Текст книги "Три вокзала"

Автор книги: Мартин Круз Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

27

Кафе на Казанском вокзале стало местом встреч для Аркадия и Виктора. Аркадий уже и перестал считать, сколько раз подряд Виктору удавалось улизнуть, не заплатив за еду.

– Теперь, когда ты уже не прекословишь Зурину, ты столкнешься с государственной машиной, а у нее, хотя, быть может, и мозги слизняка, она все равно среагирует на угрозы и постарается себя защитить. К тебе домой придут конкретные ребята, у них не будет страха перед людьми – и они наломают костей. И что ты будешь делать – ты выберешь войну с Зуриным?.. И, между прочим, когда твой друг, миллиардер Ваксберг, собирается забрать свой лимузин? Мне звонили из конторы по сбору вещественных доказательств. Много следов от пуль.

– Он, наверное, просто купит себе новый. Я не собираюсь гнать по шоссе, чтобы поглазеть на пулевые отверстия в машине. Это от тебя пахнет одеколоном?

Одеколон был хитрым маневром. Виктор обычно одеколон пил.

– …Для мужчин, – сказал Виктор.

Виктор закурил, но продолжал машинально крутить спичечный коробок.

– Можно?.. – Аркадий спрятал коробок, пожелтевший от времени, на нем угадывался портрет молодой Анны Фурцевой.

– Вернемся к нашим баранам.

– Она позвонила и сказала, что нашла фотографию, которую хотела мне передать. Вот. Но все это – шутка, предлог заманить меня к себе. Когда я пришел к ней, она подала борщ, выставила копченую рыбу, хлеб и пиво. Потом вручила мне вельветовый пиджак, почти не ношенный. Некоторые туалетные принадлежности, которыми никогда не пользовались. Весь спектакль назывался «Навестить бабулю».

– Но эта бабуля хочет, чтобы ты застрелил соседей этажом ниже. Пиджак-то хоть тебе впору?

– Да. Она как-то узнала мой размер.

Аркадий сел в машину, включил зажигание и понял, что ему некуда ехать. Он – бывший следователь. Он мог бы и дальше гнаться за убийцей Веры, но у него уже не было на это никаких полномочий. Дело бы обернулось хобби – простым развлечением безобидного эксцентрика.

Он поставил машину перед вокзалом на место для служебных авто, но и этой мелкой привилегии его лишат вскоре. Он должен будет снять «мигалку» с крыши и не пользоваться полосой для гостранспорта.

Припарковывая машину, он случайно заметил Аню, она спорила с милиционером напротив восточного входа – огромных двустворчатых дверей. У одной створки стоял милиционер, у другой – шайка малолеток в кепках и рваных свитерах. Они окружили Аню, как коты миску с молоком. Милиционер пытался их оттеснить, чтобы добраться до спортивной сумки. Когда Аркадий выходил из своей «Лады», игра в перетягивание сумки уже началась. Одна часть его хотела пройти мимо. «Все-таки, – подумал он, – все это может кончиться плохо!» Он пробрался сквозь толпу и сказал официальным тоном: «Отпусти ее сейчас же, яйца оторву!»

Милиционер автоматически отстранился, потому что знал: люди, которые так разговаривали, привыкли отдавать приказы.

– В чем проблема? – теперь Аркадий обратился к Ане.

– Я остановил ее, чтобы проверить сумку.

– Он хотел отнять у меня сумку.

– Я открою ее, – сказал Аркадий.

Аня вспыхнула, но передала ему сумку. Он расстегнул молнию и увидел энергетические батончики, аптечные наборы, презервативы, мыло и шерстяные носки.

– Довольны? – бросила Аня.

– Вы собираетесь этим торговать, – спросил милиционер.

– Нет, это для бездомных детей. Фонд Ваксберга дарит им одежду, одеяла, постельные принадлежности. Это не сильно облегчит жизнь беспризорников, но они хотя бы будут знать, что о них кто-то заботится.

– Просто раздадите?

– Да, просто раздам.

Разочарованный милиционер ушел искать новую добычу.

Аркадий подтолкнул Аню в двери.

– Почему ты встала с постели?

– Ты считаешь, что я должна была лежать целый день?

– Да, – сказал Аркадий. – Постельный режим – обычное лекарство для тех, кто едва не умер. Почему ты так себя ведешь? Что-то случилось?

Уличные дети отступили. Аня не хотела ничего говорить, но слова выскакивали сами:

– Ваксберг уже снял сливки.

– Ты только сейчас это поняла?

– Сегодня утром. Он – банкрот.

– Но он – миллиардер.

– Даже миллиардер может стать банкротом. Утром я пыталась писать. Я обнаружила аналитическую записку Группы Ваксберг, которую никогда не должна была видеть. Опасно допускать журналистов к таким материалам. Это было письмо Саши финансовому директору – инструкция, как повысить рыночную оценку компании, как будто все его казино работают. Но на самом деле он – банкрот.

– Как же он тогда финансировал аукцион роскоши?

– Есть только один путь. Деньгами, которые он получил, он оплатил затраты на аукцион. Он снимал сливки несколько последних месяцев.

– Что ты собираешься делать?

– Ничего. В будущем никто не даст детскому фонду ни копейки. Теперь они найдут причину не делать этого.

– Чем я могу помочь?

– О, да. Ты можешь открыть консультацию для десятилетних девочек – как натягивать презерватив на половой член взрослого мужика. …И все помашут рукой дяде Аркаше, потому что он сваливает, – громко добавила Анна.

* * *

Сначала Аркадий просто хотел забыть о насмешках Анны. Потом стал бесцельно колесить по Москве, потому что некуда было ехать.

Кроме дачи.

Дача перешла к нему от отца и находилась в двух часах езды от города. Это был ветхий домик с участком, поросшим сиренью и ежевикой. Возле ручей, а через сосновый перелесок можно было напрямую пройти к озерку не больше пруда. Пожилой сосед время от времени заглядывал, чтобы проверить дом – не пробрались ли воры, не протекает ли водопровод. Борису сейчас должно быть почти девяносто. Всякий раз, когда он видел, что Аркадий приехал, он возникал в дверях – как крот – в длинном шарфе. Он приносил поднос с закусками, хлебом и графином самогона. Зачем? Аркадий и сам всегда предлагал зайти и опрокинуть стаканчик. С горящими глазами Борис наливал стакан до самого края – того и гляди перельется.

– Какой маленький стаканчик! – говорил он всякий раз. Потом они шли к церкви и навещали могилу его жены. Кладбище представляло собой лабиринт из белых крестов и черных ограждений из железа, некоторые располагались так близко друг к другу, что к могилам невозможно было пройти.

Борис ставил в банку на могиле анютины глазки или вешал на крест венок ромашек. Летом он менял цветы каждый день. У могилы была скамейка, где можно было молча сидеть. Зимой все повторялось без цветов. Аркадию церемония напоминала подледный лов наедине с Богом. Наступали мгновения, когда он чувствовал себя неотделимым от этого мира: его дыхание превращалось в облако, а березы, как балерины, стояли напротив друг друга и кланялись.

Вместо дачи он свернул на Кольцевую дорогу и отправился в отстойник, куда эвакуировали машины. В отличие от кладбища, там не было никаких березок, только – фонари и система, организованная так, чтобы создать максимальные неудобства любому, кто хотел вызволить свой эвакуированный автомобиль. Через окно фургона хозяин стоянки договаривался о мелких взятках, а владельцы молча мокли под дождем. Машины, задержанные в качестве доказательств в уголовных делах, стояли в особой зоне – за них нельзя было получить никакого выкупа.

Охранники узнали Аркадия и махнули ему, разрешая проехать.

– Помните, договаривались, что бы вы ни нашли, немедленно сообщаете мне.

– Так точно. Машина вся ваша, – отрапортовал охранник и засеменил назад, к своему посту. «Мерседес» Саши Ваксберга, казалось, извлекли из трясины, да и выглядел он как старый боевой конь. Аркадий насчитал пять отверстий в правом заднем крыле и в двери. «Мерседес» – самой последней модели. Так что, скорее всего, не долго ему здесь осталось скучать, если Ваксберг не затребует назад. Миллиардер может позволить себе купить новый «Мерс»: это так – обыкновенный расходный материал. Использовали один раз и выбросили.

В салоне автомобиля ничего интересного не было. Аркадий проверил бардачок, карманы на дверцах и на спинках сидений, заглянул под коврики.

Открыл багажник. На стенке, куда крепится запасное колесо он, наконец, нашел небольшую «награду»: билет, напечатанный на дешевой бумаге, билет почти распадался в руке. Он был оторван по диагонали, на оставшемся клочке написано: Центральный Моск… – билет …15 – 100 ру… —Куда билет? В кино? На концерт? В цирк? Он принадлежал Тупому или Ваксбергу, или его мертвому водителю, или телохранителю? Или, может быть, человеку, который последним менял колесо? Аркадий понятия не имел. Просто издевка какая-то – даже хуже, чем ничего не найти. Надо же, до чего он дошел – мокрая бумажка…

Дождь полил с новой силой. Аркадий сел в машину, махнул рукой и выехал через ворота. Охранник махнул в ответ – довольный, что его не стали выуживать из-под навеса.

Дождь умывал улицы. Вода прибывала, фуры перекрывали дороги, машины выстраивались в разноцветные полоски, росли пробки, словно хвост петуха. В разгар ливня «дворники» зависли на середине ветрового стекла. Зажим, которым на «дворник» крепилась резина, сломался. Аркадий свернул на обочину… Что дальше? Аркадий задумался. Снег? Туман? Снег и туман? Он винил только себя. Виктор вспомнил про «Мерседес», и Аркадию пришлось поехать отсмотреть его.

Ливень поутих, пробки рассосались. Расплывающийся из промзоны свет маячил на несколько километров впереди. Аркадий молча сидел, приоткрыв дверь «Лады». Зажим «дворника» был погнут. Его надо было отогнуть назад, не снимая. Он помнил времена, когда дождь вызывал на дороге всеобщую суматоху – машины останавливались, чтобы поправить драгоценные «дворники» на ветровом стекле. Тогда у каждого водителя был с собой целый набор инструментов.

Аркадию нужны были плоскогубцы – выпрямить «ножки» держателя, а их и не было. Он понимал, что не стоило садиться за руль «Лады» Виктора, пока ее полностью не отремонтируют. Теми же плоскогубцами и надувной лодкой, чтобы не протекала. Да, такое авто делает жизнь настоящим приключением.

…Краем глаза Аркадий отметил свет от высоко расположенных фар приближающегося авто, двигавшегося почти по обочине дороги. Он вышел из машины, заслонил глаза от ярких лучей. Успел подумать – чья-то шутка, как понял, что стоит прямо в центре лучей. Он только и успел, что заслониться от света… Авто повернет в следующую секунду…

Аркадий нырнул в «Ладу». Дверь «Лады» со скрежетом пролетела вперед. Когда Аркадий пришел в себя, машина почти исчезла в темноте.

28

– Ты когда-нибудь ехал под дождем без двери? – спросил Аркадий.

Виктор не ответил, он в недоумении ходил вокруг своей машины. Она стояла на улице под утренним солнцем перед отделением милиции на Патриарших – фактически в зоне «не для „Лад“».

– Нам повезло, шарниры сразу отлетели. Рабочий в мастерской никогда не видел, чтобы срезали так… аккуратно, – рассказывал Аркадий.

– Это не моя дверь. Что это – привязана проволокой? – сказал Виктор.

– Ну, еще немного надо доделать. Главное, что открывается. И закрывается. В мастерской пытались подобрать краску.

– Черная дверь к белому автомобилю! Почему бы тебе в следующий раз не сигануть со скалы?

– Я стоял на обочине. Кто-то попытался на меня наехать.

Аркадий сдерживал искушение напомнить Виктору, что его машину уже однажды отправили вниз со скалы.

– Вот что я нашел. – Он открыл конверт и вытряхнул половину билета, найденного в багажнике «Мерседеса» Ваксберга.

Виктор уставился на мятую бумажку:

– Ты это нашел – что это?

– Какой-то билет.

– Билет?

Аркадий пытался пошутить, но шутка не произвела впечатления на Виктора.

– Бумага – как тряпка.

Бросив на Аркадия острый взгляд, Виктор провел его в приемную отделения.

– Ты же знаешь, в это время по шоссе гоняет всякая шпана. Просто кто-то вышел из-под контроля. Номера запомнил?

– Нет.

– Гаишникам сообщил?

– Нет.

– Ты стрелял в них, по крайней мере?

Виктор включил ноутбук и загрузил базу архивных дел – тысячи. В каждом – рапорт следователя, показания, судебные фотографии и отчеты о вскрытии трупов женщин, которые умерли по неестественным причинам в Москве за последние пять лет, в том числе все нераскрытые случаи. Аркадий внимательно изучал данные, он сразу исключил обычную бытовуху, но и после этого остался довольно большой список – только за последний год более двенадцати тысяч москвичек умерли при странных обстоятельствах.

Он думал и неуклюже чертил в блокноте балетные позиции.

– А я и не знал, что ты такой знаток балета, – заметил Виктор.

– Похоже, Вера должна была стать жертвой № 4.

– …Или ее ноги и руки случайно оказались в таком положении, которое ты и только ты считаешь балетной позицией. Единственное, что отметил бы любой нормальный человек, – ее голые ляжки. – Виктор следил за полетом мухи – она облетела комнату, побродила по пластмассовым ложкам и картонным коробкам из-под еды на вынос. – И, знаешь, это все имело хоть какой-нибудь смысл, если бы что-то дало Вере. Ее дело закрыто. Нет тела – нет преступления, а значит – не будет и приговора.

– Если кто-то не признается.

– Нет тела – нет и дела. Все, что надо сделать убийце – просто переждать.

– На минуту предположим, что я прав, хотя звучит неправдоподобно. Если у тебя есть маньяк, который, убивая, успеет досчитать до пяти, то он от нас улизнет. Он может исчезнуть на год или два, а потом снова начнет отсчет – например, с новой труппой коллег по балету.

– У нас нет номера три.

– Правильно. Сузим исследование – женщины восемнадцати-двадцати двух лет, студентки, балерины, к которым приставали, убитые, случаи передозировки, нераскрытые дела. Например, за два последних года – до Веры.

– Только два?

– Если я прав, это – важный отличительный признак. Убийца же не пятилетками работает – он не может ждать долго.

Аркадий проследил, как муха проделала долгий путь по стене, проползла через весь потолок вокруг люстры – и все только для того, чтобы истерично зажужжать на липкой бумаге для ловли насекомых.

* * *

Аркадий возвратился домой после полуночи и нашел Аню – она сидела в темноте.

– Я хотела извиниться за то, как вела себя на вокзале, – сказала она.

– О’кей, ты, кажется, пользуешься популярностью у детей.

– Но не у тебя.

– Ты измучена, тебе не следовало выходить из дома. Ты сегодня ела? – спросил Аркадий.

Когда она только что задумалась над ответом, он направился к холодильнику и достал остатки вчерашнего ужина, поставил чайник.

– Есть не хочется, – сказала Аня.

– А кто ест в такое время? – Он стал резать колбасу и черный хлеб.

– Можно мне остаться еще на одну ночь?

– Ты можешь оставаться столько, сколько надо. Кто-то видел тебя на улице?

– Только дети. Я не буду совать нос в чужие дела, если тебя это беспокоит.

– Уверен, ты уже здесь все осмотрела. Наверное, проверила каждый угол в квартире. Изучила все ящики, которые не открывали годами. Сейчас главное другое: тебя никто не видел. Пока тебя считают умершей, ты – в безопасности.

– А когда я захочу ожить?

– В нужное время. Ты знаешь, какая машина у Сергея Бородина?

– Огромный американский автомобиль. А почему ты спрашиваешь?

– Кто-то попытался на меня сегодня наехать. – Аркадий налил две чашки чаю. – Когда человек пытается на меня наехать, я хочу узнать, почему. Он – убийца, или ревнивый любовник? Это – разные вещи.

– Иди ты к черту.

«Все нормально, подумал Аркадий, цвет лица вернулся, и она начала понемногу есть».

– Итак, ты все-таки продолжаешь заниматься расследованием, – спросила Анна.

– Если бы у нас был свидетель, это помогло бы раскрыть дело. Неужели ты совсем ничего не помнишь?..

– Ничего.

– Но ты не ответила на мой вопрос.

– Сначала скажи мне, с кем ты спишь? – спросила Аня. – Или это не мое дело?

– Нет, только не это. Но, честно говоря, ни с кем.

– Женщина, которая здесь жила, – доктор…

– Сейчас в Африке, или в Азии.

– Ты и женщины… – задумчиво сказала Аня.

– Боюсь, что это – не интересная история.

– Почему она уехала?

– Она хочет спасти мир. А я не хочу.

– Это говорит не тот человек, которого я вижу.

– А кого ты видишь? – он ожидал насмешки…

– Я вижу мужчину, который не бросил меня в беде.

Аня поцеловала его и отпрянула назад.

– Извини, – сказала она.

– Пожалуйста, не надо.

Но все пришло в движение, словно прозвучало какое-то секретное слово. Потом они целовались снова и снова. Но Аркадия останавливала одна мысль – пресечь дальнейшее развитие событий, глубину которых он не мог измерить, и главное – не связываться с женщиной, которую он не понимал. Он знал – больше никаких расследований… Но есть ли шансы на удачу?.. Сейчас он еще мог остановиться. Но вместо того, чтобы сделать это, он подошел к ней и взял на руки. Она оказалась невероятно легкой. Такой невесомый, словно мир вокруг перестал существовать.

Потом, все еще в постели, она бросила кусок сахара в чашку и выпила чай.

29

Как только Изя увидела у ребенка амулет, она собрала семью, хотя была уже темная ночь. Они случайно разворошили тайник – таджикский героин, спрятанный под ящиками, что пошли на дрова для растопки печки. На самом деле амулет был намеком – уходите! Но марш-бросок с плачущим младенцем, скорее всего, обратит на себя внимание. Хотя сколько полуночников окажется на улице в эту дождливую ночь?.. Изя уже полюбила ребенка так, что не могла легко сдаться. В глубине души она понимала – впереди не ждет ничего нового. Все, что у нее было – талант к ежедневному выживанию. И она не жаловалась. Школа, работа, старость в уюте к ее жизни не имели никакого отношения. Но когда появился ребенок, она вдруг поняла – жизнь удалась.

Лео и Петр отстали. Все еще под кайфом, они тяжело сопели. Каждый хотел забрать с собой какую-то свою «вкусняшку» – аэрозоль, обувной клей или гуталин. А Изя надеялась, что мальчишки пойдут впереди – они были уже достаточно взрослыми, чтобы, если что, хоть как-то защитить семью. В ином случае – вся надежда на Тито. Он трусил то в стороне, то рядом, пока они не дошли до Казанского вокзала, где сбились и стали ждать отставших мальчишек. Трехнедельный ребенок, даже если Изя его и укутала, не должен находиться на холоде и в сырости.

– Мальчики ищут свои прибамбасы, – сообщила Милка.

«Прибамбасы для кайфа, – подумала Изя. – Дурацкие баллоны и пакеты».

– Стой здесь, – приказала Изя, передала ребенка Эмме и побежала назад той же дорогой, по которой пришли. На ходу она придумывала, что скажет Лео и Петру, когда найдет их.

Железнодорожный навес бросал тень на полотно. Она задержалась на путях и прислушалась к шагам и голосам. У нее был карманный фонарик, но она не стала его включать. Ее чувства были обострены жизнью в бегах: она вглядывалась в темную яму для ремонта колесных пар, улавливала запах окурков и мочи, могла различить журчание дождевой воды из водосточной трубы. Никаких признаков присутствия магических таджикских воинов, грозовых туч или подметальной машины. Но она все равно беспокоилась из-за того, что они оказались так близко к таджикской захоронке с наркотой. В бытовке все еще тлели угольки, но воздух внутри уже начал остывать. Пока Изя маневрировала между двухъярусными кроватями, она думала о грандиозных планах, которые еще недавно она строила в этом доме на колесах. Все еще может получиться, как только удастся найти новое место. Мысли помогали пережить эту тревожную ночь.

Изя почувствовала запах крови. Она спустилась по ступенькам из бытовки и глянула под колеса. Потом вернулась к траншее и включила карманный фонарь. Лео и Петр лежали на дне лицом вниз, на затылках зияли пулевые отверстия. Кепки валялись рядом. …В голове Изи мелькнула мысль о том, что она обещала Лео обновку – поношенные баскетбольные кроссовки. Сигарета все еще была аккуратно заложена за ухо – Петр уже никогда ее не выкурит. В голове Изи сначала слабо, а потом все сильнее зашумело. Она вспомнила вдруг, как ее мать говорила: «Изабелла – красивое имя…» В эту секунду фонарик погас, выстрел отбросил Изю в траншею, а на ее месте появились два силуэта.

– Ну, и еще один – на удачу, – раздался глухой хлопок.

На мгновение установилась тишина, но вдруг в нее ворвался звук стремительно приближающихся шагов.

– Что это?

– Гребаный пес, – Тито бросился на убийцу и оба упали в траншею.

– Отдери его от меня.

– Не шевелись, – вторая фигура наклонилась над краем траншеи.

– А-а-а!

– Не шевелись.

– Господи!..

– Не двигайся.

– Мать твою… Шея.

Человек на краю аккуратно прицелился и выстрелил. Теперь бороться продолжал кто-то один.

– Илья, брат, ты в порядке? Илья?.. – Стрелявший наткнулся на карманный фонарик Изи, направил свет в траншею. Илья не ответил. Тито прокусил сонную артерию и продолжал рвать тело, уже не встречая сопротивления. Всюду была кровь.

– Илья!..

Тито поднял голову, его глаза блеснули. Пес разжал челюсти, отпустил тело, рванул из траншеи и попытался уйти, набирая скорость. Стрелок всадил в него всю обойму, продолжая палить даже тогда, когда пес, уже мертвый, скатился вниз. Надо было быстро решать, что делать. При обычных обстоятельствах он никогда бы не оставил брата. Илья был мастер доводить дело до конца. Смерть Ильи – невообразимая потеря. Вопрос – что делать: тащить Илью к «Вольво» или подогнать «Вольво» сюда. Потом найти гильзы ко всем отстрелянным патронам. Вырыть две могилы…

Тут что-то пронеслось по лицу стрелявшего. Оранжевый лазер скользил беспорядочно, как бабочка, остановился на фирменной нашивке с именем на рабочем комбинезоне. Он почувствовал в воздухе холодок.

– Проклятые таджики.

Больше он ничего не мог различить – его прошила пуля.