Текст книги "Возьми моё сердце...(СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Дальше все как по написанному, тело двигается по привычной траектории, руки что делать помнят из спортивного детства. Мелкий путается под ногами, мешает, не даёт разойтись, те тоже трусят, знают, что вылететь с феста могут без вежливого «до свидания».

– Свали, пока цел! – орут хриплым басом, чуть не разрывая на груди футболки. В глазах – агрессия с пьяным угаром. А ОН ещё говорил, что я – в дрова!

С малым переглянулись, заржали, как в былые времена. И дернули в сторону, пока не закопались под ближайшим памятником современного искусства. Праздник только начался, я не готов уезжать, а попросят покинуть территорию, и этих троих заодно.

Бегаем мы быстро, но у меня из-за травы почти сразу снесло дыхалку, и на последних метрах чуть не наебнулся. Прижавшись спиной к массивной металлической опоре, даже не берусь судить отчего она, сползаю на «корты», малой падает рядом и рубашку застёгивает. Дышит часто, а я вообще воздух глотаю, как выброшенная на берег рыба.

– О чём думаешь? – спрашивает, переведя дух, не могу перестать смеяться.

– О том, что уже слишком стар, чтобы убегать. Позорище! – запрокинув голову подставляю лицо прохладному ветру.

– Мы бы встряли по полной. Тут правила. Драки запрещены.

– Ты это моему самолюбию скажи.

– Брось, ты вообще не должен был встревать.

– Вот скажи мне, эмо, ты – мазохист? – поворачиваю голову, с трудом разлепив глаза, Ванька смотрит в упор и не моргает, в свете тускло светящего фонаря его кожа кажется фарфоровой, а сам он не по-человечески хрупким.

– Я не обязан жить так, как хочется им, – запевает давно заученную наизусть песню, меня передёргивает.

– У меня такое дикое желание тебя умыть, аж руки чешутся, – бьюсь головой о железо, продолжая усмехаться.

– А раздеть ты меня не хочешь? – все так же в упор, и так же прямолинейно до безобразия.

Признаю. Задумался. Знаю, что секс с ним всегда огонь, что сейчас мне было бы неплохо подмять под себя более слабого… собственно так он и появился в моей жизни. Когда я опору под ногами терять стал и вообще в жизни себя найти не мог, а он мне – философию днём и дикую ёблю ночью, доказывая, что чувства гнездятся в любом теле, что все твари имеют право быть с кем хотят… Говорю же, эмо оно и есть эмо. Он меня тогда с самых низов вытащил, когда стал забывать, как трезвым выгляжу (говорил же, весёлая молодость), а я его с иглы снял, сам чуть не сел, но это уже другая история…

– Не в этот раз, – произношу тише, чем хотел и не так уверенно, и вот сейчас вижу, как он злиться начинает, и в такие моменты в нём жуткая тварь просыпается, которую убить так и не смог: зависть, ревность, агрессия. А он улыбается. А я хочу отсесть подальше, да некуда, спиной упёрся.

– Не говори, что это из-за того… как там его звали… – щёлкает пальцами, я криво усмехаюсь.

– Его не звали, – поднимаю голову и тяжело сглатываю образовавшийся в горле ком. – Он сам пришёл…

Озираюсь по сторонам, обычно после этих слов он где-то поблизости появляется, но сейчас – нет, и уже его отсутствие кажется ненормальным, как будто он обязан быть рядом… всё, поплыли мозги. Снова смех.

– Поздно уже, – подвожу итог, с трудом поднимаясь, – пошли, мелочь, провожу тебя, пока ещё куда-нибудь не влез. Боюсь, меня ещё на один заход не хватит.

– Устал? – хватается за руку и встает за мной. Идём не спеша, но по сторонам на всякий случай оглядываемся. Люди отдыхают, сходят с ума, отрываясь, кто как может, но признаю, всё культурно и организованно.

– Если только от жизни.

Ванька усмехается, так заразительно, что копирую его смех.

– Так и не сошёлся ни с кем, Ромк? – не без личного интереса.

– Это не для меня, – повторяю в сотый раз, кивает, но всё переиначивает у себя в голове.

Я не спрашиваю, как у него дела, с кем он сейчас и где, его жизнь давно перестала быть моей, так же как и моя – его. Интересно, как люди могут расходиться без малейших причин, хотя ещё недавно вместе горели… и так же неожиданно встречаться.

А он не спрашивает, чего хочу я, когда заводит за угол небольшого строения, подальше от всех, и поворачивается лицом к лицу… Тёмно-карие глаза блестят знакомым мне голодом, пухлые, не по-мужски чувственные губы чуть приоткрыты… Я мог бы этого не делать?.. Вопрос остался в разряде риторических, когда мои руки легли ему на пояс, а губы встретились в поцелуе. Он отметал любое проявление первенства, и меня это как всегда выносило на раз, его сразу хотелось сломить, подчинить, загнуть над ближайшей горизонтальной поверхностью и хорошенько выдрать… Но когда я отстранился, не ожидая от самого себя, что смогу, его показная покорность испарилась на глазах.

– Вань, не злись, – прошу осторожно, отпуская руки и сжимая его предплечье, – ты мне нравишься, правда. Но я перерос всё это.

– Не говори, что с тем мужиком у вас всё серьёзно, – не спрашивает, а натурально требует.

– Его хоть не трогай.

– А если трону?

– Ты же не хочешь портить отношения со мной?

– Ты забыл, – приподнявшись на носках, мажет сухим поцелуем по щеке и отходит, – у нас нет отношений, – дикое желание побиться головой о стену сдерживаю с трудом. – Сам дойду, не провожай, – машет рукой и исчезает в неизвестном направлении.

Рома, ты хотел отдохнуть?!

Хотел.

Так отдыхай!

Вот тебе все условия!!!

Перекурив и осмыслив, что в принципе против Лёхи малому идти – это как с дубинкой на слона, немного расслабляюсь. Найдя пару трезвых тел, узнаю дорогу и плетусь в домик, надеясь, что Лёха уже там, без трусов, как и обещал, весь такой ждёт… а его, сука, нет, и без трусов жду я, почти уснул…

====== Мужские игры. По коням! ======

Алексей

Волк получил от Центрового «красную карточку», ибо как-то незаметно для всех нарезался вместе с ещё двумя такими же дорвавшимися. Ночные посиделки неизбежно свернулись. Я пожал всем клешни и сказал, что пойду искать усвиставшего в ночь пацана и вернусь вряд ли – отоспаться мне в «общаге» не судьба. Но настроение было паршивое: Кэтка мне на ухо шепнула, что Ромыч в общаге не пил вообще, только несколько тяжков сделал и просто дурака валял. Выходит я – долбоёб, недоверчивый, недальновидный, особь, сильно расплодившаяся в среде тех, кому за тридцать пять? Я же видел этот насмешливый взгляд, плавно перетёкший в негодующий, но перебило извечное «я же старше, лучше знаю, заткнись и слушай сюда». Блин, дать бы себе оплеху, так всё равно не полегчает.

Выхожу на веранду. Ночь звёздная – значит, завтра погодка порадует. Нигде поблизости возни не наблюдаю, воплей не слышу: может дома уже ждёт, и всё обошлось без приключений? Всё-таки не малолетка назло убегать. Неторопливо закуриваю и набираю хороший темп шагов, кровь погонять и немного остаточного хмеля. Ещё бы курить надоело. Усмехнулся, выколотил наполовину вторую и чуть же запихнул в пачку назад. Организм был уже вполне счастлив… вполне, потому что не совсем. Почему свежий воздух так способствует возбуждению организма, особенно в купе с яркими воспоминаниями об оргии в домике Егеря. Блядь! Надо быстрее зализа… засоса… короче загладить свою вину перед Ромычем. Почти ощутил в руках горячее тело и острый запах секса, которым, кажется, моя кожа уже пропиталась. Ускоряю шаг, сворачиваю на асфальтовую дорожку, освещённую двумя фонарями, по сторонам которой посажены ночные фиалки. Аромат одуряющий… сильнее обостряющий первобытные чувства… Все ночные запахи леса – природные феромоны. Почти мне под ноги на дорожку выскакивает… нет не Ромка. Акулёнок! Ваня, кажется…

– Привет! Помнишь меня?

– Забыть не успел, – останавливаюсь, – не поздновато ли для прогулки, да ещё и в таком откровенном прикиде?

Блестят белоснежные зубы, и в свете фонаря вижу всё: и шальной бесовский взгляд, и припухшие влажные губы, и довольную усмешку человека, который добился желаемого. Вот только… как мне преподнесётся правда: прямо в лоб или в изощрённых загадках?..

– Рома – не твоя собственность. Он никогда ничьим не будет. Уяснил? Помчится, куда захочет, и сделает так, как в голову взбредёт. – немного резко проговорил Ваня, впитываю всё до последнего слова.

– С собой только не сравнивай, – ответил твёрдо, но спокойно, сейчас моей задачей было внимательно и осторожно вычленить провокацию.

– У меня с ним больше точек соприкосновения! И я его так не подавляю!

– Верится с трудом. Ладно, ваше прошлое – это не моё дело. Если у тебя всё, то я бы отчалил.

– Ты его не удержишь – потому что он не захочет! – срывается и зло цедит сквозь мелкие острые зубы. – Не нужны ему отношения.

– Знаю. Дальше что?.. – делаю голос ниже и строже, чтобы дошло, по-тихой начинаю сердиться.

– Мы только что с ним трахнулись! – почти срывается на крик и без страха смотрит мне в глаза. О, как! Сразу всех тузов на стол из рукавов.

– А Рома об этом знает? – хочется размазать по пухлым губкам грязную акулью здравствуйте ухмылочку.

– А как же: у меня до сих пор из задницы вытекает. Не до гандона было.

– Напиши это большими буквами и размахивай флагом над головой, – сую руки в карманы и небрежно обруливаю мелкого засранца, который почему-то даже не бесит. Его просто жаль. За то время, что я знаю Ромку, понял, что он… А что я о нём знаю? Дерзкий, безбашенный, хочу его практически постоянно, а он меня. И мне это ни разу не приснилось. Но пацан мне клятвы верности не давал, и ему ничто не мешает прогуляться налево, как впрочем и мне.

– Не думай, что удержишь его надолго! Он тебя скоро на хуй пошлёт, – кричит вслед, – и ко мне вернётся!

Не оборачиваясь, машу рукой:

– Стекло с тобой жрать, эмо-бой? Желаю удачи! – если бы мне сейчас каменюка в голову прилетела, нисколько бы не удивился. Предмета не дождался, а ушлёпок бесстрашный не выдержал. Подбежал и со всей истеричной дури мне ручонками в спину. А сам на ногах еле устоял.

– Да лучше уж стекло со мной, чем в ящик с тобой сыграет. Из-за такого уёбка, как ты, Рома брата потерял.

– Нитками не размахивай, а? – рычу настоятельно, и не выдержав, всё же крепко хватаю за руку. – Какого брата? Чего ты гонишь?

– Двоюродного! Пашку… под ником Май! Он хороший парень был! А его в бетон закатали… даже не нашли! Сволочи, вы! Все одинаковые! – я так и стоял, сжав и подняв руку Вани, пока тот беспомощно дёргался, пытаясь освободиться. – Знаешь, как ему тогда паршиво было?! А ты не знаешь! Ты нихуя о нём не знаешь!!!

Новость придавила тяжёлой плитой. Даже дышать стало труднее. Май… брат Ромки… Я говорил с ним о Мае, но белобрысый… Я подбирал слова, пытаясь снизить коэффициент гавнизма моей сказки, а он был в теме и молчал… Про совпадение имени и речи быть не могло. Май… точно… вот что билось на периферии сердца, пытаясь достучаться через заведомо приглушённый эфир памяти. МАЙ. Всё, что я хотел делать для него… Нет! Тот человек давно ушёл, и я с этим уходом смирился. А с Ромой меня накрыло другой волной. И его ни с кем не сравнивал, просто в нём растворялся. И нечем мне его было удерживать. Мы с ним равны в понятии «партнёры». Это сразу было ясно. Резонировали друг с другом, от того и звучали ярко, а не продавливали показные звуки. Кончал он со мной, теряя дыхание, по-настоящему… всем… и мои оргазмы захлёстывали, как прибой. Я таких полновесных и не вспомню. Розовые сопли? Да не хуя! Резко отбрасываю Ванькину лапку, тот чуть не завалился, выматерился подсевшим голосом, огляделся.

– Жалко, когда пацаны мрут молодыми. Только, похоже, Май-то святым ни разу не был. И вообще, претензии принимаю по средам и в письменном виде. А в другие дни – это тупая ревнивая истерика.

Снова разворачиваюсь, напоследок заметив, как накалились угольки глаз акулёнка. Ромка с ним спал раньше, мог и сейчас не устоять, потому, что сильный и неистовый, а таким нужно доминировать чаще, чем один раз в неделю. Ухожу… и хотелось бы с гордо поднятой головой, а подлючее ощущение, что не в сухую выиграл, а побили меня словами. Хорошо Ванька раунд отыграл. Расчётливо. Знает же, тварь, как побольнее зацепить, покорябать, чтобы заживало долго, а потом противно зудело.

Больше меня засранец не догонял. Не помню, на какой скорости дошагал до домика. Будить стуком не стал. Даже не сомневаясь, что бес уже там, открыл дверь дубликатом ключа. Ввалился в сгущённую теплоту с запахом сигарет и… его сна. Сбив осточертевшую обувь с ног, отчаянно тороплюсь его увидеть, мне это важно. Прохожу в комнату, на кровати в позе звезды раскинулось тело. Улыбка прошибает током: в футболке, в носках, но без трусов. Луна в наглую скользит серебристым светом по стройным ногам и светлой заднице. В дУше есть титан, и мне дарована благами цивилизации тёплая вода, чтобы ополоснуться и смыть с себя этот день. Натянув лишь трусы, добираюсь до кровати.

Не успел сесть, палец диверсанта оттянул резинку боксёров и, отпустив, шлёпнул меня по пояснице.

– Ни хуясе «я за тобой»… ммм… успел состариться… Леший… – бубнит злой сонный голос. – Я про труселя что-то непонятно сказал?

– Нет, – поворачиваюсь и пристально считываю с полуприкрытых глаз его взгляд.

– Когда я без трусов, ты слово «нет» вообще убираешь из своего лексикона, идёт? – лениво садится, сонно щурясь, и растирает глаза. – Тебе помочь раздеться?.. – уже с нажимом, начиная закипать на пустом месте.

Я просто беру его за руки… крепко сжимаю, чтобы он почувствовал мою силу в полной мере. Не хочу сейчас ругани по понятиям… хочу осторожного взрослого разговора по душАм. Мы упёрлись друг в друга и осознали, что это не игра. Как-то одновременно. Не сопротивляясь. И я не позволю внезапному порыву, сейчас порушить на хрен весь мой здравый смысл. Рома напряжён, но молчит и ждёт. Вижу это в тусклом свете дешёвенького китайского бра на стене. Радует, что не пытается меня укусить или отработать вину, ударяясь в дурачества. Понимает – я настроен серьёзно, и исполнять шута не стоит, как и не стоит врубать борзометр на полную.

– Сейчас ни хуя не лирическое отступление, а потом три вопроса. Хорошо? – кивает и расслабляет руки. – Я не смог ничем помочь Маю, потому что он почти всегда замалчивал проблемы. Может, мне не доверял полностью, может, был гордым, может, не хотел, чтобы я из-за этого грузился. Итог ты знаешь…

Смотрю в голубые Ромкины глаза: они спокойны… Я и не собираюсь пока тревожить глубже эту синь. Пока…

– Кто про Мая напомнил?

– Ты. Твоя периодически дурная беспечность.

Усмехается, пожимая плечом, облизывает нижнюю губу:

– Это мешает тебе снять трусы?

– Нет. Я встретил Ваню. А теперь начинаются вопросы. Готов? – не вижу мутноватой пелены дури во взгляде парня, сидящего напротив, пусть даже без трусов, и сводящего своим видом на «нет» всю серьёзность беседы.

– Погнали.

– Что у тебя с лицом и руками?

– Ты же встретил Ваню, и, похоже, всё прекрасно знаешь. Давай о том, про что он не успел тебе напиздеть. – досада постепенно просачивается через плотно закрытые двери. Рома тянет себе на ноги покрывало, прикрываясь и начиная кое-что осознавать. Я сейчас не дам тупо отшутиться, не позволю вывести меня из себя и не изменю тон голоса.

– Вот об этом и не успел.

– Он нарвался на дурную нетолерантную компанию. Я помог. Опиздюлился. Бывает. Или я мимо должен был пройти? – теперь досаду крупными кусками глотаю я. Фраза «Я же говорил о правилах», сука, неактуальна априори, ибо правила уже нарушены. – Кровью ты не истекаешь, значит, выстоял. А завтра при свете дня, если организаторы спросят о твоём мужественном макияже, готов ответить то же, что и мне?

– Шёл к домику, подскользнулся, упал, очнулся – губа разбита и руки. Привык на кулачках отжиматься – они сами произвольно при падении и сложились. А вообще… я хотел сказать, что это ты меня избил… и изнасиловал… прости, молчу. – прикусывает губу.

 – Ясно. Второй вопрос…

– Я с ним не трахался, – перебивает спокойно, видно хорошо знает сучью акулью натуру своего бывшего.

– Знаю. Не об этом вопрос. Ты этого хочешь?

Рома приоткрывает рот, но голоса нет. Словно он в горле застрял, и слова не могут протолкнуться. В глазах на какое-то время повисает вопрос. Резко скидывает покрывало, а меня за шею утыкает лицом чуть вниз, наглядно показывая, куда смотреть.

– На кой-чёрт я тогда здесь, блядь, без трусов, а не там?! – вижу, заорать хочет, но прикусывает язык. – Если бы хотел, то уже сделал. Мне на подготовку времени немного надо, – оскалился без вызова, понял, что мне нелегко. Резко выдыхает сквозь зубы, проглатывая комок нервов. – Давай третий вопрос и снимай…

– Ты доволен, что сейчас здесь со мной?

Я могу сию секунду резко накрыть его дерзкий рот поцелуем, сорвать чёртовы трусы и повторить бешеный горячий трах, как будто ничего не произошло, и мне по фигу на все издержки судьбы. Могу, улыбаясь и дразня, развернуться задницей к нему, чтобы загладить свою возможную вину, хотя её не чувствую… Но Ромыч остро воспримет это как подачку, как оскорбление. Могу… просто дождаться его слов. Но он продолжает невозмутимо демонстрировать стояк. Медленно вдыхаю. Смотрю, как он расставляет пошире колени, чтобы я видел всё в подробностях. Не плюёт в ладонь, выуживает откуда смазку, выдавливает на пальцы. Начинается роскошная томная дрочка, он делает это со вкусом, бросая на меня плавящие нервную систему взгляды, облизывая губы пошло и маняще, то гоняет по стволу, то неспешно размазывает экстаз от головки к поджимающимся яйцам. Лучшее, что мог сделать, это устроится поудобнее напротив и отомстить. Когда Рома увидел, как я начал зеркалить процесс, в его глазах появился диковатый блеск. Я начал позднее, но догнаться успел в пару минут, глядя на своего беса.

Ускоряется он, я подгоняю себя, шумно дыша, вынимаю больше чувственности, ласкаю взглядом поверх его пальцев, почти ощущая вкус на губах. Рому передёргивает, и пульсация каменного члена в его руках передаётся мне невидимыми электромагнитными волнами, чтобы я этот ритм поймал. Наши ладони двигаются в унисон и это настоящая мистика, насколько сливаемся… и проникаем друг в друга ментально. Оба начинаем выдавать эмоции звуками: хриплыми постанываниями, будоражащими выдохами, лёгким взрыкиванием. Мы подгребаем к оргазму с двух сторон, как опытные пловцы, вдруг разогнавшиеся и ждущие неизбежного столкновения, не отводя глаз, совсем близко к взрыву…

– Бля… – хрипит сквозь выстраданную улыбку и запрокидывает голову, зажмуриваясь, – я без тебя не кончу…

Ромка

Руку жжёт от прикосновений, тепло сковывает всё ниже живота, не могу даже двинуться. Шоу возымело успех, Лешего ведёт не хуже, к тому же, засранец, нахватался у меня наглости, не может просто схавать очередную выходку, идёт в лобовую, не сбавляя скорости, деля на двоих адреналиновый приход.

 – Иди сюда, – тяну к нему руку, когда сердце начинает потихоньку отказывать, хотя должно бы наоборот быть, заходиться в дичайших скачках, а оно сбоит и не реагирует на меня, на него зато реагирует, и это наводит на нерадужные мысли… Ромка… ты… кажется… попал

Хватается за запястье, подтаскивая к себе. Пойдёт он сам, как же! По глазам блестящим вижу, его вот-вот накроет, в предоргазменной эйфории он выглядит почти мистически, не выходит отводить взгляд. И я хочу это видеть. Как закроются глаза, как замрёт в одном мгновении, приоткрыв губы и выдохнув стон… содрогнётся… Но ещё больше хочу, чтобы он снова стал собой и перестал париться из-за того, чего нет, может… и я тогда остыну.

Забираюсь к нему на колени, лицом к лицу, от поцелуя уворачиваюсь, крепче сжимая его плечи.

– Без лишних движений, – предупреждаю заранее, спуская руку вниз, притираясь членами друг к другу и, взяв его пальцы, опускаю на них, сжимая.

Чей был блядский выдох – не понял, хоть под детектором пытайте, но прошило током обоих одновременно, до мурашек.

Мне хватило пары минут, чтобы вынесло к ёбаной матери с этой орбиты. Лёхе – ещё немного дождаться, когда перестану заливать ему руки и живот… и осознав, видимо, что вот он – я, с ним кончающий, и никуда не денусь, последовал за мной, так и не выпустив моих пальцев из своих. Потому, как долго и мучительно длился его оргазм, могу предположить, что когда-нибудь, когда оба остынем, а на небе будет светить просто ярчайшее солнце… мне придёт пиздец.

– Ты не ответил, – напоминает о своем вопросе, подхватывая меня под задницу и чуть приподнимает, усаживая удобнее. А я ему говорил, что тяжёлый, что за привычка вечно на руки тащить?! Хотя… сам залез в этот раз… Привык, что ли.

– А надо? – удивляюсь, подавшись назад, собираю с его живота сперму и растягиваю её по пальцам у него перед лицом, – Так совсем непонятно?

– А просто ответить ты не можешь?

– Зачем? И так понятно.

– Рома, бля… – психует и стряхивает меня с рук, пытается встать, да кто б его отпустил, заваливается на койку, теперь уже придавив меня. – Есть вещи, – почти шипит в губы, я свои прикусываю, чтобы не пиздануть лишнего, – которые надо и хочется слышать.

– То есть, если бы я сейчас сказал тебе, что всё хорошо, а сам пошёл потрахался где-нибудь, тебя бы этот ответ устроил?!

– Нет.

– Тогда зачем говорить, что и так очевидно?

– Ты иногда так бесишь, – признается честно, упав плашмя без сил и щекотно сопит в шею.

– Ну наконец-то! Дошло. А то я думал: ты – святой.

– И всё-таки, не хочешь ничего сказать?

– Хочу, – поёрзав со скрипом, выдыхаю. – Во-первых, мог бы жрать и поменьше – тяжёлый, во-вторых, если тебя не волнует моё прошлое, с чего меня должно волновать твоё? В-третьих, я рад, что оказался здесь с тобой, и возможно это самое хорошее, что со мной произошло за последние пару лет, и ни о чём не жалею… Ты не мог бы перестать ко мне пристраиваться, а? – отодвигаю зад, пока его безжалостно не поимели.

Алексей

Прижимаю к себе, стояком аккурат между булок потираю. Но после бурного выплеска, хочу просто лежать вот так и ощущать его тепло. Ромка затихает, усиленно гоня волну сна, по дыханию понимаю – не спит ещё. Зарываюсь губами в волосы на затылке, спускаюсь на шею, добираюсь до выступающего под кожей позвонка.

– Я думал сначала, что ты во мне Мая видишь, – говорит так тихо, что с трудом могу его слышать. – Потом дошло, всё по-настоящему, на доверии. И даже не знаю, хорошо это или нет. Всё плавно выходит из-под контроля, да?

– Я о Мае даже не вспоминал, не попроси ты сказку про меня и Егеря. – блуждаю теперь по изгибам плечей; запах мне его нравится. Боюсь даже сказать, на уровне чего.

Мой и всё! Май так надолго рядом не оставался. Летел вечно куда-то, как торпеда мелкокалиберная, из рук летел… и так же назад влетал… с разгону… Только успевал сорвать с губ: «Привет! Прости! Возьми!» Я с такой скоростью отношений даже не успел разобраться в себе. Закололо лишь, когда пропал. А когда узнал, что вроде как Май погиб… состояние было такое, что всех нахуй готов был послать за пиздёж. Всё казалось, что он вот-вот заявится на автостоянку с наглой мордой.

– Ты… его не искал… потому что…

– Я искал, но инфы было с гулькин член. – переворачиваюсь на спину. – Словно Май мне приснился, исчез и всё.

Рома заползает сверху, растекается по мне живым одеялом.

– С тобой как раз, – провожу большим пальцем по губам, – мне хватает ясности. Что ты хотел контролировать? Я просто хочу быть рядом, только не надо недоговоров. Я тебе верю. Тебе, кстати, удобно лежать?

– Очень, – соглашается. – Если тебе тяжело… сочувствую, – забрался повыше, закинув бедро мне на ноги. – Так, подведём итог: Это была наша первая ссора, детка, – начинает по-свински ржать. – Мне не понравилось, так что повторять не будем. Что у нас завтра по плану? Шестое чувство мне подсказывает – день будет не легче, – щекотно сопит в ухо, постепенно приглушая звук.

– Спи. Завтра Леший вспомнит, что крутого умеет. Тебе понравится, детка, обещаю.

Сквозь сон понимаю, что через меня опять пытаются перелезть. Не без приключений, конечно. Как это бес и аккуратно без залётов и телесных повреждений – несовместимые понятия. Пугать поркой бесполезно – это его уже забавляет и попахивает знатной ролевушкой. Фраза «снимай штаны» мгновенно трансформируется мозгом в призыв трахаться. Садится сверху на поясницу, слава хорошим дорогам и умным людям, осторожно. Зарываюсь лицом в подушку:

– Ты либо вперёд, либо назад, нечистая сила.

– А вместо?

Издаю негромкий предупреждающий рык.

– Всё хотел спросить, а чего татуха только на левой руке?

– На правую водки не хватило!

Скатывается со счастливой лыбой, говорит, что хочет побродить до завтрака, на что со стоном восхваляю создателя. Собирается с грохотом, причём чем сильнее затыкаю уши, тем шумит старательнее. Нервы держу, как рвущихся собак, из последних сил, ещё немного и покусаю. Или… нет… Если сниму с него штаны, дрочкой не обойдётся. Попробую перевести сексуальный голод в энергию драйва. Меня вчера Центровой на афёру подбил, поучаствовать, вспомнить стантрайдеровское прошлое. Отбивался-отнекивался, говорил, что отпоказывал своё. Теперь финты круче заворачивают, молодёжь, видимо, вся поголовно бессмертная и безбашенная. Ну, долго ломаться не разрешили. Центровой обещал забашлять на новые колеса после «отжига». Ромке я специально ничего не рассказал, чтобы не завалил вопросами, итак недосып стучится в табло. Ему хоть бы что, а у меня уже на лице всё видно. Наконец-то бесятина исчезла из эфира. Только закрыл глаза, едва ли пустив слюнку на подушку, звонок. Перешога! Быстро новости летят…

Ромка

Зараза хитрожопая! Спит он. Я тут, понимаешь, недотрах… недовы… неудовлетворённый хожу, а он храпит. Устрою я тебе вечер новых открытий, если доживу и не зажму в ближайшем углу раньше.

Скотское чувство. Совершенно неприемлемое. Яйца тяжёлые и звенят как колокола. Встаю столбом, оборачиваюсь на дверь, которую сам и закрыл… может, вернуться? Доброе утро сказать… хотя какое оно доброе, когда так приспичило.

Хочу… Хочу… Не, не хочу… – пока шёл, заметил краем глаза Ваньку, решил обойти нечистую силу стороной, жалея, что нет с собой соли, а то начертил ещё бы и круг по периметру. Походу я вчера перегнул с травой, и пока не до конца отпустило.

Припоминая, были ли в моём роду ниндзя, не факт конечно, но прикидываюсь ими, сливаясь с толпой и перемещаясь подальше от мелкого безумца.

Пока оглядывался – встрял в импровизированный ларёк… не сносил я его, он сам покачнулся. Очаровательной улыбкой обаяв милую леди за стойкой и галантно извинившись, уставился в упор на одну из наклеек. На чёрном фоне, в красно-серебристом цвете изображён… бес. Я просто не мог её не купить. Хорошо, что кошелёк Лёха из куртки так и не достал. Я знаю, он не жадный.

Рассчитываюсь быстро, прицениваясь, куда бы её прилепить так, чтобы не сразу увидел. Вариант на задницу ему – отпадает, во первых, ему не очень понравится, во вторых, хочется на память, потом может, когда я уеду, не умею я так… чтобы всё напоказ. Знаю, наклейка заставит его улыбнуться…

Байк. Точно! Хорошая идея. Уговорив сам себя, что залеплять чужое добро это не страшно, поплёлся на стоянку. Пока шёл, со мной успели поздороваться человек десять, одна – даже обнять, другой – подсказать, куда идти и даже, где все байки стоят. Хорошие люди. Не сдали бы, что я искал.

На стоянке минимум народу, что несказанно радует…

– Привет, Ромк! – от неожиданности подпрыгиваю на месте, только расслабившись. – Как дела?

Плавно оборачиваюсь, выдавливая из себя улыбку.

– Вань, ты меня преследуешь?

– Нет. Случайно… – как же, случайно, я сюда такими козьими тропами добирался, трезвым повторить не смогу. – Чем занимаешься? – прячу за спину наклейку, ребристая поверхность которой приятно царапает пальцы.

– Эээ… гуляю? – больше спрашиваю, чем отвечаю.

– Подельник не нужен? – смеётся, заглядывая мне за спину. – Это… куда?

– Это… – тычу пальцем в Лёхин агрегат, – туда. Пошли, на шухере постоишь, – цепляю его за локоть и тащу за собой.

Малой же не может не привлекать внимания, он даже весь в чёрном выглядит так, что его хочется раздеть… Или это я так на сексе зациклился, что предмет для возбуждения вижу во всём? Спи, спи, Лёха. Чтоб тебя бабайки во сне изнасиловали!

Уже подходя к знакомому «коню», умилившись, как собственный несолидно на его фоне смотрится, плечами сталкиваюсь с Арапом. Этот мужик мне сразу не понравился и сейчас спокойно пройти не смог – цепанул, толкая, но с улыбкой поздоровался. От его взгляда и мягкой наигранной интонации внутри всё неприятно всколыхнулось. Я даже трахаться перехотел. И малого собой прикрыл. Чисто на всякий случай.

– Хай, молодёжь!

– Салютуем пенсионерам! – в тон ему ответил Ванька, с трудом смог не заржать. Чувствует моё напряжение мальчишка, но лучше бы заткнулся.

– Гуляете? Где старшого забыли? – мне не понравилось, как он озирался по сторонам. Глядя на него, и самому хотелось обернуться, а я даже ещё ничего не сделал.

– Дрыхнет.

– Умотал его, что ли? – белозубо скалится, у меня непроизвольно сжимаются кулаки. Прячу руки в карман от греха подальше.

– А ты за него переживаешь?

– Больно надо. Так, интересуюсь. Он там записывался вроде…

– Всё-таки решил показаться врачу?.. – не промолчал Ванька.

– Мелкий, заткнись, – прошу грубо, пока эти двое против Лёхи дружить не начали, я их дружбу быстро сверну вместе с шеями.

– Слушай, – окликает меня, пока старательно делаю вид, что пиздецки занят и вообще практически уже не здесь.

– Подержи насос по-братски, я не доделал малёхо, – пихает мне в руки агрегат, немного натянуто улыбаясь. – Всё равно гуляешь, а мне отскочить ненадолго нужно.

Чувство такое, что ядовитую змею в руки вложили, кожа так и зудит.

– Ну… давай, – соглашаюсь, лишь бы он уже свалил. Дважды думать об этом не приходится, линяет сам и забывает вернуться. Сидим с малым плечом к плечу, привалившись к боку байка: я уже и наклейку присобачил на раму ближе к переднему колесу, глядишь не сразу заприметит, и с Ванькой поржали, и чуть не попереругались, когда он меня к себе тащить стал. Время идёт, утро тянется, а Лёху за меня никто не достанет…

– Ты пить не хочешь? – спрашивает малой, видимо задолбавшись со мной штаны просиживать.

– Хочу. Дуй в магазин. Если по прибытии меня не найдёшь, считай что меня похитили инопланетяне.

– Тогда до вечера! – звучит угрожающе, я вечер иначе планировал, но киваю и жму его ладошку.

К тому моменту, когда я уже придумал сотни вариантов, куда этот насос его хозяину можно засунуть и включить, появилась шайка старых-новых знакомых. Арап с Волком и ребятами, не всех узнал, но все узнали меня, как будто специально ко мне и шли. Поздоровались, ржут о своём, все перевозбуждённые, как породистые жеребцы перед скачками… опять захотел, да чтоб его! Под шум и гам Арап забрал насос, чтоб он с ним не расставался. Я быстро откланялся, обещая, что доберусь без проблем. И эти туда же – везде сплошные няньки. Подумаешь, пиздюль на скуле, сейчас баб найду – замажут.