Текст книги "Бедная Марта"

Автор книги: Маурин Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Марта пребывала в такой ярости, что даже много дней спустя не могла спать по ночам. Она была так зла, что все ее тело буквально клокотало от гнева. Ее преследовали кошмары: ей виделся умирающий сын. На работе она ни с кем не разговаривала, а лишь яростно строчила мешковину на швейной машинке. Мистер и Жакетта хранили молчание.

Возвращаясь домой в понедельник, после того как она получила известие о смерти Джо, Марта зашла в полицейский участок на Роуз-хилл, где сержант Гиллиган вершил суд равно над виновными и невинными, восседая за высоким столом. Он и сейчас сидел там, с важным видом перебирая бумаги.

– Убийца! – плюнула ему в лицо Марта.

Широкая физиономия полисмена покраснела.

– Послушайте, миссис, – начал он, но Марта не собиралась выслушивать слова, готовые слететь с его лживых уст. Она решила, что он покраснел оттого, что знал о смерти Джо и ожидал неприятностей от взбешенной матери погибшего мальчишки.

– Нет, это ты послушай меня, проклятая жирная свинья! – выкрикнула она. – Это ты виноват в том, что мой сын, мой Джо погиб. Ему было всего четырнадцать лет, и его бы и близко не подпустили к армии, если бы не ты. – Обвиняющим жестом она выбросила руку вперед, ткнув в него пальцем. – Убийца! – крикнула она снова. – Хорош полицейский, нечего сказать! Отправляешь на смерть несмышленых детей!

Должно быть, сержант не отличался долготерпением, потому что тут же взорвался.

– Арестуйте ее! Арестуйте эту женщину! – завизжал он, обращаясь к двум констеблям, которые оказались поблизости. Никто из них не пошевелился. Рожа сержанта побагровела, и он закашлялся, наливаясь вовсе уж нездоровым румянцем и пытаясь восстановить дыхание, которое застряло у него в горле.

– Чтоб ты подавился и издох, – пожелала ему на прощание Марта, после чего развернулась и вышла из участка.

Лили и Джорджи были в слезах, когда она вернулась домой. С того самого момента, как она рассказала им о смерти брата, они плакали навзрыд, не переставая, в отличие от своей матери, которая пребывала в такой ярости, что готова была разорвать окружающий мир на кусочки.

Она обняла детей, прижала их к себе и расцеловала.

– Интересно, придут ли сегодня Франк и Джойс? – пробормотала она.

– Джойс обещала принести картофель с рыбой, мам, – напомнила ей Лили.

– Конечно, родная. Я забыла.

Известие о гибели Джо потрясло всю семью. Карло остался дома на выходные, он даже сидел с ними в одной комнате, глядя куда-то перед собой покрасневшими глазами, в которых была невыносимая боль. Он почти все время молчал, и Марта тоже не разговаривала с ним. Она считала, что, будучи отцом Джо, он должен был сделать что-нибудь, помешать сыну уйти в армию, а не предоставлять возможность разбираться во всем ей, простой и неграмотной женщине. Но при этом Марта и себя чувствовала виноватой в том, что не сумела сделать большего. Например, она могла бы отправить Джо в Ирландию, к родственникам, где он жил бы до тех пор, пока война не закончилась. Она сдалась слишком легко, тогда как должна была сражаться за сына до последнего.

На днях она собиралась наведаться к Артуру Хансону и попросить его узнать, как именно и где погиб Джо. Она должна знать; это нельзя было оставлять просто так. Она тысячу раз представляла себе, как оборвалась и без того слишком короткая жизнь ее сына. Во всяком случае, пока она не узнает всей правды, она не поверит до конца в его смерть.

Пришла Джойс, принесла картофель с рыбой. Позже появился Франк с кулечком мятной карамели. Марта поразилась тому, что она, оказывается, голодна, хотя еда не доставила ей ни малейшего удовольствия. Карло ушел.

– Вчера в газетах писали что-то о всеобщей мобилизации, – заметила Джойс после того, как они поужинали. – Это значит, что правительство намерено призывать мужчин в армию, а не ждать, пока они придут сами.

– Почему призывают только мужчин? – поинтересовалась Лили.

– Потому что женщины не умеют воевать, – пояснил ей Франк. – Во всяком случае, не умеют так, как мужчины.

– Я бы с радостью пошла на войну, – храбро заявила Лили. – Мне хочется отомстить немецким солдатам за то, что они убили нашего Джо.

– Не думаю, – начала Марта, пытаясь собрать беспорядочные и разбегающиеся мысли воедино. – Не думаю, что в этом виноват какой-нибудь немецкий солдат. Может быть, это тоже какой-нибудь молодой парень, который не хотел оказаться там, может, его даже обманом заманили в армию, как и нашего Джо. Может быть, он тоже убит. Нет, в этом виноваты люди, которые начали эту войну; те, кто скорее всего никогда не был на поле боя. И я готова держать пари, что среди них есть не только немцы.

– Ну, мне все равно хочется убить кого-нибудь, – кровожадно настаивала на своем Лили.

В разговор вмешался Франк.

– Сестренка, если объявили всеобщую мобилизацию, означает ли это, что заберут и меня?

– Это означает, что призовут всех мужчин в возрасте восемнадцати лет и старше, – ответила Джойс. – Как только ты отпразднуешь свой следующий день рождения, жди повестку. Мне известно об этом, потому что Эдварду уже исполнился двадцать один год, так что призовут и его. Мы с ним разговаривали на эту тему прошлой ночью. Как вы легко можете себе представить, он не горит желанием идти на эту войну. Знаешь, мам, – Джойс метнула взгляд на мать, – если Эдварда призовут, то мы поженимся до того, как его заберут в армию.

А Марта тем временем пыталась свыкнуться с мыслью о том, что не успеет она оглянуться, как в армию пойдет еще один ее сын. И она может потерять Франка так же, как потеряла Джо. И тут до нее дошел смысл того, что сказала ей дочь. Джойс говорила о том, что собирается выйти замуж и что Эдварда могут отправить на войну, и что он тоже может погибнуть. Куда катится мир? Неужели мир сошел с ума? Если так пойдет и дальше, то скоро в нем останутся одни только женщины.

– И что мы теперь будем делать? – спросила Кейт.

– А что мы можем?! – в отчаянии выкрикнул Клайв.

Этот разговор состоялся несколько дней назад. Кейт попрощалась с Мартой и прибежала к нему в офис, чтобы сообщить молодому репортеру шокирующие новости.

– Вы знаете, что я писал запрос в Военное министерство. Я получил лишь подтверждение того, что он доставлен по адресу, но никак не ответ на него. Проклятье, почему я не проявил большей настойчивости? – Клайв со злостью стукнул раскрытой ладонью по деревянному подлокотнику кресла. – Теперь до конца жизни я буду упрекать себя за то.

– Здесь нет вашей вины, – мягко возразила Кейт. Она сидела в неудобной позе на самом краешке стула. Ей хотелось вскочить, подбежать к Клайву, прижать его голову к своей груди и ласково погладить. А потом пусть он погладит ее. Она не встречалась с Джо, но его фотография вызывала у Кейт такое чувство, будто они были друзьями. Более того, скорбь Марты оказалась заразительной. У Кейт было тяжело на душе, в горле застрял комок.

– Марта тоже винит во всем себя, – продолжала она. – Я чувствую себя ужасно, но никак не могу придумать, что я могу сделать еще. Мой отец говорит, что вооруженные силы и правительство – бездушные машины, локомотивы, мчащиеся на полном ходу; остановить их невозможно, разве что сами машинисты пожелают нажать на тормоза.

– Это как раз в духе вашего отца, – с вымученной улыбкой согласился Клайв. – Он очень мудрый человек.

– Полагаю, все дети считают своих отцов мудрыми.

– Ну, не знаю, – сухо заметил Клайв. – «Мудрый» – не то слово, которое можно употребить в отношении моего отца.

– Прошу прощения.

Его слова потрясли Кейт. Он выглядел настолько уверенным в себе и своих силах, что ей и в голову не могло прийти, будто в его семье не все гладко. Она попыталась придумать что-нибудь, чтобы подбодрить их обоих.

– Я только что вспомнила о том, что мои родители планируют пригласить вас на обед в воскресенье. То есть, если у вас есть время. – Ее родители не планировали ничего подобного, но она не сомневалась, что сумеет убедить их в обратном. Во всяком случае, мать обеими руками ухватится за это предложение.

Клайв рассеянно взглянул на нее.

– Боюсь, что в воскресенье мне необходимо побывать в Лондоне, мисс Келлауэй… Кейт. Я встречаюсь со своей невестой.

– Мисс Леттис Конуэй, – вздохнула Кейт и тут же пожалела об этом.

– Да, мисс Леттис Конуэй. Я поражен тем, что вы запомнили, как ее зовут.

– У нее очень необычное имя. – К Кейт вернулось самообладание. – Это единственное известное мне женское имя, одновременно служащее названием овоща. Ох! – Она в гневе топнула ногой. – Почему мы говорим о таких вещах, когда Джо погиб?

– Не вижу в своих словах ничего оскорбительного, – резко бросил Клайв. – Это вы все время насмехаетесь и язвите по поводу имени женщины, которую вы никогда не видели и вряд ли увидите.

Кейт вскочила на ноги и принялась расхаживать вокруг своего стула.

– Я так расстроена. Я сама не своя и не отдаю себе отчета в том, что говорю и делаю. Думаю, мне хочется затеять с вами драку, накричать на вас, выдрать у вас клок волос, ударить вас по лодыжке и наступить вам на ногу. – Хотя всего минуту назад ей хотелось утешить его.

– Почему именно мне? – Клайв выглядел скорее уязвленным, чем раздосадованным.

– Потому что вы мужчина, а войны устраивают как раз мужчины.

– И сражаются, и погибают на них тоже мужчины, – напомнил он ей.

– Значит, они должны отказаться от этого. – Кейт едва сдерживалась, чтобы не заорать от злости. – Генералам придется отступить, если они не смогут заставить солдат воевать.

Клайв устало посмотрел на нее.

– Вы говорите о какой-то утопической мечте, которой никогда не суждено сбыться.

– В таком случае, женщины должны отказаться рожать детей, чтобы не было солдат, которые могли бы сражаться.

– Если женщины перестанут рожать детей, миру придет конец.

Кейт остановилась, повернулась к нему и уперлась руками в бока. Он потер глаза, как будто от ее вида у него закружилась голова.

– И что же нам делать? – поинтересовалась она.

Он беспомощно пожал плечами.

– Не знаю, говорите ли вы о Джо или о войне вообще. Но, насколько я понимаю, ни в том ни в другом случае сделать ничего нельзя. Совершенно ничего.

– Если я не ошибаюсь, – заявил тем же вечером Джеффри Декстер своему сыну, – в самое ближайшее время почти наверняка будет объявлена всеобщая мобилизация.

– Я знаю, папа, – небрежно ответил Клайв. – Я читал об этом в «Таймс».

– И что же ты тогда станешь делать, мой храбрый сын? – злорадно ухмыльнулся отец. – Тебе придется воевать. У тебя не будет выбора.

– Нет, ты ошибаешься. У меня будет выбор, и я его сделаю. Я откажусь от военной службы и стану отказником, как выражаешься ты и тебе подобные. И таких, как я, очень много, чтоб ты знал. Меня могут отправить в шахту или послать на фронт – работать санитаром в военном госпитале или боевых частях. Я даже могу погибнуть за свою страну; но я не желаю сражаться за нее.

А Марта по-прежнему не могла спать по ночам. Во всем, что случилось, она винила себя, Карло и сержанта Гиллигана. Но ведь были и другие, намного более влиятельные люди, которые дали Джо винтовку, одели его в военную форму, посадили сначала на поезд, а потом – на пароход и отправили во Францию. А там кто-то еще приказал ему прибыть туда, где мужчины убивали друг друга и где в конце концов убили Джо.

Она мысленно перебирала события последних месяцев, вспоминая, как однажды в воскресенье Джо пришел и сообщил ей, что вступил в армию.

– Теперь я солдат, мам, – так, кажется, сказал он тогда.

В тот же день она отправилась к сержанту Гиллигану и устроила ему взбучку. Не успела она выйти из полицейского участка, как Осси Нельсон с Джерард-стрит, который сам стал полицейским, догнал ее и рассказал о том, что сержант вербует мальчишек по просьбе какого-то титулованного господина… Марта напряглась, пытаясь вспомнить, как его зовут. Сэр Стэнли Катбертсон, вот! Брат сержанта работает у него садовником. Сэр Стэнли генерал, важная шишка, вспомнила она, он живет в Рейнфорде. Кажется, туда можно доехать на поезде.

– У этого генерала сын воюет во Франции, – сказал ей Осси. – Разумеется, он офицер.

Марта решила, что в субботу поедет в Рейнфорд, найдет этого генерала Стэнли Катбертсона и побеседует с ним по душам.

Какая-то женщина, ехавшая с ней в одном вагоне, рассказала Марте, где живет генерал.

– Вы не ошибетесь, милочка. У него во дворе торчит флагшток, на котором развевается «Юнион Джек»[26]26
  «Юнион Джек» – государственный флаг Великобритании.


[Закрыть]. Он виден с перекрестка. Просто ступайте в том направлении, и через несколько минут вы наткнетесь на его дом.

Это был внушительный, величественный особняк, раскинувшийся на обширном участке рядом с себе подобными. В саду стояли статуи и росли необыкновенные цветы, красивее которых Марте еще не доводилось видеть. Здесь повсюду шелестели листвой деревья самых разных форм и оттенков, некоторые из них уже оделись в золотистые тона осени. Кругом работали люди: копали землю, стригли траву, мыли окна.

На всех углах дома Катбертсона возвышались башенки, на подъездной аллее стоял автомобиль, а на передней лужайке на ветру полоскалось полотнище флага, о котором ей говорили. Сквозь оконные стекла было видно, как внутри ходит служанка, смахивая метелкой из перьев пыль с мебели. Марта решительно двинулась по дорожке, подошла к высокой арочной двери и потянула за шнурок колокольчика. Изнутри до нее донесся мелодичный перезвон, и дверь распахнулась. На пороге стояла горничная в строгом черно-белом наряде, точная копия той, что орудовала метелкой из перьев. Горничная внимательно оглядела Марту с головы до ног.

– Вход для слуг с той стороны, – процедила она, презрительно оттопырив губу.

– Я не служанка, – высокомерно ответила Марта. Она надела серое платье, шляпку с красной лентой и вполне приличные, пусть и тесные, полусапожки и не понимала, почему ее приняли за прислугу. – Я хочу видеть генерала сэра Стэнли Катбертсона.

– Вам назначено? – столь же высокомерно осведомилась горничная.

– Нет.

– В таком случае вы не сможете увидеть его.

Горничная вознамерилась захлопнуть дверь, но Марта сунула ногу в щель.

– Если вы не проводите меня к нему немедленно, я останусь стоять снаружи и буду дергать за шнур до тех пор, пока вы не впустите меня.

– Я вызову полицию, – пригрозила горничная.

Прежде чем Марта нашлась что ответить, из глубины коридора долетел чей-то голос, очень похожий на детский.

– В чем дело, Полли? Что там происходит?

– Здесь какая-то женщина хочет видеть хозяина, мисс Ровена. Я сказала ей, чтобы она зашла с другой стороны.

– Посетители отца обыкновенно не входят в дом с другой стороны, Полли. Будьте любезны, впустите леди.

Дверь отворилась, и Марта шагнула в мрачный полутемный коридор, бросив тяжелый взгляд на растерянную горничную, которая, скорчив обиженную физиономию, удалилась. Оказалось, что голос принадлежит девушке лет четырнадцати или пятнадцати от роду в простом черном платье и с черной лентой в блестящих светлых волосах. Марта решила, что у девушки траур, и зеркало в коридоре, завешенное черной тканью, лишь укрепило ее в этом предположении.

– Здравствуйте. – Девушка протянула Марте руку. – Меня зовут Ровена Катбертсон. Боюсь, отец не очень хорошо себя чувствует, поэтому никого не принимает. Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Я миссис Росси, Марта Росси. – Она пожала руку девушке. – Нет, не думаю, что вы сможете мне помочь. У меня личное дело к вашему отцу. – Было бы решительно неуместно высказать дочери генерала все то, что она собиралась сказать самому генералу.

Девушка прищурилась.

– Вы случайно не работали у нас нянечкой, когда я была маленькой? Мне кажется, что я вас помню. – На лице у девушки появилась горькая улыбка. – Полагаю, вы пришли, чтобы выразить отцу соболезнования по поводу того, что случилось с Гидеоном. Это очень мило с вашей стороны, но вы можете передать это мне, его дочери. Гидеон был не просто моим братом, а еще и лучшим другом. Я никогда не перестану скорбеть о нем и жалеть, что его нет рядом.

– Мне очень жаль, – запинаясь, пробормотала Марта. Из слов Ровены она поняла, что Гидеон, сын генерала, умер. Интересно, он был единственным сыном у сэра Стэнли Катбертсона или нет? Быть может, Гидеон тоже служил в армии?

– Поминальная служба по Гидеону состоится в первое воскресенье декабря в церкви Святого Луки, что находится рядом с перекрестком Рейнфорд-джанкшен. Нам сказали, что тело его мы не получим – он погиб от разрыва снаряда, и его тело разлетелось на куски, так что похорон не будет. Именно это больше всего и расстроило отца – тот факт, что мы больше никогда не увидим нашего Гидеона, даже мертвым. – Ровена изо всех сил старалась не расплакаться. – Вы приехали поездом? – Марта тупо кивнула в знак согласия. – В таком случае вы легко найдете церковь.

Марта снова кивнула:

– Благодарю вас. – Ровена, похоже не обратила внимания на то, что гостья не произнесла и двух слов.

– Большое вам спасибо за то, что пришли, – печально проговорила девушка. – Я бы предложила вам чашечку чая, но к отцу с минуты на минуту должен прийти доктор. Бедный папа, уже целый год он страдает ужасной болезнью легких, и новости о Гидеоне буквально подкосили его. – Она открыла было дверь, но потом тут же захлопнула ее. – Я только что сообразила, вы ведь наверняка последний раз видели Гидеона еще маленьким. Хотите взглянуть, каким он стал сейчас, по крайней мере, до того, как его разорвал на куски немецкий снаряд? – Не дожидаясь ответа, Ровена удалилась в ближайшую комнату и вышла оттуда с фотографией в серебряной рамочке. На снимке был изображен молодой человек в военной форме, который так походил на повзрослевшего Джо, что теперь уже Марта едва не расплакалась.

– Здесь ему двадцать лет, – с горделивой улыбкой пояснила Ровена. – Ну, разве он не самый красивый молодой человек на свете? Моя мать могла бы им гордиться. Но она умерла после моего рождения – хотя, разумеется, вам об этом известно, не так ли?

– Я скорблю вместе с вами о вашей утрате, – пробормотала Марта, до глубины души тронутая тем, как мужественно Ровена справляется с обрушившимся на нее горем. – Надеюсь, вашему отцу станет лучше. – И это были не просто слова, она действительно так думала.

– О, я тоже очень надеюсь на это! Если папа умрет, то в целом свете у меня не останется ни одного родного человека.

Марта едва ли не бегом проделала обратный путь до Рейнфорд-джанкшен, где села на поезд, идущий в Ливерпуль. То, что генерал Катбертсон потерял сына, ни в коей мере не уменьшало его вины перед Мартой за то, что погиб ее Джо, но сейчас она просто не могла встретиться с ним лицом к лицу и высказать ему все, что думает по этому поводу. По крайней мере, не сейчас, когда он был в трауре и смертельно болен.

Пожалуй, она до конца еще и сама не осознала собственной утраты. Неужели и ее Джо разорвало на куски так же, как и сына генерала? Или же его застрелили? Увидит ли она его когда-нибудь снова или его так и похоронят в безвестной могиле во Франции? И как он мог оказаться в гуще сражения, если сам написал, что ожидает отправки домой? Сможет кто-нибудь ответить ей на эти вопросы? Альби Ллойд тоже не вернулся домой, и никто не знает, жив он или мертв. Марта решила, что обязательно должна узнать, что случилось с Джо, иначе сойдет с ума.

– Вот странность, – удивленно пробормотала однажды утром миссис Келлауэй, вскрывая почту. – От Клайва Декстера пришло письмо, в котором он извиняется за то, что не сможет пообедать с нами в воскресенье. Но я совершенно точно помню, что мы не приглашали его. Не мог же твой отец позвать его на обед, не сказав мне об этом?

Мистер Келлауэй мыл во дворе машину.

– Это я пригласила его, – призналась Кейт. – Как и я, Клайв ужасно расстроился из-за Джо, вот я и пригласила его на ланч, чтобы немножко отвлечь. И заодно отвлечься самой. Но он не смог прийти, потому что едет в Лондон к своей невесте.

– Ох, родная моя. – Миссис Келлауэй помрачнела. – Я так хотела, чтобы у вас все получилось. А с этой девушкой из Лондона у него серьезные отношения?

– Ради всего святого, откуда мне знать об этом, мама? Вряд ли он станет обсуждать со мной свою невесту, верно? Все, что мне известно – это ее ужасное имя, Леттис.

– А мне представляется, что Леттис – милое и свежее имя.

– Вероятно, именно поэтому он на ней женится – ее имя ему нравится больше, чем мое.

Миссис Келлауэй приняла замечание дочери всерьез.

– Вряд ли это действительно так, дорогая. – Она продолжала вчитываться в письмо Клайва. – Во всяком случае, – сказала она спустя несколько мгновений, – похоже, что в следующее воскресенье он свободен и сможет прийти на обед. Я напишу ему, что мы с нетерпением ждем его.

Клайв вновь ехал в Блэкпул, чтобы встретиться с редактором газеты «Ланкашир пост».

– Мне очень жаль, Клайв, но я говорю «нет». – Эдгар Гендерсон отодвинул от себя некролог, написанный Клайвом в память о Джо Росси. – Он слишком эмоционален. И слишком импульсивен; того сорта, который вызывает революции. – Редактор сделал паузу, чтобы затянуться зловонным дымом из своей трубки. – Нет, – повторил он. – На этой неделе, как и на любой другой, мы получили добрый десяток некрологов о людях из нашего района, погибших на войне во Франции. Все они краткие и не содержат велеречивых сентенций о том, как несправедливо, что погиб именно этот человек.

– Я все понимаю, сэр, но именно этот человек оказался сущим ребенком. – Клайв с такой силой сжал кулаки, стараясь унять гнев, что ногти впились в ладони. – Во-первых, это нарушение закона. Во-вторых, отправка детей на фронт – не те действия, которыми может гордиться наша страна.

– Согласен, но и наших читателей нечего волновать лишний раз. – По лицу Эдгара можно было заключить, что он устал проявлять разумное долготерпение. – Это ведь не они отправляют мальчишек на фронт. Даже если забыть о том, что на войне убивают их родственников, у каждого из них хватает собственных проблем, чтобы беспокоиться еще и о твоем парнишке. Вот что я тебе скажу, – редактор откинулся на спинку стула и выпустил клуб дыма в потолок, – я помещу его фотографию, такого же размера, что и остальные, а внизу дам сведения о нем, как и о других погибших. Этот вариант тебя устроит?

– Не могли же вы отказать мне в такой малости? – Клайв постарался не выдать горечи, которую сейчас испытывал. – Вы не можете выбирать, чьи некрологи публиковать, а чьи – нет. А возраст Джо вы соизволите указать? Или вы беспокоитесь, что это может расстроить уважаемых читателей?

– Разумеется, я укажу его возраст. А если кто-нибудь из читателей пожелает написать в редакцию и выразить свое возмущение этим фактом, я непременно опубликую его письмо.

– О, большое спасибо, сэр, – с издевкой сказал Клайв. – Огромное вам спасибо.

И теперь, несколько дней спустя, когда он направлялся в Лондон на встречу с Леттис Конуэй, своей фиктивной невестой, у него все еще было подавленное настроение. Он поехал на поезде и купил билет в первый класс, чтобы обдумать все без помех. В шесть часов пополудни он встретился с Леттис в ресторане отеля «Ритц», где они должны были поужинать. Оркестр наигрывал мелодию «Peg О' My Heart»[27]27
  Популярная песня, написанная в 1913 году.


[Закрыть].

– Ты выглядишь великолепно, – с восхищением произнес Клайв. Он прибыл в Лондон по ее просьбе. Леттис, с гривой непокорных иссиня-черных волос и ярко-красными губами, была вызывающе красива. Ее изумрудно-зеленое шелковое платье удерживали на плечах две узенькие бретельки. В ресторане не было мужчины, который не пожирал бы ее глазами.

– Душка Клайв, – промурлыкала она, соблазнительно проведя язычком по губам. Но он остался равнодушен к ее прелестям.

– Что тебе нужно, Летти? – поинтересовался он. Ее трюки были для него не в новинку.

– Мне нужен муж, – проворковала она. – Шампанского! – выдохнула она, подняв глаза на приблизившегося к их столику сомелье[28]28
  Сомелье – работник ресторана, ответственный за приобретение и хранение вин и предоставление их клиенту.


[Закрыть].

– Муж? – переспросил Клайв.

Леттис всегда клятвенно уверяла его, что не выйдет замуж до тех пор, пока ей не стукнет хотя бы сорок. «Когда я стану старой и уродливой и больше не смогу веселиться», – говорила она.

– Я беременна, дорогой, – с шутливым надрывом в голосе призналась она. – Залетела и пеку пирог в своей печке, как выражаются в нашем семействе.

– И кто же отец?

Обычно Леттис забавляла Клайва, но сегодня он обнаружил, что она действует ему на нервы.

– Да один лорд, повеса из высшего общества, скучный до невозможности и старый настолько, что годится мне в отцы. – Она небрежно взмахнула безупречной формы белой рукой с длинными пальцами, ногти на которых были такими же алыми, как и ее губы. – Развлекается охотой, рыбалкой и тому подобными глупостями.

– Если он смертельно скучен, то как вышло, что ты с ним связалась? – осведомился Клайв. – Не говоря уже о том, что легла с ним в постель.

– Дорогой мой Клайв, я сама не перестаю удивляться этому недоразумению. Не исключено, что его внушительный банковский счет ослепил меня. – Леттис сухо улыбнулась. – На день рождения он подарил мне норковую шубку.

– Ох, Летти, ты невероятно безответственная особа. – По правде говоря, он был шокирован. Не так должны приходить дети в этот мир, совсем не так. – Ты можешь сделать аборт? – задал он прямой вопрос.

Она вздохнула и перестала изображать из себя роковую женщину.

– Не могу, дорогой. Слишком поздно. Прошло уже четыре месяца, и это может быть опасно. – Леттис вздрогнула всем телом. – К тому же мысль об аборте приводит меня в ужас. Так что, боюсь, мне придется рожать.

– И ты хочешь, чтобы я подыскал тебе мужа?

– Нет, Клайв, любовь моя. Я хочу, чтобы ты и стал моим мужем.

Он ничего не смог с собой поделать и громко расхохотался. У Леттис, благодарение Господу, достало ума не обидеться, и девушка засмеялась вместе с ним.

– Значит, я отвергнута? – все еще посмеиваясь, полюбопытствовала она.

– Боюсь, что да, Летти. Я всегда буду твоим другом, но мужем не стану никогда, хотя я польщен, конечно, что ты сделала мне предложение. А как насчет того нудного лорда, разве он не хочет жениться на тебе?

– Хочет настолько, что прямо выпрыгивает из штанов, – лаконично отозвалась Леттис. – Он еще не знает о ребенке, но предлагает мне выйти за него замуж примерно раз в неделю. Я как-то была у него в поместье, это неподалеку то ли от Дорсета, то ли от Дарема, не помню в точности.

– А это действительно его ребенок? – спросил Клайв. Он не стал упоминать о том, что Дорсет и Дарем находились в противоположных концах страны.

Леттис поджала свои ярко-алые губы и с сомнением взглянула на него.

– Я почти уверена в этом.

– Но не на сто процентов?

– Нет, конечно, дорогой.

– Ох, Летти! – Клайв посмотрел на ее тщательно и умело накрашенное лицо и вдруг, совершенно неожиданно для себя, подумал о Кейт Келлауэй, красивой и естественной, не прибегающей к женским ухищрениям, вспомнил ее розовые губы и блестящие глаза. Она была прямой и искренней, начисто лишенной томных вздохов, уловок и многозначительных улыбок Леттис. Клайв очень удивился, обнаружив, что ему хочется быть рядом с Кейт, спорить с ней о чем-нибудь действительно важном, например об этой проклятой войне, а не сидеть за столиком фешенебельного ресторана с Леттис, которая всегда думала только о себе.

Только в декабре Марта узнала о том, что Альби Ллойд вернулся домой. К тому времени она пребывала в некоторой растерянности, обнаружив, что ждет ребенка. То, что Господь послал ей ребенка после нескольких минут равнодушных занятий любовью с Карло, казалось ей настоящим чудом. Это мог быть только мальчик, который заменит ей потерянного на войне сына. И сейчас ее беспокоила лишь клятва, данная самой себе в том, что жизнь Лили и Джорджи непременно изменится к лучшему. Но как она сумеет этого добиться с грудным ребенком на руках?

Марта еще ни с кем не говорила об этом. Совсем скоро она, правда, собиралась рассказать обо всем Кейт, которая, несомненно, будет счастлива, но зато Марта терялась в догадках относительно того, как отреагирует на новость Карло. Она боялась, что он лишь мрачно проворчит: «Еще один рот, который надо кормить», – хотя он был не в состоянии прокормить даже себя, не говоря уже об остальных.

Она зашла к Ллойдам после работы. Дул пронизывающий ледяной ветер, и тротуары покрылись корочкой льда. Кое-где витрины лавок уже украшали бумажные гирлянды и игрушки – до Рождества оставалась всего неделя.

Дверь ей отворила миссис Ллойд. К невероятному удивлению Марты, она тепло обняла ее и втащила в дом. Марта вспомнила их последнюю встречу, когда женщина отнеслась к ней с нескрываемой холодностью и грубостью. Тогда ее оставили стоять на ступеньках, а потом захлопнули дверь перед самым носом.

– Миссис Росси! Я так рада, что вы пришли! Какой холодный вечер! – Она потерла руки. – Позвольте предложить вам чашечку чая. Наш Альби сидит в кабинете у зажженного камина. Я уверена, он будет рад поговорить с вами. А вот ни мне, ни Идрису не удается выудить из него ни словечка. Он все время молчит, бедный мальчик, молчит с тех самых пор, как его привезли.

– Он вернулся насовсем, миссис Ллойд? – осведомилась Марта, когда ее пригласили в гостиную. По обе стороны камина, в котором слабо горел огонь, стояли два мягких кресла, а стол с вышитой скатертью был накрыт для чаепития.

– Еще нет, миссис Росси. Военные забирают его к себе после Рождества, чтобы исправить ему лицо. Врач сказал, что несколько недель в домашней обстановке пойдут ему только на пользу. – Глаза женщины наполнились слезами. – Но вся беда в том, что он не хочет разговаривать с нами.

– Я бы хотела расспросить его о нашем Джо, – произнесла Марта.

– Спрашивайте его о чем угодно, миссис Росси. Я всего лишь надеюсь, что вы добьетесь ответа. Я принесу чай, а вы возьмете его с собой в кабинет.

Похоже, Марте дозволялось войти в комнату одной, а это означало, что она сможет свободно поговорить с мальчиком в отсутствие его матери.

В кабинете тоже горел огонь, более яркий и жаркий, чем в гостиной. Закрыв глаза, Альби полулежал на кушетке, оббитой искусственной кожей. Марта сняла с плеч шаль и опустилась на мягкий стул по другую сторону камина.

– Здравствуй, Альби, – звонким голосом произнесла она и внутренне содрогнулась, увидев его лицо. Его сплошь покрывали шрамы и порезы. Одной ноздри не было, а правая бровь была рассечена надвое. Голова у него была замотана бинтами, которые спускались под подбородок и уходили на грудь. – Я Марта Росси. Мама Джо.

Некоторое время, пожалуй, целую минуту юноша не шевелился. А потом, как будто слова Марты проникли в его затуманенное сознание, глаза его медленно открылись и растерянно заморгали. Его взгляд с трудом сосредоточился на ее лице.

– Миссис Росси, – прошептал он. – Мама Джо.

– Правильно, сынок. – Марта протянула руку и потрепала его по колену. – Твоя мама говорит, что ты скоро поправишься.