Текст книги "Возьми моё сердце...(СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Упругие тела, влажные от пота, выгорают дотла. По глазам и рывкам тела считываю все его желания. Заламываю ему руку за спину, заставляя сдаться на секунду, мне и этого достаточно. Ставлю «раком», собираю потёки смазки вокруг ануса, вталкиваю пальцы, проворачиваю, скалюсь и каменею от очередного дикого вопля в подушку. Вдалбливаюсь, наращивая темп и рыча от удовольствия, что Ромка всё это принимает и переносит… всасывает… Недавняя разрядка позволяет мне держаться так долго. Подтягиваю к своему рту для поцелуя, прогибается в хребте, почти ломается… по спине волнами пробегает приходная дрожь… он то обжимает меня внутри, то расслабляется настолько, что давления не чувствую. Мне, блядь, мало… Провожу языком по мокрой от пота спине, пот сладок… закусываю кожу чуть левее выступающего шейного позвонка… Хочу глубже… хочу насквозь… хочу слышать его вопли и то, как жадно он хлебает воздух через раз… хочу его до самых звёзд, и только с ним… То, что с криком спускается через горло в пах – не преддверие оргазма, а взрыв Сверхмалой… теперь довести до предела и Ромку… тем более, что я нашёл верный угол. Почти уверен, сейчас вынесет и пацана… следом за мной. Пытаюсь начать ласкать его член, парень строптиво отбрасывает мою руку, смотрит через плечо так, что мучительно кончаю в ту же секунду… глубоко в него… охуенные ощущения… Теперь он подмахивает, насаживаясь и не давая мне вытащить, а я и не хочу… Оборачивается снова, опускает ресницы, ухмыляясь, выгибается в пояснице. И теперь меня пронзает ЕГО дрожь, кончающего без прикосновений рук. Крышесноснее зрелища не видел! Обнимаю до хруста, нацеловывая плечи и шею… почти падая на него…

Где его носило? Похоже я на несколько минут отрубился.

– А теперь сказку, – чудовище вернулось, напитавшись энергией космоса, абсолютно посвежевшее, в отличие от сонного меня.

Сказка… Ну если только в духе братьев Гримм в переводе для взрослых. Кто сказал, что добро всегда побеждает? Ромка притих на груди, понимая, что играет с огнём и просит разворошить огромную кучу тщательно прикрытого кострища…

Вытягиваюсь, благо постель позволяет, расслабленно поглаживаю спину и плечо пацана. Терпит бесхитростную ласку… даже нравится, похоже…

Если начну рассказывать, пошатнется монолит прекрасного брутального образа.

Я ведь тоже тогда копошился и пытался гордо поднять голову в общей серой массе. И как в дурной американской игре «Поймай бобра!», высовываясь из норы, всякий раз получал молотком по голове. Как и все. Хотя и школу закончил неплохо, и универ со странным рвением чего-то кому-то доказать, и красный диплом имелся, на хуй, он был нужен?! 90-е наползли безнадёгой и грязевым беспросветным селем. Работа с нормальной зарплатой у одной трети, жёсткая конкуренция и сокращения, своих продуктов мало, а жрать заставляли ввозимые синтетические суррогаты; ещё – смотреть «мыльные» оперы о чьей-то до фига разнесчастной жизни – чтобы о своей времени поразмыслить не было – словно целью было поставлено наше моральное и физическое истребление. А хрен вам! Мы не сорняки, сука, а дикоросы. Нас земля-матушка подпитывает, чтобы вы там размягчённым мозгом своим не помышляли! Никто рыдать и не собирался. Снизу – Земля держит, сверху – Бог! Который, не правительство туповатое – не плюнет на плоды прошлых кропотливых трудов. Странно, что такое говорю, а я вообще по жизни странный. И Рома… скоро это поймёт.

В общем, как на любой порядочной свалке, нашлись предприимчивые люди, которые начали искать поблекшие раритеты, нечаянно выкинутые на помойку. Наш город – все шесть огромных районов – поделили именно такие. Обложились армиями гопоты с разной степенью интеллекта и начали править. Молодых пацанов в группировки блатовали, не прекращая. Почему? Да помирали, как мухи. Разборка – трупы, разборка – трупы. Сколько братских могил, потом менты по откосам да по лесам находили.

И при всём при этом можно и нужно было жить. Если не зацикливаться на трудностях, а частично их избегать и не замечать, вполне сносно было. Многие из моих знакомых вообще не понимали, что в стране кризис. Жили и не ныли. Не заглядывали в чужую тарелку. Мне с родителями в этом плане повезло – они духом особенно не падали. Отец всегда «шАры» бил, на рыбалку ходил, с начальством пил, чтобы поддержать, хоть и тошно было, но нас с братом младшим вытягивал. И деньги на дискотеки, варёнки и «Сникерсы» у нас маялись. Мамку со старой работы за прямолинейность сразу попёрли, она осталась хозяйничать и дачу разводить. Летом брала поросёнка и куриц, так что к зиме, подходили с запасённым кормом. Мы с братом, конечно, помогали на пинках и по особому приглашению. А чё мы тогда понимали? Считали, в силу молодой безбашенности, что нам все и поголовно должны. Орлятам хотелось много и весело гулять, разыскивая на жопу приключений.

А я – парень видный, с байком, со смазливой рожей и кубиками на животе, язык подвешен неплохо и не тушуюсь в незнакомой компании. Меня заприметили сразу, и подошёл ко мне именно Каримыч. Он мне тогда дико не понравился. Вроде и распальцовки не было, а веяло взрослой опасностью за версту. Предложил сигарету, работу, что-то типа охранника, отсутствие опыта в этой сфере и лицензии не смутило. Хотя какой на хрен опыт у второкурсника? Я не дурачок, сразу понял, куда влезаю. Сказал только лучшему другу. Родакам, ясно-понятно, ни-ни. Отец, когда сам догадался, было поздно. Тёмная деятельность завлекает в особую кабалу, из которой одного желания вылезти мало. Ты уже погряз… уже повязан… уже тонешь.

Мой хозяин занимался автобизнесом и охраной. Каримыч заканчивал афганскую войну военным механиком: во всём разбирался, что было сделано из железа. Я почти на десять лет моложе Влада, бешеный, упрямый, как стадо сытых небитых ослов. Он меня сразу под своё крыло прибрал, чтобы «зверя» из меня не сделали. Я только потом понял, что долг мой перед Перешогой не будет оплачен никогда.

В те мутные времена я свои индивидуальные заскоки не особо озвучивал. Тот, кто у нашего «авторитета» вёл все финансовые дела любил хорошеньких мальчиков. Я часто им тачки подгонял, да втихаря рассматривал: глазки подкрашенные, ломотные до смешного. На таких не западать у меня мозгов хватало, пока не встретил Мая. Так-то он Павлом был, а в каком месте это имя пересекалось с самым тёплым весенним месяцем, наверное, дело было в охуенной красоте.

На одной из хмельных тусовок я встретил его, обдолбанного и шального, пытающегося отдрочить себе в укромном уголке. Но алкоголь и дурь – плохие союзники в таких делах. Хотел помочь разрядиться своей рукой, а он приспустил штаны и сунул мне пакетик с гандоном. Это было самое прямолинейное приглашение, которое я получал за всю свою жизнь. Кончил Май минут за пять, ибо выдрал я его знатно, полез целоваться. Потом пацан ко мне на стоянку часто приезжал. Почему-то ничего мы не боялись. Башку срывало, стоило увидеть друг друга. Май был не похож на обычного «сладкого мальчика», нагловатый и безбашенный. Небольшого роста, белобрысый – кто бы сомневался? – изящный, но несгибаемый, как прут стальной. Я приходовал его на задних сидениях тачек, и оба ловили охрененный кайф без обязательств. Катал его на байке по ночам… Мая убили во время покушения на «Банкира». Переживал ли я? Да. Я понял, насколько малую цену имеет в группировке наша жизнь.

А в команде Каримыча появился молчаливый долговязый парень. Кирилл. Столкнулись с ним на входе в кафешку, где неплохо перекусывали за копейки из-за нашей причастности к Первоозерскому району. Каримыч дал ему «краба» обнял, похлопав по спине, и тут же потащил за наш столик. Они взяли пива и вяленой рыбы, я жевал плов под компот. Пить на работе Перешога запрещал. Я слушал, как странно они общались. Мне нравился голос Кира, а ещё я неизменно залипал на его руки. Большие, но не как короткопалая заскорузлая рабочая лопата, а крупные с длинными пальцами, красивые руки. Знал бы я тогда, что эти руки умеют помимо крышесносного массажа и авторемонта…

Я любил байки, а при нашей группировке сам собой организовался и сплотился мотоклуб «Крылатые Тигры». Мы часто катались по району, приводя в праведный ужас мирное население, прячущее дочек, машины и кошельки; гасились за городом у моря, чтобы не сильно злить и подводить «под статью» купленных ментов. Удивительно, но Кир сразу же пристроился ко мне, и я за него поручился. В мотоклубе меня недолюбливали многие: во-первых, за неразборчивость в выборе пола сексуальных партнёров. За глаза называли пидорасом, но с поличным не ловили, поэтому не нарывались. Во-вторых, я был умён, в отличие от доброй половины «тигров», которые в вузы попасть даже не пытались. Кир неожиданно для меня стал отличным другом, хотя говорил в основном я, а он молчал и слушал.

На стоянку нам стали всё чаще привозить «меченые» тачки, салоны которых были уделаны кровью. Мы их отмывали, вычищали и передавали в автосервисы, где менялись номерные запчасти и обновлялись салоны. Мне такая работа всё больше становилась не по нутру. Я начал срываться и уезжать. Кир прикрывал, пока Каримыч мне не выписал по полной программе за побеги. Я заявил, что полностью примыкаю к мотоклубу, и на стоянку больше ни ногой. Перешога скрипнул зубами и процедил, что теперь я сам за себя. Вскоре узнал, что помимо ночных катаний и загулов у клуба были вполне конкретные задания, которых я избежать уже не мог. Мы «прижимали» оборзевших бизнесменов, не желающих платить за крышу, пугали… и не только. С Кириллом я виделся редко, он приезжал в основном, к Старшему, с каменным лицом, лишь мазнув по мне взглядом, уходил. Заговорить я с ним не пытался. Хотя очень хотелось. Он мне нравился. Ему бы я свой зад доверил, выражаясь шершавым языком плаката.

Однажды, «Тигры» крепко набрались, заночевали на побережье у костра. Когда подъехали два джипа, никто особо не подскочил, наши номера были. В какой момент на берегу появились мужики с автоматами, поняли немногие. Я в этот день накидался по полной. Когда первые очереди прошили песок и живые тела, меня потащили в сторону, зажимая рот. Я орал от страха и ярости, догоняясь мыслью, что от нас просто избавлялись, что пятнадцать человек, вдруг стали отработанным мусором. Внезапно, мой рот сомкнул поцелуй. Перекрыли мне кислород, успокаивая и приводя в себя самым верным и дешёвым способом. Я обмяк… потому что узнал… Кирилла. Он был в группе зачистки, и он сейчас меня спасал. Внегласно ли или по договору, но он оттаскивал меня от места бойни. Хули бы мне сдалась такая милость?! Там были наши пацаны… Я вскочил и побежал назад. Кир – следом.

Последнее, что помню, как он прыгнул на меня, прижимая к земле, под стрекочущий автоматный звук.

Очнулся в больнице, отделался лёгким ранением в руку. Кир словил из-за меня четыре пули: одну – навылет, две – в спину и одну – в бедро по какой-то рваной траектории.

Я приходил к нему в палату, втихаря протаскивая сигареты, он молчал и просто меня слушал. Потом нас забрал Каримыч. Какое-то время я больше не метался, учился и работал на стоянке. Вскоре «авторитет» исчез с крупной суммой, милиция занялась порядком в городе, а наша группировка постепенно, как доброкачественная опухоль рассосалась. Нас определили по «своим» точкам. И каждый по мере сил начал новую жизнь. Кирилл рванул, наказывая себя за прошлые небогоугодные дела, егерем в тайгу, а у Каримыча хватило накоплений заняться туристическим бизнесом по краю. Я работал по специальности в хорошей фирме и был доволен вполне честному заработку. С мужиками пересекался два раза в год, сначала я к ним ездил, а после Нового года они собирались у меня. Мы… старались не вспоминать о ТОЙ жизни, потому, что это было как режущий слух свист пули или тошнотворное ощущение лезвия, полосующего кожу. И запах крови и дешёвого пива…

Ромка притих. Лежал, поблёскивая в темноте глазами, дыхание сбивалось по мере подробностей. Наконец, он поднял голову:

– Бля… вот так свяжешься с парнем, а он бандит.

– Это все претензии? – усмехаюсь, а у самого отлегает от сердца. – Это было давно и неправда. Хреновая сказка, да?

– Нормальная. Жизненная. Вообще-то я больше смачных подробностей ждал, а тут…

– Чудоооовище! – целую пацана в губы и поворачиваюсь задницей. – Спать хочу. Завтра… в смысле сегодня… не кантовать, пока тело само не пробудится. Ясно?

Ромка

Дыхание Лёхи становится ровным, он засыпает за несколько минут, а у меня, несмотря на усталость, сна не в одном глазу. Осторожно выбираюсь из кольца его тёплых рук и, накинув куртку, ухожу курить.

На улице одуряюще пахнет свежестью, влажной листвой и… свободой.

Не шибко весело усмехаюсь.

«Перешога», – ещё раз произношу в уме. А я думал сочетание этих ёбаных букв только в кошмарах и осталось, ан нет, мир, сука, круглый, а жопа скользкая, вот и катишься ты по нему, не спотыкаясь, встречая всех на своём пути.

Забавно было наблюдать, как Лёха подбирал слова, обрисовывая ситуацию. Только при мне этого делать не стоило. Я частично был в курсе событий, слыша всё из первых уст. Сам чуть не ввязался, благо брат двоюродный вытащил. Мы с ним вообще были ближе, чем с родным. Он же и усадил на байк по молодости, он же от него и остался, только сначала старшему перешёл, а от того – уже мне. Хороший был парень, упрямый только, но хороший. Кто и где его замочил – так и не нашли, да и искать бессмысленно было, много народу пропадало в то время, но на кого он работал знали, и, походу, с Лёхой у них были общие работодатели.

Сейчас привкус никотина кажется более концентрированный, он горчит на губах и обжигает лёгкие, или это воспоминания прошлого так нагло лезут наружу, разрывая грудную клетку?.. Тяжело тогда было, он мне и за отца был, и за мамку, мои-то на заводе по две смены впахивали. Тогда я на улице и поселился. Как себя вести – Он показал. Наверное, зачастую сейчас такой резкий, потому что чаще приходилось делать, а уже потом думать. ТАМ законы другие: мамка подолом слюни не подотрёт, сам за себя в ответе. Нужен Лёхе такой гемор? Я ведь с того самого дня смерти не изменился и с каждым днём, кажется, всё больше черствею, словно всё тепло в тех годах и осталось. А может… подсознательно не хочу к кому-то привязываться, зная, как оно потом, когда терять приходится. Сложно всё. И с каждым годом легче не становится. Хотя и лет нажил, отучился, работаю, а сам словно в прошлом завис, болтаюсь по гаражам… и всех ненавижу.

Возвращаюсь уже с рассветом, замёрзнув до того, что зубы стучат, но сознание немного проясняется, и привычный долбоебизм в голову лезет. Ну не могу я мимо Лешего спокойно пройти, не порядок это, когда он в состоянии равновесия пребывает. Заползаю к Лёхе под одеяло, у него умилительно спокойная физиономия, хоть и небритая, надо будет наехать, чтобы растительность в порядок привёл. Сопит себе безобидно, ну я же не изверг, лёг аккуратно сзади, одеялком прикрылся… руки и ноги ледяные ему к спине прижал…

– Ёбаный в рот! – вопит, не открывая глаз, и отпрыгивает из положения «лёжа» на полметра в высоту.

– Бывало и такое, – соглашаюсь. Конечности под себя подгребаю, когда он ко мне поворачивается. – Я просто подумал, что вдруг ты соскучился, – хлопаю ресницами, на него это действует гипнотически, он сразу убивать меня больше не хочет. – Ну ладно… укутываю его одеялом, – Спать так спать.

Только прикрывает глаза…

– Бес!!!

– Я замёрз, – звучит капризно, и самому не нравится, Лёха наоборот – улыбаться начинает, лапы ко мне тянет, заматывая в одеяло, как в смирительную рубашку, разворачивая к себе спиной. Что с этим мужиком не так?! – Теперь мне душно, – веду плечами, он разматывает одеяло обратно. – Теперь дует… бля! – едва не слетаю с кровати, вцепившись в его руку… чуть не скинул, засранец!

– Злой ты, уйду я от тебя, – бросаю, не подумав, он сонно ворчит, что пойдёт со мной, я ржать начинаю, правда в подушку, раздражая его хрюканьем. Но становится легче.

– А поцеловать? – спрашиваю шёпотом, потыкав его в плечо пальцем.

– Снимай штаны, – выдыхает сквозь сон, я от радости за резинку трусов вцепился…

– Пороть или целовать будешь? – решаю уточнить, уж больно голос у него серьёзный.

– Пороть, конечно. Потом посмотрим.

– Тогда спи, – накидываю ему на голову одеяло, прижимаю, чтоб не поддувало…

– Рома, бля! – рявкает, одновременно хватает меня за руку, тащит под тряпичный кокон, душит сильной хваткой, не давая двигаться, гладит по спине, молча, только дышит тяжело из-за нехватки воздуха, успокаивает что ли… и видно действует: засыпаю, проваливаясь в темноту и крепко держа его за плечо.

Утром подрываюсь, как по тревоге, хожу чумной. Лёху не трогаю, пускай спит, только он не спит, глазеет на меня недобро из-под одеяла. Ну прошёлся я по нему! Так не тяжёлый вроде, то сам просит – попрыгай на мне – то на тебе.

Умылся, попил, походил, нашёл собакена, потискал. Он – здоровый и мохнатый, самое главное добрый, и ко мне привык. От радости мне дохлого зайца принёс из егерских запасов. Я поблагодарил, а сам чуть не проблевался: Лёхе подарил – на подуху положил, добытчик… Пол тайги оббежал, пока он за мной носился, в трусах и ботинках на босу ногу – то ещё зрелище. И не сдаётся же, упрямый. А нам весело, псина рядом бежит, под ноги кидается, чуть все вместе не убились. Потом той же гопкомпанией назад дёрнули по холодку, когда… мишку в лесу услышали. Люблю природу!

Алексей

Я почти не спал. Плохой из меня сказочник. Вон, единственный слушатель и то удрал! Когда Ромка ушёл переваривать, я вытянулся на спине, заложив руки за голову. Перед глазами почему-то стоял Май с нагловатой улыбкой, ломающий зубами чьё-то очередное презрение. Любил ли я его? Любил ли меня он? Каким же оттенком любви мы оба раскрашивали ту серость? Внезапно, я ловлю себя на мысли, что Ромка делает со мной нечто похожее. Освобождает от гнета условностей. Для геев они тоже есть, прикиньте? Я терпеть ненавижу эти показательные парады с демонстрацией невъебенной особенности. Нетрадиционные чувства разрушить так же просто. Та же ложь, та же весомость измен, та же сильная боль слева и резкий отрезвляющий после заблуждения выплеск крика: «Сука ты!» Май был настоящий. Такой же сейчас Ромка. Поэтому… хочу его осязать на расстоянии вдоха. И не хочу привязывать. Пусть сам выбирает, а мне остаётся наслаждаться сегодняшним днём. Поэтому, бля, играю дико заёбанного, злого, невыспавшегося дядьку, ору и бегаю за пацаном по тайге. Спасибо, Михуилу Бурому, авторитету местному, что рявкнул поблизости и напомнил, кто в лесу хозяин.

Прибежали к Егерю быстро и красиво: Браун тылы нам прикрывал. Добрый пёс, настоящий друг. Задаром не брехнёт и зубы не оскалит.

Завтракали бы в тишине, если бы не бес. Этот точно спокойно посидеть не даст. Свежий хлеб с мёдом и душистым вареньем, три куска холодной буженины, вкусной, суховатой. Чай на травах. Кирилл молчит ровно до того момента, как Ромыч бросился за Браушкой, который палку принёс – поиграть.

– Лёх… ну спать вы мне не давали, это было ожидаемо, – Егерь отхлебнул кипяточного чая, – только зачем ты ему… всё про себя рассказал? Доверие – это хорошо, но…

– Доверие – это хорошо! – просто обрываю Кира. – Я тебе верю.

Он усмехается уголками губ, потом притягивает меня за шею и целует. Без всякого смысла. Благодарит, что когда-то понял и не возненавидел. Повернувшись, я даже не сомневаюсь, что увижу Ромку. Но на этот раз взгляд у парня искры метать не начинает – смотрит и скалится, и овчара треплет по голове. У Брауна язык набок ломтём розовой колбасы вывалился: и собаку бес умотал на неделю.

– Ром, нам пора собираться. Иди найди на жопу последнее приключение.

– Неее. Устал. Поехали уже. Только сфоткаться хочу с собакеном и с тигрой.

Делаю несколько снимков. Ромка доволен, как ребёнок. Констатирую, что зарядки у сотовых только половина и иду в дом… смазку из-под подушки забрать.

Егерь делает шаг к пацану и собаке:

– Ты один такой в семье или братья есть?

Ромка

Вопрос егеря не показался странным, скорее ожидаемым, так же, как его прицельный, оценивающий взгляд, что до костей пробрал, еще при первой встрече.

– Узнал кого? – спрашиваю не без иронии, заглядывая ему за спину, что довольно проблематично, здоровый конь.

– Вы похожи, – продолжает искать сходства, изучая каждую чёрточку лица, а мне ему вмазать захотелось, не за что-то, а просто так и плевать мне на разные весовые категории, дури и у меня хватает.

– Брата моего двоюродного может и знал, с вашей же шайкой отирался.

Егерь молчит и смотрит.

– Такой же безбашенный, как и Май. Только Лешего ни в чём не вини. Он хоть и в теме, но руки чистые.

– Я и не виню, – пожимаю плечами, – кого надо было – уже проклял, остальные виновные сами дорогу на тот свет найдут.

Тот присвистнул, вытер жёсткий рот рукой. Браун навострил уши.

– Может, тебе плевать, но я к Лёхе, как к брату отношусь. Всегда относился. И ты… палку не перегибай. Сам видишь, какой он рядом с тобой.

– А кто тебе сказал, что я к нему плохо отношусь? Как раз таки наоборот. По возможности объясню, что его прошлое – это его прошлое, и меня оно не напрягает. Сам в молодости такого натворил, не факт, что за один стол со мной сесть захочет.

Кир кивнул без слов, внимательно ощупывая взглядом, как снайпер, который привыкает к прицелу. Но страха не было. Егерь понимал, чей я, кто стоит за моей спиной. А мне оставалось понять, стоит ли загоняться думами о том, что Леха с братом моим спал и стоит ли его просвещать в этом вопросе?.. Не хочу, чтобы начал нас сравнивать. Или вместо меня его видеть в моей шкуре, мало как у него там болит на этой почве… Ой, да в пизду все эти страдания! Задрав голову, проскулил и опять полез к псине обниматься. Себе его, что ли, забрать?..

– Егерь, отдашь собаку? – задаю вопрос в лоб, он за моим эмоциональным скачком не успевает. Подвиснув.

– Если только вместе со мной, – хитро щурится, я нервно сглатываю, открещиваясь от такой перспективы.

– Ну, прощай, старый друг, – треплю овчара между ушами и ухожу к нашей импровизированной стоянке, махнув напоследок рукой. Тигра мне тоже отдать не захотели…

====== Встречай нас, Фест! ======

Алексей

И Брауна ему с собой, и тигра, и вкусного чая в термос налить, и фото с ружьём на цельноснятой медвежьей шкуре с башкой и лапами. Ромка эту шкуру на бревна примострячил для объёма, чтобы натуральнее зверюга смотрелась. Кир в основном на меня зырил, гадал, видимо, что раньше закончится: моё терпение или у истоптанной шкуры. И ещё Егеря мучил вопрос: что такое делал для меня этот пацан, если я его до сих пор не послал на три весёлых буквы без права переписки. Я уже скурил третью сигарету, но артист из образа крутого охотника выходить не собирался. Произвёл байком эффектный рискованный громкий выхлоп. Что ж зря у меня новенький модифицированный прямоточный двигатель? Рявкнул на всю Ивановскую, да так, что родственники шкуры точно решили ПМЖ поменять, я уже про мелких хищников молчу – тихо стоя обделались и смущённо закопали. Ромка моментально цирк прекратил и подошёл ко мне. Потребовал, чтобы я его так же научил. Навалившись на «рога» своего Стида, улыбаюсь, зубами фильтр сигареты терзаю. Вот могу я увлечь молодёжь – врождённый педагогический талант не пропьёшь!

Рома седлает свой байк, придирчиво осматривает, не подменили ли? Горин внимательно смотрит мне в глаза, словно что-то хочет сказать, но в последнюю минуту просто резко вдыхает воздух и переводит взгляд на Ромку. Я практически слышу звон клинков: интересно, заговор против короля или просто соглашение? С Киром обнимаемся непростительно долго, покалывая друг друга трёхдневной щетиной. Потом Егерь наскоряк кидает: кому приветы передать и в каком тоне. Я ему башляю блок красного «Данхилла» с понтом от щедрот своих, но вёз-то специально в подарок. А на публику сработало с обратным эффектом: Рома мысленно буржуем недобитым обозвал и под ноги сплюнул. Дитё!

Выехали на трассу: началось канючение, остановить которое можно было только муштрой. Сначала вспомнили домашнее задание. Переднее колесо, видимо, зубами за дорогу держалось – не отпускало. Бес злился, втихаря подпинывая Стида в бочину, рычал сквозь зубы про свою косорукость. Меня его самокритичность умиляла. Отвлёк Ромыча очередной фишкой. Выхлоп пацан освоил более-менее быстро, хотя не так эффектно, как у меня, но для новичка на «твёрдую четвёрку». Потом я решил добить единичную публику самцовой крутизной.

Представьте себе четыре полосы на перекрёстке: автосчастливцы-диванщики, зевая и недовольно цыкая, ждут зелёный свет, а посерёдке я стою, шлемом поблёскиваю. Справа глянул – слева глянул. Ну не атавизм ли? Всё ещё ездят на четырёх колёсах – а задницы в кучу собрать и на два перейти, слабо? Не, ну понятно, детское кресло, кондишка или наоборот зимой теплынь в салоне… А если с другой стороны глянуть: зверь у тебя между ног или забытая пара балеток жены – слава богу, вдолбил ей в голову, что водить без каблуков – это легче. Итак, для самоудовлетворения рвануть мне надо первому и эффектно! А красивый быстрый старт – это наука и вклад в копилку победного драг-рейсинга.

Знание техники такого старта с пробуксовкой сцепления пригодится всем желающим сорваться со стартовой линии: и чтобы на четыреста метров выстрелить, и просто герою ночных улиц. Методика проста технически, но в исполнении без тренировки хорошо не прокатит. Рома повторяет всё, язык закусив: включил первую передачу, раскрутил двигатель, вперёд максимально наклонился, левой ногой врос в подножку, чтобы быстро переключить передачу. Лоб с бровями нахмурены, уши «топориком», весь организм работает на внимание. Взревели, держим сцепление не полностью выжатым – оно едва начало «цеплять» звёздочку. В крови кайф закипает. Между ног мощно и мягко вибрируют байки. И вот-вот всё сорвётся вместе с нами, а картинка по бокам размажется, как некачественное фото.

Считаю «раз, два, три». Секунды, как вечность, бля… Отпускаем сцепление… в предоргазменном состоянии… облизнувшись под шлемом… переключаемся на вторую передачу, ждём щелчка стрелки тахометра об ограничитель… педаль передач – в пол, и на секунду сбрасываем газ. Вся подготовка на самом деле те же секунды! Зато ты круто начал заезд, и восторженные взгляды свеженьких чувих – твои! А если показательно «отожжёшь» на старте, то отличный секс тебе обеспечен, возможно и групповой.

Потеряв немного времени, поднатаскал пацана и в повадках, и в жаргоне, чтобы приняли его за младшего брата, а не левого чела, приколбасившего на мотофест попонтоваться новым агрегатом. На Ромку откровенно любовался: горел парень ярко, впитывал всё, как губка, словно долго и хронически болел, а теперь нашёл хорошее лекарство от своей хвори. Откуда такая любовь к байкам? Он про брата говорил… Мысль уходит без стука, потому что напоследок у Ромки хреново, но «свеча» получается. Правда, чуть коня не завалил, ну да ладно. Вылетает из седла и ко мне. Сошёл на трассу жду, прыгает с разгону, как на пальму. Радости – закапывать заебёшься! Шлем почти сдирает – хорошо не застегнул, а то бы голову оторвал… На губах зажигается и выгорает дотла поцелуй. Держу под задницу и сам доволен, как стадо слонов. Теперь восстановить дыхание, успокоить нижнюю боевую готовность, попить, «пометить бетон-откос» и пилить до абзаца уже без остановок.

До базы добираемся, как и планировал, ближе к вечеру, но перед основной массой заезжающих. Народ подгребается с запозданием, потому, что балласт прут. В смысле, женщин. А это багаж хлопотный. Крутых телочек всё меньше: а попИсить на трассе – это ж целое приключение! Нет, вы поржать, конечно, можете, но долго в седле девушки не выдерживают, хоть заведомо попы и мягче.

Ромка подустал – это заметно, едва спешились и подкатились к шлагбауму, к нам уже подгребли организаторы в ярких жилетах. Быстро нас по спискам пробили, проверили визуально бардачки, рюкзаки и кофры. Мне принесли ключи от домика. Да, я – мажор! Люблю отдельно стоящие здания, особенно, когда не один. Я на это, с позволения сказать, сам заработал. Нам сообщают, что ужин сегодня в семь. Ромыч уже слюну глотает. Вижу: час не протянет. Покупаю нам по шаверме в ларьке: хозяин-узбек белозубо улыбается. Пацан от голода забыл, что гусары подачек не берут, зубами в еду вонзился, балдеет. На попить – кофе из пакетика у того же благодушного дедка. Завертоны у него отменные, горячие и вкусные, и цену не заломил.

Отмыкаю домик, и в нос тут же бьёт спёртый необжитый запах: ведь пляжный сезон ещё не открыт. Придирчиво осматриваю чистоту пола и стопки с постельным бельём. В последний момент домик переиграл, чтобы в нём две кровати числилось. И деньги за Ромку перевёл на питание и бухло. Этим мне и нравятся фесты на базе «Лазурная» – заплатил и три дня гуляй спокойно. Вода, пивас и еда – бесплатно, за исключением всякой фастфудной гадости, которой молодёжь до кучи накидывается. В этот раз пивной спонсор знаменитый.

Ромка, сбросив обувь и куртку, уже залёг поспать, буркнув, что если он пропустит ужин – сожрёт меня. Ставлю на зарядку мобильные и топаю заправлять байки, потому что доезжали уже на последних парах.

Ромка

Сна ни в одном глазу, хотя спина ноет и требует покоя. Старею, что ли? Да вроде рано… Вообще за последние пару дней помолодел лет на пятнадцать, дурь в башке и всплеск гормонов. Как Лёха терпит? Меня бы уже начала раздражать такая активность.

Решив, что я, даже свихнувшийся, неподражаем, собираюсь разведать обстановку. Дошёл до администратора, пробил, сколько Лёха за номер отдал, свою долю высчитал, прикинул по бензину, даже шаурму приплюсовал, сумма растёт, но не критично, сказал же – отдам.

А выезжая недавно из дома, просто хотел прокатиться по трассе, и где я сейчас? Скажи кому, не поверят. Хотя данная субкультура мне знакома, сам по молодости с неформалами спелся, без переодевания в чёрное, без гитары за спиной, хотя пару аккордов знаю, но ритм их жизни был близок. С одним из таких даже год прожил, и кто скажет, что в пятнадцать так делать нельзя?..

По ходу движения толпы, а я понял, что переть против неё – это убиться самому или убить того, кто попал под ноги, проверяю мобильный. Степаныч звонил сорок раз… звук, что ли, попробовать включить?

– Ты, сукан, где?! – орёт на меня в трубку, даже не поздоровавшись. Распустил я их всех.

– Ты не забыл, кто твой начальник и любимый господин, чтобы так разговаривать?.. – недолго длилась пауза, вполне хватит, чтобы оторвать трубу от уха и взглянуть на звонивший контакт.

– Ромыч, друг, не тебе.

– А кому? – столкнувшись плечами с каким-то слепошарым, обхожу правее, чтоб его вон тот жирнючий дядька сожрал. По лицам не смотрю, как всегда.