Текст книги "Ломбард Проклятых душ. Книга вторая. Новый Альтаир (СИ)"
Автор книги: Мария Шматченко
Жанр:
Прочая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Тут раздался звук открывающийся двери, Рик позвал Дашу, попросив забрать пакеты.
– Ну, все пока, Анджейка! Мой любимый пришел!
Они распрощались, и Дарья побежала встречать жениха.
– Я все никак не могу привыкнуть, что у тебя свадьба, а у меня – Торжество Бытавухи!
– И правда, смешно. Но у меня тоже тогда Торжество Бытавухи, – обнимая ее за шею, улыбнулся Рик.
Глава 26
Весёлый денёчек
– Не поймаешь! Не поймаешь! – весело смеясь, Эвелина бегала по гостиной, а за ней, чтобы малышке было интересно, делая вид, что, и правда, не может угнаться, бегала Валя.
Любимый девушки тем временем сидел в комнате у Димы. Его друг, радостно, предвосхищая что-то замечательное, крутился перед зеркалом.
Он оделся в модные джинсы по фигурке, по которым вместо лампасов шли маленькие шипики, простую футболку и стильный пиджак – так считалось модным. Наряд красиво подчеркивал его идеальную фигуру, ведь Митенька в прошлом много танцевал, и потому обладал спортивном телосложением, но в меру. Волосы юноша просто вымыл, и они, от природы волнистые, падали на плечи, как у принца. Раньше, он их выпрямлял, чтобы стрижка каскадом смотрелась лучше, а сейчас никакой стрижки не сохранилось, когда волосы отрасли.
– Ну, как я тебе, Богдаша?
– Ты прекрасен! Но давай поспешим. Вдруг Арина уже приехала?
– Да-да, побежали.
На ходу Дима тревожно поделился с другом о своих опасениях, спросил, может, они зря так, может, стоит отказаться от этой затеи, но юный Гадетский заверял, что тот делает все правильно, а за Эвелинкой они с Валей присмотрят.
– Спасибо тебе! Ты – мой самый лучший друг!
– А ты – мой!
Юноши спустились по лестнице и услышали, что Валя разговаривает с Ариной.
– Ариша, прости, если опоздал! – Дима забежал в гостиную и увидел, что девушка его друга держит на руках Эвелину, а та пытается завязать ей на не слишком длинных волосах розовый бант.
Арина смотрела на любимого юношу, не в силах оторвать глаз. Как же Митраша был прекрасен! Байкерша улыбнулась ему, сказав, что он не опоздал, а затем спросила, не заметил ли, что она ради него помыла голову. Митенька в ответ покраснел – не станет же говорить, что чистые, расчёсанные пряди ей всяко лучше грязных “сосулек”!
После чего молодые люди направились к дверям. Дима попросил Богдана написать ему, если что-то случится, и если кто-то будет звонить насчет рояля… Друг заверил, что ничего плохого не произойдет, и они с Валей пожелали друзьям прекрасно провести время в ресторане…
*
Злата Ярославовна сидела, низко опустив голову, на скамейке. Выражаясь языком ее мужа, она была “никакая”. Араик, подходя к хачапурной, еще издали увидел мамашу и сразу понял, что та где-то напилась. Что же делать? Юноша хотел развернуться и убежать, но тут вспомнил, что у него от последней подработки, – он раздавал флайеры прохожим, – не осталось денег, а шмотья и кушать хотелось. Особенно кушать хотелось, а купить полуфабрикат, завариваемый горячей водой, не на что. Где-то найти подработку не вышло, тем более для юношей мало, что есть: они же не станут разгружать вагоны. Придется, помыть унитазы. Глубоко вздохнув, взяв себя руки, красивый сын Чарльза Никитича направился к ресторану родной тетки… Но неожиданно мать подняла голову и увидала кровиночку. Скорчив жалобную физиономию, Женщина кинулась к Араику, и на него тут же пахнуло запахом алкоголя.
– Молодой человек, вам мать нужна? – это была ее излюбленная шуточка.
– Мам, хватит уже!
– А ты мне не сердись. Я дам тебе сейчас мелочёвку, – она полезла в карманы своих спортивных “агигасов”, трясущимися руками, обшаривая их. – С работы-то меня уволили, но кое-что осталось от зарплаты. Сгоняй, а, в ларек за углом, пивка мне купи. А то твой папаша может заметить, что скамейка опустела.
То, что ее сын должен подрабатывать на дешевую “заварную” лапшу в ресторане тетушки, так как ему не на что есть, Злату Ярославовну не интересовало. Она бы лучше его накормила, чем давала бы деньги себе на опохмелку, но такое ей и в голову не могло прийти! Естественно, Араик отказался идти ей за пивом.
– А потом ты скажешь отцу, что это я тебе купил! – поставил кровиночка руки на талию, – и он меня прибьет за это! Нет уж, сама свои проблемы решай! А я пошел!
Юноша направился к дверям тетушкиного заведения, как мать схватила его за руку, канюча у него водки, умоляя для нее “стырить в винном погребе бутылку” у Зухры. Плаксивым голосом, поняв, что тот не собирается подставлять свою шкуру ради нее, она начала просить у него прощения за запой.
– Помнишь, что ты мне ответила, когда я у тебя попросил прощения за двойку?! – рассердился Араик.
– Да пошел ты на все три буквы! – Злате Ярославовне надоело унижаться перед “собственным яйцом”.
– Вот-вот! Именно это ты мне тогда и ответила!
– Да пошё-ё-ё-л ты! На….! – она не выдержала такой наглости от сына, что влепила ему пощечину.
Хотя Араик, по просьбе Стеши, старался вести себя менее грубо, он крикнул “матухе”:
– Знаешь, что, мам! Пошла ты в ж__пу! Ты меня достала своими бесконечными пьянками! Больная раз – иди лечись!
И надо же было такому случиться, что к ресторану в этот момент подходила пара: Наиль и Евгения. И они услышали то, что орет эта баба!
– Ты послушай: мама с сыном разговаривают… – тихо прошептал мужчина.
– И не говори… Пойдем, пройдем скорее. Надеюсь, Дуняша их не застанет, и это не напомнит ей об изгаляниях собственных родственников-алкоголиков! Бедняжка!
Они хотели проскочить внутрь, как вдруг невестка Зухры их узнала и окликнула:
– Эй! Кажется, вы Стрижевая?! Вы случайно проституток не раскручиваете?! Вон, – она толкнула в бок сына, – у меня ценный кадр для вас!
“Ценный кадр” в слезах кинулся в ресторан.
– Какая наглость, – ответила Евгения Александровна Злате: – При моем супруге вы предлагаете мне особь не очень тяжелого поведения!
– Жень, пошли. Она пьяная – не видишь, что ли?
Они вошли в ресторан, как вдруг увидели потенциального работника дома терпимости в объятиях Стеши! Он плакал, прижившись к ней, а она его утешала, гладя по голове.
– Ну, ничего себе… Это ее парень? Вот на кого она нашего бывшего диблойда променяла… – тихим шёпотом сказала Евгения Александровна своему, как оказалось, мужу.
– Ну, не говори… Они друг другу подходят.
– Ага, просто созданы друг для друга…
В этот момент раздался деликатный кашель лакея, и супруги поняли, что та все слышит. Они подошли к гардеробной и сдали Стеше музыкальные инструменты в чехлах, а затем направились в зал, шепчась, что хоть бы Дуняша не заметила алкашку на улице, ведь это может напомнить ей о погубленном детстве.
Араик, плача, поднял голову, когда Стеша окликнула его, предложив ему чай, но в этот момент мальчик сквозь стеклянную дверь увидел, что его мать лежит на земле. С испуганным криком: “Мамочка, что с тобой?!” юноша бросился на улицу…
Стеша, оглянувшись, кинулась было за ним, но в этот момент к ней за вещами подошли уже отобедавшие гости ресторана. И только эти люди накинули на себя легкие ветровки, только девушка хотела поспешить на помощь другу, как вдруг услышала вежливый женский голос:
– Повесьте, пожалуйста…
– Конечно-конечно! – Стеша с улыбкой, как учила ее хозяйка ресторана, приняла легкую кожаную куртку и совсем не узнала в гостье Евдокию Тюльпанову.
*
В этот момент на улице раздался звук тормозов… Араик, который помогал грязно ругающейся матери подняться с земли, хотя и Аглашка и ездила на мопеде, не обратил внимания. Но все равно человек, который разбирается в этом, отличил бы звук мопеда от звука мотоцикла…
Арина и Дима, рука об руку, направились в хачапурную “У Зухры”, и, конечно же, они прекрасно знали, кто работает там гардеробщицей.
– Ара-а-а-аик… – мычала женщина на скамейке, и это имя донеслось до Митеньки.
Он приостановился, чтобы посмотреть на “нового парня” своей бывшей невесты. До него донёсся отрывок его разговора с матерью, как они друг друга посылали куда подальше. “Ну, и гопник же…” – подумалось Криленкову, и так ему стало обидно, что на такого грубого юношу променяла его Стеша! Арина удивленно обернулась на Митеньку и улыбнулась ему. Он, тряхнув головой, поспешил за подругой.
Морозова тем временем снова хотела поспешить на улицу, чтобы узнать, что случилось со Златой Ярославовной, как вдруг Гульнара открыла двери перед новыми посетителями, и в гостях Степанида узнала своего бывшего жениха и Арину! Последняя несла два шлема, чтобы сдать в гардероб. Подойдя ближе, девушка-байкер улыбнулась юноше, который сделал вид, что так увлечен ею, что не заметил Стешу! Они улыбались друг другу, мило хихикая, пока работница гардероба, с сердитым, мрачным видом, убирала в пакеты шлемы. Уходя, чтобы повесить их вещи, она поздоровалась:
– Здравствуй, Дима!
Тот посмотрел на нее, словно бы не сразу узнал, и удивленно, чуть виновато улыбнулся ей:
– О, Стеша, здравствуй! А я тебя не узнал. Прости! Ариш, я пойду пока?
– Милый, иди, конечно! А я подожду номерки!
Через долю минуты вернулась Степанида.
– Послушай, – отдав ей жетоны, просипела Морозова, – ты чего уже клеишься к моему парню?
– Ну, Стеша! Ну, что ты такое говоришь?! Во-первых, он давным-давно не твой парень, а во-вторых, он меня под свое крыло взял, он меня поддерживает, – она лукаво улыбнулась девушке.– Видишь: у меня даже голова чистая! Митенька велел помыть.
– Понятно все с вами… Издеваетесь надо мной, да?
– Не обижайся, Стеша! И кстати, Эвелиночка – такое чудо! – байкерша развернулась на каблуках и направилась в зал.
*
Минутой ранее Дима, который даже не подозревал, что его узнают, спокойно направлялся в зал, как вдруг уходящие посетители кинулись к нему за автографами! Расписавшись, бывший певец побежал на красивую лестницу, ведущую вниз, чтобы другие гости ресторана, уже откушавшие, с ним не столкнулись – а то станет до вечера общаться с поклонниками, а Арине придется невероятно долго ждать! Спустившись в красный холл, украшенный золотистым декором, юноша огляделся. На него тут же пахнул достаточно сильный аромат ванили. Митя чуть поднялся по ступенькам и издали наблюдал: не идет ли кто-то. Он хотел незаметно для всех проскользнуть в зал, где его, наверняка, дожидается Арина. Неожиданно в кармане модного пиджака пикнул телефон. “Что-то дома?” – испугался юноша, достал смартфон, как в волнении пальцы выронили его.
Он нагнулся, чтобы поднять телефон, как вдруг его ладони коснулась чья-то рука. Кто-то одновременно, желая помочь ему, нагнулся, чтобы поднять упавшую вещь. Дима, подобрав мобильник, выпрямился. На него смотрела Евдокия Тюльпанова: он сразу узнал певицу, так как Дениска стал ее фанатом и повесил портрет кумирши на дверь своей комнаты. “Не попросить ли у нее расписаться для него?” – мелькнуло в голове у Димы.
Она тоже узнала его… И, забыв о том, что сама теперь звезда, не могла поверить своему счастью, что стоит совсем рядом с ним и вдыхает аромат его парфюма.
– Дайте, пожалуйста, автограф! – хором воскликнули они.
Глава 27
Разные мнения
Дима и Дуня дали друг другу автографы и направились в зал. Но девушка смогла дойти до их с Наилем и Евгенией Александровной столика скорее, а к юноше, заметив его, кинулись просить расписаться: кто тянул салфетку, кто календарик, кто свою записную книжку.
Тюльпанова, мечтательно вздохнув, села за стол, и ее наставники, уже слыша повсюду имя своего бывшего подопечного, сразу все поняли. Дуняша и не скрывала с самого начала своей симпатии к Криленкову, и это не очень нравилось Стрижевой. Теперь она сердито глядела на певицу:
– Что, пересеклись, что ли?
– Евгения Александровна, – как юноша, а не девица, она мечтательно закатила глаза, – он такой… такой простой. Вроде ведь тоже поет…
– Пел! – поправила ее продюсер.
– Да, пел… Вроде бы тоже певцом был, вроде бы вон, глядите сами: его тоже узнают, а он у меня сам автограф попросил! Он такой… Я просто улетаю, когда его вижу.
– Дуня, – поучительным тоном сказал Наиль, – ты – тоже известная теперь, а ведешь себя как глупышка-фанатка.
Евгения Стрижевая поддакнула.
– Но он… он такой. Он никогда не унизит, хотя сам так поет, так двигается… Он такой простой в общении, словно бы с другом общаешься.
– Угу, с “другом”, – прервала недовольным голосом Евгения Александровна, – а что ты сейчас такая вся… словно бы с кумиром пообщалась? Чего-то не похоже, что, как друг, он…
Девушка только мечтательно вздохнула в ответ.
– Послушай, Дуня, – Наиль решил опустить ее с небес на землю, – ты гардеробщицу видела тут?
Та, удивляясь этому вопросу, только кивнула.
– Вот она-то – как раз-таки и есть Стеша “полу-гопница”, любовь Димки. И он сюда приехал не для того, чтобы, “как друг”, с тобой пообщаться, а чтобы ее увидеть.
– Забудь его! – поддержала мужа Стрижевая. – Он – идиот самый настоящий! И не спорь – я-то его знаю, а ты – нет!
– Евгения Александровна, а ту его гитару, что я нашла в студии, вы ему отправили?
– Лично передала! Нечего его манаткам там лежать!
Евдокия “грустно” опустила глазки, прошептав, что зря сказала ей про забытый Дмитрием Криллом музыкальный инструмент – так бы “молилась на него”. Девушку позабавило, как ее наставники, словно бы по команде, покрутили пальцами у висков.
*
Тем временем Дима и Арина сидели за своим столиком и тихо, мило хихикали, шептались, не сводили друг с друга взглядов. Стеша иногда подходила к залу и тихонько выглядывала, чтобы посмотреть на них, и всё внутри замирало от ревности и боли. Неожиданно любимый встал, улыбнулся своей спутнице и направились в сторону Морозовой. Девушка тихо убежала к себе, чтобы не столкнуться с ним. Гульнара понимающе несколько раз коротко кивнула подруге.
*
Тем временем племянник Зухры менял ароматизаторы на полке в холле у уборной. Слезы заливали его лицо. Мать все-таки опохмелилась, упросив прохожих ей купить, а отцу сказала, что это он, Араик, ей купил. В итоге юноше влетело от папаши по полной.
– Вы плачете? – внезапно раздался чей-то голос, и, обернувшись, он увидел Дмитрия Крилла.
– Нет-нет, у меня просто сильная аллергия на ваниль.
– Понятно, – улыбнулся певец и направился к зеркалу.
Какой же он был красивый! По сравнению с ним Араик выглядел, как бомж. Осознавая, какая бездна разделяет его и “нормальных людей”, он едва ль мог сдержаться, чтобы вконец не разрыдаться. Нет, юноша уже давно не “спал со всеми подряд гопницами”, как про него рассказывают. Да и то… все преувеличено. Просто он иногда вульгарно выглядит. Да, пару раз в начале, когда они с Аглаей еще официально не встречались, он флиртовал со многими. И один раз около полугода назад по злобе, чтобы отомстить своей девушке за то, что та по-пьяни его избила, провел ночь недо-любви с Сонькой Лысой… Хотя зачем искать себе оправдания? Что бы там ни было, он – ничтожество, не умеющее себя прилично вести, отпрыск алкоголички, и его уровень – это шпана. Даже бомжихи порядочнее будут: те хоть разбоем не занимаются, и вообще большинство из них – это несчастные, что оказались на улице из-за пожара, который случился много лет назад в одном из районов Эльмирграда, а не потому, что сами опустились до бродяжничества.
Дима, поправляя прическу, глядя в зеркало на юношу, вдруг догадался, что у уборщика совсем не “сильная аллергия на ваниль” – он плачет. Сердце бывшего певца вздрогнуло. Может, он в силах помочь ему? Может быть, спросить, что случилось? Взглянув в отражение на него, Митенька заметил, что тот до сих стоит спиной к зеркалу и разбирается с ванильным освежителем воздуха. А что так долго? Наверное, не хочет, чтобы он заметил его слезы… Может, спросить что-то? Нет, лучше не надо! Чего людям в души лезть?! Еще и на грубость нарвешься – кто его знает! Дима отправился назад, к Арине. На ходу, уже на ступеньках шикарной лестницы, он незаметно глянул на уборщика, и тут узнал в нем этого Араика, новую пассию…своей любимой девушки…
Его слезы… Быть может, Стеша не лгала, и ее “подкрылыш”, и в самом деле, из неблагополучной семьи, и она, и правда, его просто поддерживает? Направляясь в зал, Дима пытался воскресить в памяти его образ… В целом он был некрасив, что там говорить: тощий, как подросток, одет ужасно, какой-то неопрятный… Но вот только лицо очень-очень симпатичное, даже красивое. И еще волосы чудесные. А так в общим его образе присутствовало что-то отталкивающее, неприятное и даже противное. Но могла ли Степанида, не смотря ни на что, влюбиться в него? В душе Димы похолодело и, когда он вернулся к Арине, она удивленно взглянула на него. Девушка спросила, что случилось, и, подавшись вперед, тихим-тихим шёпотом, чтобы никто не слышал, юноша спросил подругу, могла ли его бывшая невеста влюбиться в “этого парня”?
Арине очень хотелось ответить, что могла, и что вообще уверена в этом, чтобы лишить Стешу всех шансов, но что-то не дало этого сделать. Ей и самой почему-то не верилось, что Морозова влюбилась в Араика. Хотя бывшая невеста ее любимого происходила из простой семьи, шпана и алкашня – все равно не ее уровень, и, – что смеяться?! – глядя на Диму, понятно, какие юноши нравятся Степаниде. Арина, глубоко вдохнув, ответила своему другу, что ей кажется, что этого не может быть…
Митенька поблагодарил за честный ответ, но в душе все же сохранились какие-то неприятные чувства. Он и сам все понимал, но опасения не оставляли его. А вдруг Степанида, и правда, влюбилась в другого? Хотя нет, она выглядела очень искренней, когда в последний раз приходила к нему… Нет, наверное, все-таки нет…
*
А вот Гульнара, наблюдая, как ее подруга, вытянув шею, выпрямившись, как суслик, пристально наблюдает, как за стеклянной дверью ресторана и в ближайшем к ней окне, прогуливается туда-сюда и курит Араик, придерживалась совсем другого мнения. Если бы Арина и Дима сообщили ей о своих выводах, она бы не согласилась. Женщина, хотя и знала историю любви своей подруги и известного певца, все же считала, что Стешка по уши втрескалась в сыночка Чарльза Никитича, и ничто не могло Гулю переубедить в этом.
Глава 28
Корни
Габиддулина и Петрова сидели на скамейке у наркологического диспансера и ждали такси. Обе протрезвели, но настроение отсутствовало и у той, и у другой. А все потому, что Кисточкина решила их пилить. Что еще самое ужасное так это то, что на их военной базе в Городе-Городе нашли листовки от секты Церкви Победы над Ирлиндой. И к тому же в Броши Пенелопы снова столкнулись в военном сражении три планеты, и Эккена победила. Это, конечно же, не могло не расстраивать патриоток. Да что там “расстраивать” – они пришли в шок и ужас из-за этого, да и еще их пилит Кисточкина! И погода не радовала, хотя, как всегда – на Земле она редко, когда радует! Врачи, выписывая пациенток, велели пить какие-то противные до одури лекарства в сиропе! Подруга, когда навещала Люду и Анфису в приемном покое, всякий раз припоминала, как выбрасывала за ними бутылки и как из-за их звона позорилась, проходя мимо регистрационной стойки в отеле!
Девушки угрюмо наблюдали, как городские садовники сажают зеленые, прелестные саженцы-елочки, и словно бы их и не видели, думая о своем.
– Эй вы! – голос Клавдии вернул подруг в реальность. – Алкашки, идемте – такси подъехало.
– Не называй нас алкашками, мы не вконец зависимые от спиртного дуры! – не выдержала Анфиса, поднимаясь со скамейки.
Люда просто угрюмо последовала в машину, ничего не сказав. Она по-прежнему считала себя монстром, чудовищем и мутантом. Куда их везет Клава, поинтересовалась Габиддулина. Та недовольным голосом ответила, что в отель.
Когда ехали, у Петровой зазвенел телефон.
– Привет, Дашок, – ответила девушка, стараясь говорить веселее.
– Ты бессовестная, что ли? Я тебе звоню уже несколько дней, а ты трубку не берешь!
– Прости, не могла взять – занята была. Я пила. У меня запойный отпуск был.
– Чего? – изумилась подруга, а потом, что-то припомнив, добавила, глубоко вздохнув: – Но вспоминая твою выходку на Арвиане, я не удивляюсь!
– Дашок, – грустно улыбнулась Люда, – ну, прости. У меня, и правда, повод имелся. Не хочу сейчас говорить – сил нет вспоминать. А ты-то как?
– Торжество Бытавухи у меня через месяц! Я звоню-звоню, а ты не отвечаешь!
– Поздравляю, Дашка, дружище! А это кто?
Она боялась услышать имя Анджея, и в солнечном сплетении все заныло.
– Рик, – по интонации было понятно, что девушка улыбнулась.
– Поздравляю тебя еще раз! Я в такси, прибуду в гостиницу, позвоню.
Поговорив с подругой, Даша завалилась спать – ведь у них разница во времени составляла почти сутки, а Петрова убрала телефон и уставилась в окно. Она даже не представляла, что ждет ее дальше.
*
Утром к Даше в кабинет постучал Рик, который зашел к ней, зная расписание любимой, что у нее “окно”. Юноша выглядел очень взволнованным, невеста кинулась к нему и обняла его. Она тихо спросила, что случилось, и он прошептал ей на ухо: “Это нехорошо, не патриотично. Давай расскажем им?”. В душе Дарьи все заныло от страха – она слишком любила своего жениха, чтобы подвергать такой опасности. Ей хотелось все скрыть, а потом, когда поймают сектанта-монаха, действовать по обстоятельствам. Девушка намеревалась скрыть факт причастности любимого, и то, что Рик ей предложил, ни на шутку перепугало. Переведя дух от паники и ужаса, Дарья прошептала, что нужно поговорить дома – тут не безопасно. Юноша согласился с невестой…
*
Люда вечером того дня, когда до нее все же дозвонилась Даша, дав слово подругам, что ничего с ней не случится, решила побыть одна и побродить по руинам дома своей матери. Она не знала, что и думать. С одной стороны отец, решив отомстить таким жутким, злым способом, предал свою дочь, но почему-то девушка…оставалась на его стороне, хотя он ужасно поступил с мамой.
Из головы не выходил Костик, которого папа поздравлял с рождением сына. Мысленно у нее уже нарисовались страшные картинки из “прошлого”, как один парень изменяет жене, любовница рожает от него сына, а самый близкий друг берет вину на себя, объявляя всем, что это – его малыш. Но жена изменника узнает обо всем и в порыве ревности, избивая, убивает, а тот кричит, чтобы она не трогала ребенка. Все это чушь… Но у Люды возникали неприятные чувства, словно бы какое-то чудовище поселилось в ней и сжимает в своих щупальцах ее сердце. Что за ребенок, которого защищал папа: сын Костика или это она сама? И все-таки, наверное, отец имел в виду ее, родную дочь, видимо, мать сказала, что убьет “мутанта”, а тот не хотел этого.
Землю окутали сумерки. Сегодня лег плотный туман, и очертания ближайших зданий выступали из него, как жуткие призраки. Зарево от города казалось багряными, кровавыми пятнами. Еще не совсем стемнело, когда Людмила Петрова приехала к особняку. Она прокралась так же, как и в прошлый раз, и…увидала, что на фундаменте у опаленного камина, на коленях сидит какой-то мужчина. Он зажёг очаг, и дым выходил из старой-старой, черной, уродливой трубы… Услышав чьи-то шаги, незнакомец вздрогнул и повернул голову. Люда замерла, она хотела убежать, но что-то не дало сделать этого. Жуткое место, могила воспоминаний, воспоминаний о давно мертвом счастье и о всё еще дышащей трагедии… Меж тем незнакомец медленно поднялся с земли, девушка увидела, что вместе с ним с “пола” у камина поднялась какая-то палка. До Петровой сразу не дошло, что мужчина поднял ее с земли.
– Лиля?
Девушка вздрогнула, сначала не поняла, подумала, что ее с кем-то путают, а потом внезапно осенило – некогда она сама же представилась этим именем одному человеку…
– Збигнев? – наконец-то узнала его Люда.
Он уронил палку – она звякнула. Юноша спустился с полуразрушенного фундамента и по земле, спотыкаясь в темноте о рытвины, камни и кирпичи, подошел к гостье.
– Это не подиум, – грустно улыбнулся он, – ноги сломать можно. Прости, что я с кочергой тут сидел. Мало ли кто здесь ходит?
– Ничего… А что ты тут делаешь?
– Да вот, – поведя плечами, словно бы замерзая, отозвался юноша, глядя как, черный дым из каминной трубы столбом валит в сумеречное небо, – решил побродить тут. Чего-то грустно в последнее время. А ты что тут делаешь? Плюнуть пришла на руины?
Девушка не сразу поняла его вопрос, потом вспомнила их знакомство и невольно улыбнулась, ответив, что вроде того. Юноша, сказав, что замерз, позвал ее, если хочет к нему присоединиться, к камину. Сама не понимая, почему, сама понимая, что планировала побыть одной, она последовала за ним. Все-таки он теперь хозяин этого былого великолепия.
Стремительно темнело, и смуглое лицо Збигнева казалось совсем черным, как у африканца. Волосы цветом, как перо ворона, лежали на плечах шелком, и от огня на них появились блики. Люда даже невольно залюбовалась этим юношей.
– Почему тебя так задевает эта история? – спросила его девушка.
– А как она может не задевать? Столько людей пострадало…
– Кажется, ты в прошлый раз говорил, что у тебя из-за этого случилась беда. В семье…
– Да. А я сказал тебе это в прошлой раз? – глядя на огонь, как заворожённый, откликнулся Збигнев. – Прости, я забыл. Много работаю. Да, я потерял одну свою родственницу. Иногда, приходя сюда, я брожу тут в одиночестве, вспоминаю, что она была когда-то у меня… Была. А потом она умерла. Ее убила Петрова.
Люда не нашлась, что ответить. Трагедия ее отца, когда он лишился родительской любви, привела к таким последствиям. Даже ни в чем неповинные люди, совершенно посторонние, пострадали, и страдают до сих пор. Она глядела на лицо топ-модели, как на нем пляшут блики от язычков пламени. Конечно же, девушка видела его фото в прессе: юноша был похож на азиата, но на загорелого азиата, а теперь, в темноте, казался и вовсе мулатом.
– Если бы я тебя не знала, и видела бы сейчас впервые, но знала бы твое имя, то решила бы, что оно тебе не совсем подходит, Збигнев.
– Да? – улыбнулся он, посмотрев на нее. – Может быть. – и, снова устремив взгляд на огонь, добавил: – Папа назвал меня почти в честь друга: хотел, чтобы на ту же букву…
– Что?! – перебила его Люда. – На ту же букву?!
– Ну, да. А что в этом такого?
– А друга как звали? – прошептала девушка, ей казалось, что стало тяжело дышать, она почти догадывалась, что он ответит, но все же, решив предположить, ляпнула первое, что пришло ей в голову: – Зиновий…?
– Нет, – улыбнулся юноша, – Захар.
– Захар?!
– А почему ты пугаешься?
– Ты ненавидишь Алевтину Петрову?
Он не сразу ответил. С минуту, сжав губы, словно бы, чтобы не заплакать, глядел на пламя в камине, а затем только кивнул.
– Я – ее дочь, Збигнев! Скажи же мне все, что про нее думаешь! Выскажись! Давай!
Юноша обернулся к ней и бесстрашно взглянул в глаза:
– Не смей на меня кричать! Я ничего тебе плохого не сделал! И никакая ты не ее дочь! Мою сестру звали Люда, а ни Лиля!
– Сестру…? – она отскочила назад, нога ее едва ль не соскользнула с фундамента, но девушка удержала равновесие.
– Да, двоюродную сестру. Мой папа, к огромному сожалению, родной брат Алевтины Петровой!
“Значит, все-таки там помимо мести была еще и измена!” – подумалось Люде.
Совсем стемнело, только огонь в камине жуткого разваленного дома, чуть выхватывал из темноты их ноги, полуразрушенный пол и лежавшую на нем кочергу.
Они глядели друг на друга, и не видели…
– Как звали твоего отца? – спросила девушка.
– Его не звали. А зовут. Константин. Про него ничего неизвестно в официальной биографии горе-мэра Петровой, так как их мать, моя бабушка, Матирода, – сволочь! – сдала его в детский дом…
Збигнев не верил “Лиле”, что она дочь Алевтины, и потому отзывался столь грубо.
– Как так – брат?
Девушка вконец сбилась с толку.
– Ну, вот так… У него даже фамилия осталась от матери – Петров. Петров Константин Витальевич. Я знаю, что говорю, так как с дедом Витей до сих пор общаюсь. Он живет в селе Натальино. Я и папа на него очень похожи. Только я никому про это никогда не говорил. Никто не знает, что мы родственники Алевтины Петровой. И ты не смей никому говорить! Слышишь, Лиль?! Ты меня вынудила. Я и ляпнул!
– Подожди, но как такое возможно?! – Люда схватилась за голову, потом огляделась, будто бы ища, куда сесть.– Как это все соединить: “дед Витя”, “Константин Витальевич” и он же, якобы, брат Алевтины, которая вовсе не Витальевна, а Алексеевна! Как такое возможно?!
– Возможно! Моя дедушка, Виталий, нашел моего папу, Костю, в детском доме и воспитал со своей женой. Он мне все рассказал. Но твое-то какое дело?!
– Я – Людмила Петрова! Дочь Алевтины Петровой, но Алексеевны!
– Я тебе не верю! Люда сгорела заживо в пожаре, и ее мамаша, моя тетка, об этом заявила в интервью, но потом, к счастью, справедливость восторжествовала, и ее выкинули с поста мэра!
– Я не сгорела, Збигнев! Я – твоя сестра! Не знаю, каким образом это возможно, но я – твоя сестра! – она шагнула к нему, он не ожидал того, и потому позволил себя обнять.
– Но как такое возможно?
– Я спаслась, прыгнув из окна в бассейн, а потом меня нашла делегация с Арвиана. И увезла туда. Так я выжила. Только никому не говори.
– Виталий и Матирода, мои дедушка и бабка, встречались в юности, хотели пожениться, но она из-за денег сделала предложение богатому юноше. Звали его Алексеем. Ты знала что-нибудь об этом? – спросил настороженно, словно все равно не веря и потому проверяя, Збигнев и мягко вырвался из ее объятий.
– Нет, не знала, – честно ответила Люда, – Моя бабушка, Матирода, была замужем за Алексеем, но я видела фото…недавно видела… Некого Виталия…! И точно! Вот кого он мне напомнил, а я никак не смогла вспомнить! Тебя!
– Я знаю про Алексея.
– Расскажи мне! Збигнев, кто мой отец?
– Твой? Если ты, действительно, моя сестра, то твой отец – лучший друг моего отца, Захар. У них одно отчество – “Витальевич”, но они не родственники. Имя Захар начинается на букву “З”, и мой папа дал обещание своему другу, что назовет ребенка именем, которое тоже начинается на “З”. Поэтому я – Збигнев. А родилась бы девочка, назвали бы Зинаидой.
– А твой отец родной брат моей матери?
– Да, но твоя мать думала, что ее отец другой человек, не дед Виталий, а муж бабки – Алексей. Все это рассказал мне дедушка. Я ему верю. Ты – как хочешь. Если хочешь, анализ сдай на родство. Матирода родила не от своего мужа двух детей, но, если дочь не была похожа на своего отца, то следующий, сын, был копией. Боясь гнева свекрови и мужа, что они догадаются, что ребенок не от Алексея, она бросила его, а родне сказала, что тот умер при рождении.
– Мой отец из детского дома, и твой – тоже?
– Да, они там подружились, а когда мой дедушка нашел своего сына, моего папу, он сразу двух мальчиков забрал.
– Наверное, потому и получилась путаница, – прошептала Люда.
– Какая?
– Я нашла книжку с записью своей матери, она считала моего отца Захара родным братом и обвинила в мести нашей бабке, Матироде.
