Текст книги "Две недели среди ненормальных (СИ)"

Автор книги: Мария Жакарта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

– Не делай так больше, – с нажимом повторил Иван, внимательно посмотрев Шане в глаза. У той от такого взгляда по спине мурашки побежали.

– Ладно, ладно! – замахала она руками, словно сдаваясь.

Такое, пусть и немного грубое, проявление заботы ей очень даже нравилось.

– Молодец, понимаешь всё-таки человеческую речь, – усмехнулся Ваня, присаживаясь на край её кровати. – Ну и бардак ты здесь устроила, конечно...

– Не бардак, а моё... ВРЕМЕННО моё логово, – отозвалась Шаня, с улыбкой вспоминая, как Травкин раньше придирался к словосочетанию “моя комната”.

– Злопамятная какая! – хмыкнул тот. – Твоё, твоё целиком и полностью.

– Вот и славно! – воскликнула Шмеленкова, усевшись рядом с ним.

– Я сегодня поспешил с выводами насчёт безобидной милашки, – помолчав, сказал Ваня. – То, что ты сегодня устроила... Я уже сомневаюсь, кто страшнее, ты или Сара.

– Мы обе друг друга стоим, – фыркнула Шаня. – Зато помогло.

– Молодец ты всё-таки, не побоялась вмешаться, – подумав немного, всё-таки похвалил её Травкин.

– Ещё не хватало, чтобы вы все поругались, – вздохнула Шмеленкова. – Ты очень волнуешься из-за... этого всего?

– Знаешь ли, вот такое у нас первый раз, – всё-таки решил раскрыть душу Ваня. – Конечно, ссорились и до этого, сама понимаешь. Папа иногда тоже уходил из дома, но всегда быстро возвращался. Но чтобы выгонять Розу, а потом исчезать неизвестно куда...

– Но он оставил все вещи здесь, значит, собирается вернуться, – заметила Шаня.

– Надеюсь, – со вздохом отозвался Ваня. – Нас с вами здесь не было, и я не представляю, что происходило до того, как он ушёл.

– Ты боишься, что они все... ну... Наговорили друг другу всяких гадостей, после которых люди расстаются? – осторожно предположила Шмеленкова.

– Именно, – после небольшой паузы подтвердил Иван, отводя взгляд.

– Наверное, сейчас уже нет смысла искать виноватых и собачиться между собой, – подумав, сказала Шаня. – И психованием тут не поможешь. Остаётся только ждать, что будет дальше. Вернётся же он сюда, в конце концов! Там и видно будет.

– Никогда не думал, что разгребать наше семейное дерьмо будешь именно ты, – вдруг вслух подумал Ваня.

– Да если бы мне недельки три назад сказали, что всё будет именно так, как есть сейчас, я бы очень громко смеялась, а потом засунула бы голову прорицателя в унитаз, – хмыкнула Шаня. – Из меня, конечно, утешитель ещё хреновее, чем из тебя... Но нервничать сейчас уже бессмысленно, – прибавила она.

– Ничего подобного, вот ты умеешь успокаивать, – возразил Ваня. – Меня успокаивает уже то, что ты сидишь рядом.

Шмеленкова, немного покраснев, улыбнулась. Последовав неожиданному порыву, она положила голову Ване на плечо, а тот приобнял её за талию. Шаня глубоко, счастливо вздохнула.

– УЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭ!!!! – вдруг раздался снизу дикий вопль, скорее похожий на визг придавленной кошки.

– КОЗЛЫЫЫЫЫ!!! – загремела бабушка. Что-то со звоном разбилось.

– Да в этом доме хоть пять минут можно посидеть спокойно?! – закатил глаза Ваня, вскакивая на ноги.

– Нельзя, – фыркнула Шмеленкова, и они вместе помчались выяснять, что произошло на этот раз.

Как оказалось, Роза наступила Илье на ногу.

Утро следующего дня началось весело и бодро, с криками бабушки, беготнёй Розы и обречёнными стенаниями Ильи. Сонная Шаня даже не сразу вспомнила о существовании Николая Травкина. О том, что он куда-то подевался и до сих пор не вернулся, она вспомнила только на заднем сиденье машины.

А ещё Шмеленкова вспомнила, что относительно давно не появлялась в школе. Впрочем, обычно она принципиально прогуливала последнюю неделю четверти.

– Только не надо опять срывать Грушин урок, – посмеиваясь, попросил Ваня, когда они переступили порог не слишком-то любимой школы и Роза с боевыми кличами взлетела вверх по лестнице, оставив старших в одиночестве.

– Ничего не обещаю, – хмыкнула Шаня. – Его уроки всегда весело срывать.

– Я заметил, – вздохнул Ваня. – Придётся следить за твоим поведением, – полушутливо-полусерьёзно добавил он.

Шаня, пихнув его в бок, вспомнила Сарины подколы и снова покраснела.

– Я уже боялась, что вас там расчленили и съели! – вскочила из-за парты Сарочка, заприметив друзей. – Что вчера было? Что было?

И Шмеленкова принялась рассказывать о назревавшем скандале, о собственной экстравагантной выходке, о том, как тяжело Ольге и как непросто Ване... Теперь, когда Сара была лично знакома со всеми действующими лицами, рассказывать стало гораздо проще. Прозвеневший звонок Шмеленкову не остановил, и она продолжила вести повествование.

– Так, гайз, нас сегодня вери мало, – прогнусавил Грушко, дырявя носом журнал. – Просто terrible! Оо, Шанечка почтила нас своим прэзенс! Ну просто вери вери необычно!

– Радуйтесь, – буркнула Шмеленкова, возвращаясь к болтовне с Сарой.

– Кто хочет сделать вери литтл упражненьице? – продолжал вести урок Гасан Георгиевич. – У Даночки, некоторым образом, два в четверти выходит!

– Ва вы фо? – с набитым круассанами ртом взвыла Маринкович.

– Страница стописят! Упражненьице намбер два! Начинай, Даночка, начинай! – скомандовал Грушко, приплясывая в предвкушении.

В ответ последовало лишь молчание, нарушаемое шорохом страниц, вознёй учеников и приглушённым шёпотом.

– Даночка, отвечай, некоторым образом! – пискляво потребовал учитель.

– Это чё, я чё ли? – пробасила наконец-то прожевавшая еду Маринкович.

– А ты знаешь другую Даночку? Ахахахахаха! I’ve just told a joke! Ахахахахаха! Делай упражненьице!

– Look at the sky, it… It… Да чё такое?! – взорвалась Дана. – Ничё не понятно!

– Подумай, – омерзительным тоном протянул Гасан Георгиевич.

Дана замолчала. На наморщенном лбу и в поросячьих глазках отражались попытки напрячь мозг. Но надолго Маринкович не хватило.

– Да не понимаю я ваще на! – взревела она и начала колотить учебником по парте, а потом принялась с остервенением выдирать страницу. Ваня, закатив глаза, отодвинулся от неё подальше. Шаня, не удержавшись, захихикала.

– Ну Маринкович, ну, некоторым образом, не надо имущество портить! Terrible! Два! – возопил Грушко. – Окей, тогда Подфартенко, нужно пятёрочку свою оправдать, оправда-ать! Окей, begin делать упражненьице!

– Ну ладно, – почесал затылок Подфартенко и усиленно засопел.

Все остальные вернулись к прерванным занятиям.

Шаня почти не волновалась, что кто-то из учителей станет возмущаться из-за прогулов. Оставшихся в школе учеников можно было пересчитать по пальцам, поэтому вероятность получить награду за то, что вообще явился, была гораздо выше.

Софья Вурдалаковна расщедрилась настолько, что поставила каждому пришедшему на урок пятёрку.

– А прогульщщщики пусть утрутся! – прошипела она, хищно улыбаясь.

Зато физичка, Фобия Исааковна, решила под конец года создать всем проблемы.

– Расслабились, значит? – промурлыкала она, сидя на парте и ухмыляясь уголком накрашенных бордовой помадой губ, когда трое обделённых удачей учеников получили единицы за ответ у доски. Фобия Исааковна специально выбирала самые сложные и каверзные вопросы. Её целью, кажется, был именно завал учеников и получение от этого сомнительного удовольствия.

Дама со стервозным характером неспешно обвела класс взглядом броско накрашенных глаз и небрежно поправила фиолетовые кудри, которые рассыпались по плечам. Внушительных размеров грудь в буквальном смысле вывалилась из топика.

– Совершенно зря расслабились, – продолжила она, прищуриваясь. – ШМЕЛЕНКОВА! – вдруг рявкнула она. – А ну быстро вышла к доске!

– Чего я-то сразу? – совершенно по-маринковичевски буркнула Шаня, неохотно выползая из-за парты. С физикой она дружила самую малость лучше, чем с химией, в которой не понимала абсолютно ничего.

Травкин заметно занервничал и принялся судорожно листать свою тетрадь, чтобы по возможности помочь Шмеленковой.

– Ускорение свободного падения? Быстро, быстро, быстро! – со скоростью Канделаки затрещала физичка.

– Девять и восемь... – вспомнила Шаня, радуясь, что хоть что-то знает.

– Чего девять и восемь?

– Ээ... Метров на секунду в квадрате! – ответила Шмеленкова, подумав, что знает не так уж и мало.

– Следующий вопрос! Второй закон Ньютона?

– Эээ, – замялась Шаня, панически шаря глазами по классу в поисках подсказки. Таких тонкостей она не знала.

Когда её взгляд упал на Хитрозадова, тот съёжился и быстро открыл учебник на нужной странице. Он всё ещё помнил про Витька с района.

– Ускорение тела, это, как его, прямо пропорционально равно...равнодействующей сил, приложенных к телу, и обратно пропорционально его... его массе, во как! – наконец с чувством собственного достоинства ответила Шмеленкова.

– Умничка, просто зайка, – растянула губы в улыбке Фобия Исааковна. – Хороший ответ, но ты долго думала, а значит, хотела меня обмануть и ждала подсказки. Поэтому два! – хлопнув в ладоши, возвестила она.

– Вы не охренели? – не сдержалась Шмеленкова, аж подпрыгнув на месте от возмущения таким поворотом событий.

– Я – нет, а вот ты – очень даже, – невозмутимо хмыкнула физичка. – Но мы можем поговорить о твоей оценке, если ты задержишься после урока, – и мило улыбнулась.

– Задержусь, – буркнула Шаня, возвращаясь на место.

– Звучит так, как будто она тебя насиловать собралась, – фыркнула Шмелефанова, с которой Шаня сидела на физике.

– Ты всё об одном думаешь, – закатила глаза Шмеленкова, ловя себя на украденном жесте. – Зачем ей я, у неё Уран есть.

– А вдруг она би? – не унималась Катя.

– Проверю и всё тебе расскажу, – отмахнулась Шаня, невольно начиная думать, что с ней будут делать после звонка.

Разговор действительно имел отношение к делам сердечным. Только Шаню насиловать, к счастью, никто не собирался.

– Хочешь пять? – протянула Фобия Исааковна, запирая дверь на ключ, от чего Шмеленкова невольно поёжилась. – Тогда рассказывай мне, зайчик, какие же такие отношения связывают эту сучку Лору и вашего химика. Ну? – нетерпеливо склонила голову набок она.

– Да никакие, – внутренне усмехаясь, сообщила Шаня. – У неё физрук есть. Ей на вашего Урана фиолетово.

– Это точно? – прищурилась озабоченная женщина, наматывая яркий локон на палец.

– Вообще пофиг, – уверенно подтвердила Шмеленкова.

– А ему-то, ему на неё? – нетерпеливо продолжила расспросы учительница.

– А вот этого я уже не знаю, – пожала плечами Шаня. – Это вообще-то от вас уже зависит. Сделайте так, чтобы на вас не пофиг было!

Физичка помолчала с минуту, всё так же терзая свои волосы и кусая губу. Затем её взгляд просветлел.

– Хорошо, зайка, ты меня успокоила. Поставлю тебе пять, можешь катиться отсюда! – продемонстрировала она свои ровные отбеленные зубы.

– Благодарю, – отозвалась Шмеленкова, спешно покидая помещение. – Совсем шизанулась, – шёпотом прибавила она, оказавшись на безопасном расстоянии от кабинета.

– Что ей надо было? – хором спросили ожидавшие её Ваня и Сара.

– Не поверите, её интересуют сплетни про Лору и Урана, – поделилась Шмеленкова.

– Да все с ума посходили с этими отношениями! – всплеснула руками Сарочка.

– Такова жизнь, деточка! – пропела услышавшая их разговор Шмелефанова. – Кстати, что там с приглашением меня на пати?

– Приезжай в субботу утром, адрес напишу, – вздохнув, сказала Шмульдина.

– После этого точно передумаешь к нам ездить, – прибавил Иван. – Испугаешься.

– Посмотрим, посмотрим! – не согласилась Катя. – Там у вас парни-то симпатичные есть?

– Раздолбаева не трогай, он Сарин, – гнусно захихикав, объявила Шмеленкова.

И тут же бросилась в бегство.

Правда, в этот раз Шмульдина почему-то возмущалась не очень активно.

Когда уроки наконец-то закончились, Ване с Шаней пришлось долго ждать Розу у входа в школу. Сара попыталась подождать вместе с ними, но после третьего звонка от мамы ей пришлось покинуть пост. Мимо них пробегали заметно поредевшие стада учеников. Топавшая мимо Маринкович почему-то задержалась рядом с ними и с подозрением воззрилась на парочку.

– БВАХАХАХАХАХАХА!!! – вдруг заржала она, тыча пальцем в Шмеленкову.

– Засунь булку в рот и проваливай! – огрызнулась та.

– Какие-то проблемы? – своим фирменным ледяным тоном поинтересовался Иван.

– Ыгыгыгыгыгыгы! – заливалась Дана, хлопая рукой по пузу.

– У неё что, приступ? – приподнял брови Ваня.

– У неё пожизненный приступ, – пробормотала Шаня, начиная здорово раздражаться таким неприятным соседством. – Маринкович, пошла вон отсюда, корова жирная!

– Тебе не положено тут стоять! – сквозь смех прогундела Дана. – Ты, грязная бомжара, стоишь с ылитой класса!

– С кем-с кем? – переспросил Травкин, хватая за локоть собравшуюся броситься в бой Шаню. – Это тебе не положено стоять рядом с ней, потому что ты свинина, а она человек!

Оскорбление совершенно неожиданно задело его едва ли не больше, чем саму Шмеленкову.

– Чё? – насупилась Дана, у которой иссяк поток относительно нормальной русской речи. – Ты чё, её защищаешь чё ли на?

И в эту секунду раздался громкий шлепок, и Маринкович, вытаращив глаза, оглушительно заверещала, подскакивая и хватаясь за зад.

– Поросёночек визжит! – захихикала Роза, выглядывая из-за её спины. – Моя нога чуть в её жире не потонула!

– Почему так долго? Идём быстрее, – чисто для вида возмутился Травкин. Наверное, впервые в жизни он был доволен выходкой сестры.

– Роза всегда приходит вовремя! – назидательно произнесла девочка.

И вся троица заспешила к дороге. Правда, потом пришлось перейти на бег, потому что сзади послышались испуганные крики и оглушительный топот. Разъярённая Дана мчалась мстить.

– Я уже подумала, что перепутала количество уроков! – воскликнула Ольга, когда её подопечные набились в машину. – Чего копались-то?

– Да там Данка корки мочит, – небрежно пояснила Роза. – Она сюда бежит, кстати.

Без лишних слов Ольга поспешно надавила на газ. В способности Маринкович перевернуть машину почему-то никто не сомневался.

Прибыв домой, все непроизвольно начали оглядывать двор в надежде обнаружить пропавшего члена семьи. Dodge Николая по-прежнему стоял на месте, но его хозяина нигде не было. Под разными предлогами Ольга зашла в чайный домик, в сарай и на задний двор.

А потом с трепещущим сердцем направилась в дом, который встретил своих обитателей спокойной, ленивой тишиной. Всеми снова забытый Илья таинственно исчез. Куда-то запропастилась даже шумная бабушка.

– Наверное, пошла к Нюре или Лоле, – вздохнула Ольга, машинально стирая тряпкой пыль с полки.

– Товарищи! – вдруг заорала Роза, подскакивая на месте. – Давайте чай пить!

– Можно было сказать то же самое, но потише, – поморщился Ваня.

– Потише неинтересно, лошок! – высунула язык девочка.

– Давайте на улицу пойдём чай пить, – воодушевилась Ольга, с радостью схватившись за возможность отвлечься от мыслей.

Она, как и Шаня, предпочитала отвернуться от проблемы, насыпать сверху тряпья и заколотить подвал старыми досками. Только не копаться в этом, только не решать проблему.

Расположилась компания на садовых качелях. Роза раскопала в беседке чайный столик и стулья, а затем снова нырнула в недра помещения и принялась рыться в хламе, который уже много лет никто не разбирал.

– Чё нашла, чё нашла-а! – вдруг радостно заверещала она и выбежала на улицу с коробкой лото в руке. – Давайте играть, лошки! Сто лет не играли!

– Хорошая мысль, – улыбнулась Ольга, выбегая из дома с целой миской конфет и печенья.

Летний вечер был почти идиллическим. Крепкий чёрный чай, потрясающе вкусные конфеты, ленивое гудение шмеля где-то в клумбе, весёлая семейная игра, поминутные выкрики вошедшей в азарт Розы...

Но райское спокойствие в посёлке ненормальных – роскошь сверхъествественная и очень кратковременная. На улице за забором послышалась какая-то возня, рёв и непонятный вой, в затем в ворота внезапно яростно заколотили.

– Кто там? – подскочила с качелей Роза. – Кто?

– Ыаааааааа!!! Оааааааа!!! – донеслось в ответ.

– Не открывай! – рявкнул на помчавшуюся к воротам сестру Иван, но было уже поздно. Роза распахнула калитку.

На территорию ввалилась запыхавшаяся баба Лоло, выпучила глаза, зачем-то закрыла руками уши, присела и заголосила:

– Кооооооля! Кооооооля! КОООООООООЛЬКААААА!!!!!!!

====== Часть 30. Вся жизнь ======

– Что “Колька”?! – вскричала Ольга, разом побледнев и схватившись за сердце.

– ОААААААААЙ!!! – не своим голосом взвыла баба Лоло, страшно закатывая глаза и потрясая пухлыми пальчиками.

– Отвечайте! – теряя терпение, рявкнул Иван. – Что произошло?

Увы, на ополоумевшую старушку это не повлияло. Она продолжала сохранять интригу и голосить ещё громче.

Тогда не выдержала уже Шаня, в голове которой за долю секунды пронеслись миллиарды предположений. Самой безобидной версией был Николай с топором, который направлялся прямо к дому, чтобы покарать свою семью и нахлебниц.

– Говори! – гаркнула Шмеленкова, резко схватив бабу Лоло за плечи и сильно встряхнув. Это немного отрезвило пожилую женщину, и та ненадолго замолчала, судорожно вдыхая воздух.

– Колька вешается, – наконец едва слышно выдохнула она.

– Что?! – пролепетала побелевшая Ольга.

– Где?! – охнул Ваня, схватив за руку Розу.

– На берегу речки, – каким-то благоговейным полушёпотом отозвалась баба Лоло.

И на этом запас адекватности иссяк.

– ОААААААААААЙ, грех-то какой! ОААААААЙ, Колька вешается! ОААААААААААААААЙ, КОООООЛЬКАААА!!!! – дико заверещала она, топая ногами и истязая свои волосы.

– Бежит по улице и орёт, как кошка драная! – во двор заглянул на удивление трезвый дед Алкэ. – Никак не мог от неё добиться! А тут такое дело делается! Побежали скорее, человека-то спасать надо!

– ВЕДИТЕ! – не своим голосом проревела Ольга, ринувшись к выходу и едва не растоптав бабу Лоло, которая мигом начала креститься и причитать.

Все дружно ломанулись в сторону перехода через железную дорогу, в спешке оставив калитку открытой. Первой как гепард неслась Ольга, за ней мчались завывающая Лоло, Ваня, Шаня и Роза. Замыкал шествие кряхтящий от натуги дед.

Внезапно Шмеленкова увидела, что навстречу что-то катится. При ближайшем рассмотрении загадочный колобок оказался Верой Долдоновой, которая быстро семенила и размахивала ручками, как будто пыталась остановить поезд.

– Колька топится, топится Колька, Колька топится! – широко раскрыв рот и демонстрируя свои гланды, орала она. – Скорее, скорее, скорее! Зовите людей! Колька Травкин топится!

Скорость Ольги неуклонно приближалась к скорости света. Чемпионским прыжком она перелетела через насыпь и понеслась вниз по склону.

– На речке, прямо на речке, прямо на берегу, ОАААААААЙ, на дереве! – задыхаясь, выкрикнула ненормальная сопровождающая.

Шанино сердце колотилось, как безумное, от быстрого бега и от ужаса. Мысль о том, что Николай задумал самоубийство и, возможно, уже исполнил задуманное, холодила кровь. Всегда страшно прибежать на помощь слишком поздно. Страшно вообще думать о том, что смерть вовсе не абстрактна и не далека. Что непоправимое вполне реально может случиться. И вот-вот действительно произойдёт.

Всё это сумбурным потоком проносилось в голове Шмеленковой, пока ноги сами несли её к уже знакомому месту. К травянистому речному берегу, кустам, переправе на остров.

Николая она заметила не сразу. Шаня увидела его, только когда Ольга дико взвыла.

Под деревом, протянувшим свои ветви над рекой к другому берегу, валялись, поблёскивая, две пустые бутылки водки. А на самой толстой ветке лежал в стельку пьяный Николай Травкин, свесив руки и ноги вниз.

– Коленька, Коленька, спускайся! Что ты такое задумал? Коленька, спускайся! – с подвыванием закричала Ольга, подбегая к дереву.

– Ни ш-шагу дальше! – вполне твёрдо вымолвил Николай, поднимая руку и жестом останавливая её. – Я всё решил, я всё уже решил! Я знаю верный путь!

– Кааааакой путь, какой пуууууть, это ж греееееееех! – пронзительно завыла баба Лоло, заламывая руки.

– Грех мне жить на свете! – с мрачным пафосом возопил Николай и начал странно дёргаться всем телом. Видимо, он собирался подняться на ноги.

– Ты что, Колян, с ума сошёл? – хрипло заорал дед, потрясая кулаком. – А ну не дури мне тут! Слезай по-быстрому! У тебя жинка, детишки!

Николай мутным взглядом оглядел собравшихся под деревом.

– Не достоин я ни жены, ни детей! – пронзительно завопил он, громко шмыгая носом. – Никого, ничего не достоин! Удержать жену не смог! Воспитать детей не смог! Сыну любимому примера должного не показал! Девочку вырастить не сумел, не сумел стать ей отцом! Один, я один во всём виноват! – он попытался воздеть руки к небу. – Я избавлю их от себя! Я не имею права жить!

– Коля, не надо! Я прошу тебя, слезай! – в голос зарыдала Ольга, в исступлении протягивая руки к дереву.

– Папа, что ты несёшь? Спускайся! Ты для меня самый главный авторитет в жизни, папа, слезай! – дрожащим голосом говорил Ваня.

– Николай Иванович! Это не решение проблемы, это бегство! Спуститесь к нам, вы ещё можете всё изменить! Не надо поспешных решений на пьяную голову! – отчаянно увещевала Шаня, борясь с приступом истерического, нервного смеха и судорожно прикидывая, возможно ли утонуть в реке, если упасть с дерева, и успеют ли они вытащить Николая, если он всё-таки прыгнет.

– Я не могу быть авторитетом! Всю жииииизнь! – Николай поднял голову и закатил глаза к небу, потрясая руками. – Всю свою жизнь я прожил неправильно! Всю жизнь я занимался не тем! Я не смог удержать свою семью, я это сам всё разрушил! – яростно сокрушался он. – Я один во всём виноват! Я оди-ииииииин! – он завизжал так пронзительно, что у Шани заложило уши. – Это я во всём виноват! Права Таисия Кирилловна, я мерзкий жид, я урод, я дерьма кусок! Ненавидьте меня, я сам себя ненавижу!

Он вдруг начал остервенело биться головой об ствол дерева и чуть-чуть было не потерял равновесие и не скатился в воду. Все собравшиеся испуганно охнули, но Николай каким-то чудом удержался на ветке.

– Коленька, прошу, не говори так! – надрывалась Ольга. – Я всё ещё люблю тебя, Коля, мы всё начнём заново, только спустись, пожалуйста, слезь!

– Папа, не смей бредить! Слезай! – просил Ваня, от сильного волнения сжимая побелевшие пальцы в кулаки.

– Николай Иванович, не надо, одумайтесь! – отчаянно звала Шаня.

– Я МОЛЮСЬ ЗА ТВОЮ ДУУУУУШУ!!! – выла баба Лоло и в припадке рвала траву с земли.

– Колясик, ну ты чего, слезай давай! Подумай о детях! О жене! Они не выживут без тебя! Горе убьёт Оленьку! – увещевал дед Алкэ.

– Всю жиииииииииизнь! – тянул высокую ноту Николай, сморщив окровавленное после встречи с древесной корой лицо и заливаясь горестными пьяными слезами. – Ничего не добился я! Всё испохабил! Я не человек, я вошь!

Со стороны дороги послышался шум и топот. К берегу реки, кажется, сбегался весь посёлок.

– Мудак! – загрохотала баба Нюра. – Куда полез, сука? Ты котик, что ли, чтобы по деревьям лазать?! А ну быстро на землю слез! Совсем ебанулся?!

– Коленька, умоляю, не надо! – верещала Вера Долдонова. – Николаша, мы не сможем без тебя! Ты нам нужен! Вспомни наши вечеринки у вас, вспомни, как нам с тобой было весело! Спускайся! – уговаривала она, задрав своё пухлое личико.

– Я портил вам всё веселье, – загробным голосом отозвался Травкин. – Я всегда портил вам жизнь, я давил и угнетал вас всех!

– Ты чего, девочка-подросток?! Ты хрен сорокалетний, сука! – ревела баба Нюра. – Слез быстро или я сама тебя сниму!

– Нет, нет, всё кончено, это конец мой пришёл! Прости, сынок! Я не стал тебе достойным отцом! Прости, Оля! И ты, Роза, прости! – торжественно воззвал к своей семье Николай. – Дом ваш! Всё ваше! Всё по праву ваше! Не имел я права никого выгонять, это всё ваше! Теперь я выгоняю сам себя, потому что я не заслужил жить с вами!

Из собравшейся толпы вдруг вылетела Таисия и бросилась к дереву.

– Сыноооок, прости дуру старую! – заревела она, падая на землю и обнимая ствол. – Не бери в голову, если я что не так сказала! Не надо, кормилец ты наш, благодетель, не покидай нас!

– Мама! – с той же интонацией откликнулся Николай. – Вы были правы! Я не человек, я дерьмо!

– Да я же это пошутила, сынок! – отчаянно завопила бабушка, вцепляясь в дерево так, что оно затряслось. – Я дура старая, мне в дурдом пора, не соображаю, что говорю! Спускайся!

Шане казалось, что она находится где-то далеко-далеко и видит всё это словно со стороны. Со стороны слышит свои отчаянные мольбы:

– Остановитесь, слезайте, Николай Иваныч, слезайте сейчас же!

Всё это казалось каким-то ненастоящим. Нереальным. Как будто фильм смотришь. И вместе с тем безумно страшным. Настолько ужасным, что так и тянуло истерически, с визгом расхохотаться.

– Да снимайте его, снимайте хрена старого! – трубила баба Нюра. – Совсем охуел, прыгать он собрался!

– Не подходите ко мне, я прыгаю! – проблеял Николай, растопыривая руки, как будто собрался улететь.

Растолкав столпившихся зрителей, к дереву пробился Миша Раздолбаев.

– Николай Иванович, вы что делаете? – с ужасом в глазах затараторил он. – Достаточно комедию ломать, вернитесь на планету! Вон сколько народу собрали, стадион целый! Ваша семья без вас не проживёт, вы на Земле нужны! Слезайте – и я вам обещаю, я клянусь, что близко не подойду к вашему дому, никогда не буду досаждать, еду вашу трогать не буду... Вы только спуститесь, очень вас прошу, у вашей жены сейчас разрыв сердца будет! И у меня тоже!

– Мальчик мой! – трагически воскликнул Травкин, от чего у Раздолбаева глаза полезли на лоб. – Это больше не мой дом, это её дом! – он указал взглядом на плачущую жену. – Заходи, ешь всё, что хочешь. И ты, Шаня, живи там, как в доме родном. Не поминайте лихом! Прощайте все! Прощай, сын! Твой отец был уродом, никогда таким не будь! Оля, найди достойного мужа, ты молода и красива! Прощайте, я прыгаю! – драматически воскликнул Николай и громко икнул.

И он снова растопырил руки и накренился набок. Ветка заметно прогнулась. Все хором принялись отчаянно галдеть и вопить, наперебой останавливая самоубийцу. Деловая баба Нюра ломилась к воде, уже готовая вынимать горе-утопленника.

– Прыгает! Прыгает! – испуганным тоненьким голоском визжал кто-то.

– Люцифер, прими его душу! – заклокотала баба Лоло, которая ну никак не могла определиться с верой.

И в этом момент над всей какофонией звуков вознёсся громкий, звонкий голос.

– Папа! – прокричала выступившая вперёд Роза, сложив ладони рупором. – Ну что ты как лошок? Слезай давай, пойдём домой чай пить!

Сразу же стало оглушительно тихо. Было слышно, как в реке плещется вода.

А затем раздались звучные всхлипы Николая.

– Я же не смог обеспечить тебе счастливое детство! – едва различимо прохныкал он. – Я не смог стать тебе настоящим отцом, я...

– Да насрать мне! – махнула рукой Роза. – Ты мой папа – и точка. Слезь по-хорошему или я буду орать!

Повисла долгая пауза.

– Слезаю, – выдохнул Николай.

Послышались радостные возгласы и облегчённые стоны. Ольга зарыдала ещё громче. Бабушка прекратила трясти дерево и дико захохотала. Баба Лоло упала в обморок, но дед Алкэ изящно подхватил её. Баба Нюра начала громко материться, а Вера Долдонова перекрестилась.

Николай же оставался в прежнем положении.

– Папа, что такое? – осторожно позвал Ваня.

– Я... я застрял, – едва слышно пролепетал Травкин. – Слезть не могу.

Не выдержав, Шаня захихикала. Смех подхватила Роза, зайдясь в припадке безудержного хохота.

– Кретин! – рыкнула баба Нюра. – Говорят же вам, доставать его оттудова надо!

– Сейчас достанем! – вызвался Раздолбаев. – Ваня, на помощь!

Но героическая попытка снять несостоявшегося суицидника с ветки кончилась тем, что Николай с козлиным блеяньем сверзился в воду, а вслед за ним, не удержавшись на берегу, нырнул Раздолбаев.

– Рукожопые жопоруки! – выругалась баба Нюра, мощным рывком выдёргивая Николая за шиворот. Миша выполз на берег без посторонней помощи.

Старший Травкин повалился животом на траву, отплёвываясь и хрипя.

– Всё хорошо, что хорошо кончается, – философски заметила Вера Долдонова, стирая пот со лба.

– Я чуть не поседела, – с облегчением улыбаясь, воскликнула Ольга, пытаясь унять нервную дрожь в руках.

– Я тоже! – воскликнул Раздолбаев, ероша мокрые волосы. – Нам теперь его домой тащить, кстати. Понесли?

Домой Николая тащили почти всем посёлком. Травкин неожиданно утратил всё своё красноречие и вообще потерял способность к человеческой речи. Он, почти не переставляя ноги, мычал, блеял и фыркал.

У ворот толпа резко схлынула, и в дом героя дня поволокли Ваня, Миша и не прекращающая хохотать Таисия. Следом за ними на участок вползла было баба Лола, но тут вовремя подоспел дед Алкэ.

– Не до тебя им сейчас! – строго сказал он, хватая её за локоть и уводя прочь, в сторону калитки Долдоновых. За ними удалилась и Вера, на прощание пожелав всем удачи.

Совместными усилиями полумёртвого главу семейства подняли на второй этаж и уложили на кровать. Николай моментально впал в забытье. Таисия вытащила откуда-то веер и принялась его обмахивать.

– Надо бы его раздеть, мама, – с каким-то отсутствующим видом произнесла Ольга, глядя на измазанное в крови и грязи совершенно позеленевшее лицо.

– Не надо сейчас трогать, надо воды приготовить, проснётся – точно захочет, – не согласилась бабушка. – Надо же было две бутылки в одну харю выжрать... И это ведь он весь вечер, всю ночь и весь день болтался в лесу, получается!

– Всё, хватит, не будем об этом, – остановила её дочь.

– Вы идите, идите, чего встали? – вдруг заметила Таисия молодое поколение, столпившееся в дверях. – И ты, Оля, иди, ты неадекватная какая-то (Ольга визгливо хихикнула). А я за ним послежу. Идите! – властно потребовала бабушка.

Добравшись до первого этажа, Ольга вышла в прихожую, рухнула в старое кресло, подняв облако пыли, и устало закрыла глаза. У неё всё ещё заметно дрожали руки.

– Ей бы валерьянки сейчас, – шёпотом произнесла Шмеленкова.

Ваня метнулся на кухню за аптечкой, а Миша с тревогой посмотрел на Травкину.

– С вами всё нормально? – спросил он.

– Да, теперь уже да, только я вся трясусь, – улыбнувшись, ответила она. – Я чуть не умерла, ребят, серьёзно. Но, слава Богу, Коленька вернулся!

– Ненормальный жид, устроил театр одного актёра, – себе под нос пробубнил Михаил.

Всё возвращалось на круги своя.

– Спасибо, вот так-то лучше! – поблагодарила Ольга, залпом выпив валерьянку. – Всегда обожала её вкус, может, я кошкой в прошлой жизни была? – она хмыкнула. – Мне теперь тоже спать захотелось от этого всего. Пойду полежу, а вы переоденьте Мишу и погуляйте. И Илюшу заодно отыщите, опять он куда-то делся...

– Снова пузик поганый! – всплеснула руками Роза. – Привяжем его к батарее, чтобы не убегал!

– Я его прекрасно понимаю, – пробормотал Иван, устало потирая лоб. – Правда, пойдём воздухом подышим.

До калитки команда друзей дошла в абсолютном молчании. Зато за забором Розу прорвало. Она вдруг оглушительно захохотала, свалилась прямо на асфальт и покатилась вниз по дороге, продолжая дико ржать.