против" относительно добровольного вступления в армию, Флоренс в своем параллельном мире слышала его не менее страстные рассуждения о своей настоящей жизни и приверженности выбранной профессии. Она перенеслась в то время, когда они могли общаться друг с другом в дружелюбном сердечном тоне. Только немного смущал очень похожий на настоящую шевелюру парик Неистового Джека с длинными развевающимися локонами, но ведь десять лет назад волосы у Джекоба были такие же длинные и непокорные.
Сюжет разворачивался своим ходом, и Флоренс, следя за развитием событий, догадывалась, что история жизни Джека Дарвиля на экране значительно приукрашена, однако блестящая игра Джекоба не оставляла сомнений в том, что Неистовый Джек, повеса и распутник, был по натуре человек великодушный, исповедовавший высокие идеалы.
Так, значит, это ты и есть, Джекоб? – молча вопрошала Флоренс. Внешне несносный, легкомысленный, опасный, скрывающий под личиной насмешника и острослова честное благородное сердце?
Этот вопрос она могла бы и не задавать себе, ведь, несмотря на все, что произошло между ними, в душе она знала, что Джекоб хороший, глубоко порядочный человек; он просто стал жертвой обстоятельств, от которых никто не застрахован.
Когда на экране появилась Мириель в образе леди Ньюхейвен, Флоренс застывшими губами улыбнулась Роуз, как раз поднявшейся со своего места, чтобы налить им всем еще вина.
Женщина, с которой Джекоб связал свою жизнь, которая разлучила ее с любимым человеком, как оказалось, в сущности, ничем не отличалась от себе подобных. Она, бесспорно, была красива, очаровательна и в то же время обыкновенна, как многие и многие актрисы. У Флоренс просто в голове не укладывалось, как эта самая женщина смогла сотворить полный хаос из ее жизни, а через несколько минут она и вовсе позабыла, что лицезреет Мириель. В туалете по моде начала века, в парике и соответствующем гриме, Мириель выглядела именно так, как, в представлении Флоренс, должна была выглядеть леди Ньюхейвен. Играла она свою роль хорошо, талантливо, но все же в мастерстве значительно уступала Джекобу.
– По сравнению с тобой она просто уродина, Фло, – неожиданно буркнула Хлоя. Сестры едва не подпрыгнули на месте. Флоренс только теперь сообразила, что до этого момента они смотрели фильм в полном молчании.
– Но жена его, к сожалению, она, а не я, – спокойно отвечала Флоренс. – И, держу пари, от нее он не слышит ни лжи, ни оскорблений… – К своему ужасу, она ощутила в глазах предательское жжение.
– Ты думаешь? – фыркнула Хлоя. – По моим данным, она та еще стерва, на что угодно пойдет, чтобы получить желаемое. К тому же, как гласит молва, она далеко не такая ранимая и нервная, какой прикидывается!
– Прекрати, Хло, не мешай смотреть, – урезонила сестру Роуз, в корне пресекая назревавшую перепалку. Ради собственного спокойствия, как подозревала Флоренс.
К счастью – потому что ее выдержка тоже была не беспредельной, – в последней серии "Возлюбленной Немезиды" знаменитые эротические сцены отсутствовали. Главные герои расстались, причем не лучшим образом, наговорив друг другу кучу колкостей, перед уходом Неистового Джека на войну, и, хотя тот посылал леди Ньюхейвен из окопов нежные письма, помириться они так и не успели.
Вскоре на экране замелькали заключительные сцены боев. Флоренс была рада, что не видит больше Мириель, однако легче ей не стало. Коротко остриженный Джекоб в форме времен Первой мировой войны слишком живо напоминал ей того, настоящего, Джекоба в рубашках военного покроя, с которым она ездила в Камбрию.
Но когда голос Джекоба зазвучал за кадром, ее окончательно скрутило от боли. Он играл гениально на протяжении всей серии, каждое слово, каждую фразу доносил до зрителя с естественностью и непринужденностью великого актера, полностью вжившегося в исполняемый им образ, но выдержки из дневников и писем Дарвиля Джекоб читал столь тепло и проникновенно, что в его устах они обретали куда более глубокий смысл, чем предполагалось по сценарию. Флоренс вновь видела себя в коттедже "Марвуд-Крэг" вдвоем с Джекобом, в креслах перед камином в гостиной; он говорит, а она слушает.
"Мы не всегда вели себя достойно по отношению друг к другу, любовь моя".
В голосе Джекоба звучало запоздалое раскаяние, в то время как на экране капитан Джек Дарвиль мучился в окопах.
"Другим дарованы часы, дни, годы счастья, а у нас были только мгновения…"
Тихий ласковый голос Джекоба словно вторил действиям капитана Джека, уговаривающего напуганного юного солдата покинуть окоп, но Флоренс знала наверняка, что он думал не только о войне, когда озвучивал эти слова.
"Украденные прекрасные мгновения, словно цветы, чудом распустившиеся в грязи недопонимания и оскорбленной гордыни".
Завороженная образом Джекоба на экране, Флоренс не смотрела на сидевших рядом сестер, которые, должно быть, как и она, с волнением вслушивались в проникновенный голос. Но вот доступны ли их пониманию тончайшие нюансы того, что они слышат? Может, она и недооценивает их. Но даже если они и понимали, оторваться от Джекоба Флоренс не могла.
"Как бы сложились наши судьбы, сумей мы с тобой их соединить? Выдержали бы мы борьбу страстей?"
Капитан Джек вел своих солдат навстречу грохоту орудий и свинцовому дождю.
"Что бы это нам принесло? Радость? Горечь? Несчастье или полное поражение?"
Группу солдат заметили и подвергли обстрелу. Их ряды поредели… Обезумевший от страха юнец повалился на землю и отстал от своих товарищей. Капитан Джек, уклоняясь от свистящих пуль, бросился ему на помощь.
"Любовь моя, я все отдал бы за то, чтобы узнать это наверняка. Ад с тобой для меня желанней, чем рай с любой другой женщиной".
– Джекоб! О Боже, Джекоб, не надо!
– Эй! Флоренс… Успокойся! Это же кино!..
Флоренс, очнувшись то ли от сна, то ли от кошмара, обнаружила, что стоит на коленях перед телевизором, в ужасе прижимая ладони к мокрому от слез лицу. Сердце разрывалось от боли, будто в грудь ей колотили отбойным молотком. Роуз с Хлоей присели рядом. Старшая из сестер обнимала ее за плечи.
На экране солдаты несли Неистового Джека – Джекоба – в укрытие. Его тело было изрешечено пулями, голова и лицо залиты кровью.
Флоренс не могла остановить слезы, так же как растерянные солдаты не могли остановить бьющую из ран Неистового Джека кровь. Как, оказывается, это больно, что он никогда не узнает правды…
– Я должна была рассказать ему, – захлебываясь слезами, произнесла она, вытирая ладонями лицо. Ей хотелось отвернуться от телевизора, но сцена на экране притягивала ее взор, словно магнит. – Должна была сказать, что люблю его… Что хотела его ребенка… И сейчас хочу.
– Фло! Родная, прошу тебя, – умоляла Роуз. – Это же не Джекоб, это его герой. Джекоб жив и здоров!
– Пожалуйста, Флоренс, – вторила сестре Хлоя. – Тебе только кажется, что это происходит с ним, потому что Джекоб играет так блестяще. Если хочешь, пойди к нему и скажи обо всем. У тебя есть такая возможность.
Боль внезапно утихла, вернулось ощущение реальности. Флоренс быстро глянула на сестру и улыбнулась. Хлоя робко, почти как подросток, передернула хрупкими плечиками.
– Капитан Дарвиль! Вы слышите меня? – зазвучал с экрана умоляющий голос одного из солдат. Флоренс вновь уставилась в телевизор.
Джекоб, Неистовый Джек, находился в очень тяжелом состоянии. Неаккуратная повязка на голове, очевидно, прикрывала огромную рваную рану; белая материя уже пропиталась кровью. Джекоб шевельнул губами, пытаясь что-то сказать, но было видно, что он уже не в состоянии ни говорить, ни мыслить. Солдаты продолжали звать его, умоляя откликнуться на их зов.
Джекоб неожиданно поднял веки. Флоренс поразила необычайная синева его глаз. Они были даже ярче и прозрачнее, чем тогда, когда она глядела в них в момент любовной близости. И в то же время, как ни странно, Джекоб, казалось, не мог сосредоточить взгляд ни на собравшихся вокруг него актерах, ни на направленной на него кинокамере.
Он ослеп, думала Флоренс, хотя разумом понимала, что ослеп не Джекоб, а всего лишь персонаж, которого он играет. Но усвоить это было очень и очень трудно.
– Это ты, любимая? – едва слышно произнес Неистовый Джек, пытаясь сесть, но истерзанное тело не подчинялось ему. Склонившиеся над ним солдаты печально качали головами, предчувствуя конец.
Да… Я с тобой, молча отвечала Флоренс, отказываясь от борьбы за беспристрастное восприятие. Она стряхнула с себя руки Роуз и, придвинувшись к телевизору, благоговейно коснулась ладонью безучастной поверхности экрана, словно трогала окровавленное лицо умирающего возлюбленного.
– Я так рад, дорогая, что ты здесь… Так рад… – Неистовый Джек уже просто хрипел, но этот мучительный хрип был преисполнен откровенной радости и глубокой любви. – Я умираю… Да хранит тебя Бог, Возлюбленная Немезида, моя единственная любовь…
Мужчина на экране отвратительно засипел, захлебываясь кровью, дернулся, и взгляд его прозрачных синих глаз остекленел…
