355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Майкл Грубер » Долина костей » Текст книги (страница 12)
Долина костей
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 18:25

Текст книги "Долина костей"


Автор книги: Майкл Грубер


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Глава одиннадцатая
Признания Эммилу Дидерофф
Тетрадь вторая

Надо же, такого раньше никогда не случалось: первый раз это произошло в вашем, детектив, присутствии, а потом перед доктором. И ведь совсем не похоже на него, устраивать такое шоу. Вдобавок я хлопнулась в обморок и, наверное, до смерти перепугала бедную женщину. Вообще, это странно: обычно он не проявляет себя столь откровенно и ощущается лишь как легкая щекотка, ненавязчивое нашептывание, типа «ну и девчонка» или «ах, какой парень», «ну и кому это повредит», «муж (жена) никогда ничего не узнают», «а эти деньжата просто плохо лежали, да и верну я их, потом, когда-нибудь», «неужели нельзя заткнуть этого чертова ребенка», ну и так далее. Нечто подобное, очень важное, постоянно происходит вокруг, точно так же, как и в библейские времена, если только мы все не сумасшедшие.

Так вот, за ограду я выбралась ночью, не имея ничего, кроме шортов, рубашонки и джинсовой сумки с косметикой, запасными трусиками и лифчиком, который, впрочем, отправился туда, когда я сняла его и расстегнула на блузке две верхние пуговки. После чего вышла на ближайшую дорогу с оживленным движением и тормознула «бьюик» с каким-то старым козлом. Некоторое время он молол всякую чушь и под каждым светофором таращился на мои сиськи, так что мне, чтобы не терять время зря, пришлось проявить инициативу, и когда он спросил, чего бы я хотела, сообщила, что мечтаю отсосать у него за двадцать пять баксов. Что я и сделала позади станции «Филип» на Сто двенадцатой улице. Можно сказать, это было моим вхождением в профессию. В ту ночь я прокатилась еще на шести тачках, все время перемещаясь к северу, а последнего парня попросила высадить меня у одного обшарпанного старомодного мотеля, приземистой бетонной хибары с неоновой вывеской.

Я работала возле этого мотеля всю оставшуюся неделю, сшибая очень неплохие деньги. Проституцией заработать нетрудно, если, конечно, не просаживать деньги на наркотики и тебя не обирает сутенер. Хуже всего в то время (а тогда я, прости меня Господи, и вправду думала, что это самое худшее) было отсутствие хорошего чтения. Майами настолько велик, что оттуда, где я находилась, никак не получалось выбраться в хороший магазин старой книги, а в библиотеку без удостоверения личности не записывают.

Я могла бы попросить одного из моих клиентов высадить меня у какого-нибудь из супермаркетов с книжным отделом, но почему-то никогда этого не делала. Конечно, я припоминала целые отрывки, но это ведь не то же самое, правда? Приходилось читать то, что удавалось раздобыть в местном магазине сети «севен-илевен»,[10]10
  «Seven-eleven» – сеть супермаркетов, работающая с 7.00 до 23.00.


[Закрыть]
но там не водилось ничего, кроме детективов, триллеров, фантастики, вестернов и любовного мыла, да и проглатывала я все это быстрее, чем они успевали пополнять ассортимент. Трудно все-таки быть шлюхой с продвинутыми литературными вкусами.

На третью неделю моей уличной работы меня снял малый на новом черном «кадиллаке-эскаладо» с золочеными дисками, который, не говоря ни слова, довольно быстро помчал по автостраде на восток, а в ответ на мой вопрос о его намерениях сказал: «Заткнись, сука долбаная», – что я и сделала. Он него исходил тот же холодный запах зла, что и от Рэя Боба, только этот тип его не скрывал, а гордился им, как важным профессиональным достоинством. Потом мы съехали с шоссе, и он принялся расписывать, что сделает со мной, чтобы научить меня не заниматься проституцией на его территории, а когда мы попали к нему домой в Либерти-сити, так и поступил, добавив к обещанному и кое-что из того, чем просто не успел меня постращать. Полагаю, он проделал все, на что был способен, да только особого страха перед ним я не испытывала. Самое большее, что он мог, это, в конце концов, лишить меня жизни, которая, я думаю, мало стоила, хотя в то время я жалела, что так и не перепихнулась с Персивалем Орни Фоем. Его звали Джеррел Робинсон. Ничего особенного, такой же примитивный тип, как и большинство воспитанных экраном и улицей: на уме ничего, кроме большого «ЕЩЕ».

Затем последовала обычная сутенерская обработка. В итоге к привычным обязанностям прибавился анальный секс, что с непривычки было болезненно, и героин, который вызывал собачью усталость, но притуплял боль. Этот козел хотел посадить меня на иглу, но зависимость у меня, как ни странно, не развилась, во всяком случае ничего такого, с чем бы я не могла справиться. Видимо, я изначально не предрасположена к наркомании, хотя, быстро смекнув, что к чему, стала делать вид, будто круто подсела. Он получал массу удовольствия оттого, что заставлял меня вымаливать у него очередную дозу. А мне доставляли удовольствие мысли о том, как я его убью.

Я говорю это теперь, но когда я действительно пытаюсь вспомнить свои чувства и мысли, я наталкиваюсь на пустоту. Может быть, у меня вообще не было никаких эмоций. Я знаю, что большую часть времени жила за пределами своего тела, блуждая в подпитываемых книгами грезах. По мне елозил какой-нибудь потный кабан, а я прогуливалась по английскому саду, беседуя с элегантными леди и джентльменами, или в реве белого огня высаживалась на новую планету. Существует уровень, на котором человеку уже все равно, что с ним будет потом, но это трудно описать людям, жизнь которых управляется ожиданиями и намерениями. Положительного во всем этом было только то, что Джеррел водворил меня в один из своих публичных домов, так что у меня появился адрес и я смогла записаться в библиотеку.

На самом деле я была очень хорошей проституткой: никогда не воровала ни у клиентов, ни у хозяина. Он поселил меня в комнатушке на Тридцать четвертой северо-западной улице с двумя другими девушками, тоже несовершеннолетними, но, в отличие от меня, настоящими наркоманками. Они тащили все подряд, воровали глупо и без толку, все время попадались, и он каждую неделю основательно их лупил. А потом доставалось и мне, причем сильнее, потому что меня ему ни в чем уличить не удавалось, а его воображение не было развито настолько, чтобы представить себе честную шлюху. Впрочем, это соответствовало плану. После порки он трахал меня каким-нибудь особенно унизительным способом, а потом засыпал. Что тоже входило в план.

У Джеррела был конкурент, сутенер по имени Костяшка Картер, который считал себя выше обычного уличного куска дерьма и действительно был малость поумнее Джеррела, хотя для этого вовсе не требовалось быть гением. В отличие от других сутенеров, он ездил на «мерседесе», а не на «кадиллаке», одевался в английском стиле, носил галстук и ручной работы туфли и слушал джаз, а не фанк. Я была знакома с некоторыми из его девушек, и они говорили, что он не такой уж козел, сильно не измывается и легок на подарки. Принц, да и только.

Костяшка устраивал по четвергам игру в покер, в которой Джеррел каждый раз участвовал, каждый раз по тупости продувал и валил все на невезение. Это было связано с еще одним аспектом моего плана, но ключевым его моментом являлась Марлис, более симпатичная, но и более глупая из двух моих соседок по комнате. Я всячески настраивала Марлис, чтобы она боялась Джеррела, точнее, чтобы она боялась его еще сильнее. Нашептывала ей, что Джеррел убивает девушек просто ради забавы. Говорила, будто он сам рассказывал, насколько зол на нее за то, что она все время его обкрадывает, и хочет разделаться с ней в назидание другим девушкам. Я в подробностях расписывала, как именно это будет происходить, в чем мне помог недавно прочитанный дурацкий триллер. Нагнав на эту дурочку страха, я сказала, что вся надежда только на Костяшку: его Джеррел побаивается, а сам Костяшка будет рад прибрать к рукам одну из лучших добытчиц конкурента…

В тот день, часа, наверное, в четыре, когда я, как обычно, находилась в заведении Джоок на Второй авеню и размышляла о сегодняшнем рабочем маршруте, туда вломился разгоряченный только что услышанной новостью Джеррел. Вкатив мне на всякий случай пару затрещин, чтобы все видели, кто тут главный, он принял на грудь и начал орать, что имел он этого сукина сына Костяшку в задницу. Я подлила масла в огонь, сказав, что Костяшка, видать, в грош его не ставит, если все эти годы обдирает как липку в карты, а теперь принялся переманивать его шлюх, и будто бы он отпускал на сей счет шуточки прямо здесь. Я даже расписала, как его накалывали за карточным столом. Подробности были позаимствованы мною из книжки некоего Д. Ортица «Карточное жульничество», взятой в публичной библиотеке Майами. Тут Джеррел притих, вышел к своей машине, вернулся, и я сообразила, что ему в ней понадобилось. Он выпил «Курвуазье» и свой любимый «севен-ап», чтобы зарядиться на следующие пару часов, но тут мне пришлось отбыть на работу, так что самое интересное произошло уже без меня. А жаль, я бы с большим удовольствием посмотрела на выражение его лица, когда он наставил на Костяшку свой «кольт-коммандер», держа его по-дурацки, боком, как все они, насмотревшись боевиков, и даже пару раз нажал на спусковой крючок. Костяшка никогда не носил оружия, заявляя, что, если под мышкой кобура, костюм плохо сидит, но за ним всегда таскался парень со здоровенной автоматической пушкой. Так вот, говорили, что Джеррел все еще давил на курок кольта, когда Костяшкин охранник открыл такую пальбу, что моего сутенера разорвало в клочья.

Одна из девушек рассказала мне эту новость, пока я после очередного минета полоскала рот «Лаварисом». От накатившей радости я выплюнула высоко в воздух победный желтовато-зеленый фонтанчик и прямо посреди Седьмой северо-восточной улицы пустилась в пляс, сопровождая его дикими воплями, не сознавая, что то были вопли дичи, угодившей в ловушку. Прохожие пялились на меня, удивляясь, чему эта шлюха так радуется. Теперь мне стыдно, но, если говорить по правде, тогда я упивалась проявленной во мне силой его зла.

Взяв такси, я поспешила к дому Джеррела: ключи у меня, разумеется, имелись. Как-то раз, когда он после очередного измывательства задрых, я отнесла снятые мною восковые отпечатки в маленькой жестяной коробочке к одному из своих постоянных клиентов, угонщику автомобилей, который сварганил мне копии ключей от квартиры и машины только за то, что я дала ему пару раз бесплатно. Именно благодаря этому мне удалось забраться в бардачок Джерреловой тачки, где я и вынула боек из его кольта. Не зря же Рэй Боб учил меня, как обращаться с оружием и содержать его в безопасном состоянии.

Правда, никакой наличности я у него дома не нашла: то ли меня кто-то опередил, то ли он носил все деньги с собой, а может, в очередной раз продулся в карты. Впрочем, мне удалось обнаружить некоторый запас кокаина и немного хорошего героина. Пытаюсь вспомнить, какие я тогда строила планы? Ну, первым делом, конечно, следовало выбраться из города или, по крайней мере, из того района, где меня знали. Я была объявлена в розыск как беглянка из исправительного учреждения, к тому же копам наверняка не составило бы особого труда выяснить, что всю эту катавасию с Джеррелом затеял кто-то из своих. Возможно, Костяшку Картера попытаются обвинить в том, что он организовал все это, используя меня в качестве пособницы.

Так или иначе, я поймала тачку и отправилась на юг. У меня имелись соображения насчет островов, но первым делом следовало прийти в себя и пораскинуть мозгами, поэтому я решила рвануть в Кокосовую рощу, где, как слышала, тусуются ребятишки. Уж больно мне захотелось снова почувствовать себя ребенком, пусть даже бездомным.

Как я припоминаю, наступил теплый ароматный вечер пятницы и улицы наводнил народ. Я ловила на себе странные взгляды, поскольку на мне был откровенный плетеный топ, крохотные розовые шорты и белые платформы. Пришлось зайти в «Гэп»,[11]11
  Массовая марка одежды и сеть магазинов.


[Закрыть]
купить джинсы, футболку и сумку через плечо. Наряд проститутки полетел в мусорный бачок, а «рабочий» макияж я смыла в туалете закусочной, сбросив при этом несколько лет. С уличной проституцией для меня было покончено. Я, конечно, отдавала себе отчет в том, что не такая уж я шикарная, но профессиональная техника, актерские способности и внешность, какая нравится некоторым мужчинам, у меня имелись. Нюхнув для бодрости кокаинчику, я вышла наружу поискать себе прибежище.

В парке у воды тусовалась молодежь, балдевшая под звуки «Деф Леппард». Там отиралась и пара копов на велосипедах, но они даже не посмотрели в мою сторону. Что-что, а сливаться с окружением я умею. Я направилась к самой оборванной компании подростков, высматривая пресловутые спальники и рюкзаки, перекинулась парой слов с тем и с другим, одолжила кому-то горсть мелочи и в конце концов разговорилась с долговязым парнишкой с уймой татуировок и «ирокезом» на башке. Его звали Томми, и у него имелись черно-белая дворняжка по кличке Во и подружка Кармен – коричневая кожа, редкие зубы, дреды, браслеты-татуировки на запястье и избыточный пирсинг на лице и в пупке. Я скормила им пару правдоподобных врак и скоро вошла в курс того, что значит быть бездомным тинейджером в Майами.

В настоящее время они облюбовали себе старое торговое здание на Дуглас-лейн, вблизи Гранд-авеню. Оно было предназначено под снос, но тут вышла какая-то юридическая заминка, и дом так и остался стоять. Его заселили всякого рода бродяжки. Мне сразу объяснили, что среди тамошних есть козлы, к которым девушке лучше не попадаться, ну так и надо постараться не попасться. Вообще же в этой развалюхе, «на рынке», как они говорили, подростки только ночевали, а днем отирались где придется.

Я сводила их обоих в ближайшую забегаловку, а поздно вечером мы пролезли под заграждение, пересекли заваленную мусором парковку и пробрались в двухэтажное бетонное здание, отличительной особенностью которого являлась высокая квадратная водонапорная башня с резервуаром наверху и вывеской уже не существовавшего магазина. Самовольные поселенцы обжили в первую очередь похожее на пещеру помещение бывшей аптеки, где к нашему прибытию уже собралось не меньше пары дюжин людей. Сидели они при свечах, отчего халупа походила на церковь, только без благодати. Томми и Кармен здесь, очевидно, хорошо знали. Люди гладили Во и тихонько разговаривали. Были там и дети поменьше, с родителями и без. Кармен одолжила мне одно из своих одеял и показала, как устроить постель из пластиковых мешков и газет. Не «Хилтон», конечно, но я в тот день вымоталась так, что была рада любой кровати, и прекрасно бы выспалась, если бы засунутый в трусики пакетик с золотыми побрякушками не колол меня при каждом повороте.

Утром я отправилась в центр, нашла ломбард, где не задавали лишних вопросов, и сдала сутенерское золотишко за четыреста с небольшим долларов.

К чему эти подробности? Я отвлекаюсь от сути. При этом меняется даже тон повествования: тот человек, которым я являюсь сейчас, просачивается из настоящего в прошлое, раскрашивая эту историю более поздними переживаниями. Опять же проблема голоса. О Иисус, если бы ты мог помочь мне хоть на пару минут свернуть с моего пути!..

Ладно, вернемся в парк, где я спелась с Томми и Кармен. Покурили мы с ними какую-то посредственную травку. Был предложен крэк, но отклонен. Пара парней, лет по двадцать, изъявили желание перепихнутъся со мной за деньги (наверное, по мне было видно, из каких я), но получили отказ. Это был мир сегодняшнего дня, без каких-либо планов, мы были как голуби, клевавшие крошки то здесь, то там. Для меня такая жизнь была своего рода отдыхом, уж во всяком случае по сравнению с работенкой уличной шлюхи. Так прошло недели две-три. Потом однажды утром Кармен сказала, что сегодня ее шестнадцатый день рождения, и расплакалась.

Выяснилось, что в ее семье никогда не устраивали вечеринок и она в жизни не отмечала по-настоящему день рождения. Вот тогда-то я и совершила первый в своей жизни бескорыстный поступок: сказала, что у меня есть кое-какие деньжата, и пообещала устроить «на рынке» праздник. Сказано – сделано: был и торт со свечами, и жареная курица, и пиво, купленное по моему поддельному паспорту. Что тогда на меня накатило, не знаю: возможно, то было первое прикосновение святой.

Наверное, ребята получили удовольствие, но мне, к сожалению, оказалось не до веселья. У меня начались болезненные спазмы, причем становилось все хуже, да и кровотечение открылось не такое, как бывало обычно при месячных, а какое-то безудержное. Ворочаясь на своей лежанке и размышляя, почему из меня хлещет, как из шланга, я припомнила, что нормальный цикл давно нарушен. Собственно говоря, я и раньше это знала, но списывала на род своих занятий. И вот ведь что любопытно: хотя мне приходилось каждую неделю иметь дело с сотнями мужчин, я даже не задумывалась о том, что такой образ жизни может как-то сказаться на моем организме. Обычная беспечность юности.

В общем, Кармен спросила меня, что не так, я поделилась с ней, и она сказала, что мне нужно в больницу, от чего я, по понятным причинам, категорически отказалась. Тогда Одри, женщина постарше, с двумя детишками, порекомендовала наведаться в сестринский фургон, то есть к одной монахине, которая развозила по бомжатникам бесплатные лекарства, осматривала хворых и не задавала лишних вопросов.

– Ты ведь в бегах? – спросила Одри, и я созналась, что да.

Томми и Кармен отнесли меня на парковочную площадку на шоссе Дикси, где под оранжевыми фонарями стоял старый белого цвета хлебный фургон, окруженный маленькой группой бездомных пациентов. Изнутри он был ярко освещен, там имелись металлический табурет, полки и какие-то шкафчики. Хозяйка, женщина лет сорока, чья гладкая коричневая кожа казалась еще темнее на фоне белоснежного платка, носила очки в стальной оправе, из-под которых смотрели серьезные, умные глаза. У нее был высокий лоб, но казалось, будто с ее лицом что-то не так – правая сторона перекашивалась, производя впечатление самодовольной, насмешливой улыбки. На самом деле насмешкой там и не пахло, наоборот, она относилась к своему делу с величайшей серьезностью. На ней было серое платье, белый передник, как у повара из ресторана, цепочка с тяжелым серебряным распятием на груди, значок и еще одна тоненькая цепочка с какой-то малюсенькой бронзовой или латунной висюлькой… Женщина выглядела так, будто весила все девяносто фунтов, но ее хватка, когда она, захлопнув дверь перед зеваками, помогла мне сесть на табурет, походила на хватку жокея. Так я повстречала Тринидад Сальседо, первую в своей жизни сестру Крови.

И вот с меня сняты джинсы и трусики, насквозь пропитанные кровью. Измерены температура, кровяное давление. Я плакала от боли. Она внимательно меня осмотрела, прощупала низ живота и принялась осматривать мою промежность: потом был запах и резкая боль. Я взвыла, и от боли, и от непонимания – что же со мной неладно?

– И давно ты беременна? – спросила она, поднимая голову над моим животом.

– Да вы что, спятили? Ничего я не беременна!

– Теперь уже нет, но была беременна, и у тебя случился выкидыш!

Она обрабатывала мою промежность, а на меня, едва утихла боль, накатила тошнота. Сестра дала мне какие-то таблетки, я проглотила, запила стаканом воды и потянулась за своими окровавленными джинсами.

– Как тебя зовут?

Я назвалась Эмили, она тоже представилась.

– Занимаешься проституцией?

Ну, ничего себе вопросик от монахини! Я совсем уж было собралась что-нибудь сбрехнуть, но неожиданный, незнакомый импульс оттолкнул ложь прочь. Да, сказала я, но теперь брошу. Хорошая девочка, похвалила она, и в тот самый момент я поняла, что это правда. Она вручила мне флакон, сообщив, что у меня лобковые вши и этот шампунь-инсектицид поможет от них избавиться, а еще я получила отксерокопированный список мест, где можно принять душ.

В дверь фургона постучали. Она открыла, и внутрь сунулся старый бродяга с глубокой раной на лбу. Монахиня впустила его, а меня отодвинула в угол. Я села на ящик и стала смотреть, как она работает. С бродягой Тринидад говорила дольше, чем со мной, обращаясь к нему по имени: видимо, он посещал ее не впервые. От него воняло, и я удивлялась, как она может прикасаться к такому грязнуле, и неожиданно ощутила смутную зависть, разозлившую меня.

Наконец заштопанный и перевязанный старик убрался, но поперли другие. Пара придурков, которым требовалась первая помощь, за ними мамаша с младенцем, тараторившая по-испански. Казалось, обо мне забыли. Возможно, я задремала и пришла в себя, когда она участливо обняла меня за плечи, спрашивая, есть ли мне куда пойти? Я сказала, что есть, и поинтересовалась, кто она такая: монахиня или еще кто? Тринидад сказала, что лучше называть ее сестрой, потому что настоящие монахини живут в монастырях, а она и остальные из ее ордена – в миру. Она и орден назвала, но мне это ничего не говорило: сомневаюсь, чтобы у нас в округе Калуга имелись хоть какие-нибудь сестры или монахини. Она ждала, когда я уйду, но мне почему-то не хотелось уходить от нее. Впрочем, что значит «почему-то»? Как раз это вполне понятно – Святой Дух впервые прикоснулся к пеплу, спрессованному вокруг моего сердца. Я указала на ее значок и спросила, что означает эта надпись. Значок представлял собой золотой крест на белой эмали с красным кровоточащим сердцем посередине, буквами UVIM на четырех концах креста и буквами SNSBS и FAM по золотому ободу.

Она пояснила, что это первые буквы слов «Общество сестер милосердия Крови Христовой» и «Fidelis ad Mortem», а остальные буквы обозначают девиз, которому они следуют, – «Ubi uadimus ibi manemur», то есть «Преданные до смерти» и «Куда мы приходим, там остаемся». Должно быть, непонимание было написано на моей физиономии, потому что она сочла нужным растолковать: когда они решают отправиться куда-то и позаботиться о людях, они не оставят их, даже если им самим будет грозить смерть. Меня заинтересовало, неужели кому-то из них и вправду пришлось умереть, и она ответила, что таких наберется около сотни. В Майами? Она издала удивленный смешок, потом как-то странно, на восточный манер закрыла лицо руками и попросила у меня прощения. Нет, в других странах. Мы специализируемся в помощи людям, пострадавшим от войны, объяснила она и спросила, не хочу ли я пойти в больницу. Идти туда я отказалась и стала допытываться, что же она в таком случае делает в Майами, где нет никаких войн, не считая перестрелок между бандами торговцев наркотиками. Оказалось, что это у нее что-то вроде каникул или отпуска. У меня было много вопросов, например, что это за маленький бронзовый ангел, висящий у нее на шее, но, хотя она не выглядела раздраженной или что-нибудь в этом роде, я ощутила исходившие от нее флюиды и поняла, что надо уходить. Тринидад вручила мне пакет с толстыми гигиеническими прокладками. Подумай о себе, Эмили, сказала она, и Господь благословит тебя. Она посмотрела на меня, и я почувствовала, что она видит меня насквозь, как, мне казалось, мог делать Рэй Боб, но вместо плохого сумела рассмотреть как раз хорошее. Это невероятно удивляло, поскольку в то время я вообще не думала, что во мне есть хоть что-то хорошее. Наружу я вышла с мыслью, что, если не считать Персиваля Орни Фоя, эта сестра самый интересный человек, когда-либо мне повстречавшийся.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю