Текст книги "Три вокзала"

Автор книги: Мартин Круз Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

7

Мая сидела за туалетным столиком в казино «Петр Великий», набросив на плечи полотенце, пока Женя брил ей голову. Она отрезала свои красные волосы ножницами. Но остались места, которые она не могла разглядеть и достать бритвой. И как бы ни хотелось, пришлось, наклонив голову, ждать, пока Женя орудовал лезвием. Обрезать волосы – это вообще его идея; красные волосы – как маяк для милиции. Ну, вот, теперь она стала лысой – как птенец.

– Ты когда-нибудь брил кому-нибудь голову?

– Нет.

– Ты сам-то когда-нибудь брился?

– Нет.

– Так я и думала.

Ребята так и не уснули, потому что Мая хотела встретить поезд в шесть тридцать на Ярославском вокзале – тот самый, на котором она приехала, в надежде, что там будет та же бригада проводников. Баба Лена утверждала, что она ездила здесь постоянно, и на линии ее все знают. Может быть, кто-то подскажет, где ее искать.

Зеркало напротив как будто усиливало несчастье на ее лице. Она подумала о женщинах, которые обычно отражались в этих зеркалах – благородные и умудренные опытом – они пили шампанское и играли на деньги, посмеиваясь, и неважно, выиграли они или проиграли. Почему нет? Шанс выиграть в рулетку у них был выше, чем сейчас у нее – найти ребенка.

– Почему здесь никого нет? – спросила она.

– Это казино закрыто уже много недель. Да уже почти все казино закрыты.

– Почему?

Аркадий сказал, что Москве хотят придать пристойный вид – как на Западе. Поговаривают, что кто-то в Кремле заметил, мол, на ступенях Белого дома или Букингемского дворца нет игральных автоматов.

…Она не дослушала ответ, потому что все время думала, зачем кто-то украл ребенка? Что они делают с младенцами? Как она могла заснуть и допустить, чтобы ее ребенка похитили? Она не задавала эти вопросы, они рождались как будто сами – непрошено – по десять раз в секунду. Болела грудь и постоянно напоминала о себе – прежде чем идти на вокзал, надо было сцедить молоко. Словно корова… Она собралась с мыслями, взглянув на Женю, отражающегося в зеркале. Да, у него явно добрые намерения. Но он, как назойливая белка, всегда торчит рядом. Обвинить его не в чем. Ах, волосы в корзине. Как ужасно – все равно, что потерять имя.

– Вы с Егором – друзья? – спросила Мая.

– У нас – деловые отношения.

– Что это означает?

– Я играю в шахматы на деньги. Это – бизнес, его легко разрушить. Я плачу Егору за охрану.

– От кого?..

– В основном – от самого Егора.

– Ты что, ходишь у него в «шестерках»? Не можешь защитить себя сам?

– Это – часть расходов на бизнес. Трудно играть в шахматы, когда подскакивают четыре амбала и разбивают твою доску вдребезги. Если бы больше людей умели играть без доски, проблем бы не было. Я мог бы тебя научить.

– Ты хочешь, чтобы я стала твоей «шестеркой»? Нет, спасибо. Мне, наверное, надо попросить помощи у Егора.

– Я бы не советовал.

– Почему?

– Ты ему понравилась.

– Ты что, ревнуешь?

Женя мрачно смотрел на ее макушку. Ее голова приобрела слабо-синий оттенок и стала гладкой, как бильярдный шар.

– Просто не попадайся ему на глаза.

– У тебя когда-нибудь была девушка?

Ответа не последовало. Он мог быть гением, но при этом оставаться девственником. Теперь она заметила, как робко он сдувал состриженные волосы у нее с шеи.

– Итак, Егор отвечает за базар.

– Он думает, что отвечает.

– Почему ты не спросил его о ребенке?

– Чем меньше ты будешь общаться с Егором, тем лучше.

– Ты бы сам мог спросить.

Имя Егора подействовало как капля чернил в прозрачной воде. Все вокруг как-то потемнело…

– Как получилось, что мы сюда прошли? – спросила она.

– Просто знаю пароль от замка…

– Не верю, да и в шахматы за деньги никто не играет.

– Да откуда ты знаешь, чем люди в Москве занимаются?

Это замечание напомнило ей, что она деревенская. Мая умолкла, в тишине Женя добрил ей голову, аккуратно вытер полотенцем.

– Хочешь посмотреть на себя в зеркало?

– Нет. Здесь есть холодильник?

– Лоток со льдом в баре. Есть орехи, крекеры, чипсы…

– Просто найди мне стакан и салфетки и оставь меня в покое.

Заняв удобную позицию, Женя наблюдал, как Мая пробиралась сквозь утренние потоки пассажиров у Трех вокзалов. Дождь заставлял автомобили ползти, казалось, друг по другу. Вчера Мая была революционеркой в красном. Сегодня – стала серой фигурой в шапочке, натянутой на бритую голову, обычная, как воробушек. Не оглядываясь, она спустилась в переход и исчезла.

Он все еще подумывал позвонить Аркадию. Но что он ему скажет? Какая-то помешанная, которая якобы ищет своего ребенка, отвергла его помощь. Она появилась и ушла, как дурной сон, если бы не пропавший нож. Есть и второе доказательство ее присутствия – гнездо крашенных волос в корзине и четверть стакана ее материнского молока в холодильнике. А он, кажется, все-таки запал на Маю, хотя не стоило бы. Что он себе придумал? Даже Аркадий не знал об этом тайном убежище в казино. Никто о нем не знал до сих пор.

До закрытия фасад казино переливался всеми цветами радуги. Снаружи неоновый Петр Великий открывал и закрывал крышку сундука, куда были свалены бриллианты империи. Внутри игроков приветствовала восковая фигура: Петр, как живой – высокого роста, одет в расшитый камзол, меха и золото. Протянутая рука указывала к столам, где делались высокие ставки. Под определенным ракурсом в его ухмылке проглядывалось нечто более знакомое, потому у завсегдатаев он и получил прозвище Путин Великий.

В то время единственным человеком, который связывал Женю с «Петром Великим», был охранник по имени Яков. Он строил из себя серьезного шахматиста, и при том знал лишь несколько классических дебютов. А это все равно, что сравнить шахматную доску с паркетным полом в танцевальном классе. Когда он как-то расстегнул пиджак, Женя заметил кобуру. По средам вечерами они играли в буфете Ярославского вокзала. Яков мучался над каждым ходом, у него никогда не было плана атаки, пусть даже простого… Женя играл с ним, почти всегда позволяя победить. Невозможно проиграть человеку, который слишком рано ходил королевой и слишком поздно делал рокировку.

В последний раз, когда они встретились, Женя заметил, что на руке у Якова шариковой ручкой написаны цифры. Он спросил, не ходы ли это? Яков сразу пошел в туалет и вымыл руки. А Женя остановил часы и ждал.

После получаса ожидания он понял, что охранник не вернется. Женя заплатил за гамбургер, которого он не ел, сложил свои шахматные принадлежности в рюкзак и вышел на площадь. Вечер превратил обшарпанные ларьки, киоски и павильоны в респектабельные и яркие. Все – кроме «Петра Великого». Неоновая фигура царя Петра, императора Всея Руси, была отключена. Среди яркого блеска притягивала взгляд черная дыра. Два милиционера в форме стояли у главного входа в казино.

Никто не знал коротких ходов и укромных уголков Трех вокзалов лучше Жени. Он скользнул в тень соседней подворотни, поднялся по пирамиде покрышек на кровлю и спустился по мусорным контейнерам во внутренний двор казино. Задний вход закрывался на электронный замок без ключа со светящейся цифровой панелью. Пока казино работало, здесь стояла вооруженная охрана, функционировали камеры наблюдения.

Пластина замка была латунной, без единой царапины, абсолютно новой. На ней и была установлена комбинация цифр, которую Яков не мог запомнить с первого раза. Возможно, был еще какой-нибудь секрет – бесшумный сигнал тревоги или, наоборот, сирена? Готовый бежать в любой момент, Женя набрал цифры, которые он мельком видел на руке Якова. Дверь со вздохом открылась.

Так Женя предъявил свои права на казино «Петр Великий». И в этом не было ничего необычного. Масса дезертиров и беглых зеков жили, прячась, в железнодорожных вагонах, подвалах, пустых домах и на строительных площадках Москвы. Мэр окрестил их «крысами». И, хотя Женя был нарушителем, он чувствовал себя здесь если не как дома, то гораздо лучше, чем в разваливающейся хрущевке с отцом, или в каком-нибудь детском приемнике, или под опекой Аркадия.

Даже если здесь он должен был жить незаметно и тихо, как призрак, казино все-таки было первым Жениным «своим» домом. Что могло случиться, если бы его поймали?.. Но ведь он ничего не сломал и не украл и даже по-своему заботился о казино.

Глянцевые брошюры описывали «Петра Великого» как звезду в галактике развлечений, которые предлагала VGI – Vaksberg Group International. VGI принадлежали двадцать других казино в Москве, были и гораздо шикарнее «Петра Великого», не говоря о казино в Лондоне, на Барбадосе или в Эмиратах. У компании уровня VGI в Кремле были как покровители, так и враги. Противостояние могло продержаться достаточно долго.

Так и жил парень у Трех вокзалов в пустом здании, один – над толпой. Каждый день он заглядывал в отдел выплат, клетку кассира, коридор с зеркалами, помещения охраны, где хранились резиновые дубинки. Черные куртки и галстуки-бабочки висели в салоне дилеров. Женя небрежно повязал галстук и представил себе, как ему завидуют важные клиенты и трепещут красавицы, а он идет к столу с рулеткой – широкими уверенными шагами – как новый Бобби Фишер.

Дождь все лил и лил. Полдня просидел Женя у окна казино, прежде чем разглядел Маю. Она стояла у края тротуара перед Ленинградским вокзалом. Казалось, она заблудилась и не знала или не понимала, где находилась. Она откинула капюшон куртки и подняла лицо, лысая голова отливала ярким синим светом.

Она была уже не его проблемой. Женю раздражало не только то, что он слишком доверился ей, раскрыл секрет «Петра Великого» и нарушил собственное правило, не открывать двери казино при дневном свете – только ночью, но самое главное – никаких гостей. Казино было его вотчиной до тех пор, пока он оставался там в одиночестве.

Милиция больше не охраняла казино. Время от времени мимо проезжали патрульные машины, проверяли опечатанный замок на главном входе, но они никогда не осматривали внутренний двор. Женя догадался, что милиция ничего не знает о цифровом замке и не сможет однажды ночью предотвратить исчезновение всего, что здесь не привинчено.

Тем временем система вентиляции продолжала автоматически гонять воздух. В холодильнике стояло охлажденное шампанское, а ведерко было до краев заполнено льдом. Владельцы могли вернуться в любой момент, и хоть через час запустить казино.

Для Жени казино было все равно что Диснейлендом. Днем он мог лежать на ковре и рассматривать сверкающие люстры, фрески с девственницами, готовящимися к приходу Петра, который присвоил себе монаршее право выбирать лучших красоток империи – от страстных экзотических черкешенок до пышущих здоровьем голубоглазых хохлушек. Художник запечатлел их в состоянии напряженного ожидания.

Ночью ковер казался мягче некоторых постелей, в которых ему доводилось спать. Игральные автоматы были декорированы под мушкетеров в кафтанах, внутри зажигался ободряющий призыв: «Еще одну – за Царя!» Женя приподнял покрывало со стола с рулеткой – все было на месте: синее сукно, плашки, лопаточка крупье.

Он запустил колесо и бросил серебристый шар против движения красных и черных номеров. Пока шар катился по наружному краю барабана, звук был глухой, но когда начал терять скорость, он стал щелкать, цепляясь за выступающие края лунок, и беспорядочно перепрыгивать из одной в другую, пока, наконец, не замер на «зеро».

Он взял шар и запустил его через всю комнату. Штабель красных плашек на 50 000 долларов рухнул на пол. Стоявшая рядом коробка взорвалась картами для покера.

8

Аркадий полагал, что, когда он вернется на Ярославский вокзал, бытовка будет освещена огнями, как шатер бродячего цирка. Вместо этого фары выхватили из темноты Виктора с кровоподтеками под носом.

– Бытовка исчезла, – Виктор прижимал платок к носу. – Полковник Маленков и его ребята. Они ее отбуксировали. Маленков сказал, что она мешает проходу.

– А Маленков в курсе, что он уничтожил место преступления?

– Полковник говорит, что никакого преступления не было. Можешь иметь его сколько хочешь, но он запишет Ольгу в сводки как случай передоза. Ему по вкусу такая статистика.

– Что с носом?

– Заживает уже.

– Что случилось?

– Небольшая потасовка…

– Полковник не сможет уничтожить все доказательства. Вилли обнаружил клофелин в желудке и смертельную дозу эфира в легких. Вот так-то…

– Не думаю, что начальство обрадуется. Это никому не нужно.

– Послушай, Виктор, это – настоящее дело.

– Тогда почему мы здесь одни?

– Ну, может быть, в этом – наше преимущество.

– Преимущество? Прикинь: один человек допрашивает сто проституток и придурков, чтобы найти хотя бы одного-единственного трезвого и надежного свидетеля – напрасные усилия! Да это все равно, если бы я спросил: «Кто-нибудь видел динозавра?» И то – нашелся бы кто-то… А у нас нет паспорта, нет свидетеля, нет места преступления, но, главное, – у нас нет поддержки. – Виктор задумчиво посмотрел на витрину киоска, уставленную бутылками водки. Аркадий почувствовал его отчаяние и желание выпить.

– У тебя есть хороший костюм? – спросил он.

– Что?

– У тебя есть что-нибудь, в чем можно пойти сегодня вечером в клуб «Нижинский»? Ты не забыл – есть приглашение, не идти же в форме…

– Мы с тобой в компании с олигархами?

– А что – именно так. Мировой кризис, так что и у них сейчас не лучшие времена.

– Ха… И о чем мы будем говорить с кровопийцами, которые только что потеряли кучу миллионов.

– Посочувствуешь им!

– Да я скорее пристрелю кого-нибудь из них и скормлю скотине.

– Ну-ну, не горячись, давай придумаем что-то более подходящее…

В квартирах верхних этажей дома напротив загорался свет. Жены готовили завтрак, одевались, собирали детей в школу. Мужчины сидели на краю кровати, дымили первой сигаретой и спрашивали кого-то – ну что за жизнь?

Ева исчезла из жизни Аркадия, как актриса, которая в середине спектакля вдруг решила, что, раз уж в первом действии у нее реплик всего ничего, то во втором можно вообще не появляться на сцене. «Я не буду ждать, пока они тебя убьют. Я не хочу стать безутешной вдовой мужчины, который упорно дразнит убийц. Меня не будет в машине, когда тебя там пристрелят. Я не стану открывать дверь и не пойду за тобой на похоронах». На прощание она послала Аркадию всего лишь смску.

Аркадий решил, что это слишком вызывающе. Оглядываясь назад, он понимал: Ева была добровольцем, который несся на звук сирены при каждом бедствии. Они встретились в Чернобыле, что, конечно, не предвещало ничего хорошего. Они любили друг друга, но период полураспада той любви оказался более коротким, чем он мог предположить.

– Мы вернулись к тому, с чего начали – с Ольги. Я проверил списки пропавших. Никто девушкой ее возраста и приметами не интересовался, – сказал Виктор.

– Мы можем вместе пройтись по квартирам напротив.

– А надо? Я имею виду, что это нам даст? Никто не станет переживать о мертвой проститутке.

– А что, если она не проститутка? – спросил Аркадий. – Что, если Ольга не была блядью?

– Ты шутишь?

– Допустим только, что она не проститутка!

– Ну, прости, это – единственное, что, как мне кажется, мы знаем наверняка – Ольга была проституткой. Она одета как проститутка, у нее татуировка – как у проститутки, и она сняла трусы в бытовке как проститутка, никакой нормальный человек не приведет себя в такое состояние.

– Но на ней нет ни царапин, ни ушибов. Нет следов от игл. Виктор, покажи мне здесь хотя бы одну такую проститутку?..

– Она была новичком в этой игре – вот и все. Ясно, я понял, куда ты метишь. Ты пытаешься меня отвлечь, чтобы я не напился. Но я не собака, чтобы заставлять меня бегать за мячиком. – Виктор мрачно ухмыльнулся. – Убью за стакан.

– Куда исчезли ее кольца? Судя по светлым полоскам на пальцах, у нее было пять колец. Их не было в мешке с ее вещами.

– Вероятно, клиент их забрал. Возможно, это просто ограбление.

– Ради уличной бижутерии? Ты получил фотографии? Наслаждайся…

На первой фотографии была Ольга – наполовину голая – на матрасе, голова повернута в сторону, ноги скрещены так, что правая пятка упиралась в пальцы левой. Правая рука заведена назад – так невеста обычно бросает через плечо букет. Виктор успел опросить несколько человек. Проститутки не скрывали удовольствия от того, что конкуренток стало меньше. Сутенеры отворачивались. Уличные мальчишки были разочарованы тем, что им не показывали нижнюю часть тела. Бомж попросил денег. Пьяные путались, пребывая в замешательстве. Просто какой-то человеческий зверинец, а не группа свидетелей.

Аркадий вернулся к фотографии Ольги.

– Это – явно неестественное положение.

– Ну? И что?

– Как будто он убил ее и специально расположил тело именно таким образом. Он снял с нее белье, чтобы мы стали пялиться именно на это. Открыли рот и не увидели чего-то важного. – Аркадий решил, что шанс все-таки был, и кто-то во тьме за окнами краснел от стыда. Он взглянул на жилой дом напротив вокзала – с балконов все могло быть отлично видно.

Дом был восьмиэтажным, по шесть квартир на этаже. Виктор и Аркадий зашли только в пять, где уже включили свет.

Квартира № 2. Волчек и Примаков, сибиряки ростом с медведя, с хитрыми глазами. Оба – лесорубы, по тридцать пять лет. В комнатах было так холодно, что кондиционер дрожал от усилий. Пахло гнилью, но ароматизатор немного маскировал неприятный запах. В ведре торчала пила. В холодильнике – плесень и банки пива. Сказали, что играли в карты и всю ночь смотрели кино. Аркадий представил себе, как они глушат лосося в стремнине.

Квартира № 4. Вейцман, девяносто, вдовец, металлург на пенсии, исповедует иудаизм, серьезно относится к запрету Торы в шабат включать электроприборы. От заката в пятницу до заката в субботу не разрешается включать-выключать свет. Если ему приходилось ехать в лифте, он катался до тех пор, пока кто-нибудь не выходил на его этаже. Он так распланировал свою жизнь, чтобы учесть любую возможную мелочь, но заснул во время показа телевизионного документального фильма о детстве Путина – простой человек! – и проснулся к началу радиопередачи все о нем же. Он успел уже шесть раз посмотреть документальный фильм о Путине, когда Аркадий выключил телевизор.

Квартира № 5. Генерал Кассель, сорок два, одет в непромокаемый гражданский плащ и ботинки.

Генерал жил в Петербурге, приехал в Москву по делам военной службы. Аркадий заметил на полу пустые бутылки шампанского и услышал женские всхлипывания в спальне.

Кассель шепотом сообщил, что проходил мимо и в темноте не заметил черной бытовки в ста метрах и, конечно, ничего не знает о том, что там происходило.

Аркадий спросил, как давно он проснулся.

– Вы меня разбудили.

– А вы оставались дома всю ночь? – поинтересовался Виктор.

– Да, с женой.

– Кто-то, кроме жены, был в квартире?

– Никого.

Дешевая ложь и рассказана как-то неубедительно, если только Кассель не спал наполовину в одежде. А батарея грязных стаканов и полные пепельницы свидетельствовали о том, что народу здесь было гораздо больше, чем он и жена. Кроме того, Кассель весь как-то подавался вперед, вставал на носки, как будто кого-то ждал.

А если Кассель что-то скрывал? – кто теперь чего-нибудь, да не скрывает? Виктору нравилось повторять: «С опросами все вышло не так просто: очень много лжи, очень мало времени».

Квартира № 3. 80-летняя Анна Фурцева была живой легендой. Поначалу Аркадий и Виктор не догадывались, что это «та самая» Фурцева. Дверь открыла маленькая гордая женщина в богатой шали. Губы, скорее то, что от них осталось – яркая помада, подведенные глаза, краска на веках. Позади на стене – фотографии черных мужчин в полный рост – на пенисы надеты колпачки, волосы украшены перьями райских птиц. Воины масаи – пьют молоко, смешивая его с кровью.

– Будете чай? – спросила Фурцева. Хотя это звучало больше как утверждение, чем вопрос.

Пока она суетилась на кухне, Аркадий осмотрел квартиру – экзотическое гнездо сороки – хлам и рухлядь: персидское покрывало, оттоманки с потрескавшейся кожей, мексиканские парео, резьба с Бали, чучело обезьяны и всюду, где только можно, фотографии в рамочках. Поперек комнаты вздыхал древний волкодав.

Виктор поздоровался с фотографиями молодой Фурцевой – с Хемингуэем, Кеннеди, Евтушенко и Фиделем.

– Просто секс-идолы своего времени…

– Простите… – Фурцева вернулась с подносом. – Чай, сахар, варенье?

– Эти фотографии – настоящие свидетельства эпохи, – сказал Аркадий.

– Переживут и наше время, – поддержал Виктор.

Фурцева налила чай.

– Да. Здесь столько всего… Мы назвали постановку о трех из этих мужчин «Эволюция». Это было в 1972-м. КГБ сорвало ее, но мы тогда же все восстановили. Мы сопротивлялись, но кто мы были – золотые рыбки против акул. Я не думаю, что вы вообще слышали об этом.

– Это теперь история, – сказал Виктор.

– Увы, с историей приходит возраст. А ему придают слишком много значения. Взгляните на портреты танцовщиков на пианино – от Нижинского до Барышникова…

На фотографиях – только мужчины, все они были запечатлены в прыжке, в полете, за исключением более пожилого – в белом костюме, его фотография висела в тени дверного проема…

Аркадий и Виктор расположились на оттоманках, а Фурцева присела на стул и по-девичьи подогнула ноги. Она поразила Аркадия – если бы Клеопатра дожила до восьмидесяти, она была бы похожа на Фурцеву. Во всем здесь был шик. Когда волкодав пускал газы, Фурцева зажигала спичку, метан сгорал в воздухе, всех окатывало волной.

– А теперь расскажите мне, что случилось. Я вся как на иголках. Я видела, как скорая помощь кого-то увезла из рабочей бытовки. Кто-то умер?

– Молодая женщина, – сказал Виктор. – Вероятно от передозировки, но мы должны рассмотреть все варианты. Вы не спали примерно в полночь?

– Конечно.

– Вы страдаете от бессонницы?

– Я извлекаю пользу из бессонницы. Все-таки у меня проблемы с солнечным светом. Мне нельзя пускать его в дом, поэтому весь день я прячусь в этом нелепом синем полумраке и могу выходить только ночью… Шутка, конечно, я – фотограф.

– И вы все еще занимаетесь фотографией? – оживился Виктор.

– О, да. А какие интересные типажи встречаются у Трех вокзалов. Просто монстры из канализации.

– Вы видели, как вывозили бытовку? – Виктор осторожно макал сахар в чай.

– Конечно.

– Вы не заметили, чтобы кто-то входил или выходил из бытовки до того, как ее убрали?

– Нет. …А молодая женщина была проституткой?

– Это – единственное, что мы знаем наверняка.

– Бытовку, наверное, увезли для более тщательного осмотра?

«Ага, на Северный полюс…», – мелькнуло у Аркадия.

Пес икнул, и Фурцева достала новый коробок спичек.

– Вы не заметили ничего необычного сегодня вечером? – спросил Виктор.

– Кроме вывоза бытовки, ничего. Сожалею, господа.

– Ну, что ж, спасибо, госпожа Фурцева, за превосходный чай. – Виктор привстал и почти поклонился. – Если вы еще что-нибудь вспомните, пожалуйста, позвоните. Я оставлю визитку. – Он положил карточку на край блюдца.

Она заколебалась.

– Правда, есть еще кое-что. Я думаю, что это не связанные вещи, но…

– Да, да, пожалуйста. Никогда не знаешь, что может понадобиться в расследовании.

– Ну, так вот, у меня внизу соседи, эти два сибиряка…

– Волчек и Примаков. Мы у них были.

– Не сегодня вечером, но ночью накануне они украдкой проскочили в дом с мешками для перевозки трупов. Мешки были полными. Вчера я случайно вышла из лифта этажом раньше (они все выглядят одинаково). И прежде, чем я вставила ключ в замок, услышала громкие голоса – они говорили о расчленении тела.

Глаза Фурцевой сияли.

– Вы шпионите за соседями? – Аркадий присоединился к разговору.

– Ненамеренно.

– Вы вставили ключ в замок и…

– Нет, до того.

– И как долго вы стояли у двери?

– Недолго. Секунд десять самое большое.

– Они открывали дверь?

– Да, но я отправила лифт на самый верхний этаж и пошла по лестнице пешком, а туфли несла в руках.

– Опасные игры.

– Да… – глаза Фурцевой загорелись.

– Вы очень довольны собой.

– Еще бы, так что не шушукайтесь, у меня превосходный слух.

– Вы носите очки?

– Когда читаю.

– Когда читаете, но не для того, чтобы смотреть на расстоянии? Вы понимаете, что я имею в виду под «расстоянием»?

– Во время войны я была кинооператором. А вычислять расстояние я научилась в Сталинграде.

«Это было опасно», – подумал Аркадий. Они с Виктором не выспались и еле волочили ноги. Поблагодарив за чай, последнее, что они хотели бы услышать, это рассказ о ночном приключении. Заметив тревогу на лице Виктора, Аркадий, наконец, понял, в какой ситуации они оказались.

– Хорошо, госпожа Фурцева, пожалуйста, вспомните точнее, что именно сказали Волчек и Примаков. Их точные слова.

– Точные?

– Именно так.

– Своим тягучим сибирским говором один сказал: «Где я закопаю ее гребаную голову?» Другой ответил: «Твою мать, ну где там твоя голова?..» Первый сказал: «В этой чертовой бытовке – настоящее побоище». Второй: «Да ты едва не обделался от страха! А она уже давно была мертвой, поэтому и крови не было». Тут разговор внезапно прервался, и в этот момент я повернула ключ и вошла в дверь.

Она зажгла спичку, как будто поставила точку.

– Они не похожи на ребят, которые бы просто дурачились, – сказал Аркадий. – Вы видели их с тех пор?

– Нет, но я, конечно, слышала их.

– Сегодня вечером?

– Да.

– Вы можете точно назвать время?

– Начиная с обеда. Я слышала, как они ругались, пили пиво и смотрели футбол.

– Вы абсолютно уверены, госпожа Фурцева? Вы всю ночь были здесь, никуда не отлучались? – уточнил Виктор.

– Каждую минуту этой ночи.

– Ваши соседи проявили какой-нибудь интерес, когда вывозили бытовку?

– Нет.

– Они вообще когда-нибудь проявляли интерес к бытовке?

– Нет.

Виктор расслабился и развел руками. Сибиряки могли налево и направо резать свои трупы до тех пор, пока у них не было никакой связи с бытовкой. До тех пор это чужие проблемы.