Текст книги "Три вокзала"

Автор книги: Мартин Круз Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

30

Утро в вытрезвителе означало – алкоголикам пора одеваться и строиться перед дверью. Двое дежурных из шланга мыли пол и заправляли кровати клеенками. Для Лебедя утро было концом суточной смены, пришло время откинуться в кресле и закурить, как будто его жизнь зависела именно от этого. Лебедь был не просто врачом, как когда-то не просто вором. Закрыв глаза, он повторял: «Бог – собака. Собака – Бог. Бог – дерьмо».

– Круто, – отозвался Аркадий. – Я слышал это уже несколько дней назад, когда приехал за Орловым.

– Пока они не причиняют увечий себе или кому-нибудь еще, они могут нести, что угодно. Мы заботимся о своих гостях. Если у них идет кровь, мы накладываем пластырь. Если они начинают блевать, мы заботимся о том, чтобы они не захлебнулись. Мы даже подпилили ножки на кроватях, чтобы они, не дай бог, не травмировались, если вдруг упадут. А они постоянно валятся с кроватей…

«Ну да, у такой кровати есть перспектива в мебельном бизнесе, – подумал Аркадий, – модель „Москва“ для безопасного приземления на дно жизни».

– Журнал регистрации? – спросил он.

Лебедь снял с полки книгу размером с надгробную плиту.

Регистрация была простой: имя, время поступления и выписки, состояние и в некоторых случаях – под чье попечение и в какую больницу отправлен. Небольшой штраф за нарушение общественного порядка – возможность легко отделаться. А вот понижение в должности и горе домашних – уже более серьезные проблемы. Но всего сто долларов – и никаких последствий. Аркадий ожидал, что Сергей Бородин проследует последним маршрутом. Однако его фамилия была четко вписана чернилами. Принят в 20:45, выписан в 23:00. Аркадий заметил, что, согласно записям, Роман Спиридонов попал сюда в то же самое время.

– Бородин просто хочет забыться – и попадает в вытрезвитель со своими обычными криками про «бог – дерьмо», а последнее, что мне нужно – это проблемы с попами.

– Бородин часто напивается?

– Кто сказал, что он напивается?..

– А он так не считает?..

– Здесь – как в любом клубе. Для постоянных клиентов – особые условия.

Когда привезли Виктора, он позвонил Аркадию, чтобы тот вызволил его отсюда. Все эти ухищрения – просто результат сделок. Все больше и больше Аркадий думал, что потерял нить расследования.

– То есть, хочешь сказать, что Бородин приезжает просто, чтобы побыть здесь в одиночестве?..

– А кто сказал, что он приезжает один?..

Аркадий был удивлен:

– С какой стати абсолютно трезвый человек заявляется в вытрезвитель, да еще приводит с собой кого-то.

Лебедь так глубоко затянулся, что полетели искры.

– Подозреваю, Аркадий, сексуальная революция прошла мимо вас. Посмотрите вокруг – обнаженные тела, тьма, кровати. Брось монетку – и получишь все, что угодно.

– Здесь?.. – Аркадий никогда бы не подумал, что вытрезвитель – подходящее место для сердечного свидания.

– Идеальное место жесткого секса – для клиентов, которым нравится убогая обстановка и немного риска.

– С кем?..

Аркадий изучал записи. Примерно раз в две недели имена Сергея Бородина и Романа Спиридонова появлялись в книге рядом – одновременно поступившие и выписанные…

– Я видел давние рубцы на запястье у Бородина. Думаю, что когда-то он пытался себя убить, – сказал Лебедь.

– Вы так считаете? Может быть, вы имеете в виду Спиридонова?

– Нет, взгляните в записи. Я точно помню – Спиридонов приехал сюда один; половина пьяниц орала, что они – Бог, так что им было довольно весело в ту ночь.

«В это же время Роман Спиридонов скользнул в ванную и отправился на тот свет, – подумал Аркадий. – Два Спиридонова – в двух разных местах. Такое может происходить с электронами, но не с людьми».

Аркадий показал Лебедю фотографию, которую он взял у мадам Спиридоновой.

– Кто это?

– Бородин. Сергей Бородин.

Аркадий забрал фото. Возможно, было два Бородина.

– Вы его хорошо знаете?

– Только здесь. Честно говоря, мне иногда трудно бывало их различать.

– Вы никогда с ним не разговаривали?

– Обычный разговор. Он был грустным и застенчивым. Самоубийство – оно и есть самоубийство…

«Нет, – подумал Аркадий. – В умелых руках самоубийство могло оказаться убийством».

31

Мужской голос ответил по телефону.

– Привет. Это кто?

– Сосед Ани.

– Кто такая Аня?

– Умершая Аня, кто же еще. Подумайте об этом. Я перезвоню через минуту. Поговорите с мамой.

Аркадий повесил трубку.

Он достал из холодильника бутылку водки и плеснул в стакан. Когда люди традиционно поднимали тост за мир, его отец говорил: «Я устал пить за мир во всем мире. Как насчет мировой войны?» Старый сукин сын.

Аркадий опрокинул в себя стакан одним глотком и дал теплу разлиться по организму, поставил бутылку и стакан в буфет.

Прошло десять минут, телефон зазвонил.

На этот раз голос спросил:

– Ренко, неужели вы думаете, у вас есть хоть что-то, за что можно зацепиться?..

– Есть свидетель.

– Это невозможно.

– Почему? – …ответа не последовало. Аркадий добавил: – Подумайте! Вы не можете отрицать этого, ведь и вы там были.

– И где бы это могло быть?

– Там, где «Бог – дерьмо».

Возникла долгая пауза.

– Что-то можно придумать. Вы где?

– Я же сказал, нахожусь в квартире напротив. Это будет стоить сто тысяч долларов.

На том конце голоса пошептались между собой. Сергей вернулся к разговору и сказал:

– Я не знаю, о чем вы… Оставайтесь на месте. Я приеду через три часа, во всяком случае, со ста тысячами.

– Здесь, через час, – Аркадий повесил трубку.

Было похоже, что Сергей говорил по мобильному. Он был уже в пути.

Аркадий стоял на кухне у окна. Солнце медлило, как усталый свидетель сумерек. Дорожные рабочие на улице снова и снова заполняли выбоину асфальтом. Закончив, они погрузили трамбовщик на грузовик, обнесли место лентой с яркими полосами, установили понятный на всех языках знак – мужчина с лопатой, хотя в этой бригаде все рабочие были женщинами. Лишь бригадир – мужчина, но, казалось, что он вряд ли когда-то упражнялся с лопатой. Аркадий прикрепил липкой лентой активизируемый голосом диктофон под столешницу, второй – себе на поясницу. В конце квартала остановился черный «Хаммер». Он занял место для двух машин. Из него вышел Сергей Бородин, беззаботно размахивая портфелем, как будто его ничего вокруг не волновало.

Аркадий распахнул дверь и считал шаги поднимавшегося по лестнице Сергея, пока тот не появился на площадке.

– Ренко?

– Да?

– Ничего личного. Мы же – взрослые люди. Только бизнес – ведь так?

– Только бизнес, – согласился Аркадий. Без костюма Петрушки Бородин был похож на обычного спортсмена в дизайнерском свитере. Аркадий вспомнил, как отчаянно Сергей летал на канате в «Нижинском». В физической силе Сергею не откажешь. Обычно у убийц был иной недостаток – отсутствие сострадания. Аркадий вспомнил, как Сергей сидел на мостках и бросал вниз на танцовщиц зажженные спички.

А что видел Сергей в Аркадии, помимо бывшего следователя – разочарованный, вышвырнутый со службы и утративший положение?..

Аркадий спросил:

– Вы не против, если мы поговорим на кухне? Вечеринки обычно заканчиваются на кухне. – Он следил за Сергеем краем глаза, пока шел впереди него. – Я хочу, чтобы вы положили портфель на стол. Если внутри пистолет, и вы не скажете мне об этом прямо сейчас, я, не задумываясь, пристрелю вас.

– Это шутка?

– Нет.

Сергей положил портфель на стол и убрал от него руки.

– Внутри – пистолет.

– Спасибо. Хорошо, что вы это сказали. Достаньте его.

Сергей скользнул по портфелю кончиками пальцев.

…Аркадий раскрыл портфель, быстро сунув «Макарова» за пояс. Внутри лежала плотная пачка газет и ничего больше!

– Вы понимаете, как я разочарован?

– Банки закрыты. Вы дали мне только час. Я вложил деньги…

– Во что?..

– Что вы имеете в виду?

– Во что вы вложили деньги?

– Почему это вас интересует?

– Я этим тоже интересуюсь. Когда меня уволили, меня лишили половины пенсии. Теперь вы – моя пенсия.

– Хорошо. Мне заказали фильм о боевых искусствах. Восток встречается с Западом, насилие противопоставляется медитации и тоннам марихуаны.

– Помню, вы очень здорово летали на канате, но вы убили, по крайней мере, одну женщину, которую я знаю, а возможно, и больше. И вы еще надеетесь снять кино?

– Вы, а не я почему-то решили, что я – убийца. Кроме того, вы сами – далеко не герой. Вас вышвырнули…

– Это так.

Аркадий повернулся спиной к Сергею, чтобы налить два стакана водки. В отражении в шкафу он видел, как Сергей украдкой глянул на дверь. Аркадий наполнил третий стакан и сказал:

– Давайте, зовите ее. Мы же не хотим держать маму за дверью.

– Я приехал один.

– Не пытайтесь меня обмануть, попытаетесь – я прострелю вам ногу.

– Ждите!

Для танцора не было более страшной угрозы.

Мадам Бородина скользнула в квартиру, властная и загорелая: цвет кожаных брюк, куртки и ее собственной кожи. Аркадий подумал, что она могла бы быть великим фараоном, – таким, для которых строили пирамиды. Он вспомнил, что из квартиры Ани, когда на нее ночью напали, выходили двое. Не дай бог, чтобы Бородина хоть на секунду оказалась за его спиной.

– Вы не против?..

Аркадий вывалил содержимое ее театральной сумочки на кухонный стол: ключи от дома и машины, тампаксы, носовой платок, чеки, кредитная карточка, проездной на метро и пистолет. Он был в замешательстве. Бородины могли оказаться любителями, но не идиотами. Они подчинились его требованиям, но при этом не выглядели напуганными.

– Сергей, имей в виду, все, что мы здесь говорим, конечно же, записывается. Бывший следователь Ренко – отчаянный человек, он может повернуть против нас все, что мы скажем, – заговорила Бородина.

– Ну, что ж, добро пожаловать! – сказал Аркадий. – Каждый осушил свой стакан. Аркадий почувствовал тепло. Он совсем не хотел, чтобы Бородины напились. Его устроило бы, если бы они расслабились и начали хвастаться. Однако, немного жесткости в общении с ними не помешает…

– Даже теперь, когда вы больше не следователь, вы должны уважать закон, – продолжила Бородина.

– Фактически, вы его нарушили, – сказал Аркадий. – Но я и теперь не собираюсь этого делать…

– Отлично, так кто этот ваш так называемый свидетель?

Аркадий хлопнул себя по лбу:

– Сергей, я только сейчас понял, о чем будет ваш фильм. Не о боевых искусствах. Нижинский! Вы будете танцевать. Вы будете играть Нижинского.

– Я – Нижинский, с чего вы взяли?..

Аркадий продолжал и поднял стакан, как будто собирался сказать тост:

– Я пью за эту роль. Все должны выпить за нее. – Аркадий вел себя, словно на обычной вечеринке. – Но если вы будете играть Нижинского, то кто будет играть его мать? Она была ему так предана. Она выбирала ему любовников, мужчин или женщин, в зависимости от того, могли ли они способствовать его карьере. Мало матерей пошли бы на это. У вас кто-нибудь есть на примете?

– Вы забавны, – заметил Сергей.

– Мы уходим в сторону от дела, – заметила Бородина. – Я хочу видеть этого так называемого свидетеля.

– Дело в том, что Сергей не принес денег, он пришел с пистолетом. А мы должны работать вместе, – сказал Аркадий, вновь наполнил стаканы и без объяснения поставил четвертый. – Мы говорили о матери Нижинского…

Сергей засмеялся:

– Ну да, она всем пыталась руководить – сука.

– Сергей, остановись, не играй по его правилам… – заговорила Бородина.

– Итак, если вы играете Нижинского, кто будет играть других женщин в его жизни? Актрис будет трудно подобрать.

– Очень трудно, – подтвердил Сергей.

– Скольких вы пробовали?

– Пятерых. – Сергей и мать переглянулись.

– И кандидатка должна непременно быть балериной?

– Нет, если у нее есть другие нужные качества.

– И они все не подошли? Они все оказывались шлюхами? И что же вы сделали с этими шлюхами?

– Не понимаю.

– Вы их убили и раздели… – сказал Аркадий.

– Нет никакого свидетеля, – перебила Бородина. – Это – обман. Ренко, вы просто вымогаете деньги у невиновных людей.

Аркадий договорился с Анной, что она появится тогда, когда почувствует, что пора. Все замерли – она вошла. Она была бледнее обычного. От этого тени под глазами казались более темными. Она специально надела ту самую ночную рубашку, в которой Сергей видел ее в последний раз.

Сергей уставился на нее так, словно готов был вот-вот взорваться от страха. Не такой ли ужас охватил семью Лазаря, [5]5
  Лазарь – согласно Евангелию житель Вифании, брат Марфы и Марии, которого Иисус Христос воскресил через четыре дня после смерти. – Прим. ред.


[Закрыть]когда тот воскрес.

– Молчи, ни слова! – сказала Бородина.

– Но когда я ушел, она уже посинела! – вырвалось из уст Сергея.

«Это начало, но этого недостаточно», подумал Аркадий.

– Молчи, Сергей! – закричала Бородина.

– Сергей Бородин, вы пытались убить журналистку Аню Рудакову? – спокойно сказал Аркадий.

– Да, пытался, – сказал он и добавил: – Мы не можем с этим справиться. Мы – монстры.

– Что вы имеете в виду? – Это было не совсем то, о чем догадывался Аркадий.

– Вы заметили, что в Москве полно монстров?

– Каких?.. – спросил Аркадий.

– Разные. Разве вы их не встречали? Их вызвали к нам.

– Сергей, пожалуйста, остановись, я уже это все слышала, – выговорила Бородина.

– У Петра Великого был музей уродцев, всенародная кунсткамера, там были дети с рогами и копытами, наполовину сформированные – страшные уродцы. Он издал указ, чтобы в России всех таких монстров везли ему. Это называлось «Указом о сборе уродов». Сегодня все повторяется, только на этот раз всем правят деньги. Монстры собираются в Москве. Шлюхи, миллионеры, как навозные жуки, катают доллары. «Бог – собака, собака – дерьмо, я – Бог». – Он повернулся к Ане и заявил: – Если вы воскресли из мертвых, вы – самый крутой монстр.

На кухне стало тихо.

– Я убил их всех, – заявил Сергей.

– Сколько? – настаивал Аркадий.

– Это имеет значение?

Бородина схватила Сергея и потащила его из кухни.

– Все! Мы уходим. Эта грубая инсценировка никогда не дойдет до суда.

Бородины вышли на площадку, но дорогу им загородил Виктор – он был в рабочем комбинезоне. Он него несло асфальтом.

32

Скачки всегда и везде были королевским видом спорта. Только в России – это зрелище для простого народа. Обычно на скачки собирались рабочие с ближайших заводов, чтобы успеть сделать ставку на последний заезд. Заводы давно были закрыты, те немногие, кто приехал на ипподром – пенсионеры, на трибунах они разливали водку в пластмассовые стаканчики. Тотализатор был здесь единственным видом развлечения. Лавки с едой не работали с давних пор, из туалетов несло фекалиями, переливавшимися через край унитазов и писсуаров. Завсегдатаями ипподрома были, без исключения, старики, они, несмотря ни на что, продолжали делать ставки. «Характер человека – это нечто особое», – думал Аркадий.

Если солнце едва светило для москвичей, то вдвое ярче оно сияло для Саши. Он был героем и миллиардером – притягивающее сочетание. Ему нравилось повторять: «Тот, кто крадет у меня кошелек, получает мусор». Аркадий догадывался, что Саша разгреб немало помоев. Сегодня ипподром почувствовал золотое прикосновение Саши. Вдоль ограды были установлены праздничные шатры. Официантки сновали туда-сюда, от машин с закуской – к шатрам, они разносили шампанское, лосося, лангустов на гриле. Все вместе должно было создавать ощущение клуба миллионеров – с заплывшими жиром двойными подбородками.

Депутаты, министры и топ-менеджеры, еще неделю назад старательно избегавшие Сашу, теперь, когда он вернул себе благосклонность Кремля, жаждали принять его щедрые подарки. У него был паспорт и билет в оба конца – в финансовую стратосферу. Разговоры за столами не утихали, прерываясь каждые двадцать минут для наблюдения за скачками – иноходцами и рысаками.

День был ясным, но поле для конкура оказалось заболоченным. Грязь вырывалась из-под копыт, наездники ломали кнуты и неслись вслепую – защитные очки были залеплены грязью. Они постоянно подгоняли лошадей: «Давай, давай, эй!» В то же время из динамиков неслись приветствия, их звуки разносились над пустыми конюшнями.

Аркадий нянчил свое похмелье в тени красных бархатных занавесок. С фрески на потолке ему на плечи падали куски отслаивающейся краски. На ней изображены лошади, серпы и молоты. Неподалеку от Аркадия складные стулья были сложены горкой и накрыты клеенкой. Небольшой холодильник был пуст и отключен.

Взгляд Аркадия упадал на брошенную записку с указанием ставки. Ему потребовалась секунда, чтобы память снова заработала. Он достал из пиджака конверт и вынул половинку билета, который он нашел в багажнике «Мерседеса». Оба билета были напечатаны на одной и той же дешевой бумаге, но на билете, подобранном с пола, было полное название заведения: Центральный московский ипподром… Итак, скачки в прошлое воскресенье.

Он набрал Виктора.

– Билет на ипподром. Не в цирк, не в кино. Я не знаю, играл ли Тупой на скачках, но народу здесь сейчас бывает много, карлика точно запомнили бы.

– Ты сейчас там? – спросил Виктор.

– Да, в царской ложе.

– Ты явно преуспел.

Ваксберг, казалось, был озадачен, когда заметил Аркадия, но тут же изобразил широкую улыбку и помахал рукой.

Глядя вниз на шатры, Аркадий был удивлен тем, как быстро Саша вновь принял свои «войска» – поставщиков провизии, официантов и телохранителей. «Он снова чувствует себя уверенно, – подумал Аркадий, – как Наполеон, возвращающийся с Эльбы».

Завтрак, казалось, заканчивался. Наконец, подошел момент финальной медвежьей схватки, [6]6
  О медвежьих боях на Руси. Эта страшная забава предписывается русским царям. Дикого медведя ловили в лесу и сажали в железную клетку. Бой с медведем был особенно жестоким. Живым из него выходил только один: или зверь, или человек. Небольшую по размеру арену обносили со всех сторон стенами. Туда помещали человека с рогатиной. Когда медведя впускают к человеку, то цель человека убить медведя сразу. Это связано с тем, что медведь – серьезный зверь, он нападает сразу, как увидит человека. Зверь встает на задние лапы и с диким ревом идет на человека. Задача человека попасть рогатиной медведю в грудь, чтобы сразу убить его. Если этого не происходит, то медведь сразу же задирает несчастного. После промаха от человека остаются одни куски. Еще циничнее «счастливый» финал. Человек, победивший в схватке с медведем, отправляется в погреб, где напивается до бессознательного состояния – «в честь государя». Никаких других милостей победители обычно не получали (http://history.yal.ru/?p=161). – Прим. автора.


[Закрыть]последний гость вот-вот ввалится в дверь. Интенданты начали освобождать столы и разбирать шатры и буфеты. Когда шторм звонков на мобильный телефон стих, Саша выдернул откуда-то бутылку шампанского и махнул Аркадию, чтобы тот подошел. Ваксберг был щедр.

– Вы должны были присоединиться к празднику – пусть бы они увидели нас вместе. Я получил благословение от Папы Римского, вы – от кардинала. Вот так это у нас работает, – Саша отдышался.

– Чудесное место. Вы знаете, зачем его построили?

– Нужны были лошади для кавалерии. В ядерной войне нам всем собирались выдать сабли и посадить на лошадей…

– Я так понимаю это собрание знак того, что вы начинаете новое предприятие?

– Да, ищу инвесторов. Это делается именно так. Деньги привлекают деньги, потому что все хотят быть рядом с героем.

– Герой это – вы?

– Теперь это я. Выпейте шампанского, ради Бога.

– И это действительно помогает?

– Эти люди хотят иметь лучшее. Они построили себе по загородному дворцу, купили по дому в Лондоне, по острову в Карибском море и частному самолету, чтобы он мог их туда доставить, но они все еще не могут легко и просто тратить свои деньги. Они катаются на лыжах, плавают, покупают американские футбольные или баскетбольные команды, но все равно им не удается достаточно быстро потратить свои деньги. Ответ очевиден. Купите скаковую лошадь. А еще лучше – конюшню скаковых лошадей.

– Скачки – удел пролетариата!

– Для пролетариата – это скачки в упряжке. А мы собираемся внедрить идею, что нет ничего более престижного, чем потратить деньги на собственную конюшню чистокровных скакунов.

Из динамиков неслось патриотическое ретро, когда объявили последний заезд. В толпе – только мужчины, в основном – пенсионеры, которые собираются здесь каждое воскресенье в сезон. Наиболее серьезные – настоящие профи. Они не могли продуть все сразу, только потому что наибольшая ставка – десять рублей. Играйте на деньги!..

– И это ваш следующий проект?

– А почему бы и нет, – сказал Ваксберг. – Я снова в игре, это – главное. Между прочим, где Аня? Она не звонит уже несколько дней. Она сказала, что некоторое время проведет с другом. Сотовый телефон не отвечает, к тому же, она не оставила адреса.

– Полагаю, когда она захочет от вас отделаться, то сумеет это сделать.

– Мои отношения с Аней усложнились, – заметил Саша. – Она сказала вам, что ей заказали книгу обо мне? Это отличный шанс, а она – честолюбивая девочка. У нее могут оказаться некоторые конфиденциальные бумаги компании, и мне, вероятно, придется предъявить ей иск, чтобы не дать возможности их издать, но это потом, в самом конце. Главное – ее легко купить? Она не рассказала вам об этом?

Их прервал звонок Виктора.

– Ваш Тупой есть или, правильнее сказать, когда-то был Павлом Петровичем Максимовым, тридцати лет. Москвич, довольно-таки известный в определенных кругах, пока не оказался в тюрьме. На ипподроме его должны хорошо знать.

– И чем он занимался в последнее время?

– Легально? Сдавал в аренду аттракцион «Большой удар» в парке Горького. Но, скорее всего, контролировал наркотрафик. Еще какое-то время он работал крупье в казино «Петр Великий» у Трех вокзалов. Вообще, у него жутко длинный послужной список.

Аркадий выключил телефон. В ложе повисла тишина. Наконец, Саша произнес:

– Да расспрашивайте здесь кого хотите. Бандиты в московских казино? Боже мой!..

Начался последний заезд, конники направились на старт позади подвижных ворот, которые, неловко распахиваясь, выпускали лошадь. Шесть рысаков следовали один за другим, они шли, четко придерживаясь своего ряда, необыкновенные и прекрасные. Из динамиков неслись приветствия.

– Я вам слишком доверял, Ренко. Я думал, что вы светский человек. То, что вы называете «снимать сливки» представляет собой нормальный перелив фондов между различными подразделениями корпорации. Я понимаю, почему те, кто не знает, как живет деловой мир, могут извратить смысл некоторых транзакций. Но все вернется с процентами, и никакого вреда никому не будет.

– Вы сняли сливки, и девяносто процентов средств детского фонда ушли на сторону.

– Абсолютно законно. Luxury-аукцион – затратная акция. Я действительно создавал резервный фонд на непредвиденные расходы. Это – нормальная практика в деловых отношениях. Другими словами, мы можем начать против вас дело и обвинить в клевете. Послушайте, я буду с вами откровенным. Все это должно было выглядеть простым грабежом. Максимов и я решили, что не будет никакой стрельбы. Допускаю, что я недооценил жадность этого мерзавца, но мы должны идти дальше. Я никогда не нажимал на курок.

– Но это не то, что вы рассказали в милиции, – напомнил Аркадий. – Вы же не станете менять свои показания. Вы – уже герой.