Текст книги "Покаяние. История Кейса Хейвуда (ЛП)"
Автор книги: Меган Куин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 27.
Мое настоящее…
Общественный центр затих. Свет был выключен, кроме единственного, который
освещал скамейку в «Туманной комнате», и над единственной боксерской грушей. Все
девочки ушли, и я остался один, чтобы закрыть все.
День тянулся, трепет от обучения боксу других людей был украден в ту минуту,
как Мэделин присоединилась к тренировке.
Нет, так чертовски неправильно говорить. Я не должен обвинять невинную
девочку в лишении чего–то меня. Она не сделала ничего плохого. Это только моя хренова
вина поедала меня изнутри.
Я думал, что боль медленно угаснет, что ходить по этой земле будет легче через
несколько лет, но увидев Мэделин, смотрящую в глаза Линды, – это хренов перебор.
Я расположился на скамейке, моя голова в моих руках, а локти отдыхают на
ногах. Я был в растерянности, вероятно, в самой низкой точке своей жизни. Впервые за
всю жизнь, я, правда, чувствовал себя на распутье. Когда я замахнулся последним ударом
в Маршалла, у меня на самом деле не было вариантов, потому что Джетт так отчаянно
пытался удержать меня рядом, но теперь у него есть Голди. Для меня нет настоящей
причины больше торчать здесь.
У меня были обязательства в «Справедливости», оставаться здесь и помогать
центру преуспевать, но чем я на самом деле мог помочь? Я пустой, безжизненный, я
никому не помогу.
Пришло время перемен.
Тихий стук прозвенел в тихом помещении, напугав меня на секунду. Линда
стояла в дверном проеме, цепляясь за свою сумочку. Глубоко вдохнув, я встал и спросил:
– Здравствуй, Линда. Мэделин забыла что–то?
– Нет, – сказала она, нервно оглядываясь. – Эм, у тебя есть минутка поговорить?
– Да, – произнес я с опаской. Нервное напряжение, исходившее от не затягивало
меня петлей.
С близко прижатой сумочкой к своему телу, она подошла ко мне, заметно дрожа.
Рука, удерживающая лямку, тряслась на ее плече, и она сканировала помещение, будто
проверяла – не выпрыгнет ли кто–то из–за угла.
– Ты в порядке? – спросил я, чувствуя, как покалывание поползло по задней
части моей шеи. Что такого важного в ее сумке, что она так вцепилась в нее?
– Это был ты, да?
Мой желудок опустился, пульс ускорился, и мне внезапно стало плохо.
– О чем ты говоришь? – спросил я, потея.
– Ты, тот мужчина из бара, мужчина, который убил моего мужа.
Я чувствовал, как моя кожа побелела, мое дыхание возрастало до бешенного
ритма, а тело полностью онемело. Я физически не мог ответить.
– Ты не должен ни в чем признаваться. Я видела это по твоему лицу, – ее руки
продолжали трястись, когда слеза стекла вниз по ее щеке. – Я знала, что это ты. По началу,
я не знала этого. Я понятия не имела, кто убил моего мужа, но я заметила кого–то,
напоминающего тебя, на похоронах, и у меня появилось предчувствие. А потом на день
рождения Мэделин и Рождество, я заметила, как ты подкладывал подарки на наш порог
для Мэделин. Ты думал, что был незаметным, но я знала, что это ты. В ту минуту, как я
услышала о «Справедливости» и занятиях, которые ты предлагал, я поняла, то должна
встретиться.
Тревожные звоночки звучали у меня в голове. Я отступил назад и врезался в
скамейку. Линда выглядела плохо. Она выглядела так, будто болела, будто не могла
поверить, что делала что–то выходящее из ее стихии.
– Линда…
– Нет, пожалуйста, молчи, – она подняла руку вверх. Она потянулась к своей
сумочке, и я почувствовал, что шокирован. Я ждал этого момента, моего последнего
вздоха, но я не хотел, чтобы моя жизнь заканчивалась. Я не хотел, чтобы это была моя
последняя минута в этой жизни.
Как в замедленной съемке я наблюдал, как Линда вытащила что–то из своей
сумки, и вздрогнул, когда она направила это на меня.
– Возьми их, – сказала она, пихая мне то, что было в ее руке.
Мое зрение размыло, пока я пытался понять, что она протягивала мне. Я
посмотрел вниз и увидел стопку из плотной бумаги. При ближайшем рассмотрении, я
заметил отметки цветными карандашами вдоль нее детским почерком.
– Возьми их, Кейс, – повторилась Линда.
Поддавшись ее просьбе, я схватил сложенные кусочки у нее, а потом сел на
скамейку. Она села рядом со мной, все еще дрожа, но впустив свою сумочку.
Расслабившись от того, что она здесь не для того, чтобы забрать мою жизнь, я начал
разбирать бумаги.
Цвета, начиная от розового, синего и до зеленого, были разбросаны по плотной
бумаге и каждая была адресована «Дорогому мистеру».
Это самодельные открытки Мэделин.
– Что это? – мое зрение начало размываться от слез, которые затуманивали мои
глаза.
– Это благодарственные записки от Мэделин. Она написала их за каждый
подарок, что ты сделал для нее. Она отдавала их мне, чтобы я отправила почтой человеку,
который делал ей такие драгоценные подарки. Пришло время тебе их прочесть.
Я пережал переносицу, мои глаза жгло от сдерживаемых эмоций. Я открыл
открытки и прочитал то, что внутри.
Дорогой Мистер, спасибо за маленькую, сиреневую фигурку лошади. Я назвала
его Клайд. Я люблю его.
Дорогой Мистер, мне нравится сумочка. Спасибо.
Дорогой Мистер, печь с мамой весело. Спасибо за фартук.
Дорогой Мистер, мне нравится футболка. Она большая, но мама говорит, что я
подрасту.
Дорогой Мистер, магниты классные. Мне нравится вешать что–нибудь на
холодильник, спасибо.
Дорогой Мистер, жаль, что не могу поблагодарить вас лично. Мне нравится
ожерелье. Оно такое красивое.
Там были сотни открыток, но последняя, которую я прочитал, позволила слезам,
которые затуманили мое зрение, наконец–то пролиться. Я отложил открытки в сторону,
чтобы не замочить их, положил голову на руки и позволил эмоциям завладеть мной.
Линда ласково положила руку на мою спину, нежно растирая ее, как любая мать.
Я никогда не плакал по–настоящему, никогда не позволял себе переживать столько
эмоций, но в данный момент, я не мог заблокировать их. Они поразили меня все разом.
Стыд, злость и сожаление отправили меня в водоворот уныния. Я не хотел этих
открыток. Я не мог оправдать владение ими, не после того что забрал у Мэделин. Я мог бы
подарить ей все в этом мире, кроме единственного, что она заслуживала: отца.
– Прости, Линда. Мне так чертовски жаль.
– За что ты извиняешься? – спросила она, все еще растирая мою спину.
Я посмотрел на нее, будто она выжила из ума. Я отстранился и провел тыльной
стороной ладони по пропитанным слезами щекам.
– За что я извиняюсь? Ты только что сказала, что знаешь, что я убил твоего
мужа, и вот я здесь, живу совершенно нормальной жизнью. Я должен гнить в чертовой
тюрьме прямо сейчас. Почему ты не вызвала копов?
– Кейс, зачем мне вызывать полицию? Ты защитил нас.
Растерянный, я сел и спросил:
– О чем ты говоришь?
Линда снова полезла в свою сумку и вытащила тонкий, кожаный альбом. Она
протянула его мне и кивнула, чтобы я открыл его. Заинтересованный, я открыл страницу и
встретился с жуткими фотографиями Линды, избитой и израненной до такой степени, что
была практически неузнаваема. Желчь поднялась в моем горле, когда я продолжил
переворачивать страницы. Лист за листом, там были снимки Линды с синяками, ожогами и
порезами.
– Зачем ты показываешь это мне? – спросил я.
– Он издевался над нами, Кейс. Он был вспыльчивым и мог прийти домой и
сорваться на мне. В ночь его убийства, он впервые ударил Мэделин. Эти снимки тоже
после той ночи. Он оставил меня почти мертвой на полу и ушел в бар. У меня ничего не
было, ни семьи, ни друзей, чтобы поддержать меня, потому что они не могли понять,
почему я оставалась с Маршаллом. Они знали, что он делал со мной. Но я оставалась с
ним, потому что думала, что может, лишь только может, он изменится, но этого не
происходило. Его удары стали жестче, порезы – глубже, а словесные оскорбления сильнее.
Моя чертова голова кружилась от осознания того, что Маршалл Дункан не такой
уж идеальный отец, каким я нарисовал его у себя в голове. Человек, которого я создал, был
полной противоположностью тому, кем он являлся.
Линда схватила меня за руку и заставила посмотреть на себя.
– Кейс, ты спас нас. Ты наш защитник, ты наша опора. Не могу выразить какую
свободу ты подарил нам обеим.
Я покачал головой и попытался смыться, но она крепко держала меня за руку.
– Зачем ты рассказываешь мне все это? – спросил я растерянно.
– Потому что я вижу, каким ты ходишь тут, безжизненный, не наслаждаешься
этим красивым миром перед собой. Я хотела, чтобы ты прекратил наказывать себя. Ты не
совершал грех, Кейс. Ты избавил нашу жизнь от боли.
– Но…ты записала Мэделин на уроки самообороны.
– Да, – Линда сжала мою руку. – Чтобы она могла научиться защитить себя от
мужчин, как ее отец. Я не хочу, чтобы в итоге она оказалась в таких же отношениях, как я.
Я хочу, чтобы она знала, что может дать сдачи, что она должна дать сдачи. Я хочу, чтобы
она стала сильной, уверенной женщиной, и знала, что ты станешь идеальным учителем
для нее.
Я продолжал качать головой, когда мои руки прошлись по волосам. Растерянный
и ошеломленный, я встал.
– Нет, это слишком. Я не могу справиться с этим.
– Кейс… – закричала Линда, когда я уходил от нее. – Пожалуйста, не уходи. Я
хочу поблагодарить тебя…
– Нет! – заорал я, практически выбегая из «Туманной комнаты».
Она погналась за мной.
– Возьми это, хотя бы, – она вручила мне открытки от Мэделин, вместе с
конвертом. Скрипя сердцем, я принял их и ушел.
Я выбежал из центра, не заботясь об его закрытии. Я быстро напечатал
сообщение Джетту, чтобы дать ему знать. Он потребует объяснения позже, но прямо
сейчас, у меня есть миссия, и я хочу убраться от «Справедливости» и Линды, как можно
быстрее.
У человека бывают такие ситуации, которые вы надумываете в свой голове,
идеи, которые считаете будто высечены на камне, ничего и никогда не изменится в вашей
голове. Но в ту минуту, как идеи меняются, это тяжело воспринять, тяжело переключиться.
Вы формируете своего рода отрицание. Именно здесь я прямо сейчас. Я провел
прошедшие несколько лет, наказывая себя, живя для кого–то еще, направляя кого–то,
вспоминая сильные слова своего отца, что я никогда ничего не стоил. Я сделал своей
миссией покаяться в своих грехах. А выяснить, что я больше герой, чем убийца, – почти
невозможно для восприятия.
Мне нужно убраться отсюда. Мне нужно забыть.
Глава 28.
Мое прошлое…
– Ты тупая шлюха, я не отсасывала ему. Ты растеряла все свои хреновы мозги! –
прокричала Бабс, пока бежала вниз по коридору мимо спальни Лайлы в «Клубе Лафайет».
– Ты сделала это. Он рассказал мне, – отозвалась Фрэнси. Они, должно быть,
остановились перед комнатой Лайлы, потому что их разговор был ясно слышен.
– Он рассказал тебе. Ну, тогда, давай, верь этому маленькому ублюдку. Нет не
единого шанса, чтоб я отсосала ему. У него есть какое–то жуткое, желтое дерьмо там
внизу.
Меня передернуло от мыслей.
– Фу, как отвратительно, – ответила Фрэнси. – Какой он?
– Я не стану оживлять это в памяти, – ответила Бабс, отходя от двери Лайлы.
Голос Фрэнси затихал, пока она произносила:
– Он толстый?
– Кажется, меня сейчас вырвет, – сказала Лайла в мою грудь, ее волосы щекотали
мою кожу, а ее мягкое тело прижималось к моему.
Я только что переспал с Лайлой в ее спальне в «Клубе Лафайет», где кто угодно
мог услышать нас. О чем, твою мать, я только думал?
Я потер ее спину, мои глаза закрылись, – жаль, что я не был умнее в своем
выборе, но после дня проведенного вместе, я ничего не мог с собой поделать. Я должен
был оказаться внутри нее. Она глоток свежего воздуха, короткая передышка в холодном,
мрачном мире, где я живу.
– Ты не должна так удивляться. Ты живешь здесь уже некоторое время. Ты
должна знать, какие разговоры ведутся в этом доме.
– Точно, – она уткнулась носом в меня, отчего мои безумные мысли
растворились в голове, и согрела меня с головы до ног.
Сегодня годовщина смерти моего отца. Кажется, только вчера он разговаривал со
мной в последний раз по телефону, я выслушивал озлобленность его голоса, когда он
говорил о моей боксерской карьере, о моих достижениях. Я все еще чувствовал удар под
дых от моего отца, когда он не верил в меня, не выслушал мою сторону истории, сказал
мне, что жалеет, что я его сын.
Лайла поймала меня в момент слабости и попросила позависать вместе. Я был
безумен в некоторых взаимодействиях с людьми, и она воспользовалась редкой
возможностью. Я – единственный, кто завел наш день так далеко.
Она заставила меня чувствовать, она разрушила мои стены, и я позволил ей это.
Мы провели весь день, гуляя по Новому Орлеану, разговаривали о городе в котором
выросли, разговаривали о Голди и Джетте, разговаривали обо всем, что приходило на ум.
Мы поужинали вместе, а в конце разделили пудинг на двоих. Я, блядь, поделился едой.
Господи, я позволил своей осторожности ослабнуть и не имел понятия, как восстановить
свои стены.
Вспышка ее восхитительной улыбки поставила меня на колени, заставляя
умолять о большем. Лайла была в «Клубе Лафайет» не просто так, она заменяла Голди
временно, но вместо того, чтобы относиться к ней, как к остальным «Девочкам Джетта». Я
влюбился в нее. Мне нравилась Голди, на самом деле я любил Голди, но Лайла была
другой. В Лайле была такая же наглость, как в Голди, причудливость, как в Голди, но она
еще была неиспорченной, открытой. Она показывала вам, что не фальшивка. Она была
обеспокоена, она получила меня, она заботилась обо мне. Она видела меня насквозь, мою
истинную личность. Она разрушила меня этими глазами и ослабила своими поцелуями.
А сейчас, она лежала рядом со мной, ее руки обнимали меня за талию, изредка
касаясь поцелуями моей груди и заполняя пустую бездну моей жизни.
Я пообещал себе, что не позволю дойти до этого. Не после первой встречи, не
после того дня в квартире Лайлы, но когда Джетту потребовался кто–то на замену, я
выбрал Лайлу. Я попросил ее о помощи, понимая к какого рода неразберихе это меня
приведет. Я попросил ее, потому что глубоко внутри нуждался в ней здесь, в ее помощи,
даже если я не стану принимать эту помощь.
– Как долго ты здесь живешь? – спросила Лайла, как бы невзначай, пробегаясь
пальцами по моему прессу.
– Слишком долго, – ответил я честно.
– Ты говоришь так, будто тебе не нравится здесь.
– Это не так, – ответил я. На самом деле, это место стало убежищем от моих
грехов. Я буду вечно благодарен «Клубу Лафайет».
– Никаких уточнений или чего–то еще? – поддразнила она.
– Наверное, нет.
Я отстранялся от нее. Я должен. Она заставляла меня хотеть то, чего я не
позволял себе иметь. Она заставила меня пересмотреть все, что я считал незыблемым,
после убийства Маршалла Дункана. Она пыталась предложить мне жизнь, я ее блядь не
хотел.
Я начал подниматься, когда она прижала меня вниз своими руками. Она села и
нависла надо мной. Я отвел глаза от ее колышущейся груди и попытался сосредоточиться
на потолке. Если я опущу глаза, я сдамся. Я знал, что так будет. Я отчаянно нуждался в
еще одной пробе.
– Куда собрался? – спросила она.
– Есть чем заняться, – ответил я, понимая, что прозвучал, как мудак.
– Ты не собирался остаться на ночь?
– Не могу, – ответил я, столкнул ее в сторону и сел на край кровати, опуская
голову между рук. Пульсация начала зарождаться под моими веками, давая понять, что
мучительная головная боль не за горами.
– Так ты собирался поиметь меня и свалить? – спросила она гневно.
– Абсолютно уверен, что это ты поимела меня, – сказал я, понимая, что в моем
заявлении двойной смысл.
– Да, ты не серьезно. Не после дня, который мы провели вместе. Не после той
связи, которую мы разделили.
– Какую связь? – лгал я. – Мы поделились десертом, а потом трахнулись.
Я был жесток. Я ненавидел то, что говорил такие грубые слова ей, но я
находился в режиме самообороны. Мое сердце истекало кровью, страстно желало
женщину позади меня, умоляло ее забрать себя в свои руки и спасти от саморазрушения.
От этого чувства мне было неуютно. Я ненавидел быть уязвимым, и я никогда не ощущал
себя настолько обнаженным в своей жизни.
– Пошел ты, – сказала она, выбираясь из кровати.
Мои трусы валялись где–то у подножия кровати, поэтому я подхватил их,
накинул на себя и повернулся, чтобы увидеть, как Лайла наступает на меня в наполовину
запахнутом халате и с яростью в глазах. Я приготовился к удару.
Она ткнула меня в грудь.
– Если ты хочешь вести себя, будто ничего не произошло между нами, ладно.
Верь в то, во что хочешь верить, но я почувствовала это, Кейс Я видела, как ты смотришь
на меня, жар в твоих глазах. Я знаю, что есть что–то, что ты хочешь рассказать мне, но
отказываешься. Почему? Что ты скрываешь?
– Не твое дело, – ответил я, проходя мимо нее, чтобы найти остальную одежду.
– Выбрал путь труса? Идеально тебе подходит, – издевалась она.
– Прости? – выстрелил я в ответ, схватив джинсы и натягивая их на себя.
– Ты слышал меня, – сказала она, уперев руки в бока – гневная поза.– Ты трус. И
правда, слишком тяжело мужчинам признаться в чувствах, чем скрывать их
– Нет никаких чувств, Лайла, – она права. Я не тот мужчина, которым она хотела
бы меня видеть.
– Тогда что, Кейс?
Глубоко вдохнув, я сказал:
– Я не такой, как ты считаешь. Я – монстр, демон, который разрушает жизни
остальных. Я не сентиментальный, и мне плевать на все. Я не хочу разговаривать о своей
жизни, и мне плевать на жизнь остальных. Я живу в этом мире только для одного и этим
занимаюсь в одиночку – живу с этим всепоглощающим, тягостным чувством вины до
своего последнего вздоха. Ты ничего не сможешь сказать мне, что изменит это, поэтому
прекрати пытаться. Как сказал мне мой отец, я не настоящий мужчина.
Лайла оцепенела, ее глаза искали мои, искали ответы, которые я не хотел давать.
Я схватил остатки своей одежды.
Я только натянул свои ботинки, когда она присела на корточки передо мной,
чтобы мы оказались на одном уровне глазами. Она балансировала своими коленями, пока
говорила.
– Почему ты хочешь нести вес всего этого мира на своих плечах в одиночку,
Кейс? Почему ты не хочешь поделиться ни с кем этим? Позволь мне помочь тебе.
– Мне не нужна твоя помощь, – я встал, едва не уронив ее. Проведя рукой по
лицу, я помог ей встать на ноги. – Лайла, это не обсуждается для меня, ладно? Я не ищу
партнера. Я не ищу никого с кем поделиться своим бременем. Я сделал это сам, и сам
заплачу за это, больше никто.
– Почему ты не хочешь рассказать мне? – спросила она, слезы навернулись на ее
глаза.
– Потому что… – я затих. – Сегодня годовщина смерти моего отца, – слова
выскочили из моего рта быстрее, чем я смог сдержать их.
Ее глаза расширились от растерянности.
– Мне жаль, Кейс. Уверена, что сегодня тяжелый день для тебя.
Я пожал плечами.
– Он был сложным ублюдком, чтобы сожалеть. Я никогда ничего не делал
правильно в его глазах. Так что лучше забыть.
– Очевидно, ты не можешь, поскольку ведешь себя, как настоящий козел в
чистом виде.
– Тебе лучше увидеть это сейчас.
– Расскажи мне о нем, – подстрекала Лайла. – Я хочу узнать о твоем отце.
– Этого не произойдет, – ответил я, не готовый вскрывать эту рану. Я еще боялся,
узнать, что Лайла подумает на самом деле, после того как услышит мнение моего отца о
моей жизни.
Честно говоря, я не хотел потерять эту искорку в ее глазах, когда я захожу в
комнату. Я не хотел видеть, как она однажды раствориться, когда она узнает, что я убийца,
лузер, кто–то, кто ничего не стоит. Зовите меня эгоистичным мудаком, но эта маленькая
искорка, которую она дарила мне каждый день, помогла ослабить давление в моих легких,
которое затрудняло дыхание.
– Ладно, – сказала она, отходя. – Тогда, ладно. Забирай свою вину и убирайся
нахрен из моей комнаты, но просто чтобы ты знал, я – лучшее, что когда–либо произойдет
с тобой, Кейс. Притяжение между нами, которое ты пытаешься игнорировать, оно
настоящее. Между нами что–то есть, глубокая связь, которую ты продолжаешь
отталкивать, и однажды ты проснешься, в одиночестве и пожалеешь, что не впустил меня
в свой маленький мирок. Думаешь, что то, что ты сделал в прошлом твое самое большое
сожаление? Неправильный ответ, ублюдок. Выйти за эту дверь, выйти из моей жизни,
станет самым большим сожалением твоей жизни. Повеселись с этим.
Я вылетел из ее комнаты, больше злой на себя, чем на кого–либо еще. Джетт и
Голди приближались. Голди была на руках Джетта, и они направлялись в ее комнату. Не
удивительно. Голубки были практически голые – Голди в халате, а Джетт только в трусах.
– Убирайтесь с моего пути, – заявил я мрачно, не желая связываться с их
довольными лицами. У них у обоих было это раздражающее «мы влюблены» сексуальное
сияние, на которое было слишком противно смотреть.
Джетт по какой–то причине быстро поддался, вероятно потому, что хотел
затащить Голди обратно в кровать, озабоченный придурок, но она – другая история. Она
всегда совала свой нос в мои дела, особенно когда я был в худшем настроении, и сегодня
не стало исключением.
– Стой, – сказала она, вырываясь из хватки Джетта. – Что происходит?
Голди вывернулась в руках Джетта так, что теперь он вынужден был держать ее
под живот, а не за спину. Она воспользовалась моментом и подперла свой подбородок
рукой Джетта и вскинула ногой за себя.
– Проблемы в раю? – поддразнила она, понимая очень ясно, что Лайла –
достойный мне соперник.
– Оставь это, – сказал я резко, не поддаваясь ей ни на дюйм.
– Ой, да ладно, Кейс. Будь другом поделись.
Я посмотрел на Джетта.
– Позаботься, чтобы твоя женщина держалась от меня подальше.
Появилось легкое подергивание на челюсти Джетта, но я знал – он поймет. Он
хорошо меня читал, а я посылал «не шутите блядь со мной» флюиды, кое–что, что Голди
казалось не понимала.
– Эй! – заорала она, очевидно обидевшись, пока я уходил. – Обо мне не надо
заботиться. Я могу справиться сама! Вернись! Ты не посмеешь!
На расстоянии, я слышал, как Джетт уговаривал ее:
– Полегче, киллер.
Вибрируя раздражением, я зашел себе в комнату и захлопнул дверь в поисках
что ударить. Желание разбить каждый неодушевленный предмет у меня на виду – было
подавляющим.
Я, бля, ненавидел свою жизнь. Боли было слишком много, вина слишком
тяжелая, а несчастье, которое я переживал день изо дня, пересиливало. Чему–то нужно
поддаться, и я боялся выяснить, что тогда произойдет.
