Текст книги "Смесь бульдога с носорогом"

Автор книги: Маша Стрельцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Закончила я с него снимать черноту только к двум ночи.

Не села – бухнулась в кресло и объявила :

– Перекур 15 минут!

Ворон тут же бухнулся в соседнее кресло, сорвал салфетку с двух стаканов на столике и любезно протянул мне один. Я быстро взглянула на оставшийся бокал и внутренне усмехнулась. Новый дон, не подозревая, сам выбрал себе стакан с заговоренным соком на любовь ко мне. Приворот всех сильных мира сего, переступавших порог моей квартиры (а другим сюда ходить не по карману) – это я считаю само собой разумеющимся… А то мало ли чего. В этом мире все так сложно – сегодня друг, завтра враг. И лишь влюбленный человек будет играть на стороне любимой. Очень удобно.

– Чувствую себя как младенец, – фыркнул пациент.

– Слушай, младенчик, – внезапно заинтересовалась я, – а за что на тебе грехов – то столько?

– Сколько? – вскинулся он.

– Сам знаешь, – серьезно посмотрела я на него. – Просто я не пойму, сколько людей и каким образом нужно было загубить для такой ауры.

– Маш, я в монахи не подписывался идти, всякое в жизни бывало, но теперь другие времена, со старым беспределом покончено, – спокойно сказал парень. Внезапно он поменял тему, сосредоточил внимание на моей груди и наконец изрек:

– Как насчет того чтобы встретиться и познакомиться поближе? Насколько я знаю, у тебя давненько не было секса.

Я аж поперхнулась от возмущения. Ворон как ни к чем не бывало явственно раздевал меня глазами.

Медленно взглянула ему в глаза, собираясь дать хаму достойный отпор. И тут ледяная волна страха, нет, даже не страха, а ужаса прокатилась по мне. Много раз слышала выражение «у него были глаза зверя», но только сейчас я поняла в полной мере что это означает.

– Нет, – медленно ответила я, отводя взгляд. – У тебя неверные сведения.

– Но ведь у тебя нет бойфренда, – настаивал он. – Как же ты сексом занимаешься?

Никак сок подействовал, черт возьми. Но я уже взяла себя в руки.

– Я мальчиков на дом заказываю, – спокойно взглянула я на него. – Дать телефончик?

– Да не, спасибо, – хмыкнул он. – То есть у тебя есть с кем спать?

– С какой целью интересуешься? – хладнокровно спросила я.

– Я не интересуюсь, я предлагаю. Себя, – пакостно улыбнулся он.

– Меня не прельщает твой тип мужчины, так что приступим к дальнейшему обряду, – указала я на стул.

Ворон разочарованно хмыкнул, но на предложенный стул сел.

– А какие мужчины тебе нравятся? – спросил он через некоторое время.

– Умные, – отрезала я. – Помолчи, ради Бога, я работаю.

– А я значит дурак? – обиженно вскинулся он.

Я уже начала читать заговор, потому лишь запрещающим жестом приложила к его губам указательный пальчик. Мерзавец тут же его чмокнул, зато заткнулся.

Далее я как и обещала – на совесть сделала ему оберег, памятуя о его проблемах, замотала его в толстый кокон из охранок, дыма ладана и аромата освященной свечи. Потом провела тестирование – сделала нехилый сглаз и с удовольствием поглядела как аура Ворона играючи его отфутболила ко мне обратно. Не зря я деньги беру, не зря…

И наконец на рассвете я сделала ему обряд на вознесение над людьми и удачу. Из последних сил сходила с ним на пустырь и там мы сожгли использованные простыни. Впрочем, при получении долларов я повеселела и, быстренько поднявшись к себе в квартиру, разделила их на две неровные пачки. Полторы тысячи – это десятина в церковь, душа кровью обливается, конечно, до того их жалко, а что делать? Господь велел каждые десять процентов от прибыли отстегивать на церковь, и самая скупая ведьма свято блюдет эту заповедь – ну его, с начальством связываться! И оставшиеся – снесу в банк, у меня там ячейка арендована.

Как я добралась до кровати – не помню. У меня собачья работа, и устаю я как собака. Но зато мне платят такие бабки, что я могу себе ни в чем не отказывать. А это для меня важно. У меня детство трудное было!

Разбудил меня звонок в дверь. Сквозь сон я проанализировала ситуацию – это кто – то левый, мои бандиты просто пинают дверь, а я никакая и мне необходимо восстановить силы. Придя к такому заключению, я перевернулась на другой бок, нахлобучила на ухо вторую подушку и попыталась звонок проигнорировать. Как бы не так! Кому – то было невтерпеж меня увидеть.

Через полчаса, злая как собака я распахнула дверь и рявкнула:

– Ну?????

– Что ну? Сына моего отпусти! – надвинулась на меня бабенция под сто пятьдесят кило весом.

– Леди, внятнее, ибо я в данный момент социально опасна, – сказала я хоть и сквозь зубы, но максимально вежливо, насколько возможно в данной ситуации.

Дама моего жеста не оценила. Проигнорировав мое предупреждение, она заголосила так, как будто ее режут:

– Сына моего отпусти, с вечера твою чертову колымагу сторожит, не жравши, не пивши!

Ее маленькие, близко посаженные глаза буравили меня, и такая ненависть была в них, казалось, прожжет.

Я досчитала до десяти, вздохнула, мысленно произнесла короткие слова повиновения и приказала :

– Сына – отпускаю, теперь сторожи ты.

И захлопнула дверь.

Черт. Как – то с этим рыженьким нехорошо получилось, совсем я про пацана забыла. Хотя черт его знает, чего он сторожить – то подрядился, я точно помню, что я его не заклинала, просто брякнула и все. Ну да ничего. Ночь на свежем воздухе полезна для растущего организма. Укладываясь обратно, посмотрела на Санин ролекс – было всего 11 утра. Еще спать да спать! Совсем офигели – в такую рань меня будить.

Сон не шел. Вокруг меня кругами бегал мерзкий Бакс и душераздирающим мявканьем требовал сменить ему лоток. Все в это утро было решительно против меня. Проворочавшись пару часов, я со стоном встала и пошла умываться. Как не вовремя эту бабу – то принесло. С учетом того что сегодня Ворону явно потребуется моя помощь – мой недосып был форменной катастрофой… Походя двинув наглого кота тапкой в жирный бок, я все же поменяла ему лоточек. В отместку кот потребовал чуть ли не полпачки долларов сверху наполнителя. Черт, надо срочно печатать новые, завела дармоеда !

Не успела я почистить зубки, как зазвонил телефон.

– Общак пропал, – без предисловий сказал Ворон тусклым голосом.

– Плохо, – сделала я вывод. – И тебе дали две недели, верно?

– Верно, – еще тусклее согласился он.

– Сам найдешь? – говоря это, я уже прикидывала, сколько мне с него содрать за помощь.

– Пока сам, но если что – поможешь? – ответил он.

«Денег жалко за мои услуги», – поняла я. Помолчала и внезапно спросила:

– Сколько там было – то, в том общаке?

– Два лимона.

– Зеленых? – тупо переспросила я.

– Зеленых…

Я присвистнула. Вот это сумма…

– Ну ты это, Ворон, если что, свисти, помогу, – сочувственно сказала я.

– Свистну, – вздохнул он. – Только за меньшие суммы людей хоронили.

– Я же сказала – обращайся если что! – повторила я и положила трубку.

Не поможет ему тут никакая охранка, даже моя. Только если то что я ему удачу открыла – может, сработает Помочь ему теперь может лишь одно – эти самые 2 миллиона. Где б их только взять… Ну

Никанор, ну удружил переемничку…

Однако сумма в два миллиона завораживала…

Причем деньги в данный момент вроде как и ничьи. Если бы какая – нибудь ловкая особа смогла их аккуратненько найти и при этом чтобы на нее никто не подумал…

Взяв бутылку «Мистер Мускула», тряпку и пылесос, я принялась тщательно убираться в доме. Однако – черт возьми! – все то время, что я надраивала мебель и полы, я думала только об одном. О том, что где – то валяются абсолютно бесхозные два миллиона долларов.

Закончив с уборкой я поднялась снова наверх в гостиную, достала карты, прикрыла глаза и спросила у них – где лежит этот мешок с баксами?

Карты вредничали…

Показали что лежат они – совсем рядом, только руку протяни, есть правда определенные сложности. Я оставила раскладку на незаконченном втором ряду и победно улыбнулась – моё! Ворон тоже рвет и мечет на ходу – Run, Lola, run! Надо успеть. Ну и что, что сложно! Меня это устраивало.

С малых лет я уяснила, что просто так ничего не дается. И чем больше выигрыш, тем больше шишек по пути к нему набьешь.

Я быстренько натянула джинсы, сделала легкий макияж, заплела волосы в косу и поехала по делам.

У подъезда сидела давешняя тетка.

– Вы можете идти, – светло улыбнулась я ей. У меня сегодня было на редкость отличное настроение – в перспективе получения двух миллионов зеленью.

Та недобро поглядела на меня, дождалась, пока я сяду в машину и только тогда поднялась и, тяжело переваливаясь с бока на бок пошла по тротуару вдоль дома. Сев в машину, я потихоньку вырулила со двора и обнаружила две неприятные вещи. Первая – что крякнул мой кондиционер. Вторая – что на улице больше тридцати градусов по Цельсию и я за пару минут покрылась крупными каплями пота. Пожалев, что не одела шорты, я мужественно поехала дальше. Возвращаться – примета плохая.

Первым делом я заехала в магазин для рукодельниц и купила несколько метров черного сатина, а то мои запасы совсем уже закончились, пантаклю сотворить не на чем. Потом я задумалась. Необходима была курица, причем живая. Ну где я в городе возьму живую курицу, а? Ладно, фиг с ним. Об этом я подумаю потом. Свечей у меня еще навалом, трав тоже, а теперь поеду – ка я к Ворону, поспрашиваю, чего ему насчет моих денег известно. Беззаботно напевая песенку, я двинулась в центр, где располагался офис конкурента – вражины. Знала б что тут такие деньги, фиг бы я стала ему вчера удачу поворачивать и охранки ставить. Уехала я недалеко.

Дяденька с волшебной палочкой решил на этот раз осчастливить меня своим вниманием. А надо вам сказать, что гаишники всего города меня люто ненавидели из цеховой солидарности. Однажды мы с девчонками прикончили в сауне пару ящиков термоядерного пива, одиннадцатиградусной «Балтика №9» и потому я была абсолютно никакущая. Девчонок разобрали мужья, а меня, одинокую алкашку, согласился довезти до дома из доброты душевной друг чьего – то мужа. Я ему вручила ключи от своей бэмки, назвала адрес и полуотрубилась на заднем сидении, не забывая прикладываться к прихваченной бутылочке пива. Парень потом рассказывал что поездка была просто кошмаром. Минут через десять после того как мы отъехали от сауны, я начала методично долбиться в окно локтем. Получалось у меня плохо, и я утроила усилия, уговаривая себя что еще чуть – чуть… Парень, онемевший от такого варварства, наконец обрел дар речи и нервно спросил, зачем я пытаюсь разбить окно. «А мне жарко», – простодушно улыбнулась я и саданула локтем посильнее. Парень, матерясь, нажал на кнопку и стекло отъехало вниз. Довольная, я уселась поудобнее и принялась попивать пивко и думать о глобальных проблемах человечества. Была ночь, сияли звезды и фонари, свежий ветерок обдувал меня, да видать плохо. Потому как когда я обдумала все проблемы и практически наметила пути их устранения, пиво кончилось. Ничтоже сумнящеся, я размахнулась посильнее и выкинула бутылку в окошко, что б не дай Бог она не разбилась на дороге. Послышался какой – то звон, парень в голос заматерился, а я обиделась – кто же так при дамах выражается? В общем, долетела я после того до дома очень быстро, парень буркнул что – то злобное и ушел, хотя я предлагала вызвать ему такси.

На следующий день не успела я выехать на своей машинке, как меня остановили злющие – презлющие гаишники. Оказалось, что бутылку я вчера очень прицельно запулила в их будочку, стоящую у дороги. При чем настолько прицельно, что попала в окно, а затем и в какого – то гаишника, который теперь мается фингалом под глазом и порезами от разбившегося стекла. К несчастью, его напарник успел запомнить номер моего БМВ. Как я задабривала гаишников – отдельная и очень долгая песня. Однако полностью стереть этот случай из их памяти мне не удалось, и потому практически каждый встреченный гаишник с тех пор с удовольствием меня тряс.

Итак, нацепив на лицо светлую улыбку первоклассницы, получившей первую в своей жизни пятерку, я притормозила около дядечки и выразила восторг от встречи с ним. Дяденька нахмурился. Ясен пончик, он тут не к девочкам приставать поставлен, а жене на булавки, деткам на памперсы зарабатывать должен. Мысль обо мне как об источнике дохода для его семьи мне не понравилась напрочь. Гиббон осмотрел меня мельком, потом – пристальнее – номер машины, и начал весьма нехорошим голосом:

– Документики ваши !

– Нет проблем! – лучась улыбкой, я выдала ему требуемое.

Тот их тщательно изучил и нудно продолжил:

– Аптечка есть?

– Конечно! – я просто лучилась от счастья, легко перегнулась к бардачку и, достав аптечку, продемонстрировала ее дяденьке. Ты смотри – ка, новенький, а уже в курсе про мою машину, то – то он номер так внимательно изучал! Гиббон нахмурился еще больше, немного подумал и наконец придумал:

– Почему без ремня ехали?

Я аж потерялась…

Лет пять уже как эту статью дохода – в пределах города – у гаишников официально прикрыли. Однако, памятуя, что спорить с ними бесполезно, я просто возмутилась:

– Да вы что??? Такую красоту – и ремнями??? – и скосила глаза на обтянутую тонким топиком грудь. Грудь у меня и правда выдающаяся, причем в прямом смысле, за что на меня некоторое время назад пытались навесить кликуху Саманта Фокс. Мне это не понравилось, а люди к тому времени уже поняли, что с моим мнением лучше считаться. Гиббон невольно проследил за моим взглядом и принялся тщательно исследовать глазами открывающиеся ему просторы в низко вырезанном декольте. Для закрепления успеха я открыла дверцу и вышла. Гиббона определенно чуть удар не хватил. Мне вообще нравятся крайности. Сама – то я всего – навсего сто семьдесят пять ростом, однако обожаю носить обувь на пятнадцатисантиметровых шпильках – догадайтесь, сколько это в сумме рост выходит? Люди обычно в шоке. Этот не стал исключением. Я потянулась всем телом, разминая мышцы, после чего с надеждой посмотрела на гиббона:

– Так ко мне претензий я так понимаю нет? – кончиком косы я принялась смахивать с джинс несуществующие пылинки. Мне было жарко.

– Нет, – промямлил гиббон, с трудом отрывая глаза от вознесшейся теперь выше его макушки груди.

– Тогда я поеду? – обрадовалась я.

Он промычал нечто утвердительно – отрицательное, я потеребила кончик косы и предложила :

– Тогда вам следует дать мне …. – тут я вздохнула, и за эту паузу лицо бедного гиббона совсем посинело, – мои документы, – скромно закончила я.

Тот молча протянул мне права и я отчалила дальше по делам. Нечасто мне удается так просто ускользнуть из лап мстительных гаишников. Новенький, повезло мне!

Немного отъехав, я вытащила пару салфеток и промокнула выступивший по всем открытым участкам тела крупный пот. Жара была просто удушающей (ну почему я не одела шорты !) Потом я непроизвольно посмотрела в зеркало заднего вида. Гиббон с потерянным видом не отрывал взгляд от моей машинки. Я так понимаю, панорама моей груди чуть выше уровня его макушки сниться ему будет долго. Хоть с этим мне повезло, а то на лицо я просто кинозвезда в стиле Вупи Голдберг.

Секретарша у Ворона была оригинальная. Не тратя время на ее описание, скажу, как ее звали.

Клавдия Никитична.

Типичная учительница и по повадкам и по виду. Примерно лет сорок пять, на фейсе написано высшее педагогическое образование и долгая трудная работа с малолетними преступниками младшего школьного возраста. Компьютер, стоящий на ее столе, она любовно протирала мокрой тряпкой, и непонятно было, как он от такой ласки до сих пор не загнулся. Впрочем, включенным я его и не видела – всю документацию она вела по старинке на бумаге. Ее вид предусматривал полное отсутствие какой – либо личной жизни, высокоэротичные шерстяные панталоны зимой и всесезонные застиранные лифчики с пришпиленной булавкой бретелькой. Кофе она варила по собственному эксклюзивному рецепту – одна столовая ложка размолотого порошка на литр воды, видимо сказывалось тяжелое детство времен тотального дефицита. Впрочем, я несправедлива – сахара и молока она никогда не жалела. В первый раз, когда я заглянула в этот офис, я громогласно заявила, что секретарша, вместо кофе подающая разведенное молоко с пятью ложками сахара на маленькую чашку, должна быть немедленно уволена. Ворон же махнул рукой и сказал что она по крайней мере пишет без ошибок, но Клавдия Никитична оказалась дьявольски злопамятной.

Я постоянно задавала себе вопрос – ну почему, почему она, а не модельного вида девица, как у других? Ответа я не находила, а задавать этот вопрос Ворону мне почему – то категорически не хотелось. Ворон вообще из тех людей, в общении с которыми невольно начинаешь сначала думать, а потом говорить.

– Здравствуйте, Клавдия Никитична, Ворон у себя? – холодно спросила я. Никитична меня, как я уже упоминала, не любила, и я отвечала ей тем же.

– У себя, но с минуты на минуты к нему придут, – не поднимая головы от бумаг процедила она. Хамка, прости господи.

– Да я ненадолго, – ответила я и решительно двинулась к кабинету. Игнорируя ее гневный вопль, я внезапно остановилась у двери, бодро ее попинала и гаркнула:

– Налоговая!

Ворон, увидев меня, заметно расслабился и недоуменно спросил:

– Ты чего?

– С кем поведешься, – улыбнулась я, – а как вы ко мне в дверь ломитесь, забыл?

Я оглядела его заваленный бумагами стол, и внезапно гениальная идея посетила меня. «Это же мои любимые джинсы!» – взвыл благим матом внутренний голос. «Заткнись!», – сурово рявкнула я и схватила со стола ножницы.

– Слушай, Машка, – поморщился Ворон, – тут ко мне люди серьезные должны подъехать, невовремя ты.

– Помоги, – попросила я, вспарывая ткань на правой ноге.

– Ты чего? – удивился он.

– Жарко, – исчерпывающе объяснила я и повернулась к нему спиной, – отрежь там ровненько, будь ласка.

Ворон молча щелкнул ножницами, я дрыгнула ногой, освобождаясь от ампутированной штанины и застонала от блаженства, почувствовав обнаженной кожей кондиционированный воздух кабинета.

– Теперь вторую так же, – сладострастно простонала я. Таким голосом говорят «я хочу тебя, милый, еще раз».

По окончании я художественно брякнулась в кресло и спросила:

– Так что ты там говорил про встречу без свидетелей? А как же эта? – кивнула я в сторону приемной.

– Клавдия Никитична уже уходит. Маш, ты пойми, я к тебе замечательно отношусь, но ты б лучше ушла. Для тебя же лучше.

Вот тебе раз. И это он мне говорит после того, что только что произошло меж нами! Взглянув на валяющиеся на полу брючины, я демонстративно вытянула освобожденные ноги, полюбовалась их формой и спросила :

– Кого ждем? По бизнесу или по твоей проблемке?

– Зырян придет, – скучным голосом сообщил Ворон. Однако формой моих ног он тоже не упустил случая полюбоваться. Привороженный, что с него взять.

– О – о…., – удивилась я.

Зырян, насколько я знаю, был из старой гвардии – авторитетный коронованный вор. Жил он сейчас тихо – мирно, это раньше о его подвигах песни слагались. Ему – то чего надо?

– Слушай, я ведь тебя спросить кой о чем пришла. Вот ответишь и сразу уйду, ладно?

– Хорошо, только быстро, – мольба в вороновом голосе меня прямо растрогала.

– Я вот чего не пойму, с чего общак с тебя – то спрашивают?

– Потому что некоторые мудаки за день до смерти сообщают Зыряну при свидетелях, что он мне, если что бригаду оставляет и за общак я в курсе. А я не в курсе, черт возьми! – зло выкрикнул парень.

– Да не переживай ты так, – посочувствовала я. – Саню ж ты убил, значит, считай, отомстил.

– А теперь убьют меня, – глухо сказал Ворон. – Откуда ж мне знать, что Никанор как чуял и на меня стрелки – то перевел? Узнаю, кто сдал – живьем похороню.

А я с сожалением подумала о том, какому все же дураку досталось Санино место – ведь ясно – понятно, что прорицатель, вернее, прорицательница у нас одна. Приходил за гаданием Саня за недельку до смерти, я как обычно выдала ему порцию ужастей. У меня вообще принцип – ребята мне эти как родные, так что я им выдаю прогнозы пострашней, что б не расслаблялись. У них жизнь такая потому что, каждый день как на войне. Вот Саня, умничка, и не сплоховал, дотумкал, откуда к нему беда придет.

– Да, Ворон, вот кто – то свинью – то тебе подложил, – лицемерно посочувствовала я.

– Маша, я тут подумал и решил что мне твоя помощь нужна, – вдруг жарко заговорил Ворон. – Ты же все можешь, все умеешь, посмотри мне по своим картам, где эти чертовы деньги лежат! Озолочу, с ног до головы озолочу!

Я посмотрела на него как на придурка.

– Не рассчитывай на меня!

– Час назад предлагала свою помощь! – упорствовал он. – Что изменилось за это время?

– Ворон, – снисходительно посмотрела я на него, – да если б я знала где они лежат, я б и без тебя озолотилась.

Я ничем не рисковала, выдавая свой план. То, как я легкомысленно произнесла эти слова – гарантировало, что всерьез их никто не воспримет. Однако Ворон остро взглянул на меня и покачал головой:

– Даже не думай об этом. Эти деньги надо отдать, собственная жизнь гораздо дороже двух миллионов. Ты не успела бы их даже начать тратить.

– Глупо, – фыркнула я. – Кто б узнал – то, что они у меня?

– Опомнись, Маш. Твоя жизнь и твой куций умишко – против матерых братков, прошедших огонь и воду. Даже не думай о том чтобы их присвоить, ты еще молода, жить да жить. А если поможешь мне – двести тысяч твои.

– Звучит роскошно, – бесстыдно соврала я. Нашел дуру – два миллиона променять на двести тысяч. А вот «умишко» – я тебе еще припомню, тоже мне, Нобелевский лауреат.

– Вечером встретимся? – сразу ухватился он.

– Зачем? – удивилась я.

– Обсудим ситуацию, наметим план, как действовать.

– Я не уверена что буду свободна, – протянула я. – Позвоню тебе, котик.

Зубы Ворона явственно скрипнули. Вероятно, это аллергия на «котик», но ответить он не успел.

В приемной раздались голоса, возмущенно взвыла Никитична, в ответ ей раздался трехэтажный мат. Дослушивать я не стала. Быстрей молнии я вскочила и ринулась к неприметной дверке напротив. Моя легендарная интуиция часто действовала впереди моего куцего, отравленного «Космополитеном», «Менс хелсом» и сладковатым запахом диоровской «Дольче виты» умишка. И вовремя.

– Что, браток, за бабой прячешься? – раздался голос, который иначе как гнусным я назвать не могу. Сразу было понятно что у его обладателя землистый цвет лица, прокуренные щербатые зубы и повадки орангутанга.

– Проходи, Зырян, садись, – спокойно пригласил его Ворон. – Сейчас нам секретарша моя перед уходом коньячку поднесет.

– Ушла уже твоя секретарша – захихикал еще один не менее гнусный голос.

Так… Все ясно… Когда орлы разговаривают, курицы молчат и быстренько отползают в сторону. Я огляделась в поисках путей отползания.

Как я и думала, за дверцей был санузел. И в нем было почему – то окно. Наверно потому, что он был по площади не положенные полтора квадратных метра, а с нормальную комнату. На цыпочках я подошла к окну и очень медленно начала его открывать, потому как чувствовала, что делать мне тут и правда нечего. Зыряна – то я не привораживала, он ко мне не ходит, шлепнет меня, и не поморщится – у старых урок повадки такие есть. Сосредоточившись, я буквально по миллиметру отодвигала створки.

А в кабинете меж тем шел «серьезный разговор».

– Ну так что, Воронок, по общаку – то решим? – вальяжно вопрошал обладатель мерзкого голоса.

– Искать будем, – равнодушно ответил мой вражина. Да уж спасибо, без тебя найду, помощничек.

– Хороший ты парень, Ворон, никто за тебя плохое сказать не может, – вздохнул Зырян, и я поняла – ну точно убьют Ворона за этот общак.

Я приоткрыла наконец створки и тихо скользнула на улицу – благо первый этаж.

– О покойниках вообще плохого не говорят, – язвительно донесся до меня напоследок менее гнусный голос, подтверждая мои догадки.

Я аккуратно прикрыла створки, поздравила себя с успешным спасением шкурки, поймала на себе изумленные взгляды прохожих и бодрой рысцой двинулась к машинке.

Самое мое большое желание было отчалить как можно дальше от сего места. Чего я в жизни опасаюсь – так это вот таких старых урок, живущих по понятиям.

Однажды, перед встречей с одним таким уркой, меня ребятки долго и подробно инструктировали. Выяснилось, что куда ни кинь – каждый твой шаг может быть расценен как косяк. Попросила сигарету – это косяк. Что общего может быть у меня и у коронованного вора с понятиями? Если даст – то получится, что он меня как равную воспринял, а так как я близко в криминалу не стояла, и вообще женского рода, то он автоматически опустится до моего статуса – статуса бабы, и к тому же лохушки по их понятиям. То есть за эту свою просьбу я отвечу. Как отвечают, мне тоже рассказали, и мне это не понравилось. Я по наивности сказала, что это ерунда, я же не курю и сигарет мне его не надо. Мне тут же разъяснили, что при желании и это как косяк можно расценить – раз не берешь его сигареты, значит, брезгуешь. А это страшное оскорбление. И за это я тоже отвечу.

У меня голова пошла кругом, и когда пришел этот вор, я ему честно сказала – дяденька, я ваших понятий знать не знаю, не в Семье родилась. Наверстывать уж поздно, может, я просто сделаю свою работу и все, а если что не так, он меня убивать за это не будет, так как я по незнанию, а не от недостатка уважения. Старый вор выслушал, сухо кивнул и я приступила. Надо ему было узнать, что с его сыном – внебрачным, разумеется, у таких жен, семьи и уютного дома быть не может.

Сынишку держали в плену чеченская группировка, и по всему выходило, что если он на их требования не пойдет, убьют. Выслушав, старик выложил мои 100 баксов и не прощаясь ушел. Меня после его ухода еще долго трясло, до того вид у старичка был неприятный. Потом я узнала – не уступил он, а парня и впрямь убили.

Я наконец добралась до машинки и, недолго думая, поехала за город – срочно нужна была живая курица, чтобы сегодня сделать себе вещий сон. А то конкуренты – то вон, не дремлют.

Пока складывалось все удачно. О том что я претендую на эти два миллиончика, не знает никто. Ворон, который их по должности искать должен – занят. Если я не ошибаюсь, Зырян его запрет в каком – нибудь подвальчике до тех пор пока Ворон не сознается где деньги. Три ха – ха. Если б он еще это знал…

Итак, в самом радужном настроении я приехала в Парфеново, деревеньку, в которой я куриц второй год покупаю.

– Здравствуйте, баб Галь! – крикнула я, подъехав к знакомым воротам, выкрашенным темно – зеленой краской.

Баба Галя, приветливая старушка лет шестидесяти, разогнулась над грядкой, отряхнула подол и подошла к забору.

– Ну здравствуй, – ответила она. – С чем пожаловала?

– Птичку б мне, – улыбнулась я.

– Ох, милая моя, заболели что – то они у меня, – сокрушенно ответила баба Галя, пряча от меня глаза, – извини, но продать не могу.

– Хмм… А что с ними случилось? – на мой взгляд, пеструшки, носившиеся по двору, были здоровей здорового.

– Дак эта, ынфекция какая – то, – смутилась старушка.

– Да ладно, мне ж не в суп, – я протянула ей сотенную купюру, но та испуганно замахала руками

– Нет, нет, не буду я греха на душу брать!

Я только открыла рот для дальнейших переговоров, как старушки и след простыл.

Странно… Я пожала плечами и, сев машину, поехала вдоль домов, высматривая на подворье курочек. Буквально через пару домов я остановилась возле белёного домика, и, высунувшись из окошка, крикнула старушке на крылечке :

– Бабушка, курочку не продадите?

Та степенно отложила недовязанный носочек, томительно медленно достала откуда – то из складок халата очки, водрузила их на нос и внимательно меня оглядела.

– Чего – чего тебе, доченька? – наконец приветливо отозвалась она.

Я решила что невежливо разговаривать сидя и, выйдя из машины, разогнулась во все свои почти два метра (помните о сумме роста и каблучков?), и двинулась к калитке, как обычно на ходу смахивая кончиком косы пылинки с колена.

– Курочку, бабушка, не продадите, говорю?

А бабушка с той минуты, как я вышла из машины, смотрела на меня, как будто у меня пара рожек на макушке. Внезапно она резво подхватилась и побежала в дом, оставив меня без ответа. Я посмотрела на брошенное вязание в глубоком изумлении. Странные они все сегодня, чего эт с ними?

Я снова села в машинку и поехала вдоль домов.

Странно, но куриц мне никто не продавал. Везде история продолжалась – от меня шарахались. В глубокой задумчивости я присела на лавочку и задалась резонным вопросом – Что, черт побери, здесь происходит?

И тут словно в ответ из калитки вылетел мальчуган лет пяти, за ним следовала женщина в синем ситцевом платье.

Мальчуган, увидев меня, притормозил, распахнул глазенки и завопил:

– Мама, мама, смотри, опять ведьма приехала!!! Завтра ветрянка начнется, и я в садик не пойду!!!

Малыш был явно в восторге от подобной перспективы.

Мать, увидев меня, побелела как полотно и, схватив мальчугана, поволокла его обратно в дом.

– Да какая она тебе ведьма, – бормотала она, испуганно косясь на меня.

– Ну как, тетя Клава ж сказала, что она высоченная и коса до коленок, не спутаешь, – простодушно поведал мальчонка.

– Погодите, – медленно произнесла я, – вы же только что вышли, зачем вам возвращаться?

– А, я это…, – беспомощно залопотала она, пятясь от меня и знаете, такой ужас был у нее на лице.

– Что тут происходит? – спросила я ее.

Женщина молчала. Я огляделась. С каждого крыльца на меня смотрели лица селян. Недобрые лица.

– Какие у вас ко мне претензии? – крикнула я им.

И тут их прорвало.

– Никитичну кто на тот свет отправил? – взвизгнула старушка в белом платочке с крыльца ветхого дощатого домика.

– А младенца у Дерягиных кто придушил? – возопил следующий голос с голубого домика.

– Картошку потоптал…

– Муж к соседке ушел…

– Сын утонул…

Гневные вопли летели со всех дворов. Зеленый домик – умершая корова, кормилица для всей семьи, младенец остался без молока. Трухлявый деревянный домик – сына отправили служить в Чечню, понятно что не вернется. Основательный дом из белого кирпича – непонятный мор, уничтоживший в три дня отару овец, шерсть и мясо которых должны были погасить кредит, так что теперь семейство белокаменного домика пойдет по миру побираться. Меня обвиняли буквально во всех несчастьях, выпавших на эту деревню.

– Хватит! – наконец не выдержала и крикнула я.

Меня не слушали.

Люди упивались возможностью сгрузить все на новоявленного козла отпущения, они выходили за ограды и надвигались на меня. И тут я вдруг почуяла свежий и нежный запах озона. Запах колдовства. Я не физик и хоть убей не могу объяснить, отчего при работе с магией воздух становится – словно только что прошел дождь. И я окунулась в этот запах, словно в горный ручей, текущий от снежной Фудзиямы, где я была в прошлом году, с хрустальной водой и розовыми лепестками сакуры на поверхности, слегка пахнущий духами «Вода» от японца Кензо. На меня напало дремотное состояние, и мне стало без разницы что около меня – беснующаяся толпа.