Текст книги "Американский ниндзя 1-2"

Автор книги: Майк Холланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Джо зажмурился, избавляясь от наваждения, – и вновь оказался на широкой улице южного города.

Справа от него высились волосатые стволы пальм, слева шумно пролетали грузовики и легковые автомобили. Впереди был виден вход на базу, неподалеку от которого собралась небольшая толпа, одетая в костюмы из маскировочной ткани. Джо без особого труда мог разобрать долетавшие оттуда обрывки фраз.

– Ну хорошо, ребята, – разглагольствовал Джексон, – в – этих случаях следует поступать так…

– А если…

– Ты послушай, потом будешь выступать…

– И вот тогда он сказал…

Они замолкли резко, как по команде, и Джо невольно поискал взглядом кого-нибудь из начальства, но нет – ни полковника, ни капитана, ни даже сержанта поблизости не было.

Направление взглядов указывало, что разговор был прерван исключительно из-за его появления, значит, говорили о нем…

Не без волевого усилия Джо заставил себя не менять скорость.

Перед ним расступились молча.

Сердце Джо не случайно запрыгало – воспоминание о пережитой несправедливости как бы готовило его к новому удару.

Его ненавидели. Его презирали за то, что он поступил так, как того требовала совесть. Им не было дела до того, что он рисковал шкурой не просто наравне с ними – намного больше, чем они. Как не было дела и до того, что он не заставлял тех парней сделать свой выбор – просто своими действиями напомнил, как следует поступать. Пусть даже крикнул что-то – разве он был их командиром и ему были обязаны подчиняться?

Нет, люди, мимо которых он проходил, знали только одно: именно он, Джо, оказал сопротивление и, значит, все жертвы – на его совести.

Взгляды солдат были насыщены эмоциями до такой степени, что кожа, казалось, чувствовала их прикосновение.

Оказавшись за пределами группы, Джо почувствовал некоторое облегчение, но довольно слабое. Пусть ненависть была их личным делом – ни один человек не может спокойно жить в обществе, которое его отторгает. Тем более, когда из него не сбежишь: единственной альтернативой оставалась тюрьма, в которой – Джо уже не сомневался в этом – все повторилось бы по новому кругу. Уж слишком однообразен этот мир…

При входе в казарму, прямо напротив двери, стоял небольшой журнальный столик, но отнюдь не журналы и книги покоились на его блестящей поверхности. Трое солдат, разместившись вокруг него, играли в карты, выкладывая ряды из десяток, валетов и прочих обитателей колоды.

При появлении Джо смолк и околоигорный разговор.

Брезгливо поморщился, уступая Джо дорогу, стриженный парень; сидящий в кресле негр пару раз прищелкнул языком…

Джо поспешил отвернуться, чтобы встретиться с новым укором, на этот раз немым: на нескольких койках высились узлы сложенных вещей, хозяева которых больше не могли ими воспользоваться.

Не могли – по вине Джо.

Он и впрямь ощутил сейчас эту вину, пусть даже невольную. Как бы там ни было, человеческая жизнь, даже самая жалкая, все равно остается жизнью, а те, кто погиб сегодня утром, вовсе не были худшими представителями того общества, которое не признавало Джо своим. Ведь они сделали свой выбор – и выбор этот совпал с выбором Джо!..

И снова у него в душе все спуталось: какая-то ее часть кричала, что жизнь – ничто, что есть ценности с ней несопоставимые, другая же твердила совершенно противоположное: нет, куда бесценней личность каждого человека, ибо все остальные ценности призваны служить все-таки людям.

Джо не любил внутренних споров, сама его натура была против любой раздвоенности, и оттого ему стало совсем дурно. Единственным выходом было отбросить в сторону непримиримое противоречие – может, отстоявшись, оно потеряет свою остроту и сумеет влиться в цельное мироощущение. Он не раз уже делал так и знал твердо: его подсознание может со временем ответить на вопросы, которые не по зубам сознанию…

Джо подошел к своей койке, присел, снова встал, снимая с себя пропотевшую рубашку, и открыл ящик железного шкафчика.

Взгляды карточных игроков кололи его спину. На соседней койке высились упакованные узлы…

Джо стер с лица пот и опять опустился на койку.

– Эй, герой, – услышал он вдруг полный сарказма голос. Негр развернулся в кресле и смотрел теперь прямо на него. – Ты хоть трахнул «принцессу»-то?

Джо закрыл глаза. Ему было противно.

– Эй, ты… как там тебя? Она дала тебе в благодарность за то, что ты спас ей жизнь?

«Я не хочу это слышать… я ничего не хочу слышать…» – приказывал себе Джо, и звуки чужого

голоса становились все глуше и тусклей, готовясь вот-вот исчезнуть совсем.

– Пошли отсюда, – парень с короткой стрижкой положил руку негру на плечо, подталкивая его в сторону двери. – Здесь что-то завоняло.

Третий игрок начал молча собирать карты.

«Я ничего не слышу… мне нет до них дела…» – продолжал убеждать себя Джо, но что-то не позволяло ему расслабиться и забыться полностью.

Черт бы побрал этот несправедливый мир!

Он снова открыл глаза и приподнялся на локтях.

Солдаты выходили из комнаты, лишь один задержался на миг у двери, заметив, что объект их презрения реагирует на демарш.

– Четыре трупа, чтобы произвести впечатление на девочку, – бросил он, вроде бы ни к кому не обращаясь. – Не многовато ли?

Дверь захлопнулась, и Джо снова откинулся на спину.

Отогнанные было в сторону сомнения набросились на него с новой силой. Размышление не слишком приятное занятие для человека действия…

Он сдержался. И это – главное. Иначе – Джо знал себя – к четырем трупам прибавилось бы еще несколько. И все-таки…

Кто был прав? Он? Они? Почему так отличался от общепринятого его почти неосознанный, но все же зовущий за собой идеал? Или сам Джо, как бывает со всеми людьми, гнался за пустой иллюзией?

Ответ на это могло бы дать его прошлое, но прошлого-то у Джо и не было… Того, основного, в котором понятия «добро» и «зло» только складывались в некую систему, образуя неповторимую иерархию ценностей, в которой все было продумано и логично… но куда же делась та логика? Слишком больших знаний требует отсутствие веры…

А что у него вообще было?

Джо расслабился, позволяя рукам отяжелеть и растаять. Вскоре он превратился в обособленный от тела сгусток мыслей, который жил и смотрел на мир словно из иной точки мироздания, чем отягощенная плотью личность по имени Джозеф Армстронг… Перед внутренним взором поплыли картинки, пока еще смазанные и нечеткие, но постепенно обрастающие деталями. Что это было? Видения, галлюцинации или реальная ожившая память? Он не знал – он просто смотрел и ждал, что из этого получится.

Над поляной тихо рассеивался утренний туман, позволяя проявляться ближайшим контурам все четче. Вот из него вынырнули ушастые головы пальм, вот забелели кусты, чем-то похожие на облака, и принялись наливаться зеленым и серым. Красноватый цвет неба пожелтел, затем потерял яркость от смешения красок – желтое боролось с голубым, окрашивая его в какой-то песочный тусклый оттенок. Тихо зашелестела просыпающаяся трава…

Неожиданно Джо увидел руки – детские, покрытые царапинами и синяками… Это были его собственные руки. Он держал их перед собой и разглядывал свежие ссадины.

Туман колыхнулся, открывая сидящую напротив-человеческую фигуру. Остро взглянули раскосые глаза, заблестели над впалыми щеками азиатские широкие скулы, прорисовался уплощенный нос, под кончиком которого притаились темные, с отдельными седыми волосинками усы…

Этот незнакомый человек был близок Джо и нужен ему. Джо любил его – до боли, до исступления и преклонялся перед ним, и сейчас эти чувства были для него даже большей реальностью, чем воскрешенные памятью зрительные образы.

«Вот оно, – заколотилось сердце. – То, самое нужное…»

На лицо знакомого незнакомца набежала тень, оно словно отошло на задний план, чтобы не мешать рукам.

Руки…

Ладонь легла на ладонь, невидимые линии энергии замкнулись, и все потонуло вдруг в бесконечной синеве…

Руки Джо повторили жест.

…Он был нигде и всюду, он жил слухом и был слухом; непередаваемые словами образы теснились перед ним, сменяя друг друга, и приходило Понимание, от которого делалось и легко, и страшно, и Никак…

Затем синева погасла, и наступила тьма, унося с собой все многозвучие и сверхъестественную красоту безымянного чувства. Когда Джо раскрыл глаза, ничего почти не осталось в его памяти – так, только сплетенные пальцы, да еще вернувшееся спокойствие, за которым синела едва различимая тоска по исчезнувшему идеалу.

* * *

Освещенные ярким солнечным светом колонны отдавали желтоватым и синим, что делало их похожими на снежные. На перила, отходящие от них, опирались три девушки. Проходя мимо них, Виктор Ортега с трудом удержался, чтобы не потрепать их за щечки. Это было бы некстати – напротив входа в его особняк уже тормозил автомобиль.

Из машины выскочил шофер и, предупредительно кланяясь, распахнул дверцу перед человеком с черной с проседью бородой. Его волосы седели неравномерно, разно окрашенные пряди придавали ему экзотический вид, не искупаемый ни строгостью прически, ни подчеркнуто изысканным поведением.

При виде гостя Ортега заулыбался хищной довольной улыбкой, адресованной не столько самому знакомому, сколько выгодной сделке, ожидавшейся вслед за их встречей.

Ответная улыбка была и вовсе уступкой приличиям: двухцветнобородый господин не отличался веселостью и живостью нрава, отчего даже самое азартное и рискованное дело с его участием превращалось в сухое и будничное, – будь то игра в карты или контрабанда оружия в соседние республики, которой он главным образом и занимался.

Ортега ускорил шаг и заключил прибывшего в объятия. Можно было подумать, что он встретился с горячо любимым родственником: кости у обладателя двухцветной бороды чуть не затрещали.

– Добро пожаловать, – вдохновенно проговорил Ортега, пристраиваясь сбоку от гостя, пока охранники обоих с мрачным видом изучали друг друга.

– Добрый день, – сдержанно пробасил гость.

– Как я рад вас видеть! – всплеснул руками Ортега, направляя процессию, состоящую, помимо двух главных действующих лиц, в основном из телохранителей, в сторону входа. Когда нога гостя прикоснулась к нижней ступеньке лестницы, красотки рекламно заулыбались.

– Прошу, – широким жестом Ортега предложил человеку с пегой бородой пройти вперед и самому оценить все детали продуманной демонстрации гостеприимства. – Вот эту зовут Винни, это – Джанетт, а эта – Джульетта…

Девушки усердно скалили белые зубки и томно поблескивали красивыми глазами, но напрасно: гость равнодушно скользнул по ним взглядом и прошел мимо. Идущий следом Ортега сердито сощурился на них, и желание приласкать своих пассий у него сразу же пропало.

Миновав веранду, почетный эскорт вывел обоих участников незаконной сделки в сад.

Какой бы черствой ни была прагматичная душа пегобородого, при виде великолепного сада и в ней шевельнулось человеческое чувство: слишком сложно было не заметить гармоничности открывшегося ландшафта, умело сочетавшего продуманность и естественность природы, которой кто-то удачнейшим образом помог подчеркнуть наиболее привлекательные черты, сосредоточить на них внимание зрителя.

Указывая рукой на примыкающие к саду поля, Ортега продолжил начатую еще в доме «лекцию» Возможно, сложись его судьба иначе, он стал бы не гангстером, а талантливым экскурсоводом.

– Все, что вы видите отсюда, – вещал он, – принадлежит мне. Мы совершенно автономны: на этих плантациях производится все необходимое для того, чтобы больше ни от кого не зависеть. Здесь выращивается и хлеб, и все остальное, здесь же мы храним свой товар, пока за ним не приедет покупатель.

– Что ж, неплохо, – прогудел гость.

Даже такая похвала была редкостью в его устах, но сдержанность гостя задевала Ортегу за живое: ему хотелось добиться того, чтобы тот ахал от восхищения и скрипел зубами от зависти.

Оставив всех телохранителей, кроме двоих, Ортега повел гостя к бассейну.

Этот искусственный водоем мало подходил для купания и являлся частью декоративного убранства имения Ортеги. Ярко-зеленую воду бороздили белые и алые спины рыбок, листья кувшинок и лотосов покрывали воду обрывками причудливого ковра. В кажущемся беспорядке среди них высовывались венчики цветов, удивляющие разнообразием форм и оттенков.

Замечательным было и то, что разные сорта лотосов не смешивались между собой, а располагались на отдельных лиственных островках, позволяя оценить каждую разновидность в отдельности. Вскоре перед гостем предстал и садовник. Стоя по колено в воде, над ярко-розовым лотосом склонился лысый японец с густыми усами, кончики которых грустно обвисали возле уголков губ. Японец был уже немолод, его кожа потемнела от солнца, мелкие морщинки украшали лоб, из-за практически полного отсутствия волос кажущийся особо высоким. Грубоватые натруженные руки нежно прикасались к лепесткам лотоса, взгляд замер на цветке, словно в его венчике сосредоточивался весь смысл жизни этого человека. Лишь на миг его веки приподнялись, чтобы разглядеть гостя и хозяина; коротко поклонившись, японец вновь сосредоточил свое внимание на распускающемся бутоне.

– Да, все это производит впечатление, – проговорил гость, наблюдая за движениями садовника.

– Этот старик – Суюки, – поспешил представить японца Ортега, воодушевленный тем, что ему наконец удалось пробудить интерес гостя. – Он отвечает за красоту пейзажа. Я нарочно привез его сюда с собой. Его нашли в джунглях. Он – бывший японский солдат, который многие годы даже не знал, что кончилась война… – при этих словах Суюки снова приподнял голову, но тут же опустил, так что было спорно, слышал он слова хозяина или нет. – Он еще ни разу не сказал ни слова. Быть может, он вообще разучился говорить..

– Это хорошо…

Ортега с удовольствием отметил легкий оттенок зависти в тоне гостя и не без намека (понятного, правда, только ему самому) продолжал расхваливать Суюки:

– Да, этот человек – настоящий художник. – Он мог бы этого и не говорить – пейзаж свидетельствовал сам за себя. – Так… А теперь я покажу вам нечто еще более интересное. – Ортега свернул на тропинку, ведущую под гору.

За деревьями открывался пейзаж совсем иного рода. Он тоже был красив, но это уже являлось чем-то второстепенным – функция его была совсем иной.

Перед ними находилась тренировочная площадка.

Кусты и низкорослые деревца разделяли ее на более мелкие секции, почти на каждой из которых виднелись постоянно движущиеся фигуры, вопреки жаре одетые в закрытые комбинезоны разных цветов с заметным преобладанием черного.

В нескольких местах люди в черном стояли, выстроившись прямоугольниками, которые, в свою очередь, жили какой-то своей жизнью: то смещаясь в сторону, то поднимаясь, то опускаясь в зависимости от того, какую стойку принимали составлявшие их ниндзя. Их движения были настолько синхронны, что каждый отдельный человек переставал быть собой и превращался в деталь одного целого.

Выкрик-команда – к небу поднимается дружный лес рук, новый приказ – маски поворачиваются в сторону… Выпады и повороты, скользящие перемещения-перетекания с одного места на другое, блоки, выставленные перед несуществующим противником, – все доводилось до автоматизма. На одних площадках отрабатывали лишь стойки, на других повторяли удары, на третьих кипел диковинный танец-сражение, который только опытный взгляд мог бы отличить от настоящего боя.

Гармония всегда прекрасна, совершенство всегда заметно – вне зависимости от того, о чем идет речь: о картине или мелодии, пейзаже или человеческой ловкости. Кто определит, какое искусство стоит выше других?..

Возле стены, украшенной кругами со вставками росписи на восточный манер, сверху опустилось несколько канатов. Перебирая одними руками, по ним заскользили вверх черные фигуры…

Один из живых прямоугольников ощетинился мечами и затанцевал, поблескивая сталью.

Ортега и гость спускались по извилистой дорожке. Под выкрики и шумные выдохи тренирующихся они шли в сторону площадки со спортивными снарядами.

Деревянная лестница, круто уходя вверх, переходила к бревну. По нему, быстро перебирая ногами, бегали черные «демоны», доходили до края и, оттолкнувшись, взмывали в воздух, чтобы опуститься вниз готовыми тут же начать или продолжить сражение. Высокий плакат с человеческим скелетом подпирал деревянное сооружение сбоку; на кости и череп нацеливались кончиками стрелки с пояснениями, отмечающие наиболее уязвимые участки.

Скелет приветливо улыбался.

Внимательный наблюдатель мог бы рассмотреть любопытную деталь: у ног скелета начиналась полоса врытых в землю колышков, она огибала поднятое ввысь бревно со всех сторон, грозя всякими неприятностями тому, кто случайно оступится и сорвется вниз.

А тренировки продолжались…

Ниндзя бегали по поднятым вверх лестницам. Ниндзя делали в воздухе кульбиты. Ниндзя ласточками перелетали через преграды, шариками перекати-поле катались по ровным площадкам, перескакивали через рвы… Черные, белые, красные, зеленые комбинезоны и маски мелькали со всех сторон. Казалось, это искусство старого садовника вдохнуло жизнь в странные цветы – древние, смертельно опасные цветы…

– Это производит впечатление, – совсем иным тоном проговорил гость, и Ортега возликовал: тот был потрясен и ошарашен масштабами развернувшегося перед его глазами действа.

Утыканные заостренными выступами чурбаны, привязанные цепями к перекладинам, медленно покачивались в воздухе. Между ними сновали фигуры в черном, непостижимым образом – если учесть, что их глаза были закрыты повязками, – уворачиваясь от опасного соприкосновения.

Интересней всего в зрелище было то, что, помимо согласованности внутри отдельных групп, все до единого подчинялись общему темпу, задаваемому барабаном причудливой формы; полуголый человек дубасил по нему в ритме, близком к ритму ударов сердца.

Еще одна «прямоугольная» группа предстала перед глазами гостя и хозяина, и первому почудилось, что перед ним выступает коллектив фокусников: после нескольких предварительных движений ниндзя словно из ниоткуда выхватили странного вида оружие и продолжили упражнения уже с ним.

– Вот так здесь тренируется моя армия, – проговорил Ортега, самодовольно улыбаясь.

Он был сейчас на высоте и сознавал это.

– Армия? – ошарашенно переспросил гость.

– Каждый из этих людей получает специальную подготовку, чтобы в случае надобности избавить меня от неприятностей. – Хозяин акцентировал последнее слово. – Они умеют действовать эффективно и… не оставляя следов.

Оттолкнувшись от батута, очередной ниндзя буквально просвистел в воздухе в нескольких шагах от них и закувыркался дальше.

Ортега подвел гостя к деревянному сооружению из поднятых вверх лестниц. Тотчас им навстречу шагнули несколько ниндзя во главе с Черной Звездой. Только у последнего лицо было открыто, вместо рабочей «спецодежды» он носил своеобразный костюм в национальном стиле, но заметно отличающийся от тех, в которых любят изображать японцев режиссеры фильмов.

Черная Звезда остановился напротив хозяина, его тело по привычке приняло боевую стойку. Легкий кивок головы заменил приветствие.

– Ниндзя Черная Звезда, – представил его Ортега. – Единственный ниндзя такого уровня за пределами Японии…

Черная Звезда снова поклонился и дал знак стоявшим у него за спиной начать тренировочный бой.

Трое в масках, отделившись от общей группы резерва, вышли вперед, на ходу становясь в боевые стойки.

Через мгновение сделавший выпад правый ниндзя отлетел в сторону от удара ноги, а левый получил удар кулаком в подбородок. Тот, который стоял посредине, тоже покачнулся и медленно осел на землю, но со стороны сложно было разглядеть, почему именно, – Черная Звезда работал слишком быстро.

Новая атака с небольшими вариациями повторила первую. На смену выбывшим ниндзя шагнули новые, и тут же водоворот боя захлестнул их. Трудно было сказать, где блок, где удар, где кончается атака, где начинается защита. Когда в мелькании черного вихря стали различимы отдельные детали – Черная Звезда стоял уже перед новыми тремя противниками, пока предыдущие тяжело отползали в сторону.

Еость был достаточно опытным человеком – положение обязывало! К третьей схватке он присматривался очень внимательно, но все равно почти ничего не разобрал. Видимо, чтобы оценить все тонкости поединка, надо самому быть ниндзя.

Третья группа легла, как и ее предшественники. И тогда вперед шагнула следующая тройка. В руках ниндзя появились боевые шесты.

Лишь сам сэнсей оставался безоружным, но только на несколько секунд. Вскоре он уже сжимал шест, выхваченный у одного из нападавших; бывший владелец шеста изумленно поднес к глазам бессильно повисшую руку (не то вывихнутую, не то даже сломанную) и, найдя силы поклониться, вышел за пределы площадки. И только тогда пошатнулся и упал, не издав ни единого стона.

На этот раз гость, для которого и демонстрировался этот бой (да, именно бой, а не показательная схватка, как он было подумал), сумел различить чуть больше подробностей. Во всяком случае, было ясно, что один из атакующих продержался заметно дольше своих товарищей. На какое-то мгновенье показалось, что он сражается с сэнсеем почти на равных…

Но в следующий момент Черная Звезда уже держал его мертвым захватом, передавливая горло бамбуковой трубкой шеста. От недостатка воздуха продолговатые глаза ниндзя округлились. Черная Звезда поднял голову, посмотрел на Ортегу – и резким движением переломил своему ученику шею. Ниндзя обмяк и сполз к ногам своего учителя.

Брови гостя прыгнули вверх, но он так и не успел ничего спросить.

Голосом, преисполненным гордости, Ортега проговорил:

– Да, мало найдется ниндзя, равных по уровню Черной Звезде. Для этого человека большая честь принять смерть от его руки…

Двое ниндзя схватили труп за ноги и резво поволокли в сторону.

* * *

Джо проснулся, а точнее говоря, просто пришел в себя. В казарме никого не было. Почему-то теперь у него зародилось странное желание встать в проходе между кроватями и присесть на полусогнутых ногах, для равновесия сместив центр тяжести в нижнюю область живота.

Постояв несколько секунд в такой позе и удивившись ее устойчивости, возникающей, казалось бы, вопреки логике, он выпрямился, принял стойку «смирно» и снова слегка подогнул колени, разводя в сторону носки.

Сперва у него работала только мышечная память. Вслед за ней начали всплывать слова на незнакомом языке.

Хэйсоку…

Вес тела переместился на носки, пятки описали полукруг, поворачиваясь наружу, предплечья качнулись, направляя кулаки навстречу друг другу.

Мусуби…

Каждое новое слово звучало все отчетливей, начали вспоминаться и промежуточные, переходные позиции.

Шизан…

Ноги встали на ширине плеч.

«Это одна из наиболее важных позиций, – услышал Джо голос, идущий из ниоткуда, – по ней невозможно догадаться, какую защиту или форму атаки ты собираешься использовать…»

Учи-хачиздзе-дачи, хачиздзе, учи-сика…

«Тайдзюцу-сайзан», – приказал голос, и колени Джо ударились о пол.

Зенкуцу, ко сей…

Он помнил все.

Помнил – не помня…

Как только движение прекратилось, исчезли и названия стоек; мелькнула, исчезая, последняя фраза: «В классическом каратэ такая стойка называется…» Последнее слово он так и не расслышал. Но он знал: та сила, которая овладела его телом, не являлась классическим каратэ. Тоже ПУТЬ, но иной…

Тяжело дыша, Джо огляделся по сторонам. Он все еще был один. Не было голоса. Не было воспоминаний.

Была усталость и опустошенность.

Он снова попробовал заставить себя вернуть просвет, но из всех стоек ему удалась только одна. Это была стойка «смирно»…

* * *

– У вас прекрасный ассортимент, – признался гость, и Ортега ответил ему ослепительной улыбкой.

Экскурсия и прочая культурная программа завершились, пришло время дел.

– И все абсолютно новое, – подчеркнул Ортега, поудобнее устраиваясь за столиком.

– Другим мы и не интересуемся, – деликатно осадил его покупатель. – Кроме того, у вас не хватает кое-чего… догадываетесь, о чем я?

– Да, да, конечно… – немного помрачнел Ортега.

Видно, зря он поверил, что толстую кожу гостя удалось прошибить даже таким зрелищем. Спектакли спектаклями, красота красотой, но обязательства следует выполнять…

– Так вы можете достать, что нам нужно? – вклинился в разговор один из сопровождавших пегобородого.

Ортега покривил губы.

Дела делами, а тон ему не нравился. Что поделать, корысть и гордыня всегда боролись друг с другом на равных за звание Первого из людских грехов.

– Я жду это через несколько дней, – проговорил он, пуская ответную шпильку. – Если вы сможете заплатить, мы дополним список.

Изображенное Ортегой сомнение в платежеспособности клиента, возможно, смутило бы кого иного, но не обладателя черно-белой бороды.

– Деньги вы получите по получении товара, – возвестил он.

На какую-то секунду Ортега задумался. Да, гордость его была уязвлена, но мысль о четырех миллионах отодвинула ее на второй план. Какая разница, что думает о тебе участник сделки, если он может хорошо заплатить…

– С вами очень приятно иметь дело, – улыбнулся он, и улыбка получилась почти подобострастной. – Хотите шампанского?

Гость кивнул. Ортега щелкнул пальцами, и где-то рядом в воздух взвилась пробка, позволяя пене щедро оросить бокалы и поднос.

Сделка состоялась – оставалось только отдать дань приличиям и отметить это событие в неофициальной обстановке.

Где-то на заднем плане, за деревьями, подстриженными умелой рукой Суюки, кувыркались неутомимые ниндзя, подчиняясь бою большого барабана.

В бассейне цвели лотосы.

Издали крики ниндзя походили на лай – с одним отличием: ни одной собаке не пришло бы в голову лаять в одном ритме с хором других собак. Ноги же бойцов ударяли о землю с силой, которой позавидовала бы любая лошадь.

* * *

Солдаты вывалили из-за угла дружной, переговаривающейся на бегу толпой, совсем недавно бывшей колоннами и шеренгами, и протрусили к автобазе, чтобы уже там распасться окончательно.

Джо оторвал взгляд от мусорного бака и, мельком взглянув на солдат, углубился в разбирание мотора. Собственно, мотор был почти в порядке, и Джо возился с ним больше для того, чтобы не страдать от избытка свободного времени.

Копаясь среди проводов и приводов, он испытал, что на него смотрят, и уже в который раз ощутил легкую досаду: неужели этим людям больше нечего делать?

Новый быстрый взгляд сообщил ему, что буквально в двух шагах от него стоит Джексон и что расположение его духа трудно назвать мирным.

Капрал Джексон долго не мог принять решение: с одной стороны, новичка следовало проучить за «геройство» на дороге, но с другой – это лучше бы сделать сразу по возвращении его на базу. Чем дольше длилось перемирие, тем сложнее было его нарушить. Кроме того, Джексон знал манеру Джо игнорировать вызовы и сбивать тем самым потенциальных противников с толку. Как ни странно, именно последнее подталкивало его затеять драку – Джексон убеждал себя, что сумеет перешагнуть этот психологический барьер и напасть без особых вступлений. Впрочем, он все же не был уверен в этом на все сто процентов – и от этого еще заманчивее казалось ему попробовать проверить свои собственные силы.

На этот раз случай представлялся удобным: начальства поблизости не было, зрители же всецело были на его стороне.

– Эй, ты что у нас, новый водитель? – крикнул негр, подходя еще ближе. – Ты, наверное, думаешь, что ты у нас крепкий парень? Ты каратист, да?

– Да, он думает, что он крепкий орешек, – подсказал другой солдат.

Вокруг Джо и Джексона начала собираться толпа. Джо поднял голову и снова вернулся к своему занятию, надеясь, что дела пойдут по уже известному ему сценарию.

– Крепкий орешек…

– Чертов каратист…

– Крепкий орешек, да? – Джексон протянул вперед руку. – Таких орешков мало…

Джо подбросил отвертку в воздух, поймал и сунул в карман.

«Если он снова сделает вид, что меня не замечает, – решил про себя Джексон, – я просто врежу ему в челюсть. Прямо так – возьму и врежу…»

– Крепкий орешек, ты что, оглох? – паясничая, подал голос Чарли.

Джо взглянул на солдат с чуть заметным сожалением. Меньше всего ему хотелось сейчас влезать в драку. Он выпрямился, спрыгнул с машины и не спеша пошел в сторону казармы.

Джексон заступил ему дорогу.

– Что же это ты так себя вел? – продолжал он вступление. – Мы из-за тебя потеряли друзей… Ты понимаешь это?

Джо обошел его сбоку. Как бы ни старался он не реагировать на происходящее, внутри у него начинало закипать – долго ли можно терпеть чужие приставания? Не лучше ли будет покончить с ними раз и навсегда?

«Нет, ты не смеешь это делать, – одернул он себя. – Среди них нет тебе противника. А драться с теми, кто много слабее тебя, – подлость».

– Тут, на базе, – продолжал между тем Джексон, снова догоняя его и загораживая путь, в то время как остальные солдаты сомкнулись сзади, не позволяя Джо найти мирный путь к отступлению, – мы работаем коллективно, и нам не нужны охотники за славой. Из-за таких, как ты, немало хороших парней мы потеряли еще во Вьетнаме.

Джо только пожал плечами.

«Охотники за славой»… Это же надо было до такого додуматься! Если что и интересовало Джо, так отнюдь не известность…

– Ты слышишь, каратист?

– Он слышит.

Джо сжал зубы. Он уже понял, что сейчас произойдет. Ну что ж, пусть пеняют на себя…

– Посмотрим, из чего ты сделан, – оскалился Джексон.

Робость и неуверенность покинули его, и капрал чувствовал себя вправе пустить в ход кулаки.

«И чего ребята говорили, что этот новенький какой-то особенный, – думал он, напрягаясь. – Тип как тип… Вот я ему сейчас накидаю пачек!»

– Не лезь лучше ко мне, – отозвался Джо.

Он старался говорить мирно, но скрытая угроза все же прорывалась в его голосе.

– Эй, ты, герой…

Глядя в одну точку перед собой, Джо оттер Джексона плечом и пошел вперед.

Капрал скрипнул зубами, развернулся на месте, вдохнул и шагнул за Джо, намереваясь сгрести его за плечо и развернуть к себе лицом – пусть этот наглец и воображала посмотрит ему прямо в глаза…

Рука Джексона легла на плечо Джо, но дальнейшие события развивались по совсем иному сценарию.

Неожиданно Джексон ощутил, что пальцы его словно зажаты в тисках, и тут же навстречу ему метнулась земля: захватив руку капрала, Джо присел, позволяя Джексону перелететь сперва через его плечо, а затем и через ближайшую пальму-недоросток, вытянувшуюся всего на метр, не выше. Ее зеленые перья задели негра по лицу, затем Джексон шумно приземлился: сознание на секунду оставило его.

Остальные солдаты замерли, как завороженные наблюдая за ходом представления.

Когда Джексон смог снова встать, Джо успел повернуться к нему спиной, и спина эта начала удаляться.

Джексон вскочил, словно подброшенный невидимым пинком, и бросился вдогонку. На этот раз он избрал несколько иную тактику: он решил схватить Джо за шею и слегка придушить – обычно такой метод действовал безотказно.