Текст книги "Путешествие в молодость (СИ)"

Автор книги: Мефодий Отсюдов

Соавторы: Эдуард Поляков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Да знаю я, знаю, – остановил я исповедь. – Видел. Твои моточихлет мне едва по маковке не съездил. А вот про Ксюху, поподробнее, пожалуйста, – попросил я.

– А это кто? – моментально посерьезнел Чиж и кивнул в сторону турецкой бани.

По дорожке к нам шла сияющая чистотой Натаха. Из одежды на ней было только небольшое полотенце, едва прикрывающее соски и лобок.

– Руки на стол, – гаркнул я на Чижа. – Знакомься, это моя новая любовь.

Глава 18. Мутим бизнес на селе

Солнце встает, становится теплее

Хочется жить вечно, да где-то прогадал

Вновь не угодил в объятия Морфея

А главное, в твои объятья не попал

И мне не спится…

Не спится…

"Чиж и Ко".

Напевал я, валяясь на теплом песочке, пока Чиж переваривал и обмозговывал мою идею.

– План говно, – усмехнулся Чиж, нежась в лучах полуденного солнца. – Нифига у тебя не выгорит. Тут светлая голова и холодный расчет нужны. Батя так говорит. А ты… Извини конечно, но это не про тебя. От озабоченной малолетки и то еле-еле отмазался. А тут бизнес! – воздел он палец к небу.

Явно копировал кого-то. Вырастил на свою голову.

– Сам ты говно. А план верняк, – парировал я, подставляя жаркому светилу свою тощую спину. – А про Натаху, – тут я немного задумался. – Это ты просто завидуешь. Мое слово – кремень. Утолил голод сексуальный и всё: гудбай май лав, гудбай, – процитировал я мультипликационного героя. – Прошла любовь, завяли помидоры.

Это разговор произошёл во второй половине июня. И если вкратце, то за эти две недели случилось дофига. Да и сношалось тоже.

Короче, с момента купания в сточной канаве прошло две недели. За это время мой юный друг, это Чиж который, изменился практически до неузнаваемости. Не в смысле внешности, а характер изменился. Как говорится, стал быстрый, дерзкий, как пуля резкий.

Что стало отправной точкой и когда это случилось, я не уточнял. Придет время сам расскажет. Хотя тут и гадать то было нечего. Ксюха его осчастливила или просвятила.

– Ага, и корнишон чуть не отпал, – заржал Чиж, выдергивая меня из размышлений важности половой напарницы для превращения сопливого нытика в уверенного в себе парня.

Но это всё лирика, а по событиям. Все ходы были записаны и развивалось это дело, как то так.

Обида на Чижа, за кувыркание в дерьме, лично у меня давно прошла и выветрилась как запах утреннего перегара. Саныч тоже недолго лютовал. Чиж пару дней у меня в бане пожил и восвояси вернулся. Фермер к этому времени как раз ностальгировать завязал и отобрал у агронома бразды правления. Не до сыновьих приключений ему стало.

А вот я на эти две недели из увлекательной сельской жизни выпал напрочь. Четырнадцать трудных дней провёл я в похотливых лапах зоотехнической нимфоманки.

Натаха совершенно не страдала стеснительностью. Абсолютно пофигу ей было, что нас кто-то увидит. Я то вроде этим не страдал, уголок поуютнее, да подальше от лишних глаз сначала старался отыскать, но каким то образом, а научилась подруга парой прикосновений отключать мой мозг от потоков здравого смысла.

Попервой оно конечно по кайфу было. По три раза на дню то. Терпенье и силы начали иссякать в середине первой недели. Возраст, сука, уже не тот.

На шестой день решил перенаправить сексуальную энергию Натахи в мирное русло: привлечь её к общественно-полезному труду на бабкином огороде.

Так закончилось всё среди капусты. Точнее, я там кончил. Потом в морковке, в зарослях смородины и малины. Благо, что бабка к утехам нашим с пониманием отнеслась. Хотя пару раз грязной тряпкой по голой заднице я огрёб. К слову, за дело. После нас на грядки без слез смотреть невозможно было. Урожай был затоптан на корню.

Пробовал в сарае от сексуальной повинности перекрыться. Руки и морду солидолом измазал и давай в недрах своей старушки копошиться. Благо, техника советская, чинить и доводить до ума ее можно бесконечно долго.

Не помогло.

Озабоченная подруга меня быстро вычислила. Нарекла меня мавром, расстегнула мою ширинку и уболтала моего дружка сходить в гости к её красавице. А потом с воплем, делай свое дело и вали отсюда, плюхнулась рядом с располовиненным движком.

Как я ни старался я, а ограничить доступ к своему херу не получалось. Умела эта извращенка юная найти подход. Разговоры, намёки и даже попытки начать скандал терпели крах.

– Ооо, мой повелитель, – с придыханием говорила она, становясь на колени. – Я вела себя плохо? Я наказана? Позвольте я засосу свое поведение.

И ведь засасывала. Да ещё как. Перепонки от такого вакуума закладывало.

На четырнадцатый день этого чёртового медового месяца я ныкался по всем углам и шарахался от любого звука. Силы у меня окончательно иссякли. Хер был заласкан чуть ли не до кровавых мозолей. Яйца опустошены под ноль.

Долбанный секс-марафон лично мне надоел до чертиков. Я уже всю голову сломал, как избавиться от этой озабоченной практикантки. Выручил случай. Сныкался я в погребе, в надежде, что тут-то меня точно не найдут. Шубейку прихватил, стопочку налил. Сижу, балдею в прохладе. Огурчиком потихоньку хрумкаю.

– А говоришь, что это я извращенка. А ты такие места для утех подбираешь, – разрушила идиллию Натаха, спускаясь по лестнице. – Возьми меня прямо здесь. Тут пахнет тленом, – ворковала она, аккуратно дефилируя в полутьме среди пыльных банк с огурцами и другими разносолами. – Вся наша жизнь тлен. Еби меня, еби, – вопила Натаха, загибаясь в позу прачки и призывно отклячив задницу.

И как это не стрёмно, но я сдался. Свалил из погреба и творило прикрыл. А для надежности сверху ещё и всякого хлама навалил.

Пленницу спасла бабка. Через пять часов. Скандалы Натаха закатывать не стала. Собрала вещи, высказала мне, что я козёл, не оправдал её надежд, что мне от неё лишь одно нужно было, и все мужики одинаковые, и была такова.

А мне то что? Ну думала и думала. Я же предупреждал. Сутки почти отсыпался и отъедался, восполняя энергию, потраченную на эту бестию. А потом в гости пришел Чиж. Он то и рассказал мне о грядущем событии.

На границе Санычевских земель, аккурат на берегу речки, был шикарный пляж и не менее шикарная поляна. На ней-то мы сейчас, кстати, и балдели.

Кто-то из городских об этом пустующем сельском рае прознал и решил свезти сюда пару тысяч обитателей бетонных человейников, чтобы порадовать их музыкальными номерами разномастных групп. А заодно и бабла по лёгкой срубить. Музыкальный фестиваль провести, если выражаться официальным языком.

Всё бы ничего. Но Чиж как про это прознал, прилетел ко мне с воплями: “Айда выступать! Я три аккорда знаю. Ты пока в больничке был, а потом письку парил, я важный шаг сделал! Гитару освоил!”.

Я сначала отпирался, а потом, как говорится, прикинул хер к носу и решил совместить приятное с полезным. А если точнее, и поиграть, и бабла срубить.

Нет, гонорары за выступление нам не грозили. Уровень не тот. Но я же рекламщик. Хоть и в прошлом.

Идея пришла сама собой.

На любом мероприятии, где тусит молодежь и измученные офисные работники, самый востребованный продукт – это алкоголь.

– Да ты только прикинь. Берём у твоего бати в долг десятку, затариваемся на все сахаром и дрожжами. До тусовки ещё три недели. Если мы это дело сейчас мутить начнем, то через пятнадцать дней у нас уже столько натурального самогона будет, – аргументировал я. – Продаем пузырь по двести и в итоге имеем…

– Сколько, сколько? – хмыкнул Чиж.

Тут я задумался. С одного центнера сахара, если мне память не изменяет, мы должны поиметь больше ста литров сорокаградусной. А если литр по четыреста, то…

– Короче отобьем и в плюс выйдем. А доход в твою “Чезетку” вложим, – выдал я после недолгой паузы.

Ну хреново у меня с математикой.

– На “Чезетку” батя мне и так даст. Точнее я на уборочной отработаю. Там вообще немного. Так что за пару дней отобью. Донора я уже нашел. Только вот собирать мотик самому придется, – вздохнул юный байкер. – А с самогоном – идея дрянь.

– Это ещё почему, – возмутился я, а в душе порадовался. Малой то не тупо лаве выклянчить у богатенького папы собирается, а тяжелым трудом их заработать решил.

Реально изменился. А если уж и соберет двухколесный раритет сам, значит ценить, холить и лелеять свой мотик он будет хлеще, чем высокородные принцессы целку.

– Так у нас тут каждый второй гонит и продаёт. Кушать то все хотят, а самогон – универсальная валюта, – философствовал Чиж, развалившись на луговой травке. – В любой дом постучи и продадут. Самое главное у тётки Томки, соседки моей, не бери.

– Сивуха или бодяжит? – поинтересовался я, лениво жуя травяной стебель.

– С менстряком гонит.

– Чего?

– Того. Она мужа так от пьянки отучает. Дядька Петька, повадился по утрам у неё бражку воровать. На опохмел. Тетка Томка даже замок на фляги вешала, не помогает, – откровенничал Чижик.

– А ты откуда знаешь?

– Дык дядя Петька сам бате моему рассказывал, когда на майские шашлык у нас жарили. – Да не суть. Ты слушай, что тётка Томка выдумала. Так вот, когда она мужа в очередной раз за утренним опохмелом прямо у фляги спалила, у неё как раз гости из Краснодара приехали, если ты понял, о чем я. Так она, не долго думая, руку в трусы себе и запустила. Достает оттуда значит, прокладку и во флягу ее кидает. Мол, гнать буду, всё выветрится, а ты скотина, это она к мужу обращается так, больше брагу у меня тырить не будешь.

– И что? Петька пить бросил? – заинтересовался я.

– Ага, как же. К своему самогону он и не притронется, а вот чужой в три глотки жрёт.

– Во дает, – одобрительно протянул я, возвращая тело в горизонтальное положение. – Нашла на мужа управу.

– Ага. Только я тебе ничего не говорил и самогонку у нее не бери, – жалобно глядя на меня, попросил малой.

– Не ссы, а то с вас станется, вы и со ссаниной гнать начнете, – пошутил я.

– А что, и из этого можно? Что на курином говне делают, слышал. А вот из этого…

Чиж задумался, что-то прикидывая и шевеля губами.

– Эээ! Бизнесмен, блин. Сам же сказал, конкуренция большая и нехер начинать, – напомнил я.

– Да погоди ты, – отмахнулся Чиж. – Есть у меня тут одна идейка, как нам самогонными магнатами стать.

План оказался действительно толковым. Чиж предлагал провести с местным усатым блюстителем порядка беседу, в которой мягко так намекнуть, что тутошний самогон качеством не отличается. Городские, привыкшие к элитному пойлу, потравятся нахрен. И хорошо, если заблюют или засрут всю округу. А вот если кто до потери пульса допьется?

Привезут страдальца в больничку, подлечат и отпустят на все четыре стороны. Все бы ничего, только современные обитатели человейников очень любят на свои нарушенные права и пошатанное здоровье в прокуратуру и другие инстанции жаловаться.

А кто виноват, что, какой-то дятел самогону хренового перебрал? – рассуждал Чиж.

– Участковый, – натурально расцвел я. – А чтобы этого не допустить, нужно действовать на опережение.

– Именно, – подскочил от радости малой. – Аппараты и брагу у населения нужно конфисковать. На время, – продолжал развивать мысль начинающий бизнесмен. – Вуаля и мы магнаты. Да и брагу же можно в дело пустить, – разошёлся сынишка местного магната.

– Сказать легко, а вот с реализацией можно и обосраться, – засомневался я.

Мой скептицизм Чиж проигнорил.

– Заводи шарманку, погнали к Петровичу. Порешаем, – буркнул начинающий барыга.

Я хотел было возмутиться, мол, у тебя ещё молоко на губах не обсохло, а уже в командиры метишь, но не стал. Решил, что не стоит энтузиазм раньше времени гасить. Малой вон как вдохновился.

Пока покорёженная “Чезетка” дожидалась донора, решили гонять на моей старушке джаве. Меня такой расклад вполне устраивал. С утра мне залили полный бак, пивка в коляску загрузили.

А об остальном я не думал.

То, что Чиж меня за своего ровесника принял и ещё командовать мной пытается, лично мне льстило. Делал он это аккуратно, как бы стесняясь, но херни не порол и не борзел. Я в нём даже юного Саныча увидел и уже часа четыре как пребывал в беззаботной юности. Прям, как тогда. Или просто третья баклаха пива меня так накрыла.

Размышляя о превратностях судьбы, я не заметил, как мы долетели до Любавино. Место обитания местного Аниськина мы нашли без труда. Но конструктивного диалога у нас не получилось.

Петрович, выслушав первую часть Чижовских предположений, засиял хлеще бляхи на солдатском ремне перед смотром.

– Дело говоришь. Потравленные нам тут не нужны. Хер его знает, кого к нам занесет, – приняв важный вид, кивал нам гроза местных самогонщиков.

Но когда до него дошло, что с помощью участкового Чиж решил стать самогонным магнатом, рассвирепел.

– Ты на что меня толкаешь, паскудник ты малолетний! – вопил участковый, меряя шагами свой кабинет. – Вырастили поколение пепси. Совсем нюх потеряли. Честному менту и такое предлагать.

– Дядь Серёж, да не убивайся ты так. Ни на что я тебя не толкаю и ни на что не намекаю. Призвав на помощь закон, мы выбьем с местного рынка слабых игроков. Причем, добросовестные бутлегеры не пострадают, – перешел на хер поймешь какое наречие Чиж.

И где он только слов таких набрался.

– Таким образом, мы сработаем на благо потребителя. А вливанием свежей струи, мы поднимем планку качества продукции. Причем, сразу в двух соседних сёлах. К тому же, тенденция может повлиять на качество самогона на всём твоем участке. В итоге ты снижаешь число преступлений, совершенных по синей лавочке, а мы, срубив куш, уходим в тень и больше не отсвечиваем, – горячился Чиж.

Отстаивая свою точку зрения, малой не заметил, как перешел с участковым на ты. Но от Петровича этот факт мало того, что не ускользнул, а разозлил ещё больше. Он уже собрался было указать звездюку, кто тут ху из ху, но кару отсрочил мобильник.

Глянув на экран, наш усатый друг чуть ли не по стойке смирно встал.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – поприветствовал он трубку.

– О как начальство уважает, – съязвил я, кивнув на майора.

– А ты как думал, – хмыкнул Чиж. – Петрович к нам на исправление направлен. Он сам родом из Буково. Да знаешь ты это село. Тут, недалеко от нас. Три двора и пять сараев. Но работал в городе. Заместителем начальника полиции по какой-то там части был. Ему подпола должны были уже дать, за выслугу. Но не фартануло. Заступил он дежурным, а тут мажорика с наркотой заластали. И всё бы ничего, а батя у мажорика в ментовсиких верхах служит. Разошлись бы миром, всё бы тип-топ было. Петровичу – ничего, а потом и звание, а мажорику незапятнанная репутация. Но этот блюститель на принцип пошел. Короче дело даже до суда не дошло. А Петровича за особое рвение в участковые разжаловали и в родные пенаты командировали, – поведал мне Чиж. – Как бы это ни банально звучало, но связи у мажорика и бати его хорошие оказались.

Я аж присвистнул от удивления.

– А ты откуда знаешь? – на всякий случай поинтересовался я у юнца.

– Так он как сюда прибыл, первым делом к бате поехал. Так сказать, контакт устанавливать и ситуацию прояснять. Он поначалу законника включил, а потом батя ему втихаря коньяка от души так в бокал бахнул и разговор у них пошел, – ухмыльнулся малой. – А после второй бутылки батя для него вообще своим в доску стал. Вот и не удержался Петрович. Выдал всю правду матку.

После таких доводов, участкового я ещё больше зауважал. Он прям в глазах моих поднялся. Думал, таких служак уже и не осталось, ан нет. Тащат вон свою ментовскую лямку и не ноют.

– Чего там шушукаетесь? – прервал наше интимное общение раздраженный рык несостоявшегося подпола.

– Да так. Тусовка знатная намечается. Местные с городскими поначалу задружатся и перепьются в дым. А потом… А что потом будет я на своей шкуре уже проверил, – чеканя каждое слово выдал я.

– Да знаю я, – отмахнулся Петрович. – Делать то что? Как ваш самогон поможет избежать мордобоя?

Майор выглядел озадаченным. Он сложил два и два. Получил четыре, а мы утверждали, что будет пять. Это в его стереотипное мышление, дополненное богатым опытом, ну никак не укладывалось.

– А я секрет один знаю. Точнее, бабка моя знает, – продолжал напирать я. – Настоечку лёгонькую сделаем. На травке. И всё. Такой самогон хоть стаканами глыхтай, а морды будут целы.

– Это на какой это травке? – насторожился мент.

– Всё в рамках закона. Как по-научному не знаю, а в простонародье эта штука ебун травой называется, – добил я усатого. – Довольны будут все. Гарантирую. В случае провала готовы понести заслуженное наказание, – подмазался я.

Мент махнул на нас рукой и плюхнулся в компьютерное кресло, видавшее не одну сотню жоп.

– Повезло вам. Наши интересы совпадают. Пиши явку с повинной, а завтра с утречка пойдем самогонщиков раскулачивать, – вздохнул Петрович после недолгих раздумий.

– Это какую ещё явку с повинной? – насторожился я.

Майор смотрел на меня не моргая. И как я ни старался, а убедиться, что этот таракан усатый пытается меня тупо подловить, не получилось.

– Обычную, – буркнул Петрович. – Я, такой-то, такой-то. Сего числа из злого умысла и корыстных побуждений занялся самогоноварением. Сделал я это с целью получения материальной выгоды путем реализации алкоголя домашней выработки на культурном мероприятии. О том, что данные действия нарушают УПК был месяц назад проинформирован участковым. Действовал в тайне от представителей власти, – закатив глаза к потолку, как будто там висела подсказка, на одном дыхании выдал усатый.

– Дядь, ты чего? Какой самогон, какая реализация? – начал возмущаться я.

– Самогон хороший, как ты и обещал. А явка с признанием у меня в столе на всякий случай полежит. Если всё, как по маслу пройдет, я ей баню растоплю. А на случай залёта, она тебе зачтется, как смягчающее обстоятельство, – разъяснил Петрович. – Держи ручку, бумага вон лежит. Садись на стул и пиши. Пушкин, блин.

Глава 19. Мотиватор перемен

Привет, ребята, добрый день!

Послушайте нашу дребедень.

Ща музыканты подойдут,

Возьмут гитары и попрут.

Чувак, не лезь ты к ней туда,

Оставь её, иди сюда,

Бери свой новый экшн-бас,

Лабать ведь будем мы сейчас.

«Сектор газа».

– Да отвянь ты со своим “Сектором”, – горячился Чиж. – Я тут нормальных пацанов нашел. Огонь группа. Про деревню и баб поют. Короче, прям про наши приключения.

Я хмыкнул. Бочку огненной воды, перегнанной по медным трубам, вроде бы ещё не выпили. Да и до пуда соли, как до Пекина пешкодралом.

Только отучил этого звездюка дядькать, как он уже в мои закадычные кореша записался. И совершенно берегов при этом не чует.

Учитывая недавние события, нас можно бизнес-партнерами обозвать. Но и в бизнесе и то, какие-никакие, а понятия есть. А тут…

Всё на меня свалили. Всё!

Перестраховщик участковый письменные объяснения, которые себе хоть и в стол положил, только с меня взял.

Чиж же, как привилегированная особа, даже устного внушения избежал. Подождал меня на лавочке, и погнали мы в родные пенаты готовиться к реализации наших грандиозных планов.

Сидели у меня во дворе, в тени раскидистой березы и готовились.

Нет, не стратегию разрабатывали, а потакали прихоти малолетнего гитараста. Малому видать вожжа под хвост попала. Загорелся он местной звездой стать, а я поддался. И тут вам нате, хер из под кровати.

Я ему «Сектор» напеваю, а он мне – это отстой.

– Да ты видел, как эти песни в Любавино воспринимали, как проникались? – аргументировал я, сжимая кулаки и прикидывая в какое ухо ему врезать за поругание моей любимой группы.

– Неа, – отмахнулся балбес. – Некогда мне было твои завывания слушать. Я Ксюху клеил.

Я даже прихерел от такого веского аргумента.

– Да ты просто послушай, – не сдавался я.

– Да слушал, уже. Целый альбом. «Сектор газа» называется. Нафталин чистой воды. Непонятно нихрена.

Я от злости, аж зубами скрипнул от такой наглости. Величайшую, лично для меня, группу вот так вот в цвет назвать нафталином. Да за это…

– Я нормальную группу нашёл! «Чёрный вторник» называется, – воодушевленно продолжал вещать малой, совершенно не замечая моего настроя.

– Ты в следующий раз у Гудвина мозгов ещё попроси. Витаминки там какие-нибудь попей, – рыкнул я, еле сдерживаясь, чтобы не всечь этому балбесу с девичьей памятью.

– А? Кого позвать? – завис звездюк.

– Покеж, говорю. Чего ты там за новомодное дерьмо откопал, – буркнул я, решив выбрать для Чижа кару пострашнее, чем увесистый подзатыльник или прямой в челюсть.

– Лягко. Зацени, – расцвел звездюк, протягивая мне мобилу. – С концерта видос. Видел, как мелкота на сцене пляшет.

За гитару, кстати, я ему отдельно хотел предъявить. Точнее Санычу. Мол, лоханулся ты, дружище. Обещал дебила малолетнего от папкиного кошелька отвадить, а сам ему дорогущие инструменты покупает.

Завидовал я, если честно. Крутую акустику Саныч своему балбесу подогнал. А вот мне, судя по всему, придется по сусекам скрести и свою старую бобруку восстанавливать.

Зависть из меня выгнал видос.

От увиденного я натурально впал в ступор. Услышанное же вообще повергло меня в тихую истерику. В видосе посоны на сцене какого-то явно успешного рок-клуба лихо фигачили нетленку моей бурной юности – секторовский “Колхозный панк”.

Под незамысловатую мелодию кайфовали не только мои ровесники, коих в зале было предостаточно, но и пара мальков – мальчик и девочка лет шести – восьми.

Детвора самозабвенно оттягивалась на сцене рядом с музыкантами. Школота даже периодически срывала больше внимания, чем гитарист с полагающейся любому успешному музыканту длиннющей шевелюрой.

– А тут ещё поди – разберись, кто звезда этого вечера. – поддел я юнца. – Патлатый или детвора.

Факт, что Чижа покорила, как он выразился, песня из репертуара нафталиновой группы, я решил оставить на сладкое.

– Сам ты патлатый, это Серёга. Очень крутой гитарист, – надулся Чиж. – Я их концертники третий день уже смотрю. А эта песня меня прям вштырила. Давай её сыграем. А? Она же простая, вроде бы, – начал канючит малой. – Помоги её выучить, а? Я целых три аккорда знаю!

– А тут больше и не надо. Почти весь «Сектор» на трёх аккордах играется, – хмыкнул я и выдал Чижу полноценную историческую справку о музыкальном новаторе перестроечной эпохи. То бишь, о Юрие Хое и его проекте.

Чиж информацию впитывал с открытым ртом. Прям как дрессированный песель, только что язык не вываливал.

– А это каверщики. Причём, отличные каверщики, – подбодрил я малого. – А панка этого влегкую сделаем. Солячок я подыграю. Главное – раздобыть мне инструмент, создать атмосферу и покорить зрителя, – мотивировал я дружана. – Не налажаешь, все девки наши будут.

Вот истину говорят, что слово лечит: Чиж расцвел. Вот только-только сидел и кипятился, а тут бах и сияет, как красна девица перед ЗАГСом.

– Ага, – мечтательно протянул Чиж, впитав новую вводную и прищурив глаз выдал: “А ты меня к себе в баню с ними пустишь?”.

– От молодёжь, одна ебля на уме, – усмехнулся я, пытаясь голосом изобразить пенсионера.

– Дедушка, я не для себя. Я палку за тебя, палку за батю, – подмигнул мне начинающий ёбарь-террорист.

– Гитару бери. Учиться будем! – начал злиться я.

Чиж кивнул и понеслась. Хрен его знает, чего его так замотивировало, но струны этот новопреставленный гитараст терзал с упорством, которому позавидовал бы даже самый упертый виртуоз. Мне бы радоваться, но меня распирало любопытство. Хватило меня ровно на двадцать одну минуту.

– Слушай, вроде по башке двинули меня, а кукушка повернулась у тебя, – закинул я удочку. – Или в тебя попаданец из будущего вселился? Я в книжках про такое читал!

– Ещё никогда Штирлиц не был так близок к провалу, – хохотнул юнец. – Это батя так раньше говорил, когда после лядок домой заявлялся, – отмазался он.

– Давай-давай, заливай мне тут, – буркнул я.

– Да я серьезно, – с юношеской горячностью возразил мне малой. – Пока ты здоровье восстанавливал да хрен по клумбам парил, со мной тут такое приключилось….

В тот памятный и злополучный вечер, когда Саныч своими кулачищами прервал мое общение с любавинским отрядом “Синие дятлы”, Чиж в расстроенных чувствах собрался огородами рулить в сторону дома. Но не срослось. Неподалеку от обитания любавинской милфы, чей образ по ночам будоражит неокрепшие юношеские умы, чижовский моточихлет заглох. Специально или нет и на кой хрен он туда попёрся, об этом рассказчик стыдливо умолчал.

И пока меня бережно делегировали в сторону больнички, Чиж жаловался на превратности судьбы и свое тотальное невезение грудастой Ксюхе. Рассказ моего подопечного так растрогал милфу, что она погладила его по головке (которая на шее и чтобы шапку носить, а ещё в неё едят), а потом так прониклась, что прижала юнца к груди. И понеслась.

Благо Петька, это который официальный муж милфы, процесс реинкарнации из мужа-алкаша в бухого рогоносца даже и не ощутил. Виной тому была фляга с самогоном, брошенная на произвол судьбы около любавинского дома культуры.

Пока алкофаны в неравной битве проигрывали зеленому змию, Чиж набирался практического опыта в общении с изголодавшейся по мужскому вниманию дамой. Которая, к слову, скрашивала одиночество в обществе трёхлитровой банки домашнего вина.

Меняются времена, нравы… Неизменным остается лишь стремление бухих домохозяек, разменявших тридцатник, тряхнуть стариной и почувствовать упругость и горячность юного тела.

Так было и в тот раз. Притянула Ксюха малого к своей груди, да так прижала и приласкала, что титька сама в губы Чижовские прыгнула. Вообщем зря Чиж очковал.

Через три минуты он уже с довольной лыбой созерцал звёздное небо. Еще через пять минут, это по словам повествователя, он повторил пройденный материал. А потом ещё раз, и ещё раз.

– Восемь палок за ночь, – клялся Чиж, выпячивая грудь. – И ещё бы столько же смог. Батя позвонил. Домой пришлось валить.

Следующий день для Чижа пролетел, как в тумане. Он еле-еле дождался, когда на улице стемнеет. Под покровом летней ночи очарованный малец, жаждя новых знаний и половых свершений, ломанул в сторону Ксюхиного дома. Его даже ни разу не напрягло, что его опытная искусительница за весь день не ответила ни на одно его сообщение.

Нарезав около Ксюхиного дома с десяток кругов, балбес заныкал мотик в ближайших кустах и отправился в пешую разведку.

– Все руки исцарапал, пока эти долбанные клумбы с розами прополз, – описывал он свои подвиги. – К окну на цыпочках подошел, слушаю. Через открытое настежь окно все слышно, а не видно, кто дома и чем там занимаются. Отблески вижу, как от мобилки. Храп слышу. Прикинул я и получается, что алкаш спит. И тут у меня в голове все сложилось! Ксюхин муж весь день дома был и Ксюха, чтобы не спалиться, уведомления выключила. Вот и не отвечала.

Излагая свои приключения, Чиж так увлекся, что перешел на шепот.

Интрига нарастала.

– Решил я ей сюрприз устроить, – увлеченно продолжал малой. – Аккуратненько так залез на завалинку, и в окно заглянул. Вижу, в дальнем углу мобилка еле-еле светится. И сопит там кто-то. По очертаниям, вроде Ксюха. Ну я камушком и пульнул в ту сторону. Сопенье затихло.

– Глаза к темноте уже привыкли немного. Дядь Петьки не видно нигде, а на диване, точно, Ксюха храпака давала. Деревенские бабы то порой похлеще мужиков храпят. Сам слышал. Ну, я осмелел и полез в дом. Только на пол аккуратненько так наступил, глаза поднимаю, а в меня мобилка летит. Медленно так. Как в кино. В миллиметре от уха просвистела. Следом такой мат пошел.

Я, уже вникнув в ситуацию, сидел и давился от смеха. Малой же наоборот боязливо поежился.

– Дядька Петька это оказался. Он в очередной раз с синим решил завязать. Чтобы бодун легче протекал, он ужастик какой-то древний врубил, наушник в ухо и лежит превозмогает. Фильм увлекательный был. Закемарил он короче. Мобилка с груди сползла и в потолок светит. Похмельный сон – тревожный. Одеяло сбилось, и в районе груди бугор получился. В темноте на грудь очень даже похоже стало, – уверял юнец.

Чиж вздохнул, как бы собираясь с силами.

– В ухе у дядьки Петьки тревожная музыка из наушника играет, а тут его еще и по башке тюкнуло. Сон как рукой сняло, – нагонял интригу малой. – Он голову поворачивает, а в окно негра лезет. И щерится так хищно. Это Петька всему селу потом рассказывал.

– Лежу, говорит, пошевелиться не могу. А этот щерится и примеряется, как бы меня сожрать. И как прознал то, что хреново мне и сопротивления оказать я не смогу, – повествовал от лица Петьки юный герой-любовник, слышавший эту историю на следующий день из первых уст. – Но любавинских так просто не возьмешь! Собрался Петька с силами, заорал и что под руку попалось, тем и запустил в пришельца, то бишь в меня, – вздохнув, смешал кислое с пресным Чиж.

И как я ни старался, сохранить серьезный вид, чтобы юнца не обидеть, а заржал. Просто представил себе эту картину. А мужика мне даже жалко стало. Мало того, что какой-то сопляк жену твою попользовал, так лежишь себе такой, ловишь отходняки после недельной пьянки, а тут бах и озабоченные юнцы в окна полезли. Это со стороны смешно, а когда сам это испытываешь – нихрена подобного. Жим-жим такой, что мама не горюй. Делирий, мать его за ногу.

– Поняв, что мне тут совершенно не рады, ломанул я обратно, – продолжал Чиж. – Да и на клапан от страха мне так надавило. Еле успел через забор перемахнуть, и в ближайшем кусту штаны стянуть.

Представлять это совершенно не хотелось, но воображение разыгралось.

– Сижу я значит, почти закончил дела свои, и слышу шурк-шурк. Привстал, смотрю, а это Ксюха по тропинке к дому идет, – продолжал излагать малой. – Пригляделся, точно она. Ошибки быть не может. Я значит, в темпе свои дела завершаю и по-киношному так перед ней выпрыгиваю на тропинку.

– Дебил, – констатировал я.

– Вот и Ксюха мне так потом сказала. – Она с перепугу мне так зарядила, я аж обратно в кусты улетел, – жалился молодой герой-любовник. – Потом правда подсветила мобилкой, увидела меня, засмеялась.

– И прям там же и дала, – подсказал я.

– Не. Не прям там же. Ругалась сначала, обзывалась. Шипит, не приходи ко мне больше, дорогу к моему дому забудь! Но я то парень тертый. Уговорил её напоследок прокатиться на “Чезетке”. Мол, ты вчера стала моей первой девушкой. Давай побудешь ей еще раз. А то я на мотике из девушек никого ещё не катал. Согласилась она, короче.

– С козырей зашел, – подмигнул я юнцу. – Молорик, ничего не скажешь.

Подробности покатушек Чиж оглашать не стал. Сбивчиво протараторил, что пришлось ему остановиться посреди полей, а то Ксюха ему в штаны полезла и рулить так совершенно неудобно и даже опасно.

– Харош заливать то, Казанова сельского разлива, – хлопнул я по плечу малого.

– Да честное слово, все так и было! – замахал руками звездюк.

– Аргументы, факты, доказательства! Или как вы говорите пруфы в студию, – не сдавался я.

Чиж завис.

– Чего она в тебе нашла то? Объясни мне, нахера ты ей сдался то? – допытывался я.