Текст книги "Путешествие в молодость (СИ)"

Автор книги: Мефодий Отсюдов

Соавторы: Эдуард Поляков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Я такого даже в интернете не видел, – облизывая губы, протянул Чиж. – Так и стоят перед глазами. Ой. Бате ток не говори, а?

– Базара ноль. Давай круши гнилушки через одну. Дай волю чувствам, выпусти пар, – мотивировал я юнца.

Работали мы споро. Чиж крушил, я пилил и прикидывал. За пару часов управились. Оказывается, разговоров больше было…

– Слушай, а ты нафига женщину-то обманул? – озираясь по сторонам, поинтересовался Чиж.

Я, окинув удовлетворенным взглядом обновленное ограждение, усмехнулся.

– Совет. Бесплатный. Если хочешь регулярно изменять Дуньке Кулаковой, не обзывай девушек женщинами. Даже за глаза. Их это огорчает, и они перестают видеть в тебе хорошего парня, – нравоучительно протянул я.

Чиж на секунду завис.

– Да какая она для меня девушка? Она старше меня лет на двадцать, как минимум. Ей до пенсии меньше, чем мне лет.

А вот про пенсию он зря завёл тему.

– А вот это даже для меня очень обидно было, – буркнул я. – Ты паспорт её видел? Да даже если и старше, то приласкает так, что всю жизнь помнить будешь. Забыл, что ли вчерашнюю лекцию? Молодняк о таком сексе только мечтать может. Даже на порнохабе нет такого, что может сотворить голодная девушка слегка за тридцать, – назидательно воздев палец к небу, заверил я. – И к слову, я её ни разу не обманул.

– А про волонтерство, про газету и телевидение с блогерами как же? – напомнил напарник.

– По первым пунктам я ей сказал то, что она хотела услышать. А насчет блогеров. А ну-ка давай вставай вот сюды! Будем брутальный видос снимать!

Установив юнца под нужным ракурсом и вручив ему молоток, через пень колоду, но все-таки отсняли сториз. Или как там, эта хрень на пятнадцать секунд в интернетах называется.

– На память, – заверил я, убирая мобилу. – И Санычу покажем. Порадуем батю.

Чиж хотел было запротестовать. Но мне уже было не до него. Из дома вышла наша нанимательница. В легком летнем сарафанчике.

– Амба, – облизнулся я. – Сегодня точно не усну.

Видно наговаривают на сельчанок, что они доступные. Эта вон как вырядилась, а все мои подкаты и деферамбы пропускала мимо ушей. Игриво улыбалась только, когда мы с Чижом таскали мимо нее стройматериал. Да ножку выставляла, явно наслаждаясь реакцией перевозбужденного юнца.

В конце концов, она доигралась. Этот засранец оступился, зацепил меня, и мы, вместе с кучей разнокалиберного штакетника, рухнули в розовый куст. В смысле, растение такое. Колючее.

– Да чтоб тебя. Что же нам так на палисадники-то везет! – орал я, лежа в колючем кустарнике. – Хозяйка! Спасай нас.

В этот раз оно того стоило. Доставали нас хоть и со смехом, но горячее девичье тело, что я, что Чиж, таки мимолетом, но пощупали.

Нашу возню прервал стук калитки.

– Муж вернулся, – вскрикнула милфа и сквозанула в сторону дома. Нам ничего не оставалось, как степенно усесться на разбросанный штакетник. Я даже закурил для пущего антуража.

Глава 8. Стройка, песни, самогон и Света

Водка стоит сто рублей – это не беда!

Хоть вообще-то эт не водка, а одна вода!

Cамый лучший вариант: всем глаза залить.

Спьяну жизнь херово видно – даже легче жить!

«Сектор газа».

Почему-то именно это мне пришло на ум, когда я рассмотрел мужа милфы.

– Вы кто такие? – окинув нас осоловевшим взглядом, поинтересовался мужик, на вид, лет сорока.

Хотя на глаз тут возраст даже приблизительно не определишь. Видок у него был тот еще. Типичный деревенский пьянчужка, активно борющийся с алкоголем, путем его обильного поглощения. Тощее лицо, жёлтоватая кожа, сухое тело, болтающееся на тонких ногах. И на что купилась его аппетитная жена? Ну, совершенно они не сочетались. Одним словом – антиподы.

– Рабочие мы, – смачно затягиваясь сигаретным дымом, выдал я. – Колымим по деревням. Кому забор поправим, кому крыльцо воздвигнем.

– Ааа, – загадочно протянул борец с алкоголем.

И всё. Он тупо стоял и молчал, пытаясь сфокусировать на мне взгляд мутных глаз. Мне, даже показалось, как скрипят его извилины, переваривая полученную информацию.

– А тут чего делаете? – продолжал тупить кмс по литрболу.

– Забор чинили. Хозяйка попросила, – поражаясь скорости мысли синемора, уточнил я.

– А где материал взяли?

– Так, хозяйка дала.

– Чего она вам дала? – заскрипел зубами мужик, топнув тощей ножкой.

Ну точно, ему еще рогов не хватает и вылитый олень будет.

– Материал дала и бутылку сверху ещё обещала, – зашёл с козырей я.

Финт ушами для направления разговора в нужное мне русло оказался удачным.

– А бутылка где? – услышав вожделенное слово, облизнулся мужик.

– Дык, она за ней и побежала, – улыбнулся я.

– Мужики, не впадлу. Нальете сотку? А? А я её щас потороплю. Хотя не. Она ж дрянь купит. Давай лучше деньгами возьмем, а я тут такую точку знаю, – оживился местный кавист. – Там и возьмём.

Я задумался. Бухать с этим типом не хотелось от слова совсем. А что если направить энергию алконавта в нужное мне русло?

– Доски перетащить поможешь, договоримся, – хмыкнул я.

– Дык, – разведя руки, выдала новоиспеченная рабсила. – Я мигом. Тут меня ждите.

– Вот что слово животворящее с людьми делает. Измождённое недополучением “Нарзана” тело вон как вдохновил, – философски произнес я, наблюдая за удаляющимся по загадочной траектории в сторону дома недоопохмельным типом.

Чиж лишь хмыкнул. Для него такая картина была привычна. Наверное, как отирающиеся около мусорки бомжи для горожанина. И видишь их, а внимания стараешься не обращать. Они сделали свой выбор, идут своим путем. И пока ваши интересы не пересекаются, они брезгуют тобой, а ты ими.

– Мужики! Живем, – завопил через пару минут муж мечты сотен миллионов подростков, выбежав на крыльцо!

В этот раз я и Чиж хмыкнули одновременно. Малой, к слову, в перерыве, оказанное ему доверие не оправдал. Сидел и с загадочной улыбкой что-то тыкал в своем телефоне.

– Вы пока доски таскайте, а я за бутылкой побежал, – попытался перехватить инициативу кавист.

– Ага, щаз! Бежим и волосы назад, – огрызнулся я. – Лаве на базу, доски в зубы и в темпе второй арии Ивана со стратегическим грузом стартуешь в сторону ДК. И если через пятнадцать минут я наблюдаю эту кучу, аккуратно сложенной, у местного культурного центра, тогда и выпьем.

Как ни странно, но мои вопли возымели действие, придав мужичку моментальное ускорение. Колдырь спихнув возвышающегося на горе стройматериалов Чижа, сгреб часть кучи и натуральным галопом ломанул в сторону ДК.

– И раз, и два. Шире шаг, юниор. Левой. Левой. Три, два, раз, – подбодрил я спринтера.

Мой юный напарник, увидев скрытый потенциал алконавта, даже присвистнул.

– М – мотивация, – нравоучительно произнес я и побрел в сторону культурного центра любавинской волости.

Малой пожал плечами и опять ушёл в себя. По дороге к клубу он брёл позади, что-то бурча себе под нос, окидывая затуманенным взором окрестности, и снова утыкивался в мобилу. Меня раздирал интерес, чего он там такого нашел. Но вида я не подавал.

Куча досок у входа в ДК росла как на дрожжах. Я только дивился расторопности почитателя Бахуса.

– Готово, – практически синхронно заорали Чиж и алконавт.

Я аж подавился.

– Гони деньги, я за пузырем, а ты мути закусь, – пытаясь отдышаться и утирая градом катившийся пот, раскомандовался мужик.

– Для начала литр возьми, – подумав, выдал я, протягивая гонцу мятые купюры.

Мужик кивнул и шумно дыша, поковылял за топливом.

– А у тебя-то, что готово? – поинтересовался я у лыбящегося падавана.

– Видос в сториз залил, как я забор делал, – подмигнул мне Чиж.

– Ты делал? – удивился я. – А ничего не напутал?

– Ну, приврал слегонца. Так в сети все врут. Сплошной фейк, – оправдывался малой. – И я там, кстати, и тебя упомянул. Профиль только твой не нашел. Добався в други я тебя отмечу. Мне не впдалу, – примирительно добавил Чиж.

Пока я вспоминал, как с пьяных глаз обозвал свой акаунт в «ВэКашке», в которую к слову заходил то пару раз, вернулся запыхавшийся и порозовевший гонец. Видно он уже успел в одну харю пополнить в своем организме запас горючего. Отмахнувшись от возмущенного страждущего, не обнаружившего на нашей поляне ни стакана, ни закуски, отправил его в пешее эротическое путешествие. Мятую полторашку, правда, я у него реквизировал.

Звёзды сошлись. И вместе с возвращением нашего синего гонца, все три моих сетевых друга уже знали, что я вместе с Чижом. Малой, в ознаменование нового витка в своей жизни, сменил ник: «Помогаем одиноким девушкам».

– Ну, такое не грех и обмыть, – подмигнул я облизывающемуся гонцу и достал из под куста сирени мятую полторашку.

Утончённо влив в себя содержимое замызганного граненого стакана, кавист протянул тару мне. Мол, твоя очередь. А потом, скосив глаза на малого, из стороны в сторону покачал указательным пальцем. Мол, он еще слишком юн для такого элитного пойла. Я плеснул себе совсем немного. Солнце клонилось к зениту. Ситуация устаканилась. Отчего бы и не вспрыснуть это дело парой глотков?

– Пей, не очкуй, горючка забористая. Натуральный первач, – гундел под руку кавист.

При слове первач, самогон встал в горле комом. Ни туда, ни сюда. От злости я запустил в гоцна стаканом. Благо он пуст был.

Вроде помогло. Провалилось.

– Ты чего? – надулся синемор.

– Дебил! Первак – самая отрава. Его пить ни в коем случае нельзя! Там голимый уксус напополам с ацетоном, – просипел я. – Отравить меня вздумал?

– Да ты чего? Нормальный у Натахи самогон. Они по семейному рецепту гонят. Дед мой у её бабки брал, батя у неё же. А как бабка дуба дала, так аппарат по наследству Натахе перешел. Как видишь, все пили. И ничего, – гордо ударив себя кулаком в грудь, выпалил продолжатель семейных традиций.

– А дед твой сейчас где? А батя? – ехидно протянул я.

– Померли. Дед в сугробе замерз, батя опился и в пашне уснул. Сенька его с пьяну не заметил и “Кировцем” то и переехал. Но самогон Наташки тут ни при чем. Отравленных наташкиным самогоном в нашем селе, по официальным данным, нету! Петрович так говорит, – упирался мужик. – Значит горючка у нее хорошая!

– Вот ты трудный, – буркнул я. – Ладно. Давай покурим и за работу.

Спокойного перекура не получилось. Мужик начал буровить, что мы городские совсем зажрались и херни всякой в своих интернетах начитались, вот на вожделенный первак и наговариваем. А свои слова он готов доказать практикой. А мы пиздаболы, по-русски говоря.

– Давай. Наливай мне прям под тещин поясок! – орал литерболист. – Я бахну и нихера мне не будет. Давай, проверим.

Достал он меня. Пришлось налить. Да и не жалко мне этой дряни мутной и вонючей. Жену его только жалко.

Мужик в три огромных глотка опрокинул полный граненый стакан. Икнул, сорвал травинку, закусил ей спустя пару минут опал, как листья с березы после первого мороза.

– А подмога не пришла, подкрепление не прислали. Нас осталось только два. Нас с тобою наебали, – затянул я одну из любимых песен своих студенческих лет.

Чиж согласно вздохнул. По исконно русской традиции, сокрушаться и ныть на всякое, можно было ещё долго. Но мы были не из таких. У нас был боевой настрой, поллитра мутного шмурдяка и пара редисок на закусь.

Как ни странно, но дело в неумелых руках спорилось, а душа требовала песню. И когда я затянул “В каморке, что за актовым залом репетировал школьный ансамбль”, Чиж застыл. С молотком в руках и гвоздем соткой в губах.

А я весело и задорно, в такт пению, отрывал гнилое, отмерял целое и пилил новое.

– Это ты что ли сочинил? – изумился Чиж, когда я кончил эксперименты со своей луженой глоткой.

– Не, эт тезка твой. Серега Чиж, – подмигнул я малому. – Тоже, кстати, патлатый, как и ты.

– Круто, – выдал моментально загордившийся подросток. – Прям, как будто про нашу школу. А меня в этот ансамбль не взяли. Сказали, медведь на ухо наступил. И даже батя не помог, – сокрушался малой.

– Фигня, – махнул я рукой. – А не спеть ли нам песню. А? О любви!

И работа вновь закипела, но уже в другом темпе, задаваемом молотком юного падавана. Финальный “бамс” и мы с Чижом сорвали реально бурные аплодисменты. Оказывается, мы так увлеклись, что не заметили, как вокруг нас собрался местный девичий бомонд в количестве четырёх человек. Пришлось смущенно раскланиваться.

– Тааак. Граждане. Что за несанкционированный митинг? – вернул нас в реальность рык участкового.

– Да вот, работники поют душевно так, – оправдывались из толпы. – Заслушались.

– Песни – это хорошо, – пробасил приближающийся к нам голос.

Едва я успел спрятать под кустом сирени бутыль с самогоном, как источник рыка появился перед нами. Благо пробка закрученная была.

Петрович бегло оглядел наше рукотворное извращенство, в нашем понимании бывшее первосортным забором, хмыкнул, снял фуражку, протер носовым платком лысину и крутанул будёновский ус.

– Продолжайте граждане, – разрешил представитель власти.

Но петь уже как-то расхотелось от слова совсем.

– Ну, спой еще, а. Ну пожалуйста, – канючила жиденькая толпа новоявленных поклонниц.

– Если вы просите, – смутился я.

На публике я не выступал лет десять. Да и в юности орал под гитару только по-пьяни. А тут. Почти трезвый, без инструмента и настроя. Ловя кураж, передал привет печени и желудку, залихватски выхватил из под куста мятый пластик, смочил горло и, сморщившись от дикого аромата и послевкусия, закурил.

– Сигарета, мелькает во тьмеее, – дрогнувшим голосом затянул я. – Ветер пепел в лицо швырнул мнеее.

Толпа слушала мои жалостливые вопли, как мне казалось, похожие на блеяние козла во время гона, раскрыв рты.

– А если покультурнее репертуар подобрать и инструмент тебе дать, честь нашего участкового пункта отстоишь? – ухмыльнувшись, поинтересовался Забалуйко, куривший в сторонке.

– Нуууу, – смутился я.

– А ты подумай. Ты же на все лето к нам приехал, а оно длинное. Много чего напортачить можно, – начал гнуть свою линию участковый.

– Товарищ майор, – протянул я расстроенным голосом.

– И малого к делу пристрой. Дуэт он патриотическую песню задорнее исполняет, – пошел на уступки Забалуйко.

Чиж открыл рот, порываясь отмазаться. Но мельком глянув на меня, промолчал. Так мы сами того не желая влипли в сельскую самодеятельность. А если точнее – самонадеятельность.

Толпа наше мычание приняла за согласие и начала требовать продолжения концерта. Я попытался отмазаться, что куры не доены, заборы не достроены и вообще, я стесняюсь и инструмента нет. А нужна, как минимум гитара марки “Мейд ин Бобруйск”. Но все было бесполезно.

Наш концерт привлек внимание вездесущих подростков. Так эти засраны, расценили мои отмазы по-своему. И через пять минут мне вручили замызганую гитару с видавшее всякое струнами. Бабы одобрительно загудели, выкрикивая, что сейчас песни, а в субботу они запрягут своих мужиков поставить у ДК нормальный забор, взамен нашей порнографии. А в случае неповиновения введут против своих половин половые санкции.

Тройка мужиков, отиравшаяся неподалёку, погрозила мне кулаком.

– А и хер с вами, – сдался я. – Только маэстро на сухую более петь не согласен. Горло нужно промочить. И не абы чем. Как минимум, перцовкой.

Намек был распознан моментально. Не успел я докурить, как напротив меня уже была накрыта поляна. Страждущие рассаживались рядышком, передавая по кругу рюмки с самогоном. Причем женская половина общества участвовала в разогреве перед концертом, слегка активнее мужской. Пришлось смириться. Ибо пьяная, да ещё и неудовлетворенная баба – это тот ещё геморрой. Поддержки Чижа тоже ждать было бессмысленно. Тоже мне, друг называется. Взял и в самый ответственный момент по тихой грусти свалил в неизвестном направлении. Не иначе, как за очередной порцией люлей. А и пофиг на него.

С видом знатока я уселся на пенек, взглядом велел услужливому подростку наполнить для маэстро тару, а сам начал терзать гитару, пытаясь понять, до какой степени можно тянуть струны. Ибо настойкой по музыкальным канонам это действо назвать было нельзя.

Взывать к тишине для настройки по тюнеру было бессмысленно. Да и не по-пацански это. Решил проверенным способом.

– Малой, подь сюды. Мобила есть? – поинтересовался я у подростка, смотревшего на меня с нескрываемым восторгом.

– Мобила старая. Денег на счету нет, – отмазывался школьник.

– Да пох. Ты мне номер свой продиктуй, я тебе позвоню. Ты только трубку не бери, – огласил я вводную.

Школьник удивился, но промолчал. Я набрал его со своего мобильника и приложил свой телефон к левому уху, зажав его плечом. Слушал гудки и аккуратно подтягивал пятую струну.

– Ровно на тон ниже стандарта, – резюмировал я, после второго дозвона и пары трямков.

Толпа нихрена не поняла, но впечатлённая моим познанием, замолчала и закивала.

– А зачем вы мне звонили? – растеряно протянул телефонный помогатор.

– Телефонный гудок чистую “Ля” выдает. Проверенный временем тюнер, а не эти ваши телефонные гаджеты, – ворчал я, продолжая аккуратно крутить колки.

Гитара трещала. Казалось, ещё чуть-чуть и дерево начнет ломаться. Или струна, звякнув, порвется в самом неподходящем месте. Но всё обошлось.

Через минуту, заинтригованная и возмущённая нерасторопностью маэстро, толпа начала недовольно гудеть. Легонько брынкнул, привлекая к себе внимание. Гомон утих. Сельчане шикали друг другу, ожидая шоу.

Мне даже протянули стакан с мутной жидкостью, пахнущую дрожжами с нотками меда. Мол, давай, для смелости.

Вздохнув, ведь с утра не планировал же пить, а тут такое, опрокинул стакан и снова закурил. А когда самогонка освоилась в желудке, я запел. Ну как запел. Гнусавил, рычал, ныл и дико фальшивил, пытаясь скопировать артистов, исполнявших репертуар моей молодости.

Но деревенскому гитаристу так полагается.

Да и на лажу всем глубоко пофиг было. Люди просто кайфовали и вместе со мной веселыми голосами выводили “Я ядреный, как кабан и имею свой баян”, жалобно просили кольщика наколоть им маму и колокола.

– Да, в городе сейчас так уже не получится. Все на телефон снимать будут. Зачем, правда, совершенно непонятно, – пронеслось в моей голове.

Через полчаса после начала уличного концерта пальцы левой руки нестерпимо горели. Зато голос, разогретый самогоном, окреп.

– Перекур, – объявил я. – Желающие могут выпить, покурить и поублажать прекрасных дам.

Разновозрастная толпа, расположившаяся на полянке, захихикала. А я с наслаждением закурил, разглядывая позабытые сельские пейзажи.

– А как вас зовут? – прервал единение с природой женский голос.

– Санек, – представился я, без стеснения разглядывая заинтересовавшуюся мной девушку, на вид лет двадцати с небольшим хвостиком.

Ничего выдающегося я в ней не увидел. Приятная внешность. Белокурые волосы до плеч. Открытое лицо, густо размалеванное яркой косметикой. Да и с диетами, она, судя по всему, не заморачивалась: не толстая, но и не костлявая. Как говорится, самое то. А в любавинской волости она, была, скорее всего, первой красавицей.

– Света, – представилась девушка. – Может выпьем? – хищно облизнув ярко-алые губы, форсировала события местная красавица.

– Только если сразу на брудершафт, – согласился я.

Дальнейшие события развивались по банальному сценарию рядовой сельской пьянки. Солнце скрылось за горизонтом, а мы безудержно бухали самогон, орали песни, травили анекдоты, курили, пили и снова пели. Света с недвусмысленными намеками жалась ко мне. А после энного стакана я в отблесках зажигалки подивился ее красоте.

– Ты такая красивая, – еле ворочая языком, просипел я ей на ухо. – Настоящая звезда подиума.

Света смущенно икнула.

– Может прогуляемся? – предложил я, приобняв свою пассию за талию. – Ты мне местные достопримечательности покажешь. Природу там. Сеновалы, – недвусмысленно намекнул я. – Завершим этот вечер прекрасным романтиком.

Пассия на пару секунд зависла и томно задышала мне в ухо.

– Намек понял, – обрадовался я, запихивая в рукава видавшей виды косухи, пластиковую полторашку с остатками первака. Я был в том состоянии, что мне уже было абсолютно пофиг, что бухать. Лишь бы штырило.

Сборы были недолгими. В левый карман стакан, в правый закусь, что под руку попалась. И я готов. Гитару на левое плечо, правой рукой обнимаю Свету и мы, держась друг за друга, под пьяный галдеж отдыхающих отправляемся в веселое путешествие. Прям как в старые, добрые времена.

Путешествие было хоть и приятным, но не долгим. Через пару сотен метров левая нога не найдя в очередной раз опоры, провалилась в пустоту, скрытую лопухами. Я вместе со Светой, рухнул в придорожную канаву.

Вот везет мне на кюветы и канавы придорожные. Благо гитару не поломали, бутыль не раздавили. Да и стакан выжил.

В этот раз падение было действительно приятным. Меня накрыло пьяной Светой. И то, что она не заморачивалась с диетами, оказалось существенным, хотя и не легким, но плюсом.

Подруга лежала на мне и томно улыбалась.

– Тут мы друг друга поняли без слов. Ведь у нас очень чистая любовь. На фига слова нам, мы и так поймём, то, о чём думаем ночью мы вдвоём, – просипел я.

Зря я это сделал. Меня чуть не задушили. А потом попытались отгрызть мне губу. Я аж охренел.

– Ты чего? – удивилась пассия, когда я начал легонько отбрыкиваться от неё.

– Так не интересно, – буркнул я.

– Чего?

– Мне вот так больше нравится, – прошептал я и, обняв Свету, попытался перевернуть её на бок.

Девушка поддалась. Наши губы вновь слились в страстном пьяном поцелуе, а мои руки отправились исследовать пышный девичий зад, который так и норовил выскочить из тесных джинс.

В моей груди разгоралось уже совершенно позабытое чувство первозданного кайфа. Того самого, натурального кайфа. Как тогда.

И пока я барахтался в воспоминаниях, Света взяла инициативу в свои руки. Точнее попыталась, но поза была неудобной. Подруга недовольно засопела и толкнула меня. И вот я снова лежу на спине и с блаженной улыбкой разглядываю звёзды.

Деревенский самогон, соловьиное пение, горячая девка, пытающаяся победить пряжку моего роцкерского ремня и полная луна наполнили меня таким кайфом. Да ни одно из веществ на свете не сравнится по силе наслаждения с этим.

Пряжка ремня поддалась. Пуговица джинс отлетела в сторону. Ширинка вжикнула.

– О да, – просипел я, когда моё возбужденное эго ощутило жаркое девичье дыхание и прикосновение губ.

– Саааааань. Ты гдееее, – услышал я знакомый голос неподалеку от нашей лёжки.

Я насторожился. Хер тоже. Затаись мы, все бы было просто зашибись.

Но нас демаскировала эта распутница-Света, чьё задороное чавканье разносилось на всю округу.

– Сань, ты тут? – раздалось буквально надо мной.

– Чиж, сука, – скрипнув зубами, только и смог выдать я.

Поняв, что нас спалили и кина не будет, Света резко отстранилась от моего органа и грубым движением руки запихала мой срам в трусы.

– Бляяя, – скривился я от боли и сел.

Лопухи зашумели и с тихим писком пред мои очи рухнул Чиж.

– Ни черта не видно, – оправдывался подросток, с интересом рассматривая меня и мою новую знакомую.