Текст книги "Перплексус (СИ)"

Автор книги: Майкл Брут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Исполнено. Будут ли ещё какие-нибудь распоряжения?

– Нет, Форт, спасибо. Хотя... постой. Когда Комитет проводит следующие бои?

– Через 1,5 месяца.

– Прекрасно! Мне нужен их проспект и билет. Мохаммед Али против Майка Тайсона, Костя Дзю против Геннадия «3G» Головкина – такое нельзя пропустить, – вдруг, он откинул трость и, встав в боксёрскую стойку, молниеносно выкинул перед собой два джеба, правый хук и улыбнулся, – Смекаешь?

– Не рассыпься, старпёр, – ответил Форт, сдерживая смех и изо всех сил стараясь сохранить невозмутимый вид. – Опять завтра брюзжать полдня будешь, что тут болит, там ломит...

На третьем уровне они вышли из кабины. Иллюминация коридора указала направление к апартаментам.

– Знаешь, надо бы ещё... мм... – уже стоя у двери, сказал Виам и отчего-то запнулся. – Доброй ночи, – попрощался он, так и недоговорив.

– Доброй ночи. Если что, ты знаешь, как меня найти. До завтра, – с натяжкой улыбнулся Форт, сделал несколько шагов назад и исчез.

Виам стоял, опираясь на трость и держась за дверную ручку, не решаясь войти. Ему не хотелось идти туда, не хотелось там быть. Он знал, что его ждёт и, как мог, старался отсрочить этот момент. Знал, так как, в последнее время, это происходило всё чаще – он, по-прежнему, справлялся с чувствами и не поддавался отчаянию, не позволял сожалениям сломать его, а раскаяниям завладеть разумом, однако с каждым днём становилось всё труднее противостоять своим мыслям.

Наконец, Виам открыл дверь и прошёл внутрь. Окна в комнате были зашторены. Затемнённый матовый экран осветительных приборов мягко рассеивал свет по просторной комнате, извлекая из темноты предметы интерьера. Паркет чёрного дерева прекрасно сочетался со светлыми стенами и потолком, а со вкусом подобранная и расставленная мебель создавала в апартаментах уют.

Едва он переступил порог, виртуальная панель задач активизировалась и запросила разрешение на смену верхней одежды. Виам голосом выбрал домашний комплект, и прошёл к любимому креслу, развёрнутому к окну во всю стену.

– Выключить свет, открыть шторы, – скомандовал он, и освещение медленно погасло, как это бывает перед представлением в театрах. Занавески убрались.

Окно выходило во двор, поэтому перед пожилым человеком открылась восхитительная панорама: на фоне звёздно-смоляного неба ещё угадывались белые верхушки покрытых густым лесом гор, у подножия которых находился парк и озеро с подсвеченным причалом.

Старик попросил открыть окна и комната наполнилась теплым свежим воздухом, стрекотанием цикад и ночным пением птиц.

Виам мог, сидя в кресле, наслаждаться природой или читать под звуки потрескивания дров в камине, иногда отвлекаясь на созерцание пламени. Он мог поиграть в виртуальный бильярд или побывать на сеансе кино... И, прежде, так начинались многие вечера с тех пор, как он оказался тут несколько лет назад. Однако их продолжение со временем изменилось. Ещё недавно Виам любил проводить здесь время, а теперь попросту убивал его. Конечно, он, как и раньше, получал удовольствие, но оно уже было иным, да и длилось недолго – старик стал часто задумываться о былом.

Как у каждого из людей, у него был багаж. Тот, что нельзя закрыть в камере хранения, потерять в путешествии или преднамеренно где-то оставить. Тот, что регулярно пополнялся разным содержимым. Тот, в котором постоянно появлялись и менялись вещи, приобретая и теряя свою значимость, порой, даже не зависимо от своего обладателя.

Временами появлялись носильщики, которые помогали с багажом, но потом, что-то оставив или забрав поклажу с собой, они исчезали, когда смысла нести что-то вместе уже не было. Хотя, надо сказать, встречались и исключения – те, кто был готов остаться. Был готов, но не остался...

Багаж этот ничего не весил, но, иногда, невыносимо тяготил. Старик им бесконечно дорожил, хотя тот ничего не стоил. Он не был видим или осязаем, но Виам всецело находился в его власти, ибо багаж был его прошлым – сутью его «Я».

Так вот, существовал в этом багаже один саквояж. Да, тот самый – неприметный, заурядный, совсем простой; со сломанным замком и потёртой ручкой, – в котором хранились вопросы, что не были заданы, и где собирались ответы, что не были приняты.

На него не обращали внимания и не замечали, как работу сервера в сети, но стоило только ему упасть, как всё содержимое рассыпалось и ставило на паузу реальность, откатывая жизнь назад.

И при каждом его падении, старик переживал минувшее. Он вновь испытывал и радость, и разочарование, и счастье, и сожаления. Однако даже без падений, Виам часто возвращался к воспоминаниям и переоценивал жизнь, ибо невозможно не оглядываться назад, управляя ею. Ведь надо всегда смотреть в зеркало заднего вида во время движения, чтобы принять правильное решение, верно?

Старик сидел, уставившись в окно, и думал о том, каким разным ему доводилось становиться. Он размышлял, как школа жизни меняет людей, даже если они к этому не готовы, даже если они этого не хотят, ведь её уроки невозможно было прогулять, как невозможно было поставить ударение на согласную букву.

Виам без труда мог вспомнить себя молодого, но это касалось лишь внешности, а вот, что за ней скрывалось – этого он уже вспомнить был не в состоянии. Старик помнил облик, но забыл человека. И в этом не было ничего удивительного, так как ничто с течением времени не остаётся прежним – как календарь меняет даты, так опыт меняет вкусы, знания меняют взгляды, а люди – людей...

Пожилой человек не сводил глаз с ивы. Лёгкие порывы ветра перебирали листву и покачивали ветви могучего дерева. А ведь оно когда-то было саженцем, умещавшимся в ладони.

Да, время меняет всё. И как жаль, что его нельзя повернуть вспять... «...нельзя. А что вообще с ним можно?» – думалось Виаму. И чем дольше он держал в уме эту мысль, тем больше понимал, что на каждое «можно» есть своё «нельзя»: время можно потратить, но нельзя приобрести; можно посеять, но нельзя пожать; можно распоряжаться, но нельзя управлять.

К сожалению, оно быстро и навечно уходило, забирая с собой несбывшиеся мечты и вкус побед, но оставляя упущенные возможности, горечь поражений и несовершённые поступки.

Виам о многом сожалел.

Ему хотелось бы утолить жажду общения, которая приходила с потерей близких. Чёрт, как, думалось, много времени было у них тогда, и как мало его оказалось на самом деле. Столько всего они не успели друг другу сказать и ещё больше не успели услышать.

Ему хотелось бы быть сдержаннее в оценках и чаще прислушиваться к советам родителей.

Ему хотелось бы иначе распорядиться своей свободой и не бояться неизвестности.

Ему хотелось бы раньше научиться радоваться мелочам и не лишать себя удовольствия открыто выражать свои чувства, опасаясь чьих-то суждений. Да, прямо как в тот вечер в одной из европейских столиц, который, вдруг, ему вспомнился. Тогда он, будучи ещё молодым, гулял с девушкой по оживлённой пешеходной улице. Окрестности её озарялись фонарями, а множество маленьких магазинов и лавок добавляли в них красок.

На пути им встретились окруженные толпой уличные музыканты. Они играли какую-то красивую медленную композицию, и было невозможно не обратить на них внимание. Чем ближе Виам с девушкой подходили к ним, тем больше мелодия цепляла их, словно брала за руку, ведя за собой.

Молодым человеком овладело желание обнять свою спутницу и закружить её в танце. Он даже в шутку поделился с ней этой мыслью и, похоже, она была вовсе не против, но, увы, в последний момент парень почему-то засомневался и прошёл мимо. Прошёл мимо себя настоящего, отступившись от своего чувства момента, от своего желания. Толпа растворила в себе его отвагу, подавила смелость и заставила считаться с ней, с её ничего не значащим мнением. В тот самый момент Виам отказался быть собой.

Никому и никогда ещё это не удавалось, но возвратиться бы назад... всё было бы иначе, ибо в прошлом, скрывшемся за горизонтом воспоминаний, кто-то был достоин прощения, другие признания в любви, третьи поддержки, а кто-то не заслуживал ни сострадания, ни помощи, ни пощады.

Многое было осознано, многое переосмыслено. На склоне лет, казалось, Виам был близок к душевному спокойствию и равновесию. Во всяком случае, ему удалось изменить отношение к решениям, которые уже были приняты. Да, не все они были верными, но именно их последствия сделали его таким, каким он стал, и привели туда, где он находился.

Да, чёрт подери, всё было бы иначе... Вот только ирония заключалась в том, что иначе – не значит лучше.

– Чтоб тебя, проклятье... – выругался старик, тыкая в виртуальную панель и пытаясь найти нужную функцию.

Наконец, окно, к которому было обращено кресло, отразило комнату. Теперь в ней сидели два пожилых человека, и устало смотрели друг на друга.

Виам поднялся с кресла и на секунду замешкался: на той же панели он поменял внешний вид и задал возраст своему отражению. Теперь перед ним в полный рост стоял молодой человек лет 25-ти в Квирит мундире, и с удовольствием разглядывал Виама. Как это было давно...

Высокий, симпатичный шатен гордо смотрел на пожилого человека, как отец смотрит на своего сына. Виам Даалевтин был рад видеть старого друга, хотя тот, к слову, никогда его не покидал. Без этого парня не одерживались победы и не терпелись поражения. Он был причиной всех достижений и виновником каждой из неудач. С ним обсуждались любые, без исключений, темы и принимались совместные решения. И, что бы ни случилось, у него всегда было право вето, но никогда – путей к отступлению, ибо за слова и поступки они отвечали вместе.

Да, эти двое знали друг о друге всё. Между ними не было никаких секретов и недопонимания, но, порой, Виаму казалось, что во взгляде этого молодого человека был какой-то упрёк. Упрёк за упущенные моменты и постыдное малодушие, за надуманные страхи и бесцельно потраченное время.

Старик разглядывал себя в зеркале, не обращая внимания на данные о своём текущем физическом состоянии, указанные там же в графиках и списках. Он знал, что всё не так хорошо, как могло бы быть, но и не так плохо, как есть. Тем не менее, Виам задумчиво спросил:

– Форт, как думаешь, я сильно изменился? – и тут же услышал нарастающий звук шагов.

– Мы все меняемся, приятель. Вопрос только, в какой степени? – ответила проявляющаяся за его спиной проекция.

На экране окна появилась статистика, диаграммы и видеоряд изменений внешности.

– Что я могу сказать? – продолжал Форт, – Ты выглядишь и чувствуешь себя соответственно возрасту. Сравнительно со среднестатистическими показателями, тебе...

– Нет-нет, ты не понял, – отворачиваясь от зеркала, грустно перебил его пожилой человек, – Я же... об отношении к жизни, – будто уже разговаривая сам с собой, тихо добавил он, присаживаясь в кресло.

Форта невозможно было отличить от живого человека. Он располагал всеми присущими ему особенностями и Виам относился к нему соответственно, иногда забывая, что тот – часть системы жизнеобеспечения Дома Сенекс. Поэтому для старика ответ на его вопрос был не столь важен – важна была реакция программы в ответ на эмоцию человека.

– Виам, в замкнутой системе координат каждый элемент является её неотъемлемой частью. Изменения значений любых его переменных сказываются, как на всей системе в целом, так и на источнике этих изменений. Другими словами, любое действие или поступок имеют последствия, которые влияют на твою жизнь. То есть, в социуме все элементы зависят друг от друга, поэтому частное решение иногда может влиять на коллективную структуру. Твои взгляды на жизнь строятся на личном опыте, но всегда в рамках общества. В зависимости от того, насколько последнее определяет твоё существование, меняется и твоё отношение, – заключил Форт, облокотившись на спинку соседнего кресла.

Несколько секунд старик молчал и смотрел в пол. Затем он взглянул на ассистента и поинтересовался:

– Ну, а что определяет твоё отношение?

Помощник в ответ удивлённо посмотрел на старика, словно вопрос касался фасона его нижнего белья. Затем, он на секунду обернулся, убеждаясь, что они в комнате вдвоём, и вопрос был задан именно ему:

– Ты серьёзно?

– Вполне.

– Старина, завязывай. Отношение к чему? К жизни? Мы уже обсуждали это. Моя жизнь и мой мир – это ты. Я – искусственный интеллект, функционирующий по заданному кодом протоколу. Все операции программы основаны на восприятии речевых оборотов, анализе интонации, мимики и языка тела, а так же твоих физиологических показателей. Поэтому, проще говоря, моё отношение определяешь ты.

– Хм, хорошо. Тогда скажи, ты... ты мог бы нарушить протокол? – неуверенно произнёс Виам, глядя в глаза собеседника.

– Основная цель системы – сохранение и поддержка процесса жизнедеятельности объекта. Отклонение возможно, если оно не противоречит ключевым задачам. А почему ты спрашиваешь?

– Я устал, – еле слышно ответил Даалевтин, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

– Форт, как думаешь, я скоро умру? – чуть погодя, спросил старик.

– Ты? – ответила вопросом на вопрос программа.

– ...

– Мне всё равно, старый ты маразматик, – дерзко заявил Форт.

Старик аж подскочил от неожиданности и возмущения, вытаращив глаза на ассистента. Никогда прежде тот не позволял себе в общении ничего подобного.

– Теперь, когда ты внимательно слушаешь, поговорим по душам, – жёстко и холодно продолжил тот, поняв, к чему клонит Виам, – Но прежде, взгляни на это.

Потолок и стены апартаментов начали трансформироваться и двигаться, как тяжёлые, неповоротливые шестерёнки массивного механизма, открывая окружающее пространство и складываясь во что-то иное. Некоторые детали утопали в стене, другие, напротив, оттуда выдвигались. Скоро нарастающая интенсивность света заставила Виама зажмуриться.

Когда он снова открыл глаза, то увидел, что вокруг не осталось ничего напоминающего о помещении, в котором они находились, а сам он обнаружил себя сидящим на лавочке перрона красивого вокзала, где звучала приятная музыка – одна из любимых его композиций.

– Пройдёмся, – настойчиво предложил Форт.

– Почему нет? – не стал возражать старик, и поднялся с лавки, опираясь на трость.

Всюду ощущалась дорожная суета: на пути прибывали и, с них же, отправлялись поезда, на табло менялось расписание, под высокими сводами здания куда-то спешили пассажиры.

В просторном зале, заполненном креслами, в ожидании своего часа, сидели люди, прислушиваясь к очередному объявлению. Другие торопились, подгоняя носильщиков, перевозящих багаж, или пытались обогнать общий поток толпы, ловко лавируя между телами. Третьи въезжали в гостиницу и осматривали архитектуру этого впечатляющего своими особенностями строения. А кто-то навсегда покидал это замечательное место в поисках других вокзалов, где они могли бы задержаться или же остаться насовсем.

– Как здесь... невероятно. Где мы? – поинтересовался Виам, не скрывая, что ему тут определённо нравится. Какой-то трепет наполнял его сознание, как бывает перед долгожданной встречей с любимым человеком.

– Детали, Виам. Детали, – расплывчато ответил Форт и их взгляды пересеклись.

Старик снова посмотрел по сторонам и, подняв глаза, увидел на стенах большие картины. Это были портреты. Портреты людей... таких знакомых ему... самых важных людей в его жизни. Эти лица он хранил в памяти все эти годы – его семья смотрела на него сверху.

Виам Даалевтин в изумлении разглядывал их, а, затем, начал озираться. Теперь он замечал всё, теперь он всё видел. Каждая мелочь, что находилась здесь – в залах, комнатах, на перронах, в кассах, гостинице – повсюду, так или иначе, была связана с его жизнью. Помещения были наполнены всевозможными памятными вещами или напоминали места, где он бывал. Среди пассажиров были только знакомые ему люди, а в одной из галерей, как выставочные экземпляры, даже были собраны все автомобили, которыми он когда-либо владел.

В постерах и на плакатах он узнавал любимые снимки и гифки, в объявлениях слышал памятные слова или крылатые фразы, в телевизионных панелях видел ролики со сценами из своего прошлого.

Под свои любимые музыкальные композиции, Виам бродил по вокзалу, уже понимая, что путешествует по своей памяти. В компании своего сопровождающего, он просматривал архивы, снова переживал избранные эпизоды жизни, с ностальгией вспоминал о близких, о старых добрых временах и испытывал какое-то смятение, что всё это закончилось так быстро. Да, закончилось, так как в этих файлах уже ничего, никогда, к сожалению, не изменится.

Чем дальше они шли, тем реже встречались пассажиры. Они становились всё старше, а одежда их изнашивалась. Лица на фотографиях и плакатах покрывались морщинами, выцветали, оставляя лишь образы, а затем превращались в чёрно-белые картинки. В расписании значилось всё меньше строчек, пока на путях не остался всего один, последний поезд. Заключительное объявление внезапно оборвалось. Судя по голосу, оно было произнесено ветхой старухой. Табло, заискрившись, потухло. Огромное здание совсем опустело и обветшало.

Двое присели на лавочку, и какое-то время сидели молча.

– За одной фигурой всегда встаёт тень поколений, – поучительно произнёс Форт. – Что ты думаешь теперь, Виам? – спросил он. – Достойны ли твои мысли памяти хотя бы одного из тех, кого ты встретил или увидел? Просто спроси сам себя, «не дерьмо ли я»?

Старику нечего было ответить на это. Ему стало стыдно. Стыдно перед машиной, которая так разумно рассуждала о жизни и смерти, о чувствах, ценностях и морали, не имея ни малейшего представления, что это такое.

– Ты раскаиваешься в содеянном, – продолжал помощник, – значит, в тебе жива Совесть. Ты казнишь себя за просчёты, но именно так ты получил опыт и стал самим собой. Нельзя скрутить пробег своей жизни и обнулить счётчик ошибок. Есть вещи, которые уже не вернуть и не исправить, но их можно восполнить – и время даётся именно для этого. Ты преисполнен сожалений, ты получил свой урок и, не сомневаюсь, усвоил его. Ты – хороший человек, Виам.

– Это ведь мой поезд? – печально посмотрев на Форта, спросил старик.

– Они все были твоими, – ответил тот. – Одни доставляли мысли, другие перевозили воспоминания, третьи – идеи, эмоции, образы, людей, сны – всё, что было частью тебя. Но попадались среди них и те, которые следовали туда, откуда никто не возвращается. Ты всегда сам решал, стоит ли в них садиться, и я горжусь, что ты прошёл свой путь до конца и дождался последнего из них.

Поезд издал затяжной гудок.

Виам встал и, сделав несколько шагов к вагону, остановился.

– Спасибо, Форт. Не знаю, поймёшь ли, но ты – мой лучший друг, – не оборачиваясь, сказал он, и пошёл дальше. Больше ему нечего было добавить.

Так ушло время, не успев прийти, как медленно отправляющийся в прошлое поезд, состав которого был жизнью Виама. Он навсегда оставлял позади тех, кто когда-то из него вышел, но забирал с собой когда-то севших в него пассажиров. Их лица постепенно размывались в сознании, оставляя у окон лишь тёмные силуэты.

Многие переполненные воспоминаниями вагоны уже невозможно было разглядеть, контуры других ещё угадывались в тенях минувшего, но крайний... последний вагон последнего поезда был пустым. Там находились лишь книги, любимое плетёное кресло и ключ от впереди стоящих вагонов.

Старик взялся за поручень, понимая, что, отныне, он сам становится воспоминанием и конечной остановки уже не будет. С какой-то грустной радостью и облегчением он вошёл в вагон и тут же высунулся из него, чтобы самому дать сигнал к отправлению.

Поезд, снова издав затяжной гудок, тронулся. Вокзал с надписью «Сектор Хага» начал медленно удаляться.

Виам стоял в дверном проёме и смотрел на вокзальные часы, стрелки которого прекратили свой ход. Там, под ними, находился и смотрел ему вслед тот самый единственный «человек», который был с ним рядом и проводил его в последний путь.

Старик закрыл дверь и занял своё место. Своё место в истории.

II

II

Молодой человек вздрогнул и, поморщившись, проснулся от противного, пробирающегося куда-то внутрь, дребезжащего звука вибрации. Приоткрыв глаза, он сразу обнаружил его источник – внизу, на журнальном столике, лежал телефон или какой-то гаджет, который замолк, едва кто-то взял его в руки.

Парень недовольно посмотрел на владельца устройства: напротив, в одном из пары кресел, сидела миловидная женщина с большими наушниками на голове. Она только что закинула свои ноги на рядом стоящее свободное кресло и расположилась поудобнее.

Увидев, как он на неё смотрит, дама отодвинула наушник и спросила:

– Вы же не против?

Он отрицательно покачал головой, но она, тем не менее, сменила позу, и, закинув ноги на подлокотник своего кресла, отвернулась.

Снова закрыв глаза, молодой человек улыбнулся, представив лица сотрудников отдела кадров одной из ведущих IT-компаний, которая сегодня утром в полном составе получила строгий выговор за профнепригодность, а через четверть часа уведомление об увольнении без выходного пособия.

Затем, его улыбка стала ещё шире, при мысли о физиономии начальника отдела информационной безопасности. Ему, в это же время, доставили геморроидальные свечи вместе с выпиской из его истории болезни, заверявшей, что теперь они необходимы ему в больших количествах, ибо в аккаунтах социальных сетей новостных агентств появились посты, что все возможные органы надзора начинают немедленные проверки деятельности организации.

Сонное состояние парня имело непосредственную связь с произошедшим этим утром в офисе этой IT-компании, которая накануне отказалась дальше рассматривать его заявление о приеме на работу, сославшись на отсутствие рекомендаций и подтвержденного опыта. Поэтому предыдущая ночь, проведенная в лаборатории, как парень называл любое место, где был высокоскоростной и качественный интернет, не прошла даром.

Хотя, надо сказать, этот взлом социальных и внутренних сетей, был для молодого человека не более, чем шалостью, действие которой прекращалось в полдень, восстанавливая все данные и высылая рекомендации по повышению безопасности в соответствующий отдел.

Парень попытался отбросить все мысли и снова задремать, однако, чувство непонятной тревоги не позволяло ему расслабиться. Такое часто случалось, когда он был под впечатлением того, что видел перед пробуждением.

Это были странные повторяющиеся сны. Странные настолько, что он ни с кем не мог ими поделиться. Не то, чтобы он не пытался кому-то рассказать, просто люди его не понимали. Кто-то их совсем не видел, кто-то видел, но не придавал им значения, а те, кто был готов выслушать, или принимались сны толковать, находя их вещими, или начинали считать странным того, кто о них заговорил.

Сны посещали его регулярно, а некоторые даже преследовали. Многие из них парень хорошо помнил, а странными они были потому, что в них был смысл. Во всяком случае, так ему казалось. Он полагал, что эти видения, вероятно, являются огромной головоломкой, решение которой обязательно найдется, когда придет время. И, с помощью этого пазла, можно будет обрести нечто важное. Нечто, что перевернет всю его жизнь.

Молодой человек почесал нос, слегка приоткрыв глаза. Сквозь уже уходившую дрему, он услышал какое-то объявление, а, значит, они всё ещё находились на станции «Центральный Узел».

«Надо же, не успел сесть, а уже вырубился», – подумал парень, посмотрев на часы на тыльной стороне запястья. Они показывали 10.02.

Парень посмотрел на читающую женщину, снова на часы и, поднявшись, подошел к окну. При движении, его тело заныло от боли, но это была приятная боль – после некоторого перерыва он, наконец-то, снова начал посещать тренажерный зал.

Молодой человек наблюдал за проходящими мимо людьми, которые все куда-то торопились, когда полупрозрачная перегородка секции МагЛет Экспресса скользнула в сторону. В салон вошел мужчина и, замешкавшись у входа, взглянул на парня, приветливо ему кивнув.

– Да-да, сел, не беспокойся. Алло. Я? Нет. Чуть не опоздал, представляешь? Да, Экспресс №13. Скоро увидимся... – проговорил тот в гарнитуру и прошел мимо.

Состав тронулся.

Парень стоял, прислонившись плечом к стойке окна. За стеклом, привычно и обыденно, мелькали виды утреннего полиса. Ничего необычного: всё те же проспекты и улицы, увековечившие чьи-то имена или события в своих названиях. Те же дороги и тротуары, по которым горожане спешили закончить свои дела, чтобы поскорее начать новые. Те же места и парки, здания и заведения, в которых люди, находясь в таких одинаковых условиях, начинали, проводили и заканчивали такие разные жизни.

Зевнув, молодой человек подумал, что неплохо было бы взбодриться. Он прошел в туалет, умылся и взглянул на себя в зеркало. Прохладная вода несколько оживила его и убрала следы недавней сонливости, в остальном смотреть там было не на что. Это самое лицо он брил дважды в неделю и носил на себе уже пару десятков лет. За это время оно почти не изменилось, поэтому кратко описать его можно было всего парой слов – «писаный красавец». Именно так говорила бабушка, когда он был маленьким.

Вернувшись в секцию, он присел в кресло и тут же получил сообщение на экран пенсне-гарнитуры, что плановый технический осмотр его мотоцикла завершен.

– Как раз вовремя, – прокомментировал сообщение парень, снова взглянув на часы. Вчера именно к 10.30 его и приглашали в мото-сервис, чтобы забрать свой транспорт.

Непродолжительная поездка, начавшаяся в пункте выдачи сервис-центра, закончилась на парковке, где и был оставлен чоппер. Мгновения спустя, этот мощный байк удостоился очередного очарованного взгляда удаляющегося от него хозяина – матовый черный цвет, изящные линии и отсутствие хрома заметно облагораживали машину.

Парень на секунду остановился и в быстром темпе вернулся к своему транспорту. Со стороны это выглядело, словно молодой влюбленный спешит обнять свою избранницу перед короткой разлукой, но, на самом деле, причина возврата была банальной – он просто забыл пригласительный кастинг-флаер в сидении.

Подойдя к главному входу блока зданий, по адресу указанному в листовке, Виам Даалевтин был несколько удивлен, отчего ещё раз сверил надпись на адресной табличке и огромную цифру на углу здания с тем, что было написано в рекламном проспекте. Всё совпадало.

Недоумение вызывали подозрительная пустота вокруг и закрытые двери – ничего не говорило о том, что здесь должно состояться хоть какое-то мероприятие. Ничего, кроме, разве что, уже стоявшего у дверей молодого светловолосого человека в пиджаке и галстуке-бабочке.

– Салют! Тоже на кастинг?

– Привет. Как видишь, – ответил блондин в бабочке.

– Виам, – представился первый и протянул руку.

– Ванкувер, – ответил крепким рукопожатием второй и тут же поинтересовался, кивнув в сторону закрытой двери, – Что делать-то будем?

Виам посмотрел на двери и сказал:

– Зависит от того, что тебе нужно.

– Как что? Открыть дверь.

– Открыть дверь – не проблема, но моя цель – попасть на...

– Хах, не проблема? – не дал договорить Виаму блондин. – Охрана сказала, что вход только для сотрудников и послала меня подальше, когда я попробовал их расспросить.

Направляясь сюда, Виам представлял себе, что столь широко разрекламированное событие, как кастинг на роль ведущего развлекательного шоу на серьезном, вроде бы, канале, надлежало провести на высшем уровне. Конечно, ожидать представителей прессы и красную ковровую дорожку было глупо, но элементарные организационные вопросы должны были быть решены.

Тем не менее, картина была не слишком обнадеживающей: 0 людей, не считая его и парня в бабочке. 0% готовности организаторов и, судя по словам Ванкувера, полное отсутствие вежливости охраны, сразу давали «-15» к уровню настроения, «-20» к желанию участвовать в подобных мероприятиях в будущем и «+30» к количеству минут жизни, потраченных впустую.

По интеркому Виаму удалось связаться с пультом охраны:

– Охрана, – заявил коммутатор голосом дежурного.

– Я думаю, что сегодня ваш последний день на этой работе, так как только что, какие-то хулиганы разбили машину Макса Верту – совладельца этого офисного комплекса. Кстати, я их ещё вижу...

– Твоя цель достигнута, – обратился Виам к новому знакомому через несколько секунд, держа раскрытую настежь створку двери, и наблюдая за бегущим к парковке охранником. А затем, отходя, бросил через плечо, – Не благодари.

Теперь настало время достичь своей цели. Ожидать чего-то, не двигаясь с места, Виам счел бестолковой затеей. Он решил обойти здание кругом, так как, очевидно, здесь никакого кастинга не будет. Ванкувер, взглянув в открытую дверь, пошел следом за своим новым знакомым.

Принятое решение оказалось верным. Группа, примерно, в пару десятков молодых людей разных возрастов и исключительно мужского пола, переминалась с ноги на ногу в ожидании кастинга. До указанного в проспекте времени оставалось не больше четверти часа.

Между зданиями с особой кирпичной кладкой, похожими на павильоны бывшей мануфактуры, переделанной под офисы, было довольно прохладно. Виам присел на широкий подоконник низкого, заложенного кирпичами окна. Тот продолжительное время находился под лучами Солнца и был им уже нагрет. К тому же, отсюда был хороший обзор, поэтому парень принялся греться и наблюдать за происходящим вокруг.

Некоторое время спустя, к нему присоединился молодой человек в квадратных очках и коричневой кожаной куртке, бесцеремонно присев рядом. Он вынул портсигар, открыл его и протянул Виаму.

– Эм.. Спасибо. Не курю.

– Я тоже, – сказал незнакомец, захлопнул крышку и убрал всё обратно во внутренний карман.

– Хотя, знаешь, я передумал, – тут же сообщил Виам, решив свалять дурака.

– Я тоже, – мгновенно отреагировал парень, вынув гильзу и засунув её себе в рот.

Ребята переглянулись и засмеялись.

Как необыкновенно и, одновременно, буднично состоялось это знакомство. И вот Виам уже панибратски общался с человеком, о существовании которого минуту назад даже не подозревал. Он беседовал с ним и думал: «Интересно, было ли это неизбежно? Мы оба пришли сюда с одной или разными, а, может быть, вообще без цели, но пришли. Почему, среди множества возможных вариантов, именно он появился здесь в этот самый момент, подошел, сел рядом и заговорил? И теперь, мне кажется, что мы так хорошо знакомы и даже в чем-то удивительно похожи друг на друга. Да, случайности и вправду не случайны».

Пожалуй, они не случайны, но ровно настолько, насколько человек сам для себя это решает. Увы, в этот раз, новые знакомства оказались сквозным – просто пара коротких жизненных эпизодов с неизвестными «актерами» из массовки.

Тем временем народ прибывал. Группа незаметно превратилась в толпу, и сейчас здесь собралось не меньше 100 молодых людей. Было трудно не согласиться, что конкурс 100 человек на 1 место – это весьма не дурно.