Текст книги "Заговор против короны (ЛП)"
Автор книги: Майкл Дж. Салливан
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Действительно, – задумчиво произнес Алрик.
– Ты когда-нибудь читал что-либо о том, где именно находилась тюрьма? – спросил Ройс.
– Нет, но был кусочек в «Трактате об архитектурном символизме в Новронийской империи» Мантуара. Именно об этой рукописи я говорил, когда упоминал, что имя Эзраходина изменили. Многие годы эта рукопись была задвинута на заднюю полку, я обнаружил её однажды, убираясь в старой части библиотеки. Она была очень грязной, но там значилась дата постройки и было немного сведений о людях, которым поручили строительство. Если бы я до этого не прочел «Собрание писем Дайилиона», я бы никогда не увидел связи между этими записями, потому что, как я уже сказал, в рукописи ни разу не упоминалось название тюрьмы или имя узника.
– Не понимаю, как эта тюрьма может существовать в Мелингаре, чтобы я об этом не знал, – сказал Алрик, качая головой. – И как о ней узнала Ариста? И почему она хочет, чтобы я туда отправился?
– Я думал, ты решил, что она послала тебя туда, чтобы убить или заточить, – напомнил ему Адриан.
– Это, определённо, кажется мне более разумным, чем тысячелетний колдун, – сказал Ройс.
– Возможно, – пробормотал Алрик, – но... – Принц постукивал пальцем по губам, пытаясь найти ответы на полу перед собой. – Вдумайтесь: если она и правда хотела моей смерти, зачем выбирать место, которое даже непонятно где находится? Она могла послать вас в этот монастырь и сделать так, чтобы здесь поджидала целая армия, и никто не услышал бы и крика. Тащить меня в тайное место, о котором никто не слышал, – только излишне всё усложнять. Зачем она вообще стала бы упоминать Эзраходина или Гутару?
– Теперь ты думаешь, что она говорила правду? – спросил Ройс. – То есть ты действительно считаешь, что там сидит тысячелетний старик и ждет, когда ты придёшь с ним побеседовать?
– Я бы не загадывал так далеко, но... если предположить, что он существует на самом деле. Представьте себе, чему я смог бы научиться у такого человека – советника последнего императора.
При этих словах Адриан засмеялся:
– Теперь ты и правда начинаешь говорить, как король.
– Возможно, это всего лишь тепло от огня или запах варёной картошки, но мне начинает казаться хорошей идеей выяснить, к чему это приведет. Смотрите, буря стихает. Думаю, дождь скоро закончится. Что, если Ариста не пытается меня убить? Что, если там действительно есть нечто, что мне нужно узнать, что-то, имеющее отношение к убийству моего отца?
– Вашего отца убили? – спросил Майрон. – Мне очень жаль.
Алрик не обратил внимания на монаха.
– Так или иначе, мне не нравится, что эта древняя тюрьма существует в моём королевстве без моего ведома. Интересно, знал ли о ней мой отец или его отец. Вполне возможно, что этого не знал никто из Эзиндонов. Тысяча лет. Мелингар основали на несколько веков позже. Тюрьму построили, когда за эту землю ещё шли сражения в ходе Великой гражданской войны. Если человек может прожить тысячу лет, если этот Эзраходин был советником последнего императора, думаю, мне следует с ним поговорить. Любой дворянин Апеладорна отдал бы левый глаз за возможность побеседовать с настоящим императорским советником. Как сказал монах, очень много знаний было утрачено, когда распалась империя, многое забылось со временем. Что он может знать? Каким преимуществом подобный человек может стать для молодого короля?
– Даже если он всего лишь призрак? – спросил Ройс. – Вряд ли в тюрьме к северу от этого озера живёт тысячелетний старец.
– Если этот призрак может говорить, то какая разница?
– Разница в том, что мне больше нравилось, когда ты не хотел идти, – сказал Ройс. – Я думал, что Эзраходин – это какой-то старый барон, которого твой отец изгнал и который нанял кого-то убить тебя, или, может быть, мать незаконнорожденного брата, которую заточили, чтобы она держала рот на замке. Но это? Это нелепо!
– Давай не будем забывать, что вы дали обещание моей сестре, – улыбнулся Алрик. – Давайте есть. Уверен, что картофель уже сварился. Я готов съесть всё.
И снова Алрик получил укоризненный взгляд от Ройса.
– Не волнуйтесь из-за картофеля, – сказал ему Майрон. – Я уверен, что в саду есть ещё. Эти я нашел, когда копал... – он замолчал.
– Я не волнуюсь, монах, потому что ты идёшь с нами, – сказал ему Алрик.
– Ч-что?
– Ты явно очень много знаешь. Я уверен, ты будешь нам полезен во многих ситуациях, которые могут ждать впереди. Так что ты будешь служить по воле своего короля.
Майрон уставился на принца. Он пару раз быстро моргнул и неожиданно побледнел.
– Сожалею, но я... я не могу этого сделать, – робко ответил он.
– Может, и в самом деле будет лучше, если ты пойдёшь с нами, – сказал ему Адриан. – Ты не можешь здесь оставаться. Наступит зима, и ты умрёшь.
– Но вы не понимаете, – возразил Майрон, и в голосе его послышалось беспокойство. Он решительно покачал головой. – Я... я не могу уйти.
– Я знаю. Знаю. – Алрик поднял руку, прекращая возражения. – Тебе надо писать все эти книги. Это хорошее и благородное занятие. Я целиком его поддерживаю. Больше людей должны читать. Мой отец был большим сторонником Шериданского университета. Он даже отправил туда Аристу. Можешь себе представить? Женщина в университете? В любом случае я согласен с его взглядами на образование. Но оглянись вокруг! У тебя нет пергамента и, наверняка, мало чернил. Если ты напишешь эти книги, где ты будешь их хранить? Здесь? Здесь нет никакой защиты от непогоды, они испортятся и их развеет по ветру. После того как мы побываем в тюрьме, я заберу тебя в Медфорд и обеспечу тебе условия для работы. Я прослежу, чтобы у тебя было подходящее помещение для переписки и, может быть, несколько человек, которые будут помогать тебе со всем, что понадобится.
– Вы очень добры, но я не могу. Мне очень жаль. Но вы не понимаете...
– Я прекрасно понимаю. Ты, очевидно, третий сын маркиза Ланаклина, сын, которого он отослал во избежание неприятного дележа своих владений. Ты единственный в своём роде: учёный монах, обладающий живым умом и к тому же благородным происхождением. Если ты не нужен собственному отцу, то мне пригодишься наверняка.
– Нет, – возразил Майрон, – дело не в этом.
– А в чём тогда? – спросил Адриан. – Ты сидишь здесь, в грязной каменной дыре, мокрый и замёрзший, завёрнутый в одно одеяло, в ожидании грандиозного пира из пары варёных картофелин, и твой король предлагает устроить тебя, как владетельного барона, а ты отказываешься?
– Я не хочу быть неблагодарным, но я... ну, я никогда раньше не покидал аббатство.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Адриан.
– Никогда не покидал. Меня поместили сюда, когда мне было четыре года. И я никуда не ходил. Никогда.
– Но ведь ты бывал в Роу, рыбацкой деревушке? – спросил Ройс. Майрон покачал головой. – И никогда не был в Медфорде? А в округе? Ты хотя бы ходил к озеру, порыбачить или просто на прогулку?
Майрон снова покачал головой.
– Я никогда не выходил за ворота. Даже к подножию холма. Я не уверен, что смогу уйти. Мне становится плохо от одной только мысли об этом.
Майрон проверил, высохла ли его ряса. Адриан видел, что у монаха тряслись руки, хотя его и перестало знобить некоторое время назад.
– Так вот почему ты пришёл в такой восторг от лошадей? – сказал Адриан больше сам себе. – Но ты же видел их раньше, да?
– Я видел их из окон аббатства в те редкие случаи, когда к нам приезжали посетители верхом. Но на самом деле я никогда не трогали ни одной. Мне всегда было интересно, как это – сидеть на одной из них. Есть много книг о лошадях, турнирах, сражениях и скачках. Про лошадей пишут очень много. Один король, Бетами, даже приказал похоронить своего коня вместе с собой. Я много о чём читал, чего никогда не видел, – например, женщины. О них тоже написано много книг и поэм.
Глаза Адриана широко распахнулись.
– Ты никогда раньше не видел женщину?
Майрон покачал головой:
– Ну, в некоторых книгах были картинки с их изображениями, но...
Адриан показал большим пальцем на Алрика:
– А я-то думал, что это принц живёт ограниченной жизнью.
– Но ты хотя бы видел свою сестру, – сказал Ройс. – Она приезжала сюда.
Майрон ничего не ответил. Он отвёл глаза и занялся тем, что сдвинул котелок с огня и начал раскладывать картофель по тарелкам.
– Ты хочешь сказать, что она приезжала сюда встречаться с Гонтом и никогда даже не пыталась увидеться с тобой?
Майрон пожал плечами:
– Мой отец однажды приезжал навестить меня, около года назад. Аббату пришлось рассказать мне, кто он такой.
– Значит, ты совсем не участвовал в этих встречах? – заметил Ройс. – Не предоставлял для них место? И не был посредником?
– Нет! – закричал на них Майрон и пнул один из пустых горшков, который пролетел через комнату. – Я! Ничего! Не знаю! О письмах! И своей! Сестре!
Тяжело дыша, он упёрся спиной в стену кельи, и его глаза наполнились слезами. Никто не произнес ни слова, глядя, как он стоит, вцепившись в одеяло и уставившись в пол.
– Я... Мне жаль. Я не должен был кричать на вас. Простите, – сказал Майрон, вытирая глаза. – Нет, я никогда не встречал свою сестру, а отца я видел только в тот единственный раз. Он взял с меня клятву молчать. Я не знаю почему. Националисты, роялисты, империалисты – ни о ком из них я не знаю.
В голосе монаха послышалось отчуждение и глубокая боль.
– Майрон, – начал Ройс, – ты выжил не потому, что оказался под каменным аналоем, верно?
Слёзы снова выступили у монаха на глазах, а губы задрожали. Он покачал головой.
– Сначала нас заставили смотреть, как они избивали аббата, – сказал Майрон глухим, срывающимся голосом. – Они хотели знать про Аленду и какие-то письма. В конце концов аббат рассказал, что моя сестра отправляла сообщения под видом любовных посланий, но ни с кем не встречалась. Это был обман. Переписку организовал мой отец, а забирал письма гонец из Медфорда. Узнав о визите моего отца, те люди начали допрашивать меня. – Майрон сглотнул и судорожно вздохнул. – Но мне не причинили вреда. Даже пальцем не тронули. Они спрашивали, не примкнул ли мой отец к роялистам и не замышляет ли совместно с Мелингаром против Уоррика и церкви. Они хотели знать, кто ещё в этом участвовал. Я не сказал ни слова. Я ничего не знал. Клянусь, что не знал. Но я мог бы сказать хоть что-то. Мог солгать. Мог бы сказать: «Да, мой отец – роялист, а сестра – предательница!» Но я не сказал. Я так и не раскрыл рта. Знаете почему?
Майрон посмотрел на них, по его щекам текли слёзы.
– Я не сказал им потому, что мой отец заставил меня поклясться хранить молчание. – Он перевёл дыхание, а потом продолжил: – Молча я смотрел, как они заперли церковь. Молча смотрел, как её подожгли. И также молча я слушал, как кричат мои братья. Это я виноват. Я позволил своим братьям погибнуть из-за клятвы, данной человеку, который был для меня незнакомцем.
Майрон заплакал навзрыд. Он сполз вниз по стене и свернулся комочком прямо в грязи, закрыв лицо руками.
Адриан закончил раскладывать картошку, но Майрон отказался есть. Адриан отложил две штуки в надежде, что Майрон, возможно, захочет их позже.
К тому времени как скудная трапеза подошла к концу, ряса монаха высохла, и он оделся. Адриан подошёл к Майрону и положил руки ему на плечи.
– Мне не нравится это признавать, но принц прав. Ты должен пойти с нами. Если мы оставим тебя здесь, ты, скорее всего, погибнешь.
– Но я... – Он выглядел напуганным. – Это мой дом. Мне здесь спокойно. Здесь мои братья.
– Они все мертвы, – резко сказал Алрик.
Адриан сердито посмотрел на принца и снова повернулся к Майрону.
– Послушай, надо жить дальше. На свете есть не только книги, а намного больше. Кроме того, ты нужен своему королю, – язвительно закончил он.
Майрон глубоко вздохнул, тяжко сглотнул и кивнул, соглашаясь.
* * *
Дождь начал стихать и к середине дня перестал совсем. Упаковав записи Майрона и те запасы, что нашлись в развалинах аббатства, они были готовы отправиться в путь. Ройс, Адриан и Алрик ждали у входа в аббатство, но Майрон никак не выходил. В конце концов Адриан отправился на поиски и обнаружил монаха в разрушенном саду. Окружённый закопчёнными каменными колоннами, этот сад когда-то являлся внутренним двором. Повсюду были видны следы цветочных клумб и кустарников, обрамлявших дорожки из каменных плит, теперь покрытых пеплом. В самом центре монастыря на пьедестале стояли большие каменные солнечные часы. Адриан предположил, что до пожара это уединённое аббатство было довольно красивым.
– Я боюсь, – сказал Майрон Адриану, когда тот подошёл. Монах сидел на почерневшей скамье, уперев локти в колени и положив подбородок на руки, и смотрел на выгоревшую лужайку. – Это, должно быть, кажется вам странным. Но здесь всё такое привычное. Я могу сказать, сколько каменных блоков в этой галерее или в помещении для переписывания книг. Могу рассказать, сколько окон было в аббатстве, назвать день и час, когда солнце поднималось прямо над церковью. Как брат Джинлин ел двумя вилками, потому что дал обет никогда не прикасаться к ножу. Как брат Хеслон всегда просыпался раньше всех и всегда засыпал во время вечерней молитвы.
Майрон показал на обгоревший пень:
– Мы с братом Ренианом похоронили там белку, когда нам было по десять лет. А спустя неделю на этом месте выросло дерево. Весной на нём появились белые цветки, и даже аббат не смог определить, к какому виду оно относится. Все в аббатстве называли его Беличьим деревом. Мы думали, что это чудо и что, возможно, белка была слугой Марибора, который таким образом благодарил нас за то, что мы позаботились о его друге.
Майрон ненадолго замолчал и, всё ещё глядя на пень, вытер лицо длинными рукавами своей рясы. Наконец он отвёл взгляд и снова посмотрел на Адриана.
– Я мог бы рассказать, как зимой сугробы поднимались до окон второго этажа, и все мы были похожи на белок, живущих в своей уютной норе, в тепле и безопасности. Я мог бы рассказать, что каждый из нас был лучшим в том, чем занимался. Джинлин делал вино, такое лёгкое, что оно таяло у вас на языке, оставляя только чудесный вкус. Финитилиан делал самую тёплую и мягкую обувь. Вы могли выйти в ней на снег и не догадываться, что покинули аббатство. Сказать, что Хеслон умел готовить, было бы оскорблением. Он подал бы вам исходящие паром тарелки омлета, перемешанного с сыром, перцами, луком и беконом, и всё это под слегка острым сливочным соусом. Затем последовали бы ломти сдобного хлеба, покрытые мёдом с корицей, куски копчёной свинины, колбаса с салифаном, слойки с сахарной пудрой, свежесбитое сливочное масло и керамический чайник крепкого мятного чая. И это всё только на завтрак.
Майрон улыбался с закрытыми глазами и мечтательным выражением на лице.
– Что делал Рениан? – спросил Адриан. – Тот, с которым ты хоронил белку? Чем он занимался?
Майрон открыл глаза, но медлил с ответом. Он опять посмотрел на останки дерева перед ними и тихо сказал:
– Рениан умер, когда ему было двенадцать. Он подхватил лихорадку. Мы похоронили его здесь, рядом с Беличьим деревом. Это было его самое любимое место в мире. – Он помолчал, стараясь справиться со своим неровным дыханием. – С тех пор ни дня не прошло, чтобы я не пожелал ему доброго утра. Я часто подолгу сижу здесь и рассказываю ему, как поживает его дерево. Сколько новых почек на нём появилось, когда распустился или опал первый лист. Последние несколько дней мне приходилось лгать, потому что я не находил в себе сил сказать ему, что дерево погибло.
Слезы лились из глаз Майрона, а губы дрожали, пока он смотрел на дерево.
– Всё утро я пытаюсь с ним попрощаться. Я пытаюсь... – Он запнулся и снова утёр глаза. – Пытаюсь объяснить, почему я должен его покинуть, но, видите ли, Рениану всего двенадцать, и, думаю, он вряд ли сможет понять.
Майрон спрятал лицо в ладони и зарыдал.
Адриан сжал плечо Майрона.
– Мы будем ждать тебя у ворот. Столько, сколько нужно.
Когда Адриан показался у выхода, Алрик рявкнул:
– Почему так долго-то?! Если он будет создавать столько проблем, мы с тем же успехом можем оставить его здесь.
– Мы его не оставим и будем ждать столько, сколько понадобится, – сказал им Адриан. Алрик с Ройсом переглянулись, но не произнесли ни слова.
Майрон присоединился к ним всего через несколько минут, неся небольшую сумку со всеми своими пожитками. Хотя он был заметно расстроен, при виде лошадей его настроение улучшилось.
– Вот это да! – воскликнул он. Адриан взял Майрона за руку, как маленького ребёнка, и подвёл его к своей белой с пятнами кобыле. Лошадь смотрела на Майрона большими тёмными глазами, и её крупное тело двигалось вперёд-назад, когда она переступала ногами.
– Они кусаются?
– Обычно нет, – ответил Адриан. – Вот, можешь погладить её по шее.
– Она такая... большая, – сказал Майрон с выражением ужаса на лице. Он прикрыл рот рукой, как будто ему могло стать плохо.
– Пожалуйста, просто залезь на лошадь, Майрон. – В голосе Алрика слышалось раздражение.
– Не обращай на него внимания, – сказал Адриан. – Ты можешь ехать позади меня. Я сяду первым, а потом подниму тебя. Хорошо?
Майрон кивнул, но выражение его лица говорило о том, что ему далеко не хорошо. Адриан сел на лошадь и протянул руку. С закрытыми глазами Майрон схватился за предложенную руку, и Адриан втянул его наверх. Монах крепко вцепился в Адриана и уткнулся лицом в его широкую спину.
– Не забывай дышать, Майрон, – сказал Адриан, разворачивая лошадь и пуская её шагом вниз по петляющей тропе.
Наступившее утро было холодным, но постепенно воздух немного прогрелся. И всё же день был не настолько приятным, как предыдущий. Они вошли в долину и направились к озеру. Всё вокруг было влажным после дождя, и высокая, по-осеннему коричневая трава промочила их ноги, когда они продвигались вперёд. Сейчас ветер дул с севера прямо им в лицо. Наверху, в сером небе кричал косяк диких гусей. Зима была уже в пути. Майрон довольно быстро преодолел свой страх и, подняв голову, стал осматривать окрестности.
– Милостивый Марибор! Я и понятия не имел, что трава вырастает такой высокой. И деревья! Знаете, я видел деревья такого размера на картинках, но всегда думал, что у художников просто были сложности с пропорциями.
Монах стал вертеться по сторонам, чтобы разглядеть всё вокруг. Адриан рассмеялся:
– Майрон, ты ёрзаешь, как щенок.
Озеро Виндермир казалось похожим на серый металл, разлившийся у подножия голых холмов. Хотя оно и было одним из самых больших озер в Аврине, пики окружающих скал скрывали от глаз большую его часть. Обширная поверхность озера отражала пустое небо и выглядела холодной и необитаемой. Всё как будто застыло, кроме нескольких птиц на каменистых расщелинах.
Путники достигли западного берега. Множество камней размером с кулак, плоских и отполированных водами озера, образовали широкую галечную полосу, по которой можно было идти, слушая тихий плеск волн о берег. Время от времени накрапывал мелкий дождик. Они видели, как он приближался со стороны озера: чёткая линия горизонта расплывалась, и неподвижную поверхность нарушали капли, – а затем прекращался, оставляя облака нерешительно клубиться.
Небольшой отряд, как обычно, вёл Ройс. Выйдя к северной стороне озера, он обнаружил едва заметные следы, оказавшиеся очень старой и давно заброшенной дорогой, ведущей вперёд, к горам.
В конце концов Майрон прекратил вертеться. Он сидел позади Адриана, но уже довольно долго не шевелился.
– Майрон, ты там в порядке? – спросил Адриан.
– Хм-м? Ах, да. Извините. Я изучал, как идут лошади. Я наблюдаю за ними последние несколько миль. Это очаровательные животные. Их задние ступни, кажется, встают туда же, где за мгновение до этого были передние. Хотя, полагаю, что это вообще не ступни, верно? Копыта! Точно! Это копыта! Enylina на Старом наречии.
– Старое наречие?
– Древний имперский язык. Кроме духовенства, его почти никто не знает. Можно сказать, что это мёртвый язык. Даже во времена империи он использовался только во время церковных служб, но потом вышел из употребления, и больше на нём никто не пишет.
Адриан почувствовал, что Майрон прислонился головой к его спине, и всю оставшуюся дорогу следил, чтобы тот не заснул на ходу и не свалился с лошади.
* * *
Они повернули от берега озера и направились в широкое ущелье, которое по мере подъёма становилось всё более каменистым. Чем дальше они продвигались, тем очевиднее становилось Алрику, что они едут по бывшей дороге. Тропа была слишком ровной, чтобы иметь естественное происхождение. Однако с течением времени сверху нападали камни и образовались трещины, через которые проросли сорняки. Столетия взяли своё, но слабый след чего-то древнего и забытого остался.
Несмотря на холод, дождь и необычные обстоятельства, при которых он здесь оказался, Алрик был далеко не настолько несчастен, как делал вид. Поездка в тот день выдалась на удивление спокойная. Принцу не часто приходилось путешествовать так запросто в плохую погоду, и он находил захватывающей эту полнейшую непривычность. Безбрежная тишина, неяркий свет, монотонное цоканье лошадиных копыт – всё говорило о том, что подобного приключения он никогда раньше не переживал. Его самые смелые авантюры всегда организовывались и обеспечивались слугами. Он никогда не был предоставлен сам себе, как сейчас, никогда не подвергался настоящей опасности.
Когда он обнаружил себя связанным в лодке, то пришёл в ярость. Никто и никогда не относился к нему с таким неуважением. Применение силы в отношении члена королевской семьи каралось смертью, и по этой причине большинство людей избегали даже прикасаться к нему. Оказаться связанным, как животное, было так унизительно, что не укладывалось у принца в голове. Он никогда не думал, что ему могут навредить. Он был совершенно уверен, что его в скорейшем времени спасут. Однако за время путешествия через глухие леса к Виндермиру эта уверенность заметно потускнела.
Он был серьёзен, когда сказал, что эта ночь была худшей в его жизни, но утром, когда дождь прекратился и они поели, он ощутил то, что мог описать только как второе дыхание. Перспектива поисков этой таинственной тюрьмы и её знаменитого узника походила на настоящее приключение. И, возможно, самое главное – это отвлекало его мысли. Он был занят попытками остаться в живых и выяснить личность убийцы, и это не давало ему постоянно думать о смерти отца.
Иногда, когда все на какое-то время замолкали и наступала тишина, его мысли возвращались к смерти отца. Он снова оказывался в королевской спальне и видел бледное лицо отца и тоненькую струйку засохшей крови в уголке его рта. Алрик ожидал каких-то чувств. Он ожидал, что заплачет, но этого не произошло. Он ничего не чувствовал и гадал, что же это значило.
В замке все одели бы чёрное, а в залах раздавался бы плач, как в то время, когда умерла его мать. Никакой музыки, никакого смеха, и, как ему показалось, больше месяца без солнечного света. Он испытал облегчение, почти счастье, когда траур закончился. Какая-то часть его чувствовала вину за это, и всё же было ощущение, словно с его плеч подняли ужасную тяжесть. Именно так всё и было бы, будь он в замке: печальные лица, плач и священники, вручающие ему свечу, с которой он должен ходить вокруг гроба, пока они читают молитвы. Ребёнком ему уже пришлось однажды делать это, и он это ненавидел. Алрик был рад, что сейчас находится не там, что не утопает в этом бездонном колодце скорби. Он разберётся со всем этим завтра, а сегодня он радовался тому, что оказался на захолустной дороге и что рядом не было никого из высокопоставленных придворных.
Натянув поводья, Ройс остановил лошадь. Они были одни: их спутники имели обыкновение отставать, так как их лошадь везла двоих.
– Почему мы остановились? – спросил Алрик.
– Поверхность выравнивается, так что мы, наверное, близко. Ты забыл, что это может быть ловушкой?
– Нет, – сказал принц. – Я вполне это осознаю.
– Хорошо. В таком случае прощайте, ваше величество, – сказал ему Ройс.
Принц выглядел ошеломлённым.
– Вы не идёте?
– Твоя сестра просила только доставить тебя сюда. Хочешь погибнуть – дело твоё. Наши обязательства выполнены.
Мгновенно Алрик почувствовал себя глупо из-за ложного удовольствия от путешествия в компании незнакомцев. Он не мог позволить себе лишиться единственных проводников, иначе ему никогда не найти дорогу обратно. Задумавшись на миг, он сказал:
– Тогда, думаю, сейчас самое время сказать, что я официально дарую вам с Адрианом титул королевских защитников – теперь, когда я уверен, что вы не пытаетесь меня убить. Вы будете нести ответственность за охрану жизни своего короля.
– В самом деле? Как умно, ваше высочество, – усмехнулся Ройс. – Думаю, сейчас самое время сказать, что я не служу королям за «бесплатно».
– Нет? – Алрик криво усмехнулся. – Ладно, рассмотрим это с другой стороны. Если я живым вернусь в замок Эзиндон, я буду счастлив отменить ваш смертный приговор и прощу вам незаконное проникновение в мой замок. Однако, если я умру здесь или буду пленён и заперт в этой тюрьме, вы никогда не сможете вернуться в Медфорд. Мой дядя объявил вас опаснейшими убийцами. Я уверен, что вас уже ищут. Дядя Перси может показаться вежливым пожилым джентльменом, но поверь мне, я видел его опасную сторону, и он может быть довольно страшным. Он лучший фехтовальщик в Мелингаре. Ты знал это? И если преданность монарху не является достаточной причиной для тебя, ты мог бы принять во внимание практическую выгоду от сохранения моей жизни.
– Должно быть, умение убедить других в том, что твоя жизнь стоит дороже, является обязательным условием для короля.
– Не обязательным, но оно, безусловно, помогает, – ответил Алрик, ухмыляясь.
– Это по-прежнему будет стоить тебе... – начал Ройс, и ухмылка принца исчезла. – Скажем, сотню золотых тенентов.
– Сотню? – возмутился Алрик.
– Думаешь, твоя жизнь стоит меньше? Кроме того, именно столько Девитт обещал нам, так что это кажется справедливым. Но есть ещё кое-что. Если мы станем твоими защитниками, ты должен делать то, что я скажу. Я не смогу охранять тебя, если ты не будешь слушаться. И раз уж мы рискуем не только твоей жалкой жизнью, но и моим будущим, я вынужден настаивать.
Алрик фыркнул. Ему не нравилось, как эти люди к нему относились. Они должны гордиться тем, что служат ему. Кроме того, он даровал им прощение тяжких преступлений. А вместо того чтобы выразить благодарность, этот человек потребовал оплату. Именно такого поведения он и ожидал от воров. Тем не менее, он в них нуждался.
– Как все хорошие правители, я понимаю, что бывают времена, когда мы должны слушать опытных советников. Просто помните, кто я и кем я буду, когда мы вернёмся в Медфорд
Когда Адриан и Майрон догнали их, Ройс сказал:
– Адриан, нас только что назначили королевскими защитниками.
– А это лучше оплачивается?
– Вообще-то, да. И меньше весит. Отдай принцу его меч.
Адриан передал огромный меч Амрата Алрику, который перекинул широкую кожаную перевязь через плечо и закрепил оружие. Меч был слишком большим для него, и он чувствовал себя немного глупо, однако посчитал, что теперь, когда он одет и на коне, меч смотрится на нём лучше.
– Капитан стражи снял его с моего отца и вручил мне. Неужели прошло только две ночи? Это меч Толина Эзидона, передаваемый из поколения в поколение, от короля к принцу, в течение семи столетий. Наша династия – одна из старейших непрерывных династий в Аврине.
Ройс спешился и передал поводья своей лошади Адриану.
– Пойду на разведку и удостоверюсь, что впереди нас не ждут сюрпризы.
Пригнувшись, он на удивление быстро побежал вперёд, нырнул в тень оврага и исчез.
* * *
– Как он это делает? – спросил Алрик.
– Жутковато, да? – ответил Адриан.
– Как он делает что? – Майрон пристально смотрел на камыш, который сорвал прямо перед тем, как они покинули берег озера. – Кстати, какие удивительные растения.
Они подождали несколько минут, а когда услышали птичий свист, Адриан велел идти вперёд. Дорога поворачивала налево, а затем направо, и вот они снова увидели озеро, которое теперь было далеко внизу и выглядело как большая блестящая лужа. Дорога стала сужаться и наконец закончилась. По бокам плавно возвышались холмы, но прямо перед путниками дорога упиралась в отвесную скалу высотой в несколько сот футов.
– Мы ошиблись местом? – спросил Адриан.
– Предполагается, что это тайная тюрьма, – напомнил ему Алрик.
– Просто я думал, – сказал Адриан, – «тайная» как раз и значит, что она находится здесь, в этой глуши. Я хочу сказать, если бы ты не знал, что тюрьма здесь, то разве пришёл бы в подобное место?
– Если её создавали лучшие умы, что остались в империи, то вполне вероятно, что её непросто найти и ещё сложнее в неё попасть, – ответил Алрик.
– Легенды утверждают, что её строили в основном гномы, – объяснил Майрон.
– Прелестно, – сказал Ройс. – Это будет еще один Друминдор.
– Несколько лет назад у нас были сложности со входом в построенную гномами крепость в Тур-Дель-Фур, – объяснил Адриан. – Это было не слишком приятно. Можно устраиваться поудобнее, похоже, нам придётся провести здесь некоторое время.
Ройс осматривал утес. Камень, в который упиралась тропа, был голым, как будто его только что откололи, и, хотя вокруг во всех трещинах можно было увидеть мох и мелкие растения, на поверхности утеса ничего не росло.
– Здесь есть дверь, я уверен, – сказал вор, легко водя ладонями по камню. – Проклятые гномы. Не могу найти ни петель, ни щели или шва.
– Майрон, – спросил Алрик, – ты ничего не читал о том, как открывается дверь в тюрьму? Я слышал, что гномы очень любят загадки и иногда создают звуковые ключи – слова, которые надо произнести, чтобы дверь открылась.
Майрон слез с лошади и покачал головой.
– Слова, которые открывают двери? – Ройс с сомнением посмотрел на принца. – Ты наслушался сказок?
– Для меня и невидимая дверь звучит как сказка, – ответил принц. – Так что моё предположение не кажется таким уж невозможным.
– Она не невидимая. Ты же видишь утес? Просто она хорошо спрятана. Гномы умеют тесать камень с такой точностью, что и зазора не найдёшь.
– И всё-таки ты должен признать, Ройс, – сказал Адриан, – то, что гномы делают с камнем, поразительно.
Ройс сердито глянул на него через плечо:
– Помолчи.
Адриан улыбнулся:
– Ройс не очень-то любит маленький народ.
– Именем Новрона откройся! – неожиданно повелительно прокричал Алрик, и его голос эхом разнесся среди каменных склонов.
Ройс резко развернулся и пригвоздил принца к месту испепеляющим взглядом.
– Не делай так больше!
– Ну, у тебя ничего не получалось. Я просто подумал, что, раз уж это была – или есть – церковная тюрьма, возможно, её откроет религиозная фраза. Майрон, существует какое-нибудь общепринятое церковное выражение насчёт открывания дверей? Ты должен знать о подобных вещах. Есть что-нибудь такое?