Текст книги "Родственные души (ЛП)"

Автор книги: Марк Энтони

Соавторы: Эллен Порат
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 19. МЕДАЛЬОН

П.К. 308, Начало лета.

Прошли недели, давно стихли споры по поводу смерти лорда Зеноса. Тихие похороны старого советника состоялись через два дня после его гибели. По правде говоря, мало кто из придворных скучал по вспыльчивому советнику, и не один эльф тихо вздохнул с облегчением от того, что больше не придется скрестить с ним словесные мечи.

Похороны Зеноса не помешали простому народу устроить стихийные фестивали, чтобы отпраздновать уничтожение тайлора. Этот зверь сильно постарался, чтобы затормозить торговлю, которая все больше и больше формировала основу квалинестийской экономики. Рогатая голова чудовища на время была выставлена у юго-западной сторожевой башни, и выстроились длинные очереди эльфов, многие в сопровождении возбужденных детей, чтобы взглянуть на трофей.

Танис оказался в фокусе восхищенных взглядов простых эльфов Большого Рынка, и подозрительных придворных из Башни и дворца. В обоих случаях он чувствовал себя неловко. Кроме того, Лорана избегала его и обращалась к нему с показной прохладностью в тех случаях, когда они не могли уклониться от встречи. В результате, он все больше времени проводил в мастерской Флинта, глядя, как гном готовит эскизы медальона Портиоса к Кентоммену.

– Беседующий вчера заполнил вакансию лорда Зеноса, – заметил однажды утром Танис, наблюдая, как руки гнома порхают над эскизом с кусочком угля.

– Кем? – спросил гном.

– Литанасом, конечно.

– Представляю, как это укрепило его ухаживания за леди Селеной, – заметил Флинт.

Танис кивнул.

– Ультен бродит с видом потерянной души, вздыхая и глядя на Селену, словно… – он подбирал подходящее сравнение. Внезапно его задумчивость нарушило цоканье копыт мула, и в открытой двери мастерской появилась Быстроногая, в ее прозрачных карих глазах светилось обожание. – …словно страдающий от неразделенной любви мул.

Смахнув с легким проклятием рисунок, Флинт перехватил создание, когда оно ступило копытом через порог. Ругая животное, он повел его обратно в сарай.

Когда стихло ворчание Флинта, Танис встал и подошел к столу. Свыше дюжины набросков, изображавших различные виды медальона, лежали на его деревянной поверхности. Флинт экспериментировал с различными комбинациями эльфийских символов – осиновыми листьями, конечно же, и другими элементами леса. Он даже набросал карикатуру на Портиоса, намекавшую на упрямство и силу, сделав акцент на постоянно недовольном выражении лица эльфийского лорда; Флинт нарисовал большую «X» через весь эскиз. Танис решил, что вариант, изображавший переплетенные осиновые, дубовые и ивовые листья, нравится ему больше всего.

Флинт протопал обратно в мастерскую и захлопнул дверь, невольно перекрывая доступ приятному бризу, облегчавшему летний зной. Из-за жары он снял свою обычную тунику и был одет только в легкие брюки пергаментного цвета и свободную рубашку, цвета яйца дрозда, собранную спереди и сзади и оставленную распущенной.

– Этот треклятый мул, – проворчал гном. – Я сделал четыре разных задвижки для ее стойла, и она справилась со всеми.

– Флинт, она обожает тебя. Знаешь, любовь преодолевает все, – прокомментировал Танис, пряча улыбку.

– Моя мама говорит «Любовь и деньги принесут тебе хрустящую булочку с сыром на воскресном рынке», – заметил Флинт, его внимание вернулось к рисунку.

Танис открыл, было, рот, чтобы прокомментировать наброски Флинта, и снова захлопнул его. Сбитый с толку, он уставился на гнома.

– И? – наконец спросил он.

– И? – эхом повторил гном, подняв кустистую бровь.

– И что это означает? – спросил Полуэльф.

– Один Реоркс ведает, – ответил Флинт, усаживаясь за стол и снова беря уголек. – Просто так говорила моя мама.

– А-а.

Флинт перевернул рисунки, чтобы Танис мог их увидеть.

– Какой тебе больше нравится?

Танис указал на переплетенные листья.

– Вот этот, но он слишком незамысловат.

Гном задумался над наброском.

– И я так считаю. Проблема в том, я не могу понять, из металла или из дерева делать медальон.

Танис вопросительно посмотрел на гнома.

– Кажется, – пояснил Флинт, – что дерево будет хорошим носителем – показывающим связь эльфов с природой. Но резной деревянный медальон будет похож на те березовые диски, что дети используют во время игры вместо монет. – Флинт развернул эскизы обратно к себе. – Не подобающее сходство, чтобы отпраздновать совершеннолетие наследника Беседующего.

– А как насчет стали? – спросил Танис.

Флинт, задумавшись, отрешенно пробормотал:

– Так-то оно так. Это драгоценный металл, но сталь производит впечатление холодности и бессердечности. Возьмем кулон твоей матери. – Танис коснулся эфеса меча, который он по-прежнему упрямо таскал повсюду с собой. – Он прекрасен, но… какой-то отстраненный. Красивый – и для тебя, ее сына, полон значения – но не теплый.

Полуэльф смотрел, как гном опустил лоб на руки.

– У меня осталось не так много времени, – пожаловался он. – Кентоммен наступит через две недели, а мне еще нужно отнести Беседующему эскизы на утверждение.

Когда Танис ничего не сказал, гном в последний раз потер глаза, встал и пересек жилище, подойдя к дубовому буфету, в котором стоял огромный поднос с малиной. Он воспользовался деревянным совком, чтобы наполнить ягодами две керамические чашки.

– Еще один подарок от Эльд Айлии? – простодушно спросил Танис. – Как та рубашка, в которую ты сегодня вырядился?

Флинт с подозрением уставился на Таниса.

– И что это должно означать?

– О, ничего. – Танис поднял руки, как бы сдаваясь.

Гном указал совком на Полуэльфа.

– Айлия стала хорошим другом. И, парень, должен добавить, что ты и сам провел изрядно времени с ней за последние две недели.

Танис зачерпнул ягоды из одной чашки и съел их.

– Не желаешь, чтобы я полил их сливками? – Флинт охлаждал продукты, включая молоко и сливки, запечатывая их в керамические кувшины и опуская те в родник на заднем дворе.

Гном отправил ложкой в рот изрядную порцию малины, закрыл глаза и медленно принялся жевать, бормоча:

– Прекрасно, даже сами по себе. – Затем его серо-стальные глаза распахнулись, и он сердито посмотрел на Полуэльфа. – И, в любом случае, я заплатил Айлии игрушками. Это не подарки. – Он поднял чашку и вернул на стол, чтобы рассмотреть свои рисунки.

Танис решил, что пришло время сменить тему.

– Если ты не можешь выбрать между деревом и сталью, почему бы не совместить их? – Из-за ягод его голос прозвучал невнятно.

Флинт кивнул, не особо обратив внимание. Затем он обернулся к Танису.

– Что ты сказал? – спросил он.

– Почему бы не совместить…

Но Флинт уже вытянул другой лист пергамента и неистово принялся черкать. Он бормотал себе под нос, но Танис не мог разобрать слов. Полуэльф вздохнул. Оно и к лучшему; в такую отупляющую дневную жару Танис в любом случае уже был готов вздремнуть. Пять минут спустя, Полуэльф свернулся на койке Флинта и сонно засопел.

Гном продолжал работать.

* * *

Уже вечерело, когда Флинт, наконец, оторвал голову от листа.

– Парень, взгляни на это. Мне нужно твое мнение. – Он оглянулся на Таниса, но Полуэльф едва пошевелился. – Ладно! – Флинт еще раз взглянул на свое творение, затем скатал один лист в цилиндр, оставив другие на столе, и отбыл, тихо закрыв дверь.

Тридцать минут спустя Флинт разворачивал бумагу на мраморном столе Беседующего в Башне. Солостаран склонился над ней, чтобы изучить предложение гнома.

– Я решил смешать золото, серебро, сталь, олений рог, красный коралл и малахит, – оживленно произнес гном. – И древесину осины.

На эскизе был изображен медальон размером с детский кулачок. На нем был изображен лесной пейзаж, с осиной на переднем плане и тропинкой, ведущей между елями к холму. Над холмом располагались две луны.

– Я изготовлю медальон в виде сэндвича из стальной подложки и золотой лицевой части. На золотой я вырежу рисунок – деревья, луны, дорожку.

Солостаран кивнул. Это было понятно.

– А как насчет коралла и малахита? – спросил он. – Куда они встанут?

– Я инкрустирую вставку, – пояснил Флинт. – Когда я соединю вместе две пластины, я заполню контуры деревьев – зеленым малахитом листья и ветки, а коричневым рогом оленя – ствол. Дорожка будет из рога и стали. Одна луна, Лунитари, будет из красного коралла. Другая, Солинари, из серебра.

Но Беседующий выглядел колеблющимся.

– Это красиво, но также и замысловато. Ты уверен, что сможешь сделать его за две недели?

Флинт подмигнул и зачерпнул полную горсть сушеного инжира и глазированного миндаля из серебряной чашки на столе. Когда бы гном ни приходил, чашка всегда оказывалась полной, но Флинт никогда не делал паузы, чтобы оценить значимость этого; он только поздравил себя с большой удачей, что у него есть друг, чьи вкусы на снеки совпадают с его собственными.

– Самое тяжелое – это придумать, – произнес гном. – Все остальное легче.

– Дизайн устраивает? – Флинт уверенно ждал, зная, что Беседующему понравилось, но желая услышать, как тот произнесет это вслух.

– Он безупречен, – сказал Солостаран.

Лицо гнома осветилось улыбкой.

– Хорошо. Тогда я прямо сейчас приступаю к работе. – Он протянул руку за рисунком.

Голос Солостарана остановил его.

– Мастер Огненный Горн. Флинт.

Гном посмотрел на своего друга.

– Что говорят о том, что последовало за смертью лорда Зеноса? – тихо спросил Беседующий.

Рука Флинта зависла над пергаментом. Затем он медленно скатал эскиз.

– Ну, ты же знаешь, у меня сейчас не много дел с большинством придворных. – Особенно после того, как он принял сторону Таниса после охоты на тайлора, мог бы добавить гном.

– Тогда, что говорит простой народ?

Флинт завязал шнурок вокруг скрученной бумаги и медленно выдохнул.

– Лорд Зенос не особо был любим большинством, особенно теми, кого он рассматривал… низшим сословием, – осторожно произнес он. – Но многие эльфы также разделяют его мнение о необходимости изоляции Квалинести от остального Кринна. – Он решительно продолжил. – Те же самые эльфы не одобряют и моего присутствия здесь, так же как они и не в восторге оттого, что в городе живет Полуэльф.

– В каждом вопросе есть свои фанатики, – прошептал Солостаран. – Вопрос в том, насколько они сильны.

– Этого я не знаю, сэр.

Солостаран грустно улыбнулся.

– Зови меня «Беседующий», – произнес он. – Помнишь, как я сказал тебе это в тот день, когда ты прибыл в Квалиност?

– Помню ли я? – гном хмыкнул. – Как я могу забыть? Кто еще получает уроки придворного этикета от самого Беседующего-с-Солнцами?

Солостаран промолчал, и, в конечном счете, его улыбка и ухмылка Флинта увяли.

– Флинт, многие придворные недовольны. Они говорят… они говорят, что я защищаю Танталаса, потому что он мой подопечный. Они говорят, что я должен изгнать его.

– Изгнать Таниса? Это же абсурд, – произнес Флинт. – Он не убивал Зеноса. Разве Мирал не объяснил, как всплеск магии мог отклонить вторую стрелу?

– Флинт, – сказал Солостаран, – я за последние недели переговорил со множеством адептов магии, и они все согласны в одном. Обстоятельства, подобные тем, что обрисовал Мирал, крайне маловероятны. Его трактовка звучит так, что мощная магия тайлора могла «срикошетить» от слабого мага, вроде Мирала, и каким-то образом сбить с курса одну маленькую стрелу, чтобы она попала эльфу в грудь. Они говорят, что это не невозможно, но неправдоподобно. Для начала, такой ход событий убил бы кого угодно, кроме могучего мага.

– Все прошедшие недели я ходил от эксперта к эксперту, надеясь отыскать того, кто скажет «Да, скорее всего, так и случилось».

Солостаран отодвинул свое кожаное кресло от массивного стола и повернулся лицом к громадным окнам.

– Флинт, этого не может быть. Любой сведущий в магии скажет это. – Несмотря на ослепительную жару снаружи, внутри здания из мрамора и кварца сохранялась прохлада. Флинта охватила дрожь.

– И как вы поступите, Беседующий?

– Что я могу сделать? – спросил Солостаран, его рассерженное движение вызвало шелест государственной мантии. – Я оказался в ситуации, когда ближайший очевидец – которому я абсолютно доверяю – говорит, что наиболее очевидное объяснение – что у Таниса были дурные намерения – просто не является правдой. Другие объяснения, которые могут оправдать моего подопечного, считаются практически невозможными знающими эльфами.

– Это приводит меня к единственному умозаключению. То, что случилось с Зеносом, не могло случиться. И все же случилось. – Беседующий прошелся вдоль стеклянной стены. – Мои придворные считают, что я должен «что-нибудь сделать», но то, чего они хотят, выглядит морально непростительным для меня. Я не могу изгнать Танталаса только потому, что каких-то закоснелых членов двора раздражает его присутствие, и они нашли способ избавиться от него. И еще… – Он вернулся в кресло и резко откинулся на спинку. – Почему-то я всегда возвращаюсь к «и еще…»

Флинт обдумывал, что ответить, но ничего не приходило в голову. Все, что он мог пообещать, это обдумать эту тему и держать уши раскрытыми, чтобы изучить мнение эльфов.

Когда несколько минут спустя Флинт вышел из Башни Солнца, собираясь медленно пройтись по бело-голубым мощеным улицам к своей мастерской, на ступеньках Башни его поджидала знакомая фигура. Маленькая толпа восхищенных детей собралась вокруг Быстроногой, которая подняла свою седую морду и восторженно прокричала, когда Флинт приблизился. С хомута, изготовленного для нее Флинтом, свисал оборванный конец веревки – его последняя попытка обрезать ей крылья.

– Ты дверная ручка от мула! – раздраженно пропыхтел гном. – Только кендер может быть большей чумой. – Он схватил сжеванный конец веревки и потащил потерявшее голову животное по улице.

ГЛАВА 20. ЛЕТНИЙ СОН

Палящий зной, такой необычный для Квалиноста, даже у тех, кто спит спокойно, вызывал кошмары. И Мирал не был исключением.

Он снова был в пещере. Сталактиты, горевшие каким-то внутренним светом – единственное освещение в пещере – капали с потолка. С влажного пола вздымались сталагмиты. Он едва мог сохранять равновесие на скользкой поверхности.

Он посмотрел вниз и увидел, что обут в те тонкие кожаные сандалии, что носят эльфийские дети. Его игровой костюм был порван и испачкан в результате многочисленных падений.

Мирал не знал, как долго находился в пещере. Похоже, несколько дней, но время изменчиво для маленьких детей. Он не был голоден. Пока он карабкался по пещерам, переходя из туннеля в туннель, в поисках Голоса, звавшего его, он случайно находил еду, как только его охватывало чувство голода. Как и любой ребенок, он не задавал вопросов по поводу этих находок; он просто наедался и шел дальше.

Он не был по-настоящему напуган. Когда он захотел спать, то обнаружил теплую соломенную постель у одной из стен, с пуховой подушкой и откинутым фланелевым одеялом, как бы манящую его. А когда он проснулся, его ждала тарелка жареного квит-па с корицей и сахаром.

Маленький Мирал принимал эти дары и не задавал вопросов, откуда они берутся. Если бы его спросили, он бы сказал, что, наверное, их присылает его мама, хотя он, казалось, целую вечность не видел ее – с тех пор, как она крикнула ему «Немедленно возвращайся, маленький эльф», тогда у входа в пещеру.

Он понятия не имел, где теперь вход в пещеру. Он понятия не имел, где Квалиност или где Мама.

Голос звал из глубины пещеры. Однако, этот зов сопровождался гулом и ревом, пугая молодого Мирала. Этот звук по очереди пугал и успокаивал его.

Голос ждал его. Он мог утешить его.

Внезапно, зов стал более настойчивым, как будто Голос одновременно был напуган и разгневан.

– Иди сюда, маленький эльф. Иди сюда. Я защищу тебя. Я дам тебе все, что захочешь, если только освободишь меня. Ступай сюда.

В тот момент Мирал понял, куда идти. Голос сказал ему. Он заработал своими коротенькими пухленькими ножками младенца и пустился бежать по одному каменному коридору за другим. Он завернул за последний угол, зная, что Голос был рядом и…

Резкий свет озарил новую комнату, в которой оказался Мирал. Следующие несколько минут он не мог видеть. Из Голоса пропало ощущение огромной доброты. В этом месте было абсолютное зло.

Он охрип от плача, пронзительно зовя маму, бегая кругами из-за гула, сотрясавшего пещеру, из которой внезапно пропали входы и выходы. Посреди пещеры – источник шума, света, ужаса, который он понимал даже своей юной невинностью – стоял пульсирующий драгоценный камень размером больше его головы. Его ограненные бока посылали серые и красные лучи, проникавшие в каждое углубление в скале. Его глазам было больно, и даже закрыв их, он не мог скрыться от этих лучей. Он снова зарыдал.

Серая драгоценность хотела его. Ее слова проникали в крошечную головку.

– Освободи меня. Выпусти меня, и я дам тебе все, что пожелаешь.

Перед его глазами по очереди появились изображения игрушек, Мамы, Эльд Айлии, восхитительной еды. Мирал ощущал лихорадку. Его голос был хриплым; он хотел пить.

Внезапно перед ним возникла и повисла в воздухе чашка сладкой воды. Когда он рванулся к ней, она исчезла. Сочетание знакомого и невозможного обратило маленького мальчика в крик. Он нащупал трещину в одной из стен и втиснулся в нее. Он втискивался глубже и глубже, пока в пещере ему грозили все монстры из его детских страхов.

Затем наступил момент, которого он ждал – сильная рука рванула его вглубь расщелины.

Мирал проснулся весь в поту.

ГЛАВА 21. ПОПЫТКА УБИЙСТВА

П.К. 308, Середина лета.

Больше чем неделю спустя Флинт работал над медальоном для Кентоммена Портиоса, когда в дверь каменного жилища гнома вошел лорд Тайрезиан – как заметил Флинт, естественно, не постучав. Только Танису дозволялось входить в мастерскую без предупреждения. Даже Быстроногая стучалась, по-своему, стук ее копыт обычно служил гному достаточным предупреждением, чтобы подскочить к двери.

После изнуряющей жары прошлой недели стало прохладнее. Это был один из тех дней, когда большинство хотело бы упаковать квит-па, сыр и маринованные овощи в корзину для пикника и направиться на одну из возвышенностей над ущельем. Но гном не думал об отдыхе. Его поджимал срок; Кентоммен должен был состояться через неделю.

Учитывая приближение праздника, конечно же, у многих квалиностских аристократов нашлись металлические изделия, которые им просто необходимо было сделать до церемонии совершеннолетия Портиоса. Флинт взял у них работу, но дал всем один и тот же ответ: он трудился над заданием Беседующего-с-Солнцами и, увы, могло оказаться, что сможет приступить к проектам просителей только после Кентоммена. Конечно, это их не радовало, но эльфы Квалиноста давным-давно поняли, что Флинт Огненный Горн, несомненно, являвшийся самым одаренным мастером по металлу в округе, одновременно мог быть упрямым как минотавр.

Перед ним лежали два диска, которые должны были превратиться в медальон; он усердно вырезал в лицевой золотой пластине при помощи остро заточенной стамески и маленького молоточка. Он критично осмотрел результат; стамеска придавала отверстиям зазубренный вид, к чему он и стремился. Особенно хорошо это срабатывало при формовке деревьев.

– Достаточно хорошо, особенно если учитывать, что у меня нет времени на переделку, – пробормотал он.

Как раз в этот момент и распахнулась дверь, прозвенел колокольчик, и в проеме появился высокомерный эльфийский лорд с короткими белокурыми волосами.

– Гном, мне требуются твои услуги, – заявил Тайрезиан.

Делая перерыв, Флинт, сидевший в своем кресле рядом со столом, прикрыл эскизом компоненты медальона, поднял взгляд и одарил эльфийского лорда улыбкой, больше напоминавшей собачий оскал.

– Входите, лорд Тайрезиан. – Он указал стамеской на каменную скамью. – Присаживайтесь.

Согласно эльфийскому протоколу, Флинту следовало встать, если в комнату входил эльфийский аристократ, хотя они с Солостараном давно отбросили все формальности, когда Беседующий в одиночку навещал гнома. Однако Тайрезиан вспыхнул от досады. То, что эльфийский лорд не пожаловался на неуважение, доказывало гному, что Тайрезиан крайне нуждается в его услугах. Это вызвало еще одну улыбку на лице Флинта.

– Какая услуга вам «требуется?» – бесстрастно произнес Флинт, откинувшись в кресле. Он снова указал стамеской на скамью. – Присаживайтесь.

Тайрезиан явно колебался, то ли сесть, куда указывал гном – и тем самым последовать приказаниям какой-то мелкой сошки – или остаться стоять, что могло означать, что этой мелкой сошкой являлся он, а не Флинт. Он выбрал компромисс, принявшись расхаживать по комнате, нигде не задерживаясь достаточно надолго, чтобы присесть. Надменно пройдясь по помещению, осмотрев комод, койку Флинта, его резной сундук и горн, Тайрезиан вытащил свой короткий меч и протянул его рукоятью вперед гному.

Не произнеся ни слова, Флинт взял меч и осмотрел его. Это было церемониально оружие, носимое на официальных мероприятиях, украшенное изумрудами и лунными камнями, и инкрустированное сталью. Такое оружие, будучи проданным, могло восемь месяцев кормить квалинестийскую семью.

– Не очень практичен в бою, – прокомментировал Флинт.

– Он для государственных мероприятий, – высокомерно произнес Тайрезиан.

– Таких, как Кентоммен Портиоса Канана, – закончил за него гном. Эльфийский лорд кивнул.

Флинт продолжил осмотр оружия. Дерево рукояти было сильно треснуто; кое-где стальная инкрустация отвалилась, а один из драгоценных камней – изумруд, решил он, разглядывая рисунок – выпал. Нужен был непростой ремонт; опытному мастеру, чтобы восстановить изделие, пришлось бы на это время оставить любую другую работу.

– Это займет неделю, – наконец сказал Флинт. – У меня нет времени.

Характер эльфийского лорда взыграл, и в его глазах заметался синий огонь, но голос оставался таким же вежливым, как у гнома.

– До Кентоммена, мастер Огненный Горн, еще целая неделя.

– У меня есть другая работа.

Тайрезиан выпрямился.

– Тогда отложите ее. Выполните это задание.

Флинт протянул короткий меч обратно эльфийскому лорду.

– Может быть, вы сможете найти другого кузнеца, чтобы починить его.

– Но…

Замечание лорда Тайрезиана было прервано прибытием Эльд Айлии и Таниса. Старая акушерка, как обычно, была цветасто выряжена – полосатая желто-синяя кофта, красная юбка в складку и красные тапочки, все расшито бледно-желтыми ромашками. Рядом с ней Танис смотрелся практически бесцветным в желто-коричневой рубашке и рейтузах. Между собой – зрелище казалось искривленным из-за огромной разницы в росте акушерки и Полуэльфа – они волокли огромную плетеную корзину, до верху наполненную початками кукурузы. В свободной руке Танис нес маленькую тарелку с перевернутой миской сверху. Они задержались на пороге и, щурясь от яркого дневного света, вглядывались в темноту мастерской гнома.

– Флинт, обед! – пропела Айлия, ее круглые глаза были велики для ее треугольного лица. – Только что сорванная сладкая кукуруза!

– Со свежим маслом, – добавил Танис, держа посуду.

Затем лорд Тайрезиан двинулся в треугольник света около двери, и их лица скисли.

– Вы только взгляните на это, – лаконично произнес эльфийский лорд, скрещивая руки на груди и глядя на них сверху. – Двое убийц вместе проводят время. Может, сравнивая записи? Преимущество выпускания стрелы в грудь лорда Зеноса против, скажем, того, чтобы дать умереть моей матери при родах? А, Танис, я же забыл. Айлия и твоей матери дала умереть, не так ли?

Эльд Айлия побледнела, несмотря на свой загар; она поднесла руку ко рту, подавляя вскрик. Угрожающе надвигаясь на Тайрезиана, Танис отпустил свою ручку корзины, и пара початков выкатилась из кучи и отскочила в цветы за порогом.

Внезапно Флинт очутился между ними, повернувшись спиной к Танису, и выпихивая того обратно под солнце, и упираясь рукой в грудь Тайрезиана. Голос гнома был пугающим в своем спокойствии.

– Прекратите, эльф, – сказал он лорду Тайрезиану, чеканя каждое слово, – или я покажу вам, что может сделать опытный боец.

– Ты!?… – бесновался Тайрезиан.

– Я дрался против людоедов. У вас, несмотря на все ваше высокомерие, нет военного опыта. Легко угрожать пожилой женщине и эльфийскому юноше, который не осмелится прямо сейчас раскачать лодку в Квалиносте, бросив вам вызов. Может, вместо этого вы пожелаете бросить мне вызов?

Тайрезиан пристально уставился на гнома и, кажется, впервые заметил, что в правой руке Флинта материализовался потертый боевой топор. Его рукоять была в царапинах и вмятинах, но руны силы на плоском лезвии вспыхивали в лучах солнца, а кромка лезвия сверкала достаточной остротой, чтобы расколоть самый прочный доспех.

Эльфийский лорд расслабил свою позу.

Однако Флинт продолжал говорить.

– Не забывайте, лорд Тайрезиан, что вы были тем, кто предложил, чтобы охотники пересекли овраг и оставили Зеноса – и меня, насколько я помню – на другой стороне.

Тайрезиан хотел, было, возразить, но Флинт еще крепче сжал руку эльфийского лорда.

– Вы были тем, кто оставил троих подчиненных лицом к лицу с монстром, достаточно могучим, чтобы уничтожить их за короткий срок, – сказал он, его голос был чуть громче шепота, но властность в нем усилилась. – Насколько мне кажется, вы больше кого-либо другого ответственны за смерть советника Беседующего. – Он добавил в сторону: – Явно виновны больше Полуэльфа, спасавшего свою жизнь – все наши жизни.

Как будто в небольшой мастерской было недостаточно многолюдно, Мирал выбрал этот момент, чтобы появиться на дорожке к жилищу гнома. Но четверо участников драмы на пороге не сразу увидели мага в глубоко натянутом капюшоне. Он отступил к краю мощеной дорожки и принялся ждать.

– Теперь уходите, лорд Тайрезиан, – приказал Флинт. – И не забывайте: хотя я и не рассказал Беседующему свою теорию о том, кто на самом деле ответственен за смерть Зеноса, ничего не остановит меня от того, чтобы просветить его. Я всегда подозревал, что вы опустили эту часть в своем «докладе» ему после того, как Танис убил тайлора.

С усилием, Тайрезиан отпихнул Таниса в сторону и проскочил мимо Мирала, оставив трио пристально смотреть вслед светловолосому эльфийскому лорду. Наконец, все как один, трое друзей обратили внимание на Мирала и пригласили его внутрь жилища.

Зная, насколько чувствительные у Мирала глаза, Флинт закрыл за магом дверь и принялся закрывать ставни окна на фронтоне мастерской. В это время Эльд Айлия развела огонь и подвесила над ним котелок с водой, пока Танис срывал оболочку и волоски с кукурузных початков. Хотя никто из них троих больше не испытывал особо голода, они занялись приготовлением пищи, явно надеясь вернуть предыдущее счастливое настроение.

У Мирала не заняло много времени объяснить свое поручение: одна из пластин металлической коробки, в которой хранились некоторые из его ингредиентов для заклинаний, отошла, рассыпав порошок по всему коридору перед комнатами дворца.

– Я знаю, что вы заняты, мастер Огненный Горн, но надеюсь, что вы сможете починить ее, – сказал Мирал, держа в протянутой руке коробочку размером с кулак.

Флинт взял серебряную коробочку. Похоже, починить ее не составит особого труда; одна заклепка в углу могла легко исправить дело. Коробочка была достаточно декоративной – с выгравированными драконами, минотаврами и изображениями драгоценных камней – чтобы спрятать крошечную заклепку. Флинт взялся за дело, временно отодвинув медальон Беседующего, пока Танис и Айлия готовили сладкую кукурузу.

Маг на всем протяжении процесса говорил мало, что Флинт отнес на счет усталости из-за недостатка сна. Все во дворце были заняты с предрассветного часа до поздней ночи, готовясь к Кентоммену.

– А у гномов холмов есть свои Кентоммены? – спросил Танис Флинта, который кивнул.

– Мы зовем их Днями Полной Бороды, но они и близко так не протоколированы, как у вас, – ответил гном. – А каковы ваши обязанности, Мирал, на церемонии Портиоса? – Флинт нанес слабый удар, работая с мягким металлом.

Мирал моргнул и посмотрел со своего стула на сундук с одеждой Флинта.

– В самой церемонии – никакие. Но меня назначили ответственным за координирование персонала, осуществляющего подготовку к Кентоммену и организацию развлечений на протяжении всех трех дней церемонии.

– Что это включает в себя? – спросил Танис со своего места рядом с кипящей кукурузой.

Мирал перевел на него взгляд и слабо улыбнулся. Белки его глаз были налиты кровью, странно контрастируя с практически бесцветным тоном их радужной оболочки.

– Пять дюжин швей шьют знамена, – которые, и в самом деле, начали появляться на шестах вдоль главных артерий Квалиноста, – а три дюжины мечников готовятся продемонстрировать свое умение во владении оружием, пугая меня этим зрелищем. Я диву даюсь, почему никто из них до сих пор не разрублен пополам, и буду сильно удивлен, если на мозаику Кит-Канана в амфитеатре Большого Рынка не будет пролита кровь во время их выступления.

Флинт бросил на мага сочувственный взгляд, в то время как Мирал продолжал перечислять.

– Десять жонглеров и двадцать шутов заполонили дворец, – пожаловался он. – Можете себе вообразить этот шум? Кроме того, четырнадцать акробаток, одна из которых хочет пройтись по канату в Башне Солнца на высоте ста двадцати метров!

– Конечно же, вы разрешили, – сказала Айлия, доставая из кипящей воды готовый початок.

– Конечно же, нет, – возразил сбитый с толку Мирал, пока не понял, что акушерка шутит. – Но недостаточно просто сказать нет. У каждого эльфа находится пара сотен доводов, почему его случай – особый, почему я должен разрешить ему сделать то, что не разрешено больше никому. Маг резко привалился к стене. – Я последние две недели ни разу не спал более трех часов подряд.

– Не желаете пообедать с нами, а затем вздремнуть здесь? – спросил Флинт, указывая коробочкой на свою койку. – Если требуется, мы можем вести себя довольно тихо.

Мирал покачал головой.

– Мне нужно встретиться с труппой певцов. Они желают знать, почему не могут спеть вульгарные баллады в ротонде Башни непосредственно перед Кентомменом – как они говорят, чтобы «разогреть публику». Он поднялся на ноги. – Я могу забрать коробочку позже.

– Она уже починена – за счет заведения, – сказал Флинт и передал серебряный контейнер магу. Гном открыл ставни, а затем рывком открыл дверь Миралу, который натянул поглубже на лицо свой капюшон, поблагодарил Флинта, кивнул Танису с Айлией и потащился по дорожке к Башне, сиявшей над верхушками фруктовых деревьев Флинта.

– Поспите немного! – прокричал Флинт. Маг, не оборачиваясь, махнул рукой. После того, как гном закрыл дверь, он продолжил свой путь.

Визит Мирала, каким бы он ни был коротким, помог развеять гнетущую атмосферу, опустившуюся на трио после ухода Тайрезиана. Гном сдвинул со стола инструменты, которые он использовал при создании медальона, и вместо того, чтобы хандрить, Флинт, Танис и Эльд Айлия, к тому моменту, когда принялись грызть намазанные маслом кукурузные початки, ощущали уже едва ли не радость. Наконец, они передали по кругу кухонное полотенце, чтобы вытереть руки и, удовлетворенные, отодвинулись.