Текст книги "Кровь ангелов"

Автор книги: Майкл Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Глава 10

Не знаю, как описать эту местность. Северо-западную оконечность Рейнорс-вуд вряд ли можно было назвать лесом, но и с открытым пространством она имела мало общего. Вокруг простирались бескрайние акры земли, поросшие редкими деревьями и кустами и пересеченные мелкими ручейками, словно старческое лицо морщинами. В полумиле отсюда находился небольшой городок, но ничто не говорило о его существовании. Чувствовать себя здесь как дома могли разве что насекомые, птицы и мелкая пушистая живность, которая на них охотилась. Нечто подобное, под названием Пустошь, я когда-то видел в Нью-Джерси. Не знаю, как называли эту территорию местные жители, но мне она казалась безымянной, особенно в холодном сером лунном свете.

Выйдя из отеля следом за Монро и Ниной на автостоянку, я сел сзади в их машину. Последовала оживленная дискуссия, но Монро хотел ехать как можно быстрее и, видимо, решил не спорить. Он на большой скорости пересек город, и мы ехали еще минут десять, пока не увидели у обочины машину местной полиции с включенной мигалкой. Монро пристроился за ней и поехал следом по дороге, которая, казалось, вела в никуда, но в конце концов превратилась в длинную прямую. Наконец впереди затормозили. Чуть дальше стояли еще два автомобиля и полицейский грузовик.

Из машины вышли двое полицейских, один в форме, другой в штатском. Второй напоминал того, которого я уже видел в отеле вместе с Монро и Ниной.

– Кто это? – спросил он, когда мы подошли к ним.

– Коллега, – ответила Нина. – А что, есть проблемы?

– Нет, мэм. Позвоните мамочке, пусть отвезет нас на пикник.

– Хватит, Рейдел, – сказал Монро. – Проводите нас на место.

Полицейский по имени Рейдел посмотрел на меня. Я – на него. Потом он повернулся и пошел вдоль обочины. Мы за ним.

Пройдя несколько сотен ярдов, мы увидели вдали вспышки и мерцание фонаря. Земля становилась все более влажной. Дорога внезапно превратилась в полосу препятствий, заросшую папоротником и покрытую лужами глубиной по щиколотку.

– Так кто его нашел? – спросила Нина. – Не могу себе представить, чтобы кому-то хватило безрассудства забраться в такую глушь.

– Местный старик, собиравший древесину. Насколько я знаю, он вырезает из опавших веток змей, а потом продает их на рынке. Собственно, тело он нашел еще рано утром, но у него не все в порядке с головой, так что он перепугался и не сразу поверил в то, что увидел. Лишь через несколько часов он решился позвонить. Теперь он, кажется, успокоился.

– Кому может понадобиться деревянная змея? – спросил я.

– Понятия не имею, сэр.

Чуть дальше была натянута лента, огораживавшая место происшествия. По другую ее сторону протекал неглубокий ручей шириной фута в три, хотя из-за росшего по обеим сторонам тростника трудно было отличить воду от болотистой почвы. Ручей изгибался влево и вправо, образуя нечто вроде островка ярдов сорок в поперечнике. На дальней его стороне что-то виднелось, но центр всеобщего внимания находился несколько ближе. Небольшая группа людей стояла вокруг чего-то, лежащего на земле. Большой прожектор на стойке отбрасывал белый свет на их головы и плечи.

Рейдел прошел под лентой и повел нас к переброшенным над водой двум широким доскам.

– По одному, – сказал он.

Мы перешли через импровизированный мостик, который основательно прогибался посередине, и не похоже было, что он выдержит до утра. Еще несколько шагов по грязи – и земля стала более твердой.

Когда мы подошли, собравшиеся на месте происшествия отступили назад. Уже не оставалось сомнений, что нас ожидает не слишком приятная картина. В неподвижном воздухе отчетливо ощущался специфический запах.

– Вы как раз вовремя, – сказал один из техников. – Мы как раз собирались его перевернуть.

Встав рядом, он посветил на землю фонарем, отчего на ней появились новые тени.

Монро увидел труп первым.

– Господи, – тихо проговорил он.

На земле на правом боку лежал мужчина, подвернув под себя одну руку. Казалось, будто он упал с высоты. На нем были голубые джинсы и темно-зеленая рубашка в клетку, и то и другое покрыто неровными пятнами. Голова странно вывернута, словно он пытался увидеть среди деревьев луну, глаза открыты. На вид ему было лет тридцать пять, хотя в отношении трупов это не всегда легко определить. Иногда смерть не только искажает черты, но и прибавляет или отнимает несколько лет. К тому же какой-то зверек, судя по всему, уже успел поживиться частью его щеки.

Из-за резкого света вся картина больше напоминала бесстрастную фотографию, если бы не запах, не оставлявший сомнений в реальности происходящего. Однако Монро больше интересовало то, что виднелось ниже левого рукава рубашки. Он был закатан выше локтя, и видно было, что на руке отсутствует большая часть мышц. Не из-за разложения, но оттого, что кто-то срезал большие куски мяса, обнажив руку до кости. Стоило лишь это увидеть, как становилось ясно, что тело тоже потеряло в объеме. Судя по обвисшей одежде и темным влажным пятнам, можно было предположить, что с остальным туловищем произошло то же, что и с рукой. К этому, конечно, могли приложить лапу звери, но зачем им было залезать под одежду и при этом оставить почти нетронутым лицо?

Я отвернулся, к некоторой своей радости обнаружив, что я не первый. Нина смотрела на дальнюю сторону острова.

– Что там?

– Пойдем посмотрим.

Рейдел повел нас по неровной почве. Сперва трудно было понять, что это за предмет, выхватываемый из темноты светом луны, но когда мы подошли ближе, все стало ясно.

То, что я заметил, когда мы только что пришли сюда, оказалось белой рубашкой. Чистая и не очень большая, она была наброшена на три приподнятые ветки куста, из-за чего создавалось ощущение, будто она висит на веревке. Куст находился рядом с одним из пяти росших на острове деревьев.

Нина, Монро и Рейдел несколько секунд стояли и смотрели на нее, а потом почти одновременно что-то пробормотали.

Возможно, рубашка производила еще большее впечатление, чем труп. Я подумал, что, может быть, старик, вырезавший змей, сначала заметил именно ее и именно она в первую очередь его напугала.

С того места, где лежал труп, послышался приглушенный возглас, и один из техников выругался. Подняв голову, он крикнул:

– Идите сюда, посмотрите!

Мы послушно побрели назад к телу, которое теперь лежало на спине. Стала видна правая рука, точно в таком же состоянии, как и левая. Рукав закатан, мышцы практически отсутствуют. Однако имелась и весьма существенная разница.

Кисть отсутствовала.

– Ну что ж, – помолчав, тихо сказал Рейдел. – Теперь мы можем считать, что имеем дело с серийным убийцей?

– Как минимум четыре-пять дней, – сказал коронер, глядя, как тело грузят на носилки.

Из-за того что он намазал себе под носом каким-то снадобьем, чтобы отбить запах, казалось, будто он страдает сильнейшим насморком.

– Может быть, даже неделя, хотя, из-за того что не хватает части мышц и органов, точно сказать трудно. В лаборатории, надеюсь, станет яснее, но с точностью до часа время смерти определить невозможно в любом случае. Да и вообще, тут не слишком хорошее место для того, чтобы умирать.

Он был прав. Хотя небо уже начинало светлеть, здесь не очень-то приятно было находиться. Прошло четыре долгих часа с тех пор, как мы покинули отель, но спать не хотелось, зато у меня заканчивались сигареты. Я старался молчать и не попадаться лишний раз на глаза, чтобы никто не вспомнил, что я тут, и не отправил меня в постель.

Я смотрел, как останки осторожно переносят через узкий мостик. Остров сразу же показался совсем другим, словно кто-то выключил неслышимую звуковую дорожку.

Мертвые тела таят в себе некое мрачное очарование, напоминая нам о бренности всего сущего. Мы наблюдаем всевозможные проявления реальной жизни: реки, зверей, деревья, солнце – но то, что составляет для нас наиболее существенную разницу, ту, которая имеет место между любимым человеком и мертвым телом, для нас неосязаемо и неощутимо. Оно открывает нам путь в некую абстрактную вселенную, и мы начинаем понимать, что не будь в этом мире трупов, в нем не было бы и вирусов, радиоволн или кварков. И в очередной раз осознаем, насколько мы беспомощны в нашем человеческом мире. Все наши ритуалы и боги – всего лишь попытка облечь в нечто вещественное бесконечную пустоту, недоступную пониманию.

Я подумал о том, кем был этот мертвец и для кого ему предстояло стать самой невосполнимой утратой. Во всяком случае, не для меня.

Но на какое-то мгновение я почувствовал себя отвергнутым и одиноким. Сколь бы долгий путь я ни проделал по этой планете, я нигде не смог бы встретить ожидающих меня родителей. Бобби никогда больше не купит мне пива. За прошедший год я, похоже, так и не смог примириться ни с той ни с другой потерей. Иногда я забывал об этом на несколько часов или даже дней, но стоило вновь вспомнить о тех, кого больше не было со мной, все возвращалось на круги своя.

Я никогда не смог бы подумать: «Что ж, их больше нет, они умерли. Ну и ладно. Ничего не поделаешь».

Возможно, смерть тех, кого любишь, навсегда остается чем-то непостижимым. И не думать о них ты не сможешь никогда.

Закурив одну из оставшихся сигарет, я прислушался к разговорам.

Монро все еще записывал что-то себе в блокнот.

– Вы уверены, что часть мышц была срезана с тела еще до того, как его бросили здесь?

– Да. Возможно, оно и после слегка пострадало, например, на лице определенно имеются следы зубов какого-то зверька, но большая часть мяса была срезана, – ответил коронер. – Похоже, большим ножом типа разделочного. На плечевой кости есть следы разруба. И на берцовой кости царапины. Вероятно, мы увидим намного больше после того, как снимем одежду. Кто-то явно орудовал тяжелым и острым инструментом, вероятно тем же самым, с помощью которого отрубили кисть руки.

Нина кивнула.

– Удивительно, что за столь долгое время звери не повредили тело сильнее.

– За сколь долгое?

– От пяти до семи дней. Как вы только что сказали.

– Ах вот вы о чем, – улыбнулся он, подняв палец. – Я говорил о другом. О том, что столько времени прошло с момента смерти, но это вовсе не значит, что все это время он пролежал в этом гиблом месте. Я бы сказал, что тут он провел самое большее сутки.

Нина молча взглянула на него. Этот взгляд был мне хорошо знаком, и он означал: «Рассказывайте все, что знаете, и не вынуждайте меня спрашивать – иначе пожалеете».

У коронера на пальце было обручальное кольцо, и он тоже хорошо знал, что означает подобный взгляд.

– Мышцы на спине практически не повреждены, – сказал он. – Далее, есть признаки того, что тело довольно долго пролежало на спине, судя по скоплению крови в спине и остатках ягодиц и икр, в то время как…

– Оно было найдено лежащим на боку.

– Именно. Но где-то в другом месте, непосредственно после смерти, оно лежало на спине.

– Вопрос в том – где? – сказал Рейдел. – Как я понимаю, у вас на этот счет нет никаких соображений?

Коронер покачал головой.

– Посмотрим, что удастся выяснить судмедэкспертам. Но я бы не стал на многое рассчитывать. Хотелось бы надеяться, что на теле окажутся какие-то следы с того места, где оно лежало, – пыль, мусор, земля. Но если труп лежал там голым, тогда большая часть следов была уничтожена или стерта, когда на него снова надевали одежду.

Монро кивнул.

– То есть мышцы могли срезать затем, чтобы попытаться скрыть прежнее местонахождение тела.

– Возможно.

– Или нет, – сказал я, снова глядя в дальний конец острова.

Меня вдруг осенила неожиданная мысль.

– Что, Хопкинс?

– Что вы думаете о той рубашке?

– Понятия не имею. Возможно, она вообще ни при чем.

– Очень даже при чем, – возразил я. – Труп, рубашка – и больше ничего на многие мили вокруг? Я бы сказал, что между ними имеется вполне очевидная связь.

– Возможно, те, кто притащил тело, просто бросили рубашку тут, уходя, – предположил Рейдел. – Из чего можно попытаться сделать вывод, в какую сторону они ушли.

– Вряд ли, – сказал я. – Зачем ее выбрасывать? Она чистая. На ней ни крови, ничего. Как будто ее достали прямо из пакета.

Нина смотрела на меня.

– И что ты думаешь?

– Идем посмотрим.

Я пошел вперед. Мгновение поколебавшись, остальные последовали за мной.

Когда я добрался до места, техник как раз закончил фотографировать и уже собирался снять улику с куста.

– Погодите минуту, – я жестом показал Нине, чтобы она встала позади рубашки. – Заметила что-нибудь?

Она покачала головой.

– Не на самой рубашке. Встань параллельно ей и посмотри прямо вперед. И скажи, что ты видишь.

Слегка переместившись в сторону, она посмотрела вперед.

– Прожектор.

– Верно. Другими словами, то место, где лежал труп. Рубашку повесили здесь специально, – подытожил я. – И это что-то должно означать. Это улика.

Все трое переглянулись.

– Что ж, может быть, – кивнула Нина.

Однако Монро, похоже, мои слова все же не убедили.

– Но как это соотносится с тем, что тело изуродовали ради того, чтобы скрыть, где оно до этого находилось?

Я пожал плечами.

– Может быть, и никак. Но если кто-то взял на себя труд повесить там рубашку – значит, они хотели на что-то намекнуть. Создать некую картину, сцену. Может быть, даже воссоздать. Должны же быть какие-то причины для того, чтобы притащить сюда труп. До этого он находился там, где его можно было спокойно разделывать, не привлекая ничьего внимания. Иными словами – где-то в надежном месте. Но потом почему-то решили перенести труп туда, где кто-то обязательно его найдет. Так что местонахождение тела играет важную роль. Возможно, часть мяса срезали просто для того, чтобы уменьшить вес трупа.

Трое хмуро смотрели на меня, словно выстроившиеся в ряд вопросительные знаки.

– Похоже, ребята, вы основательно устали, – сказал я. – Чем легче тело, тем проще его нести. Кому-то было нужно, чтобы труп оказался именно здесь. Но они знали, что дотащить его сюда не хватит сил. Тогда и срезали с тела столько мяса, сколько смогли, не нарушая общей целостности.

– Значит, этот кто-то знал, что не сможет перетащить труп на такое расстояние, и попытался облегчить себе задачу, – кивнул Рейдел.

Помолчав, он добавил:

– Возможно, это женщина.

– Ну да, – согласился я. – Хотя…

Монро с любопытством смотрел на меня. Нина уставилась в землю. Рейдел странно улыбался.

– Что? – спросил я.

Высадив нас возле отеля, Монро и Рейдел поехали прямо в морг, чтобы узнать результаты предварительного обследования трупа.

Начинало светать.

– Извини, – сказал я. – Я не знал, что вмешиваюсь в чужой спор.

Нина покачала головой.

– Это была хорошая мысль, – сказала она. – Думаю, на Чарльза она произвела впечатление.

– Но ничто не доказывает, что это женщина, – возразил я. – Если бы мне пришлось тащить туда эту тушу, мне бы тоже хотелось, чтобы она была как можно легче. Мужик-то явно не маленький. Впрочем, даже мертвый лилипут далеко не легкий.

– Это ты по собственному опыту?

– Нет, – ответил я. – Кажется, так говорил Конфуций или кто-то еще. Слушай, давай сходим выпьем кофе?

– Уорд, еще пяти утра нет.

– У тебя пистолет с собой?

– Конечно.

– У меня тоже. Так что нас обязательно обслужат. У них нет выбора.

Мы вошли в отель, я нашел кого-то из обслуги и пытался их очаровывать до тех пор, пока они не согласились найти для нас кофе, лишь бы я оставил их в покое.

Холл представлял из себя помещение L-образной формы, и мы прошли с чашками в руках в самый дальний его конец. Вероятно, лучше было бы вернуться к себе в номер, но в мертвецах есть нечто такое, после чего хочется какое-то время оставаться вне закрытых помещений. Мы сидели и пили кофе под отдаленный шум пылесоса.

Несколько минут спустя у Нины пискнул пейджер. Она посмотрела на экран.

– Получен анализ крови первого убитого, – сказала она. – Есть следы снотворного, типа рогипнола. Что означает наличие умысла.

– Да, – согласился я. – Но это вовсе не значит, что его собирались убивать. Стала бы женщина давать снотворное мужчине, к которому пришла на свидание?

– Нет, если рассчитывала заняться с ним сексом.

Я рассказал Нине об электронном письме от некоего Карла Унгера, заявлявшего, что он был знаком с Бобби и что ему нужно срочно со мной поговорить. Нина ненадолго задумалась.

– Позвони ему, – посоветовала она.

Я кивнул, и некоторое время мы сидели молча.

– Я кое-что проверила, – наконец сказала Нина. – За последние десять лет в этом округе не было ни одного убийства. Ни одного. А теперь – два трупа за неделю, рядом с одним и тем же маленьким городком.

– Похоже, они перешли дорогу кому-то очень серьезному.

– Угу.

Мы продолжали сидеть, допивая стынущий кофе, а за окнами постепенно становилось все светлее.

Глава 11

Тем временем человек, у которого уже не оставалось больше сомнений, что он направляется именно туда, куда нужно, все еще находился в пути.

Накануне вечером Джим Уэстлейк добрался до Питерсберга, места, которое было указано в инструкциях, полученных им в Ки-Уэсте. Поставив машину на автостоянке возле супермаркета «Пабликс» на окраине города, он вышел и прогуливался вокруг ровно до пяти часов. Затем нажал на телефоне кнопку с цифрой «1», запрограммированную на вызов определенного номера. Кому принадлежит этот номер, он не знал. Будь он моложе и технически грамотнее или сумей он найти такого и заплатить ему, возможно, он смог бы это выяснить. Впрочем, не вполне ясно, чем это могло бы помочь, так что он по этому поводу не особо беспокоился.

После третьего сигнала на звонок ответили.

– Это я, – сказал Джим. – Я на месте.

– Хорошо, хорошо, – ответил голос, похожий на голос старшего из двоих, которые приходили к нему в Ки-Уэсте.

Прозорливец. Ну конечно. Всегда он, и только он.

– И что теперь? Дашь мне адрес?

– Тебе придется найти его самому.

Джим мрачно усмехнулся.

– Ты бывал в Питерсберге? Это, конечно, не Нью-Йорк, но и не деревня. Если хочешь, чтобы все прошло как надо, говори по делу, а не болтай чушь.

– Ну что ж, – сказал голос. – Я слегка ввел тебя в заблуждение. Тебе придется еще немного проехать.

– И куда же?

Не колеблясь, голос в телефоне назвал другой город. Джим молчал.

– Джеймс, ты там?

– Да, – ответил Джим. – И пошел ты к черту.

– Примерно это я и ожидал услышать. Вот почему ты торчишь там, где сейчас, а не там, где ты должен быть.

Джим посмотрел на свою левую руку. Она слегка дрожала, и он сжал ее в кулак.

– Туда я не поеду, – сказал он.

– Поедешь, – ответил голос. – Тебе придется, и не только потому, что я так велел. Я знал, что если скажу тебе правду там, в Ки-Уэсте, то ты откажешься. И это было бы ошибкой, поскольку если ты этого не сделаешь – тебе конец. Когда-то ты оставил после себя след, и как оказалось, его не так давно обнаружили. Тебе придется исправить свой промах, и пока ты будешь там, заодно поработаешь и на нас. Это очень важная работа, лично для меня, и ты просто обязан с ней справиться.

Джим бросил взгляд на другую сторону парковки. Супермаркет сверкал в лучах солнца. В двери входили и выходили целые семьи, толкая перед собой пустые или полные тележки. Добытчики еды. Охотники торговых рядов, собиратели низкокалорийной пищи в вакуумных упаковках.

– Ладно, – сказал он. – Но сейчас я хотел бы услышать от тебя правду.

– Жди там, где находишься, – ответил голос. – Дальнейшую информацию получишь позже. А потом – делай, что скажут. Это очень важно для меня, для нас, но ставка в этой игре – твоя жизнь, а не моя.

Телефон замолчал.

Джим несколько минут стоял возле фургона, пока не услышал раздавшийся из телефона странный звук. После короткой паузы звук повторился. Надпись предлагала нажать определенную кнопку, что он и сделал.

На экране появилось изображение женского лица. Нажав по запросу другую кнопку, он увидел еще одну маленькую фотографию другой женщины. Под каждой фотографией шел текст, один и тот же: «Убей их».

Затерянный во времени. Затерянный в числах. Затерянный в происходящем.

Джима вновь привел в себя громкий рев. Он понял, что неизвестно сколько времени простоял, прислонившись к фургону. Просто стоял посреди парковки, ничего не соображая и тупо глядя на мобильный телефон.

– Он меня стукнул, мама, он меня стукнул!

Джим повернул голову. Напротив возле багажника спортивного автомобиля стояли два маленьких мальчика лет семи, но уже довольно крепкие. Багажник был широко распахнут, словно пасть, полная пакетов с ярко раскрашенными упаковками, похожими на еду, которой вполне хватило бы небольшой африканской стране на целый месяц. Мальчишек оставили возле машины, пока их мать катила тележку обратно к находившейся в полусотне ярдов стойке.

Глупо. Действительно глупо.

Мальчик, которого ударили, отчаянно ревел, покраснев от натуги. Второй сосредоточенно наблюдал за ним, словно оценивая результат. Ты бьешь – он плачет. Как интересно.

Снова садясь в кабину фургона и включая двигатель, Джим подумал, что, с точки зрения постороннего, поведение ударившего кажется куда менее раздражающим, чем поведение пострадавшего, который продолжал реветь: «Он меня стукнул, он меня стукнул». Да, конечно, первый мальчик – та еще сволочь, и да, он первым начал, и да, бить других плохо. Но почему-то именно к орущему мальчишке хочется подойти и самому как следует его стукнуть. Хочется наказать его за лицемерие, за то, что он пытается воспользоваться собственной слабостью, чтобы привлечь чужую силу. Главное его желание – чтобы пришел кто-то взрослый и надавал тумаков тому, кто его ударил. Он хочет, чтобы кто-то другой совершил насилие, не совершая его при этом сам, чтобы получить преимущество, не неся никакой ответственности за свои действия. Такой ребенок – из тех, кто, став взрослым, готов засудить соседа за то, что споткнулся у него на дорожке, после того как весь вечер ел хотдоги и пил пиво этого соседа.

Джим опустил стекло. Мать мальчишек была все еще в сорока ярдах от него, возвращаясь назад.

– Эй, парень, – позвал Джим.

Оба повернулись и уставились на него. Джим обратился к плачущему:

– Или ударь его в ответ, или заткнись, черт бы тебя побрал.

Мальчик заморгал, продолжая всхлипывать.

– Понял? Прекрати скулить.

Всхлипывания смолкли. Мальчик быстро кивнул. Лицо его побелело.

– Вот и хорошо. Продолжай в том же духе. Или я вернусь и доберусь до тебя.

Джим закрыл окно и выехал со стоянки, потом из города, а затем – на шоссе.

Он ехал всю ночь, прямо на запад, оставаясь в Виргинии, но держась второстепенных дорог, как только Питерсберг оказался позади. Он ехал к месту своего назначения. Теперь у него действительно не оставалось выбора.

Он ехал домой.