Текст книги "Смесь бульдога с носорогом"

Автор книги: Маша Стрельцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Не зря я мучалась со своей гламарией! Ох не зря! Все эти русские заговоры, «что б понравиться», – полная туфта, эффект небольшой и чисто психологический, а если глаза закрыть, так половина дурнушек и без гламарии окажутся чертовски привлекательными! Да вот только всем вокруг глаза не завяжешь. Я что сделала – первым делом приготовила основу – родниковая чистейшая вода, ну и так, немного ее приправила. Масло ландыша, в аромате которого сплелись, словно любовники в жарком объятии цикламал и буржонал. На что ведутся глупые сперматозоиды, ускоряя свое движение. Сандал, притягивающий своим неприкрытым эротизмом, теплым и чарующим, заставляющий бурлить кровь в жилах и мечтать о несбыточном. Пачули, обволакивающий запах пачули проникает в душу, разъедает все выстроенные кордоны и иланг – иланг после такой атаки проникает людям прямо в сердце – что бы легко войти в распахнутые ворота выбросившей белый флаг крепости. Заполировала я эту адскую смесь заклинанием оморачивания, обычно использовавшийся для того, чтобы заставить парня жениться на определенной девушке. Вышло, как ни странно, просто чудесно. И несмотря на то что я деру по пятьсот зеленых за пол-литровую банку, обычную плебейскую банку из – под кабачковой икры, до краев залитой гламарией, желающих ее купить не переводится. За все это время претензии предъявила только одна дама, которая почему – то решила что сей ценный продукт надо употреблять внутрь, еле успокоила ее муженька.

Охрана дома Ворона пропустила меня беспрепятственно. То ли он их предупредил, то ли они просто на меня засмотрелись. Второй вариант мне неожиданно понравился и я робким взглядом лани посмотрела на охрану из – под ресниц, не прерывая шага. Я однозначно произвела впечатление. У меня даже слегка закружилась голова – настолько неожиданно приятно оказалось быть поразительно красивой и нравиться. Бог мой! А может права Маруська и макияж с чарами нужно накладывать почаще? Заготовить впрок трехлитровую банку лично для себя – на пару месяцев хватит. Мысль меня вдохновила, однако пока я поднималась на лифте, скептически хмыкнула. Я стану предметом насмешек всех ведьм в округе, скажут мол, Машка совсем голову потеряла. И правда это выглядело как – то смешно – ходить постоянно под гламарией.

Двери лифта распахнулись. Подперев стенку плечом, напротив стоял Ворон, босой, слегка взлохмаченный, в длинном махровом халате.

– У охраны глаза при виде тебя на лоб наверно вылезли, – ласково улыбнулся он, увидев меня.

– Вылезли, – подтвердила я и мы рассмеялись.

– Пойдем? – он вопросительно кивнул на дверь квартиры.

– Приглашаешь? – далее взмах ресницами, нежный взгляд.

– Приглашаю, Мария. Ты у меня еще ни разу не была.

Он подошел, взял меня за руку и внезапно приложил мою ладошку тыльной стороной к своей щеке. Ладошка моя пахла ванилью, сандалом, пачулями и перцем, и Ворон слегка прикрыл глаза, вдыхая дурманящий аромат. «Ангел» от Мюглера поверх гламарии – я собиралась бить наверняка. Аромат раскаленной адской страсти и неземной невинности – в одном флаконе. Плюс заклинание оморачивания, не забывайте. Медленно, словно нехотя он провел моей рукой по щеке и коснулся губами моих пальчиков. Это было какое – то наваждение. Он легко касался губами моей ладошки, и от каждого прикосновения меня словно током дергало.

«Возьми себя в руки, – возмутился внутренний голос, – ты чего раскисла, это он должен раскиснуть, а ты его – ловко подсечь».

«Не могу, » – отрешенно отозвалась я.

В мою смятенную душу вплелся отрывок далекого разговора.

« – Зря ты этого балбеса приворожила, – бабушка ругала меня за Димку. – Мала еще, чтобы понять, твой это человек или нет. Всю жизнь парню испохабишь, кому это надо.

– Да он нормальный, бабуль, вот вырастем, и окажется, что он как раз мой человек. Узнаем друг друга получше как раз к тому времени.

– Дура ты, Магдалинка, – в сердцах бросила бабка. – Хоть полжизни ты с человеком проведи, но если тебя сразу в сердце не кольнуло да душа не потянулась, не прибавится любви меж вами. За своей половинкой на край света пойдешь, ни на кого больше не посмотришь и жить только ради него будешь. Так ли тебе мил твой Димка?

Я подумала тогда – мы с Димкой на северном полюсе – край света по географии был там, я точно помнила, вокруг нас некормленые белые медведи а я – о, ужас! – в домашнем халатике и тапочках.

– Мама! – я передернула плечами. – Бабуль, а как его узнать, того человека?

– Сердце не обманет, иглой каленой вонзится в тебя это знание, внученька. Оно подскажет, слушай его».

Внутренний голос что – то еще лепетал, ругался, плакал, увещевал, но я ничего не слышала за звуком дыхания Ворона, которое я ощущала на своей ладошке.

Сердце – оно кольнуло.

Сердце – дало сбой.

Подсказало…

Стало до жути обидно за то, что был у меня Букинский, Никанор и несколько последствий нетрезвых вечеринок. Хотелось стереть их из памяти, хотелось, чтобы никогда не было их в моей жизни – с их прикосновениями и обладанием моим телом.

В какой – то момент я перестала себя контролировать, медленно, словно во сне подняла вторую руку и провела по его груди, раздвигая складки халата. Ворон глухо застонал. Мне понравилось. Это было такое… удовольствие – чувствовать под его ладошкой теплую, загорелую кожу. Бог мой… Он еще толком ко мне и не прикоснулся – а я уже умирала от желания обладать им.

Так вот ты какая, половинка моя…

– Поцелуй меня, – прошептала я, скользя по коже ладошками за спину, и припадая к нему всем телом.

Потом подняла глаза и обмерла. У него опять были глаза зверя. Он медленно сжал в своей лапище мою руку, которую ласкал, и неимоверная боль обрушилась на меня. Мои пальцы словно дробились под его сжатием, и я застонала, заплакала от этой боли, уткнулась ему плечо, целуя обнаженную кожу. Я не вырывалась – я делила с ним мою боль, прижимаясь к нему всем телом, впечатываясь в его тело своим.

– Что… что ты делаешь? – наконец глухо произнес он.

– Я тебя, кажется, люблю, – беспомощно сказала я сквозь слезы.

Ворон яростно посмотрел на меня и непроизвольно усилил нажим, и мы оба вскрикнули от синхронной пронзившей боли.

– Перестань, ты сломаешь себе и мне руку, – выдохнула я.

– Что ты делаешь? – закричал он.

– Я тебя люблю, – преодолевая боль сказала я, – и ты меня тоже. А любящие делят все пополам, и боль тоже.

– Ты врешь! – перекосился он. – Я – тебя – не – люблю!!!

Я промолчала, лишь вскрикнув от новой острой вспышки боли.

– Вот видишь…

И тиски на моей ладошке разжались. Ворон нежно – нежно коснулся пальчиков губами, слегка дуя на них.

– Что еще делят? – требовательно спросил он, ненавидяще глядя на меня. – Говори сразу, чтобы я знал. Счет в банке, квартиру, что ты еще со мной делить собралась???

– Все…

– А ты разве не знаешь, что я смертник? – издевательски сказал он. – Детка, если так, то через две недельки ты умрешь, вместе со мной!

– Это очевидно, – устало сказала я.

Ворон внимательно посмотрел и внезапно распахнул дверь.

– Разделишь мой дом?

– Конечно, – сквозь слезы кивнула я. – Я буду твоей гостьей сегодня.

– А навсегда никто и не зовет.

– Где у тебя кухня? – Я сделала вид что не расслышала и храбро шагнула через порог его квартиры.

– Пойдем, я тебе покажу, – он взял меня за руку и отвел на кухню.

Я оглядела большую и светлую кухню, села за стол и попросила:

– Свари мне кофе. В джезве. Умеешь?

– Леди, – поднял он бровь. – Это вообще единственное, что я умею готовить.

– Только мне слабенький, светло – коричневый и соли пару крупинок, – предупредила я.

– Извращенка, – покачал головой Ворон, и принялся за дело.

А я сидела, положив локти на холодную мраморную столешницу и рассматривала его. На него было приятно смотреть, странно что я раньше этого не замечала. Он был высокий – даже выше меня, по виду – старше меня лет на семь – восемь, а еще у него был потрясающий профиль – четкий, очень красиво выписанный. С такого профили надо было чеканить древние монеты. Мои уголовники по большей части красотой не блистали, но Ворона можно было спокойно снимать в рекламе Мальборо. Черные густые волосы сзади были коротко подстрижены, спереди падали до бровей. Единственно что его портило – прядь седых волос в челке. На виске я углядела белый шрамик, выделявшийся на загорелой коже, и меня это почему – то умилило. А еще я вспоминала, как он обнаженный лежал у меня в комнате. Я хотела вернуть тот момент, сидела на Вороновой кухне в двух метрах от него и жалела о той бездарно проведенной ночи. Уж теперь бы я не растерялась, я бы поцеловала каждый кусочек невыразимо притягательной смуглой кожи, я бы вырвала стон из этого самоуверенного безупречного тела, и проснулась бы на его плече наутро, в кольце его рук. Неосознанно я потянулась к своей руке и коснулась губами кожи, там, где касались ее губы Ворона.

– Мария? – тихо позвал он.

И я встрепенулась. Неверяще посмотрела свою руку. Что со мной?? Он привороженный !! Он не мог, просто не мог всколыхнуть во мне весь этот эротический бред. Но тем не менее…

– Ты хотела о чем – то поговорить?

– Да, – наконец собралась я с мыслями. – Послушай, меня хотят убить.

– Кто? – автоматически спросил он, помешивая кофе в джезве.

– Ты, – робко призналась я.

Он молча болтал ложечкой, сражаясь с поднимающейся пенкой, минуты шли, а я молилась про себя «Скажи, скажи, что это не ты, и я тебе поверю».

– Бред, – наконец коротко ответил он и разлил кофе по крохотным фарфоровым кружечкам.

– Мне в большую кружку и с молоком, что ты мне наливаешь, коленки мочить, – бесцветно сказала я.

Он мне соврал.

Это было так же очевидно как и то, что меня зовут Магдалиной.

– Ворон, не надо. Я все знаю, у меня сидит связанная ведьма, которой ты меня заказал. – Мой голос был тих и невыразителен. – Я не знаю, почему ты так решил, но я не опасна тебе. Особенно … после сегодняшнего…

Он молча поставил передо мной большую кружку.

– Ворон, – безнадежно позвала я. – Убивший ведьму долго не живет, спроси хоть у кого. Живая – я тебя люблю и все для тебя сделаю. А мертвая – это буду не я, а просто дух. Мстительный дух. И тебя от него никому не уберечь.

«Что ты делаешь? – застонал внутренний голос. – Ты что ему так прямо говоришь что его любишь? С мужчинами так нельзя!»

«Это очевидно», – устало ответила ему я.

Ворон спокойно поглядел мне в глаза, поморщился и попросил:

– Маш, а ты мне насчет Зыряна не можешь погадать? Мне б мыслишки его знать.

Он ставил меня на место. Мое дело – ворожить и колдовать. Все что ему от меня надо – это мой дар. Никаких бессонных ночей, полных обожания и нежности, никаких совместных завтраков. И у меня не будет его сына – темноволосого прехорошенького малыша, которому я буду лучшей на свете матерью. Я бы никогда не ругала малыша с его четким монетным профилем, ни за промоченные ботинки, ни за плохие отметки, непедагогично разбаловала бы его и во всем бы ему потакала. Ничего не будет этого. Никакой долгой – долгой жизни вместе, никакой смерти в один час – что может быть лучше. Никакого «forever together».

– Приходи завтра часиков в три, прогадаем без проблем, – мертвым голосом сказала я. А что мне оставалось делать? Он меня приговорил – непонятно за какие грехи, но приговорил, и не мне было оспаривать его решения.

– Нет, завтра наверно не устроит, вот если б ты сейчас могла, – отказался Ворон.

– Послушай, а как Зырян тебя отпустил? Я думала он тебя в подвале запрет, пока ты ему два миллиона не отдашь.

Кофе был почти допит, отпадал повод оставаться в его квартире. Но уходить отчаянно не хотелось. Хотелось пройти по комнатам и посмотреть на вещи, в окружении которых он живет, к которым прикасается – все это почему – то мгновенно исполнилось для меня смысла. Хотелось остаться навсегда в этой квартире.

– В подвале? – высокомерно поднял он бровь. – Мария, не путай. Я – не шестерка, что б меня в подвале запирать.

– Ясно. А что с общаком?

– Искать надо, – сухо сказал он.

– Я красивая сегодня ? – внезапно выпалила я. Черт меня дернул за язык. Однако я не рисковала нарваться на обычный язвительный ответ – гламария, заполированная « Ангелом» от Мюглера – адская смесь, сам папа римский не устоит.

– Не вижу существенных отличий от тебя вчерашней, – пожал плечами он.

Все ясно. Что с гламарией, что без – я для него интереса не представляю.

В неловком молчании мы допили кофе и я стала собираться домой. Ворон меня не держал. У лифта я обернулась, и посмотрела на него. Как и час назад, он стоял босой и подпирал собой стенку. Внезапно я не выдержала, подбежала к нему и припала к нему всем телом. Что – то шепча, я словно в бреду его целовала, и таяла как воск под его ответными поцелуями. Он обнимал меня, словно я самое драгоценное в его жизни, и целовал, словно мечтал об этом годами. Внезапно он оторвал меня от себя.

– Твой лифт подошел, – подтолкнул он меня.

– Любимый, – прошептала я.

– Не знаю что ты там вообразила, но я тебя даже не хочу, – цинично оглядел меня сверху донизу и указал на лифт, – надо особое приглашение?

– Я же тебя люблю, – неверяще прошептала я.

– Твои проблемы, – равнодушно обронил он и затолкал меня в лифт. – Еще раз так сделаешь – убью.

– Тогда ты разделишь и мою смерть, – спокойно кивнула я и створки лифта сомкнулись, прервав разговор.

Потом кинулась в машину и долго там рыдала. Произошло невероятное. Я влюбилась в привороженного, буквально с первого прикосновения. И он меня отверг.

Весь следующий день я хандрила. Сидела в интернете, листала журналы, съела с Маруськой и Грицацуевой огромный торт. Те мучались с похмелья и ползали по дому, как сонные мухи. Грицацуеву Маруська, кстати освободила подчистую, только двери заперла. И как не странно – та не наделала гадостей.

– Мария, можно я домой позвоню? – не выдержав, попросила Грицацуева меня.

Я равнодушно кивнула. Мне ее проблемы были до фени. Да и свои тоже. Если бы Грицацуева на моих глазах высыпала подозрительный порошочек в воду и поднесла мне ее, за версту отдающую запахом миндаля – вылакала бы беспрекословно. Меня ломало, как последнюю наркоманку. Я хотела Ворона рядом.

Грицацуева набрала номер и, присев на кресло, вдруг завопила:

– Сыночек?!!

Я поморщилась от резкого звука. А Грицацуева не переставая вопила.

– Родненький мой, ты жив – здоров? Что там с тобой эти ироды сделали? Ничего? Игоречек, в холодильнике суп, разогрей только, а я сейчас прибегу.

Она положила трубку и умоляюще на меня посмотрела:

– Мария, отпусти. Сына моего Ворон отпустил, значит нет мне нужды тебя убивать. Если не веришь, позвони, поговори с моим Игорюшей, дома он, живенький!!

Я равнодушно кивнула и произнесла:

– Иди куда хочешь, только иглы и заклинания сама с моей двери сними.

– Ага, я быстренько, сейчас все сделаю, еще и оберег мой фирменный наложу от воров, золотая ты моя! – обрадовалась ведьма и унеслась.

– Машка, ну что с тобой? – верная Маруська устроилась рядом и испытующе посмотрела.

– Влюбилась, – со вздохом констатировала я.

– Да ну нафиг, – поморщилась Маруська. – Когда?

– Вчера. В Ворона, – уточнила я.

– Да ну нафиг?????? – пораженно вскричала Маруська. – Ты с дуба упала? Он что, настолько хорош в постели?

– Не спала я с ним, – печально призналась я.

– Ну – ка, давай по порядку, откуда он вообще взялся, я его имени раньше от тебя даже не слышала, а тут такое!

– Ну как, – начала я, – тут Никанора убили, и Ворон – его преемник, вот и пришел первым делом ко мне, я ему стандартный набор обрядов сделала. Да и приворожила заодним. А ты же знаешь, что если я человека приворожила – все, он для меня считай как мужчина вообще не существует.

– В курсе, – кивнула Маруська. – Так чего ты сейчас стонешь?

– Что – то пошло не так, – напряженно размышляла я. – Он почему – то меня коснулся с нежностью, и похоже я ее у него перехватила. Все как в классической приворожке – я после этого с ума по нему схожу, и я ему не нужна. Но как это могло случиться?

– Слушай, а может все правильно, и он как раз тот кто тебе нужен? – осторожно сказала Маруська, невольно снова меня возвращая к тому разговору с бабушкой.

– Бред, – отрезала я. – Если «тот самый» – то все должно быть обоюдно! А он мне сам сказал что меня ненавидит!

Последние слова дались мне очень тяжело. Грудь сдавило подступающими рыданиями.

«Да поплачь, не притворяйся, легче будет, – с жалостью сказал внутренний голос».

«Пошел к черту!!!»

– Может его еще на раз приворожить? – подала голос Маруська.

– А как я его еще раз затащу сюда? Он меня видеть не хочет. А по воздуху – так когда еще дойдет.

И тут перед глазами встала сцена – Ворон сдергивает салфетку со стаканов сока и один предлагает мне.

– Маруся, я поняла, – потрясенно воскликнула я. – Я нашла глюк. Я сама выпила стакан с приворотом. Он не привороженный!!! Зато приворожилась каким – то образом я.

«Ты что, дура, такой бред несешь?» – недоуменно спросил внутренний голос. Понятно, что я сделала вид что ничего не слышала.

Следовало срочно отворожиться. Я подскочила и немедленно начала готовиться к обряду.

– Могу помочь? – спросила Маруська.

– Конечно, – рассеянно отозвалась я, наливая родниковую воду в ведерко, – брысь отсюда на кухню, и не показывайся пока не позову.

– Только я готовить не буду, – предупредила Маруська, – мне лень.

– Правильно, пиццу закажем, – согласилась я.

Маруська убежала, я снова сняла оковы с силы, раскрылась и начала по крупинкам сыпать в воду соль, обволакивая каждый кристалл силой и словом.

– Три раза крещусь , – прошептала я, накладывая на себя трижды крестное знамение, – три раза молюсь, три раза заклинаю…

Сила дробила кристаллики соли и с моей руки тонкой струйкой текла соляная пыль в воду. Я не спеша наговаривала слова.

– … земля ты моя земличка,

есть на тебе место,

где нам с Вороном будет тесно,

будем мы с ним плеваться,

никогда не будем целоваться , – тут мне стало отчаянно жалко расставаться с любимым.

– Тебя я не жду, проклинаю,

Дверь на замки закрываю,

постель для тебя – не расстилаю,

и крепко тебя – не обнимаю , – печально читала я.

С тяжелым сердцем я дочитала слова обряда, в ванной вылила на себя соляной раствор и не вытираясь пошла в спальню. Там упала на кровать и почему – то долго рыдала.

– Мань, – раздался голос Маруськи от порога, – тебе твой Ворон звонит.

– Алло! – счастье и покой снизошло на меня. Онмнепозвонил…

– Мария, – спокойно сказал Ворон, – ты вчера попросила у меня помощи.

– Какой? – Его голос был для меня райской музыкой

– Насчет того что тебя убить хотят, – усмехнулся он. – Проблемы больше нет. Поняла?

– Так я знаю, что ты у Грицацуевой сына отпустил, спасибо тебе большое, – светло улыбнулась я. То что он передумал меня убивать – было для меня добрым знаком, какой – то надеждой, что все у нас будет хорошо.

– Маша, – сказал он, не обращая внимания, – наша договоренность в силе, общак надо искать, как не крути. Могу я к тебе приехать?

– Конечно! – радостно сказала я.

– Через полчаса? – уточнил он.

– Не, я сейчас немного не в форме, – растерялась я.

– То есть?

– Ну непричесанная и вообще…

– Сила на месте? – сухо спросил Ворон.

– На месте.

– Тогда через полчаса.

И он отключился. Я какое – то мгновение в оторопении слушала короткие гудки, потом с силой швырнула трубку в стену. Мерзавец только что дал понять что ему моя внешность и я сама до лампочки.

Приехал Ворон не один. Модельного вида, раскрашенная как ирокез перед битвой куколка висла на его руке и отпускать не собиралась. Что – то знакомое было в ее личике.

– Это кто? – в упор спросила я.

– Настя, – представил он ее.

– Что это у вас грязь – то такая? – вместо приветствия девица брезгливо оглядела слегка натоптанный уличной обувью паркет в холле. – Я разуваться в таком месте не намерена.

Она вздернула прехорошенький носик и прошла на кухню, оставляя следы.

– Маруся, тебе не трудно комья грязи за нашей гостьей смести в уголок? – холодно обратилась я к подружке, не сводя глаз с нахалки.

– Да тут нужен моющий пылесос, дождь прошел, у нее все подошвы в жидкой грязи, – скептически заявила Маруська.

Гостья побагровела.

– Куда ты меня привел? – гневно спросила она у Ворона.

– Не переживай, котеночек, мы ненадолго, – успокоил он ее.

– Вот я после ее ухода и уберу, – заявила Маруська и подмигнула мне, – замоем за ней пол, да?

Маруська намекала на простейший обряд на то, чтобы человек сюда больше не ходил. Правильно, да только вряд ли она и так сюда придет.

Я была зла. «Котеночек», черт возьми???? Хорош котеночек, мымра недомытая! Да на ней косметики килограмма два, умыть – так там такая обезьяна окажется!

Злая на весь свет, я пошла в гостиную, Ворон потопал за мной.

– Говори что надо, – сухо попросила я.

– Посмотри, как мне найти общак, – попросил любимый.

– Гадала уже, – отрезала я.

– Это ты себе гадала, а мне нет, – резонно заметил он.

Я спустя рукава и явно халтуря погадала ему, сказала что дела у него хреновые и ничего он не найдет.

– Как это – ничего?

– Да вот так, – злорадно сказала я. – Карты говорят что ты с этими деньгами никогда не встретишься.

Он задумчиво потер подбородок, посмотрел на меня и тихо сказал

– Ты мою смерть разделишь тогда.

Это была не угроза. Странно – но это звучало как … предложение… Руки и сердца. Как обещание…

– Разделишь? – прошептал он и внезапно потянулся ко мне.

«Сейчас он меня поцелует!» – со сладким ужасом подумала я и тут дверь распахнулась.

– Ой, смотри какая прелесть! Я такую же хочу! Купишь? – задыхаясь от восторга, в комнату влетела Настя. В руках она держала мой браслет из крупных прямоугольных изумрудов, каждый в рамке из маленьких бриллиантиков.

– Куплю, конечно, – улыбнулся ей любимый и у меня все в душе похолодело.

– Пятьдесят тысяч баксами, она того стоит? – подняла я бровь, глядя в глаза Ворона.

– А когда его тебе дарили, ты тоже задавала себе этот вопрос? – в упор спросил он и нежно улыбнулся подружке. – Настя, браслет положи на место и подожди меня там еще немного, я скоро.

– Ну сколько можно тебя ждать! – она очаровательно надула пухлые губки.

– Еще немного, котенок, хорошо? И завтра купим тебе браслет.

«Значит, считает что стоит», – отстраненно подумала я. Сердце мое было разбито на мелкие кусочки. Может быть, Ворон и найдет общак, но не с моей помощью. Мне легче по субботам рыдать на его могилке, чем видеть около него девиц.

– Мария, – требовательно посмотрел он на меня, – ты мне толком так ничего и не сказала.

– Можешь не платить мне за сеанс, – холодно ответила я.

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Послушай, мы все гадания прошли?

– Нет, мы еще тени не смотрели, – неохотно признала я.

– Делай, – велел он.

Я нехотя принесла металлический поднос, прочитала на лист бумаги заклинание и дала его Ворону. Потом задернула шторы и стала наблюдать, как парень смял тонкий лист, положил на поднос и поджег от тонкой свечки. Мы молча смотрели, как полыхает маленький костер, постепенно угасая. Я взяла свечку и поставила ее позади хрупкой сожженной бумаги, так, чтобы она отбрасывала тень на стену.

– Что видишь? – спросила я Ворона.

Вопрос был неуместен. Очень четко на стене прорисовался профиль плейбоевского зайчишки.

– Да зайца какого – то, – неуверенно сказал любимый. – И что это значит?

– А что ты спрашивал, когда бумагу мял?

– У кого баксы.

– Ну вот тебе и ответ, – ехидно резюмировала я. – Потряси знакомых Зайцевых.

Ворон нахмурился.

– Черт меня подери, если я что – нибудь понимаю. Нет никаких знакомых Зайцевых.

Я не скрывая радости развела руками.

– Послушай, а ты сам – то чего делаешь для поисков? Или все на мои плечи переложил?

– Это было бы неосмотрительно, от тебя никакого толка, – жестко сказал он.

– А ты сам что выяснил? – в тон ответила я.

– Ничего, – спокойно сказал он. – Как и не было этих денег. В доме у Никанора все перевернули, ни в одном городском банке этих денег тоже нет. На запад он их перевести просто не мог – они всегда должны были быть под рукой, из общака ежедневно изымались суммы на разные нужды.

– Весело, – резюмировала я.

Он коротко кивнул и поднялся.

– Ты куда? – встрепенулась я.

– Пора, – коротко бросил он. – Настя, собирайся!

– Останься… – почти беззвучно шепнули мои губы.

Но он услышал.

– Мне надо к матери.

Коротко и четко.

Странно, что у таких бездушных тварей могут быть матери.

– Ну наконец – то, – недовольно протянула Настя, выпархивая из кухни.

– Браслет оставь, – холодно сказала я.

Для меня пятьдесят тысяч баксов – большие деньги, и никто мне его не дарил, сама покупала. Кому нужно изумруды с бриллиантами дарить той, что рожей на при нцессу не тянет. А тянет разве что на бесцветную моль вследствие того, что я блондинка… Пигментонедостаточная – чем не оскорбление?

Настя удивленно на меня посмотрела и я взглядом указала на ее руку, в которой она машинально крутила мой браслет, поверх ее дешевой бисерной феньки.

– Да больно надо, – швырнула она его на столик в прихожей и высокомерно повела плечами.

Так они и ушли. Ворон, кстати, не расплатился, и меня это неприятно покоробило. Ну да ладно, прощу как будущему покойнику, что с него теперь взять. Злая на весь свет я пошла в ванную и долго там отмывала шкурку. Ну и пусть он своей мымре изумруды дарит, а я себе подарю пару миллиончиков баксов! Хотя была ведь у меня мыслишка найти эти деньги и выручить любимого. И пусть мать их в церковь снесет – все к черту! Не хочет – как хочет. Я устрою ему шикарные похороны, пусть радуется с того света. Потом я долго сушила феном свои волосы, за это время хорошенько подумала.

Я снова анализировала сон. Что я узнала? Что мне необходимо найти часы, в часах – необходимая мне книга. Зачем мне она? С ее помощью я смогу найти деньги, хотя Книга – и сама по себе для меня как для ведьмы – голубая и недостижимая заветная мечта. Еще необходимо найти и поговорить с неким Сашей. А какой Саша может иметь отношение к баксам? Я напрягая извилины думала, и тут внезапно картинка сложилась. Я поздравила себя с поразительной тупостью – то, до чего я додумалась, с самого начала лежало на поверхности.

Я многое чего еще не знаю из магии, в основном для меня некромантия черный лес. Обряды по работе с мертвыми, и они наверняка описываются в Библии Ведьмы. Единственный человек, который знает где лежат эти баксы – Саня Никаноров. Мертвый в данный момент.

Библия мне была нужна, чтобы иметь возможность спросить у мертвого Никанора, где деньги лежат. Бог мой! Мне аж поплохело. Необходимо срочно проводить обряд, Никанор то в могиле это… разлагается. Если уж поднимать, так пока он еще в божеском виде, дабы инфаркт не заработать.

Кое – как я досушила свои длиннющие волосы, быстренько смазала свою шкурку кремами и, накинув халат, и пошла в гостиную. Достала мешочек с костями, спросила где мне найти часы и бросила их на стол. Выпало 45+15+1 – «Вы вчера были рядом с целью». Все ясно, значит надо снова двигать по вчерашнему маршруту.

Я выглянула в окно, оценила похолодание и натянула джинсы. Потом заплела косу и спустилась на кухню. Маруська деловито резала здоровенную пиццу.

– Молодец, – обрадовалась я, – когда успела заказать?

– Да когда ты еще в ванной отвораживалась. Вот только привезли. Кстати – получилось отворожиться?

Я ухватила кусочек пиццы, налила в стакан сока и задумалась.

– Маруська, ты не поверишь. Но когда он пришел, я его ревновала к этой Насте. И жутко хотела поцеловать.

– Значит плохо отвораживалась, – постановила та. – Чего халтуришь, старушка?

– Да не халтурила я. Понимаешь, когда заклинание получилось – я это чувствую. Я правда отворожилась. Только почему – то я его все равно люблю.

– Фигня какая – то получается, старушка.

– Фигня. Ладно, любовь любовью, а баксы надо искать, – встряхнулась я наконец.

– Какие баксы? – недоуменно воззрилась на меня Маруська.

– Ты что, ничего не знаешь??

– Нет.

– Вот ничего себе, – присвистнула я. – Как это так – я знаю, а ты нет. Так вот, пропали тут два миллиона долларов. И никто не знает где они! Надо найти, пока не опередили.

Про то что от этих двух миллионов зависит жизнь Ворона, я благородно умолчала, решив не травмировать нежную Маруськину душу. Маруськины глаза сделались похожими на два чайных блюдца и она медленно повторила:

– Два миллиона…

– Именно!

– А как ты их искать будешь?

– Да есть у меня кой какие наметки, Марусь. Найду я их – стопроцентно, это и карты говорят. Заживем тогда, – мечтательно протянула я.

– Да ты и так вроде не бедствуешь.

– Маруся, денег мало не бывает, – наставительно сказала я. – Мне уже двадцать восемь лет, скоро пенсия не за горами, надо подумать о будущем! Так что я сейчас поеду по делам, а ты чего делать будешь?

– Ну, я не знаю… Дома уберусь, да в ванной понежусь.

– И приготовишь чего – нибудь, наверное, да? – с надеждой уставилась я на нее.

– Приготовлю, – усмехнулась она. – И даже баксы коту поменяю.

– Ура! – взвизгнула я и чмокнула ее в щёчку. Люблю я ее.

– Эксплуататорша, – пожаловалась она.

– Ага, к вечеру буду, – согласилась я и отчалила.

Путь мой опять лежал в бабушкину деревеньку. Часы следовало найти по – любому.

Приближаясь к вчерашнему месту знакомства с новыми представителями семейства гаишников, я внутренне напряглась, и чуть было не скинула скорость.

«Маня, – укоризненно заявил внутренний голос, – бомба в одну воронку дважды никогда не падает, успокойся. К тому же сегодня элементарно не их смена, никто там тебя в засаде не ждет».

Я подивилась, насколько этот голос умен и спокойненько проехала зловредный поворот. И только вывернула, как из кустов вылетела парочка гаишников со спидганом. И все бы ничего – но один из них был моим вчерашним знакомым.

– Ты чего это опять на посту? – кисло спросила я его.

– Да друг попросил подменить. Слышь, это она, та самая вчерашняя баба! – ликующе сообщил он своему напарнику.

– Да ты что! – ахнул он, а из кустов выскочил третий гаишник и принялся с интересом меня изучать.

– Это, что ли, та самая умная? – пренебрежительно спросил он, не отводя от меня злобных близко посаженных глазок.

– Ага! – ликование в голосе вчерашнего гаишника так и плескалось через край. Он многозначительно помахивал спидганом, приближаясь ко мне.

Тем временем злобный гаишник его опередил, подошел ко мне и процедил:

– Документики ваши предъявите. Сколько, Витек, там скорость – то?

– 106 кэмэ как с куста! – радостно оповестил вчерашний недруг.

«Во попала», – мысленно простонала я.

Внутренний голос молчал, забившись в норку.

Гад!

Я вздохнула и глядя в глаза гаишнику, максимально прохладным голосом сказала:

– Я – то свои предъявлю, но и вы свои документики покажите.

– Какие тебе документы? – опешил гаишник.

– На спидган ваш, – невозмутимо ответила я. Краем уха я слыхала, что радар должен не реже одного раза в год проходить поверку в органах стандартизации и метрологии, о чем выдается свидетельство о поверке.