Текст книги "Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 51. Марк Розовский"

Автор книги: Марк Розовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Ясно, ты делаешь большое дело. А если так, то как ты мог пойти в туалет и не взять с собою спонсоров?.. Ты не можешь делать все только сам, в одиночку. Нужна поддержка. Но ведь спонсор тоже не будет делать твое дело без своего интереса. Чтобы хорошо вложиться, надо хорошо выложиться. Может, сдать спонсору этот гадкий туалет в аренду под офис?.. Лет на десять!.. Конечно, самому придется это время немного помучиться, бегать к соседям, унижаться… Но ведь правильно умные люди говорят: деньги не пахнут!

Может, начать торговать туалетной бумагой?.. У меня ее залежи еще с совковых времен… А ведь это хороший бизнес!.. Страна цивилизуется – значит, потребности в этом дешевом материале в XXI веке увеличит. Особенно на местах. Думаю, с моим высшим образованием, кандидатским званием и тремя дипломами рационализатора это дело как раз по плечу. Справлюсь. То есть сначала справлюсь… Экономия на всем. Никаких лишних движений. Мой дядя, профессор астрофизики, сейчас перепродает жетоны в метро. У моего бизнеса рейтинг будет гораздо выше, чем его маркетинг. Я уже не говорю о клиринге. Но и мне нельзя успокаиваться. Можно век прокуковать сидя здесь. Запершись! Отгородившись от целого мира!

Надо открыть двери. Никаких секретов ни от кого. Пусть все видят, что я не пропал. Я на виду и делаю свое дело честно и по-большому… Могу мир оглушить!..

С другой стороны, нельзя сегодня делать абсолютно то же самое, что вчера и позавчера. Частые запоры не содействуют оптимизму, генеральский геморрой привел к общей депрессии. Жить не хочется, но надо. Все. Финиш. Как говорится, спускай воду.

Теперь, окрыленный успехом, могу приступить к умыванию.

Не спеши. Для начала подумай, а зачем тебе выглядеть чистым?.. Прежде чем отвернуть кран, не горячись, подумай, какую ты хочешь струйку. Сильный напор приводит к ненужному разбрызгиванию. А это не что иное, как разбазаривание отдельных капель, и как результат – неэффективная работа половой тряпки, не поставленной на домашний компьютер. В связи с этим ожидаются дополнительные трудности с приглашенной по контракту для вытирания пола уборщицей.

Держи мыло крепче. Помни: выпустил что-то из рук, тебя все перестают уважать. Но неудача не должна тебя огорчать.

Изловчись, поймай на лету! Хватай!

Трезвый расчет. Стиснутые зубы. Стрельба только на поражение.

Кстати, вместо умывания можно принять душ. Или ванну. Это конкурирующие между собой направления, и ты должен, просто обязан выбрать. Душ в любой момент может сломаться, и тогда ты, намыленный, окажешься в положении банкрота. Ванна более надежна как партнер, но надо следить, чтобы вода не перелилась. Все-таки она женского рода, и ей доверия меньше. Хотя удовольствия может доставить больше.

Но в этом случае есть серьезная опасность: в ванне можно заснуть. Если это сделать с дамой, ваши акции не возрастут. Но если попробовать осуществить с ней, с дамой, небольшой консалтинг, сведя риск партнерства к минимуму, вся прибыль от совместной деятельности делится пополам.

Теперь бритье. Непростая игра с опасным лезвием. Возникает шанс стать киллером по отношению к самому себе.

Максимум осторожности. Иначе – прольется кровь. Много крови. Запятнаешь себя, головорез. Утрешься и с поцарапанной мордой к столу. Пожалуйте на завтрак. Не тут-то было: проси дотацию на глазунью, объясняй, что не можешь жить впроголодь и жрать кашу и макароны по-флотски.

Наше государство бедное, поэтому дотации дает всем. Ну, не всем, а всем, кто просит. А просят у нас, как известно, все.

Примерно через год дотация обязательно придет, и ты позавтракаешь.

Пора идти на работу. Но не торопись. Ведь сегодня неизвестно, что лучше: работать на трех работах или на одной, но за троих.

Сложный процесс выживания, трудное время… А выжить в нем все-таки можно. Даже лежа на диване.

1993

Кто ху есть?

– Кто этот грубый мордатый человек с блатной челкой, закрывающей лоб?

– Писатель. Властелин наших дум.

– А кто вон тот… справа… лысый очкарик?

– Известно кто. Руководитель нашего комсомола.

– Бывший?

– Почему бывший? Будущий.

– А кто эти люди, что пришли в консерваторию в черных рубашках и со свастикой на рукаве?

– Обыкновенные любители музыки.

– Любопытно, они сели в первые ряды. Это чтобы лучше слышать?

– Нет. Это чтобы на них смотрели.

– А вот этот, на которого никто не смотрит… Сидит на углу, читает Мандельштама, играет на скрипке?..

– Бомж.

– Тогда кто вот этот… который двух слов связать не может, кроме мата…

– Министр.

– А эта будка?

– Философ.

– А это личико?

– Тенор.

– Может быть, вы назовете профессию вон того мужика, который пьет пиво и заедает его бананом?

– Козел.

– Ну а этот скот, который схватил женщину за волосы?

– Депутат Государственной думы, кто ж еще?

– Этот толстяк, наверное, банкир?

– Обманутый вкладчик.

– А этот худющий… кожа да кости?..

– Наш миллионер.

– А кто этот старый еврей?

– «Новый русский».

– А этот педик?

– Он еще и критик.

– Интересно бы знать, кто вон та дамочка, что так хорошо улыбается нам с экрана?

– Это прямой эфир из тюрьмы. Дамочка – мафиози.

– А кто тогда этот мрачный дяденька рядом с ней?

– Следователь, который ведет ее дело.

– Ой, смотрите… кто-то летит на воздушном шарике?..

– Уже не летит.

– Ой, смотрите… кто-то кому-то бьет по морде…

– Уже не бьет. Уже стреляет.

– Это киллер?

– Это триллер.

– А кто это лежит в подъезде в луже крови?

– Наш чемпион по неконтактному карате.

– А этот… который выходит из подъезда?

– Чемпион по контактному.

– А такой красивый, похожий на льва, с художественной гривой?

– Директор рынка.

– А такой интеллигентный… с бородкой, в пенсне… на доктора Айболита похож?

– Сотрудник госбезопасности.

– Бывший?

– Бывших сотрудников госбезопасности не бывает.

– А вон тот… как денди лондонский одет?

– Вор.

– Ну а вот этот… смотрите, на мотоцикле гонит… Длинноволосый… Рокер, что ли?

– Какой, к черту, рокер?.. Священник.

– А который с Евангелием?

– Секретарь обкома.

– Бывший?

– Затрудняюсь сейчас ответить.

– Понятно. А кто тогда эта упакованная парочка – он в кимоно, она в бриллиантах?

– Хозяева ларька.

– А в прошлом?

– Колхозники. Свинарка и пастух.

– А эти… с молотком – он, она – с серпом?

– Иностранцы.

– Тогда кто же эта милая, тихая женщина в строгом английском костюме?

– Валютная проститутка.

– Ну а эта древняя бабулька кто?.. Небось председательница секции вышивания?

– Никак нет. Герой-ветеран. Первый командир женской танковой дивизии.

– Расскажите про дедульку рядом с бабулькой… Тоже пенсионер?

– Да что вы!.. Этому человеку двадцать пять лет. Из них три года он работает в шахте.

– А это кто?

– Да никто.

– А этот господин?

– Товарищ по партии Зюганова. Видный коммерсант.

– А этот товарищ?

– Господин из Франции. Знатный диссидент.

– А вон тот… Ну и рожа… Кирпича просит…

– Угадали. Известный строитель.

– А вот эта пьянь… тоже известный человек?

– Очень. Наш великий художник – постимпрессионист. Основоположник вербального квазимодернизма.

– А тот… влезающий в «Вольво»?

– Бармен в казино.

– А этот… вылезающий из «Мерседеса»?

– Банщик в сауне.

– А в потертом пиджаке и кедах на босу ногу?

– Академик.

– А кто этот высокорослый человек с ракеткой?

– Президент страны.

– Ас ним рядом… в трусах с лампасами?

– Его охранник. Генерал армии.

– И последний вопрос: а кто этот идиот, которому кажется, будто он знает, «кто есть ху»?

– Я.

– Бывший?..

1995

Инфляция

Вчера сел в трамвай № 17 969 (ранее № 3), проехал свои 224 остановки, но до работы не доехал. Встретил приятеля, он как раз зарплату получил – 14 миллионов (раньше 120 рублей), купили на нее пару чашек кофе и бутерброд на двоих… Неплохо посидели, поговорили о том о сем, в том числе об инфляции.

Приятель говорит, что инфляция лично его пока не коснулась, но попросил у меня взаймы. Десять миллионов.

У меня в кармане оказалось всего девять, но приятель сказал, что ему до следующей зарплаты хватит, а миллион я ему буду должен.

А что делать?.. Надо помогать друг другу. Инфляция.

Из кафе хотел позвонить начальнику: мол, не ждите меня сегодня, заболел, грипп страшный, да телефон подзабыл. То ли 369-27-43-11-82-16, то ли 369-27-11-43-82-16… Память стала подводить в последнее время. Да и номера телефонные все разрастаются.

Сегодня проснулся утром, стал надевать ботинок – не лезет… Раньше у меня был 41-й размер, нога как нога, не маленькая, не большая. Теперь нога та же, но размер вырос – 41 328-й. С трудом, но натянул.

Пошел на кухню, стал разогревать чай. Вода не кипит. Раньше, глупая, кипела при ста градусах.

Теперь ей надо порядка тридцати пяти тысяч. А где их взять?.. Газ не работает, а счетчик крутится. Пришлось пить холодный.

Включил телевизор. Там четыреста шестьдесят восьмая серия какого-то очередного мыльного пузыря. Раньше я ходил в кино примерно раз в месяц, теперь «движущиеся картинки» круглый год и никуда ходить не надо. Интереса – ноль.

Решил почитать. Лег на диван с книгой, которую недавно купил. На обложке – Достоевский. Думал, роман, открываю, а там афоризм: «Красота спасет мир». И голые фотомодели на каждой странице. Понять можно… Инфляция.

Постучал сосед. Я решил не открывать. Вдруг, думаю, киллер?.. Хотя знаю, что сосед. С другой стороны, почему сосед не может быть киллером?.. Или почему соседом киллера не могу быть именно я?..

В дырочку своей металлической двери вижу – сосед. Он еще раз постучал. Значит, думаю, два киллера. Хотя точно знаю, что один сосед. Но инфляция, кто его знает.

Тут он в третий раз стучит. Я спрашиваю:

– Это кто?

– Сосед, – говорит сосед.

Я собрался с духом и открыл дверь. Все же что-то человеческое и во мне осталось, дал ему соли, хотя инфляция.

Тут сосед, хитрый, улыбается и говорит:

– Спасибо.

И, конечно, вынимает бутылку.

Я спрашиваю соседа:

– Это что же, за какую-то щепотку соли ты мне бутылку ставишь?

Он мне:

– Инфляция, – объясняет. – Очень выпить хочется, а не с кем.

– Ну, давай тогда выпьем с горя, – предложил я. Сосед принял мое предложение, и потом мы приняли оба.

Благо, водка осталась сорокаградусная.

Это значит, есть еще надежда. Последняя надежда победить инфляцию.

1996

Остаточный принцип нашего бюдже

Проблем не в том, что у нас не хвата дене, пробл в том, как то, чего не, разделить на всех.

Берем бюдже. Делим. Режем. Обрезаем. То, что оста, идет на культур. Секвестируем обрезки и получа подъе и прогре.

Поскольк ты ниче не получил, они ничего не получили (полностью), а многие получи лишь частично, культур имее то, что име.

Сейча у нас кризи. Многого недостае. Но мы стараем, чтоб у всех было все. Или хоть что-то. Раньше у нас было всё, но не у всех. Теперь у всех ниче, а у кого всё, те – не все.

Культур мы, коне, обеспе. У нас и в новом бюдже на культур выделен доста средств.

Мы понима, что без культур наш обществ не бу нормаль развива. Мы чтим велики традиции Пу и Го, Ту и До, Че и Алексея Макси Горько. Мы за свобо творчества от цензуры, ибо счита: никакого давления на худо. Каждый ху абсолютно сво.

И пусть идет куда хо.

Но многие сегодня недово. Нас часто спрашивают: почему в своей экономической политике в отношении культуры мы применяем так называемый остаточный принцип? Мы отвечаем так: сей час всем тяже. Везде чего-то не хвата. Всюду недостатки, переходящие в недостачи. Те, кто ворует, имеют все. А те, у кого воруют, должны тоже воровать, чтобы жить, как все. Нужна стабиль. Целостность – вот что глав. Без целостности Росси не бу великой ржавой.

В этих уело культур сам должна уметь себя финансир

Дене у государства не. Как быт?

Надо сами уметь доставать де. Но де?

Вот, к примеру, танк. То, что от него оста после нашего обрезания, може пойти на культур. Опыт, правда, показал, что после нашего танка ничего не остае.

Наш пози: культур надо подде. Но чем? Как найти недостаю средст?

Очень про. Казалось бы.

Надо взять деньги, предназначенные на танк, и перебросить их на культур. Поменять танк и культур местами. Поставить культур впереди танка.

К сожале, это сегодня невозмо. Танкисты считают, что на танк им сегодня тоже не хвата. И это правд. Раньше на танк у нас хватало всегда. И у нас была очень высокая культур танка. Танк стрелял.

А сейчас он еляет. Теперь секвестр всем.

Одна пушк. Сорок процентов гусениц. Прорезей нет совсем. Анк не оеспособный. Оевать на ём льзя. А хочется.

Поэтому у меня предложе: давайте все, что у нас есть, опять отдадим этому танку. И тогда у нас вообще не бу культур, а значит, и остаточного принципа.

Кто «за», прошу поднять ру.

Опустили. И протянули но.

1998

Фабрика генералов

Зеленые ворота распахнулись, и мы въехали на территорию секретного объекта.

– Секрета нету, – сказал нам директор фабрики, когда мы зашли к нему в кабинет. – Мы производим генералов для нашей армии. Раньше работали по госзаказу, теперь стараемся перейти на рыночные отношения.

– Что вы имеете в виду? – удивились мы.

– Дело в том, что наших генералов никто не берет. Они никому не нужны. Качество не отвечает международным стандартам. Но сегодня мы перешли на новые технологии и надеемся сбыть нашу устаревшую продукцию.

– Куда?

– В Чечню, например. Там на наших генералов пока есть спрос. Там они еще котируются.

– Чем вы это объясняете?

– Видите ли, наши генералы хороши тем, что совершенно не умеют воевать. Зато умеют продавать и говорить.

– Что?

– Говорить – о том, о чем надо молчать. Продавать друг друга. Они профессионалы в этом деле.

– Скажите, пожалуйста, а сколько, по-вашему, генералов необходимо такой мирной стране, как Россия?

– Взвод.

– Так мало?

– Необходимо сокращать Вооруженные силы.

– Зачем же вы производите так много генералов?

– Необходимо укреплять армию.

– Понятно. А как вы делаете своих генералов?.. Из каких материалов?.. Какие требования предъявляете к своей продукции?

– У нас конвейер. То есть штучное производство, поставленное на поток. Для начала нужна болванка. Затем ее обрабатываем, откармливаем и обшиваем. Генерал хорошего качества должен иметь зычный голос, внушительный вид и дачу.

– Последнее обязательно?

– Не называйте дачу этим словом. Дача для генерала никогда не является чем-то последним. Наш генерал, можно сказать, начинается с дачи.

– Это свидетельство его профессионализма?

– Несомненно. Ведь жить в полевых условиях, под открытым небом надо учиться.

– Кстати, об учениях. Как часто ваши генералы в них участвуют?

– Наши генералы все свои битвы рассматривают как учения. Наука побеждать требует большого опыта и умения проигрывать сражения. Тут нашим генералам нет равных._Ибо никто, как они, не умеет вовремя попасть в засаду, предъявить ультиматум, находиться в окружении и получить за это награды. Особенно прославился один наш генерал, который продал противнику четыре склада оружия и на вырученные деньги купил своей армии немного пожрать.

– Настоящий герой. А как вы транспортируете свою готовую продукцию?

– Надо сказать, наши генералы хорошо упакованы. Мы их пачками отгружаем в любых направлениях на все четыре стороны.

– Случается ли в вашем производстве брак?

– А как же без брака-то… Генерал с отклонениями – норма. А не будь отклонений, такого генерала никто и слушаться не будет. Если он такой же, как все, – зачем он вообще?..

– Логично. И как вы поступаете с бракованными изделиями?.. Уничтожаете?

– Ни в коем случае. Наоборот, присваиваем им знак качества. И направляем в Генштаб, где бракованные генералы проявляют себя наилучшим образом.

– Это как?

– Например, каждый из них может начать войну со слабым противником.

– А закончить?

– Наши генералы созданы не для этого. Ибо неожиданно выясняется, что на войне слабых нет.

– Однако в интересах Отечества надобно уметь заканчивать войны!.. – воскликнули мы. – Хотя бы иногда!..

Директор фабрики нахмурился и произнес историческую фразу:

– Если интересы Отечества не совпадают с интересами генералов. Отечество – в опасности, его надо спасать.

– Вы хотите сказать, что, производя свой товар, вы спасаете Россию?

– Постоянно!.. Кабы у нас не было генералов. Россия стала бы Швейцарией. А мы великая страна. Величие страны измеряется генералитетом.

– Разве?.. А мы-то думали – его отсутствием… Ну, да ладно… Говорят, недавно в одной солдатской бане видели голого мужика с золотыми погонами. Он приклеил их пластырем к плечам. Это ваша придумка?

– Конечно. Должны же как-то генералы отличаться от всех остальных. Некоторым во время купания мы заряжаем в плавки снаряды и пушечные ядра.

– Можно ли такого генерала похлопать по плечу?

– Да, конечно, если только от сотрясения он при этом не выстрелит.

– Верят ли генералы в Бога?

– Сразу в трех. В бога войны – артиллерию. В бога небесного – авиацию. И в бога пехоты – Калашникова.

– Хотелось бы знать: из какого вещества состоят мозги генералов?

– Из серого, естественно. В бою оно принимает камуфляжную раскраску.

– Но мы отметили несколько случаев, когда генералы переодеваются в штатское. Не перестают ли они в этот момент быть генералами?

– В Госдуме перестают. И это печально, потому что Госдума – не баня, где все равны и никто никому не подчиняется.

– Еще вопрос: есть ли среди генералов «дедовщина»?

– Обязательно. Старые генералы издеваются над молодыми.

– Как?

– Как хотят. Это предусмотрено Уставом.

– …?

– Есть такой неписаный военный устав, где первым параграфом значится: уважай старших. А не уважаешь – получай.

– Но ведь это первый признак морального разложения войск!.. Это чудовищное, позорное явление!..

– Не понимаю, о чем вы говорите. Слово «мораль» для военных – самое позорное, самое чудовищное. Наша профессия – убивать. И наши генералы должны быть лучшими в этой профессии.

– Спасибо за честное признание. Могут ли в этой связи наши генералы считаться киллерами?

– Никак нет. Киллеры работают в подъездах. А генералам нужен весь мир.

– Значит, есть шанс получить генерала даже там, где он совершенно не требуется?

– Именно так. Наша фабрика всегда к вашим услугам. Ведь тысячи людей в цехах трудятся для того, чтобы наша Родина была в государственной безопасности. Мы не дадим нашему стратегическому противнику права первого удара. Мы нанесем его себе сами. Для этого и работаем.

С этими словами любезный директор фабрики подарил нам парочку генералов в качестве образцов своей продукции.

Мы выехали за зеленые ворота и тотчас выбросили эти сувениры из машины.

И тем самым рассекретили еще один опасный объект.

1996

Расстрел

За пять минут до расстрела я твердо решил уехать в Израиль.

– Собирайтесь, – сказал мне вертухай. – Прощайтесь с жизнью.

Я подумал: «Все-таки приятно, что теперь они обращаются к нам на «вы». Это, безусловно, наша заслуга. Мы добились этого еще в годы перестройки».

Мы вышли из камеры, и он повел меня по очень темному коридору.

«Дорога к свету, – подумал я, – и должна быть нелегкой».

Коридор тянулся с загибом вправо, затем налево и снова прямо…

«Наш путь извилист, – подумал я, – но в конце концов именно он приведет нас к избавлению».

Вертухай толкнул меня прикладом в спину. Я подумал: «А все-таки Лубянку надо было снести или в крайнем случае передать «Детскому миру».

Вертухай приставил мне к затылку холодный ствол.

«Эх, сейчас бы мороженого и кофе эспрессо!»

Надо сказать, я очень люблю эспрессо в итальянском исполнении. Когда я был в Риме лет пять назад, мне очень понравилось сидеть в кафешках на свежем воздухе и бодрить себя рассматриванием элегантных итальянок, летающих мимо с распущенными волосами на мотороллерах… В эти минуты эспрессо особенно приятен.

– Встать к стенке, руки за голову.

Оказывается, мы уже были во дворе знаменитой на весь мир тюрьмы. Я с удовольствием вдохнул свежего воздуха.

«Жаль, Гайдар с Явлинским так и не объединились. Ведь если бы Гриша был не такой самовлюбленный…»

– Повернитесь спиной! – раздался чей-то голос.

«…всего этого могло бы и не быть!..»

Я повиновался команде. А что можно еще сделать в моей ситуации?! Визу?!

Нет, визу они мне, конечно, уже не дадут. А если дадут, то другую. В иной мир.

Мне было приятно думать о себе хорошо. Все-таки они не сломили меня, суки, не сломили…

– Именем Союза Советских Социалистических Республик…

Это тот же голос начал зачитывать приговор. Значит, у меня еще есть минутка.

Я вспомнил маму, своего школьного учителя по прозвищу Ганнибал, друга Альку, с которым вместе когда-то плавали на теплоходе по Волге, и почему-то целину, которую я зачем-то поднимал вместе со всеми в студенческие годы.

– …к высшей мере наказания.

Хотя чтение приговора закончилось, я попросил, чтобы мне дали все же сказать последнее слово.

– Ну скажи, ладно, скажи, – вяло согласился мой палач.

– Видите ли… – начал я издалека. – Будучи на протяжении всей своей жизни горячим противником смертной казни, я обращаюсь сейчас к Организации Объединенных Наций, Нобелевскому комитету. Совету Европы и другим гуманистическим сообществам во всем мире со страстным призывом приложить все усилия, чтобы покончить…

– А мы что делаем? – мрачно улыбнулся палач. – Мы это и делаем…

– Нет! – воскликнул я. – Вы дадите мне договорить!..

– Да договаривай, ну, договаривай… только быстрее!..

– …чтобы покончить с этой вашей мерзкой практикой уничтожения людей.

Они вскинули ружья.

Мне захотелось плюнуть им в лицо, но я сдержался. Воспитанный мужик, каковым я себя считаю, все-таки должен уметь вести себя с достоинством в любых, даже экстремальных ситуациях.

Поэтому я, как истинно интеллигентный человек, ограничился всего лишь одним матерным словом, да и то про себя.

– Конечно, мы, демократы, сделали большую ошибку на тех выборах… Нам надо было голосовать за Анпилова… «Ведь тогда бы он наверняка не прошел… – подумал я. – С другой стороны, в случае его победы над Ельциным электорат Жириновского перешел бы в аппарат Зюганова, а аппарат президента вообще стал бы электоратом…»

Они милостиво ждали, пока я окончательно приготовлюсь. Я встал в героическую позу.

– Стреляйте, сволочи! – крикнул я. – Всех не перестреляете!..

Раздался залп, но то ли патроны у них отсырели, то ли ружья были кривые и ржавые… Я стоял невредим.

«Все-таки коммунистическую партию надо было запретить, – подумал я. – Может быть, я не прав…»

Тут на середину двора с грохотом выехал танк и направил на меня свое милое моему сердцу жерло.

«А может, и прав», – посетила меня последняя мысль.

Танк выстрелил… и я проснулся.

1996

Дегустация

Вася Дмитриев, член общества «Память» со дня его основания, был приглашен в дегустационный салон, где его угостили шикарным коктейлем под названием «Николай II».

– Как вы делаете столь замечательный напиток? – спросил любознательный Вася, залпом осушив бокал до дна. – Интересно знать его состав.

– Смотрите внимательно, – сказал бармен. – Для начала я беру два пустых стакана, воду и красное вино. Вода – немецкая кровь, вино – русская.

Бармен разлил вино и воду в стаканы ровно по половинке. Затем ловко слил два стакана в один.

– Что я сделал?.. Я женил Петра I на Екатерине I!

– И что получилось?

– Не «что», а «кто»… Получилась Анна Петровна, их дочура, которая, как известно, вышла замуж за немецкого герцога Голштинского.

С этими словами бармен молниеносно вылил полстакана и дополнил остатки чистой водичкой из серебряного ведра, украшенного золоченой геральдикой какой-то баварской фирмы.

Далее он стал быстро манипулировать содержимым стаканов, то выливая и смешивая, то дополняя, и снова смешивая, и снова выливая… При этом бармен сыпал исторически достоверными фактами про брак Петра III с девушкой немецкого происхождения, которая вскоре стала далеко не девушкой императорского звания под именем Екатерины II, про женитьбу Павла I на немочке Марии Федоровне, про свадьбу царя-батюшки Николая I и другой Федоровны, Александры – также немецкой крови…

При этом бармен успевал нажимать на кнопочку своей электронной записной книжечки, считая всякие четверти и восьмушки, устанавливая пропорциональное соответствие воды и вина. Вася с ужасом наблюдал, как по мере увеличения фактографических сведений в одном из царских стаканов воды становилось все больше, а вина все меньше. Мир рушился. Вера падала. Маршировать расхотелось.

Вася, как зачарованный, следил за быстрыми руками бармена, которые вспархивали над стаканами, словно крылья птицы. Экскурс в историю царской семьи продолжался:

– Теперь мы что делаем?.. Мы женим Александра II на опять же немке Марии Александровне… И что получает Россия, несчастная мать-родина наша?

– Что? – стиснул зубы Вася Дмитриев и вперил свой взгляд в бледный стакан. Васе казалось, что ему делают обрезание.

– Россия получает Александра III, в котором, по самым точным нашим подсчетам, одна шестьдесят четвертая часть крови была русская, шестьдесят три шестьдесят четвертых – немецкая.

– Значит? – спросил Вася, сверкнув бешеным глазом. Все внутри его сейчас пело «Боже, царя храни!», но мелодия выходила какая-то модерновая. Не наша какая-то мелодия. С ассонансами.

– Значит, в сыне его, императоре всея Руси Николае доброй памяти Александровиче, невинно убиенном большевиками, символе нашей народности, русской крови всего одна сто двадцать восьмая.

Вася сжал кулаки и бесстрашно посмотрел правде в глаза.

Но увидел всего лишь бармена, который долил воды в светлую и без того жидкость.

А Вася, между тем, жаждал крови, русской крови… Иными словами, ему жутко хотелось вина, побольше вина… А лучше водки.

Ему хотелось сейчас совершить что-то большое во имя России, какой-то подвиг… Например, сокрушить этот дегустационный зал. Зеркало разбить. Или просто ударить бармена бутылкой в лоб.

Однако тот мог ответить тяжеловесным баварским ведром, и Вася сник, подавленный своим позорным бессилием.

– Если бы сын великого самодержца нашего, божьей милостью царя Николая II, последовал примеру отца своего в выборе супруги, – продолжал свое издевательство бармен, – мы бы имели наследника нашего престола – прошу не забывать! – с одной двести пятьдесят шестой русской крови. Вот такой коктейль!.. Будете пробовать?..

– Молчи, жид! – прохрипел Вася Дмитриев. – Слышать тебя не могу!

Через час он пришел с дегустации домой и повесился на форменном ремне, которым всегда раньше подпоясывал свою черную рубашку поверх галифе.

1996

Максимум и минимум

Мы пришли к генералу, чтобы задать ему несколько вопросов по поводу двух его программ – программы-минимум и программы-максимум.

Старый генерал радушно встретил нас, выйдя в халате.

– Это минимум, – сразу пустился он в объяснения. – А когда я надеваю полную форму, все ордена – это максимум. Понимаете?

Мы кивнули.

– Хотите чаю? – спросил генерал. Мы догадались, что это минимум. – Или будем ужинать?

Естественно, мы отказались от этого максимума, чтобы лишний раз не объедать хозяина.

– Когда мы придем к власти, – продолжал генерал, – это будет минимум. А максимум в том, что, придя к власти, мы из нее никогда не уйдем.

Мы хотели кивнуть. Но не успели. Разговорчивый генерал поведал нам некоторые тайны.

– Как минимум мы гарантируем нашему народу карточки. Как максимум – карточки и талоны.

– А товары? – неосторожно спросили мы. – Вернее, продукты и товары?

Генерал засмеялся в ответ.

– Пустые полки как минимум. Как максимум сырок. Один на весь магазин. И главное, – тут генерал сощурился, – максимально снижать минимальные цены.

Мы кивнули. Наконец-то опять цены начнут снижаться, а как максимум – падать.

– Большое значение также мы придаем возрождению духовных ценностей. – Генерал весь светился, как Красноярская ГЭС – минимум. Как лампочка Ильича – максимум. – Так, на месте нынешнего храма Христа Спасителя как минимум будет бассейн, а как максимум – Дворец Советов. Город Пермь будет переименован в город Молотов, а Эстония станет Белоруссией. Но это, как вы понимаете, лишь жалкий минимум. Максимум – повтор венгерских событий в Чехословакии и победоносной финской войны за остров Даманский с Китаем.

– Что вы думаете о нашей экономике? – задали мы невинный вопрос.

Внезапно генерала будто затрясло. Его лицо исказил страшный гнев, хрусталь в шкафу зазвенел, люстра на потолке закачалась.

– Гай…дар! – только и услышали мы, больше ничего. – Рр-ррр-р!

Он стукнул кулаком по столу, стол превратился в груду обломков. Когда припадок ненависти у генерала закончился, мы продолжили беседу.

– Придя к власти, – уже совершенно спокойно заявил генерал, – мы будем следовать принципу «никто не забыт, ничто не забыто» и как минимум отменим историю.

– А что вы сделаете с географией? – поинтересовались мы.

– Волго-Донский канал прорежем к пустыне Аральского моря, а всю тайгу пересадим в торфоперегнойные горшочки.

– Хорошая идея! – воскликнули мы. – Старая, но перспективная.

– Во всем надо иметь научный подход. Особенно к науке. Академик Сахаров будет работать в команде академика Лысенко. А академик Иоффе будет снова послан на картошку вместе с академиком Раушенбахом.

– Это минимум или максимум?

– Не важно, – честно признался генерал и мечтательно добавил ни к селу ни к городу: – Важно, чтобы пятилетки выполнялись за четыре года, а семилетка за пятилетку. Особенно в средней школе.

– Вы считаете, что наш народ готов сегодня к восприятию ваших программ?

– Наш народ как минимум идиот. Нет сомнения, он примет нашу программу-максимум.

– А если не примет?

– Как минимум придется расстрелять две-три сотни демократов. Для этого потребуется максимум рота солдат.

Мы кивнули. Генерал тем временем расфилософствовался:

– Нашему народу как минимум нужен Сталин.

– А может быть, Гитлер? – наивно спросили мы.

– Гитлер – это максимум. Но мне, как патриоту и участнику войны, хотелось бы, чтобы все было наоборот: минимум Гитлера, максимум Сталина.

– Что для этого нужно?

– Прийти к власти, я же сказал.

– Вам кто-то мешает сделать это сегодня?

– Как минимум – вы, журналисты. Как максимум – ваши читатели.

Нам понравилась генеральская откровенность. И нам захотелось сфотографироваться с генералом – минимум на память.

Максимум – на вечную память.

1996

Прейскурант

В связи с ростом цен в стране в честь приближающихся выборов многие стали путать, что чего стоит. Бывает, утром идешь – одна цена, днем – другая, а вечером – третья. А случается, третья уже с утра, и тогда вечером она, выходит, уже девятая, а часам к двенадцати ночи уже, глядишь, четырнадцатая.

Идешь по улице, тихий, спокойный, никого не задеваешь, а они перед тобой так и скачут. Дразнят. Прыгают, как сумасшедшие. Что с ними делать? Только одно: вязать их надо, вязать…

В общем, хочется протестовать. Идти на выборы. Или не идти. Но это, говорят, сегодня тоже делают не забесплатно.

Вот в моих руках прейскурант новых цен на протестные действия электората, одобренный съездом блока «За левую победу»: