Текст книги "Путешествие в молодость (СИ)"

Автор книги: Мефодий Отсюдов

Соавторы: Эдуард Поляков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Так, стоять, Сивка, – насторожился Чиж. – А мусор ты куда дел?

– Выкинул на мусорку, – пожал плечами Мишаня.

– А наши шмотки, гитары? – насторожился я.

– Так я же говорю, ментов испугался, а это улики. Выкинул я всё.

– Дебил, мля. Куда выкинул, помнишь? – взревел я.

– Ну, да.

– Манда, – срифмовал я. – Руки в ноги и быстрей.

Сегодня удача вновь была на нашей стороне. Коммунальщики мусор ещё не вывозили. Так что рюкзак почти не пострадал. А гитары этот мнительный юнец, оттер полотенцем, в одеяло завернул и в старый диван, который около мусорки стоял, заныкал.

Обошлись малой кровью. Но расшатанную нервную систему и потерю алкоголя потребовали возместить.

Натурой.

Мишаню даже уговаривать долго не пришлось. Он так обрадовался, что его бить не будут и в тюрьму не повезут, что сгонял до магаза и притащил целый ящик какой-то пародии на джин-тоник.

С похмелья – самое то. Было бы, если бы…

Домой мы вернулись на следующее утро.

Проспал я до вечера. Я бы и дальше с удовольствием поспал, да Чиж, зараза, разбудил. У него видок был тоже, тот ещё. Посидели мы с ним на кухне, подлечились супчиком и стопочкой, да и разошлись как в море корабли. Чего он приходил, я так и не понял.

А меня и весь следующий день бодуны мучали. Пока я про ночное обещание не вспомнил. Три дня ни капли спиртного не потреблял. Или даже побольше. Подумал даже, ну его на такие алко-марафоны.

А потом меня отпустило.

Глава 28. Пёсий шампунь для карманного Лас-Вегаса

Ты говорила, что ни с кем ты не была,

И что я первый кому ты дала,

Ты робко на мою фуфаечку легла,

При этом не забыв раздеться догола.

Пока осуществлялся половой контакт:

Как говорил Семён Давыдов: это факт!

Меня ты наградила парочкою вшей,

Свой наглый хавальник ощерив до ушей.

“Сектор Газа”.

– Слышь, карманный бильярдист, ты задрал уже! Помылся бы что ли, – предъявил я Чижу, когда мы с ним вечером восседали на любимой и уже ставшей легендарной лавочке около бабкиного палисадника.

Солнце в очередной раз клонилось к закату, все дневные квесты, выданные бабкой, были успешно выполнены. Данный себе зарок «завязать на время с синим» я также успешно выполнил, а потому ужин был сдобрен стаканчиком молока.

Меня даже с него накрыло.

Сытая душа рвалась в сторону дивана, но тут, как по расписанию, ровно в девятнадцать ноль-ноль ко мне заявился Чиж.

Неладное в его поведении я почуял сразу. Но он молчал, а я с расспросами не лез.

Развлечение на вечер мы ещё не придумали, а потому сидели и балдели. Настроение, по крайней мере, лично у меня, было отпадное. А в воздухе витала лёгкая интрига. А всё из-за подозрительного поведения этого юного балбеса.

Как мы на улицу вышли и на лавочке примостились, он рук из карманов не доставал. А всё там что-то шерудил и шерудил. У меня даже нехорошие подозрения появились.

– Так, колись, чё за ботва? – докопался я до него, когда остаток сигареты стартовал в сторону дороги. – Ты на кого там рукоблудишь, собака ты сутулая?

– Сам ты дрочер, – парировал мой наезд Чиж. – Почесать уже нельзя.

– Ну, я и говорю, помылся бы ты, ёжик, – хмыкнул я.

Но бильярдист моего веселья не разделил.

– За день уже два раза, – буркнул он, ещё сильнее голову склонив. Прям, как красна девица. И даже покраснел слегка. – А всё равно чешется.

– Так, а давай-ка по порядку и на чистоту, – заподозрил я неладное, сложив в уме два и восемь. – Когда чесаться начало?

Малой вздохнул, шмыгнул носом и задумался.

– Два дня назад, примерно – поделился он.

– А ссыться как? – не отставал я.

– Как всегда, кажется, – после минутного раздумья выдал Чиж подробности своего деликатного недомогания.

– Итого, почти неделя. Из симптомов – чешется вокруг, а ссыться нормально. Так-так-так, – прищурив глаз и радостно потирая руки, озвучил я свои мысли. – Я вас от души поздравляю, молодой человек. Если мои догадки верны, то вы теперь точно не мальчик, а полноценный мужчина. Причем с интересным таким мини-букетом, – похлопал я по плечу юного ловеласа. – А я тебе говорил, нечего чужие подарки трахать. Нет, блин, я же лучше знаю! – тролил я малого.

Чиж молчал, лишь на меня не по-доброму так поглядывал.

– Ладно, забей. Помогу я твоему горю! Погнали в баню, ревизию ваших гениталий делать будем, – потрепал я его по шевелюре.

В баню, в стенах которой этим летом располагался и сельский бизнес-центр, и производственная площадка алкогольного холдинга, и уютное пристанище для страждущих секса, Чиж топал повесив голову, и попутно впитывая мою мудрость. А чего ему веселиться? Теперь бабкину баню, по ходу, в кожвендиспансер переквалифицировать придется.

– Я, почему про неделю то заговорил? Большинство половых неприятностей дня через три проявляется, – делился я познаниями. – У тебя, судя по первичным признакам, банальные вши лобковые. Или мандавошки, если по научному. Или наоборот. Не суть. Тут ещё всё проверить надо.

– И чего теперь делать? – занервничал юноша. – Если у меня они, ну вши эти.

– Ничего. К доктору топать.

– А без него никак? Если я к нашему фельдшеру с таким заявлюсь, – начал канючить Чиж. – Вся деревня ржать же будет. Ни одна тян меня даже близко не подпустит. А батя точно прибьёт.

– Стоять, Сивка. Команды впадать в уныние не было! – парировал я. – Тем более, ещё нихрена толком не ясно. Одни теории.

Ясно стало через пять минут, когда Чиж стоял передо мной со спущенными штанами, а я, подсвечивая себе мобильником, пристально разглядывал его буйную лобковую растительность.

– Мдя, – резюмировал я. – Дело ясное, что дело тёмное. Поздравляю вас, молодой человек. В порно сниматься вам не грозит, – намекнул я на размеры чижовского достоинства. – А вот мандавошек выводить, если хочешь жить долго и счастливо, придётся! – изрек я, скептически разглядывая нескольких мелких тварей, копошащихся в зарослях юношеского лобка.

От таких перспектив балбес совсем голову повесил. Даже носом пару раз шмыгнул, а потом и вовсе, как был со спущенными штанами, так и сел на лавку.

– И чего теперь делать? – завёл свою шарманку больной?

– Резать к чёртовой матери! Не дожидаясь перитонита! – выдал я свой вердикт.

Если честно, я какого-то киногероя процитировал. Кого – не помню, зачем – не знаю.

Цитата просто прикольная.

– Кого? – прикрыл руками свои “драгоценности” малой.

– Не его, – кивнул я в сторону чижовских причиндалов. – Растительность. Всю и как в песенке: “Под самый корешок”, – напел я.

Блохастый идею заценил и уже шарил взглядом по бане в поисках бритвенного станка.

Искомый предмет обнаружился на окне. Рядом помазок даже лежал. Я и рта открыть не успел, как он скинул портки, схватил бритву и рубанул наотмашь. По факту, не совсем так, но со стороны это выглядело…

Я ещё не видел, чтобы кто-то с таким остервенением боролся с растительностью на своем теле.

Результат был предсказуем.

– Ай, мля, – завопил звездюк, разглядывая основание своего корешка.

– Неловкое движение неопытной руки привело к повреждению кожного покрова, – констатировал я. – Теперь главное, чтобы всякая зараза в ранку не попала. Предлагаю туда пописать.

– Да иди ты нахрен, – взревел Чиж, размахивая окровавленной бритвой. – Только и знаешь, что издеваешься надо мной. Нет бы помог. Друг, называется. Троль долбаный.

Доля правды в словах Чижа была. Но поверхностная.

– А как тебя, балбеса, по-другому учить? А так, чикнул тупой бритвой, которой я морду по утрам брею, по своему корнюшончику. Только так и никак иначе, чтобы ты на всю жизнь запомнил, что чужие бритвы брать нельзя. Чем я теперь морду своего лица облагораживать буду?

– Да куплю я тебе бритву! – огрызнулся Чиж. – Делать то что?

– Водой тепленькой полей и не мельтеши тут. Нехер в бабкиной бане живность вредную плодить.

– Да иди ты, советчик херов, – перебил меня балбес.

Воспитательный процесс пришлось прервать. Конец, хоть и не сильно, но кровоточил. Чиж тупо истерил. Пришлось махнуть на всё рукой и топать домой за спецсредствами.

По возвращению он уже не истерил, а с надеждой смотрел на меня и с горестью на свой кровоточащий корешок.

– Сейчас будет немного неприятно, – предупредил я, капая на ранку немного йода.

Как только йод попал на пораненый орган я понял, что недооцениваю возможности чижовской глотки. А когда балбес успокоился, то поделился со мной своими наблюдениями, соображениями и знаниями на тему, что я мудак конкретный и вообще, даже фашисты так над людьми не издевались.

– Он же жжётся, писец как! – протестовал балбес против дальнейшей обработки раны, когда на ранку попала всего одна капля йода.

– Ааа, – обрадовался я. – Не паникуй! Есть другое проверенное средство – зелёнка! Щас мы твои фаберже то, того.

Следующие пятнадцать минут из бани кроме матов ничего не звучало.

– И чего ты орал? – возмутился я, разглядывая своё художество. – Эх, какой живописец во мне погибает. Причем натуральный. По живой писе…

– Сразу, как криворукость исправишь, – огрызнулся блохастик.

– А ты сам попробуй этот долбанный пузырек без последствий открыть, – парировал я.

Чиж на мою реплику лишь скептически хмыкнул. И чего он взъелся? Ну, испачкался я немного, пока пузырек открывал. Теперь у меня не человеческие кисти, а натуральные ладони Шрека. Ну не понравилось мне, что на ватной палочке мало раствора. Ну, капнул на ранку из пузырька пару капель. Так никто же не просил вопить и размазывать это дело по всему причинному месту.

– Польза, однозначно, есть! – успокоил я другана. – Во-первых, с таким хреном ты до полного своего излечения ни к одной тян не сунешься, а значит, пресечём эпидемию на корню. А два, обеззаразили мы всё знатно. Теперь никакая зараза в рану не заберется.

Балбес моего оптимизма не разделял. А когда понял, что водой с мылом это дело не отмывается, ещё больше загрустил.

– Я достал карандаши, краски я достал. И на ватманском листе, хер нарисовал. Да ещё и вышло ж так, эт надобно ж суметь. Хер с картинки, как живой, приятно посмотреть, – напевал я, весьма довольный собой, запустив опустевший и вымотавший мне все нервы пузырек из под зелёнки в сторону слива. – Надевай портки. Будем дальше думать, как избавить твои гениталии от незваных квартирантов.

Варианты, причём, проверенные предками, конечно же были. Я, как минимум десять озвучил, пока мы на крылечке банном сидели. Но обливать своё зелёное и пораненное достоинство солярой, брызгать туда дихлофосом или спалить к чертям собачьим всю растительность вместе с живностью, Чиж категорически не соглашался.

Ехать в город за аптечными спецсредствами тоже не вариант. Во-первых, поздно, а во– вторых – палево.

– Слушай, а давай мы твоих питомцев со светлячками скрестим! – попытался я разрядить обстановку. – Они плодятся охереть, как быстро. Прикинь, через неделю у тебя будет свой карманный Лас-Вегас. Снимаешь, такой, труселя ночью, а там всё светится. Нарядно и празднично.

– Да иди ты, – огрызнулся балбес. – Нет бы что действенное предложил.

Взгляд у Чижа был натурально, как у кота из мультика. Жалостливый и просящий.

Пришлось смилостивиться.

– Есть один вариант, – подмигнул я юнцу. – Лечиться будем прогрессивным методом. Нам нужен пёсий шампунь от блох! Будешь потом, как породистый французский пудель благоухать.

Тут я не выдержал и заржал.

– Я в таком виде в город не поеду, – запротестовал Чиж.

– А нахухуа нам в город? – удивился я. – Мы к Ксюхе поедем. Я у неё во дворе, помнится, пару кошаков видел. Значит, у неё может быть то, что нам нужно. – Или, может быть скрестим мандавошек и светлячков?

Цензурного ответа на этот вопрос от юноши я не дождался. Возражений тоже не было. Как и желания составить мне компанию.

Ситуацию исправила пара подзатыльников и аргумент, что если будешь сидеть в люльке, то никто и не спалит его позорного недуга, который я в подвиг обратить собираюсь.

– Ты, главное, сиди, помалкивай и скорбное выражение лица держи. А когда понадобится, поддакивай мне. Большего от тебя не требую! Всё сделаю сам! Ты, главное, не очкуй, – настраивал я дружана, выкатывая свою “старушку” на вечерний променад.

Чижу ничего не оставалось, кроме как пыхтеть.

До нужного нам места долетели без приключений. Правда, наша грудастая знакомая, бурной радости от визита дорогих гостей не выражала.

Пришлось импровизировать на ходу и, не перегибая палку, придумывать отмазы, нахера нам, двум балбесам-алкашам, ночью понадобился шампунь от блох.

– Да честное слово, котёнка на улице подобрали. Маленький такой, беззащитный. Мы еле-еле у собак его отбили. Хорошо, загрызть не успели. Мы с Чижом ему все ранки обработали. Зелёнкой, – заливал я, показывая в доказательство своих слов руки, перепачканные этой хренью. – Так жалко его стало, решили выходить, чтобы милейшее существо выросло и превратилось в огромного и наглого котяру. Но это потом, а сейчас нам крайне шампуня для котиков не хватает. Желательно от блох. Загрызут ведь блохастика. На него сейчас без слез не взглянешь, – давил я на жалость, выразительно глядя на товарища, грустившего в люльке. – Весь в зелёнке, израненный. Томится сейчас взаперти. Лежит там один и грустит, – давил я на жалость.

Ксюха прониклась. Забежала в дом и не успел я докурить, как она выбежала с нужным нам пузырьком и каким-то пакетиком.

– Шампунь нашла, но есть средство получше – ошейник! Для маленьких котят – самое то, – щебетала Ксюха, распаковывая пакет.

Представив, как это будет смотреться на зелёных причиндалах моего дружана, я захрюкал.

– Ты чего? – почуяла неладное милфа.

– Не, ничего. Он у нас, просто, совсем маленький ещё, – подмигнул я Чижу. – Миниатюрный, весь такой. А ты нам такое большое украшение для нашего малыша предлагаешь, – ушёл я от прямого ответа.

– А, ну да, ну да. Держи тогда шампунь. Можете не возвращать. Вы там только поаккуратнее его купайте. Вот тут инструкция есть. Её нужно строго соблюдать, – инструктировала нас любительница котиков. – Вы только, как подлечите котёночка, мне его обязательно покажете, – протянула она.

– Покажем-покажем, и даже погладить разрешим, – заверил я, запрыгивая с добычей на свой драндулет.

Чиж красный, как рак, так и сидел в коляске. На Ксюху почти не смотрел. Я его даже на эту тему подкалывать не стал. Вручил я ему лекарство для его “блохастика,” и дунули мы восвояси.

А дома я, сделав над собой громадное усилие, пришёл на помощь другу. Что смог, то с шутками и прибаутками состриг ржавыми ножницами, обнаруженными в моем гараже, а остатки волосяного покрова Чиж от души залил шампунем.

– Смывать через десять минут. Через два дня процедуру повторишь самостоятельно. И чтобы убрал тут все за собой. Где сидел, там все кипятком залей. Не хватало ещё мне от тебя эту гадость прыгучую подцепить, – выдал я установку.

Чиж кивнул. А меня от таких приключений на жор пробило. Никогда такого не было. И вот опять.

Видать, старею.

– А можно я пузырёк у тебя оставлю. А лучше, давай, я пару дней у тебя в бане поживу. А то вдруг они в кровать запрыгнут? А я потом опять заражусь. Да и батя спалить может. Мне тогда точно кранты, – взмолился Чиж, завершив уборку.

– А хрен с тобой, – разрешил я.

Дружан, всё таки, как ему откажешь.

Ночных калорий мы вкинули на свежем воздухе. Запили это дело чаем с интересной настойкой и собирались уже разбежаться на покой, как в калитку постучали.

Ну как постучали. С ноги раза три.

– Санёк, открывай, на, – орал Саныч. – Я знаю, что ты тут.

Навык “ванга” у Чижа оказался прокачан. Почуяв грядущие звездюля, балбес сквозанул в сторону бани. Я за собой косяков не чувствовал. Калитку открыл без опаски.

– Саня, мля, ты тут один? Чижа рядом нет? – озираясь по сторонам, спросил фермер.

– И вам здрасьте, – поприветствовал я друга.

– Забор покрасьте, – буркнул Саныч. – Или ты уже? – кивнул он на мои зеленые руки.

Задвинуть отмазку про котика я не успел.

– Ты это. Тут такое дело. Поехали со мной в одно место доедем. Мне одному, стрёмно что-то.

– Да не вопрос. А что за тема? – моментально возбудился я на подвиги.

По ходу, выручать мужскую часть семейства Крабовых, тренд моего сегодняшнего вечера.

– Потом, – отмахнулся Саныч. – Погнали, некогда.

Только мы сели в фермерский джип, как я обнаружил и другое семейное сходство. Саныч руку в карман запустил и тоже шерудить там начал.

– Не понял, – насторожился я.

– Да ну нах эти фестивали. Подцепил я третьего дня в соседнем селе кралю одну, – изливал мне душу Саныч, газуя по полевой дороге через ямы и канавы. – Анькой её зовут. Неделю она мне мозг парила, а в ту пятницу дала. Не ахти какой соской, оказалась, правда. Ещё и права качать начала. Ну, я её посреди поля и высадил. Будет знать. А сегодня утром у меня подозрение появилось, что она мне память о себе оставила. Хиппи долбанная. Я-то вначале обрадовался таким экзотическим дебрям. А оно, вон как вышло. Развела, блин, пристанище мандавошек, – возмущался фермер. – С доктором я уже договорился, а одному ехать стрёмно как-то. Ты только это, не вздумай сболтнуть кому. А перед Чижом об этой теме даже и не заикайся. Ты понял?

Последнюю фразу друга я уже не слышал. Беззвучный смех сложил меня пополам. Ни вздохнуть, ни выдохнуть.

– Э, ты чего? – подозрительно скосился на меня дружан.

Я только рукой отмахнулся.

Отпустило меня минут через пять. Но и то не до конца. Как гляну на злую рожу фермера, так опять пополам складывает.

Так мы ехали до самого города. Саныч злился, я ржал. Мне около больницы даже в морду дать обещали, если я своё поведение не пересмотрю. Пришлось превозмогать.

Пока Саныч прохлаждался у доктора, я совсем отошёл. И даже взремнул немного. А потом меня разбудил довольный фермер.

– Погнали домой. Излечение обмыть надо, – подмигнул он мне.

– Фига се наука как далеко зашла, – удивился я.

– Да какая к херам наука. По науке три дня обрабатывать и расчесывать это дело нужно было. Мы по старинке. Под котовского и дустом сверху.

– А сюда нафига мы перлись, если это и дома можно было сделать? И нафига ты меня с собой попёр, если у тебя тут вип-условия? – не въехал я.

– Ты дурак? – неподдельно удивился Саныч. – Дома сам, а тут молоденькая медсестричка есть. Она всю грязную работу своими ласковыми пальчиками и сделала. И даже мылом душистым всё помыла. Хочешь, понюхать дам?

– Да иди ты, – отмахнулся я.

– Вот и я о том же. Так, я не понял, ты вискарь или конину будешь? Я тут один кабачок кайфовый знаю.

Глава 29. Вечерний кайф или в поисках вдохновения

Ох, тяжёл крестьянский труд,

от него и кони мрут,

Всё на мне хозяйство дом

пропитался весь говном,

Ох, тяжёл колхозный труд,

на меня весь день орут,

Председатель и парторг,

хоть живьём ложися в морг!

“Сектор Газа”

Напевал я, безжалостно истребляя сорняки на бабкиной делянке с картошкой. Её копать уже скоро, а позьмо заросло так, что не поймёшь, где что. Вот и проявил я инициативу на свою голову. Точнее, ляпнул не подумавши, а бабка меня этим озадачила.

– Инициатива, любит инициатора, – сказала бабуля. – Вот и помогай.

Правда, вместо слова “любит” она адаптированный сельский вариант употребила. Как говорится, поражающий глубиной мысли.

Со стороны, это я про прополоть шесть соток картофельного поля не руками, а мотыгой, казалось, легко. Особенно, если чужими руками. А когда сам. Ну его нафиг, такие расклады.

Вот так, работая руками, я познал дзен “Колхозной”.

– Эй, крестьянин, кончай филонить, – прервал мои потуги Чиж.

Дружан разлегся в тени заросшего бурьяном забора, и с довольной мордой трескал честно стыренное с бабкиного огорода яблоко. Как и когда он там материализовался я не засек.

– Неправильно, вы, товарищ Филин, огороды полете. Вы это на трезвую голову делаете, а нужно по-пьяни, – спародировал балбес мультяшного кота, ставшего первым прославившимся дауншифтером и пропагандистом сельской жизни.

– А вы, товарищ Чиж, я смотрю, тоже не по феншую живете. В гости с пустыми руками ходите, яблоки по садам тырите, – парировал я.

– А как иначе. Одни машут мотыгой, а другие на травке балдеют. И заметь, мотыгу держишь ты, – с важным видом выдал юнец.

Вот не переставал он меня удивлять. Каждый день чего-нибудь, да отчебучит.

– Чего? – завис я.

– Ничего. Титул “Знаток олдскула” переходит мне! – усмехнулся Чиж. – Вчера Цоя играли? Играли. Зацепило меня, решил погрузиться в тему. Он оказывается ещё и в кино снимался. Вот теперь и думай, где я этого набрался, – важничал малой, дожёвывая яблоко.

Я лишь усмехнулся. Как там в попсовой песенке то было? “Малыш растет не по годам”… Или там не про юнца, а про половой член?

А пофиг.

Порадовал меня Чиж и точка. Кажись сейчас у молодежи, как-то так изъясняются.

– Так, философ, ты за каким припёрся то? Советы советовать? Так мы без сопливых всё знаем, – огрызнулся я. – А если помогать, то вторая тяпка в сарае.

– По делу я, – вздохнул малой. – Разговор есть, – с максимально серьезной мордой заявил малой и свалил в сторону сарая.

Вернулся он через пару минут. И с мотыгой. Это меня несказанно порадовало. А вот раскрывать причину визита Чиж не спешил. Пристроился рядом и включился в мою битву за чистоту бабкиной делянки.

Дело спорилось. Работали мы молча. И только звон мотыг и щебетание птиц ублажали наш слух.

– Слушай, ты только не смейся. У меня к тебе разговор есть. Серьёзный, – не выдержал Чиж минут через пятнадцать работы.

Квест был практически пройден, а значит можно и поболтать.

– Валяй, – согласился я, вытирая рукой стекающий по лицу пот.

– Короче, – вздохнул дружан. – Я тут вчера сидел вечером. С улицей облом вышел, я дома и завис. Сидел и ковырял на гитаре мелодию одну. Ковырял-ковырял, а потом бах и в голове текст песни возникать начал, – повествовал малой не прекращая махать мотыгой.

– Обо что песня? – заинтересовался я.

– Про музыку. Представь, сидит такой чувак в комнате один. Ни друзей у него нормальных нет. Подруги тоже разбегаются или пользуются им. В общем, сидит он такой и понимает, что ему только с гитарой хорошо. Только когда её он в руках держит, то по-настоящему счастлив. Вот, – на одном дыхании выложил балбес свою идею.

– Хм, – задумался я. – Тема, кажется, не сильно избитая и может прокатить.

– Да-да-да, – обрадовался малой.

Я остановился, пристально посмотрел на другана, набрал в легкие воздух и запел:

“Пой же, пой. На проклятой гитаре

Пальцы пляшут твои вполукруг.

Захлебнуться бы в этом угаре,

Мой последний, единственный друг.

Не гляди на её запястья

И с плечей её льющийся шелк.

Я искал в этой женщине счастья,

А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь – зараза,

Я не знал, что любовь – чума.

Подошла и прищуренным глазом

Хулигана свела с ума.”

Чиж застыл, как истукан, и смотрел на меня с раскрытым ртом.

– Ну да, что-то это я и хотел. А это кто? Это твоя? А аккорды покажешь? – засыпал он меня вопросами, когда переварил поступившую информацию.

– Песня не моя. Называется, “Пой же, пой”. Кто придумал музыку – не знаю, автор строк, если мне не изменяет память, последний поэт деревни. То бишь – Есенин. Знаешь такого?

– Чего? – не въехал малой.

– Ну, поэт такой. Известный. Он ещё про “Белую берёзу под моим окном, что принакрылась снегом, точно серебром” написал. Ты в школе это должен был учить, – охренел я от пробелов в знаниях отечественной классики. Тем более, по деревенской тематике.

– Про берёзу слышал, а про гитару нет, – взгрустнул малой.

– А ладно, забей, – усмехнулся я и срубил финальный на сегодня сорняк. – Поработали знатно, погнали творчески развиваться и морально разлагаться, – подмигнул я другану.

На сегодня наше моральное разложение заключалось в самогоне и исполнении самобытной музыки. Остальное, приелось как-то. Даже бабы.

Да и Чиж после избавления от мандавошек, как то к противоположному полу охладел. Или просто более разборчивым стал.

Страх взял верх над гормонами.

Кажется, так это по науке трактуется.

Заседание нашего “Колхозного панк-клуба” мы устроили на крылечке бабкиной бани. Удобное, я скажу вам, место. Никто нам не мешает, и мы никого не тревожим. Птички поют, огород зеленеет.

Красота.

И опять же, до погреба, в котором закусью разжиться можно, совершенно не далеко. А если перебрал, то в бане отлично выспаться можно. На скамейке спать неудобно, правда, ну так, когда в каждом глазу по нольпяхе плещется, на такие мелочи плевать.

Пока Чиж накрывал поляну, я сгонял за своей гитарой. А без неё никак. Музицировать и творчески развиваться же сегодня собрались.

Накатили по первой, потом по второй и разговор у нас пошел. Точнее песня пошла. Чиж мастерски подхватил акустику и нежно провел по струнам. Взял блатной аккорд и запел:

“Я лежу, на небо гляжу,

Образ твой на нём собирая.

Ведь тебя до сих пор я люблю.

Это я уж точно знаю.

Не могу тебя я забыть.

Не могу! Тебя везде вижу.

Я не знаю, как мне быть.

Я везде твой голос слышу”.

Заливался Чиж, старательно изображая чёткий пацанский голос. Такой, слегка гнусавый, слегка не смелый, но вызывающий трепет наивных женских сердец.

– Припева ещё нет, я сразу второй куплет начну, – не переставая наигрывать мелодию, подмигнул мне малой. – Он мне больше всего нравится.

“Помоги гитара мне,

Ты одна моя подруга.

Не изменишь, лишь ты мне

И заменишь мне ты друга.

Раны на душе ты зальешь,

Песенкой, любою весёлой.

Никогда ты мне не даешь

Повода забыть тебя снова.”

Чиж взял финальный аккорд и, с силой ударив по струнам, с наслаждением слушал постепенно затухающие ноты.

– Ну как? – заискивающе улыбаясь, спросил он у меня.

– Для дебюта – неплохо. А если в целом… Вам бы молодой человек словарный запас расширить. Над рифмой поработать, – затягиваясь табачным дымом, выдал я вердикт.

Малой явно не такого отзыва ожидал.

– Да погоди ты обижаться, – успокоил я его, разливая по третьей. – Идея в тексте есть. На музыку, пусть она и примитивная, слова нормально ложатся. Три блатных аккорда – наше всё. Больше и не нужно. Текст чуть поглубже проработай и будет норм. Такая чисто пацанская песня получится! – заверил я. – За творчество.

Мы чокнулись и выпили. Как это ни странно, но со временем эффект афродизиака наш самогон утратил. Или мы припились. Так что киряли мы без оглядки и опасения, что поутру проснемся в объятиях какого-нибудь местного крокодила.

– Хочешь, я тебе главный эффект хита открою? – приобняв Чижа, поинтересовался я.

В душе у меня в этот момент такой кайф, такое всевселенское счастье творилось. Словами не передать. А поделиться хотелось.

– Давай, – обрадовался малой.

– Смотри, зачем пацаны на гитаре учатся играть, пальцы в кровь сбивают, кучу времени тратят. А потом, бах, проходит несколько лет и инструмент уже на стене пылится. И берут его только по праздникам. Как думаешь?

Чиж задумался.

– Для себя. Наверное, чтобы друзей порадовать, девчонку поразить, – предположил он.

– Почти, – ухмыльнулся я. – У меня есть два мнения на эту тему. Первое – это действительно для себя. Из таких и вырастают настоящие музыканты. А второй вариант – самоутверждение. Абсолютное большинство начинают терзать струны, чтобы самоутвердится. Крепко в головах юношеских сидит миф, что на гитариста тёлочки сами вешаются. Полностью опровергать эту теорию не буду. Такое тоже случается, но редко. А побочный эффект – если хоть немного получается, то в компании ты не последним перцем будешь. Опять же, подросток увереннее становится и в будущем это ему на пользу идет.

Я делился со своим юным другом не только соображениями и накопленным опытом, но и тем, что терзало меня долгие годы. Последние пять лет я себя не мог простить, что забросил гитару, сочинительство.

Мог бы сейчас лабать кавера или даже свои песни в каком-нибудь зачуханном кабаке и кайфовать от того, что бухой в соплю слушатель что-то там мычит. То ли пытается подпевать, то ли не по нраву ему что-то.

А потом затянул пару проверенных хитов, пусть даже чужих, и тебя эта пьяная публика уже на руках носить готова. Каждый с тобой выпить хочет. Зауважали, одним словом.

Нечто подобное уже было. В Любавино. Мне потом, правда, чуть череп не проломили.

Но кайф то я ощутил.

Нужным и востребованным себя почувствовал. Впервые за последние пять лет вкус жизни почувствовал.

Но это было в деревне. Где местные не избалованы всякими развлечениями. А в городе так уже и не проканает.

Хотя…

– Филин, про самоутверждение я понял. А секрет то в чём? – вырвал меня из раздумий Чиж.

– А? Какой секрет? – затупил я.

– Хита, – растерянно протянул малой.

– Так, я же тебе говорю, чтобы текст девчонкам понравился. Про любовь там, как парень на всё готов ради неё. А ещё лучше, как чувак без неё страдает. Девки же, когда песню слушают, они всё на себя проецируют. Сидит она такая и представляет, что это про неё. И если текст жизненный, то ты на волне. А вторая сторона этой медали – пацаны на тебя ровняться начнут. Они же тоже хотят женского внимания. Но это всё теория из прошлого. Так сказать, рецепт народного хита. В пример, тут “Сектор” можно привести. Почему Хоя слушали и до сих пор каждый второй гитарист его песни играет, хотя он про чистые и светлые чувства не пел?

Чиж завис.

– Да потому что он о жизни пел. Потому что почти в каждой песне каждый нормальный пацан себя видел! – улыбнулся я. – Вот так вот.

– А секрет то в чём?

– Да ни в чём? – начал злиться я. – Напиши песню, в которой ты расскажешь, как мандавошек подхватил, или как к Мишане на днюху съездили. Или как Ксюху натянул. Так сказать, поделись опытом.

– Хм, – задумался малой. – А про Ксюху, это идея. Что-то давненько не держал я в руках пышную женскую грудь…

– И? – не въехал я.

– Ну да, – заржал Чиж. – Погнали в Любавино. Там сегодня кабак открывается. Какому-то городскому дебилу это показалось хорошей идеей, – лыбился малой. – Второе, после местного клуба, культурное заведение будет. Сегодня весь любавинский бомонд там будет. Приключения гарантированы! Заводи “старушку”, погнали контент для песен мутить.

И ведь зацепил он меня. Пять минут назад не хотел никуда ехать, а после таких новостей руки сами сгребали всё, что в дороге понадобиться может. Меня даже пустые карманы не насторожили.

– Давай на посошок, – подмигнул я другану, разлив по пятьдесят.

– Будем, – подхватил малой. – Только ты это. Если я к Аньке подкатывать начну, хоть по морде мне бей, а уединяться с ней не пускай. Только-только чесаться перестало.

– Свежо придание, да верится с трудом, – усмехнулся я. – Ты мне лучше расскажи, с какого ты её там встретить то надеешься? И второе, а как же тётя Ксюха? – попробовал я подловить мальца.

Мой вопрос Бухаринского секс-символа ни разу даже и не удивил. Он наоборот, чуть ли не заржал в голос.

– Ксюха – хороша. Если ты понимаешь, о чём я, – подмигнул мне малой. – А Анька… Она решила, как кое-кто из нас, сменить обстановку, обнулиться, уйти в отрыв, наверстать упущенное и всё в таком духе. Короче, решила она вспомнить хиповскую юность и ломанула в деревню к тётке. Не заладилось у неё с роднёй только. Вот и хиппует где придётся, – просвещал меня Чиж.