Текст книги "Две недели среди ненормальных (СИ)"

Автор книги: Мария Жакарта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

– Вы это с Катей обсуждали? – догадалась Шмеленкова.

– Ага, – не стала скрывать Сара. – Катя жалуется, что ты от неё всё скрываешь.

– Попробуй расскажи такое, – буркнула Шаня. – Это я с тобой ещё поделиться могу.

– Ну-ну. Ты и мне вечно ничего не рассказываешь, как только к Травкиным попала, – хмыкнула Шмульдина. – Выкладывай давай, что там у вас!

И тогда Шмеленкова не выдержала и рассказала всё в мельчайших подробностях. Кто ещё, если не лучшая подруга, сможет выслушать и понять? Тем более, со всеми членами семьи знакома она теперь не понаслышке.

История заняла больше половины урока. Шаня вспомнила и все предыдущие случаи ссор Николая с остальными, даже его арсенал оружия, включая дубло, упомянула. Сара внимательно слушала, то фыркая, то качая головой.

– Шиздец, – заключила она, когда Шаня закончила. – И что, ты теперь на Ваньку обиделась?

– Он теперь делает вид, что я пустое место! – разоткровенничавшись, пожаловалась Шмеленкова. – И, да, я надеялась, что он поедет с нами.

– Наверное, отца боится, – предположила Сара. – Отказать ему не может. Там у них, конечно, целая Санта-Барбара.

– Я вообще с трудом понимаю, что за нахрен у них творится, – поделилась Шаня. – Но мне почему-то кажется, что вот-вот узнаю.

– Всё может быть, – согласилась Сара. – Не забудь просветить!

– Обязательно, – кивнула Шаня, покосившись на биологичку, но та продолжала весело щебетать что-то о взаимосвязи человека и природы, болтая ножками. – И всё-таки я не понимаю, зачем он от меня скрывается.

На биологию Травкин явился через две минуты после звонка, но увлеченная Астра Тюльпановна ничего не заметила.

– Боится, – подумав, решила Сарочка. – Боится, что ты ему всё выскажешь. Понимает, наверное, что неправ, и подойти теперь стремается.

– Дебил, – недовольно буркнула Шаня.

Она толком не знала, почему, но Ванино поведение казалось ей оскорбительным. И за Ольгу обидно, и за себя. К чему это напускное равнодушие и безразличие? Стопудово и дома будет так же себя вести.

– Что с Хитрозадовым? – вдруг удивилась Сара, толкнув Шаню в бок. – Посмотри!

Хитрозадов конвульсивно дёргался, как будто его током било, ёрзал на стуле и ежесекундно косился на Шмеленкову.

– В туалет хочет? – приподняла брови та.

– А на тебя зачем смотреть? – возразила Сара. – Может, что-то сказать собрался?

– Без понятия, – вздохнула Шаня.

Хитрозадов, обнаружив, что на него смотрят, тут же резко выпрямился, как будто ему нерв защемило, и сложил перед собой руки, как первоклассница.

– Что-то задумал, – уверенно определила Сара.

– Его Маринкович подкупила? – насторожилась Шаня.

Но дело было совершенно не в Дане. Как только урок закончился, победитель олимпиады вскочил и закукарекал:

– ВАААНЯЯЯ!!! ЗААААВУЧ ЗОВЁТ! ТАКИ СРОЧНО! – и, схватив Травкина под локоть, выволок того из класса.

– У него с Марихуашкой телепатическая связь? – удивилась Шаня.

– Зачем Марихуаше Ваня? – нахмурилась Сара. – И зачем было орать на всю школу?

– А я знаю, зачем, – вдруг догадавшись, мрачно прищурилась Шмеленкова. – Чтобы был предлог избегать меня и на этой перемене.

– Во даёт! – поражённо воскликнула Шмульдина.

– Козёл, – процедила Шаня. – Очень мне нужно к нему подходить.

Теперь она, кажется, на себе почувствовала, что означает “закипать от злости”. Ясно, он не хочет разговаривать, но весь этот цирк к чему? А, быть может, папаша ему мозги промыл насчёт весьма опасной нахлебницы-сатанистки, он ведь “сделал выводы”? Пф. Да пошли они оба!

– СУКА, СТОЙ! – послышался вдруг трубный глас Маринкович.

– Будешь ещё клювом своим разукрашенным на меня щёлкать – не то будет! – пригрозила Шаня, оборачиваясь.

Дана напоминала разгневанный танк. Или взбесившегося бегемота.

– УРОЮ НАХ! ЗАВАЛЮ! – взвыла она, бросаясь в атаку. От топота задрожали стены.

– Лошина-петушина! – раздался вдруг весёлый голос.

– Чё нах?! – не поняла Дана, остановившись.

Зря она это сделала, потому что кто-то тут же окатил её холодной водой.

– РРРРРАААААААААААА!!!! – взревела Маринкович, размахивая руками и приседая.

– Не благодари, детка! – широко улыбаясь, подмигнула Шане Роза, стукнула Маринкович бутылкой для поливания цветов по весьма объёмному заду и с хохотом умчалась прочь.

– Хорошо иметь друзей, – философски заметила хихикающая Шаня.

– Сваливаем, пока Дана не спохватилась, – сквозь смех выговорила Сара. – И всё-таки Роза классная.

Следующим уроком была МХК. Шмеленкова со Шмульдиной, расслабившись, что-то рисовали в своих тетрадях. Катя читала мангу и улыбалась. Нундина Диогеновна танцевала вальс с указкой и пела хвалебную песнь Боттичелли.

Всех страшно рассмешила Дана Маринкович, которая ворвалась в класс с измазанным потёкшей тушью лицом и мокрыми волосами.

– Даниэлочка, что стрясло-ось? – всплеснула руками преподавательница.

– Эту ловила! Не поймала нах! Да ты чё лыбишься, ты за всё ответишь! – заорала она, тыкая сарделькообразным пальцем в Шаню.

– Данюсечка, займи же место, и мы продолжим разговоры! – томно воскликнула Нундина Диогеновна.

– Завалю на! – пробухтела дважды обиженная Маринкович, плюхнувшись на стул.

– Это кто? – вдруг удивилась Сара. Повернувшись к ней, Шаня увидела, что подруга смотрит на экран своего телефона.

– Ээ... Ну, тут написано “угадай”, – выдала Шмеленкова, читая сообщение с неизвестного номера.

“Угадай, кто!”

– Ну не Маринкович же? – покачала головой Сара. – Опа!

Ей пришла вторая смска. “Хочешь подсказку?”

– Может, ошиблись? – подумав, предположила Шаня.

– Непохоже что-то, – засомневалась Шмульдина.

– Давай позвоним, что ли? – предложила подруга.

– Сдурела? – возмутилась Сара. – Мало ли кто это!

– Да не сцы, на перемене позвоним, – решительно заявила Шаня.

Но звонить не пришлось, потому что после третьего сообщения Сара догадалась сама.

“Подсказываю: мы с тобой знакомы, красотка :)”

– Признавайся, это ты ему мой номер дала? – разгневанно процедила Сара.

– С какой радости мне давать Раздолбаеву твой номер? – оскорбилась Шаня.

– Ты можешь, недосваха, – буркнула подруга, вспомнив, как шут рыжий валялся на её кровати с её мобильником. Ну конечно, эта наглая рожа посмотрела номер!

– Мило с его стороны, – хихикнула Шаня.

– Заткнись, – проворчала Сара, подумав всё-таки, что и правда мило. И очень смело.

А сейчас ведь хрен найдёшь такого романтичного нахала. По пальцам пересчитать можно. По крайней мере, Саре известен только один.

И в эту секунду произошло нечто такое, из-за чего любимый гаджет Шмульдиной чуть не встретился с полом.

– ТЕЛЕФООООООООН! – прервал разглагольствования Нундины Диогеновны дикий рёв. – ТЕЛЕФООООООН!!!! АГА-ГА-ГА-ГА-ГА!!!! У НИХ ТЕЛЕФОООООН!!! ГО-ГО-ГО-ГО!!!! ЫХЫХЫХЫ!!!!!

Маринкович, широко раскрыв рот, оглушительно орала и показывала на Шаню с Сарой.

– Дамы прекрасные! – ахнула учительница. – Неужели снова беспорядки?

И, мелко семеня ножками, поскакала к подругам.

– Твою мать, – тихо выругалась Шмеленкова, а Сара быстро швырнула мобильник в сумку.

– Ей всё время если не еда, то телефон мерещится, – презрительно фыркнула Шаня, выворачивая карманы и поднимая руки. – Нет у меня ничего, обыщите.

– Вот именно! – поддержала Сара.

– Был телефон! Был! БЫЫЫЛ! – упорствовала Дана.

– Леди, ну-ка продемонстируйте мне конспект лекции! – вдруг потребовала Нундина Диогеновна.

И Шаня с Сарой поняли, что лимит удачи на сегодня явно исчерпан.

– Та-ак, неужто ни слова? – сокрушалась Нундина Диогеновна. – Благодарю, что хоть тему записали. Два, девушки, два, милые!

– ОГОГОГОГОГО!!!! – заржала Дана, стуча себя кулаком в массивную грудь.

– Сука, – прошипела Сара, мигом впав в состояние отчаяния, граничащего с гневом. Она всё-таки очень трепетно относилась к своим оценкам, потому что Марию Шмульдину успеваемость дочери сильно заботила.

Шанины же родители не всегда вспоминали, в каком дочь классе, поэтому та не волновалась совершенно. Но прекрасно знала, что поводу оценок думает подруга. И что виновата Маринкович.

– А вы в её тетрадь загляните, – зло усмехаясь, посоветовала она.

– Ооо, доносчику первый кнут! – жутко обрадовалась Нундина Диогеновна, силой отбирая тетрадь у Даны. – Не поверите, дамы, карикатура на меня! Два, Даночка, два, девочка чудесная!

От вопля Маринкович чуть не вылетели стёкла, а впечатлительная Катя заткнула уши.

– ЭТО НЕЧЕСТНО, НУ! НУ ЭТО НЕЧЕСТНО! – захлёбывалась криком она.

– Всё честно, голубушка, всё честно! – пропела учительница.

Шаня, не скрываясь, расхохоталась. И тогда терпение Маринкович лопнуло окончательно.

– УРОЮ НАХУЙ!!!! – заверещала она, вскакивая со стула. Шмеленкова тоже встала на ноги, готовясь защищаться. Сара схватила свой пенал, собираясь помочь подруге.

– О времена, о нравы! – заскулила Нундина Диогеновна.

Но битвы между Шмеленковой, Шмульдиной и Маринкович не получилось.

– Сядь на место! – отчеканил Иван Травкин, загородив Дане дорогу и толкнув её на парту.

Тишина в классе продержалась ровно секунду.

– А ты говорила, что козёл, – успела шепнуть Сара потрясённой Шане.

– О Соломон, рассуди нас! – почему-то возопила Нундина Диогеновна.

– УБИИИИИЛ, УБИИИИИИИИИИЛ, ВЫЗЫВАЙТЕ ВЕРТОЛЁТ!!!! – омерзительно затрезвонила Дана, ложась на парту и дрыгая ногами.

– Кажется, я вынуждена пригласить молодого человека к директору, – прекратив взывать к мудрому еврейскому царю, противно улыбнулась преподавательница МХК.

– Вам это Соломон сказал? – поинтересовалась Шаня.

– Шаняшечка, золотце, а как я, по-твоему, должна поступить? Оставить без внимания вопиющий случай? К директору, Ванечка, к директору! И ты, Данюнечка! А я проведу вас, как Харон – души мёртвых по реке Стикс! – высокопарно ответила Нундина. – За мной, за мной!

– Шаняшечка, проблеваться просто, – прошептала Шмеленкова, с тревогой следя за происходящим.

Ваня, хладнокровно пожав плечами, вышел из класса. За ним, театрально всхлипывая, что больше походило на сморкание, потопала Маринкович.

– Заклинаю вас всеми богами, не шумите! – драматично провозгласила Нундина Диогеновна и закрыла за собой дверь.

Шаня, напряжённо поджав губы, посмотрела ей вслед. Решение, которое пришло ей в голову, было весьма рискованным. Вы бы хотели спуститься в Ад, чтобы пообщаться с его заведующим? Визит к Мандрагоре Вельзевуловне был ничуть не безопаснее.

– Я пойду, – наконец выдохнула Шмеленкова.

– Спятила? – Глаза Сары расширились. – Ничего Ване не будет, он на хорошем счету. А ты – нет.

– Он туда из-за меня попал, – упрямо повторила Шаня.

– Какое благородство! – раздраженно вздохнула Сара. – Да он реально был бы козлом, если бы не полез!

– Итак, почему ты толкнул Маринкович? – просвистела Мандрагора Вельзевуловна, гипнотическим взглядом глядя Травкину прямо в глаза.

Чёрные шторы. Череп на столе. На полке, кажется, копия сатанинской библии. Хорошо бы, если только кажется. Кабинет директора превзошёл все ожидания.

– Она была не в себе и пыталась напасть на других учеников, я её остановил, – немного дрожащим голосом объяснил Ваня.

– НЕПРАВДА! Он эту свою защищал! – закричала Дана.

– Молчать! – гаркнула директриса. – Меня заколебали эти бесконечные разборки в восьмом классе! Наказаны будут оба!

Маринкович принялась душераздирающе реветь, шлёпая себя по ляжкам, а Ваня сделал вид, что ему всё равно. Хотя ноги и руки уже похолодели.

И вдруг в дверь вполне уверенно постучались.

– Кто? – оскалилась Мандрагора Вельзевуловна.

Не дожидаясь приглашения, в кабинет вошла Шмеленкова.

Смелость ей, конечно, давно уже изменила. Но бросить в беде Ваню она просто не могла.

– Это вообще-то я её толкнула, – заявила она. – Ваня меня просто покрывает. Маринкович, скажи?

– ДА! Это она! Всё она! – с готовностью затрубила Дана, делая руками очень странные движения, как будто боксировала на ринге.

Директриса резко поднялась с кресла, в два шага пересекла помещение и очутилась лицом к лицу с Шаней.

– Меня это заколебало, понимаешь ты? Заколебало! – зашипела она. – И снова ты, Шмеленкова! Снова это ты! Значит так, слушать меня, все четверо! Маринкович оплачивает ремонт во всей школе! Травкин идёт нахрен отсюда на урок! Нундине Диогеновне вычтем из зарплаты! А ты... Ты, Шмеленкова, задержись.

– Но... – начал было Ваня.

– ВОН! – гавкнула Мандрагора Вельзевуловна, схватив пепельницу и треснув ей об стол.

Всем, кроме Шани, пришлось ретироваться.

– О горе мне! О горе! – надрывалась учительница, дёргая себя за волосёнки. Дана периодически жалобно повизгивала и похрюкивала.

– Я пытался, – тяжело вздохнул Ваня, глядя себе под ноги.

– Козёл, – вынесла свой вердикт Сара, которая ждала за дверью. – Я, конечно, надеюсь, что Шаня оттуда живой выйдет. Но ты мне объясни, Травкин, какого чёрта ты от неё бегаешь?

Ваня неодобрительно прищурил свои серые глаза.

– Не твоего ума дело, Шмульдина, – своим фирменным ледяным тоном произнёс он.

– Идиот! – возмущённо заявила Сара и с оскорблённым видом обогнала его, устремляясь в аудиторию.

– Я себя иногда просто ненавижу, – негромко пожаловался Ваня Нундине Диогеновне, потому что больше никого подходящего рядом не оказалось. Дана, разумеется, не в счёт.

– Это нормальные искания души молодой, друг мой! – отозвалась та и снова принялась причитать. – О горе мне, о горе!

– Ну спасибо, – вздохнул Иван.

Каждую перемену он подходил к двери кабинета директора и прислушивался, боясь даже представить, что там делают с Шаней. Увы, ни звука.

Сара тоже прибегала пару раз, сталкивалась с Ваней и только головой качала. За дверью всё было тихо, как в могиле. Такая хорошая звукоизоляция? Или Мандрагора Вельзевуловна уже доедает Шаню?

Вышла Шмеленкова только перед последним уроком. Она, пошатываясь, заявилась в класс географии. Букашкина Флора Филипповна, которая терпеть не могла Шаню, горестно застонала.

– Сеструха, ты как? – взволнованно спросила Сара, подбегая к ней. – Что там было?

– Она заставила меня разбирать документы, – тяжело дыша, выговорила Шаня. – Честное слово, лучше бы на уроках сидела! Чувствую себя Роном, который котлы чистил!

– Жива? – встревоженно спросил Ваня, тоже подходя.

Шаня хотела ответить, что всё в целом обошлось, её ведь не расчленили и не принесли в жертву. Хотела поблагодарить, что вступился за неё. Но вот сказала почему-то совершенно другое.

– Мы теперь в расчёте, Травкин, – отрезала Шаня, поджав губы. – Ты помог мне, я – тебе.

Ваня едва заметно приподнял брови, а потом пожал плечами и отошёл в другой угол класса, к Хитрозадову с Подфартенко.

– Ты чего? – озадачилась Сара. – Что, никак утро ему простить не можешь?

– Да не знаю я, Сар, – раздражённо-тоскливо отозвалась Шаня. – Я говорю не то, что думаю. Да вообще не знаю!

– Типичной блондинкой становишься, – заметила подруга.

– Иди ты, – возмутилась Шмеленкова, понимая, что Шмульдина права.

Шаня Шмеленкова превращается в сопливо-агрессивное чёрт-те что. Спешите посмотреть.

– Начиняем урёк! – скомандовала Флора Филипповна, хлопнув в ладоши.

– Скажи, у нас все учителя в школе дефективные? – со злостью поинтересовалась Шаня, чувствуя непреодолимое желание чем-нибудь швырнуть в миниатюрную учительницу географии.

– Только сейчас заметила? – фыркнула Сара.

– Шмеленкёвя, Шмюльдиня, ряссяжю! Начиняем урёк, скязяля!

Непростой школьный день – вторник – всё же подошёл к концу. Лавина учеников повалила из всех кабинетов. Во всеобщей неразберихе и толчее Шаня каким-то чудом умудрилась выловить Розу.

– Как день прошёл? – спросила вечно сияющая девочка, когда они шли к дороге. – Ты выглядишь так, как будто тебе кактус в жопу запихали.

– Ну почти, – невесело хмыкнула Шаня. – Весь день провела у Мандрагоры. За драку с Маринкович.

Во все подробности Шаня решила Розу не посвящать. Рассказывать дольше.

– Звездец, – сочувственно хмыкнула Роза. – Ну Маринкович и свинина! В следующий раз колой оболью.

– Ты и с водой круто придумала, – кисло улыбнувшись, похвалила Шаня.

– О чём ты, Шмель, я же царь! – гордо заявила Травкина.

Шмеленкова сразу же подумала про Ваню. Он её всё время так называет. И настроение ухудшилось окончательно.

Хотите научиться быть дурой? Может, нужно срочно отношения с кем-то испортить? За консультацией – к Шмеленковой Шане Алексеевне. Круглосуточно. Без выходных.

– О, Лохозавр! – оживилась Роза, заметив брата. – Пафосно укатил сегодня, бросил нас, холопов! Зачем с дерьмом неугодным общаться, да?

Не говоря ни слова, Иван прошёл мимо сестры и Шани. Впереди его уже дожидался припаркованный автомобиль отца.

– Ой-ой, даже не смотрит на нас, король хуев! – вслед ему закричала Роза, кривовато улыбаясь.

Шаня впервые видела Розу настолько задетой за живое. А Роза – настолько подавленную Шаню.

– Ну как тебе это нравится? – неадекватно-возбужденно воскликнула Травкина, повернувшись к подруге.

– Сучонок. Пусть хоть лопнет от гордости, – хмыкнула Шмеленкова, непроизвольно хрустнув пальцами.

– Вот и правильно! – подскочила Роза, как будто её черти распирали. Зелёные глаза нехорошо засверкали. – Не нужен он нам, а? В жопу старшего брата, у меня только сестра есть. Ты, лошапедка, моя единственная сестра!

– Вот и шикарно! – мрачно торжествуя, подтвердила Шаня. – Я тебя, мартышка, давно уже младшей сестрой считаю.

– А ты лосяша! – восторженно завопила Роза и вдруг бросилась новоиспеченной родственнице на шею.

Шаня обняла Розу в ответ.

– Давай ещё поревём, как в фильмах! – предложила Травкина, не отпуская Шаню.

– Хнык-хнык! – рассмеялась Шмеленкова.

– Ну что, лошина, бегом к мамане! – скомандовала Роза, не сразу разжав руки.

И девочки помчались к чёрной хонде.

– Как день прошёл? – весело спросила Ольга.

– Фигня, – откликнулась младшая дочь, с наслаждением задирая ноги на спинку переднего сиденья. – А у Шаньки пиздец!

– Что случилось? – поинтересовалась Травкина.

– Да к директору вызвали, документы разбирать заставили, – пожаловалась Шмеленкова.

– Сочувствую, – вздохнула Ольга, заводя машину.

Дорога показалась невыносимо долгой. Отвратительные невидимые твари под названием совесть и сожаление грызли, щипали и кусали Шаню. Чтобы отвлечься, она пыталась думать о Саре и Раздолбаеве. Он молодец, времени даром не теряет, номер её выяснить сумел. Интересно, Сара ответит? Шмеленкова почему-то была уверена, что да. Что всё у ребят наконец-то начнёт налаживаться.

Сколько раз Сарочка бы Мишу ни отшивала, он всё равно останется с ней рядом. Будет добиваться её. Из спортивного интереса? Нет. Реально, видать, в душу ему запала.

А мысли упорно возвращались к Ване.

Да, он поступил по-козлиному. Уехал с отцом, бросив остальных. Но, видимо, на то были причины. Шаня ведь не знала всех тонкостей взаимоотношений между Травкиными. Хотя что-то подсказывало ей, что вот-вот из семейного шкафа прямо ей на голову посыплются-таки все скелеты.

А потом Иван доблестно бегал от Шани по всей школе. А почему? Потому что знал, что она не одобряет то, что он сделал. Получается, её мнение для него важно?

А Шаня что? Шаня прекрасно умеет благодарить. О да.

Просто природный талант всё портить.

В конце концов нудная и утомительная дорога кончилась. Роза с Шаней выскочили из машины на выложенную камнями дорожку. Dodge Николая уже стоял припаркованный. Значит, они доехали быстрее.

Всё небо было затянуто облаками. Солнце иногда пробивалось через них, но его быстро упрятывали обратно в облачную тюрьму. Откуда-то подул прохладный ветер.

– Погода портится, – рассеянно заметила Ольга. Ей явно не хотелось идти домой.

Как и Шане с Розой. Но не оставаться же жить во дворе?

Когда троица вошла в кухню, намереваясь раздобыть что-нибудь съедобное, ибо дорога всех порядочно вымотала, они столкнулись с нежелательными людьми.

Николай сидел за столом и пил чай. Ваня вышел из ванной и теперь остановился посреди комнаты.

Взгляды Николая и Ольги встретились. Шанин столкнулся с Ваниным.

И Шмеленкова поняла, что будет гроза.

====== Скелеты, цыгане и Петрович ======

В следующие минут пятнадцать ничего нельзя было понять. Все одновременно, как по команде, начали орать. Шаня, ошалело застыв на месте, тщетно пыталась хотя бы послушать, что кто говорит. Увы, вся кухня потонула в диком вое.

Шмеленкова, подавив желание прикрикнуть на них “заткнитесь”, решила просто подождать, что будет дальше. Хотя душераздирающие вопли сильно действовали на нервы и били по ушам.

Интересно, а посуда полетит? Стулья, столы?

В какой-то момент Шаня отметила, что крики начали стихать. Замолчала Роза. Ваня, кажется, и не говорил ничего. Таисия, которая успела каким-то образом появиться на кухне, хлопнулась на стул и надрывно взвыла:

– Сил моих больше нет!

Ольга, заметно побледнев, привалилась к косяку. У Шани мелькнула мысль, что её надо куда-нибудь посадить. А то ещё в обморок грохнется.

Слово целиком и полностью перешло к Николаю.

Размышляя, помочь Ольге или нет, Шмеленкова пропустила начало его пламенной речи. Внезапно её привлекло прозвучавшее “чужая”, и Шаня невольно повернулась к главе ненормального семейства.

– Лимит чужих в моём доме исчерпан! Ис-чер-пан! – тявкал Николай, потрясая кулаком и страшно дёргая глазом с покрасневшими от напряжения сосудами. – Каждое утро я вынужден лицезреть в МОЁМ доме нахлебниц! Содержать их! Кормить! Терпеть всё это!

Шмеленкова, почувствовав резкий подъём раздражения и ущемлённой гордости, хотела было показать ему выразительный палец, собрать вещи и свалить к Сарочке. Но Николай говорить не закончил.

– Сколько лет я живу в этом сумасшедшем доме! Сколько лет терплю чужих детей! Сколько лет вы всячески притесняете МОЕГО сына?! – рычал Николай, сверкая глазами.

И тогда Шаня сообразила, что едва ли он имел в виду её. Две недели – не много лет. А кто тогда? Раздолбаев, что ли?

– Коля! Замолчи! – не своим голосом взвизгнула Ольга, как будто он её ударил.

– Ты, жид, что себе позволяешь? Жид поганый! Что ты несешь?! Ты нас здесь запер, ЖИИИИИИД!!!! – истерически взревела Таисия и в припадке заколотила кулаками по столу.

– Я твой благодетель, вшивая тварь! – закаркал Николай, весь трясясь и почему-то закатывая глаза. – И чем вы мне платите? Чем платите за то, что я всё ЭТО содержу?!

– Да пошёл ты, Николай Иванович! – раздался вдруг звонкий голос.

И в кухне сразу же стало тихо. Не веря ушам, Шмеленкова медленно повернулась к Розе, которая стояла рядом с ней.

В ту минуту Роза выглядела слишком взрослой. Её зелёные глаза зло-насмешливо прищурились, а на потемневшем лице появилась кривая улыбка.

– Больше напрягать вас не буду, Николай Иванович, живите с сыном и радуйтесь, – отчеканила она и подняла глаза на Шмеленкову. – Шанька, пойдём. Нам с тобой здесь не рады.

Словно в трансе, не понимая, что происходит, Шаня послушно протянула ей руку. Роза сжала её кисть с такой силой, что стало больно. И решительно потащила названную сестру к выходу.

За их спинами раздался нечеловеческий вопль Ольги.

– Заберем Петровича и валим! – бодро тараторила Роза, таща Шаню на задний двор. – Я моего Петровича им не оставлю.

– Идём, – согласно кивала Шаня, понимая, что сейчас ей нужно подыграть.

Травкина казалась неадекватно, ненормально весёлой. Она на ходу подскакивала, пела, хохотала, а потом вдруг начинала поливать всё и всех матерными ругательствами и снова хохотать.

Она всеми силами себя сдерживает.

– Тра-ла-ла, мы будем цыганским табором, – объявила Роза, покрыв плечи разноцветной шалью – Петровичем.

– Теперь у нас начинается кочевая жизнь, – вторила ей Шмеленкова.

– Йо-хо-хо и бутылка рома, суки! – прокричала девочка, погрозив кулаком дому. – Вещи наши заберем ночью и пойдём, куда глаза глядят! Хей, а ты возьмешь меня к себе домой?

– Возьму, конечно, – согласилась Шаня. – Будешь спать в моей комнате на коврике.

– Мечтай, это ты там будешь, ибо я Царь! – объявила Роза и заливисто захохотала, краснея от смеха.

– И никто мне больше не нужен, – проговорила Роза, немного успокоившись. – Двинем к Саре, что ли?

– А пойдём, – решила Шаня.

Роза с наслаждением пнула калитку, открывая её. А потом с боевым кличем прокатилась колесом по дороге.

– Не упади, Шимпанзе! – предостерегла Шмеленкова.

Сейчас её точно трогать нельзя. Но долго Роза сдерживаться не сможет. Буйное напускное веселье кончится, её прорвёт – и она всё выскажет.

– Я же не ты, Шмель! – Роза показала ей язык. – Чё тормозишь, потопали!

В этот момент сзади щёлкнула открывшаяся калитка. Шмеленкова, вздрогнув от неожиданности и сжав кулак, резко обернулась. Она ожидала увидеть Николая с дробовиком. И была готова либо обороняться, либо бежать.

– Разрешите мне к вам присоединиться, беженцы? – спросил Ваня, захлопнув дверь.

Лицо Розы едва заметно дёрнулось. Она скрестила руки на груди.

– А нафига тебе к нам, цыганам? – спросила она, приподняв левую бровь. – Ты же великий чистокровный Травкин, мы-то тебе что? У нас... как ты там сказала... кочевая жизнь!

– Рот закрой, дура! – резко оборвал её Ваня. – Ты моя сестра.

– Да ну? – всплеснула руками Роза.

– Ну да! Мама у нас одна, не правда ли? Мы всю жизнь рядом живём, всё друг о друге знаем. Ты жрёшь конфеты без меры, я таскаю мелочь. Ты материшься, а я занудствую. Ты шибанутая, а я лошина. Как скажет Раздолбаев, тёплые братские отношения.

Роза медленно опустила руки. Её лицо снова дрогнуло, а уголки рта поползли вниз.

– Зачем ты оттуда ушёл? – совершенно другим голосом, тихо и подавленно, спросила она.

– Потому что ушла моя сестра и моя... Моя Шаня, – ответил Ваня, комкая край футболки. – А я без вас не хочу.

Роза хотела что-то сказать, но уже не смогла. Её лицо перекосилось, и из глаз брызнули слёзы.

Шаня впервые видела, как вечно весёлая Роза плачет, прекратив притворяться.

– Лошина! – силясь улыбнуться, сквозь всхлипывания проговорила она. – Променял... красивую жизнь... на... оборванцев...

– Молчи, за умную сойдёшь, – посоветовал Ваня, подошёл к Розе, опустился перед ней на колено и прижал к себе.

– Ты... За... Заболел, что ли? – шмыгая носом, поинтересовалась Роза и уткнулась носом в его плечо, обнимая брата.

– А сама-то? Плакса! – усмехнулся Иван.

– Иди в зад, лошина! – беззлобно отозвалась Роза и теперь уже по-настоящему рассмеялась.

Шаня смотрела на них, не сдерживая доброй улыбки. Ну наконец-то. Давно пора помириться.

– Итак, спасибо холопу, что дал мне высморкаться в его футболку! – жизнерадостно заключила Роза, распрямляясь. Она вся сияла от счастья.

– Дождёшься, царь, свергнем мы тебя, – пробурчал Ваня, отряхивая ноги.

– Теперь нас трое цыган, – продолжила девочка. – Мы вольные! Наша крыша – небо голубое! Мы с Шаней к Сарочке шли. Го к Саре!

– Опять будем Шмульдиных напрягать? – не согласился Ваня. – Может, к Раздолбаеву?

– Я Царь, я решаю! – завопила Роза. – Холоп сказал к Раздолбаеву, Царь одобряет! Идём!

– Никогда там не была, – заметила Шаня. Она даже примерно представить себе не могла, где и как живёт Миша. В шмеленковском восприятии у него вообще не было дома, потому что ни о его семье, ни о жилище она ничего никогда не слышала.

– Вот и побываешь, – откликнулась Роза, размахивая над головой шалью и уносясь вперед.

Шаня с Ваней пошли следом. Сначала друг на друга они даже не смотрели. И оба физически ощущали неловкость.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – нарушила наконец напряженное молчание Шмеленкова.

– Хочу, – после небольшой паузы ответил Иван. – Наверное, давно уже пора обо всём поговорить. Роза... Её полное имя Кошкина Роза Васильевна. В свидетельстве о рождении записана как Травкина, но фамилию хочет сменить на настоящую, когда паспорт получит.

Шаня покачала головой. Можно было и понять. Ни у кого в семье ни волос чёрных, ни глаз таких нет. Правда, Роза на бабушку немного похожа...

А Роза младше Вани. Это что же получается, Ольга изменила Николаю?..

– Звездец, – не сдержалась Шаня.

– Мама уходить собиралась, но папа уговорил её остаться. И принял вместе с чужим ребёнком. А знаешь, почему? Потому что процесс развода слишком утомительный и затратный, – тяжело вздохнув, закончил Ваня.

– Кошмар, – произнесла Шмеленкова, не зная, что тут ещё сказать.

Вот и посыпались секреты. Лавиной посыпались.

– Я, наверное, должен был тебе рассказать... Но я не хотел. Думал, что, может, ты и не узнаешь, хотя не узнать было бы трудно. Не хотел я тебе нашу кошмарную семейную жизнь расписывать. Потому что... Обычно тому, кто тебе дорог, не хочешь показывать то, что плохо. Я очень хреново объясняю, да?

– Да, но я тебя понимаю. – Шаня улыбнулась. – Но не нужно от меня скрывать, если хочется что-то рассказать. Серьёзно. Конечно, хорошего во всём этом мало, но... Но это ведь твоя семья. И ты её не выбирал. Что-то меня на философию потянуло.

Ваня хотел что-то сказать, но Шаня продолжила.

– Раз уж у нас сегодня день объяснений, хех... После всего, что тут у нас с тобой творилось, ты можешь от меня ничего не скрывать. Я тоже много чего не хотела тебе показывать. Однако же ты всё увидел. И, знаешь, я об этом не жалею. Жалею только о том, что сразу не послушала Раздолбаева, который мне про тебя рассказывал.

– Вот скот! – фыркнул Ваня. – Еще рассказывать про меня успевал... Я ему, как другу, доверял! А не нужно жалеть. Всё же в итоге... Не так плохо, а?

– Очень даже хорошо, – отозвалась Шаня.

Неловкости и след простыл. Шмеленковой вдруг захотелось, чтобы раздолбаевский дом оказался как можно дальше. Чтобы можно было вот так идти и разговаривать. И наконец-то всё окончательно прояснить.

– Знаешь что, а я все-таки дебил, – внезапно сказал Ваня. – Я не должен был себя так вести. И убегать от тебя не должен был. И Розу бросать.

– Но в итоге-то ты с нами! – улыбаясь, возразила Шаня. – Да и я не должна была на тебя рычать и кидаться. Простишь?

– Что за вопрос? – возмутился Иван. – Не вздумай больше извиняться. Поразительно... Шаня и прощения просит.

– Бла-бла-бла! – передразнила его Шмеленкова. – Ваня и со мной разговаривает! И не нудит.

Травкин фыркнул и ткнул её под рёбра, от чего Шмеленкова взвизгнула и в шутку стукнула его кулаком в живот.

– А ещё давно пора было тебе сказать... – Ваня замолчал и вдруг увлеченно начал смотреть на синее уже совсем летнее небо.

Шаня поняла, что он хочет сказать. И смущённо уставилась на чей-то зелёный забор.

– Вся эта наша с тобой вражда – просто бред, – с усилием выговорил Ваня. – И ты... Это... Ну ты, наверное, уже поняла. Ты мне нравишься.

Шаня невольно заулыбалась, покраснев.

– Ты меня, Травкин, неизвестно во что превращаешь, – усмехнулась она. – И ты мне нравишься. Очень даже.

– Это ты меня неизвестно во что превратила, я стал слишком хорошим! – фыркнув, заявил Ваня. И взял её за руку.

Ванина рука была тёплой, почти горячей. А Шанина – приятно охлаждающей.

– Лохудры! – завопила Роза, прекратив прыгать. – Вы там что, женитесь без меня? Бежим скорее!

Дом Раздолбаева оказался почти на другом конце посёлка у самого шоссе. Совсем маленький деревянный домик с небольшим участком. Шаня с интересом заглянула в окно. Увы, ничего не было видно. Только синяя занавеска.