Текст книги "Возлюбленная Немезида"
Автор книги: Меган Пол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА 14
Но не прямо же здесь! – в панике думала Флоренс. Объятия Джекоба стали крепче, большие ладони бесцеремонно ощупывали ее фигурку. Одна легла на ягодицы, настойчиво прижимая ее к мужскому паху. Флоренс, млея от сказочного поцелуя, понимала, что должна немедленно отстраниться, иначе Джекоб просто перекинет ее через плечо, перенесет за каменную стену и предастся с ней любви прямо под открытым небом, на солнцепеке. Она вздохнула с облегчением, когда рядом раздался громкий гудок. Они настолько были поглощены друг другом, что даже не слышали тарахтения едущего на них неуклюжего сельскохозяйственного бегемота.
– Ох! Извините! – крикнул Джекоб водителю трактора с прицепом, затормозившего неподалеку от них. По-прежнему обнимая ее за талию, он быстро увлек ее с дороги на траву у стены. Флоренс очаровательно улыбнулась ухмыляющемуся трактористу, восседавшему в высокой кабине с более чем прекрасным обзором.
– Боже, что он о нас подумает? – прошипела Флоренс, глядя вслед удаляющемуся трактору, ползущему вниз по склону в том же направлении, куда шли они. – Два безответственных горожанина щупают друг друга посреди дороги, затрудняя движение…
– Щупают друг друга! – воскликнул Джекоб с наигранным гневом. – Я обнимал тебя… выражал восхищение твоей красотой. За кого ты меня принимаешь, женщина? По-твоему, я ненасытный филистимлянин, движимый только своими гормонами?
– Да, именно так я и думаю. – Она вырвалась от него и зашагала вниз по холму, с ужасом представляя, что вскоре будет рассказывать о них фермер своим приятелям в деревне.
– Я не заметил, чтобы ты особо сопротивлялась, – парировал Джекоб, нагоняя ее. – По-моему, ты балдела не меньше меня. И вообще первая начала распускать руки, если память мне не изменяет.
– Давай сменим тему, ладно? – Неприятно, когда тебя тыкают носом в собственные слабости, а признавать их еще унизительнее. Она решила, что в будущем будет твердо противостоять чарам Джекоба, как бы искусно он ни соблазнял ее.
Деревня Марвуд-Бек, как Флоренс и предполагала, оказалась маленьким селением, но пивная в ней была. Даже две, как им удалось выяснить в результате беглого знакомства с немногочисленными типичными каменными строениями, теснившимися у перекрестка нескольких дорог, одна из которых тянулась в юго-западном направлении, соединяя Пенрит с Уиндермером. В одном из зданий размешались магазин с весьма, как ни странно, приличным ассортиментом товаров и почта, которые, благодаря столь удобному расположению, должно быть, имели неплохой доход, обслуживая всевозможных путешественников – пеших туристов, автомобилистов и велосипедистов. Очевидно, по этой же причине две пивные работали целый день. Уточнив часы работы магазина, Флоренс с Джекобом выбрали заведение "Ворон на скале" – постоялый двор с симпатичной пивной на открытом воздухе – и заказали себе по напитку с крестьянским обедом.
– А здесь мило, – заметил Джекоб, кладя в рот кусочек сыра, который он запил глотком местного эля.
Флоренс еще никак не могла успокоиться после инцидента на дороге, но она скорее повыдергивала бы себе ногти, чем выказала бы каким-то образом волнение. Она медленно потягивала низкокалорийный тоник, наблюдая за шмелем, кружившим над пухлым бутоном розы, распускавшейся на клумбе возле их столика. С полчаса назад она готова была слона съесть, но сейчас аппетит притупился.
– Почему ты уехала в Йоркшир? – неожиданно спросил Джекоб, словно ему по-прежнему не давал покоя северный акцент Флоренс, покоривший миссис Паркин.
Аппетит окончательно пропал. Это была слишком щекотливая тема. Она желала бы ее вовсе не касаться, навечно похоронить в укромном уголке души, куда она ее старательно запихала.
– Знаешь, я пришел в ужас, когда понял, что ты не вернешься в университет, – не получив ответа, продолжал Джекоб. – Я хочу сказать… Конечно, гибель Дэвида явилась для тебя ударом, и в той ситуации я допускал, что ты долго, очень долго, не сможешь простить меня, но я всегда считал тебя сильной личностью. Думал, может, вернешься, хотя бы для того, чтобы попортить мне нервы… Я ушам своим не поверил, когда мне сказали, что ты отчислилась и в следующем году продолжишь учебу где-то в другом месте.
– А чему тут было удивляться? – резко спросила Флоренс. Ее закрутил водоворот разноречивых чувств, большей частью мучительных и антагонистичных, но одно, вызванное фразой "пришел в ужас", наполнило все ее существо греховной радостью. По крайней мере, при менее смущающих обстоятельствах она чувствовала бы себя на седьмом небе от счастья. – Ты разлучил меня с Дэвидом, соблазнил и, поразвлекавшись одну ночь, отшвырнул, как тряпку, а затем втянул Дэвида в спор, и тот в результате погиб… С какой стати мне было оставаться? Чтобы еще раз дать тебе возможность разрушить мою жизнь?
Воцарилось молчание – долгое, отвратительное, насмешка над чудесным жизнерадостным днем. Флоренс готова была отдать что угодно, лишь бы вернуть свои слова обратно. И не потому, что в них прозвучала ложь. Напротив, все, что она сказала, было сущей правдой. Просто она изложила эту правду с горечью и ненавистью.
Долгие годы она ненавидела Джекоба, нанесшего ей незаживающую рану. Ярость и гнев, сопровождавшиеся тягостной печалью всевозможных оттенков, едва не столкнули ее в пропасть безумства. Но теперь, надо признать, она не питает к нему прежней ненависти. За последние несколько дней ее мнение о нем чуть изменилось, потому что изменился сам Джекоб. Он повзрослел, стал более ответственным, человечным и еще более опьяняющим, неотразимым. Между ними постепенно устанавливается определенное согласие, не говоря уже о том, что после сексуальной близости с ним о своих романах с другими мужчинами она может вспоминать лишь с презрительной жалостью. Но им не суждено стать друзьями, ибо только что она сожгла все мосты.
– Я не бросал тебя. Извини, если ты так это поняла.
Флоренс, заново переживавшая печальные события прошлого и оттого смотревшая куда-то в себя, а не на Джекоба, при этих словах взглянула на него пристальнее. Ее поразил и тон, каким они были произнесены, и содержание.
– Разумеется, ты меня не бросал. Чтобы бросить, сначала нужно завязать отношения, – заметила она, потрясенная затравленным выражением его побледневшего лица. За последние несколько дней Джекоб продемонстрировал ей весь комплекс чувств, и, хотя Флоренс стремилась верить в его искренность, ее каждый раз одолевали сомнения: казалось, она видит только то, что он желает ей показать. Но сейчас она могла бы жизнью поклясться, что он переживает по-настоящему, не играет. – В тот вечер мы оба совершили большую глупость и подлость. Предали человека, который был нам обоим дорог…
Джекоб закрыл лицо рукой, словно пытался скрыть от нее свои чувства.
Опять за столом воцарилось молчание – агонизирующая пустая тишина. Флоренс хотелось вскочить, опрокинуть стол, за которым они сидели, визжать на него, орать – только бы он не молчал! Но Джекоб по-прежнему прятал глаза за ладонью, не прикрывавшей, однако, нижней части его лица с напряженной складкой красивых выразительных губ.
– Неужели ты до сих пор ничего не поняла, Фло? – наконец заговорил он, отнимая ладонь от лица и буквально прожигая ее своим напряженным взглядом. – Тогда ты была девочка… совсем юная… мы все такие были… Но теперь ты – взрослая женщина, умная, чуткая, проницательная… – Он замолчал и судорожно вздохнул, будто пытался отдышаться после долгого бега. – Я вел себя как последняя свинья. Полный идиот… Но теперь-то с высоты прожитых лет ты со своей профессиональной интуицией, наверное, должна понимать, почему я был… таким шизой!
Флоренс рассмеялась. Не смогла удержаться. Нервы сдали, да еще это дурацкое словцо – "шиза". Придумал же… Она начинала понимать, и, если понимала верно – а, видимо, так оно и было, – оставалось только оплакивать потерянные годы, упущенное счастье и свою самую тяжелую утрату, которую она хранила в строжайшем секрете. Это откровение отдалось в душе нестерпимой болью.
– Нет, не понимаю, – тихо промолвила она и, схватив вилку, стала бессмысленно тыкать ею в салат на краю тарелки, потому что есть не хотелось – кусок не лез в горло. Нет ничего более ужасного, когда тебя неожиданно заставляют посмотреть в глаза правде, о которой ты всегда подозревала. Не один Джекоб оказался шизой.
– Понимаешь, – возразил Джекоб, забирая вилку у нее из руки и кладя рядом с тарелкой. – Понимаешь.
– Что понимаю? – Она отказывалась смотреть на него, но, ощутив его пальцы на своем пылающем лице, подняла глаза.
– Чем было вызвано мое отвратительное поведение… Почему я пытался поссорить тебя с Дэвидом… Почему соблазнил тебя в тот вечер, зная, что предаю друга и тебя заставляю предавать его…
Его глаза блестели, кожа приобрела восковой оттенок. Такое впечатление, будто он в шоке, думала Флоренс, раздираемая чувством вины и желанием обнять его, прижать к своей груди и утешить.
– Я делал это, – продолжал Джекоб, будто она попросила дать ответ, – потому что хотел, чтобы ты была моей, Фло… – Его ладонь, лежавшая на ее лице, шевельнулась, пальцы чуть согнулись, погладив нежную кожу. – Но я был слишком молод, глуп и не понимал, что существуют более порядочные, более честные способы завоевать тебя. Ты даже не представляешь, как глубоко я сожалею, что заставил всех страдать. Этого я желал меньше всего. Я обожал тебя, а Дэвид был моим лучшим другом… И что же я сделал? Причинил вам боль. – Флоренс на долю секунды показалось, что он вот-вот заплачет, но это жуткое впечатление моментально улетучилось. – Я преступно обошелся с вами. Лучше бы я погиб вместо Дэвида!
Было время, когда Флоренс так страстно желала подобного исхода, что сейчас восклицание Джекоба обрушилось на нее, как удар, повергая в шок. Грудь сдавило, но не оттого, что она по-прежнему жалела, что Джекоб не оказался тогда на месте своего друга. Нет, ее потрясло то, что она при этом испытала чудовищное облегчение. Мысль о возможной гибели Джекоба отозвалась во всем существе такой душераздирающей мукой, которой она и близко не испытывала, когда потеряла Дэвида. Та рана со временем зарубцевалась, но от этой боли она не избавилась бы никогда. Флоренс чувствовала себя виноватой перед Дэвидом, но отвернуться от правды не могла.
– Не говори так… Это случилось, и все, – промолвила Флоренс, не в состоянии выразить свои чувства. А нужно ли? Любое ее признание может оставить впечатление, будто она рада смерти Дэвида. – Ты же не желал этого.
– Нет, – бесцветным голосом ответил он, отнимая руку от ее лица. – Не желал.
Значит, не одна она терзается виной, осознала Флоренс. Джекоб понимает, что ему за многое нужно отвечать. Прошлое по-прежнему стоит между ними; может быть, будет стоять всегда. Ведь если задуматься, все значимые заявления Джекоб делал в прошедшем времени.
Хотел. Обожал. Пришел в ужас. Это все в прошлом. А что сейчас? О своих нынешних чувствах к ней он не обмолвился ни словом. У Флоренс проснулся инстинкт самосохранения. Пора положить конец опасному разговору. Однажды он уже разбил ей сердце; допустить это вторично – сущее безумие. Независимо от его истинных намерений.
– Что теперь будем делать? – спросил Джекоб, выводя ее из раздумий.
Взглянув на него, Флоренс увидела, что он рассматривает ладонь, которой только что касался ее лица. Словно ощутив на себе ее взгляд, он поднял глаза – спокойные и настороженные, без прежнего обжигающего блеска.
Флоренс почувствовала себя опустошенной. Казалось, она утратила нечто очень дорогое, названия которому она не знала. Даже солнце вдруг как-то потускнело.
Она совсем было пала духом, но тут вновь заявил о себе инстинкт самосохранения. Не поддавайся унынию, Фло, приказала она себе. Ситуация сейчас не хуже, чем была, и плаксивостью она ничего не выиграет. Надо радоваться тому, что есть; в принципе, все не так уж и плохо. Они отдыхают от работы в изумительнейшем краю, и погода – по крайней мере, в настоящий момент – замечательная.
– Отдыхать, – сказала Флоренс и улыбнулась ему. Она надеялась, что улыбка получилась не фальшивой.
Джекоб улыбнулся ей в ответ – весело и искренне. А чему тут удивляться? Актер есть актер, тем более такой профессионал.
– Хорошая мысль. – Он приподнял бокал. – За чудесный отдых в деревне!
Они чокнулись, и у Флоренс чуть полегчало на душе. Они снова принялись за еду, беседуя о несущественных и прозаических вещах. Оба старательно избегали упоминания о прошлом и всего, что с ним связано.
После обеда они пошли в магазин.
– Это вы – молодая пара из коттеджа Марвуд-Крэг? – приветливо поинтересовалась стоявшая за прилавком женщина с худым лицом. В ее чертах прослеживалось сходство со старушкой с фермы, но, в отличие от той, продавщица не выказывала подозрительности, будто уже знала, кто они такие, и спрашивала просто для подтверждения своего предположения.
– Да, это мы, – ответила Флоренс. Она поставила сумку на прилавок и протянула женщине руку. – Меня зовут Флоренс Тревельян… – Они обменялись рукопожатием. – А это…
– Джекоб Тревельян, – представился Джекоб, выступая вперед и тоже протягивая женщине руку. – Очень рад познакомиться. – Флоренс на мгновение показалось, что он сейчас поцелует женщине руку, но Джекоб ограничился обворожительной улыбкой и взглядом, как бы говорившим, что он с удовольствием приложился бы к ручке своей новой знакомой, но воздерживается из уважения к Флоренс.
– Я тоже очень рада познакомиться с вами, господин Тревельян, – ответила расчувствовавшаяся пожилая селянка, краснея, словно школьница, под откровенно чарующим взглядом столь обаятельного мужчины. – Я вас по телевизору видела. Ведь это были вы? В том фильме про шпионов…
Флоренс вспомнила, что недавно по телевидению показывали экранизацию одного популярного романа, где Джекоб сыграл небольшую, но яркую роль – исключительно зловредного типа, которого он изобразил с потрясающей достоверностью. Флоренс с улыбкой наблюдала, как Джекоб с раздражающе подкупающей скромностью болтает со своей новой пылкой поклонницей.
– А вы чем занимаетесь, миссис Тревельян? – обратилась продавщица к Флоренс, когда Джекоб полез в карман за бумажником, чтобы расплатиться за покупки.
Флоренс не сразу усвоила смысл простого вопроса, а когда усвоила, вся внутренне затрепетала. Пожилая селянка приняла ее за жену Джекоба.
– Я – мисс Тревельян, – поспешила объяснить она. – Мы с Джекобом просто родственники. – Вспомнив тракториста, заставшего их целующимися на дороге, она добавила: – Очень дальние… Мы оба состоим в родственных связях с владельцами коттеджа, но происходим из разных ветвей рода… – Продавщица одарила ее проницательным, но добрым взглядом, означавшим, что она поверила Флоренс лишь отчасти, но удивить ее чем-либо трудно, поскольку она всякого наслышалась от заезжих отдыхающих. – А вообще-то я – журналистка, – запинаясь закончила Флоренс, наконец ответив на заданный вопрос.
– Для газет пишешь, дорогая? – поинтересовалась продавщица, вручая Джекобу сдачу.
– Нет, я… я работаю в журнале "Современная женщина". – Флоренс огляделась и на одной из полок со скромным выбором газет и журналов заметила экземпляр "Современной женщины". Она указала на глянцевую обложку с характерной эмблемой, при виде которой ее каждый раз пробирала приятная дрожь.
– Красивый журнал, – похвалила женщина. – Пожалуй, почитаю на досуге… Буду потом хвастаться друзьям, что знаю человека, который пишет для него статьи. Думаю, нам даже придется заказывать у оптовиков побольше номеров, когда разойдется слух, что в округе отдыхает знаменитая писательница…
– Ну, теперь знаешь, что это такое? – весело спросил Джекоб, когда они вышли из магазина с сумкой продуктов, которых им должно было хватить до следующего дня. Запасаться большим количеством скоропортящихся продуктов, не имея холодильника, было бессмысленно.
– Ты о чем? – отозвалась Флоренс, доставая яблоко из сумки, которую взялся нести Джекоб. – Не понимаю. – Она откусила яблоко и подозрительно глянула на него.
– Нравится быть знаменитостью? – Он кинул на нее озорной взгляд. – Слава. Известность. Народ интересуется подробностями твоей личной жизни.
– Не болтай глупостей. Она через час забудет, как меня зовут. А вот ты ее покорил.
Флоренс задумчиво грызла яблоко. Джекоба обижают ее вопросы? Если обижают, почему позволяет ей спрашивать? С чего вдруг такая покладистость? Несмотря на его откровения в пивной, Флоренс не могла избавиться от ощущения, что он преследует какие-то свои тайные цели. Пусть он больше не обожает ее так, как обожал и желал в юные годы, физическое влечение он к ней определенно испытывает. Может быть, в этом кроется причина его беспрецедентной сговорчивости?
Или же вся эта затея – интервью, поездка и прочее – предпринята с одной целью: освободиться от нее, раз и навсегда изгнать из своей жизни, чтобы обеспечить себе беззаботную спокойную жизнь и возможность иметь нормальные отношения с другими женщинами? В общем-то, разумная гипотеза, рассуждала Флоренс, перекидывая огрызок яблока через стену – авось, хозяин угодья не станет возражать, если у него на лугу вырастет яблоня. Разве она сама преследовала не аналогичную цель, когда соглашалась брать у Джекоба интервью? Разве она не надеялась, что после встречи с Джекобом наконец "излечится" от него и сумеет принять Рори?
– Не думаю, – возразил Джекоб. – Тебя нельзя забыть, Флоренс. Ты – необычная женщина. – Он понизил голос, выражение лица стало задумчивым. – Покинув Бленхейм-роуд, ты оставила после себя много разбитых сердец…
Но только не твое уж точно, подумала Флоренс. На тебе все заживает как на собаке. Все, что было разбито, давно уж в полном порядке.
– Жаль, что эти сентиментальные балбесы не раскрыли рта в свое время, – вспылила она, вновь приходя в нервное возбуждение. Может, она, ко всему прочему, еще и на солнце перегрелась? – Это очень потешило бы мое самолюбие, принимая во внимание твое отношение ко мне в то время! – Она перешла на другую сторону дороги, вдоль которой росли деревья, и продолжала путь под сенью крон в относительной прохладе.
Джекоб молча последовал за ней. Флоренс демонстративно смотрела перед собой.
– А что касается моей необычайности, я по-прежнему убеждена, что продавщица будет вспоминать не меня. – Она пнула камешек. – Это ты у нас запоминающееся лицо. Прославленное имя. Представляю, как она возгордится, когда на телеэкраны выйдет "Возлюбленная Немезида"! "Да я же ему продала буханку хлеба, яблоки, помидоры, ветчину… Как он мил, не правда ли? Кажется, с ним еще была какая-то женщина"…
– Не обманывайся, Фло, – усмехнулся Джекоб. – Она будет заглядывать в каждый новый номер "Современной женщины" в поисках твоих статей… Пожалуй, еще и фан-клуб организует в твою поддержку!
– Не мели чепуху, – отмахнулась Флоренс. Она приняла невозмутимый чопорный вид, но сохранять его было довольно сложно, поскольку они теперь поднимались по склону и у нее от жары кружилась голова.
– Но и я тоже мил, правда? – заявил Джекоб, вытирая со лба пот, хотя вид у него был совершенно неутомленный. – Ты сама только что сказала.
Флоренс не удержалась от улыбки. У нее было много претензий к Джекобу, но противостоять его обаянию было невозможно. К тому же он всячески старался поднять ей настроение.
– Я сказала, что таковым, вероятно, тебя считает продавщица. От своего лица я не говорила. – Она замолчала, напряженно размышляя. Веселенький у них выдастся отдых, если она постоянно будет бубнить о своих прошлых обидах, даже если они и справедливы. – Но я думаю, ты вполне сносный мужик, Джекоб, а повзрослеешь еще немного, так совсем станешь лапочкой.
– Дерзкая девчонка! – вскричал Джекоб, и они оба разразились хохотом, продолжая шагать в гору.
– Я, пожалуй, останусь здесь и поучу сценарий, – провозгласил он, когда они добрались до коттеджа и убрали продукты в прохладную кладовую.
Флоренс обескураженно взглянула на него. Большинство ее знакомых мужчин не преминули бы воспользоваться редкой возможностью понежиться в лучах солнца, лежа на расстеленном полотенце или одеяле где-нибудь на лугу за коттеджем. В сущности, она лелеяла надежду, что Джекоб оставшуюся часть дня проведет на свежем воздухе: ей нужна была передышка. Его общество не было ей неприятно – просто в его присутствии она постоянно пребывала в нервном напряжении.
– Я думала, ты захочешь позагорать, – осторожно заметила она.
– Боюсь, это исключено. – Джекоб, пожав плечами, взял сценарий и нашел нужную страницу. – На очереди сцены боев, которые мы будем снимать во Франции… А когда прячешься в окопах по уши в грязи, загару взяться неоткуда. У меня должен быть нездоровый вид… бледный и хилый. Как у растения, выросшего в темноте.
– А разве этого нельзя достичь с помощью грима?
– Так, как надо, нет, – ответил Джекоб. – Тем более в сцене смерти, когда придется вытирать кровь и грязь с моего лица… И если окажется, что цвет кожи у меня здоровый и загорелый, это будет выглядеть смешно и неестественно.
– Пожалуй, – задумчиво отозвалась Флоренс. При мысли о том, что Джекоб должен играть сцену смерти, у нее поползли по спине мурашки: слишком много нежелательных воспоминаний это влекло за собой. И тем не менее она была заинтригована.
– Тебе сложно играть такие сцены? – спросила Флоренс, убирая по местам раскиданные вещи, которые они каким-то образом успели набросать меньше чем за день пребывания в коттедже. Она искала что-нибудь почитать, поскольку гулять больше не собиралась, сочтя, что и так уже достаточно нажарилась на солнце, а торчать вместе с Джекобом в четырех стенах, ничего не делая, тоже не хотелось. – Сцены смерти и тому подобное?
– Да, сложно, – отвечал он, морща лоб, будто серьезно размышлял над ее вопросом. – Смерть играть труднее всего. Ни у кого из нас подобного жизненного опыта нет, а значит, не существует и определенной методики исполнения, верно?
– Пожалуй, – согласилась Флоренс, уже жалея, что втянула его в разговор на столь мрачную тему.
– К тому же Джек Дарвиль погиб благородно. Спасая товарищей по оружию. Я должен изобразить человека, который геройски жертвует собой ради блага других; но при этом он полон смирения, иногда доходящего до самоуничижения.
– Да, тебе придется нелегко, – сухо заметила Флоренс. – В моем представлении такие понятия, как "самопожертвование" и "смирение", плохо вяжутся с твоей натурой.
Джекоб в ответ лишь посмотрел на нее. Она не могла расшифровать его загадочного взгляда, но вдруг почувствовала, что атмосфера между ними опять накаляется. Джекоб не стал ссориться. Он улыбнулся ей своей дежурной улыбкой и сказал:
– Читай свою книгу, Фло, а мне позволь немного поработать.
Его небрежный тон задел Флоренс за живое, но она запретила себе поддаваться на провокации.
– Конечно, работай, Джекоб. Я не стану тебе мешать.
Флоренс опустилась в кресло, раскрыла роман и погрузилась в чтение, даже не взглянув на него. Через несколько минут, к своему удивлению, она обнаружила, что почти успокоилась и увлечена чтением. Интрига не отличалась закрученностью, но сам роман был написан легко и с юмором, а характеристики отдельных героев просто покорили ее. Флоренс даже не заметила, как дошла до конца главы, а когда посмотрела на часы, то и вовсе удивилась: она читала запоем уже больше часа.
Флоренс украдкой посмотрела на Джекоба.
Он был поглощен сценарием; в лице застыла глубокая сосредоточенность, но в то же время чувствовалось, что заучивание роли доставляет ему удовольствие. Он не шевелил губами и вообще сидел, как изваяние, будто и не дышал вовсе. У Флоренс вдруг возникло желание заговорить с ним – хотелось убедиться, что он помнит о ее присутствии, – но она побаивалась отвлечь его.
Джекоб первым нарушил молчание. Он поднял голову, улыбнулся ей и спросил:
– Ну как дела?
– Нормально, – ответила Флоренс, чуть растерявшись от неожиданности. Значит, он все-таки не забыл о ней. – А у тебя? – поинтересовалась она в свою очередь, слишком поздно заметив, что захлопнула книгу, не запомнив страницы, на которой прервала чтение.
– Полный порядок. – Джекоб аккуратно закрыл сценарий, заложив место, на котором остановился, полоской бумаги, что вызвало у Флоренс раздражение. – Чаю сделать? Я бы с удовольствием выпил… Чтоб развеяться. А то совсем заучился. – Он кивнул на отложенный в сторону сценарий.
– Я приготовлю, если хочешь, – предложила она, удивляясь себе. Она поднялась с кресла. Состояние было более чем странное. Она вся будто размякла, во всем теле беспечная легкость, словно это и не она вовсе. Как-то непривычно оказаться в уединении с Джекобом в столь по-домашнему семейной атмосфере. Они когда-то тоже жили в одном доме, пару раз спали вместе, но подобного ощущения полного покоя, счастья она еще не знала.
– Нет, что ты. Я не хочу, чтобы всю работу по дому делала ты…
Он тоже поднялся и подошел к ней. Его глаза светились искренней добротой. Никакого лукавства. Ни желания поторговаться. Ни попыток обхитрить. Может быть, это недавнее "общение" с бескорыстным Джеком Дарвилем его так преобразило? Или он все тот же Джекоб и просто отрабатывает на ней благородные чувства, чтобы легче было играть роль в фильме? Впрочем, возможно, она к нему несправедлива.
– Ладно… – Флоренс улыбнулась. – На этот раз похозяйничай ты. А я, если не возражаешь, погуляю несколько минут в саду?
– Давай. – И опять его взгляд загадочно блеснул. – Когда чай будет готов, я все вынесу в сад… Печенья хочешь?
– Почему бы нет? Пировать так пировать!
Гуляя по заросшему благоухающему саду возле коттеджа, Флоренс продолжала размышлять над загадкой в образе Джекоба Тревельяна.
Разве можно ненавидеть человека, злиться на него до помутнения сознания и в то же время испытывать к нему влечение и даже больше? Похоже, их отношения – тот самый случай… Зачем же лгать себе? Не похоже, а тот самый случай.
Джекоб доставил ей много неприятностей в прошлом, да и сейчас ей с ним приходится нелегко, но как бы он ни изгалялся, с ним она чувствует себя гораздо счастливее, чем когда-либо будет чувствовать себя с Рори. Да и с любым другим мужчиной.
Услышав дребезжание чашек, Флоренс подняла голову. К ней направлялся Джекоб со старым расписным подносом в руке, на котором стояли такой же старый коричневый заварочный чайник, две разные чашки и тарелка с печеньем. Она не могла разглядеть выражения его глаз – мешали косые лучи заходящего солнца, – но чутье подсказывало ей, что Джекоб чем-то встревожен.
Интересно, у него тоже такой вот сумбур в голове? Любовь воюет с ненавистью?
