Текст книги "Ломбард Проклятых душ. Книга вторая. Новый Альтаир (СИ)"
Автор книги: Мария Шматченко
Жанр:
Прочая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– Ага, – утирая слезы, кивнула Злата Ярославовна. – Двойку за них только получил.
– Говорящий правду умирает не от болезни…
– Точно… А вот, Стешенька, ты посмотри. Рисуночек его. “Моя семья”. На уроке рисования рисовали. “Араик. 7 лет”
Девушка увидела семейный портрет, сделанный детской ручкой, почему-то в коричневых, черных и серых тонах. На листе в центре, заняв для этого почти все пространство, маленький Араик изобразил папа и маму, достаточно подробно: с прорисованными глазами, носами, губами, и даже про уши, которые многие дети рисовать не любят, не забыл. Одежда была крупно заштрихована, с сильным нажимом прорисован контур. В руке мамы мальчик, явно, нарисовал сначала бутылку, но потом, видимо, передумав, толсто и жирно исправил на букет цветов. Это были розы, нежно-лилового цвета, единственного не мрачного цвета во всем портрете. А себя нарисовал тяп-ляп, в стиле “палка-палка-огуречик”, но почему-то с большими глазами, где-то сверху в углу, светло-коричневым карандашом.
– Троечку поставили, – перевернув рисунок, растроганно улыбнулась Злата Ярославовна. – Для нас троечка – все равно что докторскую защитили. А вот посмотри, Стешенька: “Новогоднее письмо Тете Ирлинде”, – она зачитала с выражением: – Здравствуй, дорогая Тетя Ирлинда! Поздравляю тебя с Новым Годом! Надеюсь, что у тебя все хорошо. Мне на Новый Год ничего не надо! Только отбери, пожалуйста, у мамы все ее бутылки! Араик. 7 лет”, – Женщина утерла слезы. – Умница мой! Всегда знал, что попросить. Конечно, это плохо – у мамы радость отнимать, но все же не о себе подумал, а о маме. Правда, Стешенька?
– Угу.
– Семь лет! Подумать только: это ведь до тринадцати, до возраста, когда он шлюхой стал, еще далеко.
– Да не стал он никаким шлюхой!
– Эх, Стешенька…! А вот посмотри. Школьная фотография! Помню, пришли на родительское собрание, нам раздали снимки: там были ребята всем классом и по отдельности. Так, все улыбаются, а наш с Чарликом – нет. Мы так рассерди-и-и-ились на него! – Женщина заплакала. – Так разозлились, что он позорит нас… Что люди подумают?! Что мы – изверги?!
Стеша хотела сказать, что, если они так подумали, значит, угадали, но сдержалась и промолчала в ответ.
– И вот, Стешенька, что нам делать-то теперь? Остались от нашего Араика рожки да ножки. Хотя рожки он своей Аглашке оставил… наставил, вернее…
– Злата Ярославовна, зачем же вы его хороните раньше времени?
– Да нету его в живых, наверняка! Ты-то, Стешенька, не знаешь, а я знаю, что из себя Аглашка представляет. Хоть и поколачивала его, но любила страшно. А с Сонькой они не могли его поделить. Волчара даже сказала мне, матери его, что лучше убьет его, чем он кому-то достанется, если ни ей! И зачем он это сделал? Зачем ее обозлил? Как пить дать – поиздевались, изнасиловали, поизмывались, искалечили и прибили и чертовой ма-а-а-атери…! Ох, прибили! И нету больше моего мальчика!
– Что же вы такое говорите?
– А что есть, то и говорю!
Только тут Стеша заметила, что на нее смотрит, стоя за спиной Златы, вернувшаяся с обеда Гульнара и показывает ей что-то жестами. Только когда она изобразила кого-то злого со сковородой, до девушки дошло, что речь о Чарльзе Никитиче. Морозова поспешила предупредить его жену, что он идет.
– Правда, идет? Стешенька, спрячь папку, – она начала торопливо все складывать в нее. – Я ее у Чарльза отобрала, когда он сегодня на помойку ее нес!
Девушка, про себя возмущаясь решением папаши Араика, просьбу исполнила, и как раз вовремя – на работу пришел главный официант ресторана…
Глава 34
Гена
Люда была счастлива. Мало того, что узнала, что не мутант никакой, да и еще нашла двоюродного брата! Но отпуск подходил к концу, и им со Збигневом пришлось расстаться. Они обменялись контактами и распрощались. Девушка полетела на Новый Альтаир-И-17. Там она узнала, что переговоры короля Планетарного Сириуса с Хаурдом ничего не дали, Эккена выиграла бой, и что дочь Правительницы Эрши уже давным-давно сидит на какой-то базе-госпитале, принадлежащей Земле.
Легендарная база оказалась не такой современной, какие рукотворные тверди строятся в наши дни. Конечно же, ее стараются обновлять, менять аппаратуру и коммуникации, стелить другие полы, завозить мебель вместо старой, которую выкинули… Но Альтаир-И-17 так и остается, по сути, прежним. Искусственно созданная атмосфера не позволяет управлять погодой, как на других базах, построенных в последние годы. Тут независимо от человека может хлынуть дождь, или начаться вечер. Давление меняется, как на настоящей планете, и даже постепенно сформировался свой климат: тут всегда стоит средняя температура. Курорт с пляжем организовать нельзя, но и на лыжах не покатаешься.
Если новейшие базы повторяют сферы планет, чтобы обитатели чувствовали себя, как дома, то Альтаир-И-17 похож на перевернутый готический собор, если того лишить красоты, и сделать более схематичным. Сама основа, со сложнейшими механизмами внутри, построена из натурального камня и сверх-металла. На искусственной тверди здания воздвигли по древним канонам Новой Венеры – из кирпича и камня. Украшений тут минимум, но они имеются: строгие и прямые, без завитушек, розочек и бантиков. Высокие, величественные, мрачные колонны поддерживают портик у центрального входа. При жизни Туманной Освободительницы тут не разбивали садов. Она приравнивала цветы к любви, а любовь – к слабости. Но сейчас этими правилами современное руководство пренебрегло. Тут цветут и розы, и пионы, и астры, и гладиолусы и множества других прекрасных чад Флоры.
Внутри помещения оформлены в классике, хотя в последние годы в некоторых коридорах сделали современный ремонт, избавившись от обивки стен и от деревянных панелей, от резных багетов и паркета на полу. Кабинет Ирлинды-17, в духе старинного замка, конечно же, не тронули. Туда не пускают никого, там даже убирается не техническая работница, а реставратор, которая знает, как нужно правильно обращаться с вещами, ровесницами целых эпох. Да-да, совсем скоро исполнится тысяча лет со дня смерти Великой Ирлинды-17, а кабинет, в котором она проработала долгие-долгие годы, и того старше. Единственное, что в нем осмелились поменять, так высокие двери сменили на прозрачные, отлитые из сверх-стекла, чтобы можно было любоваться как в витрину.
Людмила, естественно, все свободное время проводила там, глядя на дубовый резной стол, с зелёной кожей на столешнице; на шкафы, заполненные книгами в цветных переплетах; на величественное, похожее на трон кресло, с высокой спинкой; на алый диванчик, с изящными ножками, изумительной резьбой и позолотой; на имитацию камина, с фигурками на его полке и на большое зеркало в тяжелой раме над ним. Петрова, застыв от восторга, разглядывала этот интерьер, представляя себе, как Ирлинда работала там. Юную патриотку наполняла эйфория, когда находилась у тех стеклянных дверей и любовалась через них на кабинет покойной маршала Новой Венеры. Потом, стараясь сохранить в себе это восхищение, девушка возвращалась в свой собственный кабинет, который тоже был убран в классике.
Однажды в обед Людмила, кое-как оторвав себя от карты звездного неба, с пометками на ней боевых действий, отправилась в столовую. Мысли были заняты войной, Матриархатом и Родиной. Никто, с кем она тут чаще всего пересекалась, еще не спустился кушать, или же, отобедав к тому времени, все уже разошлись. Девушка взяла себе первое, второе, а на десерт выбрала кусок яблочного пирога… Яблочного… Снова вспомнились яблоки? Голубоко задумчивая, она села за стол.
Неужели те люди, что посетили Арвиан, охотились за статуэтками? Но зачем им, взрослым людям, какие-то безделушки? Или они узнали о легенде с Земли, и вправду, решили, что в них могут томиться проклятые души? И если это так, то чья именно душа им нужна?
Люда так гордилась своей Родиной и Новой Венерой, что искренне считала, что их философия и идеалы лучше, чем у других, и потому девушка совершенно не понимала всех этих мистических тараканов в головах уроженцев остальных планет. Ну, как можно было верить в то, что на кладбищах космических кораблей “что-то творится”? А как можно верить “очевидцам”, что встречались, путешествуя про просторам Вселенной, с призраком Акрукса Норда?! И как можно всерьез воспринимать разные суеверия, что распространены на многих планетах?!
Конечно же, нет никаких барабашек, духов, истуканы не обладают никакой силой, нет никаких “других миров”, никакой мистики, ничего не изведанного! Все это бред! Но…этой точке зрения придерживаются не все, и гости Арвиана, скорее всего, из их числа. Им запросто нужны статуэтки в виде яблок! Ими запросто могла разыскиваться какая-то душа! Бальдрцы на все способны! Всем известно, что они с уроженцами Суф-Лока-11 и Раг-704 мечтают возродить свою космическую державу Балсураг-715! Но зачем им яблоко для этих целей, если, конечно, цель такая? Люда понимала, что это бред и ерунда, но такое она могла приписать людям с Бальдра – это же не цивилизованные земляне или ново-венерианцы! Чью же душа разыскивали лже-министры? Что-то подсказывало, что Ирлинды-17, покойной маршала Новой Венеры, Туманной Освободительницы. Но зачем? Она же в древние времена отбила у Балсурага-715 оплот Кольцо Персея?! Бред какой-то? Именно так! Но что-то подсказывало Люде, что сегодняшняя война и гости Арвиана как-то связаны.
Неожиданно ее мысли прервал голос Саяны Шагдыровой. Девушка подняла голову, поздоровалась и увидела, что рядом с начальницей стоит какой-то юноша, со светло-русыми волосами и светло-серыми глазами, скромного, смущенного вида.
– Это Геннадий, мой племянник, – представила его Саяна. – Он будет нам помогать по мелким секретарским делам.
Они обменялись “очень приятно” и “взаимно”, а затем Шагдырова и ее племянник, спросив Люду, можно ли присоседиться потом к ней, направились за обедом.
За столом они обсудили возможность реванша. Как отбить войска Эккены? Люда предложила их спровоцировать и дать отпор, но Саяна не согласилась. Девушка подумала-подумала и пришла к выводу, что та права, ведь является опытной военной в отличии от нее. Всегда в делах, Шагдырова, быстро пообедав, убежала, оставив Геннадия и Людмилу одних.
Зависла пауза, какая возникает у незнакомых людей, вынужденных беседовать, но все же они разговорились. Петрова узнала, что Гена – не кровный племянник Саяны, и потому не обладает раскосыми глазами, высокими, широкими скулами и черными волосами. Юноша с первого взгляда производил впечатление хорошего-хорошего мальчика, воспитанного и доброго. Когда они разговорились, Гена рассказал новой знакомой, что учится на секретаря в Колледже Канцелярии, а тут проходит практику, но на самом деле профессия ему не очень-то и нравится. Секретарей часто высмеивают, что мол, те уводят из семей замужних начальниц, а для него такое табу. Еще, – это позабавило почему-то Люду, – юноша поделился, что в их колледже многие ученики мечтают стать мужем Нэрвы, Наследницы престола Новой Венеры. Мысли же Геннадия, как он дал понять Петровой, заняты только учебой, а ни девчонками и модой, поэтому мечтами о дочери Эрши его голова не забита… Людмила слушала нового знакомого и улыбалась. Он вызывал в ней симпатию, хотя не совсем такие парни ей нравились…
Глава 35
До боли знакомая песня
Дима все-таки отправился за Денисом на концерт Тюльпановой. Отец не смог этого сделать, потому что ему нужно было следить, как бы мама не опохмелилась лишнего. Юноша просто оделся, волосы, не совсем “свежие”, перехватил резинкой и поехал к концу всего этого мероприятия. Никто не узнавал бывшую звезду. Самое ужасное, что пришлось купить билет, так как на стадион бесплатно не пускали.
На улице давно стемнело, похолодало, и зрители накинули кофты и легкие куртки. Сцена освещалась огнями софитов и прожекторов. Режиссер по свету организовала все так, словно бы царило северное сияние. Это так получилось прекрасно, так чарующе, так захватывающе, и так отлично сочеталось с репертуаром певицы, состоящим из нэо-бардовских песен! Дорога, перевалы, костры в лагерях, палатки, гитара…! Евдокию Тюльпанову очень полюбили, она быстро стала звездой. Своему предыдущему подопечному Стрижевая успела заказать подруге только одну песню этого жанра, и…вот как раз скоро польется ее мелодия…
“Где же он?” – думал Дима о брате, вглядываясь в толпу и сжимая в руке мобильник, Денис не отвечал на его звонки. Еще бы – кому хочется уходить раньше с концерта любимой певицы?!
Разыскивая брата глазами в толпе, бывшая знаменитость никак не мог отделаться от чувства сожаления – ему тоже хотелось выступать. Но пришлось отбросить эти мысли.
Денис предупредил его, что они с друзьями будут недалеко от сцены, напротив ее центра. Но там мальчиков не оказалось!
Внезапно раздалась знакомая до боли мелодия, и юноша узнал ее… Как давно это, кажется, было!
Я вновь приду на тот причал,
Покинув дом без спроса.
Моя звезда на век – печаль,
А сердце скованно морозом.
Тропинку снова занесет пургой,
Исчезнет чудо для меня навек.
Мне никогда не быть с тобой -
Ты не откроешь больше век…
“Ну, где же он?!” – в отчаянии думал Дима, сердце которого начало бешено колотиться. Ему так не хотелось слушать, как его песню поет другой человек! Невольно взгляд юноши упал на ступеньки, ведущие к сцене, по которым к нему когда-то выпускали девушек на сцену, и внезапно неподалеку от того самого места, он увидал Дениса с друзьями! Они, что, решили, что и к Тюльпановой тоже будут выпускать парней во время этой песни, и решили попытать счастье?! Дима устремился туда, но его не пускали фанаты, подумавшие, что тот в наглую хочет залезть на сцену к их общему кумиру! Тогда, недолго думая, бывший певец кинулся с другого хода: через административную часть. Если люди на стадионе не узнали в Диме былую звезду, то охранницы узнали и молча пропустили.
Уже ничто не сможет ранить!
Меня и мир на век покинув,
Ушел, оставив только память.
И ничего нам не исправить…
– Прощай, моя любовь! Прощай.
Я так грущу, покинута тобой.
– “Любовь моя, себя не убивай”
Раздастся тихий голос твой.
Дима пробежал под сценой, выбежал из двери и очень скоро пробрался сквозь толпу до Дениса, и только хотел окликнуть брата, как какая-то охранница, раздвигая толпу подростков, кинулась к бывшей звезде, не узнав бывшего Крилла.
– Пошли-пошли! – поторапливала его Женщина.
– Куда?! Я не хочу, – юноша понял, куда его тянут, в прошлом будучи сам исполнителем этой песни.
– Скорее… Итак опоздали! – она, не слушая протесты, вытолкнула бывшего Крилла на сцену, единственного взрослого парня среди подростков.
Оказавшись там, с самого краешка, в свете прожекторов, юноша почувствовал, что сердце его ёкнуло. Тут к нему направилась Евдокия Тюльпанова. Ему захотелось убежать поскорее. Он не хотел становиться частью спектакля, поставленного Стрижевой… Но певица, новая звезда, уже подошла и обняла его:
Любовь моя, зажжём костер.
Он будет нам с тобой отрадой.
Глядя на него, девушка молчала, хотя дальше должны были идти такие слова:
Мы улетим за тундрою, в простор -
Так в песни, за дождем и градом.
Но певица не пропела их, как завороженная глядя на Диму, она только играла, что влюблена в него, но молчала при этом: Тюльпанова забыла слова! Юноша высвободился из объятий, чтобы уйти, но она снова обняла его. Перед зрителями предстала пустая сцена, а где-то там с краешку стояла, обнявшись, парочка, причем, так нелепо, что и не скажешь, что это Евдокия Тюльпанова. У кого-то даже появилось впечатление, что это кто-то “левый” стоит, а настоящая певица куда-то по каким-то причинам убежала.
– Что ты делаешь…? – тихо-тихо прошептал Дима на ухо новой звезде, когда звучал проигрыш. – К костру нужно было идти…
– Когда…? Ты слова помнишь?
Странно было такое слышать от известной певицы!
– Я-то – да, а ты?
– А я как увидела тебя, не могу вспомнить, где тебя видела… и забыла все подчистую.
– Нигде ты меня не могла видеть… Я пошел. Отпусти меня… Так, чтобы красиво получилось…
– Стрижевая меня прибьет…
– Понимаю. Плавали – знаем, но это меня не касается…
– Напой мне, что там было дальше…
Он глубоко вдохнул, хотел уйти, но ее умоляющий взгляд растопил его сердце.
– Ладно… Делаем вид, что я тебе подпеваю… нет-нет… Не сейчас. Это проигрыш… приготовься… давай…
Она подставила ему незаметно свой микрофон, и они, как дети малые в детском саду, чуть согнувшись, стояли над одним микрофоном и пели:
Моя любовь всегда с тобой,
И я во век последую за ней.
Нас разлучил жестокий бой,
Но так отрадно стало на Земле.
Его голос прозвучал громко и чисто, но… это мало, кто услышал, ведь рука певицы, держащая микрофон, дрожала от волнения. Слова песни слышались сбивчиво: один слог громкий, – другой нет. Дима, словно бы по привычке, старался подстраиваться под Евдокию, которая постепенно начала вспоминать слова этой песни, а она – нет…
Куда бы путь мой не лежал,
И что б ни стало под Луною,
И где б костер мой не мерцал,
Ты всюду следуешь за мною!
Теперь же и вовсе слышалось еще отвратительнее! Они оба переминались с ноги на ногу, микрофон девушка почему-то держала низко, и им пришлось над ним склониться в раскоряку. В такой неудобной позе, – в которой девушка сама же и виновата! – рука Дуни дрожала. Голоса их звучали то со свистом, то отрывисто. К тому же Тюльпановой почему-то захотелось показать, что она вспомнила слова, и давай спешить! Дима не успевал еще пропеть фразу, ведь не надо еще, не по мелодии, как его партнерша это уже пропела! Конечно же, попадало не в ноты! А еще девушка старалась перекричать юношу, хотя тот подстраивался под ее голосовые данные, как мог. Но она ему мешала, словно бы желая показать всем, что у нее “глотка так глотка”. Микрофон дрожал и задевал ручкой струны гитары, которая висела за ремень на Тюльпановой, и это подливало масло в огонь! О! Какой позор!
И все это они проделали, так и стоя с краешку, не отходя к “костру”… Во время проигрыша звезда обняла юношу снова.
Среди зрителей, которые сумели разобрать, что один голос женский, другой – мужской, прошелся шёпот, что сломалась фонограмма, и кто-то, видимо, наспех включил запись этой же песни, но исполненную Дмитрием Криллом… Никому и в голову не пришло, что этот нелепый парень, что топтался там с их любимой певицей, и есть Дмитрий Крилл. Скорее всего, это – работник стадиона, он притащил плеер и включил запись, а Евдокия подставила под этот плеер микрофон и сама подпевает. Если, конечно, это еще она, а не кто-то похожая. Так заключили зрители.
– Ну, все вспомнила? Я пошел…
– Как…?
– А вот так… Давай…
Дима вырвался и, чтобы это не получилось некрасивым, она протянула к нему руку, пропев:
– Ты всюду следуешь за мною…
Зрелище, надо признаться, получилось отвратительным. На сцене никого не было, только с краю топталась парочка… И пела просто безобразно, словно бы Стрижевая и Тюльпанова решили сделать издевательскую пародию на самих себя!
Сама Тюльпанова не могла закончить песню, поняв, какой позор пережила, и чтобы спасти ситуацию, во время очередного проигрыша, она направилась к “костру” и кинула в “него” гитару, мол, от отчаяния и горя.
*
– Эй, она не вспомнила! Иди! Допой припев! Еще успеешь!
Кто-то из охранниц сунула Диме в руку микрофон. Он отдал его обратно. Ему снова его сунули. Юноша хотел возмутиться. Но внезапно поймал взгляд Дениса. В нем застыла мольба. Просьба за любимую певицу. Благо звучала печальная, наполненная светлой грустью, возвышенная музыка перед припевом, а значит, имелось время, Дима повиновался, сев на ступеньки, он допел за Евдокию:
Прощай, моя любовь! Прощай.
Я так грущу, покинутый тобой.
“Любовь моя, себя не убивай”:
Раздастся тихий голос твой.
Любовь моя, зажжём костер.
Он будет нам с тобой отрадой.
Мы улетим за тундрою, в простор -
Так в песни, за дождем и градом
Толпа взывала от восторга. Кто-то узнал голос Дмитрия Крилла, но никто и предположить не мог, что это ни трюк кого-то из организаторов, что это не включили запись. Меж тем с последней нотой, Митенька вернул микрофон охраннице, и, заливаясь слезами, прямо на ходу схватив за руку отупелого Дениса, бросился прочь, как сказочный принц – с бала принцессы… И было ему невдомек, что сердце этой “принцессы” покорилось им, даже не догадываясь, что этот парень, выпущенный на сцену, являлся ни кем иным, как настоящим Дмитрием Криллом, ее любимым кумиром.
Глава 36
Прощай, моя любовь!
Сидя в административной части стадиона и наблюдая за концертом в сразу несколько экранов с разных ракурсов, Стрижевые пили чай. Оба сильно переживали “за свою девочку” – это первый, сольный концерт их новой подопечной. Пока шло выступление, продюсер оставалась довольной. Как высокие горки в парке аттракционов. Такие ощущения возникали у Евгении Александровны. Дуняша начинала петь новую песню, сердце Стрижевой замирало от волнения, как у катающегося на горке, а потом всё у девушки проходило отлично, и у переживавшей за нее продюсера на лице появлялась улыбка: все прошло плавно, словно бы люлька аттракциона мягко скатилась по рельсам. От сердца отлегало.
– Дуняша – способная девушка, а самое главное упорная, – произнесла Евгения, глядя на ее выступление.
Муж согласно кивнул и сказал:
– Она лучше Димы.
– Нет, Наиль, не лучше. Тот – настоящий талант. Алмаз, который я, уже давным-давно отполировав, уже почти вставила в корону! Я надеюсь, у меня получится сделать из Дуни звезду, но… Но сравнится ли она с Димой?
– Это он с ней не сравнится! – поставив чашку на столик, пытался успокоить Стрижевую муж. – Вспомни, как он поступил с нами. Мы так ему помогали, мы сделали из него настоящую звезду. Даже вот совсем недавно, когда увидели в ресторане, к нему больше людей сбежалось, чем к Дуне. О чем это говорит? О том, что мы с тобой так хорошо сделали свою работу, ведь этот неблагодарный уже не поет, а его, если нормально выглядит, все равно узнают. Но все равно Дима не лучше Дуняши…
– Наиль, гляди! – неожиданно Евгения указала пальцем на экран: там их ненаглядная подопечная обнимала парня на сцене: – Это не он ли собственной персоной?!
– Что?! – мужчина стал приглядываться к юноше, “которому повезло обняться с кумиром”: – Да нет…. Не он… или он…?
– Вспомни! Он ведь всегда теперь так плохо выглядит. В ресторан, видимо, причипурился, чтобы полу-гопницу очаровать, а сейчас нет! Он – это!
И тут словно бы в подтверждении, парень на сцене и Тюльпанова запели песню. Конечно, это было отвратительно, сбивчиво, кое-как слышалось, казалось, что у одного и того же слова первый слог спела она, а второй – он… но… Стрижевые узнали Диму!
– Как там говорится? – мрачно произнес Наиль: – Вспомнишь заразу – вот она и сразу?
– Ну-ну…!
Жена, недовольно сложив руки на груди, откинулась на стуле, сев в позу, “как в баба в метро”.
На экране меж тем они увидали, что Евдокия и Дмитрий расстались, что она, “чего-то там изображая” грустное, направилась к “костру”, кинула в его “пламя” гитару и упала в отчаянии на “бревно”, как на скамейку. Выглядело это все просто отвратительным! Видно, что придумано на ходу, без репетиций… Видимо, Тюльпанова хотела выкрутиться, но у нее это не получилось, как вдруг… Вдруг раздался голос Дмитрия Крилла…! Красивый, по-прежнему сильный, по-прежнему звучный, мелодичный, профессионально поставленный:
Прощай, моя любовь! Прощай.
Я так грущу, покинутый тобой.
“Любовь моя, себя не убивай”:
Раздастся тихий голос твой.
Любовь моя, зажжём костер.
Он будет нам с тобой отрадой.
Мы улетим за тундрою, в простор -
Так в песни, за дождем и градом
Толпа взвыла от восторга, кто-то выкрикнул имя Дмитрия Крилла…
– Он, – мрачно произнес Наиль.
– Это кто-то его запись включил, чтобы выручить Дуньку?
– Нет… Это кто-то настоящего упросил спеть…
– Я ему покажу где раки зимуют! Решил потянуть одеяло на себя, решил показать, что он лучше Дуняши!
Наиль мягко укорил любимую, заметив, что она же сама говорила несколько минут назад, что он лучше…
– Да, говорила, но зачем это народу демонстрировать?! Это же, как получилось: “Сравните нас, гости дорогие!”. Дуня до того, как стать звездой, пела в переходах да ресторанах, и в репертуаре у нее имелись только блатные и алкашные песни. А нэо-бардовская это совсем не то!
– Да, там нужно и голос иметь.
– Дима ее лучше пел… И сие продемонстрировать имел наглость! Вот сволочь! Я ему покажу, где раки зимуют!
– Жень, нужен он тебе, что ли?
Но супруга уже завелась, в конец расстроенная. Она говорила, что Дима испортил все Дуняше! Эгоист несчастный! Они с Наилем столько сил в него вложили, а могли бы другого выбрать! А он взял и кинул их, променял на эту невоспитанную, чужую дочку! А теперь, вероятно, видит, что человек старается, выбивается, трудится на результат и получает его, и ему свинью подложить надо, все испоганить, чужой труд псу под хвост пустить! Все это из-за зависти.
– Отцовство в столь юном возрасте – это не его, и не понимаю, как он этого не видит! – такими словами Евгения закончила свою речь.
– Наверное, понял, да решил все испортить из-за зависти к Дунечке!
В этот момент открылась дверь, и вошла их подопечная.
– Ну, как? – с надеждой спросила их девушка.
– Все отлично, но на “Прощай, моя любовь!” отвратительно!
– Да? Простите! Я же говорила, что обниматься на виду у всех с парнем – это не мое. Да я никогда с ними и не обнималась, даже наедине в подворотне или в подъезде, – она покраснела как рак, даже голову понурила, чтобы те не заметили этого, – но, как увидела его, остолбенела. Такой он красивый!
Со странными выражениями лиц, мол, не умом ли ты тронулась, Наиль и Евгения глядели на нее.
– Он мне напомнил Дмитрий Крилла…
– Да это он и был собственной персоной! – перебила подопечную продюсер.
– Поздравляю тебя! Сама являясь кумиром для многих, обнялась со своим кумиром! – поддержал жену Наиль.
– Спасибо… – покраснела Дуня. – Это ведь вы мне такой сюрприз сделали, подарок в честь моего первого сольного концерта?
– С ума сошла, что ли? Чтобы мы с Наилем этому неблагодарному дали шанс оказаться на сцене?
– А можно мне с ним эту песню записать?
– Ты погляди на нее, Наиль: опоенная! Он – обычный человек, а ни наркотик, Дуня! Не относись к нему как к небожителю! Да, из него был раньше, – раньше! – отличный артист, но все равно он такой же, как и все, обычный человек! Причем, из числа наиболее придурковатых, эгоистичных дебилов!
– Это еще почему?
– А потому! Как бы мы его не поддерживали во всем: и в личных неприятностях и в рабочих делах, он нас кинул. Возомнил из себя циничного папашу-фанатика, практически удочерив маленькую, противную девку!
– У него малышка, дочка приемная?
– Да…
– Какой же он добрый! Евгения Александровна, умоляю, помогите мне с ним познакомиться поближе!
– Даже не вздумай!
– Не мечтай! – согласился с женой Наиль Мунирович.
Евдокия промолчала, но в душе поклялась себе, что сделает все, чтобы снова увидеть Дмитрия, снова потонуть в бездне его прекрасных глаз, снова вдохнуть аромат его туалетной воды, снова, словно бы невзначай коснуться его руки…
*
Меж тем, вернувшись на такси домой, Денис и Дима в дверях столкнулись с родителями Стеши, которые мило разговаривали с их папой и мамой, и…Эвелиной.
Глава 37
Черное яблоко
– Пап! Мам! Как это понимать?! – когда гости ушли, Дима набросился на родителей. – Зачем вы их пустили?!
Егор Петрович ничего не ответил, он лишь увел малышку, которая начала вопить, на кухню.
– Митенька, – ответила Лариса Степановна, – они не чужие люди Эвелине.
– Но они предали нас!
– Они пожалели об этом. И вообще не хотели мешать вашему со Стешей счастью, потому так поступили…
– Везде эта Стеша! – с этими словами Дима развернулся и убежал к дочери.
Денис переглянулся с мамой. Подняв брови, покачал головой, мол, не понимаю Митрашу, и помчался к себе в комнату, чтобы по телефону обсудить с друзьями свои впечатления от концерта.
*
У Рика все-таки получилось убедить любимую, что будет порядочнее, если они во всем сознаются Дифде. Даша с ним все-таки согласилась, согласилась это сделать, но с условием, что сначала они найдут доказательства его невиновности. Юноша сдал анализы на присутствие в его организме каких-то веществ, но всё оказалось в порядке. Это его и расстроило, и обрадовало. Конечно, чудесно, что он здоров, но то, что нет доказательств – плохо.
Однажды вечером, когда Даша сидела в гостиной, а Рик готовил ужин, девушке позвонила Люда. Как хорошо, что у них теперь разница во времени всего два часа.
Петрова рассказала подруге все, что случилось. И когда речь ее зашла об агитках секты “Церкви Победы над Ирлиндой”, что подкинули на военную базу в Город-Городе, откуда девушку перевели, сердце Соколовой подскочило в груди.
– Людк, а ты никак мне их прислать не можешь, а?!
– Это еще зачем?! Вступить хочешь?!
– Нет, конечно! Изучить хочу! А у нас они куда-то пропали, ни у кого нет – все отправили высшему руководству. А нам очень надо, позарез просто!
– Ну, я спрошу Анфису, – сбитая с толку, пробормотала Люда. – Может, у нее есть? Она тебе вышлет.
Подруги поговорили еще немного, а на прощание Соколова попросила прямо сейчас же написать Габиддулиной, потому что дело крайне срочное и важное.
Так у Рика и Даши появилась надежда.
*
Сбитая с толку, зачем это нужно подруге, Люда тут же написала Анфисе. На Земле, в Городе-Городе, царила ночь, и Габиддулина, конечно же, спала и ответить не могла.
Петрова, глубоко вздохнув, продолжила свое занятие, как вдруг в дверь робко и тихо постучали, так робко и тихо, что девушка сначала решила, что ей показалось. Но потом, видимо, кто-то набрался духу и постучал сильнее, только тут Людмила поняла, что ей не послышалось, и разрешила войти. В кабинет вошел Гена, с папками в руках. Он на миг уставился в окно-иллюминатор, прямо напротив дверей, а потом несмело улыбнулся девушке, сказав, что тетя поручила передать ей каталог.
Юноша попросил разрешение сесть на стул и, получив его, положил на стол свои папки, и из одной из них он достал буклет и протянул его Люде.
– Это нашли у какого-то мужика, что приезжал на какую-то базу. Тетя сказала, что ты знаешь.
Девушка с ужасом глядела на каталог, на голубой обложке которого красовалась статуэтка-яблоко!
– Я понимаю, если бы мужчина с Земли или Новой Венеры интересовался такими безделушками, но, чтобы с другой планеты, где мужики похожи на баб…! – закатил светлые глазки Гена.
Люда как одержимая стала листать буклет с фотографиями разных яблок из разных камней, но не обнаружила ничего, что сказано с мистикой. Это оказался обычный рекламный каталог какой-то мастерской. Но на последней странице от руки кто-то написал: “Черное”.
