Текст книги "Путешествие в молодость (СИ)"

Автор книги: Мефодий Отсюдов

Соавторы: Эдуард Поляков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Пришлось театральным жестом, наполненным скорбью, приобнять этого патлатого баклана и даже носом шмыгнуть для пущего эффекта.

– Санёк, я не буду это трахать, – просипел мне на ухо Чиж, начавший постепенно приходить в себя. – Чё у них с ушами, а вдруг это заразно? – начала разводить панику местная звезда рокенрола.

– Молчи, придурок, – прошипел я в ответ, пытаясь выудить из глубин дырявой памяти хоть одну оригинальную фразу, которая поможет нам навести мосты с толкиенистками.

А что это были они, я не сомневался. Ну или эти подруги в “Ведьмака” переиграли. Кажется, там остроухие тоже были.

– Ааа, я, кажется, поняла! – протянула титястая.

– Что? – недовольно зыркнула на неё подруга.

– Дяденька познакомиться с нами хочет. Причем, оригинальным способом. Всё по олдскулу.

Так меня ещё не обзывали.

“Дяденька”.

Обидно даже стало. Да я как Карслон, только-только вошёл в пору самого расцвета сил. Да и до пенсии мне, как до Пекина в позе буквы “Зю”.

Но вдохнул, выдохнул, улыбнулся и…

– Мадемуазель, вы крайне догадливы и к тому же просто обворожительны. Ваши ушки заставляют мое сердце биться, как будто я смертельно перепуганный кролик, только что ускользнувший из-под самого волчьего носа, – принял я её правила, все же скрипнув зубами.

Ну а что? Олдскул, так олдскул. Эта титястая даже и не догадывается, как я могу. А за дяденьку я ее анально покараю.

Но потом.

– Ну, я же говорила. Они не такие, как все, – заулыбалась титястая. – Я Марина, а это Катя, – кивнула она на подругу.

– Филин и Чиж, – жестами показав, ху из ху, представил я самцов.

Ну, вот захотелось мне так. К тому же, я их даже ни разу не обманул. Матвея уже полсела только Чижом и называли. Ну а я… А что я? Я им свою фамилию назвал.

– Кать, ты смотри, какая наглая стайка, – продолжала активничать Марина.

– Ага, клювы раскрыли, того и гляди налетят и затопчут. А потом ещё и обгадят до кучи, – буркнула подруга.

На такие безобидные подколы в свой адрес, если сравнивать их с “дяденькой”, я не обратил совершенно никакого внимания. Был спокоен, как удав. Точнее, филин.

– Мы не такие, – внезапно оживился мой балбес. – Мы тут, это. Чилим. Круто так чилим. И тут, бах! Вы не поверите, такие тяночки из мрака выплывают.

– Чё сказал? – не въехал я.

– Затролили дедушку! – чуть ли не синхронно прокричали подружки и прыснули со смеху.

– А пошли вы! – махнул я на них рукой. – Напиток богов будете? По писярику. В смысле, по пятьдесят грамм. За знакомство.

– Прям богов? – заинтересовалась Катя.

– Ну, дык, – заверил я, доставая из-за пенька пузырь с нашим эликсиром и пару гранёных стаканов.

Девки от такого расклада зависли. Видно было, им и хотелось и кололось.

– А вы чего? Не будете что ли? – засомневалась Марина.

– Напоить и трахнуть нас решили? – вроде как с надеждой спросила Катя.

– Будем. Нет. Не отказался бы, но только по обоюдному согласию, – успокоил я подруг.

Мой невнятный ответ их явно не удовлетворил. Титястая даже рот открыла, чтобы отмазаться, а потом утянуть подругу в закат.

– Наш напиток богов по старинному рецепту сварен. Его вкус только в такой посуде раскрывается, – пошел я ва-банк. – А чтобы вы, милые девушки, убедились в нашей честности, предлагаю пить на брудершафт. Можно без поцелуев, – заверил я Марину, протягивая ей стакан с эликсиром.

– А это мы ещё посмотрим, – улыбнулась мне титястая, принимая стакан.

На её лице играла хищная улыбка. Мне даже неуютно как-то стало.

И пока я охреневал от таких раскладов, Марина меня добила. Она залпом влила в себя всё содержимое стакана. А я в него от души накапал. Грамм сто пятьдесят. Как минимум. И даже не поморщилась, а наоборот, вроде как во рту покатала наш продукт.

Я её даже зауважал.

– А мне? – вывела меня из ступора Катя.

– Я, кажется, влюбился, – судорожно сглотнув, выдал я, поворачивая голову в сторону Чижа.

У малолетнего балбеса видок был тот еще. Застыл с пустым стаканом в руке. Пришлось его толкнуть и волшебный подзатыльник отвесить, чтобы разблокировать мыслительный процесс.

– А, что? – ошалел он, подставляя граник для наполнения.

Катя мои ожидание не оправдала. Блондинка осушила стакан с ещё большей жадностью. А я то думал, что подруги нужны чтобы оттенять недостатки и подчеркивать достоинства. А тут обе – мечта поэта, – размышлял я, наливая себе и Чижу.

– За знакомство, – провозгласил я и, оттопырив мизинчик, медленно влил в себя волшебную самогонку.

– Давай сразу по второй, – потребовала Марина, как только мой стакан опустел.

Желание дамы – закон. Я и налил.

– Знакомиться то будем? – поинтересовалась Марина, когда самогонка залетела, как к себе домой.

– Так вроде уже как, – удивился Чиж.

– Да я не про это. Как такие красавцы в этой дыре оказались? Да ещё и сидят тут, скучают, – подмигнула мне титястая, примеряясь своей задницей к моим коленям.

И пока я пытался разобраться, самогонка это или ещё чего, Катюха хмыкнула, примостила свою пятую точку рядом с Чижом и давай губки облизывать. Юнец даже покраснел.

Пришлось опять перехватывать инициативу и вводить соблазнительниц в курс дела, в деталях описывая, какие мы с моим патлатым другом хорошие. И вообще – мечта всех девушек.

– Ну да, ну да, – хмыкнула Марина, услышав про девичью мечту. – Сидят два пенька. Душа компании. Два ипэшника, блин.

– А ты, сама то, откуда такая дерзкая нарисовалась? – поддел я.

– Из города. Мы с Катей в баре работаем. На лето решили вот обстановку сменить. Сняли домик. Неделю уже тут отдыхаем без мужского внимания, – просветила меня титястая. – Проводишь даму до кустиков? А Катя за малышом присмотрит, – улыбнулась она, водя наманикюренным пальчиком по моей щеке.

– А то, – выдохнул я.

До кустиков мы не дошли. Хер его знает, что это было. То ли действительно самогон получился с эффектом афродизиака, то ли так оголодала девчонка.

Кто кого поимел, я так и не понял, но было круто. Такого я ещё не испытывал.

– Слушай, Марин, – протянул я, затягиваясь сигаретным дымом. – А кто вы на самом деле такие? И что это было? А?

– Я же уже рассказала, – сверкнув белыми зубками, сказала девушка. – Мы с Катей в баре работаем. Тематическом. Там всякие толкиенисты и им подобные тусуют. Ушки мои видел? Это одно из условий.

– Ага, – согласился я.

– Если честно, меня от этого уже тошнит. – Мне двадцать три, а на перепихон времени нет. На работе тоже не вариант. Ты когда ахинею эту про Кемь и урок понес, я подумала, ещё один. А потом, смотрю, вроде нет. Брутальный такой. В косухе, с гитарой. Стакан гранёный у него, самогон в полторашке. Романтика.

– И поэтому ты через пять минут меня в кусты потащила? – не сдавался я.

Эйфория уже спала и я про эксперимент вспомнил. Интересно же.

– Да хрен его знает. Просто. Меня тут никто не знает, я никого не знаю. Ты мужчина, я девушка. К чему условности? Или тебе не понравилось? Что заявление об изнасиловании пойдешь писать? – уже с нескрываемой неприязнью произнесла она.

– А что, были прецеденты? – ухмыльнулся я.

– Мелковат нынче мужик пошёл, – вздохнула Марина. – Пойдем уже. Поищем Катюху, а то как бы она друга твоего не затрахала.

– А может?

– А то! Ты на внешность не смотри. Она на сексе повернутая, – то ли завидуя, то ли издеваясь, огорошила меня новая подруга.

– И судя по всему, это заразно, – внёс я свои пять копеек. За что тут же получил легкий удар в плечо.

– Слушай, а если тебе брутальности захотелось, чего же ты уши то накладные носишь? – решил задать терзавший меня вопрос.

Ну не складывалась у меня пока что полноценная картина.

– Стильно и модно. В деревне так никто не ходит. Так что, пока что мы с Катюшей тут самые гламурные и модные, – удивляясь моей недальновидности, растолковала мне Марина. – Меня ещё бородатые типы с коктейлями достали. А тут ты. Сама непосредственность и оригинальность, – разоткровенничалась девушка. – Ты не такой, как все. Такой, красавчик из прошлого. А с такими я ещё не трахалась.

От радости я только что не подпрыгнул. Новое приключение мне нравилось всё больше и больше.

И хотя сладкую парочку мы обнаружили на лавочке, и сидели, они, как ни в чем не бывало, судя по выражению лица моего патлатого друга, с ним случилось такое, что мне сначала интересно, а потом и завидно стало.

А пока девчёнки бегали до ветру, Чиж мне поведал, что они и не ходили никуда. Уселись поудобнее и давай целоваться да пальчиками друг друга ублажать.

– Трусы пришлось выкинуть, – хвалился патлатый.

– Сгинь, извращенец. Я с тобой больше ручкаться не буду, – сплюнул я. – Места, что ли больше не нашли. Взяли и лавочку мне испохабили. Ты зачем мне это рассказал? Как мы с бабкой после такого на нашей любимой лавочке сидеть будем? – ворчал я на Чижа.

– Жопами, – прервала мою тираду бабуля.

Я огляделся.

– В форточке я, – уточнила старушка. – Ты там своему другу то скажи, чтобы в следующий раз предупреждали или пусть по людски сношаются. А то миловались-миловались, а потом он как захрипит, а девку судорога бить начала. Я подумала, сердце прихватило или нерв защемило. Молодёжь то нынче слабая пошла. За валидолом кинулась. Вынести хотела. Потом смотрю, вроде отпустило их. Языки вывалили и лыбятся на звезды.

– А вы что, за нами подглядывали? – чуть ли не взвизгнул малой.

– Не подглядывала, а следила, чтобы всякие непотребства на моей лавке не творили. А вы вон чего удумали. Я и не знала, что так можно. Завтра девкам расскажу, пусть попробуют. А то ведь так и помрут, не изведав этого. Как ты там говоришь, пальчиками надоть? И откуда понабрались то этого.

– Бааа, – не выдержал я.

– Чего?

– Ничего.

– Ну и сидите дальше. Бабушку больше так не пугайте только, – отмахнулась от нас родственница. – Вот молодежь пошла, уже и сношаться по людски не хотят.

Катя и Марина вернулись через пять минут. Девушки были крайне удивлены нашему рвению переместиться поближе к бане. Но эликсир богов сделал своё дело. Да и мы с Чижом в долгу не остались.

За патлатого не знаю, а я под утро, как и обещал, за дяденьку отомстил. Марине такая месть понравилась. Мне тоже.

Глава 23. Мандраж, кураж, трусами в рыло

Меня подводят к сцене,

И микрофон дают.

Потом несут в гримерку,

И на живот кладут.

Ведь я играю честный панк.

Скажите, где дорога в банк?

«Кирпичи».

Именно эту песню некогда популярной, но не утратившей своей крутости группы “Кирпичи” напевал я в четверг вечером. Ровно за сутки до феста.

Я как раз после разминочного бокала пива выперся на сцену для саунд-чека. И вспомнил тот хит.

Хотя о чем это я. Ключевые события вновь упущены. А дело было как-то так.

Подготовка к главному событию этого лета в селе Бухарино шла полным ходом. Третьего дня в наши пенаты пешим порядком прибыли двое патлатых парней в замызганных чёрных балахонах. Следом за ними было явление народу – фуры с музыкальным оборудованием и прочими прибамбасами для создания музыкального праздника и соответствующей атмосферы.

Санычевские неопохмелённые работники под вежливые просьбы городских и подбадривающие крики непосредственного начальства, выкинули из машины части разборной сцены, коробки со сценическим светом, генераторы, разнокалиберные колонки, дым машины и ещё какую-то очень нужную лабуду.

Короче, всё было по-взрослому. Тусовка намечалась знатная.

Шутка ли, двадцать пять групп с нашей области и даже соседних регионов собирались отжечь на первом бухаринском рок-фестивале.

Всё шло, как по маслу. Только Саныч с участковым почему-то нервные ходили.

Хотя, усатого Забалуйко понять можно было. Он периодически обновлял списочные данные в сет-листе, а потом пытался прикинуть, сколько раздолбаев, охочих до деревенской романтики и прочих цветочков прибудет в его вотчину.

Цифра, по ходу, получалась внушительная. Он ко мне через каждый час подходил и грозил кулаком.

– Потравишь, прибью. А потом реанимирую и посажу, – грозился усатый.

И это напрягало. Зато Чиж довольный ходил. Его от патлатых соплеменников не отогнать было. Везде лез. Где поможет, где сломает, где в курс дела введёт.

Одним словом, активничал и в дело, и ни в дело.

Сцена росла как на дрожжах. А в четверг вечером, когда, собственно я и вспомнил про “Кирпичей” и нехило так занастальгировал, почти всё готово было.

Подключай пульт, настраивай звук и лабай на здоровье.

– Филин, гоу зажигать. Нам право первой брачной ночи перепало, – вернул меня в реальность возбужденный голос Чижа, когда я с блаженной лыбой созерцал сцену.

Настоящую.

– А собственно, почему бы и нет, – согласился я.

Тестовый чек шёл, как по маслу. Точнее, лился рекой. Пока что, пивной. Ну а под пивко то, отчего же не поиграть.

Ну, мы и дали джазу перед звукарями и местными, решившими, что такое шоу пропускать никак нельзя.

Смутно помню, но кажись, после пяти вещей, которые мы с юным балбесом отрепетировали «от и до», я на самогон перешёл. А потом ещё пару раз на бис выходил и меня чем-то совершенно убойным угостили.

Дальше в памяти провал.

Проснулся я в палатке у звукарей. Слюны во рту не было совершенно, горло драло, голова гудела, пальцы опухли и горели огнем. Благо глаза разлепить удалось. Правда, как только взгляд сфокусировался, я об этом пожалел.

Таких жоп я ещё не видел. Большая такая. Необъятная, можно сказать. Как сказала бы моя бывшая зоотехническая подруга, задница явно принадлежала к курдючному типу весьма нелегкой особи женского пола.

Да еще и голая. И все это ливерное счастье в метре от моего фейса.

Как вам такое утро?

Шевелиться не хотелось совершенно, но интуиция мне подсказывала, что нужно срочно линять в сторону ближайшего леса. И лучше огородами. К этому же меня подтолкнула странная лёгкость в районе гениталий. Я даже рукой проверил.

– Мляяя, – протянул я, когда понял, что исподнего на мне не было. – Мляяя, – просипел я, осознав, что попытка принять вертикальное положение без посторонней помощи – это бред сивой кобылы.

Похмельный мозг был девственно чист. Как я тут оказался и какие планы у обладательницы жопы были на меня, и было ли между нами что-то?

Ответов не было.

Это было тайной, покрытой алкогольным угаром. И как я так вляпался? Наладил же точки соприкосновения с нормальными девчонками, а не идеалами красоты эпохи возрождения.

– Это фиаско, братан, – насыпал соли в сахар тихий голос Чижа, в котором только глухой не расслышал бы издевки.

– Ин-на, – буркнул я и, собравшись с силами, всё же сел.

– Ну да, ну да, – хмыкнул Чиж, протягивая мне запотевшую пластиковую полуторалитровую баклаху с пивасом. – А так?

За пузырь я ухватился, как тонущий за соломинку. Аккуратно открутил крышку и моментально простил юнцу его заносчивость и усмешку.

– Пшшш, – поприветствовало меня хмельное да пенное.

Я сглотнул от предвкушения. Ну как сглотнул, изобразил. Потом выдохнул и сделал первый, осторожный глоток. Холодненькое пивко приятно смочило язык, небо и провалилось в желудок. Я икнул, прислушиваясь к ощущениям.

Лихо опрокидывать в себя стопки с чистым спиртом или водкой, огромными глотками тушить горящие трубы пивом с дикого бодуна можно только в двух случаях.

Как по мне.

Первое, когда здоровья ещё овердохера и на кануне пил нормальное пойло. А второе – когда здоровья уже нет совсем и от принятого стакана зависит, переживешь ты это утро или нет.

А когда тебе слегка за тридцать. И ты где-то посередине. Да ещё и бухал всякую дрянь вперемешку.

Без похмелки плохо, но и не всякая заходит.

Мне фортануло. Пиво прижилось. Я улыбнулся и присосался к пластиковому горлышку. Теперь было можно. Почти литр за раз выглохтал и не заметил.

– А теперь валим. Встать, только, помоги, – протянул я руку Чижу.

Разбираться с огромной жопой и что тут творилось прошлой ночью, как-то не хотелось от слова “совсем”.

Даже после опохмелки.

Если что, потом справки наведем. А сейчас пора валить в закат. Точнее, в рассвет. Отсыпаться, похмеляться и вываливаться на сцену с довольной лыбой.

– Штаны то одень, – осадил меня малой. – И ты смог? – кивнул он в сторону огромной целлюлитной жопы, пока я фокусировал взгляд в поисках любимых и единственных портков. – Я бы не смог.

– Иди ты. Помоги лучше, – огрызнулся я, наконец-то, обнаружив свои потёртые джинсы, придавленные мозолистой пяткой обладательницы впечатляющей задницы. Рядом, кстати, обнаружился и один из патлатых. Его тощего тельца, из-за пышных форм, до этого мне просто видно не было.

Эвакуация прошла успешно.

А когда я на улице вдохнул полной грудью, да ещё пару раз приложился к фунфырику, в котором ещё булькало, а потом и закурил. Захорошело мне.

Такая ностальгия, такой кайф меня накрыл. Так счастьем торкнуло. Стоял, курил и как дебил лыбился.

Чиж даже носом поводил, пытаясь понять, что я смолю. Очковал он зря. Все было легально, в сигаретах был табак. Мне так казалось.

– Жопа! – прервал моё единение с утренней природой хриплый голос из палатки. – Метр на метр! В магазине лежит продовольственном. Мне бы сейчас хер с километр, я бы доставил ей удовольствие, – заверил округу голос.

Твердость намерений подтвердил звонкий шлепок.

– Иди сюда, любовь моя. Я так хочу тебе вогнать, – не унимался патлатый.

– Я сейчас блевану, – скривился Чиж, вспомнив габариты, объемы и прочие подробности моего похмельного утра.

– На вкус и цвет, – икнул я. – Так то, вроде и ничего, – протянул я, разглядывая на просвет остатки пены, стекающие по внутренней стороне опустевшей пластиковой баклахи.

Малой такого явно от меня не ожидал. Хлопнул себя по лицу, что-то забормотал, схватил меня за руку и потащил обмякающее тело в сторону деревни. А мне было уже на все пофиг. Иди не хотелось совершенно. А вот лечь и нихрена не делать хотелось дико.

Я это и пытался доказать Чижу, но подлый язык меня не слушался. А Чиж, обливаясь потом, тащил меня всеми возможными способами. Хрен его знает, как ему это удалось. Но до бабкиного палисадника он меня докантовал. Там меня и покинула силушка.

Сморило меня короче.

Второе пробуждение тоже приятственностью не отличилось. В себя я пришел от того, что мне на лицо что-то упало. Я попытался смахнуть. Не получилось. Это что-то размазалось по лицу и прилипло к руке, а над ухом зашумело.

– Ну пизнец, – резюмировал я, открыв правый глаз и узрев пальцы, измазанные птичьи дерьмом.

В родном доме меня, то ли не приняли, то ли не дотащили. Оставили под кустом сирени на растерзание пернатых дятлов-засранцев.

Поспал я, судя по положению солнца, знатно. Обед уже миновал. А то, что проснулся вовремя, стало ясно через пару секунд после осмысления хреновости моего бытия.

Сначала я услышал пыхтенье, потом шаги. А потом стало писец как мокро и неприятно.

Холодной водой меня облили, короче.

– Кто тут на, – возмутился я.

– Подъем, – невзирая на моё возмущение, заорал Чиж. – Через два часа на сцену!

– А повежливее рок-звезду разбудить нельзя что ли? – продолжал я катить бочку.

Но возмущения остались без ответа. Мне опять протянули руку и потащили во двор.

– Банька готова. Жару только много не давай, – напутствовала Чижа бабуля, когда дружан превозмогая мое праведное возмущение и сопротивление, тащил меня в сторону бани.

– А я играю колхозный панк, а значит должен иметь соответствующий вид, – протестовал я, еле-еле передвигая ноги.

– Да я после того, как в чувство придешь, с великой радостью тебя в навозную яму скину, – разозлился Чиж.

– Злой ты. А ещё друг, называется, – буркнул я и, выдернув руку, сам поплелся в сторону бани.

Что ни говори, а баня, действительно, творит чудеса. Всего-то через полчаса пыток веником и обливаний ледяной водой меня попустило. В животе забурчало и дико захотелось есть.

– Слушай, а чем всё вчера закончилось? Нихрена не помню, – спросил я у Чижа, когда мы вышли из бани на просторы бабкиного огорода.

– Пришёл ветеринар и у него был спирт. Чистый, – бросил Чиж. – Я не стал. А ты меня послал, и граненый стакан чистяка залпом залудил. А потом Галька пришла.

– Это жопастая?

– Ага.

– А я чего?

– Да ничего. Лёха-звукарь к ней подкатывать начал. А ты возмутился. Галька сгребла вас в охапку и потащила в темноту. Бухаринские мужики её побаиваются. Ей двадцать восемь, а она уже трижды вдова. Не везет ей. А местные говорят, что она ведьма и затрахивает до смерти. Так что, с этим делом у неё туго. А тут целых два ухажёра. Одновременно. Что у вас там было, я не знаю. Я к Катюхе пошёл.

– Понятно, – протянул я. – Значит, бросил товарища на поле брани на растерзание оголодавшей валькирии и свалил со спокойной совестью.

– И ничего не свалил, и не со спокойной совестью, – возмутился Чиж. – Я как обязательную программу отработал, так сразу к тебе на помощь кинулся. Я тебя с трёх часов ночи искал. Даже пиво для тебя прихватил, – напомнил он.

– За пиво лайк и уважуха, – согласился я. – Только если я спирт бухал, зря ты мне его дал. После спирта даже воду лучше не пить и суп не есть. Накроет, мама не горюй.

Жизнь постепенно налаживалась, самочувствие стало чуть лучше, чем совсем хреново. Но жить можно. Чиж меня в дом завел, а там на кухне супчик куриный, капуста квашенная, стопочка и пузырь с какой-то настойкой.

– Бабка сказала, три ложки съешь и писярик опрокинешь. Потом резко работаешь ложкой. Второй – после того, как всю тарелку навернёшь. Сказала, через двадцать минут будешь, как козёл молодой скакать.

– Про козла обидно, а вот за заботу респект, – вздохнул я и уселся за стол. – А бабуля, то, кстати, где?

– В смысле где? На сейшене. Поит городких лохов нашей самогонкой. И почти ничего взамен не просит. Так, ручку позолотить сотенной купюрой за стаканчик.

Бабкин супец оказался выше всяких похвал. Полчаса и от похмелья не осталось и следа. Молодецкой бодрости в теле, правда, не было, да и голова слегка туманная была, но жить можно. Меня даже опять на подвиги потянуло.

Послеобеденный кайф прервал чижовский мобильник.

– Вы где там? – услышал я бабулин голос. – У меня тут горючка кончается. Давай тащи всё, что есть! Срочно!

– Едем, – проорал Чиж и нажал “отбой”.

– Пошла торговля, – радовался малой, потирая руки. – Бабка говорит, три фляги уже реализовала.

Прикид для сейшена у меня оказался подобающим.

Хоть тело и сияло послебанной чистотой, а на сейшн напялил я свои видавшие виды и заляпанные какой-то дрянью джинсы, которые ещё утром в палатке звукарей искал. На ноги – стоптанные говнодавы. А вот с футболкой облом вышел.

Самую крутую, но обосранную подлыми птицами, я напяливать на себя не захотел. А где другие хранились – не знал.

Решил рушить стереотипы и напялил сначала свою рубашку с выпускного, а на это воняющую чем то кислым косуху. Потом подумал и галстук на шею повязал. Он с выпускного в шкафу лежал.

Ничего, так кстати, смотрелось. Чиж оценил. И даже позавидовал.

У него-то прикид не такой олдовый был. Хотя тоже внушал уважение. Нечёсаный и засаленный хаер, который уже на плечи спадал. Серенькая, в обтяжку, футболка. Длинные шорты и раздолбанные кроссовки на голую ногу.

– Гитары в машине, пойдём, горючку загрузим и валим, – подмигнул он мне. – На батином джипе поедем.

Бодун меня практически отпустил. Да и физнагрузка кстати пришлась. Пока фляги в багажник паковали и полторашки с разлитым самогоном таскали, употел весь. Зато силу в телесах почувствовал. Короче, к месту сейшена подлетели мы в полной боевой готовности.

И к слову, вовремя.

Вокруг бабки целая толпа мутных типов бомжевато-бородатого вида тусила. Мне даже страшно на пару секунд стало. Видок то у бабкиных клиентов был охренеть каким брутальным. Бабуля же и вида не подавала. А только мы закончили с разгрузкой, как предприимчивая родственница так гаркнула, что все городские голодранцы моментально выстроились в очередь.

– Онлайн оплата по номеру телефона. У кого наличка и своя тара – без очереди. Ветеранам и пенсионерам рока – скидка десять процентов, – оповестила бабка страждущих.

Поняв, что тут все тип-топ, мы забрали из тачки гитары и попёрлись в сторону сцены.

У памятной, а точнее беспамятной лично для меня палатки звукачей, мы были ровно за минуту до начала музыкального действа. Временное строение располагалось в десяти метрах от сцены, так что мы не очковали совершенно. Да и открывали концерт не мы.

– Вы где, мля, лазаете? – поприветствовал нас патлатый. Кажись, это Лёха был.

– И тебе доброго утра, – парировал я. – Выспался?

– Какой на, выспался, на. Ты, на, куда, на, свалил на. Давай в сторону сцены пулей. Начинаем уже, – отмахнулся Лёха и, грозно размахивая руками, свинтил в неизвестном направлении.

– О даёт, – похвалил я звукаря. – Как будто и не бухал вчера. А он же тут часа четыре, как минимум, носится, – кивнул я в сторону удаляющегося собутыльника.

Ответа не последовало. Я повернул голову. Нет, Чиж стоял рядом. Точнее, тело его стояло. Статуей.

– Э, ты чего? – тряс я его вросшее в землю тело.

– Я срать хочу. У меня понос. Щас дно вышибет. Не успею, – чуть не плакал Чиж. – Я не могу!

– Добрый вечер! Добрый вечер чуваки и чувихи. Мы рады приветствовать вас на первом бухаринском рок-фестивале, – добил юнца ведущий, выскочивший на сцену, как черт из табакерки.

Видеть мы этого не видели, стояли позади сцены, а вот слышали прекрасно.

Да как потом оказалось, мы дохрена чего не видели и не замечали. Ну, сновали вокруг нас странные люди и хрен бы с ними.

– Держи гитару, я в толчёк, – пискнул малой и, передав мне инструмент, засеменил в сторону одинокой деревянной хижины типа уличного сортира с табличкой “Эм и Жо в одном флаконе”.

К его счастью очереди у дверей, пока что не наблюдалось.

– Э, вылазь уже, – постучал я ногой в дверь сортира, когда на сцену вышла вторая группа. – Нам скоро выступать. Да и другим облегчиться уже хочется, – добавил я, окинув взглядом, переминающуюся с ноги на ногу и неуклонно растущую около нас толпу.

Городские оказались воспитанными и гадить где попало были не приучены. Все тянулись в указанном направлении.

А тут занято.

Эдак, мы скоро аншлаг там, где не нужно соберем. На это я и намекнул Чижу.

– Не могу, – всхлипнули за дверью.

– Понятно, – смекнул я.

Гадать тут было нечего. У малого случился приступ медвежьей болезни. Разглагольствовать о важном было некогда. Действовать нужно было быстро и решительно.

– Жди тут, я быстро, – подбодрил я малого и ломанул до бабки.

И пяти минут не прошло, как я потребовал приоткрыть дверь туалета, а в появившуюся щель просунул руку с мятой полторашкой.

– Это смелость, пей быстрее и погнали, – наехал я на засранца.

– А запить? А стакан? – потребовали с той стороны двери.

– С горла, как батя учил! – не выдержал я.

За дверью охнули, но судя по звукам, приказ выполнили. Не прошло и минуты, как дверь распахнулась и явила нам Чижа, в спущенных портках, хватающего ртом воздух и размахивающего бутылкой с остатками нашей самогонки.

– Запить, быстро, – наехал я на толпу.

Ближайшие зассанцы сориентировались быстро. Чижу несколько понтовых эко-бутылочек одновременно протянули. Но тот отмахнулся.

Подошел ко мне и занюхал моими волосами.

– Уважаю, – протянул я, когда шкет натянул штаны и с блаженным видом отошел от меня. – Полегчало? Погнали зажигать.

Эликсир подействовал. И очень вовремя. Только мы подошли к сцене, как нас уже объявили.

Патлатые подключили нас со скоростью света. Хотя, там и делов то… Подсунул к акустике микрофон, вот и всё тебе счастье.

Мы по очереди брямкнули и поняли, что назад дороги нет. И тут Чижа снова начало накрывать. Да и у меня поджилки затряслись и из головы вылетело абсолютно все.

– Мы щас, – буркнул я в микрофон и утянул Чижа за задник сцены.

– Давай, друг, – протянул я ему реквизированную у бабули бутылку – За звук.

Краткость – наше всё. Мы бахнули по очереди с горла и вальяжной походкой выперлись на сцену.

Пока накинули гитарные ремни, пока настроили под себя микрофонные стойки.

– Привет, ребята, – крикнул я в микрофон и понял, зря я пожадничал и остатки добил.

Бабка же мне поллитра с горкой, примерно, накапала. Чиж около двухсот грамм за два захода накатил. А я залпом остатки добил. Да на старые дрожжи.

Подлый звукарь, услышав, что я уже ору в микрофон, врубил минус. Барабаны застучали, бас бумкнул и пальцы на удивление легко заскользили по гитарному грифу.

Чиж не отставал. Страх испарился, и душа вслед за музыкой воспарила над гудящей толпой.

А было этих зрителей там…

Хрен его знает, сколько точно, но не на каждая первомайская демонстрация столько бюджетников собирает.

Репертуар у нас был нормальный. Настроение боевое, вид аутентичный.

Короче, мы зажгли.

Да ещё как зажгли. После финальной песни у Чижа даже восторженные фанатки появились. С трех разных сторон в него трусами запустили. Мне прям завидно стало.

А этот, скривился что-то…