Текст книги "Император всего (СИ)"

Автор книги: Марти Бурнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Бурнов Марти
Император всего

1

Тысячи взлетающих в небо праздничных огней освещали Императорскую площадь разноцветными всполохами с яркостью полуденного солнца. Его императорское величество Брунадар Первый обозревал толпы своих подданных с балкона и с блаженством впитывал их обожающие взгляды.

Брунадар Первый – звучит величественно! Его всегда коробило, что отец назвал его в честь захудалой планетки, где был заключен знаменитый Брунадарский мирный договор (старик считал его главным достижением своего правления). Но это стоило того, чтобы быть ПЕРВЫМ в долгой череде предков с двузначными номерами. Народ всегда запоминает только ПЕРВЫХ. Ну, был бы он Харлай 12 или Иберс 15, как его прадед и дед (как того сначала хотел отец) – кто сейчас помнит, что при Харлае Каберонская империя наладила контакт с несколькими соседними галактиками, а за время правления Иберса присоединила к себе с десяток звездных систем?! Зато все знают – Харлай Первый был славным правителем, хотя никто не может сказать почему именно. Сам Брунадар прекрасно знал, что этот его предок мог похвастаться только количеством спиртного, которое выпивал за вечер. Правление Брунадара Первого тоже навсегда останется в народной памяти.

Брунадар, медленно, позволяя всем в полной мере насладиться сиянием своего величия, и упиваясь им сам, перевел взгляд с ликующей толпы на поджидавший его у подножия лестницы, золоченый антикварный лимузин – единственный транспорт, достойный его священной персоны! Инкрустации из драгоценных камней отражали огни фейерверка, и сам лимузин казался одной большой драгоценностью в оправе из восьми золотых колес. По сути, если исходить из его стоимости, так оно и было. Отец никогда не понимал, что одна из главных задач императора – сохранять и приумножать величие и авторитет императорской власти. Его нелепые и зачастую неуместные заботы о благосостоянии народа довели семью до того, что подобное великолепие, как и другие совершено необходимые вещи, давно стали недоступны ее членам (сам старый император вечно мотался туда-сюда на заурядном аэроботе, словно какой-нибудь чиновник средней руки). Но теперь император – Брунадар Первый, и уж он-то сумеет возродить блеск и славу императорской династии!

Теперь ему предстояло спуститься по главной лестнице, на каждой ступени которой стояло по несколько статуй предков. Большинство из них уж и вовсе никто не помнит (они ведь не были ПЕРВЫМИ!). Сесть в этот самый лимузин, бывший предметом его грез со времен юношества, наравне с придворными красавицами (отец считал оба предмета недостойными, и никогда не упускал шанса высказать это). Теперь он получит и то и другое! Это и еще многое, о чем раньше мог только мечтать.

Настал его звездный час! Сейчас у ног Брунадара не просто Императорская площадь, она – сердце всей Каберонской империи. А балкон, возвышающийся над ней, казался вершиной мира, острием пирамиды желаний. Поистине, окрыляющее чувство. Именно – ОКРЫЛЯЮЩЕЕ! Почему он должен шагать по ступеням, исщербленным ногами бесчисленных предшественников!? Он достоин того, чтобы парить! Надо заказать летающее кресло. Хотя, что за глупости, зачем ему кресло? Теперь достаточно взмахнуть крыльями и полететь. Сейчас нет ничего недоступного (и крылья не исключение), стоит только пожелать – и он запросто взлетит и плавно приземлится прямо в салон вожделенного лимузина!

Легко оторвавшись от земли, Брунадар грациозно поднялся в воздух и поплыл. Со всех сторон его осыпали цветами, он чувствовал на щеках нежное и влажное прикосновение их лепестков…

…И очнулся на пыльной раскаленной земле. Именно там окончился его триумфальный полет. А волшебную способность летать "подарили" двое охранников дангар, вышвырнув во двор прямо из камеры. Полет и правда был удивительный – метров восемь. Как только он ничего не сломал? О лепестках цветов, что мерещились во сне, он предпочел вообще не думать, с омерзением оттирая щеки от пыли.

В глазах стоял туман. Дело было не только в почти выступивших от подобного унижения слезах. Проклятые очки опять свалились и теперь потерялись где-то в пыли, и хорошо, если не слишком далеко.

"Не хватало еще этим скотам видеть мои слезы, – Брунадар собрался, как только мог и, сдержав рвущиеся наружу рыдания, принялся ворошить пыль и мусор перед собой. – Они не достойны целовать мои следы на этой земле! Прав был прадед, когда хотел разорвать все отношения с этими ублюдками, жаль не успел!"

На все эти мысли наследника престола дангарам было совершено наплевать. Они беззастенчиво и самозабвенно ржали, наслаждаясь его униженным копанием в пыли. И хотя Брунадар уже и так был по уши пропылен, один из шутников наподдал сзади сапогом, покрыв его дополнительным облаком пыли.

"Полюбовался бы отец, к чему привел его ненаглядный Брунадарский договор! – закашлявшись со злости, подумал Брунадар. – Теперь нет ни только Тройственного Союза, но и самой Каберонской Империи. Пацифист несчастный! Как он мог поступить так со мной?!"

А проклятые очки все не находились. Пришлось расширить круг поиска, отползая все дальше от места позорного приземления.

"Хотя нет, все началось еще с создания этого дурацкого Тройственного Союза! Спасибо Галириону 23! Хорошо, что не назвали в его честь, как предлагала мать, а то меня так и путали бы с этим придурком, проклиная на каждом шагу! Додумался же создать единое государство с военизированными зомби – дангарами. Да еще с хардильерами, которые, как известно, будут интриговать даже против самих себя, если окажется, что больше никого не осталось, это для них, как дыхание для нормального человека…"

Тут одному из дангар наскучило это развлечение. Подняв из пыли очки, он помахал ими перед носом наследника (оказывается, они валялись уже совсем неподалеку, еще минуту, и он сам бы наткнулся ни них). Бриллианты, вставленные в дужки, насмешливо сверкнули из-под покрывавшей их грязи. Очки вновь напомнили об отце. Тот всегда выражал свое недовольство в их адрес: мол, слишком вычурно и, вообще, никто давно не пользуется очками. Но Брунадар продолжал носить их, считая, что их архаичный вид подчеркивает его утонченный вкус и отличие от прочих. Кроме того, это был неплохой способ бросить вызов отцу, который всегда давил на него, пытаясь переделать на свой лад.

Брунадар протянул руку, чтобы забрать злополучные очки у охранника, но тот лишь хохотнул и отдернул их подальше, дразня его, словно собаку куском мяса. Дангар повторил это еще несколько раз, и каждый раз взрывы идиотского смеха становились все громче и больно резали слух наследника.

"Да черт с ними, с очками! Нашел о чем беспокоиться, когда ведут на казнь, лучше ничего и не видеть!" – Брунадар поднялся с колен. Он теперь лишь надеялся, что сможет идти, не особенно спотыкаясь и не упав (не хватало только доставить им еще и такое развлечение).

Дангар, сообразив, что развлечение закончилось, сам напялил на него очки. Только перед этим оторвал от них золотые дужки со вставленными бриллиантами. Напоследок, он сильно и больно дернул наследника престола за нос. К этому моменту, Брунадар уже ощущал себя мучеником и был выше подобных мелочных оскорблений, поэтому лишь гордо вздернул голову.

Как бы там ни было, теперь можно оглядеться. Кто бы мог подумать, что за пару недель, которые он провел в камере, можно так обезобразить все вокруг! Может дангары и совершенные солдаты в бою, но понятие элементарной чистоты и порядка явно не свойственно их грубой и примитивной натуре. Кучи всевозможного мусора и хлама, всего того, что эти солдафоны вытащили из казарм и прочих помещений, переделывая их на свой вкус, валялись повсюду. Большинство предметов было при этом безнадежно испорчено. Хотя еще совсем недавно казалось, что Цитрон, а именно так, словно в насмешку, называлась эта захудалая пограничная планетка, где нет ничего кроме пустыни да нескольких военных гарнизонов, где, не смолкая, дуют иссушающие тело и душу горячие ветра, уже не может стать еще тоскливее и унылей. Всемогущий император Каберонской империи, председатель Тройственного Союза, а также еще и его отец направил сюда своего наследника "закалять характер". Был момент, когда Брунадар думал, что этот каприз отца способен убить его. Эта планета была последним местом во вселенной, где на его взгляд, мог бы существовать не только наследник престола, а и любой уважающий себя человек вообще. Но в итоге, это спасло ему жизнь во время последних событий, тогда как, скорее всего, остальные члены его семьи уже мертвы.

Сейчас неугомонный ветер гонял между казармами мелкий мусор и уже начал заносить песком то, что не мог перекатывать. На глаза попалось любимое кресло начальника гарнизона. Он привез его еще с прошлого места службы, нарушив при этом пару должностных инструкций. Обшивка кресла была выполнена из кожи курталанского дракона, считалось, что это должно приносить владельцу удачу. Бедняга Довинал, в чем-то он просчитался, должно быть его настигла та же участь, что и кресло… Драгоценная кожа была изрезана в мелкие клочья, как будто там что-то искали, а тонкая резьба, украшавшая спинку, поломана, словно на ней выместили зло, когда ничего не обнаружили. Зная нравы дангар, Брунадар надеялся, что Довинал уже мертв. Жаль. Неплохой был человек!.. Приятно было провести с ним вечерок, выпить пару бутылок хорошего вина и перекинуться в карты. Общество коменданта хоть немного скрашивало унылые и однообразные будни на Цитроне. Их взгляды на жизнь во многом совпадали, и Брунадар подумывал сделать Довинала военным министром, как только унаследует престол, вместо того грубияна, что занимал этот пост при отце.

Да что теперь об этом! Пора печалиться о собственной судьбе, а не о несостоявшемся министре. Взгляд Брунадара вновь упал на кресло, хоть оно и не принесло удачи Довиналу, все равно обидно, что ни разу так и не удалось присесть в него, может, тогда удача бы и не отвернулась. Куда бы не вели его конвоиры, путь пролегал мимо кресла. Мелькнула нелепая мысль отпихнуть дангар и усесться в него, пусть только на секунду. Брунадар горько улыбнулся собственной храбрости: учитывая, что, скорее всего, его ведут на казнь, вся удача будет заключаться в быстрой и безболезненной смерти. А если отбросить суеверную чепуху, он просто заработает несколько очередных тумаков. Пожалуй, не стоит.

Будучи человеком с утонченной вкусом, Довинал всячески старался оживить свои безликие владения. Благо, что начальство почти не посещало это захолустье, и никак не могло помешать его начинаниям. В свободное от службы время, а порой и в служебное рядовые гвардейцы создавали по его личным эскизам деревья из синтетических материалов. Множество таких зеленых "шедевров" украшали пространство между казармами, местами образуя аллеи и даже небольшие сады. С сожалением пришлось отказаться от поливания грунта зеленой краской. Суховей сводил на нет все усилия, уже спустя несколько часов. Не помогло и настилание искусственной травы.

Почему-то эти деревья вызвали особую ненависть дангар. Они не поленились выдрать их все и свалить в безобразные кучи, разбросанные повсюду. Кое-где их пытались сжечь, но при горении синтетика выдавала столь зловонный и едкий запах, что даже дангары не смогли стерпеть это в и без того удушливом воздухе Цитрона. Кучи так и остались валяться, лишь ветер отрывал от них отдельные листья и гонял вместе с остальным мусором.

Окружающее безобразие и упадок нагнали на Брунадара такое меланхоличное настроение, что он нашел в себе силы оторвать взгляд от того, что было под ногами и посмотреть вперед. Очевидно, его ведут на задворки гарнизона (что ж, подходящее место для казни, хотя, если ты наследник гигантской звездной империи, можно надеяться и на большее). Там же стоял старый корабль. Он вновь напомнил о Довинале. Когда-то этот корабль был штатным десантным истребителем для команды разведчиков. Потом, когда его технические характеристики безнадежно устарели, его приспособили для перевозки грузов с орбиты. А затем и вовсе списали за изношенностью и непригодностью для дальнейшего использования, отправив на разборку. Но комендант был человеком не только с утонченным вкусом, но и достаточно сентиментальным. На таком истребителе прошла его юность. Он оставил старое корыто себе. Оборудовал там себе кабинет и порой уединялся в нем, предаваясь ностальгическим воспоминаниям. Сейчас вокруг этой рухляди вовсю кипела непонятная деятельность.

"Неужели этот уродливый двор со старой развалюхой – последнее, что я увижу в жизни?! Что ж, пусть я и не успел пожить, как Брунадар ПЕРВЫЙ, я еще могу умереть достойно великого правителя!"

Он обвел взглядом тупые ухмыляющиеся рожи дангар. Нейропрограмирование стерло с их лиц всякую индивидуальность, если она когда-то и была. Умереть вот так – это отвратительно, но выбора нет! Стоило сохранить лицо и императорское величие хотя бы перед самим собой.

– Стреляйте! – он выпятил грудь и развел руки в истинно королевском жесте.

Жаль только, что зрители не способны были оценить все это. Даже новый комендант не удосужился присутствовать при его казни. Брунадар закрыл глаза и ждал. Прошло несколько бесконечных секунд, но ничего не произошло, а затем грянул омерзительный глумливый хохот дангар:

– Да мы бы рады, только командир приказал доставить тебя к кораблю и ждать его.

"Даже умереть не дадут по-королевски" – с досадой на промедление подумал Брунадар. Не было ничего приятного в таком оттягивании неизбежного, только любоваться лишнее время отвратительными дангарскими физиономиями.

И тут его озарило – они сказали к кораблю! Возможно, в этом все дело, и умирать пока не придется. Ведь ему никто ничего не говорил о казни! Вся его величественная поза моментально рухнула. Он принялся нервно всматриваться в строну корпуса управления, откуда должен был появиться новый комендант.

– Это оскорбительно, что я должен дожидаться какого-то недоумка – солдафона! – меланхолия и безразличие наследника улетучились, как только замаячила надежда на спасение.

Ответом был лишь очередной тычок. Последующие несколько минут он лишь, ссутулившись, перетаптывался на месте, гадая, что принесет ему появление дангарского командира.

Наконец, Брунадар заметил вдалеке грузную тушу в окружении нескольких охранников. В этой группе выделялся тонкий силуэт в розовом одеянии. Когда они приблизились, и стало видно, что он принадлежит девушке, грациозно вышагивающей на высоченных каблуках, он уже не знал, что и предположить. Девушка была изящно задрапирована в ткань, такая одежда лишь подчеркивала соблазнительные изгибы ее тела. Совершенную красоту ее лица портил здоровенный фингал под глазом. Абсолютно непонятно, как она оказалась среди этих грубиянов, но Брунадару стало жаль ее.

"Как эти уроды посмели так обращаться с женщиной!"

– К сожалению, начальство приказало отпустить тебя, император сраный! – лаконично буркнул комендант, открывая шлюз корабля.

Брунадара впихнули внутрь, следом за ним полетела девица. От грубого толчка одеяние с нее слетело, и она растянулась на полу абсолютно голая, ухитрившись сделать это, не теряя изящества всего своего облика. Несмотря на напряженность ситуации, Брунадару захотелось рассмотреть ее повнимательнее, но как благородный человек, он отвел глаза и протянул ей упавшую ткань, в которой, с удивлением, узнал занавеску из кабинета Довинала.

– Куда лететь-то? – простонала девушка, не удостоив внимания услужливо протянутую занавеску.

– Все инструкции получишь от своего императора, шлюха, – злобно процедил комендант, закрывая шлюз, – Счастливого пути, уроды!

______

*Книга сделана для Библиотека фантастики Knizhkoff_2 с использованием программы TequilaCat*

2

Звуки боя, которые уже больше часа раздавались с разных сторон, то приближались, то отдалялись. Слышались разобщенные команды имперских гвардейцев и хриплые выкрики дангар. Аскилт и Гитон все это время провели у камеры, выполняя последний приказ коменданта, и нерешительно поглядывали друг на друга. С одной стороны – приказ был совершенно определений: охранять арестованную, с другой – все это вот-вот перестанет иметь какое-либо значение, а Довинал перестанет быть комендантом. Кому какое дело до этой стервы, когда того и гляди ворвутся дангары или вообще, взорвут здесь все к чертям. Только ни один не осмеливался высказать эти мысли первым.

– Повезло, что Довинал назначил нас в караул, – прислушиваясь к крикам и стонам раненых, начал Гитон.

– Не считаю это везением. И догадываюсь, почему он выбрал именно нас, – Аскилт бросил неприязненный взгляд на девицу по ту сторону, решетки, – Вот, дрянь!

Девушка вольготно пристроилась на спинке арестантской кровати, и, изогнувшись с вызывающей грацией, демонстрировала почти обнаженную грудь. При этом ее нога была слегка приподнята и разрезы платья открывали обзор в самые укромные уголки ее тела. Пару минут назад ее действия были еще более откровенными и бесстыдными. Глядя на нее, казалось, что ее совершенно не беспокоит то, что происходит снаружи.

– Да забудь ты о ней! – нервы Гитона были на пределе, и как бы там ни было, поведение девки все же действовало и на него.

Он окончательно решил, что пора прекратить валять дурака и предоставить страдать от излишков служебного рвения дангарам, а самим воспользоваться возможностью спастись.

– Это все-таки везение! – продолжил Гитон, – У нас есть шанс, которого нет у них, – он кивнул в сторону боя, – можно попытаться удрать, пока не поздно.

– Уже поздно! Поздно с той самой минуты, как дангары начали атаку. Они повсюду, нам не выбраться даже за периметр гарнизона, но и там нас не ждет ничего кроме смерти от жары и голода. В лучшем случае, мы сможем спастись, если Довинал организует отступление.

– Я не стал бы на это надеяться.

– Ждем – кто первый появится из-за угла. Если наши, значит, чудо свершилось, и мы эвакуируемся. Если дангары – бросаем оружие и сдаемся, – принял за обоих решение Аскилт.

– Я слышал – им постоянно не хватает личного состава, поэтому они набирают рекрутов из пленных. – Гитон вздрогнул, где-то совсем рядом разорвался осколочный снаряд (только дангары еще позволяли себе применять столь грубое и примитивное оружие, но оно было дешево и весьма эффективно). – А потом проводят какую-то нейрообработку. Он съежился едва ли не больше, чем когда свистели осколки.

– Наплевать, лучше чип в голове, чем дыра. Главное – выжить, а остальные проблемы будем решать потом.

Добавить к этому было нечего, а строить дальнейшие предположения о своем ближайшем будущем не хотелось. Они чутко прислушивались к звукам боя и напряжено следили за поворотом, откуда должны были появиться воюющие стороны. Наконец послышался тяжелый топот.

– Дангары! – почти взвизгнул Гитон, отшвыривая оружие.

Как раз в этот момент из-за угла показался первый нападающий. Не разбираясь, он выстрелил, но промахнулся. Аскилт выронил свое оружие и рухнул на колени, рядом с уже распростершимся Гитоном. Мгновенно оценив этот жест, дангар сдержал второй выстрел и, подобрав оружие, побежал дальше. Через секунду появился следующий и застыл напротив них, держа на прицеле. Крики почти прекратились. В основном слышался топот дангар, зачищавших территорию. Выстрелов почти не было, видимо, нападавшие стремились взять как можно больше пленных.

Аскилт и Гитон стояли на коленях, не смея шевельнуться или даже просто осмотреться по сторонам. Ноги и задранные вверх руки затекли, между лопаток струился холодный пот, а сердце было готово выскочить из груди.

Послышались шаги, отличавшиеся от торопливого топота рядовых солдат. Не смея поднять голову, гвардейцы могли видеть лишь ноги приближающегося командира, его сапоги были немного почище, чем у остальных, и не так стоптаны. За его спиной маячило несколько охранников. Напротив них этот маленький отряд остановился. Гвардейцы затылками могли почувствовать его тяжелый давящий взгляд. За спиной, из камеры, послышался легкий шорох. Ощущение давления прошло, словно взгляд переместился.

– Этих в камеру, девку ко мне! – спустя секунду, рявкнул низкий голос, и дангар с охраной направился дальше.

Гитон с готовностью подал ключи, наконец оторвав взгляд от земли. Пока дангары возились с замком, девица подошла к решетке.

– А я ведь предлагала развлечься, пока не поздно, – с насмешкой промурлыкала она.

Их грубо впихнули в камеру. Как будто это могло ускорить процесс! Но в этом была вся суть дангар – они любили грубость и насилие только ради них самих. Под лязг закрывающегося замка, девица оглянулась и, с издевкой, добавила:

– Развлекайтесь теперь друг с другом, голубки!

Последующие несколько часов они провели так же, как и предыдущие, только по другую сторону решетки. Хотя это почти ничего не меняло в их положении, они и раньше не могли оказаться подальше от этого проклятого места, как бы сильно им этого не хотелось. Любые слова сейчас казались неуместными. Все, что они могли, это сидеть на полу, держась за руки, и пытаясь таким образом хоть немного приободрить друг друга. Сквозь решетку было видно, как во дворе снуют дангары, обследуя внутренние помещения гарнизона. Пустующие камеры заполнялись взятыми в плен гвардейцами, многие из которых были ранены, но не серьезно. Тяжелораненых, дангары предпочитали добивать, чтобы не возиться с ними. А на Аскилта и Гитона пока никто не обращал внимания. К вечеру нервное напряжение от ожидания своей участи достигло того уровня, когда оно перерастает в апатию. Конечно, глупо было надеяться с самого начала, что все разрешится быстро, но у них уже не осталось сил вздрагивать каждый раз, когда кто-либо из дангар направлялся в их сторону или просто проходил мимо. Гвардейцы впали в тревожное забытье, терзаясь кошмарами и временами просыпаясь от собственных вскриков.

На следующий день к ним так же не проявили никакого интереса, хотя они обратили внимание, что некоторых пленных куда-то увели и так и не вернули в камеры. Раньше, ни Аскилт, ни Гитон никогда не сталкивались лицом к лицу с дангарами. Все, что им было известно, ограничивалось военным инструктажем и слухами. Поскольку довольно долго дангары были союзниками Каберонской империи, гвардейцев учили, как участвовать в совместных операциях, используя дангар, как пробивную силу и пушечное мясо. И никого толком не интересовало, что собой представляют эти "совершенные" солдаты вне поля боя.

А зрелище оказалось нелицеприятное. Пожалуй, их пропыленные, замызганные и стоптанные сапоги, на которые обратил внимание Аскилт (хотя момент был и не самый удачный для того, чтобы замечать подобные мелочи, но порой в память врезаются самые нелепые и неуместные подробности), вполне могли служить олицетворением их внутреннего мира. Дангары занимались тем, что мародерничали в казармах, служебных и общих помещениях. Все, что они считали неинтересным для себя, вышвыривалось, порой прямо из окон. За считанные часы внутренний двор гарнизона, а также, наверняка, и вся остальная территория превратились в одну большую помойку, по которой из одного конца в другой ветер перекатывал изувеченные вещи. Никто из командиров не пытался препятствовать подобному поведению. Поведению, которое опозорило, а со временем бы деморализовало любую другую армию. Скорее всего, сказывалось побочное действие нейропрограмирования. Вероятно, то, что блокировало в них инстинкт самосохранения и подавляло индивидуальность, разрушало и основы личности, оставляя лишь примитивные инстинкты и желания.

На вторую ночь заточения, Гитон очнулся, задыхаясь от нестерпимой вони:

– Газ! Нас пытаются отравить! – кинулся он к Аскилту.

– И себя тоже, – тот и сам уже не спал, принюхиваясь, – Эти идиоты решили развести костер из довиналовых деревьев, – Аскилт сумел сохранить присутствие духа и разобраться в происходящем.

– Надо быть дангаром, чтобы додуматься жечь пластифит!

– Зато, сейчас задыхаемся не только мы.

Друзья истерически рассмеялись. Впрочем, скоро им стало не до веселья. Два дня в камере без еды и воды изрядно подорвали их жизнерадостность. Губы потрескались, шершавый язык распух, а гортань с болью слипалась при каждом движении. Отравление ядовитыми испарениями добило их окончательно. Голова раскалывалась, любое усилие давалось с трудом и к утру, все, что они могли – неотрывно смотреть на утилизатор отходов. Туда дангары стаскивали все подряд, зато при этом наполнялся бак с водой, которую тут же куда-то уносили, расплескивая на ходу. Весь день гвардейцы, облизываясь, наблюдали, как желанная влага драгоценными, сверкающими на солнце каплями падает и впитывается в пыль. К вечеру утилизатор отходов стал казаться центром мироздания, единственным, что может и должно притягивать к себе все помыслы и желания. Они были готовы слизывать капли, что падали на землю.

– Не смотри туда, – простонал Аскилт, – От этого только хуже.

– Мне кажется, что еще немного, и я сойду с ума. Если уже не сошел. Мне несколько раз померещились наши среди дангар. Но это не могли быть они! Их лица… – Гитон смолк, не в состоянии подобрать слова.

Он неимоверным усилием оторвал взгляд от ведра, которое понесли мимо. Солнечные блики на поверхности воды еще никогда не казались таким волшебным и невероятно привлекательным зрелищем.

– Я тоже видел их, – Аскилт невидящим взглядом уставился в потолок, – это последствие нейрообработки. Если это сделают с нами…если и нам вживят чип, мы тоже начнем скалиться как эти недоумки и мечтать только о лишней миске того варева, что они называют едой.

– Пожалуй, я уже и сейчас могу мечтать только об этом, – попробовал пошутить Гитон, только голос его звучал отнюдь не весело.

Он проводил взглядом одного из прошедших неподалеку дангар. Несколько дней назад они вместе сидели за одним столом и обсуждали тонкости фанулейского вина. Тогда его звали Зеймал, и он был неплохим парнем. Сейчас его можно было принять за грубую карикатуру на самого себя. Достаточно правильные и привлекательные в недавнем прошлом черты как-то распухли и слегка расплылись, придавая лицу неопределенное выражение. Как будто осталась висеть лишь кожа, из-под которой выдернули каркас и набили изнутри ватой или опилками. Он шел слегка шаркающей походкой, словно собственное тело казалось ему чужим (видимо некоторые нейронные центры были травмированы и еще не восстановились), скользя по окружающему безразличным взглядом. Лишь на мгновение в его глазах мелькнул интерес. Когда он заметил, как из окна второго этажа казармы вылетела бутылка. Сквозь прозрачное стекло было видно, что какое-то количество жидкости в ней еще осталось. В прошлом Зеймал был знатоком и любителем хороших вин, ему нравилось подолгу смаковать их, наслаждаясь ароматным букетом, но эта бутылка не имела к ним никакого отношения. Это было тяжелое, дурманящее и ужасно вонючее пойло, которое предпочитали дангары, исхитрившись научиться готовить его из чего угодно и где попало в считанные дни. Видимо кто-то уже успел приготовить его здесь или привез с собой. А в окно оно полетело потому, что владелец уже достаточно упился и плохо контролировал свои действия.

Только оживленное выражение быстро сменилось разочарованием. Не успел Зеймал сделать и пары торопливых шагов в сторону прилетевшего сокровища, как несколько дангар, находившихся ближе к месту падения, опередили его. Едва не подравшись между собой, они, в конце концов, пустили бутылку по кругу, но Зеймалу не досталось ни капли. Злобно и разочаровано сплюнув, он сменил направление. Дошел до стены казармы и уселся справить нужду, ничуть не смущаясь присутствия совсем неподалеку как минимум десятка сослуживцев.

Все это происходило рядом с камерой Аскилта и Гитона. До их ушей донесся омерзительный звук, а чуть позже горячий ветер донес еще более омерзительный запах.

С отвращением Гитон отвел взгляд. Пусть Зеймал никогда не был ему особо близким другом, и его поведение мало отличалось от того, что он и раньше видел от остальных дангар, но сейчас он бы предпочел закрыть глаза. Страшно и больно было смотреть на бывшего товарища и видеть собственное недалекое и столь отвратительное будущее.

– Я уже не уверен, что стоило сохранять жизнь, чтобы превратиться в это.

– По крайней мере, это живет. И кто знает, может когда-нибудь сумеет стать прежним, но я никогда не слышал, чтобы воскресали трупы.

– Может ты и прав, – Гитон устало привалился к решетке, – Только еще один такой день, и мне будет все равно, что станет с нами дальше. Пусть ведут хоть на нейрообработку, хоть на казнь. Лишь бы покончить со всем этим. Черт! Они забыли о нас! – он с силой ударил по полу кулаком, хотя и сам не подозревал, что еще остались силы на такое проявление эмоций.

– Не смей так говорить! – Аскилт сел на кровати, откуда не поднимался со вчерашнего вечера, – Пока мы вместе, мы со всем справимся. И не вздумай падать духом. Если ты собрался умирать, то и мне жить незачем. Только я верю, что-то, что уже не раз оберегало нас, спасет вновь!

– Например, что?!

– Не знаю. Но я жду и радуюсь каждому новому дню. Дню, который может принести нам спасение.

– Иногда я не понимаю тебя.

– Это не важно! Я и сам не всегда понимаю, – Аскилт облизал потрескавшиеся губы, голос его окреп, – Я просто верю и жду!

– Знаешь, чего мы дождемся… – внезапно внимание Гитона привлекло оживление среди дангар, – Довинал! – воскликнул он.

Во дворе гарнизона действительно появился его бывший комендант. Хотя слово "появился" мало подходило для того, что происходило на глазах гвардейцев. Довинал едва плелся, словно древний старик, сильно приволакивая одну ногу, как будто она была повреждена. В какой-то момент можно было отчетливо рассмотреть его лицо. Едва взглянув, Гитон торопливо отвел глаза. Он никогда не мог представить, что без особых увечий, лицо может так измениться. Что тот, кто всегда был так силен и казался олицетворением уверенности в себе, так быстро может стать настолько сломленным и раздавленным. Это было еще хуже, чем смотреть на лица измененных гвардейцев. Собственные мучения, еще минуту назад казавшиеся невыносимыми, показались ничтожными.

Довинала остановили неподалеку от их камеры, метрах в десяти. Раздалась команда и…

Прижавшиеся к решетке гвардейцы едва успели отскочить в разные стороны, когда лазерный заряд, оборвавший жизнь их командира, ворвался в камеру. Падая на пол, Аскилт успел краем глаза заметить, как блеснуло солнце сквозь прожженную в груди командира дыру, прежде чем тело Довинала безжизненно рухнуло в пыль.

Повинуясь бессознательному порыву, Аскилт выпрямился у зарешеченной двери и в последний раз отсалютовал своему командиру. Недолго думая, Гитон присоединился к нему. Что бы не происходило сейчас вокруг, а Довинал не раз выручал их из беды, однажды даже спас от трибунала, и они любили и уважали своего командира. Их действия привлекли внимание дангар.