Текст книги "Путешествие в молодость (СИ)"

Автор книги: Мефодий Отсюдов

Соавторы: Эдуард Поляков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4. Наших бьют

Дискотека продолжалась, чьё-то тело понесли,

Моя тёлка зазевалась, ей табло ногой снесли,

И когда она упала, не спеша к моим ногам,

Я разбил кому-то фару, а кому, не знаю сам.

"Красная Плесень".

– Прям как в старые добрые времена, – проорал мне на ухо радостный Саныч, когда наша троица ввалилась в полупустой зал Любавинского культурного центра.

Фермер, как и полагается большому начальнику, возглавлял нашу делегацию по обмену культурным опытом и звездюлями. Я прикрывал начальственный зад, а Чижи семенил сзади.

– Ага, прям, как и не уходили, – поддакнул я, окинув скептическим взором танцпол и покосившуюся сцену.

Из нового в клубе были только патриотические баннеры, прикрывавшие недостающие куски штукатурки на стенах.

В остальном всё осталось неизменным. Те же хриплые колонки, уже вросшие в сцену. Самодельный дискошар, свисавший с потолка и три, покрытые половой краской лампы, косящие под цветомузыку.

Из новшеств – пара местных красавиц, лихо крутящие задницами в центре зала под бубнёж и завывание, льющееся из колонок.

Оставшаяся полупьяная публика, в большинстве своем состоявшая из старшеклассников и приехавших на выходные студентов, предпочитала тусить на скамейках, расставленных у стен.

Хотя тусить, это громко сказано. В мобилках они залипали.

– Мелкий, гадом буду, кроме публики тут ничего не поменялось! – заржал Саныч, в очередной раз отхлебывая пародию на легендарные «Три топора». – Чуешь дух эпохи? Музон нормальный поставить, народ подпоить и будет как тогда.

Я лишь усмехнулся. Радости фермера я не разделял от слова «совсем». На дискотеку мы летели, как на пожар. И пока Саныч, проявляя чудеса эквилибристики, с наглой мордой на ходу бухал портвейн и подгонял своего рулевого, я глотал слюну и пыль.

– А не легче было в наш “курятник” зарулить? – включил я заднюю. – А то тутошний репертуар и публика меня совершенно не вставляют.

Дружан аж портвейном поперхнулся, не ожидал он от меня такой подставы.

– Ты охренел? В моём колхозе меня каждая собака знает. Там ни по морде дать, ни с девчонкой оторваться. Только расслабляться начнёшь, достанут мобилки и амба! Проснусь звездой интернета. А нафига мне такая популярность? А тут слегка похулиганить можно, – осклабился Саныч.

– А тут, как будто до интернета не доросли, – кивнул я в сторону пристенных обитателей. – Да и вон та компашка на нас как-то не по-доброму смотрит.

– Насчет гопоты не переживай. В Любавино за порядком мой мент следит. Пусть только рыпнутся, все рога поотшибаю и мне за это ничего не будет, – ударив себя кулаком в грудь, заверил Саныч. – А с любителями поснимать, где не нать, мы найдем способ пободаться, – заржал дружан, выхватывая из кармана початый шкалик с портвейном. Тут не Бухарино, тут у меня руки развязаны, – размахивая шкаликом с остатками пойла, оскалился дружан.

Гопота в углу зала засуетилась, видимо приняв жест моего слегка не трезвого друга в свой адрес. Сельская дискотека – это штука такая. Тут, что пятьдесят, что двадцать лет назад, что сейчас, за любой неправильный тезис могут лицо так отфотошопить. Самое банальное – из-за того, что твой фейс местным не знаком.

Хотя потом-то, если не залупаться, всё выяснится, все друг другу проставятся, вусмерть нажрутся и опять передерутся.

– Расступись молодежь, гусары в увольнительной! – выдернул меня из воспоминаний пьяный вопль Саныча.

Дернувшись пару раз под игравший хит, дружан плюнул на пол и растер харчок носком ботинка. Сфокусировав взор на сцене, где какой-то очкарик с оттопыренными ушами изображал диджея, Саныч ломанулся к нему.

Через минуту он, воодушевленно размахивая руками, уже что-то втирал пареньку. Судя по всему безрезультатно.

Ушастый диджей кивал на беснующихся девок и ярсотно жестикулировал руками.

– Срать, – умудрился переорать бумканье древних колонок Саныч.

Последующие аргументы вновь потонули в какофонии звуков, что тут музыкой именовались.

Точку в споре поставила синенькая купюра, впечатанная Санычем в школьную парту с такой силой, что стоявший на ней ноутбук, а по совместительству диджейский пульт, подпрыгнул.

Ушастый, увидев банкноту, часто закивал Санычу, и спрятался за монитором ноутбука. Через пару тактов лидер нашего коллектива спрыгнул со сцены и вальяжной походкой направился к центру зала.

Молодежный хит оборвался на полуслове. Публика замерла в недоумении. Все без исключения даже оторвались от своих телефонов, готовые в любой момент начать записывать очередной видео-шедевр для тик-тока.

– Диджей, фейдеры вверх и плей прожать не забудь, – оповестил публику о начале шоу Саныч. – А вы, мобилки в карманы засунули, а то ведь они и сломаться могут, – мотивировал он любителей тик-тока.

И пока местные въезжали, что сейчас за херня была, из колонок рявкнуло и забумкало что-то до боли знакомое. Но я никак не мог вспомнить, что это за трек.

– Смейк май бич ап, смейк май бич ап, – внезапно заорал Саныч, расходясь в деревенской импровизации стильного танца забугорный хит нашей юности.

Разогретый алкоголем и юношескими воспоминаниями мой высокопоставленный и предприимчивый друг забыл обо всем. Нахер стер все рамки и грани.

Из под видавшей виды футболки вывалилось пивное пузо, на удивление весьма органично вписавшееся в импровизацию Саныча, состоявшую из движения пьяного тектоника. Молодежь, охеревшая от такого шоу, застыла с открытыми ртами. Даже про мобильники забыла.

– Смейк май бич ап! Давай там, громкости навали, – вопил Саныч, воздев руки к небу и испытывая ногами прочность танцпола.

И хотя в юные годы я яро фанател от традиционного роцка, а не модной кислоты, но в лихом алкоугаре эта композиция тогда заходила на «Ура». И даже поутру мне не было стыдно.

Вот и сейчас ноги сами просились в пляс. Музон зашел и школоте.

– Чижик, видал, как батя отжигает, – пытаясь переорать музыку, бросил я через правое плечо.

Ответа не последовало. В поисках юного рулевого я принялся обшаривать помещение взглядом. Чижика нигде не наблюдалось.

– Ты мелкого, который с нами приехал, не видела? – схватив за локоть пробегающую мимо малолетку, поинтересовался я.

– Это волосатый такой? – смерив мой пыльный прикид брезгливым взглядом поинтересовалась она.

– Ага.

– Да на улице он. Щас за базар отвечать будет.

Люля были предсказуемы. Но чтобы так быстро и на ровном месте…

Матюкаясь и расталкивая школоту, решившую переплюнуть пузатого танцрора, я ломанул к выходу.

Чижик, понурив голову, стоял около наших мотоциклов, припаркованных почти в центре приклубной площадки. Вокруг него полукругом стояли местные.

– Слышь, зёма, ты вот скажи мне, тебе своего колхоза мало? Ты на кой хрен сюда-то припёрся? – провоцировал Чижика местный предводитель гопоты.

– Крепостное право в одна тысяча восемьсот шестьдесят первом году отменили, а колхозы в девяностые похерили. Так что хожу, где хочу и с кем хочу, – не растерялся Чижик. – Тем более часть ваших мужиков на моего батю батрачит. Так что офнись днина.

– Че бля? – потерялся гопник.

Я улыбнулся. А малой-то не промах, оказался. По ходу для бати ботаном шифруется, а по факту – местная золотая молодежь.

– Мажорик что-ли? – обрадовался гопник. – Ну, тогда лови, – радостно выдохнул он и с размаху зарядил Чижику в ухо. – Пацаны, мочи мажора.

Медлить было нельзя. Окинув взглядом окрестности в поисках забора, из которого можно было извлечь внушительный аргумент, а по-другому вразумлять местный пролетариат было бесполезно, я огорчился.

От штакетника, понатыканного по периметру покосившегося клуба, остались лишь гнилушки да поперечины между столбиками.

– А, и это пойдет, – отмахнулся от здравого смысла и попытался вырвать первую попавшуюся слегу. – Вперёд гусары! Ебать и резать! – воодушевленно заорал я, со всей силы дергая за приколоченный к столбику дрын.

– Вали козла, – неслось с места побоища.

Доза адреналина, выброшенная в кровь, сделала свое дело. Голова прояснилась, а руки обрели силу. Херак и у меня в руках уже увесистый такой контраргумент, способный успокоить и воззвать к здравому смыслу всех и вся.

– А ну разошлись, суки, – орал я, врываясь на поле брани и размахивая внушительным дрыном. – Ну ладно, сами напросились, – успокоил я себя, поняв, что призыв не услышан.

Хрясть, и первый противник, завывая от боли, валится на землю. Бабах – второй.

Упс, и в руках у меня остается ровно половина аргумента. Но меня было уже не остановить.

– Завалю, суки. А ну разошлись, я сказал! – завопил я, яростно размахивая обломком забора.

– Э э э. Полегче, дядя, – попыталась утихомирить меня охеревшая от такого развития событий толпа.

– От Чижика отошли!

К моему удивлению, гопота смирилась. Местные пацаны, превышающие нас и по числу, и по трезвости просто отошли подальше, достав мобильники, направили их на меня.

– Чижик, вставай. Валим, – потряс за плечо малого, смекнув, что бить не будут, но дело запахло жареным.

Чижик, корчась от боли, поднялся и испуганно озираясь, спрятался за мою спину.

– Ты дурак? Мотик заводи, – подбодрил я мальца.

И кто бы что не говорил, а советская техника по любому чувствует обстановку и ситуацию. Ибо, как объяснить то, что капризная «Чезетка» в этот раз завелась с полтычка.

Поняв, что развлечения не будет, а халява решила помахать им хвостом, часть местных, спрятав мобильники, направилась в нашу сторону.

– А ну отвалили, нах, – попросил я, вежливо улыбаясь. – Панкс нот дэд, он так пахнет, – заверил я пацанов. – Могу показать.

Деревенские опешили. Но мне этих секунд и не хватало.

Воспользовавшись замешательством, я снял с подножки свою старушку и тихим ходом направился в сторону родного села.

– Кабан, они сваливают, – услышал я за спиной.

– А, мля. Вали козлов, – завопил Кабан.

Выжав сцепление и включив передачу, я с места рванул так, что мне бы позавидовал любой легкоатлет.

– Бля, новый аккумулятор завтра же поставлю, только заведись! Ну, милая, давай! – умолял я свою старушку, бросая сцепление.

Верная «Ява» меня не подвела. Чихнув на догоняющих нас шалопаев сизым облаком, старушка радостно тарахтя, повезла меня вслед за Чижиком. Догнал я его километров через пять.

– Спасибо, что спас, – вытирая слезы и кровь, сочившуюся из разбитого носа, пробубнил малой.

– Было бы за что, – напустив на себя важности, расплылся я. – Ты-то тоже молодец. Не зассал. Вот только батей зря прикрывался. Потому и огрёб.

– В смысле?

– За базар самому отвечать нужно, а тех, кто косячит и потом за чужой жопой прячется, обычно кулаками воспитывают, – чиркая зажигалкой, уточнил я. – В деревне всегда так было. А ты как не местный.

– Я в лицее престижном учусь. А летом мать меня постоянно в специальные лагеря для талантливых детей отправляла. А там морды не бьют, – шмыгнул носом Чижик. – Я на деревенской-то дискотеке и не был никогда. У меня в деревне даже друзей-то нет. Так. Знакомые, которые только из-за батиного вискаря со мной общаются.

– А в этом году чего не поехал? – неподдельно удивился я.

– Батя не пустил. Сказал, что характер нужно вырабатывать, а не с дебилами якшаться. Вручил ключи от мотоцикла и велел взрослеть.

– Узнаю Саныча, – улыбнулся я.

– Гад он, Бросил, как кутенка в водоворот событий, а дальше сам, – взвизгнул Чижик и из глаз его нескончаемым потоком полились слёзы.

Он плакал, словно первоклассник, выучивший урок, но из-за плохого настроения учителя, получивший двойку.

– Ты чего ревешь то? – не въехал я.

– Тебе не понять, ты вон какой крутой, – всхлипывая, протянул Чижик.

– Нормальный я. Понимаешь…

Я задумчиво тер подбородок, подбирая слова, которые кратко и ёмко опишут мое взросление и подбодрят юнца.

– Я знаешь, что сейчас понял? У нас с тобой, если откинуть материальные аспекты, так-то, много общего, – огорошил я Чижика. – Это я уже в городе научился не стрематься от любого кипиша и понял, когда нужно брать ситуацию в свои руки, а когда лучше валить лесом. Когда мы с твоим батей отжигали, я ж младше тебя был. И все было совсем не так радужно, как ты себе это представляешь.

Я улыбнулся, показывая мальцу свое расположение и соучастие.

– Меня пацаны никогда как равного не воспринимали. Ты пойми, это нормально всё. Сыкотно тебе, ситуация стремная или ещё что. Это у всех было. Это опыт. И без него никак. Если тебе сейчас всё на блюдечке подавать, ты потом сам нихрена не сможешь, – философствовал я. – Получил по мордасам, в следующий раз по-другому поступишь. А если тебя отмазали, ты со временем берега перестанешь видеть, вместо кулака, прилетевшего по морде, в тебе пару лишних дырок могут наделать. Батя твой потом конечно разберётся, но тебе это уже не поможет.

Я смачно затянулся и втоптал бычок в придорожную пыль. Взглянув на приободрившегося товарища я понял, что с этой ситуации я кайфанул. Бурчу себе за жизнь, а мне внемлют.

В этот момент я понял, что вот он, тот самый дружан, которого мне не хватало. И разница в возрасте тут только приятным бонусом была.

– Не грусти, Чижик. Прорвемся. Поверь, у нас впереди не одна сотня приключений, – похлопал я по плечу малого. – Всё это не правильно, конечно. Но как говорят в американских фильмах, мне нравится это дерьмо и запах напалма по утрам.

– Кого?

– Во-первых, не кого, а чего! А во-вторых, на видаке кино такое было, мы с батей твоим его смотрели, – совсем погряз я в воспоминаниях и огляделся. – Бля, Саныч, – заорал я, поняв, что в ходе перегруппировки нашей десантной группы, мы потеряли нашего идейного вдохновителя.

Возвращаться в совершенно не дружественное село не хотелось. Но бросать товарища – это то еще западло. Быстренько отогнав мою старушку в надежное место, малыми силами двинули в сторону Любавино на “Чезетке”.

Пропащего друга и отца мы обнаружили на окраине деревни.

– Вернулись, суки, – поприветствовал нас Саныч. – Кидалы херовы. Что один, что второй, – радовался он встрече.

– Батя, – не обращая внимания на возмущение отца, бросился ему на шею Чижик.

– Саныч, ты как? – внес я свои пять копеек в заботу о друге.

– Вы куда пропали-то? Я только разошелся, как все посваливали куда-то. Говорят, драка знатная была. А я, прикинь, пропустил всё. А пока я вас искал, на меня школопет какой-то наехать пытался. Предъявлял мне что-то. Ментами грозил. Совсем берега попутал. Типа я ему угрожал глаз на жопу натянуть. Не, ты прикинь. А я ему и говорю, момента такого я не помню, но если обещал, надо сделать. Саныч слов на ветер не бросает. Тот взвизгнул и испарился, – неподдельно расстроился наш лидер.

Мы с Чижиком переглянулись. Саныч тоже молчал и буравил нас взглядом.

– Так, признавайтесь, засранцы мелкие, куда вы меня втянули? – выдержав театральную паузу, уточнил он.

Рассказ и вопрос Саныча ввергли нас в ступор. А потом, когда мы представили, как наш разгорячённый лидер, жаждущий драки, рыщет по деревне, а её нигде нет, даже жалко его стало.

Первым не выдержал Чижик. Потом заржал и я.

– Идиоты, – махнул рукой Саныч. – Домой поехали. Мотя, ты за рулем. А я к дяде Саше сзади пристроюсь.

– Бать, харош уже, а, – взмолился Чижик, сидя на корточках и пытаясь унять неконтролируемый смех. – Итак всё болит, ты еще со своими смехуёчками.

– О, слово новое выучил, – насторожился Саныч. – Поехали, мля. Дома разберёмся ху из ху. Такой вечер мне обломали, засранцы мелкие, – ворчал он, пристраиваясь третьим на видавшее виды седло «Чезетки». – Вот, правда. Мелкий, ты вечно куда-то влипал и обламывал кайф, так и этот дебил патлатый по твоим стопам пошел. Домой приеду, с матери спрошу, какого хера мой сын на Мелкого похож.

– Это не я. Это всё пацаны. Я даже рядом не стоял, – вспомнил я юношескую отмазку.

Саныч насторожился, а потом вспомнил, как оно раньше было и заржал.

В родную деревню мы заехали с песнями.

Глава 5. Сюрприз с большого бодуна

Как нажрался я вчера

Пили с ночи до утра

А теперь башка трещит

Словно я в тисках

«Сектор Газа»

Стоило разуму пробудиться, как в голове вспылили именно эти строки.

– Бум, бум, бум, – отдавалось в ней гулким эхом.

Нет, это не похмелье так веселилось в моей черепушке и не глюки. Просто какой-то идиот с утра пораньше под бабкиными окнами что-то долбил или забивал. Вот этот размеренный бум, бум, бум и вырвал меня из бредового похмельного сна.

Я вздохнул и огляделся. В окна бил яркий солнечный свет, а на улице, параллельно стуку шла петушиная перекличка. Утреннюю картину довершил нежный аромат, донесшийся с кухни.

– Ну нахер, больше не пью, – заявил я окну, сев на кровати. – До вечера – точно!

Через секунду я понял, это было огромной ошибкой. Голова закружилась, тело пробила дрожь, а в желудке…

Желудок просто выворачивало наизнанку. Не хотелось абсолютно ничего. Точнее организм требовал облегчения и покоя.

– Мда, зря вчера в гараже посиделки продолжили, – зародилась в похмельной голове здравая мысль. – А потом ещё и за моей старушкой, брошенной в полях, поехали. Кстати, где она? Как домой попал – нихрена не помню.

Решил сходить облегчиться, разведать обстановку, водички испить, покурить и снова в кроватку.

– Сашенька, вставай охламон гулёный, – развеяла мечты об отдыхе подозрительно ласковая бабуля.

Ответ дался мне не сразу. Язык к небу прилип, в горле всё пересохло.

– Иду, – отозвался я, собравшись с силами.

Когда моё тело, держась за стену, вошло в кухню, бабка, оценив моё состояние опытным взглядом, лишь развела руками. Я приложил палец к пересохшим губам и, удерживая подкатившую рвоту, поковылял во двор к умывальнику.

Свежий деревенский воздух и прохладная вода бодрили. Пара глотков живительной влаги из стоявшего у умывальника ведра добавили ещё пару XP к пошатнувшемуся здоровью. Окончательно же настроение улучшилось, когда я обнаружил в сарае свою старушку, а потом и источник стука нашёлся.

Какие-то незнакомые и судя по всему, как и я, уставшие после вчерашнего мужики, чинили бабкин палисадник.

– Вы кто? – уточнил я хриплым голосом.

– Саныч прислал. Забор чиним, – буркнул похмельный тип.

Решив, что это бригадир, я жестом подозвал его.

– А пивка нет? – озираясь по сторонам, поинтересовался я.

– В рабочее время ни-ни, – шумно сглотнув слюну, огорчил меня работяга.

Горестно вздохнув, я поплелся домой. На столе меня ждала стопка оладушек и трехлитровая банка с молоком. Опохмелом в этот раз даже и не пахло.

Бросив беглый взгляд на притаившуюся в углу флягу, я расстроился ещё больше. Крышка была обмотана мощной цепью, концы которой были прикованы к ручке амбарным замком.

– Даже и не косись туда, – погрозила мне полотенцем бабка. – Предлагала же нормальной самогонки, так нет же, виску энту, на старых портках настоянную они пить изволят, – намеренно коверкая слова и рецептуру изготовления элитного алкоголя, ворчала старушка. – А теперь головка бо-бо? Так тебе и надо! Сиди, ешь оладушки и молоко, вон, пей.

В дебаты с бабкой решил не вступать. Морщась, словно это был чистый спирт, я залпом опрокинул в себя первый стакан натурального молочка. Прислушался к протестующему желудку. Через минуту решился и налив ещё, принялся через силу жевать оладушек. Есть не хотелось, но я понимал – надо.

– Ты бы хоть сегодня дома посидел, – запричитала бабка, наблюдая за моими потугами.

– Ба, да я уже понял, что мне давно не пятнадцать лет, – аргументировал я, стараясь протолкнуть жирный оладушек в желудок.

– Ну да, ну да, – хмыкнула бабка. – Вырос он, а культурно выпивать так и не научился. Колька вон, мужиками который командует, что полисадник мой чинят, норму знает. Вчера вечером в луже полежал и пузыри носом попускал, а с утра на работу пошёл. А знаешь почему? Потому что меру знает. А ты её не знаешь, а ещё и пьешь всякую дрянь, – назидательно жестикулируя, вразумляла меня старушка.

Я вздохнул. Хотел выдать бабке что-то на тему сына маминой подруги, но передумал. Не хотелось бабулю расстраивать. Она же не со зла. Наверное.

Справившись с очередным рвотным позывом, я вновь приложился к стакану с молоком. Натурпродукт, как оказалось, сушняк лучше минералки сбивает.

Спокойно поесть мне не дали.

– А дядь Санька дома? – прервал мои страдания бодрый голос Чижика. – Батя зовет. И участковый, – добавил юнец, ехидно улыбаясь.

Я аж закашлялся. Такое внимание к моей персоне совершенно не радовало.

– Подождут! Сейчас он поест и выйдет, – стуча мне по спине кулаком, огрызнулась бабуля. – А ты не спеши, не убежит от тебя улица эта, – это уже мне адресовалось.

После таких слов я очередной флешьбэк словил. Хотя поначалу показалось, белочку. Глянул на засланаца исподтишка, вылитая копия юного Саныча в дверях мнётся, подмигивает мне и большой показывает. Мол, тема есть. Давай вкидывай калорию и погнали уже! Помотал головой – отпустило. Не Саныч, а Чижик в дверях тусил.

– Дядь Сань, давай быстрее. Петрович злой чего-то. И батя сильно не в духе, – проканючил засланец.

– Петрович – это кто?

– Говорю же, участковый. Требует выдать ему вандалов, порушивших часть любавинского культурного учреждения, – ввёл меня в курс дела малой.

Мда, час от часа не легче. Но, то ли бодун на меня так повлиял, то ли эта морда, что вчера втихаря тырила у нас вискарь, а сегодня бодра и свежа, меня на троллинг спровоцировала…

– Ба, суши нам с Чижиком сухари. Чую, ждет нас с подельником дорога дальняя, дом казенный, – превозмогая страдания, подмигнул я засланцу.

– Типун тебе на язык, – всплеснула руками бабка.

Чижик, по-видимому, тоже восприняв мой похмельный юмор всерьез. Почесал затылок, буркнул, что на улице подождет и свалил.

Мучить страждущих я не стал. Тем более что еда не очень-то и лезла в меня. Через три минуты при полном параде вышел к оболтусу.

– Стук знакомый замка, снова будит меня. Вновь на сердце тоска заключённого дня, – жалостливым голосом напевал я, медленно шествуя по селу в сопровождении Чижика и подставляя солнечным лучам свою похмельную морду.

Засланец моей показной жизнерадостности не разделял. Но и следов волнения не было видно.

– Дядь Сань, харош нагнетать! Батя щас поорёт, а потом отмажет. Ты же ничего такого не сделал? – самоуверенно прервал мой творческий порыв Чижик.

Меня от такой наглости аж зло взяло. Пришлось переходить к более действенным методам.

– Угу, отмажет. Он из-за пропущенной драки вчера вон как расстроился. А сейчас в дона Карлеоне играть будет, – начал я разогревать попутчика. – Я тут что прикинул. Бери всё на себя. Тебе восемнадцати нет, суд учтёт и срок скостят. А может, даже, условкой отделаешься, – обрисовывал я перспективу. – Так-то драку ты затеял.

– Тролишь? – насторожился малой.

– Подъебываю, – уточнил я, отвесив Чижику лёгкий подзатыльник.

– За что? – завопил обиженный попутчик.

– За вчера и за сейчас.

– Чегоооо?

– За базаром чтобы следил! – прояснил я ситуацию.

И пока Чижик в непонятках мотал головой, отвесил ему смачного пенделя.

– За базар отвечать нужно. Вчера огреб за свое языкастое мажорство, сегодня опять на те же грабли наступить хочешь. Иди, давай, – злился я. – Сам же вчера ныл, то батя тебя бросил как котёнка. Значит разруливай проблемы сам! А ты только жаренным запахло, сразу за родительской задницей сныкаться решил?

Так, коротая время за дружеской беседой и передачей бесценного жизненного опыта, мы добрались до фермерского дома.

Во дворе за круглым столом, стоявшим под внушительным навесом, нашу делегацию с запотевшей кружкой пива поджидал Саныч. Рядом с ним, играя пышными усами, сидел хмурый участковый.

– Здравия желаю, товарищ начальник, – обозначил я свое присутствие.

– Майор Забалуйко. Сергей Петрович, – не отрываясь от бумаг, представился мент.

Саныч, хитро лыбясь, салютовал мне пивом. Даже завидно стало. Уж больно вид у него бодрый был. Как будто спал всю ночь, а не с вискарем и портвейном боролся путем активного потребления.

– Куда малолетнего разорителя палисадников сдавать? Говорят, за них награда положена? – попробовал я разрядить обстановку.

Шутка юмора явно не удалась. Участковый и усом не повёл, Саныч пивом подавился, а Чижик сделал вид, что ему срочно нужно что-то в мобилке найти. И вообще он задание выполнил, дядю привёл, а теперь и в уголке затихариться можно.

– Кто такой? Зачем несовершеннолетним телесные повреждения нанес да еще имуществом, признанным объектом культурного наследия? – оторвавшись от бумаг, поинтересовался участковый.

– Александр Филин. Приехал к бабушке в гости. А по поводу драки, так они первые начали. У нас самооборона. Честное слово, – состроив невинную морду, рапортовал я. – Эти несознательные элементы из села Любавино, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, начали дружественного мне пилота мотоцикла марки “Чезет” пользовать вместо боксерской груши. Меня это, как истинного борца за справедливость, возмутило. И мне пришлось внести поправки, скинув пелену с глаз тренирующихся. Доказательство правоты моих слов, как говорится, можно обнаружить на лице моего юного спутника.

Выслушав мои доводы с каменным лицом, Забалуйко снял фуражку, протер блестящую лысину платочком и вновь уставился на меня немигающим взглядом.

– Да хрен с ней, с дракой. Ты мне объясни, объект культурного наследия нахрена ломать нужно было? – вновь завел свою шарманку майор.

– Это вы про что? – затупил я.

– Забор, – скрипнул зубами усатый мент. – Забор у клуба нахрена разворотил? Он, между прочим, в прошлом веке построен и признан культурным наследием. А за разрушение таких объектов знаешь, что тебе светит?

Я натурально завис, не въезжая, стебётся майор или на полном серьезе вчехляет мне эту дичь.

– Так, это. Словесные доводы были исчерпаны, – развел я руками.

Итак башка болит, мент тут ещё со своими ребусами пристал.

Саныч с наслаждением потягивая пиво, за беседой наблюдал с интересом, но никаких сигналов мне не посылал. Чижик же со скучающим видом, прислонившись к стене, листал ленту новостей в своем мобильнике. Словно происходящее его абсолютно не касалось.

И это меня и добило.

– Ау, дятел малолетний. Я за тебя отвечать не собираюсь. А ну быстро дяде участковому прояснил ситуацию, как ты накосячил, а потом батиными связями прикрывался! – вспылил я.

От моих откровений Саныч подавился пивом.

– Дядь Саш, я не знаю, зачем вы пацанов избили. Я вчера весь вечер дома был, – состроив невинное выражение лица, выдал Чижик. – Бать, ведь так было?

Участковый перевел взгляд на Саныча.

– Не в то горло пошло, – отплевываясь, оправдывался фермер. – Участковый, сходи, покури, пожалуйста. У меня к этим двум дегенератам разговор есть.

Мент хмыкнув, взял лежавшую около хозяина здешних земель пачку дорогих сигарет и, насвистывая, вышел со двора. Видать Саныч до сих пор был не в курсе, из-за чего драка началась, а тут ещё и воспитательный процесс не в ту степь пошёл.

– Слышь, сына. Тебя вроде не Павликом звать, да и фамилия у тебя не Морозов. Так что же ты свистишь-то? – начал злиться Саныч. – Значит, тёлочку ты склеить хотел, а местным это не понравилось? Да? Или как было? И мобильник убери, а то кое у кого телесных повреждений-то прибавится, – уже орал мой недоопохмелённый дружан.

Глазки у малого забегали.

– Да ничего такого. Я там чиксу заприметил, а тут они. И давай до меня докапываться. Дай сигаретку, добавь на пузырь. Я их послал. Они привязались, чего я в их колхоз приехал. Ну и им и объяснил, что колхоз, скорее не их, а мой, ведь им мой батя руководит. И потому, ходить могу, где хочу и когда хочу. И участковый друг бати моего хороший. Они с ним вместе водку пьют и на охоту в баню ездят.

Оправдания сына Саныч слушал скрипя зубами.

– От сучёныш. Теперь на каждом углу что ли орать, кто твой отец и с кем он в бане парится? – вопил фермер. – Я смотрю, не жизнь у тебя, а малина. Батя за него тут порешал, там поговорил или подмазал и все! Все двери перед ним открыты и везде ему улыбаются. Хозяином жизни себя почуял? А вот хер тебе! С сегодняшнего дня всё сам. Как хочешь! – орал Саныч.

Закончив тираду, красный как рак фермер, шумно глотал ртом воздух. Чижик водил носком кроссовка по плитке, а я, решив, что в ногах правды нет, шлепнулся рядом с другом детства.

– Довел ты батю, – назидательно изрек я, прерывая неловкую паузу.

– Я больше не буду, – пробубнил Чижик.

– А мне пох, – вновь обрел спокойствие Саныч. – Петрович, – заорал он, призывая службу. – Забирай этих мелких мозгоебов и делай с ними, что хочешь. Хоть на Колыму лес с насильниками валить отправляй. Мне пох.

– Э, Саныч, меня-то за что? – возмутился я.

– А за компанию. Считай, что я самодур, – отмахнулся дружан и просто ушёл, оставив нас на растерзание местного Аниськина.

Такой подставы я не ожидал.

Разбирательство с представителем власти, получившим свободу действий, получилось нудным. Еле-еле удалось договориться порешать всё миром. Про забор, он всё-таки тролил.

– Значит по рукам. Вы новый забор у Дядькинского ДК ставите, кабинетик мой ремонтируете, а я дело закрываю за отсутствием состава правонарушения, – поставил точку в разговоре Петрович.

– Угу, – согласился я.

– Вот и ладненько. Можете приступать. Через неделю, все должно быть готово.

– Эй, дядь, а материал, когда привезёшь? – вклинился в разговор Чижик.

– А за дядю ещё и снаружи клуб покрасите, – назидательно произнес участковый.

Не успел Чижик раскрыть рот, как я тут же запечатал его своей ладонью.

– Товарищ майор, сделаем всё в лучшем виде. Не переживайте, – затараторил я, чухнув, что выпавший карт-бланш Петрович решил использовать по полной.

– Я и не сомневаюсь, – заржал участковый, укладывая бумаги в папку. – К шестнадцати нуль-нуль жду у себя. Фронт работ покажу.

Только за участковым закрылась калитка, я оторвал ладонь от рта Чижика и отвесил ему смачный подзатыльник.

– За что? – тут же заныл потерпевший.

– Чтоб не пиздел. Третий раз за день, на одни и те же грабли.

– Да иди ты, – огрызнулся юнец и, потирая ушибленный затылок, поковылял в дом.

Я, было, тоже стал собираться, как в дверях показался Саныч.

– Слушай, Мелкий, дело есть. Я смотрю ты с Матвеем вроде как задружился. Помоги по старой памяти.

Дружеская беседа затянулась почти на час. Если вкратце, то пару месяцев назад Саныч был на курсах, повышал свои управленческие навыки. И там ему бонусом прочитали несколько лекций по воспитанию подростков. Решил он перевоспитать сына по передовым технологиям.

Не срослось. Позвонил профессору, благо статус позволял, тот и объяснил нерадивому и великовозрастному студенту, что чтобы заставить подростка жить по правилам взрослых и делать то, что требуется, нужно чтобы взрослый стал для подрастающего поколения непререкаемым авторитетом.

– Ты пойми. Матвей привык мной прикрываться и сам нихрена не хочет и ни во что меня не ставит. Мать ещё с этими лицеями и лагерями элитными. Упустил я его. А как он потом? Пропадёт же, – откровенничал Саныч. – А ты сейчас авторитет его завоюешь и научишь жизни. А не получится, так и шут с ним. Я в армию этого мажора тогда отправлю.