Текст книги "Три вокзала"

Автор книги: Мартин Круз Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

16

Ночной ливень к утру превратился в мелкий дождик. Егор настоял на том, чтобы встать в очередь к киоску на улице за хот-догами и пивом.

– Я знал, что ты придешь, – сказал он Мае.

– Я с тобой до тех пор, пока мы не найдем моего ребенка.

Цвет кожи у продавца в киоске был почти коричневый, темные брови. На нем очки в стальной оправе, какую обычно носят студенты и молодые преподаватели. Он осторожно приветствовал Егора:

– Вы сегодня в хорошем настроении, мой друг?

– Точно.

– Замечательно, вы – всегда долгожданный гость, когда в хорошем настроении…

– Мы целый час ждали хоть какого-нибудь гребаного обслуживания… Шучу.

– Я вижу, что все отлично… Вы – мой гость. Заказывайте, что хотите.

– Уверен?

– На сто процентов.

– Али – хороший малый, – сказал Егор Мае… – Ты – индус или пакистанец?

– Пакистанец, пожалуйста… – сказал Али.

– Он как-то увяз здесь в Москве.

– Судьба посадила на мель тридцать лет назад. Я ехал, чтобы учиться, и вот я здесь.

– Какое-то тупое дерьмо создает Али проблемы.

– Предрассудки – ужасная вещь. Держу пари, я – единственный пакистанец, у кого здесь есть собственный киоск.

– Предрассудки… – Егор покачан головой.

– Но Егор щелкнул пальцами, и проблема исчезла. Теперь нет больше проблем, по крайней мере, от бешеных подростков – и все благодаря Егору. Зайдите в любой другой киоск, и вам скажут то же самое. Егор – важный друг, хорошо иметь такого друга.

Егор стащил с головы у Маи капюшон и показал ее синюю голову.

– Что скажешь?

– Весьма экзотично. Сколько ей лет?

– Достаточно.

Егор забрал еду и подтолкнул Маю, ему было явно приятно.

– Ты слышала? У тебя есть «важный друг».

– Мне не нужен друг, мне нужна Катя.

– Согласен, но ты не можешь просто ходить и спрашивать о каком-то гребаном ребенке… Сделка должна принести выгоду обеим сторонам. Ты должна выполнить свою часть сделки.

– Согласна.

– Держись подальше от Гениуса. Он думает, что ты – Дева Мария. Не пытайся действовать в обход меня. Ты должна быть счастлива, потому что я ценю то, чем ты занимаешься.

Занятие это было ничем иным, как проституцией, понимала Мая. И он так на нее смотрел, что у нее возникло чувство, словно бы его руки лапали ее, выдавливая молоко из груди, протискивались между ног, хотя он даже не коснулся ее. Ощущение было гипнотизирующим и унизительным. И она была уверена, что он точно знал, что говорил.

Часами близко наблюдая мужчин, Мая научилась их «читать» как книгу. Одним достаточно было обычных сексуальных фантазий – об этом можно было рассказать отдельную историю. Другие хотели найти чистую девочку, но у которой уже был бы сексуальный опыт. Они хотели получить все, за что можно заплатить.

Мая поперхнулась хот-догом и швырнула его в сторону.

– В чем дело? – спросил Егор.

– Гадость.

– Сейчас самое время начать выполнять твою часть договора.

Дождь замедлился, мимо торопились машины. Мая стала думать о том, что же видят пассажиры, когда они смотрят на улицу из своих уютных авто. …Убогие стеллажи дисков в пластмассовых коробках. Молодого сутенера и шлюху.

17

Через три недели Катя все еще была частью своей матери. Любой привкус и запах, тепло и прикосновение – все это было ее матерью. Когда она пугалась, голос матери успокаивал ее, и этого было достаточно – даже если она не могла отличить лица отца от лица матери. Как земля и луна, Мая и Катя, казалось, вращались вокруг друг друга на бесконечных орбитах. И когда Катя проснулась и услышала незнакомый голос, ее вселенная рухнула.

Баба Лена пошла прямиком в женский туалет на Казанском вокзале и вышла оттуда уже Магдаленой – видной, ярко одетой женщиной, с серьгами-кольцами и крашеными волосами. С корзиной в руке она быстро прошла через зал ожидания и присоединилась к своему партнеру Вадиму, который также преобразился – из пьяного солдата он мигом превратился во вполне добропорядочного гражданина. Они покинули вокзал, перешли по подземному переходу на площадь со статуей Ленина и подошли к восьмиэтажному жилому дому на площади Трех вокзалов.

Сценка с бабой Леной – обычный розыгрыш, чтобы подцепить девчонку. В плацкартных вагонах всегда найдется пара-тройка таких девочек. «Баба Лена» привычно отвлекала их внимание рассказами о деньгах, которые они сумеют сделать в Москве. Показывала фото якобы дочери и себя рядом с дорогой машиной. Зачем скучать в деревне, бесплатно заниматься сексом с прыщавыми подростками? Их ждет другая жизнь – в эксклюзивных клубах в качестве эскорта богатых и самых завидных мужчин в мире. А потом вступал Вадим – как угроза или друг – исходя из ситуации, он мог сыграть любую роль.

Этот ребенок был настоящей удачей. Вадим как-то напился с генералом Касселем, и тот по секрету рассказал ему, как жена замучила его своим желанием иметь ребенка. Не ребенка из приюта или какого-нибудь болезненного малолетнего преступника, а настоящего младенца. Если можно, без свидетельства о рождении и какой-нибудь истории вообще. Генерала назначили на новое место в двух тысячах километрах от старой службы. Было бы хорошо, чтобы они могли приехать, не объясняя людям удивительное появление новорожденного младенца. Генерал назвал цифру, которая показалась им тогда астрономической. В лучшем случае Магдалена и Вадим надеялись найти беременную девочку, которая предпочтет свободу и хрустящие бумажки в кармане детской коляске с сопливым и орущим младенцем. Мая оказалась кандидатурой, о которой можно было только мечтать.

– Я сейчас расскажу тебе, как все будет. Новые родители посмотрят вещи, – что и понятно, – но у них уже есть молочная смесь, подгузники и погремушка. Таким образом, они сразу же смогут начать играть в маму и папу. На это уйдет пятнадцать минут. Они не будут особенно долго ходить кругами.

В лифте Вадим спросил, чистые ли у ребенка подгузники.

– Да. Девочка – симпатичная малышка. Генерал и его жена должны быть довольны.

– А что, если это – ловушка?

– Ты всегда так волнуешься. Та девчонка точно не пойдет в милицию. Она явно в бегах. Она – наш выигрышный билет. Здоровый ребенок, и нигде не зарегистрирован! Его даже на бумаге не существует – ведь так!? Да это один шанс на миллион. – Когда ребенок забеспокоился, Магдалена снисходительно заулыбалась. – Ух, ты, наша золотая деточка.

Кассели жили на втором этаже в квартире друзей, которые сейчас где-то отдыхали. Генерал дружески поприветствовал Вадима с Магдаленой. Однако это не могло скрыть волнения и капелек пота у него на лбу. Он пригласил еще и доктора – так нервный покупатель зовет механика, чтобы тот перед покупкой осмотрел подержанный автомобиль.

Жена генерала барабанила пальцами по столу. Ногти были покрыты ярко-красным лаком.

– Вы должны были предупредить меня заранее, – нервно сказала она. – Все случилось так быстро. А послезавтра мы уезжаем.

Однако, как и предсказывала Магдалена, у нее уже были наготове подгузники и детское питание, на бутылочку наброшена погремушка.

Доктор успокаивал Касселя, убеждая, что в любом случае не стоит отказываться от своих надежд. Хотя ребенка и оставили по какой-то причине. Так шансы подкидыша на улице остаться здоровым, хотя бы без ссадин и синяков, были мизерными.

– Убедитесь лично. – Магдалена открыла корзину.

Пока доктор разворачивал пеленки, Вадим пытался развлечь генерала и его жену сказками о происхождении ребенка: мать – молодая балерина, поэтому ей пришлось выбирать между ребенком и карьерой. Он замолчал, когда заметил, что его никто не слушает. Все внимание было направлено на доктора.

Маленькое личико стало своего рода картой. Форма, размер и положение ушей могли указывать на некий синдром. Расстояние между глазами, ртом или носом могло означать другой. Или генетическую травму. Но ничего не вызывало тревоги.

Ребенок был спокоен, пока доктор прослушивал грудь и спину, но заплакал, когда дело дошло до ушей, и стал просто кричать от направленного в глаза яркого света. Врач осмотрел рот и небо. Пощупал живот, проверил, нет ли сыпи, ушибов или родимого пятна и, наконец, – прививка от гепатита, что не сделало малышку счастливее.

– Об этом ребенке хорошо заботились, – заключил врач.

– Она, правда, здорова? – требовательно спросил генерал.

– Да. Это ясно даже после такого короткого обследования. Цветущий здоровьем ребенок.

– Разве мы вам хоть каплю соврали? – Вадим вскочил со стула и поторопился пожать генералу руку. – Примите поздравления, вы – отец.

– Я! Я… уже чувствую себя другим!

– А дорогое синее одеяльце… Где вы взяли этого ребенка? – спросил доктор, но его вопрос потонул в выстрелах шампанского и крике младенца.

– Крик – хороший знак, значит – здоровые легкие. Это лучше, чем тихий ребенок, – сказала Магдалена.

Вадим захлопал в ладоши.

– Всем – хорошо. Ребенок получает любящий дом, а мать может с чистой совестью возвратиться к своему балету.

Жена сказала, что боится брать ребенка на руки, но все тут же заверили ее, что скоро это станет ее второй натурой – привыкнет. Магдалена и Вадим задержались еще на один тост, забрали деньги и уехали. Доктор вышел минутой позже.

– Теперь – только мы, теперь – нас трое, – сказал Кассель. По плану они должны были уехать поездом к месту его нового назначения, за тысячу километров, и начать жизнь с нуля как счастливая семья.

– Она не берет бутылочку, – сказала жена.

– Ее, вероятно, кормили грудью. Она привыкнет к бутылке.

– Я же не могу кормить грудью.

– Конечно нет, для этого есть детские смеси.

– Почему ты ничего не говорил о кормлении грудью?

– Не важно.

– Нет важно. Она хочет свою мать.

– Она просто хочет есть. Как только она привыкнет к бутылочке, все будет в порядке.

– Я ей не нравлюсь.

– Вы с нею почти незнакомы.

– Да посмотри на нее. Какая она красная стала – сучит ногами и вопит. Она меня ненавидит.

– Ты должна взять ее на руки.

– Сам возьми ее на руки. Зачем ты ее принес? Для чего она здесь?

– Каждый раз, когда мы видим ребенка, ты говоришь мне, что хочешь такого же.

– Сво-о-е-его ребенка, а не чужого.

– Ты говорила, что хотела бы усыновить ребенка.

– Какого-то дебила из приюта?

– Это – идеальный ребенок.

– Если бы это был идеальный ребенок, он бы молчал.

– Ты знаешь, сколько я заплатил за этого ребенка?

– Ты заплатил за ребенка? …Да это кот в мешке!

Ребенок продолжал надрывно кричать.

Соседи пока не жаловались, в ближайших квартирах все были на работе. Ребенок кричал до изнеможения, потом засыпал, восстанавливал силы и снова кричал. На всякий случай генерал включил телевизор на полную громкость. Его жена накрылась подушкой и легла спать. Никто даже не пытался покормить малышку.

В минуты затишья генерал отнес наволочку с детскими принадлежностями в подвал на помойку. Когда он вернулся, ребенок лежал на полу, хрипя от крика, а его жена стояла над ним, зажав уши.

– Что происходит? – спросил он.

– Я не могу заснуть.

– Поэтому ты бросила ее на пол – ты, что, ударила ее?

– Кто-то должен был это сделать. Она продолжает кричать. Ты – генерал, прикажи ей заткнуться.

– Я избавлюсь от нее.

– Так сделай это.

В чулане в спальне Кассель нашел коробку от сапог и положил туда пеленку, чтобы было помягче.

Младенец выглядел кошмарно: глаза распухли, были почти не видны, нос не дышал – заполнен слизью. Несчастная девочка хрипела и дрожала. Генерал положил ее в коробку от сапог, закрыл крышку, заклеил липкой лентой и решил не делать никаких отверстий для дыхания. Поместил коробку в большую хозяйственную сумку и вышел на лестницу.

Генерал не был хорошо знаком с Москвой. План состоял в том, чтобы незаметно оставить сумку где-нибудь в людном месте в водовороте Трех вокзалов. Самое трудное – добраться до Казанского вокзала. Пока он шел, как стратег на боевом поле, понял, что нет здесь никакого беспорядка. Каждый шел к своей цели, и вместо двух глаз, казалось, у встречных прохожих их было по четыре-пять. Они были готовы заметить любое подозрительное движение. Он пожалел, что взял хозяйственную сумку: она была слишком большой и безвкусной. Более того, на сумке был крупный логотип итальянского магазина, что привлекало к ней дополнительное внимание. А он хотел казаться простым прохожим. Незаметным. Хуже того: коробка в сумке начала двигаться, он запаниковал и нырнул в подземный переход. Здесь у галереи киосков сновала масса женщин, а уж они, без сомнения, обнаружат младенца даже по слабому плачу. Кассель успокоился, лишь когда оказался у ревущих динамиков музыкальной палатки.

Вся проблема в том, что его жена – очень чувствительная женщина. Она не была предназначена для армейской жизни – для всех этих переездов из одной тоскливой заставы в другую. Они жили в доме с холодной водой и должны были благодарить судьбу за то, что у него была возможность продолжать служить, когда тысячи военнослужащих, в том числе самого высокого ранга, досрочно выталкивали на пенсию. Она миллионы раз говорила, что единственное, от чего она будет по-настоящему счастливой, это ребенок.

В конце киосков он заметил милиционеров, те наугад останавливали людей и проверяли у них документы и обыскивали сумки. Это был обычный способ извлечения прибыли. Кассель решил вернуться, потому что оставил документы дома. Конечно, если бы он был в форме, прошел бы наверняка. Но тут поток пешеходов зажал его и вынес прямо на милиционера, который уже было потянулся к сумке. Но в этот момент шайка подростков не старше восьми лет пыталась проскользнуть мимо. Они налетели, как рой комаров, и смешали выстроившуюся было очередь. К тому времени, когда порядок был восстановлен, генерал стоял в безопасности на другой стороне у вокзала.

Теперь, когда он решил, что удача благоволит ему, он двинулся на посадку к поезду, слившись с массой пассажиров. Поставил на пол хозяйственную сумку и стал наблюдать за платформой, зажав в зубах сигарету. Изображая нетерпение, он старался не натыкаться на большие чемоданы коробейников и края хозяйственных тележек. Ребенок молчал. Никакого брыкания ногами, никакого шороха. Генерал не хотел навредить ребенку и рассчитывал, что сможет свести все возможные травмы к минимуму.

Простой план казался генералу самым лучшим. Когда электричка остановится, он выйдет со всеми пассажирами и оставит хозяйственную сумку и ребенка в вагоне. Тут он подумал: «Хорошо, что у меня с собой не было удостоверения, которое было бы необходимо, в случае чего, предъявить милиции. А так – его невозможно опознать». Казалось, ребенок вошел в мир необнаруженным – как гамма-лучи. Как будто его вообще никогда не существовало, по крайней мере, официально.

…Люди зашевелились, когда пригородный поезд, пробираясь через пути, стал приближаться к платформе. Конечная. Продвигаясь вперед, генерал заметил в тамбуре пассажиров, которые в эти секунды торопливо захлопывали свои сотовые «раскладушки», готовясь к выходу. Он решил, что наступил самый подходящий момент – можно выскользнуть из вагона вместе с ними.

Только, где же итальянская сумка?

Она стояла у него в ногах, и он сделал всего несколько шагов, но сумка исчезла. В давке пассажиров, выходивших и садившихся в поезд, сумка исчезла!

Кассель растворился в потоке. Сумку или спихнули между платформой и поездом, или вор невольно сделал ему огромное одолжение. Генерал почувствовал большое облегчение – он не запятнал себя злодеянием! – и едва сдерживался, чтобы не пуститься наутек.

Страх накатил позже, когда в середине ночи в квартиру постучали два детектива. Кассель решил, что кто-то на платформе, должно быть, заметил его с сумкой. Но они задавали вопросы о какой-то мертвой проститутке – о чем-то совсем другом, и он честно сказал, что не может помочь. Сначала испугался, но быстро понял, что все обошлось. Воспоминания о ребенке улетучились.

На восходе полдюжины бездомных малолеток совершили налет на круглосуточный супермаркет на той же улице, где находилось районное управление милиции. Они налетели, как стая мышей, жутко галдя, хватали банки с испанскими маслинами и засовывали консервы с тунцом в карманы, грязными руками сгребали фрукты и авокадо. Иногда их целью оказывалось мороженое, иногда – клей, чтобы нанюхаться.

Камеры охраны пытались следить за ними, хотя взрослые мужчины и женщины, преследующие бездомных подростков, не выглядели киноактерами. Персонал старался, насколько возможно аккуратно, выгнать детей и быстро выяснить, что похищено. О мелкой краже не стоило заявлять в милицию – нарезной батон, земляничный джем, лимонад, энергетические батончики, детское питание, подгузники и детская бутылочка не заслуживали даже упоминания.

18

Мир вокруг обыкновенно не то, чем он кажется. У Маи было лицо ангела, но когда Женя открыл глаза, обнаружил, что она исчезла вместе с его деньгами.

Он прочесал казино, банк и комнаты охраны, туалеты и салон дилеров. Шепча ее имя, он искал ее среди автоматов, одноруких стражей Кремля, как будто они вынесли ее к башне и закружили в веселой вакханалии. Не было ни следов сопротивления, ни разрушенного штабеля фишек, ни пластмассового жемчуга, рассыпанного из драгоценностей короны. Он попытался заснуть, но его гнев был, как спичка, зажженная перед зеркалом, где он ясно разглядел, каким дураком оказался.

Сука!

Она превратила его из шустрилы в доверчивого простака. Между ним и Маей не могло быть ничего романтического или сексуального. Женя бы не допустил! Но он надеялся, что они смогут быть хорошими партнерами в отношениях. Он привнесет в них умение жить в Москве и интеллект, а Мая – физическую привлекательность, сексуальный опыт и, поскольку она была уже матерью, некоторое взрослое начало. Будем считать, что ее действительно звали Маей, и у нее действительно был ребенок, и все, что она наговорила, было правдой. Где она теперь? Мысленным взором он видел Маю и Егора в постели на смятых простынях. Вдруг он услышал хрип Егора и ее покорное хныканье, Женя заткнул уши. А возможно, Егор хотел показать Мае, кто тут хозяин и просто крепко прижимал ее к крылу автомобиля. Женя никогда не думал, что у него такое изощренное воображение. Это было похоже на то, как будто ты поджег дом и вдруг решил в нем остаться.

Но у него появилась проблема. Если Мая перешла на другую сторону, она, наверняка, выдаст Егору секрет «Петра Великого». Одного только спиртного в казино было на тысячи. Егор стащил бы все, что смог унести, и разгромил бы все, чего унести не смог. Это было бы ужасно, потому что в казино поддерживался идеальный порядок – оно было совершенным. Сукно на столах чистили щеткой. Фишки аккуратно уложены в штабели по цветам. Новые игральные кости. Запечатанные пачки карт.

Он провел день, ожидая ночи, наблюдая, как облака заволокли небо и потемнели. Он вспомнил, как однажды, когда ему было четыре года, его и других детей в приюте повели на площадку молодняка в зоопарке, где разрешили погладить животных. Единственное животное, которое Жене захотелось погладить, была овца, потому что ее шерсть всегда описывали в детских книжках – она была мягкой и белой, как облако. На самом деле, шерсть у овцы оказалась серой и жирной, хуже того – в ней запутались круглые какашки. Потом он долго не мог придумать, на что же похожи облака…

Днем Егор мог обитать где угодно, но вечером его наверняка можно было найти в окрестностях Лубянки. Одна сторона площади была занята ФСБ – красивым зданием из желтого кирпича, всегда со слабо освещенными окнами, словно свечи над могилой. Было время, когда на Лубянку каждую ночь въезжали грузовые машины с профессорами, врачами, поэтами, даже членами партии – их обвиняли в том, что они иностранные агенты, грабители, саботажники.

Теперь никто не задерживался перед зданием Лубянки больше, чем нужно, чтобы пройти по подземному переходу. Хотя до сих пор никто не обрадовался бы здесь встрече с черной кошкой, перебегающей дорогу. Не то, чтобы действительно что-то могло случиться, просто – зачем будить лихо?

Рядом на площади находился магазин игрушек, самый большой в России, с каруселью внутри – она медленно вращалась под люстрами, которые были бы более уместны во дворце. Но теперь магазин стоял темный и выпотрошенный, его готовились реконструировать и передать «эффективному пользователю». Каприз олигархов – первое, что приходило сегодня в голову видевшим это здание.

Еще здесь сновали местные беспризорники. Они играли и пели в дверных проемах, бездельничали, курили, тусовались неподалеку от медленно двигающихся авто. В одиннадцать лет у некоторых мальчишек уже выработался тяжелый пристальный взгляд, они словно угрюмо ссутулились под бременем жесткого выбора.

Женя смотрел прямо вперед, стараясь не попадаться под хищные взгляды проезжавших мимо водителей. Лубянская площадь не была местом, популярным у педофилов – эта честь принадлежала Трем вокзалам и улицам возле Большого театра – там была точка для таких начинающих сутенеров, как Егор.

Женя был решительно настроен не дать Мае подставить его. Иначе Егор решил бы, что это – слабость, и ставки на его «охранную» грамоту возросли бы вдвое. Женя не собирался ждать. Он знал, как в шахматах – тот, кто ходит первым, всегда имеет преимущество.

Однако он отпрянул в сторону, когда рядом тормознул универсал «Вольво», и мужчина на месте пассажира поманил его к ограде у дороги.

– Я не… – отнекивался Женя.

– Не «что»? – голос звучал ровно.

– Да… вы же понимаете…

– Понимаете что?.. – лицо мужчины было в тени. Также не было видно и водителя, – как будто они были вылеплены из одного куска глины. На бортах машины проглядывали вмятины и ржавчина. Можно было догадаться, что машину украли, крепко загнали, а потом – восстановили.

– Я не знаю… – сказал Женя.

– Мы ищем девочку. Она убежала из дома, и отец с матерью о ней очень волнуются. Если поможешь ее найти, мы тебя отблагодарим.

Он показал Жене ксерокопию фотографии Маи с ребенком. Ребенок существовал, и Мая улыбалась, как будто могла бесконечно держать его на руках. Женя попытался разглядеть фотографию внимательно.

– Это – ее ребенок?

– Да. Это – еще одна причина, почему ее надо найти. Ее родители ужасно волнуются за ребенка.

– А вы кто?

– Это не имеет значения, но мы ее родственники. Это – семейное дело.

– Как ее зовут?

– Мая… Мая Ивановна Поспелова. Тот, кто укажет ее местонахождение, получит награду – сотню долларов. Последний раз, когда ее видели, она выкрасила волосы в красный цвет. Возьми фото. На обратной стороне – два номера, звони.

– Она симпатичная.

– Она – шлюха, – отрезал водитель.

Универсал подъехал к уличному фонарю в конце квартала, где мальчишки толпились у открытого авто. Подкатил ближе к остановке и включил дальний свет. Открытым автомобилем оказался «БМВ», похоже, за рулем сидел немец, который не стал бы беспокоиться из-за небольшой аварии. Водитель сделал грубый жест, не потрудившись повернуться и посмотреть назад. Когда «Вольво» двинулся вперед, он задел задний бампер «БМВ». Немец адресовал небесам просьбу пролить дерьмо на уродов, которые дерьмово водят дерьмовые машины. Из «Вольво» вышел пассажир, открыл заднюю дверь и вынул лопату с длинной рукояткой, подошел к открытой машине и рубанул по брезентовой крыше. Водитель «БМВ» нырнул в салон так быстро, что разбил нос о руль, кровь мгновенно залила рот и подбородок. Но это был только первый удар. От второго – уже с большим замахом – крыша сморщилась, а от третьего – с ветрового стекла слетели дворники. Этого оказалось достаточно, чтобы «БМВ» рванул прямо через бордюрный камень. «Вольво» встал на его место у ограды. Мальчишки, отпрянувшие назад, уже через минуту окружили автомобиль и рассматривали фотографию Маи.

Женя понятия не имел, где могли быть сейчас Мая с Егором. Все, что ему оставалось делать – это прочесывать один квартал за другим; уворачиваясь от снующих всюду машин, пробираться между ними, медленно проезжающими по переулкам. Он не привык бегать и считал Аркадия плохим образцом для подражания. …Его шатало от усталости, когда он понял, что стоит в свете фар универсала «Вольво». Бежать не было сил.

Мужчина-пассажир вышел и открыл заднюю дверь, указывая на нее Жене.

– Где она? – сказал он спустя мгновение, словно дав отдышаться.

Женя не паниковал в тысяче шахматных партий, но это только подчеркивало разницу между игрой и реальностью. Множество победных сценариев приходили в голову перед шахматной доской, но мужчина в машине так сжал его руку, что она буквально сложилась пополам.

– Я ничего не знаю.

– Тогда тебе не о чем волноваться.

Он буквально бросил Женю на заднее кресло машины, когда парень постарше его подскочил к «Вольво» и сказал, что он – не тот малый: девчонка, которую они ищут, с сутенером по имени Егор через пару кварталов.

Женя их больше не интересовал. Он сидел на ограде и ненавидел себя за неожиданно открытую в глубине души трусость.