Текст книги "Возьми моё сердце...(СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

К нашему домику шёл пружинистой походкой, подпрыгивая от любопытства. Куда там Лёха опять влез и без меня. Я тоже хочу, хотя пока и не знаю, куда. Настроение улучшается прямо на глазах, даже потряхивает от нетерпения.

В дом вламываюсь как обычно без стука, уже открыв рот для кучи вопросов… Спит!

– Леший, ты издеваешься? – спрашиваю у его голой спины, он глубже зарывается в подушку.

Скидываю куртку, следом майку, запрыгиваю ему на бёдра, аккуратно, но он всё равно с хрипом выдыхает.

– Я знаю, ты соскучился, – падаю плашмя ему на спину, руки вниз, к жопе тянутся, жамкая её в своё удовольствие.

Спит.

Спит, бля!

Спина мокрая, трусов я тоже не нашёл, значит была попытка помыться и проснуться. Помыться – помылся, проснуться – не очень.

Хммм…

Муркнув невнятно, но многообещающе, сползаю чуть ниже, за собой оставляя след из поцелуев-укусов вдоль позвоночника до самой поясницы. Ещё чуть ниже…

– Спишь, да?

Молчит, зараза, но задышал тяжелее, глубже.

Выцеловываю ямки на пояснице, стаскиваю одеяло, оголяя ягодицы и напряжённые бёдра. Знает мою сучью натуру, с живого не слезу!

– Ты точно спишь? – ответом молчание.

Чуть прихватив губами кожу, спускаюсь ниже, языком вырисовывая узор на ягодице.

Лёха скребёт ногтями по подушке и со свистом выдыхает. Ну спи, спи… Сминаю оба полупопия в горсть, разводя в стороны, и языком спускаюсь от копчика вниз…

– Я проснулся! – подрывается и сжимает задницу в кучу.

– Ты спишь, – настойчиво пихаю его головой в подушки, сползая обратно.

– Я бобр… бодр и готов… ох, бля, не готов!

– Да брось, мы с ней уже знакомы, – чмокаю звонко в ягодицу, пальцами, смоченными в слюне, осторожно обводя по кругу…

– Она не готова… в смысле нужна мне сегодня без стресса! Бес, блядь!

– Ой, да ладно тебе, – отпускаю его на волю, давая перевернуться на спину. По моей ухмылке видит, что я и тут найду, чем заняться, прикрывается одеялом. – Тогда диалог, – сажусь на бёдра, руками опираясь о его грудь. – Куда ты там собрался и без меня? Я мужиков встретил.

– Когда-то неплохим стантрайдером был. – откашлялся и сомкнул конечности на моей пояснице, я аж заёрзал от внезапной радости. – Вот сегодня мне дефиле в коже и устроили. Буду от «Тигров» выступать. Обещали дать комбез.

На минуту представил Лешего в коже с эмблемой мотоклуба: комбез на голое тело в облипку, высокие байкерские сапоги и шлем – опять встало дыбом всё, даже волосы в носу. Теперь мучиться ждать.

====== Мужские игры. Ложь и доверие ======

Завтрак не съелся, а проглотился. Кормят на базе «Лазурная» всегда, как на убой. А тут по большей части лужёные мужские глотки и ненасытные утробы, где пища между заездами, как в топке сжигается, почти не разжёвываясь. Трапеза вообще на завтрак не была похоже, скорее ранний обед, ведь раскачались основные народные массы часам к одиннадцати дня. За едой бес был тих и загадочен, что навело меня на мысли: либо успел с утра во что-то вляпаться, либо усиленно к этому готовится. В душу лезть не стал: не вечно ему же беспечного изображать? Рома задумчиво катал хлебный шарик, игнорируя последний пирожок на блюде нашего стола. Двое мужиков со мной переглянулись, полагая, что пацан всё же его заберёт. Ведь молодой и растущий организм раньше от добавки не отказывался, даже за неё дрался.

– Леший, ты уж потешь толпу! Докажи, что тигры линяют, но хватки не теряют! – Центровой, нарисовавшийся позади меня, хлопнул килограммовой ручищей по плечу. Но вздрогнул не я, а Ромыч. Сфотографировал состояние пацана, опять призадумался. Я себя так веду, когда на душе мышью скребётся нехорошее предчувствие.

Из столовки топаем в медицинский кабинет. Не знаю, как на других автомотофестах, а здесь тебе выгнать со стоянки байк без справки от врача не позволят. Алкотест, кровь на сахар, температура тела, давление, определение в крови психоактивных веществ: Рома сдаёт всё вместе со мной за компанию без проблем, чему я несказанно рад и горд. Человек, за которого поручился Леший, может и любит подурачиться, но к серьёзным делам подходит ответственно. Врач, милейшая неподкупная особа, которую я хорошо знаю, торжественно ставит штампики в двух справках и подаёт их нам. Теперь можно вызволить «коней» у сурового охранника, который подбородком может гвозди заколачивать. Осматриваю своего «старика» так, словно он втихаря налево скатал. Агрегат в лучшей для своих лет форме и меня не подведёт. Пока Рома тряпкой натирает то, что смотрится на байке красиво, когда блестит, мне приносят костюм, и я заскакиваю в раздевалку. Там уже топчется народ. Молодым ребятам ужами проскольнуть в комбинезон – раз плюнуть. Дядьки постарше пялят костюмы неторопливо, присев на лавки, усмехаются друг с другом на свои появившиеся недостатки. А что греха таить: далеко и не все – спортсмены, имеющие подтянутую фигуру. Но это не мешает гарцевать перед молодёжью непропитыми навыками. Сбиваю сапоги, щёлкаю пряжкой ремня, быстро стягивая джинсы. На меня уже таращится полраздевалки, не меняюсь ведь уже лет десять и постараюсь продержаться ещё двадцать.

– Леееший! – тянет кто-то знающий и с досадой. – Опять весь год из спортзала не вылазил.

А я стеснительностью не страдал и начинать не собираюсь. Тело сильное, в меру прокачанное, загорелое, кстати, если не увлекаться излишествами еды и пиваса, можно и не гробить себя в качалке. Три раза в неделю заниматься с «железом», зарядка обязательно и бег по утрам желательно. Много здорового секса, нервная работа на пятидневке – и будешь поджарым мужиком с чётко обозначенными мускулами и в хорошей форме. По глазам некоторых вижу – прямая обида на природу. Такое впечатление, что это она им под дулом пистолета заливала и накладывала в рот. А вообще любите себя любых и здоровье берегите. И не завидуйте, если нет желания и возможности собой каждый день заниматься.

Костюм садится, как влитой. При сегодняшнем солнышке, чувствую: семь потов с меня сойдёт. Выхожу на божий свет. Рома словно не замечает, ищет глазами и вдруг… фокусирует взгляд на лице. Мне нравится, как он начинает усмехаться… Значит, я реально съедобен. Иду к пацану под свист Кэтки и Эжен. Тёлкам прощаю, отлично понимая природу свиста. Ромычу покоя не даёт мой обтянутый кожей зад. Язвительно интересуется:

– Нигде не жмёт? Вот прям совсем?

– В коленках… немного…

Вокруг нас «тигры» взрываются гоготом.

– А мне кажется жмёт… – рассматривает уже в упор, и плевать он хотел, что на мужиков так пялиться неприлично. – Пошли: помогу переодеться, м?

– Ром, – не могу сдержать улыбку, – спокойствие!

– Моё спокойствие в твоих сладких снах осталось, пока ты дрых, – понижает голос до шёпота, чтобы оставлять меньше свидетелей.

– Нравлюсь?

– Издеваешься? – ещё раз осматривает с головы до ног, задерживаясь слишком долго на бёдрах. – У меня встал.

– Ты слишком прямолинеен… – пока я торможу его, он внаглую присматривает, куда бы меня затащить. Но, как назло, нет ни одного подходящего места, чему я несказанно рад, а жопа моя в особенности: ей ещё сегодня работать (и не так, как вы подумали, пошляки… хотя… может, и так тоже, уж очень у него взгляд блестит, что в жар бросает, и кожа становится ещё теснее).

– Ром, выдыхай… – сжимаю его плечо, успокаивая, как мне показалось, а он наоборот, напрягается и каменеет, пряча блеснувший бесовский взгляд под чёлкой. Ох, не к добру он так посмотрел… чую.

На двух площадках, идеально гладко залитых под выступления стантрайдеров, уже столпотворение. На этом фесте арены огорожены. В прошлом году несколько людей… ну, не пострадало, но нехило огребло. Осматриваю место выпендрёжа, особенно состояние полотна площадки. Идеально. Сухо. Ровно. Длина пятьдесят метров: всё продумано для необходимых критичных стант*-разгонов. Сзади бес охраняет тылы, чтобы ко мне и на метр никто не подошёл, греет взглядом спину. И так жарко, а он ещё атмосферу накаляет. Организаторы назвали нам номера по жребию. Замороченные психологически обосновано хотят первые и последние. Произвести впечатление в самом начале или «отжечь» под занавес выступлений. Мне похуй. Если не способен использовать по максимуму любое время, оно будет против тебя. Затеряешься и поблекнешь. Носить прозвище «Леший» престижно, если от сезона к сезону тебе есть, чем приковать взгляды. Я раздариваю направо-налево бонусные улыбки: вечером будут болеть мышцы лица. Периодически спотыкаюсь глазами о Ромку. Он, распихав всех, стоит в первых рядах у самого ограждения, вцепившись в него руками. Понимаю, что по большей части, хочу выступить для него. Ведь я сейчас с ним, и мы ещё не остыли друг от друга. Персонально ему посылаю последний взгляд перед тем, как пройти к колонне участников в полной мотоэкипировке. Вижу, как поднимает кулак и кивает, а сзади взрываются рёвом «тигры». Хороший у нас мотоклуб, яркий.

Я – девятый. Любимое число – раз, в самой серёдке таблицы выступлений – два. Передо мной маститые «хэдэшники» – «Духи дорог» на Харлеях и безбашенные «вулканологи» и «нинзя» со своими Кавасаки нереальных расцветок. Классика и экспрессия. И на всём этом празднике жизни я со стариком Стидом должен стать ромовой вишней на торте, чтобы перебить весь основной вкус бисквита и крема, и из-за меня все подрались взглядами.

Участники отрабатывают на «ура». Много новичков, но парни определённо круты, и я их точно запомню. После пятёрки особенно ярких трюков разогретый, наевшийся народ уже крутит носом. Программа всегда выигрышно смотрится по сравнению с нервно вываленным на публику «всем, что умею». Когда объявляют наш клуб: почему-то стихают даже придирчивые зрители. Сначала Волк. Вальяжный тяжёлый байкер на Хонде Спирит – от него веет силой и уверенностью. Красиво и не спеша прошёлся по «базовым» трюкам. На старте эффектно «хлопнул», потом отжёг «бензопилу»** под визг девочек, стоя перед байком, пробуксовав на месте задним колесом, проехал, выводя агрегат на заднее колесо в «вили»***, попросту «скозлил»***. Ему по барабану, как летали цветные лёгкие спортивки до него. Волк водит солидно, явно делая ставку на Крейзи и на меня. Олегу Крейзи – тридцать лет. Он у «тигров» с пятнадцати, то есть добровольно провёл полжизни в седле и экстриме. За Олегом не угнаться: очков он за свои прыжки, дрифты**** и усложнённые «вили-стоппи» в копилку мотоклуба наколачивает достаточно, чтобы я просто красиво подытожил выступление.

Мой выход. Внутри живота всё в предвкушении творческого прихода собирается в пружину, которая разожмётся лишь в самом конце. Все мои тренировки – на небольшом стадионе глухого тупика на отшибе района, которые я не бросаю никогда. Может поэтому ещё тело от одного мозгового импульса само превращается в стальной каркас… раму агрегата. В трюках сливаешься с байком, ты – трансформер из фантастических экшнов и если не чувствуешь каждую звездочку и каждую вибрацию – то вылетишь из седла и, как эффектный райдер, закончишься. Толпа не прощает «косяков». Не можешь – не выходи представлять клуб. До меня пятерых уже позорно подняли с асфальтового полотна и вытерли кровавые сопли. Я над противниками стебаться не привык: абзацы случаются даже с асами. И мне нужно постараться, чтобы шоу на мне лишь вошло в очередной накал. Застолбить веху. Позади в затылок прямой взгляд. Отбрасываю лицевой щиток и оборачиваюсь: «тигры» посжимали кулаки, Кэтка прыгает, придерживая сиськи, но Он… смотрит особенно… точно заряжает частью своей энергии.

Ромка

«Сука!» – в голове одна мысль и она не греет, она парализует и обездвиживает. Состояние – как после паршивой «бесплатной» анестезии, собой не управляешь, и с каждой секундой хуже и хуже, хотя тебе и обещают, что всё будет хорошо.

Паранойя вопит прямо в мозг с такой дури, что не слышу даже шума толпы. И не вижу – тоже. Только толкотня, всё сужающая размеры свободного пространства. Плохое предчувствие усиливается. С каждым глотком воздуха всё сильнее. С каждой секундой. С каждым выкриком. Настолько, что начинает трясти, и приходится вцепиться руками в металлическое ограждение, отделяющее нас от площадки. Скотское нестерпимое желание стащить Лёху с байка крепнет, и даже не объясню почему, мне кажется, что мужик сразу с ним родился, и не новичок. Я даже готов простить ему этот блядский костюм, только бы он слез.

Накручиваю сам себя.

Тут же успокаиваю.

Его ответственность, его выбор, его жизнь… Тогда какого хуя так трясёт меня?!

Махаю напоследок головой, он улыбается, не вижу – чувствую, и начинаю отсчитывать в голове секунды до старта, с каждой из которых сердце начинает биться всё реже, до колящей боли в диафрагме.

Леший

Всё-таки поддержка много значит. А такая осязаемая… Только в глазах беса… тревога, словно сейчас выскочит на трек и стащит меня с байка.

Всё, старт!

Итак, отжигом, он же бернаут, в девятый раз публику не удивишь. Уже буксовали задним колесом и перед байком, и сидя, и во время езды, и водя рвущийся агрегат вокруг себя. А я буду танцевать!

(Ребят, вот я тут терминами вас заваливаю, а на деле надо один раз посмотреть. Итак… погружайтесь в мой мир… с головой. Я разделю с вами и жар адреналина в крови, и восторг единения с агрегатом.)

Делаю громогласный выхлоп: старичок не подводит. Девки взвизгнули и ушки ладонями поприкрывали. Рванул быстрым стартом, через пять метров тормознул и мощно отжёг на месте. Люблю повторять слова опытного Центрового: правило номер один (оно же – главное правило ковбоя) – никогда не стоять позади дикого животного и отжигающего мотоцикла. Если вдруг забудете и развернётесь «кормой» к зрителям – результат окажется более отрицательным, чем резус-фактор. Горелую резину из пор кожи лица народ будет выковыривать ещё год, и икать тебе, падать на ровном месте и мучиться поносом, придётся столько же.

Снова тронулся. Рычаг тормоза у меня отрегулирован максимально близко к ручке руля, нагрузка на пальцы снижена, а значит, выжимая, устанут они значительно меньше. Хорошо мы с Гномом поработали. Горд, как слон, и жду оваций, и они меня накрывают хрен знает какой по счёту волной. Теперь я выписываю агрегатом «восьмёрку», продолжая подбуксовывать задним колесом. Это и есть любимый танец райдера, и полный контроль «коня» в порыве управления единым разумом. Перед выходом из круга ослабляю передний тормоз, чтобы мотоцикл выровнялся и поехал по прямой. Обороты снижаю, чтобы выход сделать мягче и изящнее. Пируэт прямо! Восторг мне в уши, но я сконцентрирован на руле и основательно взмок под костюмом. Нарисовав несколько восьмёрок, которые благодаря отжигу резины татуировкой легли на полотно, я спокойно проехал метров десять с заносом заднего колеса. И был восторженно освистан, ибо байк эротично вилял задом на радость наблюдающим.

Я говорил, что продуманная очередность трюков – это огромный плюс в выступлении? Успеть отдохнуть и переключиться на следующий финт – это тоже неплохо отработать заранее.

Рванул вперёд, сделал кружок, едва не цепляя колесами ограждение, отсалютовав завистникам и болельщикам левой рукой. Потом вышел на прямую и через семь метров прыгнул, развернув байк на сто восемьдесят градусов. Назад на шесть метров – уип***** – меняю направление движения! Вперёд на пять – прыжок – поворот! Хорошо на полотне разметка. От этого и трюки со стороны смотрятся, как в кино.

Прошёл! Снова гордо выдал круг благодарности зрителям.

А теперь резкий старт, как на спринте, для того чтобы… О, это надо ощутить! Для следующего старта мне нужен тридцатиметровый интенсивный разгон. Я делаю «стопи» и ставлю Стида в движении на переднее колесо. Первые пятнадцать метров качусь в положении безопасного небольшого угла, потом его же постепенно наращиваю… На дистанции свыше двадцатипяти метров вывожу агрегат в опасный угол на грани балланса перпендикулярно земле… И выбрасываю ногу вперёд. Кто там не дышит?! У меня практически стояк от безумного кайфа.

Кружок по полотну: сердце пробивает грудину. Хорошо! Годно! Успокаиваюсь. Даже лучше, чем планировал. Только меня… смущает моё заднее колесо… его отдача при возврате на трек. Свой байк я знаю. Он посылает странные сигналы.

Теперь эффектный финал. Я сделаю «вили-ситстендер», то есть поставлю байк на заднее колесо, а сам заберусь на ходу двумя ногами на торец пассажирского сиденья. А потом, опуская коня на асфальтовое полотно, прыгну, телом зависая на землёй, как супермен. Бля, проще сделать, чем сказать.

Отлично… Разгон… Вхожу в исполнение «вили», выставляю просто «на отлично», сам еду свечкой. Мотоцикл ревёт тише, чем обалдевшая толпа… Теперь начинаем ронять переднее колесо, и я рывком отправляю тело вверх в прыжок…

Проходит лишь пара секунд…

Теперь эффектно вернуться на сидение пассажира, а потом – задницей в седло…

Я почти ощутил эту желанную поверхность… пропуская через себя удар колеса о трек…

Взрыв, будто под ноги бросили гранату, оглушает… и я лечу, едва успев завалить агрегат на бок… Насколько, слегка контуженный, успеваю оценить ситуацию: это не теракт… вернее… теракт конечно: лопнуло перегруженное трюками заднее колесо.

Сгруппировавшись, лечу кубарем не спиной назад, что могло бы быть последним стартом в моей карьере, а на бок, отбивая – надеюсь, только отбивая – плечи и рёбра о полотно. Когда картинка перед глазами перестала мелькать и размазываться, я осторожно вдохнул и скривился от тупой боли, растекающейся по телу. По приближающимся воплям, понимаю – бегут ко мне со всех ног, и сейчас мне станет намного больнее.

Ромка

Картинки сменяют одна другую. Вижу восторг зрителей, чувствую их атмосферу, но кроме как следить неотрывно за Лёхой – не получается. Пропускаю мимо половину его вывертов, заебался вздрагивать, когда он скачет или почти ложится на землю! Нервных клеток дохнет больше, чем людей во вторую мировую! Руки – трясутся! Мандраж дичайший, что не устоять на ногах… В глазах – вода. Сердце сжало и вовсе не от кайфа… Хлопок… чей-то вскрик и… мёртвая тишина. Только моё: «Ёбаный в рот!» – эхом над площадкой.

Как через ограждение перемахнул – не отложилось в памяти, как преодолел расстояние с торпедной скоростью – тоже. Падаю рядом с ним на колени, проехавшись по асфальту, осторожно снимаю шлем, а у самого руки мокрые от пота, не слушаются… А вообще надо бы с башкой ему этот шлем оторвать, всё равно не пользуется!

– Живой? – хриплю севшим голосом, вцепившись в шлем, как в самое дорогое, и прижав его к груди. Сердце заходится раненой птицей до колик и боли в грудине, словно пытается ее пробить.

Смотреть на Него… больно.

Вижу: корчится, ушибся не слабо, может и сломал что… Скулеж гашу закусив губу. Хотел бы забрать его боль себе, да не выходит, собственное бессилие хуже пытки.

Кивает мне, и, выдохнув, прикрывает глаза. Вцепляюсь крепче в шлем, чтобы не начать трясти мужчину и не сделать хуже.

«Не закрывай глаза!» – орёт подсознание, и кажется это громче, чем все вокруг собравшиеся.

– Лёх… – зову осторожно, к нам уже стягивается толпа, кто-то из медперсонала, остальное его стадо поддержки. – Помирать собрался? – чуть заметно касаюсь плеча, кожа под рукой горячая, и кажется, это не ткань нагрелась на солнце, а он изнутри горит. Бросает в холодный пот. Усмехается мне через силу. – Я тогда твой байк себе заберу? – за спиной нервно хрюкнули, Лёха открыл глаза и лучше бы не открывал, смотрит так… Кто тут за кого переживает? Не смей на меня так смотреть! Это не я из нас двоих облажался!

– Ты дебил, Леший, – подвожу итог без согласия собравшихся, с трудом выплевывая слова, – и не лечишься! – рявкаю чересчур эмоционально и резко, даже для себя, подрываюсь на ноги.

Шлем так и держу, отдавать не хочу, хуй вам всем, а не сувениры!

Начинает суетиться персонал «Лазурной», возятся люди, щупают моего мужика, помогают сесть, снова укладывают на подобие носилок. Слава яйцам, кости вроде целы. Про мозг не спрашиваю. Видно – отшибленный. Но даже пребывая в состоянии гипнотического шока, не могу пропустить взгляд, брошенный на меня то ли с презрением, то ли с ненавистью, и толчок в плечо тоже – ощущаю. Кто смотрел – вроде из клуба Лешего, лица слились в одно размытое пятно. Игнорирую, посылая в душе на хуй, не до них сейчас.

Отхожу чуть дальше, сажусь прямо жопой на трек, прикуриваю. Руки трясутся, как у запойного алкаша, и огонь выбиваю с четвертой попытки. Солнце печёт безжалостно, становится дурно. Оттягиваю ворот футболки – не помогает, воздух застрял комом в горле.

Шлем ставлю рядом.

– Вот скажи мне, блескучая хрень, что пошло не так? – странно, но шлем почему-то молчит. – Вот и я думаю, неспроста это, – крепко затянувшись до свиста – плавно выдыхаю в небо, – очень неспроста…

Алексей

Шлем с меня снимает именно Он. Я даже не удивлён: Рома бы никому не позволил первому ко мне прикоснуться, пока сам не убедится, что я жив и относительно здоров. Лицо бледное. Даже не понимаю – оно испуганное или гневное. Стараюсь сильно рожи не корчить, но видимо не получается, потому что парень сначала пытается пошутить, а потом начинает ругать, не стесняясь в выражениях и людей вокруг. Наверное… я заслужил, потому, что он не может выплеснуть все переживания… гасит их в себе по-мужски и уже начинает анализировать ситуацию, вцепившись в мою «шапку». Оперативно осматривает врач, всегда дежурящий на фесте. Рядом Волк и Центровой «тигров» смотрят из-за худых плеч костоправа, не мигая, готовые ко всему: и поднять на руки и броситься кого-нибудь растерзать. Ромка исчезает за их спинами, понимаю, сейчас ему необходимо переварить ситуацию, ведь сделать ничего не может. Хриплый голос Волка приводит меня в чувство.

– Леший, что думаешь?

– Нечего… думать, – мой голос немного странный… отбитый и глухой, – колесо… рвануло… Я не понял сразу, что… не так. Перекачали…

– Ебаааать! – Валера резко проводит по волосам. – С хера ли бы кому-то…

– Волк… тут понимать надо, – шелестит ещё один голос, и я фокусирую взгляд на Арапе. Чего он тут затесался? Крыса-предчуствие проводит когтистой лапкой в области живота, где всё пусто. Недобрые колючие глаза смотрят на меня в упор.

– Не я один видел, Леший. Вникай сам по чесноку! Пацан… Рома-Бес и эмо смазливое крутились около твоего агрегата. Я ему насос оставил, пока бегал в сортир. Вернулся: чудо уже смылось, а племяш меня ждал весь загадочный.

Центровой быстро подал знак, и двое мужиков из-за его спины дали задний ход. Я не сомневался, что Рому сейчас будут жестко пасти. Моего «коня» волокут для протокольного освидетельствования на арестплощадку. Голова ещё кружится, во рту кислит привкус металла, но уверенно сажусь на задницу и резко хватаю Центрового за плечо. До тошноты участливая мина стекает с Арапа, как масло, выплеснутое на стену.

– Так-то не гони, брат! – бросаю достаточно резко, для того чтобы мерзкий шорох голосов вокруг просто стих. – В кого угодно поверю, даже в ёбаного бабайку, но только не в то, что пацан мой подобное сделал.

Центровой кивает, перехватывая мою руку, ищет в глазах ещё одно движение. И закончив ментальный диалог, помогает мне встать. Костоправ спрашивает про боль в ногах и тут же велит вести меня в медпункт. С одной стороны подныривает Волк, с другой вижу белобрысую копну волос… в которую хочу прямо сейчас зарыться губами…

Рома вскидывает лицо.

– Ты точно… перед прыжком сохранился, Леший. Так загремел, и на своих двоих топаешь. У меня-то ноги не идут, а тебе по херу мороз. Точно ничего по дороге не отвалится, а то… может подвяжем?

Смеяться неприятно. Тупая боль отголосками блуждает между отбитыми рёбрами, но продолжаю назло всему выталкивать из лёгких хрипловатый смех, кривящий губы.

Я никому не позволю думать плохо о тебе…

И пусть затаившийся урод видит: меня не так-то просто покалечить. После нескольких шагов убираю руку с плечей Валеры и опираюсь только на Ромку. Да и как опираюсь… делаю вид, не перенося вес тела… обнимаю больше. Он от расстройства и досады этого даже не замечает. Пялится на порванную штанину комбеза, на снесённое бедро, на сбитые костяшки пальцев свисающей руки… но не торопится гнать вторую волну яростного мозгодолбежа. Поворот, и мы скрылись из виду гудящей толпы, остывающей от аварии и готовящейся встречать нового райдера. И удачи ему!

Меня резко вжимают в стену… без матов и слов… кусающим поцелуем сминают губы. Бессильное рычание в рот… срывающееся дыхание… Лучше бы просто вломил с боковой, я бы не испытал это странное чувство вины. Обнимаю, гася Ромкин приступ несостояния быть спокойным. Углубляю поцелуй, почти ударившись зубами, всосав его язык и вылизав нёбо. Как могу гашу пламя… вбираю дрожь… Отталкивает меня, сжимая руки в кулаки.

Я знаю… знаю, что ты мужик… сильный мужик… И подобным тебе ни в коем разе нельзя прогибаться под ситуацию. А если такое происходит – видеть никто не должен.

– Ты понимаешь… кто-то хотел не просто тебе нагадить, Лёх, – наконец с придыханием выдавливает. – Они хотели, чтобы ты больше с асфальта не поднялся.

– Выходит, так. – смотрю в отчаянные глаза и понимаю, что дико устал, и стресс наконец-то накрыл приходом.

А ещё кому-то очень хотелось оговорить тебя…

Ромка

– Давай-ка ты, лётчик, всё же приляжешь, да?.. А я прогуляюсь тут, народ поспрашиваю… – Не понравилось мне как взгляд Лёхи заблестел, и полное отрицание, я даже растерялся. – Леший, – вежливо интересуюсь, он ещё больше напрягается, – я чего-то не знаю?..

– Всё ты знаешь, – отнекивается, но не слишком правдоподобно. Складываю руки на груди, он всё активнее расплывается по стене. – Не лезь куда…

– Куда?

– Посидишь со мной?

Я на его просьбу по-свински начинаю ржать, представляя себя в роли сиделки-наседки, а его – в роли подопечного. Нет, я-то посижу, мне только в кайф, а он сам-то мою заботу выдержит?..

– Ну пошли, посижу, – соглашаюсь, хотя ни хуя я не соглашаюсь и от темы отходить не собираюсь.

Цепляю его за руку, тащу к себе, весу на плече становится больше – неужели мы настоящие, и боль чувствуем?..

Дотаскиваю до санчасти, сдаю с рук на руки врачу, шепнув ещё и медсестре, что он устал и перенервничал и ему надо вздремнуть. Лёхе после обследования колют обезболивающее и противостолбнячное, я всё это время таскаюсь за ним тенью и потому, как хмурится, уже его достал. И ни на кого я не орал, а объяснял, как правильно всё сделать, что я виноват, что они тут все поголовно криворукие?!

Засыпал Леший долго и мучительно, до последнего боролся со сном, пока я плёл ему чёртика из капельницы. Даже когда отрубился, во сне ресницы нервно вздрагивали. Беру его за руку, пальцы – кипяток. Тут же отдёргиваю, ещё увидит, объяснить заставит, а я не смогу.

В целом, ему в лазарете оставаться и не надо было, но я решаю его пока застолбить на часок под присмотром, сам забираю Лёхин телефон и, помнив, как он Кира записал, набираю его друга. Тот по мне пиздецки соскучился, чую.

– Кто такой Арап? – наезжаю раньше, чем он успевает поздороваться. Молчит. Дышит тяжело.

– Мелкий, – как-то потеряно и безнадёжно, – ты, что ли? Как ты узнал, что я на связи?

– Что это за мудак?

– Уже подружились? – насмешливо.

– Кир?!

Опять пауза, слишком долгая, чтобы нервы остались в спокойствии.

– Что он натворил, – и ещё тише, – и где Леший?..

Комментарий к Мужские игры. Ложь и доверие Стант* – с англ. “Трюк”

«бензопила»** – отжиг, когда байкер стоит перед байком, удерживая агрегат за руль

Бернаут, отжиг – трюк, при котором заднее колесо срывается в букс за счет торможения передним тормозом и переносом веса тела вперед.

Вили, “скозлил”*** – прокат байка на заднем колесе

Стопи – прокат байка на переднем колесе.

Дрифт**** – это контролируемый занос без использования переднего тормоза.

https://youtu.be/M5JBceYjEiM вили– Ситстендер и Супермен.

Уип (прыжок)***** – современный динамичный трюк, позволяющий быстро сменить направление движения.

Ситстендер – это вилли, когда райдер стоит двумя ногами на торце пассажирского сиденья.

Супермен – прыжок в вилли, при котором ноги райдера достигают положения параллельно земле.

====== За нас обоих... ======

Ромка

– Не досмотрел я за Лешим. – цежу сквозь зубы, а у самого ноздри раздуваются. Я ж не дурак, понимаю, что назревает что-то серьёзное. Прошлое вскрывается, как застарелый нарыв или гематома, прижившаяся под кожей. Оно не рассосалось под напором инъекций новых проблем, не захлебнулось в череде новых ощущений и воспоминаний. Оно, как злосчастная татуировка на коже… так просто не вывести. Наверное… поэтому ни Я, ни Леший не можем разрешить себе привязаться и полюбить. Мы боимся, что Мы из Прошлого сорвёмся с привязи и подвергнем опасности тех, кто станет дорог до крайнего нерва.

Молчит Кир. Молчу я. Лишь дыхание сливается вместе.

– Бес… он жив?! – живые эмоции прорываются в эфир.

– Жив. Ушиб всего мальчика, а так – пара царапин. Кости целы. Даже сотрясения вроде нет. Тут другое. Арап твоим здоровьем сильно заинтересовался. И сдаётся мне, что колесо у Лешего не просто так лопнуло.

– Колесо?

– Ну да. Когда он перед толпой станты хуевертил. Мощно получилось, только уже не помню ни хрена. Тебе про Арапа не интересно?

– Гнилой человек. Крайне. – голос Егеря становится спокойным. – Спасибо, что предупредил. Буду ждать гостей.

– А один справишься?

– Справлялся ж до этого. Присмотри за Лёхой. М? Он сейчас контуженный, как бы на подвиги не потянуло. В седло ему двое суток садиться не разрешай. Ясно? Переломов нет, но нужно отлежаться. Если станет хуже, обратись к организаторам: они его по страховке обязаны вывезти. Я постараюсь сам выйти на связь.

– Ясно. – даю понять, что Леший теперь как за каменной стеной, надеюсь, Кира это успокоит. За него-то не страшно, главное, чтобы собакен не пострадал.

– Ты как меня выцепил-то? Со связью проблемы… Хотя, ты бы и на выключенный дозвонился. Ладно, бывай.

Только разъединились, рядом возникают Центровой и Волк. Морды лица серьёзные, как на допросе. Полагаю, Леший опять за меня поручился, а им других гарантий невиновности и не нужно. Наверное, Леха постарался сформировать внегласный орган опеки – байкеры от меня отлипать и не собираются. Говорят, что сейчас будут гонять «Кавасаки» и «Дукати», потом «Харлеи», и, блядь, такое впечатление, что без моего высочайшего внимания, ничего не начнётся.

Из разговора, пока топаем к треку, я, как под конвоем, зажатый двумя мощными телами, узнаю, что Леший завтра собирался в спринте «шестисотых» участвовать от мотоклуба. Теперь какой уже заезд. Но меня что-то изнутри просто ногой пихает. Гордость? Досада? Пристально смотрю на Центрового:

– Я могу вместо Лешего откатать? Его байк же реанимируют?

Мужики переглядываются. Волк репу чешет. Почему бы нет? Один участник выбыл из-за травмы, вторым заменили. Тем более родственник. Тем более меня не жалко…