Текст книги "Другой (рабочее название)"

Автор книги: Марк Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

   Глава 9
Эллориум. Теродеум. Рист'Ал'Гат.

   – Райс! Хватит на разносчицу пялиться. – Дав подзатыльник племяннику, шикнул Харим.

   – Дя, так ведь хороша ж. – Обиженно пробурчал племянник, потирая ушибленное место. Несмотря на преклонный возраст, рука у Харима Старого, была тяжелой, да и силы у него, любой молодец обзавидуется.

   – Хороша-а. – Поддакнул Мир, накручивая на палец ус.

   – Хороша, не хороша, а пялиться не смей. Тебя вон Вернанка ждет. Как вернешься, сразу, свадьбу сыграем. Чтоб не тянуло тебя, куды не след. – Пригрозив кулаком, пообещал Харим.

   – Сержант. Шо-ж ты племяша-то в черном теле держишь? – Расхохотался четвертый, сидящий за столом.

   – А нешто ему таким же непутевым, как и ты, вырасти? – Съязвил тот.

   – А-а, да ну тебя. Сам-то, что? Лучше?– Отмахнулся Верг. – Алька! А ну, тащи сюда свой тощий зад, да кувшинчик с белугой прихвати. – Заорал он, успешно перекрикивая шум, царящий в зале.

   Дождавшись разносчицы, поставивший на стол посуду и холодный кувшин, приличных размеров. Мир, наблюдая, как Верг разливает по кружкам напиток, спросил.

   – Старик, а ты как, надолго в столицу-то?

   Опрокинув посудину и покатав на языке крепленое, Харим, со свойственной простоватостью, ответил.

   – Да вот, мальца, в гарнизон сдам и до дому.

   – Зря ты так. – Вздохнул Верг, глядя в опустевшую кружку.

   – Да уж. – Согласился с ним Мир.

   Зная, что старые друзья-сослуживцы просто так слова не скажут, сержант, нахмурив седые брови и кивнув, в сторону кувшина, пробормотал.

   – И чего я не знаю?

   – Не уж-то не слышал? – Удивился Верг.

   – А ты, вроде, не знаешь, как до нас новости доходят?

   – Слухи ходят, – склонившись к столу и перейдя на еле слышный шепот, заговорил Мир. – Что поход будет, на проклятых.

   – Первый раз что ли? – Отмахнувшись от приятеля, рассмеялся Старик.

   – Не первый, – согласился Верг. – Да только, вроде как, на этот раз, не в рейд, а в поход армию собирают. Аж до самого Маргова Города идти хотят.

   – Да штоб им. – Поперхнувшись вином, просипел Харим. – Из ума, что ли, выжили?

   – Тише ты. – Одернул его Мир. – Тут повсюду уши Посвященных. Сейчас всех сомневающихся, без суда, да на плаху. Чтобы смуту не сеяли.

   – Ах ты ж. – Хряпнув кулаком по столу, возмутился сержант. – Марга им в кровать. А я-то смотрю, изменилась столица. – Но уже на пол тона тише, пробурчал он.

   – Дя, а что тут страшного-то? – Вклинился в разговор Райс.

   – Оно-то вроде и ничего, да только из похода этого, если и вернется кто, то калекой. – Буркнул Верг.

   А Харим с Миром, на эти слова, только кивнули, соглашаясь с неутешительным прогнозом.

   Поход к маргам, по молчаливому согласию обсуждать не стали, хотя и распирало Райса любопытство, но единожды взглянув в прищуренные глаза дядьки, от мысли задавать вопросы, новобранец, отказался.

   Старые друзья вспоминали свою службу, рассказывали необычные и забавные истории, травили байки. А вино, пившееся легко, как травяной узвар с медом, все больше и больше раскрепощало и после третьего кувшина, служивые затянули походную песню легкой пехоты.

   Мы без труда покинем этот мир

   Под звон мечей и грохот барабанов

   Спустив всю жизнь в один кровавый пир

   Во имя света и величья храмов.

   – Вперед, в костер, – труба нам пропоет.

   И мы, сжимая до оскомы, зубы.

   Отбросим прочь, ненужной жизни гнет,

   Навек закрыв обветренные губы.

   А тот, кому со смертью не свезло

   Пусть локти до крови свои кусает.

   Таится в том чудовищное зло,

   Что на тот свет спокойно не пускает.

   Возможно, знай они о том, что совсем рядом сидит их будущий командир. Не стали бы вояки горланить песни да еще и так называемого "двойственного толка".

   – А раньше, за такие песни, на кострах жгли. – Зло прошипел, молодой человек, своему собеседнику, покосивших на сидящую за соседним столом компанию. Одежда, манеры, высокомерное выражение лица, даже эфес меча, изукрашенный драгоценными камнями, говорили о высокородном происхождении юноши.

   – Раньше, не было указа Пресветлого: "О поддержке и всяческом благоприятствовании армии". – Пробасил широкоплечий, с обветренным лицом капитан. – Да и какое кому дело, что солдатня поет? Главное чтобы, когда скажут, они в бой шли. – Отхлебнув из кружки пива, добавил он. Да и без формы они сегодня, так что нечего служивым праздник портить. Последнюю мысль, правда, ветеран озвучивать не стал.

   – Сегодня они еретические песни поют, а завтра откажутся приказам подчиняться. – Возразил лейтенант.

   – Силас, помилуй тебя Создатель, да что ж ты такого еретического-то в этой песенке усмотрел? – Вопросил Арип своего подопечного. – Поют и ладно, главное чтоб не дебоширили. К тому же, это ведь походно-боевая песня легкой пехоты.

   Скривившись от слов наставника, юноша выпалил, несколько громче, чем следовало. – Да эти собаки не то что петь, говорить в присутствии... – Тут он осекся, понимая, что сболтнул лишнего.

   Арип помрачнел. – Зря ты так лейтенант, зря. Тебе, с этими собаками, в бой идти. – Еле различимым шепотом произнес он, поднимаясь из-за стола. – И от них будет зависеть останешься ты в живых или нет.

   Арип, приставленный в качестве наставника, легатом Пресвятого престола Динаем к своему племяннику, был старым воякой, получившим свое звание не за красивые глаза и не с посыла убеленных вниманием Владыки родственников. Он платил за каждое повышение кровью, как своей, так и своих солдат. Придя в армию рядовым, за двадцать с лишним лет верной службы, Арип, буквально выгрыз себе звание капитана и прекрасно понимал, что офицер, будь он хоть трижды высокородным, своих солдат должен, по крайней мере, уважать и ценить, а не относится к ним как к тупым скотам. И горько ему было от того, что его ученик, несмотря на все усилия старого вояки, так и не понял этой простой истины.

   К счастью для лейтенанта слов его служивые не услышали. Убедившись в этом, капитан вздохнул с облегчением и, позвав разносчику, за свой счет, отправил угощение отдыхающим пехотинцам. Ему даже показались знакомыми двое из них, а уж в том, что третий служил сержантом в его сотне, когда он лейтенантом ходил, сомнений вообще не было. – Харим?! Да, кажется, Харим. – Вспомнил он имя сержанта и невольно улыбнулся, вспоминая былые времена.

   Утро для Райса показалось настоящим кошмаром. Мало того, что голова трещала, а в желудке бушевала неизвестная стихия. Так еще и дядька поднял ни свет, ни заря и потащил в парилку, приговаривая: – Надо весь яд вытравить да выпарить, а то что ж ты за солдат будешь?

   И самое интересное, несмотря на все опасения, после парилки парень чувствовал себя не в пример лучше, чем до. То ли действительно сказалось чудотворное действие пара и дядюшкиных трав, то ли просто холодная водица подействовала, что старый, из чана, на племяша лил.

   А после завтрака, дядя с племянником, отправились записывать последнего в войско. Вербовочный пункт оказался совсем недалеко от трактира, в котором остановились гости столицы, так что дорога долго времени не заняла. Зато позволила юноше еще раз подивиться мрачным улицам столицы, угрюмым лицам горожан и вечно недовольным городничим. Не казалось уже Райсу, что в городе жить веселее и интереснее. Ощущение было у парня такое, будто в логово к пчелам влез. Все, также подозрительно, как пчелы, косились на них, словно ожидая, что они мед воровать собираются. Об этом, шепотом, парень и поведал дяде.

   – Да ты внимания не обращай. – Посоветовал племяннику Харим. – Это тут в стольном граде жизнь такая, или ты цапнешь, или тебя.

   В ответ, обескураженный увиденным Райс, только кивнул, не зная, как выразить свое мнение о столице.

   В вербовочном пункте парня, сперва осмотрел целитель, сделал какие-то замеры, Райсу не понятные, и выдал, что новобранец вполне здоров и подходит для пехоты. Следующим, кого посетили родственники, стал сам вербовщик. Изучив дело рекрута, он довольно хмыкнул и, поставив в бумаге штамп "легкая пехота", отпустил до утра. Дав время попрощаться с дядюшкой и отметить поступление на службу.

   – Ну, за новобранца! – Подняв кружку над столом, провозгласил Верг.

   – За новобранца! – Поддержали его Мир и Харим.

   Только Райс выглядел не слишком довольным. Несмотря на все его старания и увертки ему так и не удалось попасть в Святое Воинство и настроения это не добавляло. Да еще и по просьбе дядьки зачислили его в ту самую сотню, где служил, в свое время, сам Харим. И где продолжали свою службу, по сегодняшний день, Верг и Мир.

   – А ты чего такой кислый? – Толкнув локтем молодого, поинтересовался Мир. – Аль тебе не в честь в пехоте служить?

   – Да нет, не плохо это. – Буркнул Райс.

   – Ах, ты ж... – Харим даже побагровел от гнева.

   – Погоди. – Остановил старого вояку Верг. – И куда же тебе хотелось бы?

   – В Святое Воинство! – Выпалил новобранец.

   – Раз туды ж его в качель! – Крякнул дядюшка. – Ты ж что, на костер меня преж времени возложить хочешь? Какое Святое Воинство? Ты этих уродов-то видел? – Последние слова, Харим, орал во всю мощь луженой сержантской глотки.

   – Тише ты! – Прошипел Верг, едва совладав со стариком. – А ты, сардакхай недоделанный, думал бы, перед тем как говорить.

   – А что я не так сказал? – Голос Райса был одновременно и обиженным, и возмущенным. Он-то, наслушавшись проповедников и историй бродячих сказителей, искренне полагал, что сардакхаи лучшие из воинов Теродеума.

   Окинув юношу осуждающим взглядом, Верг потянул Харима. – Уходим, сержант. Выбора теперь нет, придется и тебе, старый вояка, на службу идти, а иначе в ереси обвинят, и костра тебе тогда точно не избежать.

   Верг не ошибся, утром за Харимом пришли, четверо. Посвященный и три сардакхая. Однако, продемонстрированная грамота сержанта легкой пехоты, пребывающего на службе, избавила Старика от обвинений. Хотя, Посвященный и пообещал, сообщить об инциденте в таверне, командованию.

   А вот Райс, рассмотрев сардакхаев, навсегда отказался от идеи служить в Святом Воинстве. Высокие, облаченные в балахоны, воины вызвали у юноши неподдельный ужас. Особенно когда он рассмотрел, что предплечье правой руки у них заменяет острый, как бритва, клинок.

   Если раньше Райс проклинал тот день, когда дядя взялся за его воспитания. То теперь был искренне благодарен родственнику за перенесенные мучения, оказавшиеся не такими уж и мучениями, на самом деле. С первых же дней он почувствовал, на своей шкуре, разницу между дядей и сержантом пятого кулака второй сотни восьмого полка легкой пехоты Пресвятого престола, Харимом Старым. Мало того, что сами тренировки были невероятно тяжелыми, так еще и дядюшка (из родственных чувств что ли?) нагружал племянника сверх положенного. При этом у Райса сложилось подозрение, что дядя намеренно над ним издевается. Ведь никого другого он лично не гонял и не учил.

   – Лучше ты у меня тут ляжешь, чем там сдохнешь. – Говорил Старый, в очередной раз сбивая племянника с ног, древком копья. Парень же искренне недоумевал, почему это он должен тут ложиться, чтобы там не сдохнуть.

   – Ты ж пойми, Райс. Если ты тут сляжешь, то в поход никто тебя не возьмет, а если не сляжешь, то, даст создатель, Старый из тебя настоящего пехотинца сделает. Тогда уж переживать только за битву надо будет. – Попытался пояснить поведение старого друга Верг.

   – Как это? – Удивился салага.

   – Ха, а ты думал, что вот так сразу и на маргов набросишься? Сначала дикие земли пройти нужно, а это почитай три парры [1]1
  Схенти -набедренная повязка, Египет, эпоха Древнего царства (3000 – 2400 гг. до н. э.). Представляетсобой полосу ткани, обмотанную вокруг бёдер и закреплённую на талии поясом.


[Закрыть]по солнцепеку. Не все, Райс, дойдут, далеко не все.

   Вот и шла служба, больше напоминавшая неповоротливое ярмо, от рассвета до заката измывательства над телом, с перерывом на обед, а от заката до рассвета – тяжелый беспокойный сон.

   Мучения новоиспеченного пехотинца закончились на четвертую парру. Пришел приказ о подготовке к походу, выступать, Восьмой полк в составе Полной пехотной Генты, должен был пятнадцатого Ибряна две тысячи тринадцатого года от сотворения мира [2]2
  Пектораль (от лат. pectorale«касающееся груди, относящееся к груди») – нагрудное украшение, могло быть частью защитной амуниции воина.


[Закрыть]. А потому, следующие пять дней, были проведены в блаженном ничегонеделании. Пехотинцам давали отдохнуть перед походом.

   В назначенный день, дядя разбудил Райса еще до рассвета, проверил по третьему кругу суму пехотинца, сапоги и оружие. А едва солнце осветило восток, прозвучал сигнал подъема. И вскоре, построенный в колонны полк, двинулся в путь на север.

   Пока топтали сапогами пыль, Райс особо не обращал внимания, на происходящее вокруг. А вот когда остановились на ночлег, поднявшись с дядей на невысокий холм, пехотинец увидел, что значит полная пехотная гента. Всюду, куда бы не посмотрел юноша, стояли палатки, с развевающимися над ними знаменами и штандартами. Между палатками сновали люди, жгли костры, готовили нехитрую солдатскую стряпню. И казалось, что там дальше, за горизонтом, то же самое: палатки, костры, воины.

   – Сколько же здесь? – Прошептал Райс, не в силах говорить громче.

   – Тыщ сорок, с мелочью. – Ответил Старый.

   – И неужто, против такой мощи, проклятые устоять смогут? – С благоговейным трепетом спросил парень.

   – Устоят, племяш, еще как устоят. Боюсь, даже когда все четыре армии соберутся, не справимся. А это почитай четыреста тысяч мечей. Да тысяч десять Посвященных.

   Не поверил Райс тогда своему дядьке. Мог ли проживший в глубинке, вдалеке от самых мелких городов, молодой человек, знать насколько сильна Темная Империя? Вряд ли. Точно также, как и не мог он знать, чем обернется для огромной армии Пресвятого престола переход через выжженные земли, днем раскаленные солнцем, а ночью покрывающиеся инеем.

   А на рассвете пятого дня пути он узрел колонну сардакхаев. Одетые в белые плащи с красной пятерней на груди и спине, неутомимые воины не шли, они бежали, чтобы первыми успеть на сражение с ненавистными проклятыми. Глядя на них, Райс испытал настоящий суеверный ужас. – Какими же чудовищами должны быть жители Темной Империи, если для победы над ними Всеблагой Пресвятой Престол попускает создание этих воинов? – Подумал он.