Текст книги "Не родись красивой (СИ)"

Автор книги: Марта Раева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 17

Костя, наконец, переговорил с отцом, попросил принять его выбор, если они хотят видеть его счастливым. Кстати, пересказал недавний разговор с Катей.

– Костя, хочу показать тебе книгу, где есть родословное древо моего рода по маминой линии.

– Ничего себе, какая солидная книга.

– Ну, ей много лет, издана еще в советское время. Здесь о моем пра-пра-прадеде Малышеве. Он был офицером, декабристом, ссылку проходил в Тобольске. Да, был лишен дворянского звания. Но после, уже при другом царе, ему разрешили вернуться в Москву и вернули прежний статус. Вот его предки и потомки. Здесь есть и линия моих мамы и тети. Вот их родители – еще дети, вот родители бабушек и дедушек. Много было печального в их судьбах. Но потомков достаточно много. Тетя и сестра общаются с ними, есть у потомков декабристов сообщество, выезжают по юбилейным датам коллективно в места их каторги и поселений.

– Почему ты раньше мне об этом не говорила?

– Да как-то не было повода. В общем, я коренная москвичка, и своей маме скажи, что у меня хорошие корни. И мы с тетей и сестрой гордимся этим.

– У тебя отвратительная тетка, видеть ее не могу.

– Но на свадьбе тебе нужно быть с ней повежливей. Вот бы еще отца спросить… о предках. Я обязательно дозвонюсь до него и приглашу на свадьбу.

Этот разговор Костя обсудил с отцом, очень удивившимся. Поражена была и Лидия Ивановна. Приняла эти сведения как Катин козырь для получения ее благосклонности. Даже подумывала проверить, не обманывает ли будущая невестка их всех, не уловка ли это ее признание. Неохотно принялась за приготовления к свадьбе, все-таки оставались еще в душе сомнения и сожаления.

Катя позвонила отцу. Разговор был теплый, Дмитрий Алексеевич сделал выговор, что не звонила, не напоминала о себе. Был страшно рад сообщению о ее свадьбе, даже замолчал на некоторое время, переваривая новость. Потом поздравил и шутливо сказал, что стать дедом в 40 с небольшим лет ему совсем не светит. Обсудили, когда он познакомится с родителями Кости.

Ее будущий муж был уже весь в работе, энергия плескала через край. Отец, жалея его и готов был отпускать раньше окончания рабочего дня. И Костя ждал ее или в коридоре в кресле для авторов, или в ближайшем кафе, иногда с Митей. Когда он сидел в коридоре издательства, перелистывая журнал, женщины шушукались, проходя мимо или поглядывая на него в стеклянные перегородки.

Да, его мужская красота волновала, по-другому и быть не могло. И когда шли по улице, и в помещениях, залах кинотеатров он всегда выглядел, как говаривала Лиза, бесподобно. И Катя не переставала любоваться им, ведь его врожденная внешность обеспечивалась к тому же его внутренней сущностью. Ему даже не нравилось выделяться, раздраженно относился к восторженным взгляды незнакомых людей.

Катя почти переехала к нему, он очень настаивал. Привыкли после прогулок возвращаться в его комнату, рано ужинать вдвоем на образцовой родительской кухне и рано ложиться спать. Костя начинал позевывать задолго до вечерних новостей, которые слушали с вниманием и активно обсуждали. Часто к ним присоединялась Лидия Ивановна с перечислением предстоящих свадебных хлопот.

Как-то вечером, лежа перед сном на диване перед телевизором, они впервые поссорились. Зашел разговор о старом, ставшем культовым фильме. Катя вспомнила слова героя в исполнении знаменитого актера, всегда казавшиеся ей смешными: по время стычки с тестем и женой, тот заявлял: «Жениться надо на сироте!» Катя пошутила, что Косте повезло – не будет испытывать давления тестя и тещи. И пожалела, когда за этим последовала реакция Кости: «Ты чувствуешь давление моих родителей?» На ее желание смягчить свою шутку, резко ответил: «Нам придется жить с моими родителями, сама понимаешь, я у них единственный ребенок, к тому же со здоровьем подкачал».

Катя не выдержала и проговорила:

– Костя, лучше было бы жить отдельно.

– Это тебе лучше, но не моим родителям.

Ссора закончилась Костиным выговором, и Катя смиренно его приняла. Что ж, одно из его достоинств – он хороший сын.

Свадьба прошла без происшествий и эксцессов, которых очень боялась Катя. Все дни жила в каком-то напряжении, мечтая о том, чтобы они поскорее закончились и началась обычная жизнь. Особенно переживала за Костю. Он не жаловался на здоровье, но она чувствовала его состояние, и оно было неважное. Даже Митя не действовал на него умиротворяющее. Сама же она однажды, когда они вдвоем ожидали Костю в скверике у головного офиса их центра, призналась:

– У меня почему-то тяжело на душе. У тебя бывает, Митя, плохое предчувствие, когда кажется, что произойдет нечто непредсказуемое?

– Ты же знаешь, Катя, я фаталист: что должно произойти, пусть произойдет. Это дает какое-никакое душевное равновесие.

– Да, ты всегда спокоен, даже когда для спокойствия нет места.

– Почему у тебя такое настроение? Ведь впереди самое приятное для всех девушек событие.

– Я анализировала и пришла к выводу, что много тому причин: Костино здоровье, беспокойство на этот счет родителей, мрачноватое настроение моих домочадцев. Приехала Марина – ее стажировка закончилась. Боюсь, это их с тетей настроение будет продолжаться и на свадьбе. Волнуюсь, как познакомлюсь с родственниками Кости, а еще с семьей отца – он сказал, что придет вместе с женой и сыном. Видишь, сколько оснований для беспокойства.

Катя не сказала, что самым печальным для нее обстоятельством были минуты, когда проявлялись тревога и раздражение Кости. Не могла порой понять причин их появления, успокаивала себя, что эти минуты были редкостью.

Беспокойство оказалось напрасным. Все прошло чинно и благородно, как говаривал зощенковский герой. Даже тетя с Мариной умерили свое недовольство. А ведь много доставалось Кате от их критики, могли даже поворчать, что мало уделяет внимания домашним делам. Но она терпела, потому что перед свадьбой не хотелось мелькать в Костином доме – и перед его родителями, и перед ним самим. Угнетало чувство, что наступало охлаждение в их отношениях.

В день свадьбы ее поддерживала Лиза, свидетельница и наперсница. Еще Митя – свидетель сочувственно поглядывал, но не старался, как бы ей этого хотелось, оказаться рядом. Костя, отметила она, держался на успокоительных таблетках, не скрывая, иногда принимая их при ней, чего раньше не бывало. Порой думала, что надо было бы быть при нем в эти дни, может быть, вернулась бы теплота в его глазах. Она даже попыталась неумело пошутить, что надо бы с радостью относиться к напряженности момента, но в глазах Кости увидела что-то вроде досады и смолкла.

Боялась Катя и встречи с отцом и его близкими, но оказалось, что его жена Ольга и их сын-старшеклассник отнеслись к ней участливо, с улыбками приветствовали ее и Костю. В отношении Костиных родственников тоже не заметила каких-то неприятных взглядов. Очевидно, свадебная атмосфера настраивает людей на особенное отношение к жениху и невесте.

Она облегченно вздохнула, когда и Костю захватила эта атмосфера. Особенно они улыбались, когда к ним обращались со словом «брачующиеся». Шутливо употребляли это слово в обращении друг к другу, отвечали охотно на крики «горько!». Радости прибавляли ее однокурсники, с удовольствием веселящиеся, общавшиеся на короткой ноге со своими преподавателями, один из которых был ее научным руководителем. Коллеги по ее отделу были представлены Костиному отцу и с удовольствием побеседовали с президентом фирмы-конкурента. В общем, все прошло не так уж плохо.

Когда все уже подходило к концу, Катя заметила, что ее муж (да, муж! – так было непривычно называть его!) уединился с Митей и что-то тревожно рассказывает ему. Захотелось понять, о чем. Она подошла – и Костя резко прервал фразу. Оба смотрели на нее – один участливо, другой – с напряжением во взгляде. На ее «Что-то случилось?» – только переглянулись и ничего не ответили. Вместо этого Костя призвал ее попрощаться с гостями.

Вернувшись домой, родители устало поблагодарили сына и невестку, еще раз поздравили и ушли к себе. Костя, приняв душ, видел, как Катя перед зеркалом снимала украшения, освобождала волосы от замысловатой прически. На ее улыбающееся лицо взглянул коротко и серьезно. Она поняла, что сейчас узнает о причине его расстройства – видела же, понимала: что-то изменилось в нем.

– Ты хочешь поговорить, Костя?

– Знаешь, Катя, давай поговорим завтра, не хочется в этот день говорить о неприятном.

– Ты меня пугаешь… Но как скажешь… Может быть, лучше завтра узнать о неприятном.

Но Костя уже не мог остановиться, так его волновало и тревожило то, что не давало радоваться тому дню, о котором мечтал и которого, наконец, дождался. На его лице было написано такое страдание, что Катя действительно напугалась.

– Катя, ты, оказывается, солгала мне, когда поведала о своем пра-пра-прадеде. Зачем ты это сделала? Неужели думала, что твоя ложь не раскроется?

Катя охнула про себя – таким чудовищным показалось Костино обвинение.

– Почему ты решил, что я солгала?

– Моя мама услышала от твоей тети, что это неправда.

– Как?! Это невозможно!

– Мало того, что ты мне лгала, ты меня заставила обмануть моих родителей.

– Костя, не знаю, почему тете понадобилось перед нашей свадьбой…

– Значит, ты действительно лгала?

– Подожди, Костя… Ты ведь знаешь, что за человек – моя тетя… Я не пойму, почему она отрицала то, о чем я знала с детства и что тетя никогда не опровергала…

Костя не слушал, был настолько расстроен, что не мог слушать ее возражений и доводов. Впоследствии называл их беспомощными оправданиями.

– Моя мама заговорила с ней неделю назад об этом. Спросила, правда ли, что ты из такого рода, что у тебя такой предок… И что? Удостоверилась, что ты лгунья.

Катя была потрясена. Но больше всего в этот миг она видела, как плохо Косте. Как он расстроен. И когда – в день их свадьбы?! Но ее ждало еще одно разочарование (и сколько еще будет их во взаимоотношениях с мужем!).

– Не только твоя ложь поразила меня, есть еще одно обстоятельство, о котором тоже мама осведомлена. – Замолчал. Потянулся за лекарственным флаконом. – Нет, не могу, надо остановиться.

Катя схватила стакан с водой и опустилась на колени перед ним, сидящим на кровати. Когда он запил лекарство, помогла ему надеть пижамную рубашку и прилечь. Так сидела обессилено около него до тех пор, пока он не уснул.

Наутро ей приснился все тот же сон, в котором женский голос все так же настойчиво убеждал, что еще не то наказание получит она, если будет занимать не подобающее ей место в этой жизни.

Глава 18

Разговора не получилось и назавтра. Косте стало совсем плохо, хотя был в сознании. Катя вместе с родителями мысленно сокрушалась до прихода профессора, что ничем не могла ему помочь. Костина мама была сдержана в обращении к ней, видно было, как старалась не упрекать ее, хотя молчаливое обвинение в ее глазах она читала.

Приехал Митя, выпроводил их из спальни, укутал друга, включил на полную мощь кондиционер. Подумалось: «А мы не догадались, ведь наверняка Косте душно». А то, что ему приходилось несладко, и сама болезненно ощущала.

После консилиума во главе с профессором Ставицким решили сначала поселиться на даче и там понаблюдать больного, а потом готовить осенью в той же израильской клинике к новой операции. Уверены были, что она будет решающей в его окончательном выздоровлении. Так и предполагали после первой операции. Когда родители увозили Костю, Катя предложила Лидии Ивановне поставить квартиру на сигнализацию и самой переехать обратно, к себе. Ничего не говоря Косте, договорились об этом потому, что так будет удобнее для всех. И для нее спокойнее. Удивившись, свекровь с облегчением согласилась, оставив ключи от квартиры у Кати – на всякий случай. Предложила ей проведывать Костю в воскресные дни. Так и сделали.

Все лето Катя работала – были напряженные усилия их редакторского отдела в связи с открытием нового журнала. Работала по вечерам и ночь прихватывала, мало спала. Хорошо, что у нее появился компьютер с работы, могла после рабочей субботы дома сидеть до полуночи за вычиткой, за написанием блока статей, даже макетированием занималась. Съездила на дачу несколько раз и затем отказалась это делать: Костя был хмурый, не радовался ее приезду. Выслушивал новости нехотя, чаще полулежал в доме или в саду в гамаке – дремал или читал какое-нибудь легкое чтиво.

В последний из таких дней Катя встретила на даче Митю – он привез Наташу, веселую, нарядную. Пока они с Лидией Ивановной накрывали стол на веранде, Катя позвала Митю, понадеявшись разговорить их с Костей. Но и Митя был не в настроении обсуждать что-либо, а главных вопросов и ответов все трое избегали. Катя поэтому заторопилась на электричку, ее не задерживали. Вышли за ворота втроем. Митя предложил подвезти на станцию, надо было только немного подождать – женщины звали всех за стол. Катя отказалась. Он оставил их вдвоем – прощаться.

– Костя, ты тоже иди. – Она приблизилась вплотную к мужу, прижалась, положив голову ему на грудь. Заговорила тихо и грустно. – Как бьется твое сердце… Я так виновата… что тебе плохо… тягостно со мной. Без меня тебе будет лучше.

Взглянула в его глаза, когда-то ласковые, дышащие любовью и заботой. Теперь красивое лицо показалось ей бесстрастным, а глаза – равнодушными. Подумала, что он только ждет, когда же она уйдет наконец. Со словами «Встретимся осенью» – повернулась и пошла быстро, почти побежала. Улица была такой длинной, и вдоль нее за заборами жили благополучные люди. Они обедали за красиво накрытыми воскресными столами и были довольны своей жизнью. И ей здесь было не место.

В сентябре, вернувшись в город, Костя понял, что Катя уже давно не живет в доме. Их спальня на верхнем этаже была пуста, а в комнате пыль лежала на телевизоре, письменном столе. Ноутбуком давно никто не пользовался. Глядя в окно на пожелтевшие кроны деревьев, долго стоял в задумчивости. «Почему так получилось с его жизнью, с Катиной? Неужели надо было быть таким нетерпимым, обидчивым, чтобы загубить их любовь?»

Понимал, что виновато во многом его нездоровье. Но ведь это не оправдание. Вспомнил, как она убегала от него под жарким солнцем, чтобы на солнцепеке ждать электричку, ехать в тесноте два с лишним часа и потом плакать в своем убогом закутке от того, что так безрадостно прошли первые месяцы после их свадьбы.

Через месяц, вечером, после каких-то суетливых занятий слоняясь в офисе, решил позвонить Кате. Под предлогом, что ему скоро улетать в клинику. Встретились во дворе ее дома. Вечером уже похолодало, поэтому он решился, сидя на скамейке, приобнять ее, легко одетую. Так посидели. Заметив, что на пальце у нее нет обручального кольца, спросил, почему она сняла его. «Ведь на моем пальце – вот оно», – показал свое кольцо, и маленький бриллиант сверкнул в полусумраке вечера.

Катя торопливо стала объяснять:

– Я сняла и оставила в косметичке вместе с другими украшениями, подаренными на свадьбу. Забыла забрать. – Не хотела ему говорить, что Лидия Ивановна спросила, где она хранит дорогие подарки, и потом уже не нашла их. Очень жалела о колечках – обручальном и Костином подарке на помолвку.

– В следующий раз я принесу его тебе. – Запоздало понял, что для него и для нее уже стала привычной их жизнь врозь. – Хотелось бы провести с тобой дни напоследок, перед отъездом.

Катя поняла каким-то обнаженным чувством, что он хотел сказать.

– Пойдем ко мне. Тетя уехала в Питер к Марине.

Постелила чистую простыню на своем разложенном диване, судорожно обняла Костю и шепнула: «Раздевайся». Он так же тихо спросил:

– Почему сразу не предложила прийти сюда?

– Не знала, как ты отнесешься, если позову.

И он произнес облегченно: «Дурочка…». Произнес ласково, как когда-то… очень давно.

Все время недолгой близости – Косте надо было вернуться домой, – Катины глаза были на мокром месте. Она их вытирала, но слезы лились, не переставая. Мокрыми пальцами сжимала его плечи, спину, гладила волосы, ласкала лицо. Ужасно соскучилась. И чувствовала, как и он истосковался по ее телу, губам. И таким желанным было их соитие, так сладостно и болезненно они старались слиться, вжаться друг в друга так, чтобы никогда никто не смог их разнять. Потом долго приходили в себя, дышали измождено, устало. И не могли наглядеться друг на друга.

Снова у нее полились слезы. А он вытирал их и говорил: «Не плачь, скоро все будет по-другому. Ты дождись, хорошо?» Она согласно кивала головой, и была счастлива как никогда. Проводила его уже успокоенная, да и Костя улыбался, целуя ее на прощанье.

Дома спросил у матери, почему Катя не осталась жить здесь, пока они были на даче. Лидия Ивановна отвечала, что она сама предложила. Костя в это поверил – да, это было так похоже на Катю. Попросил вернуть Катины кольца со словами: «Я их сам покупал, на свои деньги».

И как бы им ни хотелось снова повторить ночное свидание, оно так и не состоялось. Только попрощались вечером, перед отъездом. Костя надел на палец обручальное кольцо, на палец другой руки – колечко с небольшим драгоценным камнем, которое ей особенно нравилось. Долго целовал, а потом отпустил с сожалением. Кате не хотелось, чтобы он грустил, поэтому на прощанье с улыбкой помахала ему и одними губами, неслышно произнесла: «Люблю». Так и расстались. Оказалось надолго, если не навсегда.

Глава 19

Вот и подходил к концу год, очень непростой в Катиной жизни. И в жизни Кости. Так хотелось, чтобы удачная операция сменилась удачной реабилитацией. Катя могла звонить не только Мите, но и Лидии Ивановне, чтобы узнавать новости о здоровье мужа. Радовалась, что он идет на поправку и, возможно, будет уже дома встречать новый год.

А еще у нее была тайна, чудесная, необыкновенная. Она окончательно поверила в эту нечаянное чудо, когда сходила в поликлинику, и гинеколог подтвердил: у нее будет ребенок. Эта новость полностью изменила Катино существование. Теперь она чувствовала себя по-другому и относилась к себе как к драгоценному сосуду. Во-первых, стала хорошо питаться, во-вторых, заметила, как изменилась ее внешность. Коллеги и знакомые открыто удивлялись тому, как она похорошела. И не потому вовсе, что обратила внимание на одежду, на средства для макияжа. Очевидно, Катя относилась к женщинам, которых беременность красит. Она часто думала о том, как Костя обрадуется, узнав о скором изменении в их жизни.

Одним вечером, перед самыми праздниками, зазвонил телефон. Катя дома завершала работу, над которой трудился отдел вот уже полгода и которую после ее окончательных правок надо было сдавать на конкурс издательских проектов. И хотя она была инициатором и фактическим руководителем проекта, – в конкурсе он проходил под именем их босса-президента, известного своими успехами в издательской сфере. Победа в конкурсе даст в будущем году возможность сохранить позиции издательства, помочь устоять в условиях жесткой конкуренции.

Звонил Митя, сообщил, что приехал Костя. Катя ахнула и с удивлением услышала предложение встретиться завтра. Но не с Костей, а с ним, Митей.

На кухню вплыла тетя, очень довольная чем-то. Заговорила:

– Ты знаешь, что твой Костя приехал?

Катя только один раз поговорила с ней, спросив о том, зачем ей нужно было портить жизнь даже не ей, а семье Кости. Ведь его родители осознали, какая им досталась невестка: и лгунья она, и ветреная («настоящая шалава», по словам тети), и пустоголовая. На этот вопрос получила ответ: она ни в чем не лжет, не преувеличивает, а говорит правду и только правду: уж ей ли не знать, какой выросла ее племянница.

Больше Катя не говорила на эту тему, знала, что тетю не переспорить. Лидии Ивановне вначале нравилось общение с ней, но потом стала избегать и встреч, и телефонных переговоров. Но сейчас Катя поняла, что иногда ей удается заинтересовать свекровь, которой из-за вежливости не пытается сократить нежеланный телефонный разговор.

– Да, я знаю. Тетя, ты разговаривала с Лидией Ивановной? Когда?

– Да, я узнала эту новость от нее. И даже больше: я знаю, что ему не захочется встретиться с тобой.

– Почему не захочется?

– Этого не могу сказать. Достаточно того, что он охладел к тебе. К этому все и шло.

Да, тетя стремилась к такому итогу. И неважно, что причиной ее желаний было не просто досадить ей, Кате, а двигала ею обычная зависть, прикрытая страстью открывать людям глаза и доказывать свою правоту. Она была убеждена, что Катя заслуживает одних только пессимистических прогнозов, зато верила в будущее счастье своей дочери. Пока она была права: Марина делала блестящую карьеру, а племянница прозябает в своей безответной любви к мужчине, которого не достойна.

В душе Катя противилась тетиным пророчествам. И на этот раз горестные мысли соседствовали с теплящейся надеждой на благосклонность небес к ней, сироте. И подумалось, что есть польза от слов тети: она должна быть готова к тому, чтобы принять и хороший, и худший расклад.

Освободилась назавтра пораньше после заседания, на котором начальство поздравляло коллектив, вошедший в число участников конкурса, претендующих на победу. Босс был в заграничной поездке и прислал телеграмму. Решено было встретить новогодний вечер в хорошем ресторане. Были неплохие предчувствия и у Кати, но еще оставались сомнения в победе. Позвонила Мите и встретилась с ним на площади, украшенной огромной елкой, ледяными скульптурами, зимними деревьями, расцвеченными электрическими огнями.

Зимняя кожаная шапка, из-под которой виднелся мех дымчатого цвета, соответствующая ей теплая куртка придавали Мите мальчишеский вид. Кате хотелось, чтобы он не был разочарован ее внешним видом, хотя полупальто на ней было из простенького меха, летящего покроя, но вязанные шапочка и шарф, такие привычные для нее атрибуты, имели вполне модную молодежную форму. Они не виделись ни разу после Костиного отъезда, и изменения в Кате Митя оценил после приветствия тем, что прикоснулся к ее щеке с выражением восхищения. Было ли оно притворным, Катя не поняла, да и отнеслась к этому равнодушно.

– Митя, так рада тебя видеть после долгого времени. Как всегда хорошо выглядишь.

– А мне-то как хорошо от того, что ты выглядишь прекрасно!

– Да ладно… Выглядела бы лучше, если бы высыпалась.

– Знаю, вы участвуете в классном тендере. Поэтому мало спала?

– Ну, теперь будет достаточно времени, чтобы выспаться. Впереди длинные выходные.

– Зайдем куда-нибудь, хочется выпить.

– Я не хочу, а ты выпей.

Сели за свободный столик, Митя сделал заказ и сразу посерьезнел.

– Знаю, что хочешь услышать. Костя здоров, и куда-то подевалось его скучное в последнее время настроение. Спокойный, даже веселый. Наконец вернулась эта его энергия, всегда кипевшая внутри. Так что выглядит прежним. – Помолчал. Взял ее за руки. Она следила за выражением Митиных глаз. Оно стало каким-то печальным, отличающимся от содержания его слов. – Не хочу тебя расстраивать новостью – она стала для меня неожиданной.

Последняя фраза стала для Кати дурным предзнаменованием, но она была ко всему готова.

– Думаю, для тебя эта новость станет неприятной. У Кости частичная потеря памяти. Он практически не помнит последних месяцев перед операцией. И не помнит многого, что случилось с ним в последние годы. Что-то помнит, а что-то нет…

У Кати внутри все похолодело. Да, сбывался самый худший вариант ее предположений о том, как будет складываться ее жизнь после Костиного возвращения.

– Он не помнит всего, что было у нас с ним? – Фраза получилась корявая. Надо бы поточнее сформулировать. – Его частичная потеря памяти связана со мной?

– Получается, что так… Вначале для меня было дико. Ведь главное событие для его жизни – это встреча с тобой. Я так всегда считал.

Катя мучительно размышляла, несмотря на то, что ее переполняло чувство потери всякой надежды на совместную жизнь с мужем. Как же так?! Так и не случится увидеть радости мужа от ее беременности?!.. Пыталась оценить последствия Костиной операции для нее, будущего ее ребенка. В то же время искала в себе причины такой ситуации.

– Наверно, ему легче было так… легче не помнить меня. Думаю, что женитьба принесла ему одни разочарования… одни страдания. Отсюда, наверно, отказ от всего неприятного, от страданий… Ведь в последние дни перед отъездом ему пришлось нелегко.

– Ты прямо психолог какой-то… чуть ли не психиатр…

– Я все-таки его хорошо знаю… А тогда так жалела его…

Митя глотал алкоголь рюмку за рюмкой. Кате даже хватило сил взять его за руку со словами: «Митя, остановись!»

– Давно хотел напиться. Что думаешь делать?

– Надо встретиться с ним. Если он здоров и чувствует себя хорошо – порадуюсь. И приму любое его решение.

На вопрос Мити, есть ли у нее надежда, что Костя вспомнит ее, Катя только вздохнула. Остается только понадеяться на чудо.

А Митя думал точно так же, но другими словами: «Где же ты, Катина фея?» Вспомнил разговор с Костей, когда в начале знакомства с Катей предрек два выхода для нее. Конечно, шутил, когда цитировал некрасовские стихи о горькой женской доле, приплел сказочную фею, которая поможет новой Золушке…

Катя успокаивала себя от такой неожиданной новости: «Не отчаивайся. Ведь все шло к тому, чтобы потерять его. Надо думать о ребенке». Тут у нее дыхание перехватило, она раскашлялась. Слезы подступили к глазам от кашля, но не от горькой мысли о судьбе – своей и ребенка. Ведь она плакала лишь в те моменты, когда с облегчением чувствовала, что плохое осталось позади. Сейчас минута была совершенно другая, почти безнадежная. И надо было держаться. А еще ведь она не встретилась с Костей. Со страхом подумала: «Боже, что меня ждет?!»