Текст книги "Смесь бульдога с носорогом"

Автор книги: Маша Стрельцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Д : (потихоньку теряя сознание) Без него я вас в гараж не пущу!!!

А: Ну Извините, тогда я попозже заеду.

Борясь с накатывающимся желанием упасть в обморок, дама (мужественная женщина) идет в гараж, заглядывает в ремонтную яму и видит большую вязанку пластиковых канализационных ТРУБ, которые зять заготовил для своего строящегося дома.

До кинотеатра я не доехала.

Не успели мы рассадиться по машинам, как белугой взревел сотовый.

– Доченька, – навзрыд рыдала мать, – Костенька умирает.

Я с минуту помолчала, соображая, кто такой Костенька, и внезапно мое сердце словно ледяная рука сжала. Потому что я – Магдалина Константиновна. Просто мать его при мне кроме как алкашом проклятым сроду не называла.

– Как умирает? – тупо переспросила я, полная нехороших предчувствий. Отец у меня один, и я его люблю.

– Да вот так, – закатывалась в плаче мать, – приезжаю сюда грядки прополоть, а он лежит на крыльце и шевельнуться не может. Паралич разбил моего Костеньку!

– Мама, успокойся, перетащи его на кровать пока, а я выезжаю прямо сейчас, – велела я.

– Как перетащи? – всхлипнула мать. – Ты же знаешь что мне более трех килограммов врач запретил поднимать.

– Хорошо, тогда ни в коем случае не трогай, он кстати не падал перед этим? – мне пришло в голову, что паралич может быть вызван переломом позвоночника.

– Нет, говорит что уснул, проснулся – и встать не может, – рыдала мать.

– Ты пока я еду вызови врача, пусть осмотрит.

– Да я уж сбегала в больницу, там у главврача день рождения, вплоть до медсестер все ходят пьяные, – мать рыдала в трубку, словно отец уже помер.

– Все, выезжаю, пока присматривай, – я отсоединилась и посмотрела на народ.

– В общем я по делам, буду поздно.

– Вот тебе раз, – огорчился Серега. – Раз в жизни в кино решили съездить, и такой облом.

– А что случилось? – хмуро спросил Ворон.

– Отца паралич разбил, – сдержанно ответила я.

– Ни хрена себе, – присвистнула Маруська. – И что теперь?

– Ничего, лечить поехала, вы уж тут без меня, – буркнула я и поехала снова в деревню.

Когда я подъехала к бабушкину домику, дурные предчувствия одолели меня с новой силой. Бабки толпой стояли у ворот, а материны надрывные рыдания разносились далеко окрест.

Не чуя под собой ног, я выпрыгнула из машины и понеслась к воротам.

– Живой? – притормозив на мгновение около бабушек, спросила я.

– Пока да, – скорбно ответили они.

Я добежала до крыльца и склонилась над отцом. Папик жалобно на меня посмотрел и застонал:

– Ну здравствуй, доча, спасибо что уважила, проститься приехала.

– Папочка, – заревела я, – ты чего? Ты у меня еще сто лет проживешь.

– Все, доча, отжился я, – скорбно ответил отец.

– Папочка, родной, где болит, покажи, – сквозь слезы спросила я.

Вид отца, в одних драных тренировочных штанишках был непереносим. Не должны так люди умирать. В мягкой и чистой постельке, в окружении детей и внуков – но не на голых досках деревенского крыльца.

– Да спину мне дюже жжет, доча, – пожаловался отец.

– Папочка, мне тебя надо перевернуть будет и осмотреть, ты точно не падал? А то если перелом позвоночника, то позвонки могут сместиться.

– Ох, Магда, может и падал, – беспомощно посмотрел на меня отец. Я оценила концентрированный аромат перегара и поняла что рассчитывать на его показания не приходится. Достав иголку из сумочки, я быстро вонзила ее в папанино бедро.

– Б…!!!! – взвыл отец и хорошенько пнул меня ногой. Я отлетела в сторону, а старушки у забора зашелестели «Все, помирает, сейчас отмучается, судороги начались ».

– Ты что делаешь, иродка? – налетела на меня мать, хлеща меня полотенцем. – Совсем отца угробить решила??

– Славненько, – я отбежала от матери подальше, потирая ушибы. – Позвоночник не сломан, раз ноги чувствуешь. А руки?

– Не надо колоть, я сам, – испугался отец и помахал рукой в воздухе.

– Отлично, теперь второй, – велела я.

Папик беспрекословно махал теперь уже и двумя руками.

– Ничего не понимаю, – нахмурилась я. Паралич туловища, при котором сохраняется двигательная активность рук и ног?

– Ой, Костенька, на кого ты меня оставляешь? – зарыдала мать.

Я подошла и внимательно осмотрела отца.

– Все, мать, сейчас он у меня отмучается, – радостно заявила я. – Тащи нож!

– Нож? – завопила она как скорая помощь. – Родного отца ножом? Какой нож???

– Поострее желательно, – бросила я матери, продолжая осматривать отца.

Бабки за оградой, услышав это, припухли, боясь пропустить хоть один момент из нашей драмы.

– Аааа! – завыла вдруг мать. – Он же тебе отец!

Я посмотрела на нее, поняла, что помощи не дождусь, молча прошла в дом, выбрала прочный короткий нож и вышла обратно к отцу. Мать, увидев меня, затряслась.

– Доченька, ну ты что делаешь? – просительно зарыдала она, – я понимаю, что у тебя образ жизни такой, ритуалы там всякие, но ведь он тебе родной отец.

– Ой, мать, уйди ради Бога, – поморщилась я.

– Не дам! – мать внезапно вцепилась в руку с ножом и принялась отбирать.

– Мать, ты в своем уме? – удивилась я. – Иди – ка погуляй, пока я с отцом заканчиваю.

И я махом выставила ее за ворота. Заперла понадежнее дверь и принялась соскабливать папика с крыльца.

– Доча, что ты делаешь? – тревожно спросил отец.

– Ты на тюбике с клеем моментом уснул, раздавил его своим весом, а пока спал, спина и дерево намертво схватились, – объяснила я. – Сейчас я аккуратненько ножичком тебя с крыльца и отскребу, не дергайся.

– Ох, грехи мои тяжкие, – вздохнул отец, – надо ж было так напиться.

А я меленько скребла ножом и дипломатично молчала, не дело в такой ситуации нотации читать, он и так почти в могиле себя ощутил.

– Ты это, Магда, правильно мать – то выставила, ой, больно! – дернулся он.

– Пап, извини, – я случайно порезала ему кожу.

– Поаккуратнее, – робко попросил он. – Так вот, мать ведь если про клей узнает – со свету сживет.

– Сживет, – согласилась я и нечаянно порезала его снова.

Папик поморщился, но промолчал.

– Ты уж ей скажи что из могилы меня в последний момент вытащила, – попросил папик.

– Придется, – вздохнула я и снова его порезала.

– Доченька ты моя золотая, – обрадовался он.

А за папика мне мать вряд ли спасибо скажет, это она сейчас белугой ревет, а вообще – то она сколько себя помню, всегда стонала, что б он сдох поскорее.

Папика я минут через двадцать отодрала, он встал, кряхтя, осмотрел кровавую лужу на досках и заметил:

– Как поросенка на крыльце резали, прибрать бы.

– Мать потом замоет, – махнула я рукой.

– Ты ее домой – то запусти, доча, – попросил отец.

Я выглянула за ворота, покрутила головой и удивилась – ни матери ни бабулек не было.

– Нету ее, – объявила я. – Я пойду баньку затоплю, тебе помыться надо, ты ж в крови и клее с ног до головы.

– Да я сам потом, – засмущался папик.

– Сиди уж, – вздохнула я.

В сарайке где хранились дрова были только чурбачки, и их следовало поколоть. Я тщательно обследовала все углы, однако топора не нашла.

В это время схлопнула калитка и мать, да не одна, толпой, завалила во двор.

– Мам, – высунулась я, – а где топор, не знаешь?

– За дверью, – автоматически ответила она, перевела глаза на крыльцо и протяжно завизжала на одной ноте. Бабы, пришедшие с ней, посмотрели на крыльцо и тоже заголосили.

– Гражданочка, пройдемте, – шагнул ко мне здоровый усатый мужик.

– Зачем? – буркнула я, – не видите что у меня тут творится?

– Участковый Акимов, – представился он, – где тело?

– Какое именно? – осведомилась я.

– Убилаааа !!! – тоскливо выла мать. Бабуськи старательно ей подвывали.

– Слушай, успокойся, а? – раздраженно завопила я, пытаясь перекричать разноголосый вой. – Ты чего тут цирк устраиваешь?

И тут на крыльцо тихо вышел отец.

Вой стих.

– Живой еще? – удивленно ахнула соседка, Кузьмовна.

– Да не жилец все равно, вона на нем места живого нет, – авторитетно заявил то – то.

– А вы чего это? – робко спросил отец и вопросительно на меня посмотрел.

– Жену свою спроси, – рявкнула я, – а то меня сейчас за твое убийство в кутузку сволокут!!

– Какое – какое убийство? – не понял он.

– Мать! – рявкнула я. – Ты чего тут перед людьми меня позоришь? Папика надо просто вымыть, и он как новенький будет!

– Так а нож тебе зачем нужен был? – смутилась она.

– Лечила я нашего папика!!!

– Так он сейчас здоровый? – переспросила она.

– А сама не видишь? – гавкнула я. – Все, граждане, расходитесь, кина не будет!

– Так он же помирал, – ахнула Кузьмовна, – сама видела, а теперь смотрит – ко, ходить!

– Таблеток дала! – ответила я, успокаиваясь.

– И каких? – спросил участковый, – у меня вот теща тоже не встает.

– Марвелон! – ляпнула я первое попавшееся умное название. Хватит с меня уже парфеновских крестьян, узнавших что я ведьма. Будем надеяться что никто из крестьянок этими таблетками от беременности не пользуется.

– А от чего они?

– Да от всего, – отмахнулась я.

– Дорогие поди таблетки? – не успокаивался местный представитель власти.

– Пятьсот рублей пачка! – загнула я.

Бабки, с интересом прислушивающиеся к нашему разговору, дружно ахнули.

– Это ж что такое делается, почитай всю пенсию на них отдать! – загалдели они.

Неохотно, но деревенские все же разошлись, жарко матеря правительство, при котором старушки 80 лет от роду вынуждены отказывать себе в жизненно необходимых им оральных контрацептивах.

– Доча, – просительно посмотрела на меня мать.

– Уйди, – поморщилась я.

– Я ведь не подумавши.

– Слушай, мать, – разозлилась я. – Ты у меня заслуженная учительница, женщина неглупая. Ну как ты могла подумать что я отца убью???

– Так ты ж сама сказала что сейчас он отмучается, – робко сказала она.

– И к тому же – ну ладно, подумала такое, – распалялась я. – Но милицию привести в такой ситуации и народ – это вообще не по-родственному!!!

– За Костеньку перепугалась, – снова зарыдала мать. – Прости меня, дуру старую!

Я посмотрела на нее, маленькую, седенькую, и сердце мое дрогнуло.

– А чего – это ты так? Ты ж всю жизнь ему смерти хотела.

– Он, доча, не такой ведь был раньше, – тихо ответила она.

– Мать, вернешься в город – запишу тебя к психоаналитику, ты и отца довела до такой жизни и меня поедом ешь, никакой жизни от тебя нет, – постановила я и поднявшись, пошла на улицу.

– Доча, ты куда? – вскрикнула мать.

– К знакомым, – буркнула я.

На мать я была зла – так меня перед людьми ославить, и потому решила сходить попроведовать бабусю – одуванчика.

Бабуся воплощала мою мечту о достойной старости. Она сидела в садике за круглым, накрытым белой скатеркой столиком и пила чай с пирожками. В окошке телевизор показывал очередную серию мыльной оперы, и старушка сосредоточенно не глядя слушала о том, что Хосе Фернандес не должен был говорить маленькому Хуанито что его подменили в роддоме. Антураж довершали два резвящихся в траве котенка.

– Бабушка, здравствуйте, можно к вам? – через заборчик поприветствовала я.

– Ааа, доченька, – встрепенулась обрадовавшаяся старушка, – глазки – то не видят, зато по голосам вас всех помню. Заходи, милая!

Пока я обходила заборчик, старушка налила мне в чашечку душистого чая и положила рядом на блюдечко пару пирожков.

– Как хорошо, что ты зашла, а то сижу тут, кукую одна, – приговаривала старушка. – Ты тут к кому приехала – то? Вижу, не местная ты, девонька.

– Да я папу навещаю, – я с удовольствием откусила пирожок, отцепила от джинс серого котенка и взяла его на руки.

– Вот ты посмотри, какая внимательная, – всплеснула руками старушка, – а ко мне сейчас соседка забегала, говорит, одна тут девица отца родного только что зарезала! Что делается!

Я поперхнулась пирожным. Все ясно, сейчас на деревне будут лет тридцать вспоминать – «Это было в тот год, когда Магдалинка Потёмкина отца своего зарезала».

– Эээ, – осторожно начала я, – прямо так зарезала?

– Истинный крест, – поклялась старушка, – Анисимиха сама видела, как та девица из сарайки вышла с окровавленным топором – видать, на части отца – то рубила, а на крыльце отрубленная нога в луже крови плавала!

Вот черт! Я в полном изумлении уставилась на бабульку. Нога?? Окровавленный топор?? Они что тут, с ума посходили??

– А ты, милая, по делу али так зашла? – полюбопытствовала старушка.

– Да я смотрю, вы одна живете, – улыбнулась я, – вот и решила – может вам пол помыть или постирать надо?

Благие дела каждая ведьма старается совершать по мере своей испорченности. Мало того что они грехи компенсируют – так еще и сила возрастает от этого.

– Ох, милая, – вздохнула старушка, – сын – то у меня хоть и охламон, а о матери позаботился. Хочешь, покажу, чего он мне понавез?

И такое выражение лица у нее было, как у малого ребенка, которому не терпится похвастаться новой игрушкой, что я не вынесла и улыбнулась:

– Конечно покажите!

Бабулька осторожно поднялась, взяла свою палочку и бодро постучала ей перед собой. После чего довольно резво повела меня в дом.

– Вот, посмотри, милая, какая кухня у меня! – лицо ее сияло гордостью и ликованием, – Прямо как в телевизере! И за водой к колодцу не ходить, краник открыл – и все дела!

Кухня и правда была отличная. Странно немного было видеть в деревенском доме натуральную кухню из дуба от Скаволини, не поскупился сынок на бабульку, и в самом деле.

– А вот это – видишь – машинка такая стиральная, – с видом первооткрывателя указала она на «Электролюкс », вмонтированную между плитой и посудомоечной машиной.

– Да, бабушка, мои поздравления, сын у вас что надо, – слегка потрясенно отозвалась я.

– Конечно, – с гордостью отозвалась она. – А ведь первым охламоном на деревне был! Все соседки меня жалели, а теперь рты позакрывали и мне завидуют! А пойдем – ка я тебе гостиную покажу!

И она понеслась дальше по коридору.

– Погляди – ка, как все не по-нашему! – распахнув резные створки дверей, сказала она. Я зашла в комнату. Бежевый пушистый ковер, огромный телевизор, роскошный мебельный гарнитур, большие напольные часы в углу.

Часы в углу…

Не веря своим глазам, я рванула в тот угол, осматривая каждую завитушку резного узора. Ну конечно!

«Магдалина + Дима», – гласила надпись на них, коряво выведенная моей рукой много лет назад.

– Вашего сына зовут Димой…, – в полной прострации сказала я. Дура! Ведь мне тот Дима во сне являлся, нет что б сразу сообразить, что неспроста!

– Конечно Димой, я тебе ведь говорила, – согласилась бабулька. Нет, этого она мне не говорила. Это я только что сама поняла. И дальше я, не слыша что она говорит, медленно ощупала выступы на часах и нажала на нужный. Задняя дверца бесшумно отворилась. Не дыша, я осторожно заглянула внутрь.

Книга лежала там.

Покрытая толстым слоем пыли, много лет меня дожидавшаяся.

Благоговейно я протянула руку и взяла ее. Крепко прижала к груди и вздохнула. Вот черт! Я не сплю?

– … А вот пол мне не нравится, досочки маленькие, мыть неудобно, – ворвался в мое сознание голос бабульки.

– Бабушка, у меня срочное дело, вы извините если я уйду? – пытаясь сдержать радость, проговорила я.

– Ну, милая, а ты придешь еще?

– Конечно приду, – пообещала я, направляясь к выходу. На миг меня кольнула совесть – пользуясь бабушкиной слепотой, я выношу из ее дома вещь. Однако внутренний голос тут же на нее цыкнул – молчи, несчастная, вещь – то Магдалинкина!

Не чуя под собой ног, я побежала домой. У ворот я быстренько отперла машину, села и неверяще посмотрела на книгу. Она была точь в точь такой, какой я ее запомнила во сне. В толстом кожаном переплете и с белой надписью «Библия ведьмы» на обложке. Вот черт! У меня в руках – моя Книга! Как я о ней мечтала, кто бы знал!

Благоговейно я отрыла ее и тут у меня в глазах потемнело. Сила моя, почуяв Книгу, мгновенно снесла все препоны и заклубилась в венах. От неожиданности я попыталась наложить на нее оковы, только какое там! С таким же успехом я могла тормозить снежную лавину. Сила стремительным потоком неслась к кончикам пальцев, держащих Книгу, и без следа впитывалась в нее. Миг – и я практически в первый раз за много лет почувствовала, каково это быть – простой смертной. Я была осушена до предела. Но не успела я оплакать потерю силы, как Книга засияла и в меня начала вливаться другая Сила. Крепкая, настоянная, многовековая. Было такое ощущение, словно я всю жизнь пила Жигулевское пиво, и вдруг перешла на коллекционное вино по нескольку сот долларов за бутылку. Словно меня кто выдернул из трущоб, где я прожила всю жизнь и внезапно поселили во дворце. Процесс слияния сил завершился. Отныне мне доступна вся Магия, но и я завишу от Книги. Ибо в ней теперь в ней хранится вся моя сила. Я перелистнула страничку и увидела вложенный исписанный листик.

Внученька!

Кончилось моё время, и на этом свете мы с тобой уже не свидимся. Этой ночью приберет меня Господь, и я очень сожалею, что не всему я тебя обучила. Ты, Магдочка, у меня очень талантливая, сильной ведьмой будешь, сильнее меня. Не хотела я тебе такой судьбы, да что теперь. Нелегок путь Мастера. Бесконечные посты, строгость и воздержание на протяжении всей жизни не каждому дано безропотно снести. И если ты нашла эту книгу – значит ты и впрямь стала практикующим Мастером. В книге этой – сила всего нашего рода Мастеров. На протяжении всей жизни писали все мы сюда свои заклинания и делились опытом на сих страницах. А умирая, оставляли в книге свою силу для других поколений. И моя сила скоро перейдет в эту книгу для тебя. Начинала ее писать еще Прасковья, восемь поколений назад. Теперь ты ее продолжай.

И еще, внученька, хочу сказать тебе, что рада, что последние годы мои ты со мной прожила. Словно солнышко ты мне была, не хотела я тебя родителям отдавать, но не в моей это власти. Неласкова я была с тобой, да для твоей же пользы.

Береги эту книгу, внученька, в руки никому не давай, да наложи на нее охранку покрепче, беда будет если откроет ее другой Мастер.

С любовью и благословением —

Бабушка твоя, Антонина.

Я еще раз перечитала строки, чувствуя, как непрошенные слезы наворачиваются на глаза. Неправа ты, бабушка, я всегда знала что ты меня любила. А строгости твои воспринимала как нужное. Я была разумным ребенком.

Откинувшись на кресло, я успокоилась и решила не откладывая наложить заклятье. Подумав, я выбрала заклинание на охрану сокровищ, его действие заключается не только в том, что оно не дает взять то, что сторожит, но еще и через примерно 8 – 10 часов начинает дробить кости рук.

Одна моя клиентка пришла ко мне в сильном волнении и в слезах – ее тринадцатилетняя дочь повадилась брать из сейфа бесценные ювелирные украшения, и, обвесившись ими, убегать на дискотеку. Естественное стремление выделиться среди сверстников заканчивалось печально. В пылу танцев девчонка не замечала, как бриллиантовые кольца, совсем ей не по размеру, спадают с тонких пальчиков, а серьги от Тиффани выскальзывают из ушек. Я естественно посоветовала задать ей хорошего ремня, однако дама поведала, что дочь эта ей неродная, она от первого мужниного брака, и все свои проделки негодяйка спихивает на мачеху, а муж предпочитает верить дочери. Я не стала озвучивать свои мысли о необходимости развода в такой ситуации, а просто заговорила для нее шкатулку и велела хранить драгоценности в ней. Дама недоверчиво ее осмотрела, и указала мне на то, что у шкатулки даже запора нет. Я улыбнулась и спросила – много ей сейф помог? Пусть делает как говорю. Никто кроме нее ничего из этой шкатулки не возьмет, да еще и впредь наука вору будет.

На следующий день дама ни свет ни заря приволокла мне мерзавку на отчитку, и очень вовремя – кости рук у нее только начинали дробиться. Та, подсмотрев, где теперь драгоценности, вечером перед походом в клуб ринулась за очередной порцией украшений. Но открыть шкатулку просто не смогла. Так ее и застала дама вместе с мужем – пыхтящую от усердия и порядком взмокшую. Отец мгновенно прозрел, и не отходя от кассы наконец – то всыпал дочурке ремня. А к утру она их с ревом разбудила и показала на окровавленные руки. Еще хорошо что мачеха ее пожалела и привезла ко мне. Я бы ни за что не повезла, например – сначала б выспалась. Так что я сочла, что это заклинание мне очень даже подходит.

Я быстро расплела косу, вытянула вперед две прядки, на одной быстро стала вязать узелки, шепча

– Завязываю я, раба Магдалина, на 13 узелков свое дело…

Потом быстро разделила вторую прядку на тринадцать прядей и начала их переплетать.

– …Из тринадцати прядей плету сеть свою смело…

Теперь я выпустила силу и обволокла ей сплетенные волосы. Бог мой… У меня было ощущение что я подожгла большой дом, чтобы поджарить яичницу. Столько силы у меня прежде никогда не было. Книга щедро поделилась ей со мной.

– … На ловца или молодца, на старого и малого, на всякого охотника до моего добра. Оплетаю – сетями… – шепнула я. Сила моя струилась по волосам, и я ими быстро обернула книгу.

– …отхлестываю – плетями, бью, приговариваю, намертво наговариваю.

Сила окутала книгу и волосы одним тугим коконом.

– Будь, рука, мертвой, как у покойника – у вора – разбойника, – прошептала я и, открыв книгу, положила обе прядки – сплетенную и с узелками – на первую страницу.

– Не откроется книга, отнимется у вора сила, сила костяная, встанет кровь жиляная, и раздробятся кости в пыль и прах.

– Аминь, – запечатала я заклятие.

Потом захлопнула книгу. Обе прядки так и остались внутри, впечатанные в обложку силой. По краю их как отрезало. Длинные густые волосы для ведьмы – не украшение, а необходимость.

А заклятие классное – пока они там, вор книгу не откроет. А чтобы снять заклятие, прядки надо извлечь. А чтобы извлечь, надо открыть. Замкнутый круг!

Крепко прижав к груди книгу, я забежала в дом. Мать с отцом выглядели странно. Пили чай с пряниками и мирно разговаривали. Вот чудеса! Сколько я себя помню, мать и минуты с ним ласково себя не вела. Теперь же она смотрела на него с нежностью необыкновенной и подкладывала ему пряники на блюдце.

– Мам, пап! Я домой поехала!

– Ой, доченька, – всплеснула руками мать. – А мы тут с Костенькой баньку затопили, думали что ты останешься.

– Не, мам, – помотала я головой. – У меня дел по горло. Ты сама в город уедешь или приехать за тобой?

– Да наверно сама, я тут еще подзадержусь немного. Грядки пополоть надо да и с Костенькой по грибы собрались сходить. Лето – то уж кончается, скоро опять в школу обормотов учить.

Я в недоумении воззрилась на мать. Что это с ней? Костенька???

Чудеса!!!!

– Ну тогда пока, если что звоните… Да, кстати, мать, отца не пили, я его сегодня с того света вытащила. Покой, никаких скандалов, усиленное питание – запомнила?

– Ну конечно, конечно Манечка, – истово поклялась мать. – Как за младенцем ходить буду.

Отец смущенно кашлянул.

– Ты это, Магда, давай к нам субботу приезжай, за малиной сходим все втроем, я такие места знаю!

В глубокой задумчивости я дошла до машинки, завела ее и поехала на трассу. Одно я помнила точно – матери я приворота не давала!!! Чего это с ней?

Дома было подозрительно темно и тихо. Я включила свет, разулась и позвала :

– Маруська!!

– Ироды проклятые! – гневно прошепелявил кто – то сверху.

Я в недоумении замерла, потом пошла по квартире, зажигая свет. Маруськи нигде не было. Я пошла еще раз в прихожую. Странно… Маруськины туфельки мирно стояли рядом с какими – то ужасными вонючими тапочками. Не знаю, как они в моей прихожей очутились, но я брезгливо двумя пальчиками подцепила их и скинула в мусоропровод, такая гадость. Потом еще раз посмотрела на Маруськины туфли. Черт возьми, не босой же она ушла!

– Маруська! – еще раз жалобно позвала я.

– Ты чо орешь, дура? – сварливо донеслось с потолка.

– Ты кто? – хладнокровно спросила я.

– Тетя Грапа.

Я поднялась на второй этаж и толкнула дверь Каморки – единственное место, куда я не догадалась заглянуть.

Там на раскладушке лежала чрезмерно полная, какая – то неряшливая старушка и подслеповато на меня щурилась. Я присмотрелась – и похолодела. Клычки у старушки выдавались на пару сантиметров. А рот был вымазан от носа до подбородка в чем – то красном. Красные же пятна алели на светлом платье. «Маруська!!!», – ужас парализовал меня. Она высосала Маруську!!!

– Ввы т – тттеття Грап – ппа? – заикаясь спросила я. До сего момента я и не подозревала что вампиры существуют на самом деле.

– Я.

– А вы к – ккак в моей к – квартире оказались?

– Вот она, старость проклятая, – визгливо отозвалась старушка. – Приходится жить у людей из милости, кто хочет, тот тебя этим и попрекает! Попрекаешь???

С другой посторонней старушкой я б в такой ситуации в два счета разобралась. Но тут… Я посмотрела на ее вымазанные клыки и невольно попятилась:

– Нет, нет, конечно нет.

– Я есть хочу, накорми меня, – проникновенно сказала старушка и клыки ее призывно блеснули.

– Холодильник на кухне, – быстро брякнула я и опрометью побежала наверх.

В спальне я лихорадочно забаррикадировала дверь мебелью и стала думать как спасаться от вампира. Вот черт! Откуда только она на мою голову взялась!!!! Порыскав по комнате и не найдя не крестов не чеснока, я решила позвонить в милицию. А что делать? Пусть ее задержат, с вампиркой ночь куковать до утра я не собираюсь – времени еще только – только двенадцать пробило! К тому же она есть хочет!!!!

Подумав об этом, я схватила трубку и быстро набрала 02.

– Милиция, – недовольно – сонно отозвалась трубка.

– Здравствуйте, запишите адрес, у меня в квартире посторонняя бабушка.

Рассказывать о том, что на самом деле эта бабушка вампирша и похоже убила мою подругу я благоразумно не стала.

– Какая такая бабушка? – было такое ощущение, что трубку дежурный сейчас бросит.

– Я пришла домой только что, а у меня в квартире обнаружилась пожилая женщина, я ее не знаю, и уходить она не собирается, – скороговоркой проговорила я.

– Так может родственница дальняя, их разве упомнишь всех? – лениво отозвался голос.

– Послушайте! – рявкнула я. – Я как налогоплательщик прошу помощи, приезжайте и выясняйте!

Мда… Насчет налогов – то я загнула, официально я безработная. Хватает того, что я десятину в церковь уношу, каждый раз как ножом по сердцу.

– Адрес, – так же лениво сказал дежурный.

Я продиктовала, но в конце предупредила:

– Эта гражданка буйная, и я, опасаясь за свою жизнь, забаррикадировалась в спальне. Так что дверь открыть не могу.

– И как к вам люди попадут? – удивился дежурный.

– Ваши проблемы, – отпарировала я. – Пусть по крыше через окно спальни лезут, у меня седьмой этаж, за окошко вывешу красную тряпку, чтобы не ошиблись. Через пятнадцать минут я вам перезвоню, поинтересуюсь как идет процесс.

Я бросила трубку и прислушалась. Вампирша, завывая, бродила по квартире. Вот черт! А у меня противовампирского ни одного заклинания. Хотя – а что это я? У меня же есть Библия ведьмы, неужто за восемь поколений до меня никто с вампиром не столкнулся? Стопроцентно найдется что нибудь! Я вскочила с кровати и тут с ужасом поняла что я растяпа каких свет не видел. Я оставила драгоценную книгу в машине.

Вот черт! Украсть – то ее не крадут, но она мне нужна!!!

На глаза попались оставшиеся от Маруськи белые чулочки и я, не выдержав, упала на кровать и разрыдалась

– Открой мне, – постучала вампирша в дверь. – Я малость подкрепилась, но мне еще надо.

«Щаз », – подумала я с ненавистью, встала и пошла к гардеробу. Там нашла алый шелковый халат и, подойдя к окошку, закрепила его на створке наружу.

– Я же знаю что ты тут, – тарабанила в дверь вампирша так, что моя баррикада угрожающе заскрипела, а комод у двери отъехал на пару сантиметров. – Впусти меня и накорми!!!

Дама я неробкого десятка, но тут я просто похолодела. Мне было откровенно страшно. Я осторожно приблизилась к двери и налегла на комодик, водворяя его обратно.

– Ты тут! – взвыла от радости вампирша, заметив шевеление мебели. – Ну ужо теперь я до тебя доберусь, тебе придется меня накормить!

И она налегла на дверь. Я со своей стороны налегла на комодик, не давая ему съехать ни на сантиметр, отчаянно матерясь.

– Сквернословка! – возопила вампирша, – тебе молиться надо, а ты!

Совет был очень кстати, хотя и странный было его слышать от нечисти. Я заткнулась и стала читать «Отче наш». На вампиршу это не действовало. От полной безнадежности я попробовала помолиться на английском.

– Father, – страстно начала я, подняв глаза к потолку. – Hallowed be thy name. Thy kingdom come. Give us day by day our daily bread. – На потолке была только люстра, но я все же таращилась и прилежно молилась. – And forgive us our sins; for we ourselves also forgive every one that is indebted to us.

And bring us not into temptation.

– Вот дура – то. Ладно, не хочешь по-хорошему – будем по-плохому, – объявила вампирша, и потопала вниз. Я обмерла. А как у них по-плохому?

Тут окно резко распахнулась, и со мной чуть не приключился инфаркт. Обернувшись, я заметила влетевшего на раскачивающейся веревке эмчеэсника – спасателя.

– Ты мой родненький! – не сдержав слезы, кинулась я ему на шею.

– Гражданочка, успокойтесь, – спокойно сказал он, отцепляя последовательно меня, потом веревку с пояса. Тут влетел второй товарищ в синем комбинезоне и надписью на груди МЧС.

– Где бабушка – то? – спросил первый.

– Там, – дрожа, указала я на дверь.

Бравые парни ни слова не говоря махом разбаррикадировали дверь и устремились на поиски вампирши. Буквально через пять минут они ее нашли, скрутили, открыли дверь внизу и забрали ее с собой. Ко мне же поднялся очень милый дядечка – милиционер, после вампирши мне все живые казались на редкость симпатичными людьми, и я написала заявление.

После чего я попыталась его охмурить, мне страшно было оставаться одной. Капитан оказался непокобелимым и мне пришлось трясущимися руками закрыть за ним дверь. Потом тщательно осмотрела квартиру, но останков Маруськи я там не нашла, к счастью. Я пыталась утешить себя что наверняка это означает что Маруська жива и здорова, однако сердцем чуяла, что я ее больше не увижу. Я нашла и повесила у двери связку чеснока, там же села и горько разрыдалась. Бедная моя Маруська. Не помню сколько я так просидела… В конце концов веки стали как резиновые от слез, я пошла в кухню и выпила там клофелин. После чего добрела до кровати и упала в черный, без сновидений сон.

– Ёкалэмэнэ, старушка!!! – проснулась я от гневного вопля.

– Что тут у тебя творится? – на пороге стояла Маруська и орала благим матом. – Почему мебель где попало стоит? Почему все разбросано?

Я глупо улыбнулась и, взвизгнув от счастья, кинулась ей на шею.

– Ты жива????

– Жива, – подтвердила она, – только ты уж оденься, а то Серега тут.

Я осторожно посмотрела за Маруську, и увидела Серегу, с интересом рассматривавшего меня в одних трусиках. Какое счастье что я хотя бы их на ночь не сняла, с меня станется – живу-то я одна, стесняться некого. Взвизгнув, я снова метнулась под одеяло. Представляю, какую он картину следующую напишет!