Текст книги "Король терний"

Автор книги: Марк Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

16
ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ

Меч разит человека и выпускает из него жидкость. Жидкости могут быть семи цветов. Артериальная кровь – алая, венозная – темно-красная, желчь имеет цвет свежескошенной травы, жижа из вспоротого живота – коричневая, но все эти жидкости, высыхая, оставляют пятно ржаво-смоляного цвета. Красному Йоргу самое время отправиться к ручью и смыть с себя кровь всех стражников крепости. Я наблюдал, как розовеет вода, закручиваясь водоворотами.

– Ну и что все это значит? – подходя сзади, спросил Макин.

– Они убили моего идиота, – ответил я.

Повисла пауза. По-моему, со мной Макин каждый раз вынужден был брать паузу, словно я постоянно ставил его в тупик.

– Мы в Норвуде говорили тебе, что Мейкэл умирает, но ты даже внимания на это не обратил, – помолчав, сказал Макин. – Почему сейчас тебя это задело? Скажи правду, Йорг.

– Что есть истина? – Я смыл с рук остатки крови. – Помнишь эти слова Понтия Пилата? Что есть истина?

– Отлично, можешь не продолжать, – сказал Макин. – Нам нужно спешить и перейти через мост, пока о твоем подвиге еще никто не знает.

Я выпрямился, стряхнул воду с волос.

– Я готов. Пошли.

Пока братья садились на лошадей и выезжали на дорогу, я улучил минуту и напоследок еще раз подошел к каменной кладке. Некромантия запульсировала у меня в груди, эхом отозвалась боль: боль раны, боль от коварного предательства, горячей и красной струйкой из меня вытекали силы. Вороны, налетевшие на свежесрубленные головы, поднялись в воздух, шумно хлопая крыльями. Я молча стоял у груды камней, в голове было пусто, спроси кто, и я не смог бы описать свои чувства. Взгляд выхватил из общей картины желтые пятна лишайника, кварцевые жилы, расползшиеся по большому валуну, черные ручейки крови. Казалось, отрубленные головы наблюдают за мной. Нет, мне это не казалось. Я медленно обходил каменную кладку, и каждая голова пустыми глазницами следила за мной. Первого стражника я снял стрелой в глаз, и поймал взгляд его уцелевшего глаза.

– Йорг. – Губы, медленно двигаясь, произнесли мое имя.

– Челла? – спросил я. Да и кто кроме нее это мог быть. – Я думал, что похоронил тебя достаточно глубоко. – На мгновение я увидел, как она с нубанцем, пронзенные стрелой из его арбалета, падают в пропасть.

– Я найду тебя, сука, – тихо процедил я. Но она услышала.

Головы растянули губы в улыбках, обнажая зубы. Губы двигались. Я прочитал по губам: «мертвый король».

Я пожал плечами.

– Ну, не буду мешать пиршеству ворон, – сказал я и пошел прочь. Какие бы силы не витали над могилой Мейкэла, вряд ли они потревожат его под такой грудой камней.

Мы с братьями продолжили путь, достаточно оснастившись в крепости, так как ночью огонь Гога уничтожил почти весь наш провиант и амуницию. Римаген теснился домишками по обоим берегам Райма. Небольшой укрепленный стенами город, дым поднимается над крышами, ровно проложенные улицы. Но все мое внимание приковал к себе мост. Никогда раньше я не видел в мостах изящности. Но мост над рекой Райм поражал своим великолепием. Сверкая, он висел между двумя серебряными башнями, высотой превосходившими Логово. Казалось, в воздухе его удерживали сияющие тросы, хотя это были канаты толщиной со взрослого человека.

Через полчаса мы стояли у ворот города, выстроившись в очередь за уличными торговцами с лотками, купеческими повозками, крестьянами, ведущими на продажу коров или везущими в телегах уток и кур. И хотя мы спрятали оружие, вид у нас был бандитский. Горгот приковывал к себе всеобщее внимание, но никто не кричал от испуга и не убегал.

– А, понимаю, вы – бродячий цирк, – сказал ему крестьянин с утками в плетеной клетке и кивнул, будто соглашаясь сам с собой.

– Да, бродячий цирк, – подтвердил я, опережая Райка, пока он не сболтнул лишнего. – Я вот жонглер, – и я улыбнулся крестьянину.

Стражники у ворот были таким же разношерстным сбродом, что и в крепости. В вольном городе не было солдат, как предположил Роу, лишь вольнонаемная охрана из горожан, которые на месяц или два поступали на службу к мэру, а потом возвращались к своей обычной жизни.

– Привет, дружище, – я хлопнул по плечам парня, который по виду мог бы быть капитаном стражников в любом приличном городишке. Я широко улыбнулся, словно мы с ним всю жизнь были друзьями. – Красный Йорг со своими актерами идет присоединиться к цирковой труппе. Я вот жонглер. Хочешь посмотреть, что я умею?

– Нет, – ответил парень, пытаясь стряхнуть с плеч мои руки. Хороший ответ, по большому счету, поскольку жонглировать я не умел.

– Точно? – Я отпустил парня. – Мой друг хорошо показывает трюки с кинжалами. Посмотри на Малыша Райки. Ну чем не чудовище?

– Проходите, – сказал парень и повернулся к стоявшему за нами жестянщику.

Проходя между двумя стражниками…

– Хотите посмотреть мои трюки? Нет?

…и дальше в ворота города.

– К мосту сюда, – сказал Макин, как и на дороге, выступая проводником, словно мост высотой в две сотни футов, сверкавший в лучах утреннего солнца, никому кроме него не было видно.

– А разве мы не в цирк? – спросил я и повернул направо, где над крышами домов маячил разноцветный купол шапито. – Я жонглер!

Пришлось хорошо поработать локтями, чтобы подобраться поближе к цирковой палатке. Вокруг толпилось несколько сотен римагенцев, они запрудили близлежащие улицы, тонкими ручейками вытекали из таверн и заполняли маленькие палатки, теснившиеся вокруг главной.

– Сегодня, должно быть, воскресенье, – улыбаясь, как мальчишка, сказал Сим. Мальчишкой он и был, по большому счету.

Райк двинулся вперед, расчищая дорогу к главной палатке цирка. Он тоже рвался взглянуть на него. Не я один помнил тот особый свет, который дарил игрушечный клоун в Логове.

– Это Тэпрут? – спросил, нахмурившись, Макин.

Я кивнул.

– Должно быть.

– Отлично, – сказал Кент. Он где-то раздобыл три карамельные палочки и попытался все три сразу засунуть себе в рот.

Мы добрались до входа в палатку, подпертого колом и зашнурованного до земли, сбоку был еще один вход, поменьше и также закрытый. В пыли у входа сидели мужчина и мальчик, склонившись над доской с черными и белыми углублениями.

– Представление начнется вечером, – не поднимая головы и не глядя на меня, сказал мужчина, когда моя тень упала на доску.

– Ты получишь манкалу через три хода, если начнешь игру с последней лунки, – сказал я.

На этот раз мужчина резко поднял лысую голову, сидевшую на толстенной шее, и посмотрел на меня.

– Господи Иисусе! Да это же малыш Йорг!

Он встал, взял меня под мышки и на ярд подбросил в воздух, после чего аккуратно поймал.

– Рон, ты всегда отличался недюжинной силой! – сказал я.

– Будь справедливым, – усмехнулся Рон, – я в два раза выше тебя ростом.

Я пожал плечами.

– Мои доспехи что-то да весят, ну или хотя бы ребра защищают. – Я махнул рукой, подзывая братьев. – Помнишь Малыша Райки?

– Конечно. Макин, рад тебя видеть, и тебя, Грумлоу. – Рон заметил Горгота. – А кто этот здоровяк?

– А ты покажи ему свой фокус, – сказал Райк и захихикал, как ребенок, – покажи, не стесняйся.

– Попозже, – усмехнулся Рон. – Сейчас гирь под рукой нет. Но, похоже, ваш товарищ легко может меня переплюнуть.

Рон, или, если отдать ему справедливость, восхитительный Рональдо, выступал в цирке силачом. Он заслужил у Райка непоколебимое уважение за то, что мог поднять вес, который был Райку не под силу. Это правда, природа одарила Рона невероятно крепкими мышцами, но, думаю, Райки в силе ему не уступал, а возможно, и превосходил. Случись драка в таверне, я бы поставил на Райка, но в поднятии гирь важен правильный захват и согласованность движений, и там, где Райк проявлял нерешительность, Рон – твердость и напор.

– А скажи нам, Рон, где мы можем найти достопочтенного мистера Тэпрута? – спросил я.

Рональдо повел нас к боковому входу, оставив мальчика, который на поверку оказался карликом с первыми проблесками седины, присматривать за нашими лошадьми. Я прихватил с собой арбалет нубанца: не был уверен, что карлик справится с ворами, положившими глаз на арбалет, ну и вдруг мне захочется пронзить стрелами парочку клоунов – так, ради шутки.

Мы шли вокруг арены, как клубы пыли, поднимая ногами древесные опилки, и смотрели на круг солнечного света, падавшего из отверстия в куполе, в котором тройка акробатов отрабатывала прыжки с переворотами в воздухе. В дальнем конце палатки парусиновым холстом было отделено пространство из нескольких карманов-комнат. Здесь стоял густой запах, исходивший от клеток с животными, слышалось рычание вперемежку с глухими ударами и криками акробатов. Тэпрут стоял ко мне спиной, когда я вслед за Роном направился к нему, и отчитывал двух танцовщиц со скучающими лицами, ждавших мгновения поскорее ускользнуть.

– Смотри на меня! Задницы и сиськи. Вот что заставляет парод валом валить. И делайте вид, будто вы от этого в полном восторге. Смотри на меня.

Руки Тэпрута с длинными пальцами говорили громче его, они летали у него над головой.

– Да, мы смотрим, смотрим на тебя, – сказал я. Поговаривали, что Тэпрут приобрел свою привычку еще с тех пор, когда играл в наперстки. «Смотри на меня!» – а мальчишка тем временем обчистит твои карманы.

Тэпрут обернулся, а его руки продолжали свои выкрутасы в воздухе.

– Кого это ты притащил сюда, Рональдо? Симпатичный парень, а дружки его снаружи ждут.

Тэпрут знал меня. Тэпрут никогда не забывал ни лиц, ни событий, ни чьих-то слабостей.

– Красный Йорг, – представился я. – Жонглер.

– И давно это с тобой? – он провел рукой по подбородку. – И чем ты жонглируешь, Красный Йорг?

Я усмехнулся.

– А что у тебя есть?

– Смотри на меня! – Из многочисленных складок свой линялой разноцветной накидки он извлек бутылку темного стекла. – Садись и зови своих братьев. – Замахав руками, он прогнал танцовщиц.

Тэпрут подошел к стоявшему в углу столу, достал из ящика стаканы. Я сел на единственный стул, Макин, Грумлоу и Райк присоединились к нашей компании.

– Полагаю, Йорг, ты продолжаешь жонглировать человеческими жизнями, – сказал Тэпрут. – Только обстановку сменил на более комфортную. – Размашистым движением, не потеряв ни капли, он разлил зеленоватую жидкость по пяти стаканам.

– До тебя дошли слухи о переменах в моей жизни? – Я взял стакан. Его содержимое напоминало мочу, только более зеленого цвета.

– Полынная водка. Амброзия богов, – сказал Тэпрут. – Смотри на меня. – И, сделав гримасу, он опрокинул свой стакан.

– Абсент? Так его же в рот взять нельзя. – Я понюхал жидкость в стакане.

– Два золотых за бутылку, – сказал Тэпрут. – Разве такие деньги за дерьмо платят?

Я сделал глоток. Горечь обожгла язык. Я закашлялся.

– Йорг, тебе стоило тогда признаться мне, что ты принц. Я всегда знал, что ты какой-то особенный. – Двумя пальцами он показал на свои глаза. – Смотри на меня.

Появились остальные братья. Пригнувшись, вошел Горгот, опережая их, проскользнул Гог. Тэпрут перестал смотреть на меня и откинулся на спинку стула.

– А эту парочку я могу взять к себе, – сказал он. – Даже если они не умеют жонглировать. – Он махнул рукой в сторону трех стаканов. – Угощайтесь, джентльмены.

На дороге существует неофициальная иерархия, и полезно ее знать и соблюдать. На первый взгляд дела Тэпрута ограничивались древесными опилками и акробатическими сальто, танцовщицами и дрессированными медведями, но его деятельность была значительно шире, чем увеселение публики. Мистер Тэпрут любил знать все.

Возникла пауза, поглощая время. Многие бы испытали сожаление, но только не Тэпрут. Пауза дала понять братьям, что Макин предложением не заинтересовался. Райк первым взял стакан, за ним Красный Кент, последовала еще одна короткая пауза, и затем последний стакан взял Роу – опрокинул и вытер губы. Роу мог выпить кислоту и даже не поморщиться.

– Рон, а ты не хочешь показать Райку и Горготу трюк с бочонком? – спросил я.

Райк залпом осушил стакан, поморщился и пошел за Роном, за ними Горгот, маленький левкрот увязался следом.

– Ребята, вы тоже можете погулять тут, вдруг какому полезному трюку научитесь. – Я сделал еще глоток горькой жидкости. – И за двадцать золотых за бутылку ее содержимое останется дрянью. Макин, поищи самую короткую дорогу к чудесному мосту, – попросил я.

Братья ушли, оставив меня наедине с Тэпрутом в полумраке палатки.

– Принц Йорг? Смотри на меня! – Тэпрут улыбнулся – полумесяц зубов на толстом лице. – А теперь король?

– Какая бы женщина меня не родила, я бы все равно добыл для себя трон, – сказал я. – Будь я сыном плотника или конюха, я бы все равно заполучил его.

– Даже не сомневаюсь в этом. – Тэпрут снова улыбнулся – и с теплотой, и оценивая ситуацию. – Помнишь, Йорг, как все было?

Я помнил. На дороге счастливые дни выпадают редко. Для дикого двенадцатилетнего мальчишки дни, проведенные с бродячим цирком, были просто золотыми.

– Расскажи мне о принце Стрелы, – попросил я.

– По всеобщему признанию, выдающийся малый, – сказал Тэпрут, сложил пальцы щепоткой, приложил к губам и причмокнул.

– А по твоему признанию? – спросил я. – Только не говори мне, что ты с ним не встречался.

– Я со всеми встречался, Йорг, – ответил Тэпрут. – Ты же знаешь. Смотри на меня.

Я никогда не мог понять, люблю ли я Тэпрута.

– Вот только с твоим отцом не встречался, – продолжал он.

Я редко бывал неуверен в своих чувствах, но что касается Тэпрута с его «смотри на меня», с его танцующими руками, с его вечной игрой и образом жизни, окутанным тайной, я не мог определиться.

– Давай лучше о принце Стрелы поговорим, – сказал я.

– Хороший малый, – выдержав паузу, наконец произнес Тэпрут. – Он говорит, что думает, и его слова радуют душу.

– Хорошими малыми мир лакомится на завтрак.

– Возможно. – Тэпрут пожал плечами. – Но принц Стрелы думает, строит планы и воплощает их в жизнь. И у него на то есть средства. Флорентийские банкиры очень его любят. Мир благоприятствует коммерческой деятельности. А принц Стрелы собирает мир по кусочкам. До зимы Фенлендз станет его территорией. Довольно скоро он соберет под свое крыло много земель. Смотри на меня. Через несколько лет он явится к твоим воротам, если его никто не остановит. Не только к твоим, но и к воротам твоего отца.

– Пусть начнет с моего отца, – сказал я. Мне хотелось знать, что мой отец сделает с этим «хорошим малым».

– Кажется, у него есть брат, – продолжал Тэпрут, – Иган?

Тэпрут знал это наверняка, хотел проверить, знаю ли я об этом. Он просто наблюдал за мной. И продолжал рассказывать дальше.

– Его брат – убийца. По слухам, отлично владеет мечом, в бою злой и жестокий. На год младше Оррина, и, слава Богу, старше никогда не станет. Еще абсента?

– Кто из Сотни его поддерживает? – Я махнул рукой, отказываясь от абсента. С Тэпрутом говорить лучше на трезвую голову.

– Они б его и за флорин растерзали, – сказал Тэпрут.

– Ну разумеется.

– Но он милосердный, и это сильно играет в его пользу. – Тэпрут блаженно погладил себя по груди, словно получил долю этого милосердия. – Каждый феодал знает: если он откроет ворота принцу Стрелы, то сохранит не только свою голову, но и все, что ему принадлежит. На конгрессе его друзья проголосуют за его кандидатуру на императорский трон. И если он продолжит в том же духе и в том же направлении, то выставит свою кандидатуру на следующем конгрессе.

– Умный ход – в качестве оружия использовать милосердие.

– Еще какой умный, – Тэпрут провел кончиком языка по зубам. – Вот таков он, принц Стрелы. И ему не нужно много побед, чтобы перед ним открывались ворота. – Он посмотрел на меня, взгляд мрачный и проницательный. – Откроешь свои ворота или нет, Йорг Анкрат?

– Посмотрим. – Я водил влажным пальцем по краю стакана, извлекая звук. – Мне еще рано отказываться от амбиций, согласись. – Кроме того, открытые ворота просто обеспечивают проход другим. – А как же другие? – спросил я.

– Другие? – Тэпрут посмотрел на меня наивными глазами, такой взгляд он доводил до совершенства много лет.

Я молча смотрел на него. Наивность не сходила с лица Тэпрута. Я почесал ухо и продолжал смотреть.

– А… другие. – Он усмехнулся. – У Оррина есть поддержка. Он предсказан, этот принц Стрелы. Много предсказаний. Слишком много, мудрому трудно не заметить. Молчаливая Сестра, конечно…

– Молчаливая? – перебил я его.

– Именно. Но и другие заинтересованы. Сейджес, Леди Блу, Лунтар из Тара и даже Скилфа. – Произнося каждое имя, он внимательно изучал мое лицо – хотел понять, знаю я их или нет. Я старался сохранять непроницаемость, но для такого человека, как Тэпрут, достаточно было малейшего проблеска эмоции, чтобы знать, что у тебя на уме.

– Скилфа? – Он уже догадался, что я ее не знаю.

– Повелительница льда, – пояснил Тэпрут. – Каждый рвется разыграть свою партию. За принцем Стрелы много глаз наблюдают, Йорг. Его звезда еще не засияла в полную силу, но, уверяю, скоро это произойдет! Кто знает, как ярко и высоко она взойдет к конгрессу?

Если кто и будет знать это раньше меня, так хозяин бродячего цирка. Я переваривал сказанное Тэпрутом. Конгресс проводится раз в четыре года, до ближайшего осталось два. За мной, как за лордом Ренара, закреплено место и один голос, и Золотой Страж сопроводит меня до Вьены. Я не увижу Сотню, избирающую императора, который будет править ими. Не увижу Оррина, принца Стрелы. Если я поеду туда, если позволю Золотому Стражу тащить меня целых пять сотен миль, то я проголосую за себя.

– За Кашту, [3]3
  Кашта– предположительно в 760–751 гг. до н. э. царствовал в Верхнем и Нижнем Египте и управлял Нубией.


[Закрыть]жалко его, – Тэпрут наполнил стакан и поднял.

– Кого?

Тэпрут покосился на арбалет.

– Нубанца.

Тэпрут был знатоком всякой доисторической ерунды. Я не стал отказываться, он наполнил мой стакан, мы выпили за нубанца.

– Вот тоже был хороший малый, – сказал Тэпрут. – Я любил его.

– Ты всех любишь, Тэпрут. – Я облизнул губы. – Но он действительно был хорошим парнем. Я везу своих монстров в Химрифт. Расскажи мне о тамошнем маге.

– Ферракайнд, – покачал головой Тэпрут. – Опасный человек, смотри на меня! У меня работали пироманы, которые учились у него мастерству. Никаких магических способностей, обычные пожиратели огня, и ты можешь обучиться таким трюкам с самой обыкновенной свечой. – Он снова поднял свой стакан. – За артистов огня и дыма. Не думаю, что он отпускает от себя своих лучших учеников. Но те, которые у меня работали, испытывали перед своим учителем священный ужас. Ты только произнеси его имя в их присутствии, сам увидишь. Ферракайнд – серьезный мастер огня. Присягнувший огню.

– Присягнувший огню? – переспросил я.

– Да. Огонь живет у него внутри. И в конечном итоге огонь его поглотит. Он игрок. Ты понимаешь, о чем я говорю. Он играет людьми и тронами. Но огонь владеет им, и ему не интересны ни мы, ни наши дела.

– Мне нужна его помощь, – сказал я.

– И это твое ему предложение? – Тэпрут постучал пальцем по своему запястью. Я не заметил, чтобы он обратил внимание на мои часы, но он знал об их существовании.

– Возможно. Что еще его может заинтересовать? – спросил я.

Тэпрут закусил губы.

– Он любит рубины. Но, думаю, он предпочтет твоего меченного огнем мальчишку. Может даже пожелать оставить его себе, Йорг.

– Я тоже могу пожелать оставить мальчишку себе, – сказал я.

– Не собираешься к старости сделаться помягче, Йорг? – спросил Тэпрут. – Смотри на меня! Я знал двенадцатилетнего парня, твердого, как кремень, и острого, как кинжал. Может быть, стоит оставить монстров у меня. Под этим разноцветным куполом они могут хорошо зарабатывать.

Я встал. Взял арбалет нубанца, взвесил его в руке.

– Хорош Кашта, а?

– Еще бы.

– Пора в путь, – сказал я. – Надо перейти мост.

– Останься, – предложил Тэпрут. – Хочешь, научу жонглировать?

– Поброжу еще по дорогам, как в старые добрые времена, – ответил я.

Тэпрут развел руками:

– Ну, король сам себе голова.

Я направился к выходу.

– Хорошей охоты, – бросил мне вслед Тэпрут.

Хотелось бы мне знать, достаточно ли он выудил из меня, чтобы нагреть на этом руки. И как слухи циркулируют.

Я прошел мимо танцовщиц. Как оказалось, они далеко не уходили.

– Помнишь меня, Йорг? – Улыбнулась Черри. Ее подружка встала в позу. Они в точности следовали наставлениям Тэпрута: задница и сиськи.

– Конечно помню. Но, к сожалению, милые, я сюда не танцевать пришел.

Черри я помнил: проворная и дерзкая, со вздернутым носиком и плутовским взглядом, волосы она осветляла лимоном и каждое утро завивала горячими щипцами. Обе девицы теснили меня полуиграючи, полувсерьез, их руки скользили по мне, дыхание обжигало, бедра двигались, говоря о желании. Подружку Черри, темноволосую, с белой кожей, гибкую и страстную, я не помнил, но хотел бы.

– Пойдем поиграем? – промурлыкала темноволосая. Чувствовалось, что она играет только за деньги. Иногда это не имеет значения. Трудно отказаться от подобного предложения, особенно когда ты молод и полон сил. Но четырнадцать голов вокруг каменной пирамиды требовали двигаться вперед. Здесь я получил все, что мне было нужно, – ну или почти все.

Я увернулся от девиц и продолжил свой путь к выходу. Слева я заметил Томаса, в окружении цирковой малышни он глотал шпаги. Ему не было нужды практиковаться в своем мастерстве, но надо знать Томаса. Игра на публику составляла смысл его жизни. Редкая порода бродяги, наделенного недюжинным талантом, который может жить только в гриме и только в круге света от горящих факелов. Даю голову на отсечение, такие бродяги сникнут и умрут, если неделю проживут без грома аплодисментов.

Мой слух уловил металлическое звяканье прутьев. Несколько клеток стояло у восточной стороны палатки, где сквозняк был больше и выдувал вонь. В цирке по-прежнему жили два косматых медведя, которых я помнил. Звери беспокойно метались в тесных клетках, в носу у них торчали бронзовые кольца, достаточно большие – за них можно было взяться рукой. Жила огромная черепаха, Тэпрут утверждал, что ей двести лет. Она неподвижно лежала, привязанная веревкой к колышку, и вызывала такой же интерес, как и обычный камень. Было и пополнение – хилого вида козел с двумя головами. Ему повезло, скорее всего, он бы уже давно издох, если бы его не пристроили в цирк. Головы то и дело поглядывали друг на друга, словно удивляясь такому странному соседству.

– Что-то интересное нашел? – раздался у меня за спиной приятный голос.

– Нашел. – Я повернулся. Она выглядела прекрасно.

– Йорг, мой милый Йорг, – продолжала Серра. – Ну просто настоящий король.

Я пожал плечами.

– Никогда не знал, где следует остановиться.

Она улыбнулась.

– Не знал, – голос прозвучал маняще.

– Только что видел Томаса, он как всегда разыгрывает представление, – сказал я.

Серра при упоминании имени мужа надула губы.

– Не перестаю удивляться, как это может нравиться публике.

– Именно по этой причине цирк и переезжает с места на место, – сказал я. – Все трюки быстро устаревают: и глотание шпаг, и пожирание огня, все это чудеса на вечер-два…

– И я устарела, король Йорг? – спросила Серра.

– Ты никогда не устареешь, – ответил я. Если плотский грех и устаревает, мне это не дано было знать в силу моего возраста. – Я не встречал девушки, которая могла бы сравниться с тобой.

Может быть, с «девушкой» я и перегнул, хотя Серра была моложе своего мужа на десять лет. И кто лучше женщины-змеи может преподнести мальчишке первые уроки плотской страсти?

Серра подошла ближе, шаль укутывала ее плечи, оберегая от вечных сквозняков, гулявших в палатке бродячего цирка. Она двигалась с такой грацией, что можно было легко представить, как она закручивается в узел, сплетая ноги у себя за головой. Предательский утренний свет выдал тоненькие линии морщинок под глазами, неровности белой пудры на щеках. Два банта на хвостиках черных волос с редкими серебристыми нитями сейчас казались нелепыми.

– Сколько комнат в твоем дворце, Йорг? – Чувственная хрипотца в голосе. Едва уловимый запретный намек в уголках улыбавшихся губ.

– Много, – ответил я. – Большинство из них – как каменные мешки, в них холодно и сыро. – Я не хотел, чтобы она настаивала и тем самым опошляла мои светлые воспоминания. Я не знал, что искал под куполом этого цирка, скорее всего – информацию, которой владел Тэпрут, но только не сегодня и не здесь, среди грязной реальности, прикрытой цирковым гримом. Я не знал, зачем я сюда пришел, но только не за тем, чтобы видеть увядание Серры и ее вожделение.

Возникла короткая пауза, и вдруг ее нарушило рычание – утробное, повелительное и угрожающее, медведи так рычать не умели.

– Что это…

– Лев, – ответила Серра. Она оживилась и схватила меня за руку. – Пойдем покажу.

И действительно, в самой последней клетке сидел лев. Я поднял арбалет нубанца, чтобы проверить скобу предохранителя. Зверь в клетке был немного потрепанный, худой, но его морда в обрамлении грязной гривы напоминала ту, что украшала оружие нубанца.

– Серьезный зверь, – сказал я. Нубанец рассказывал мне, как он в юности ходил по выжженной солнцем саванне и видел, как львы охотятся. И хотя нубанец никогда не лгал, я ему не верил. – Серьезный зверь, – повторил я.

– Его зовут Македон, – сказала Серра, прижимаясь ко мне. – Публика от него в восторге.

– Что еще интересного в клетках Тэпрута? Надеюсь увидеть грифона, единорога и дракона, словом, полный геральдический зверинец!

– Не надейся, – томно промурлыкала Серра. Стара она была или нет, но ее женская магия начинала на меня действовать. – Драконов в жизни не бывает. – И я уже видел тонкую улыбку на ее накрашенных губах, ее маленький ротик, сладкий для поцелуев. Усилием воли я сбросил с себя ее чары… в цирке всегда было слишком много ненужных соблазнов. Мне хотелось испытать все эти соблазны, но меня преследовал призрак, а Гог мог в любую секунду вспыхнуть ярким костром…

– Он выглядит голодным, – сказал я, кивая на льва. – У цирка нет денег кормить досыта своего главного артиста?

– Лев отказывается есть, – пояснила Серра. – Тэпрут рвет на себе волосы – не знает, сколько он так протянет.

Лев, вытянув лапы и замерев в позе сфинкса, наблюдал за нами. Я смотрел прямо в его большие, янтарного цвета глаза, пытаясь понять, что он видит. Возможно, большой кусок мяса на двух ногах, которое не спешит убегать.

– Ему бы поохотиться, – сказал я.

– Мы даем ему мясо, – начала оправдываться Серра. – Рон рубит для него свежую говядину, которая еще остыть не успела. А он даже понюхать ее не хочет.

– Ему нужно поймать свою добычу. То, что дают, ему не интересно.

– Глупо, – она погладила пальцами мою руку, возбуждая огонь.

– Такова его природа. – Я отвел взгляд в сторону от льва, сознавая, что, даже будь у меня время, я не смог бы его переиграть в гляделки.

– Вам нужно его отпустить, – сказал я.

Серра рассмеялась с какой-то едва уловимой визгливой ноткой.

– И на кого он будет охотиться? На детей, что ли?

Откуда-то извне донесся крик и избавил меня от необходимости отвечать. Отдаленный крик и язык пламени, поднявшийся над куполом палатки. Находившийся рядом погасший очаг неожиданно вспыхнул. Пламя втянулось внутрь, как воздух в легкие, и превратилось в огненного человечка – карлика, ростом не больше курицы. Молниеносным взглядом он окинул палатку и, оставляя за собой цепочку следов из черного пепла, понесся в том направлении, откуда послышался крик.

Серра открыла рот, то ли хотела завизжать, то ли закричать, но не сделала ни того, ни другого. Вместо этого побежала за огненным человечком. Я снова посмотрел на льва, он продолжал спокойно лежать в позе сфинкса, словно ничего не произошло.

– Ты думаешь, Тэпрут все еще хочет взять Гога в свою труппу? – спросил я.

Лев молча смотрел на меня янтарными глазами.

Нубанец рассказывал мне, что лев – величественное животное, настоящий царь зверей. Он понимал, почему люди изображают его на своих знаменах, с которыми идут в бой. Когда я слушал его рассказы холодными ночами, я дал себе слово, что побываю в выжженной солнцем саванне и увижу львов своими собственными глазами. Я даже не представлял себе, что их можно держать в клетке рядом с двухголовым козлом.

Один-единственный гвоздь вставлен в дверцу клетки и обмотан проволокой.

Несколько лет – или целую вечность? – назад я вытащил один-единственный штифт из наручника, и этого было достаточно, чтобы освободить нубанца. Я вытащил штифт и дал хищнику шанс жить.

Тот Йорг вытащил бы и этот гвоздь. Тот Йорг вытащил бы гвоздь, ни на минуту не задумавшись о детях, собравшихся поглазеть на глотателя шпаг, о танцовщицах, акробатах. Или о горожанах, или о мести Тэпрута. Но я не тот Йорг. Я не он, потому что какая-то часть нас умирает каждый день, и мы постепенно перерождаемся в иного человека, мы носим ту же одежду, все наши шрамы остаются на нашем теле, только мы становимся другими – старше.

Я помнил о детях, о танцовщицах и акробатах, но все-таки вытащил гвоздь. Такова моя природа.

– За Кашту, – сказал я.

Я открыл дверцу и развернулся к выходу. У льва был выбор – уйти или остаться, охотиться или умереть. Не важно, что он выберет, главное – выбор был. А я? Мне требовалось перейти мост.

А пока я спешил за Серрой, посмотреть, что натворил Гог.

Брат Сим имеет облик весьма привлекательный, в меру красив, в меру благообразен, и вместе с тем есть что-то отталкивающее в его чертах. Под краской его волосы цвета солнца, глаза за пленкой дурмана – голубые, я не знаю в этом подлунном мире более скрытного человека, к тому же способного на ровном месте стать смертельно опасным.