Текст книги "Моё "долго и счастливо" (СИ)"

Автор книги: Мария Сакрытина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Не бойся, Катрин, – улыбнулся Эдвард, точно прочитав мои мысли. – Я за тобой присмотрю.

– Угу, – хмыкнула я.

– Но Святой Престол на тебя теперь молиться готов, – мечтательно вздохнул Эд. – Молодец.

– А что я? Я ничего, – отозвалась я. – Оно само.

Ален со своего угла кинул на меня красноречивый взгляд, точно намекая, что он-то видел, как “оно само”. Но как обычно промолчал.

Забегая вперёд: Святой Престол на меня не просто молился – на руках носил. Кстати, были у некоторых там предложения руку мне отрубить и на бархатную подушечку возложить. Всё лучше, чем сажать туда здоровенную девицу вроде меня. Слава богу, их Папа оказался не настолько того… Правда, спорили ещё – как раз тогда, во Фрэсне – что будет, когда я перестану быть девственницей. Ну, после нашей с Эдом свадьбы. Но решили, что на Грааль это повлиять не должно (кошмар, а, и как им в голову пришло?). Потом (уже сильно потом) мне пришлось этот их Святой Престол посетить, проехаться по всем королевствам в сопровождении клириков, отстоять на видном месте в храмах кучу церемоний и служб, где к моей руке прикладывались толпы средневековых, немытых… Зато после моя рука (и я) были признаны святыми и нас очень уважали и боялись тронуть (ибо все тут боятся идти против Церкви). Ну, почти все (потому что эта татуировка так и не научилась отводить от меня арбалетные болты).

Но это потом. А пока Эдвард играл на флейте, сидя у камина, а я слушала, лёжа на полу, на шкуре, подперев щёку кулачком. А Ален, всё-таки выбравшийся из тени, закутанный в мои накидки, сидел на подоконнике и смотрел на падающий снаружи снег.

И нам было хорошо и спокойно.

По крайней мере, мне.

***

Пир проходил именно так, как я и представляла. Душно, сено под ногами вперемешку с костями, на мне – богатое прямо-таки сверх меры (Эдвард же выбирал) блио, уложенные в сеточку-косичку волосы (теперь мне их каждый вечер смазывали чем-то травяным, чтобы росли быстрее), драгоценности, которые с непривычки-то и не поднимешь. Я, конечно же, с непривычки. Потому, когда дело дошло до танца, я поняла, что лежащий на столе свин пошёл мне явно не в тот желудок.

Эдвард как назло двигался спокойно и легко, как будто не выпивал только что с каким-то королём, горячо споря о чём-то на незнакомом языке.

Танцевали мы одни, остальные смотрели. Поэтому, когда я в третий раз споткнулась на пустом месте, Эдвард тихо спросил: “Катрин, всё хорошо? Мы можем уйти”. Ага, когда все эти в коронах глазеют.

Я пропыхтела что-то успокаивающее и неуклюже споткнулась в четвёртый раз – но теперь уже с размахом, налетев на кого-то из рыцарей охраны, подняв ворох соломы, и толкнув лютниста.

В общем, желание провалиться сквозь землю, а точнее оказаться как можно дальше отсюда, было понятно.

Эдвард меня подхватить не успел. Так, заваливаясь на пол и уже представляя, как вся эта коронованная толпа начнёт надо мной гоготать, я закрыла глаза…

…а открыла, скатившись с дивана в моей квартире.

Честно – секунду я просто радовалась. Тихо, пусто, темно, никто меня не видит настоящее счастье.

Потом до меня дошло, и я вскочила (ощущая себя так, будто лично умяла свина с яблоком, предшественника свина-со-стола).

Начинается…

Я бестолково заметалась по комнате, представляя себе всевозможные ужасы – Эдвард там, незнакомый метаморф (конечно, враг), меня перенёсший – тоже там. Я тут, а, может, я тут и не одна. А если… А вдруг… О, боже, а что если…

Потом – случайно кивнула взгляд – до меня дошло, почему в комнате темно, а я всё вижу. Моя рука с татуировкой светилась. Ярко.

Я пялилась на неё, пока не услышала взволнованное:

– Катрин?!

Ален, тяжело дыша, схватил меня за плечи.

– Ты в порядке? Что происходит? Ты.., – и, тоже уставившись на мою руку, замер. – С ума сойти…

Ага…

***

– То есть я теперь могу переноситься из мира в мир аки метаморф. То есть ты.

– Ну, – задумался Ален, выпивая уже вторую кружку чая. – А ты что сейчас чувствуешь?

Я прислушалась к себе.

– Ничего.

– Значит, лучше, чем метаморф. Я вот смертельно устал – от одного портала. Так, Катрин… А ты можешь отправить меня обратно?

– Э-э-э…

– Потому что кто-то должен сообщить твоему принцу, что с тобой всё в порядке. Когда я узнал, что ты исчезла, он грозился стереть с лица земли и Святой Престол, и, если надо, ещё что-нибудь – пока ему тебя не вернут.

– О.., – только и смогла сказать я.

– Так что попытайся, – подытожил Ален. – Но сначала напиши ему что-нибудь. Ну, что ты в порядке и всё такое. А то он и меня сотрёт. Он требовал, чтобы я его к тебе перенёс, но меня на двоих человек не хватило – мне же ещё пришлось тебя искать, кто ж знал, куда ты отправилась.

Я молча порылась в лежащей рядом на стуле сумке, не нашла ничего лучше “Космополитена”, выдрала оттуда лист с фотороботом Эда и накарябала на нём пару слов “жива-здорова-не трогай Алена-останусь ненадолго-буду объясняться с родителями”.

Мальчишка хмыкнул, взял свёрнутый лист покрепче и предупредил:

– Только ты почётче желай, чтоб меня невесть куда не зане…

Исчез он раньше, чем договорил.

Моя рука снова светилась, так что, надеюсь, невесть куда его не занесло.

Но, чёрт возьми, я вообще не понимаю логики этой магии!

***

Я осталась у себя дожидаться родителей. За Эдварда и Алена можно было больше не волноваться – Эду я о том, что задержусь, написала (всё равно Алена бы потом просила, чтобы отправил). А вот исключение из университета, которое я навоображала, пришлось временно отсрочить. Не знаю, что делать со временем, как научиться попадать точно, куда я хочу – но я научусь. Тогда, если я просто уйду от родителей… хм… жить к незнакомому им парню, они побурчат, но поймут. Я же современная девушка и уже взрослая. А вот если я ещё и из университета уйду… Мама тогда найдёт меня даже во Фрэсне, и ей будет всё равно, что я там будущая королева.

Так что я кое-как готовилась к сессии, навёрстывая упущенное. А заодно и приходила в порядок.

В Москве вовсю царило лето, и мы предсказуемо задыхались от жары на занятиях – когда бы наш универ разжился кондиционерами… Таня – как обычно – пыталась затащить меня на вечеринки к друзьям друзей друзей. Не понимаю, как у неё получается с таким образом жизни учиться лучше меня? Я как раз в последние недели семестра (в попытке подсластить родителям пилюлю) решила сдать сессию без троек. Очуметь! О стольких несданных контрольных и зачётах мне никто ничего не говорил! А уж сколько учить пришлось… Одна поблажка – история языка теперь шла на ура. На уровне инстинкта, как говорила преподавательница, потому что правил я как не знала, так и не знала, но читала и говорила лучше неё (ха, с моей-то практикой). Однако на теор. фонетикие и теор. грамматике мне это нисколько жизнь не облегчило.

– Но надо признать, ты наконец-то взялась за ум, Катерина, – надменно сказали мне в деканате, где я клянчила очередную пересдачу зачёта. – Что, родители наконец-то тебе объяснили…

Я не стала дожидаться продолжения, чего мне там объяснили родители. Девицы из деканата и так таращились на мой живот пристальней, чем хотелось бы – наверняка после моего ухода начнут делать ставки, когда я приду за академом. Очевидно на их практике такие блондинки, как я, берутся за ум только в одном случае…

Я перебила и, извинившись, поинтересовалась, а можно мне записаться на какие-нибудь кружки-лекции-курсы по экономике и всемирной истории, а ещё по международным отношениям и политологии. И если можно, сколько это будет стоить.

В деканате наступила долгая тишина. Потом куратор осторожно поинтересовалась, не решила ли я сменить будущую профессию, и знают ли родители. Я ответила, что от профессии я в восторге (ну нафиг менять факультет, когда проучилась целых два семестра? Да и на что?), но просто так, для общего развития ощущаю нестерпимое желание позаниматься экономикой и политологией. Вот вдруг возникла у меня такая потребность.

Подозреваю, хихикало над моей “потребностью” потом полдеканата, а остальная половина вертела пальцем у виска, но мне не только дали разрешение на все пересдачи, но и рассказали, как совместить расписание с экономическими курсами.

А что мне остаётся делать? Придётся хоть немного подтянуться в “общем развитии”, а то эти фрэснийские интриганы меня, как дуру, вокруг пальца обведут, а Эдварду придётся меня выручать. В перспективе. Ну, и чтобы совсем дурочкой с будущим фрэснийским королём не быть. А то любовь любовью, а политика – она такая…

Но я погибну от этих книжек, точно!

Экзамены пролетели за подготовкой и бессонными ночами. Немного отдохнуть удалось перед историей языка, по ней у меня чуть не автомат выходил – преподавательница всё восклицала про чудо, впервые на её практике, и так далее. Да пусть говорит, что хочет, но поставит мне уже “отл.”. После того, как надо мной глумились на теории грамматики, я это просто заслужила!

Традиционно отмечать закрытие сессии собирались в “Кофе-хаусе”. Ну вот, конец июня, лето, зелень, духота, вываливаемся мы из дверей альма матер. Половина группы бурно радуется, половина материт преподшу. Танька кричит мне на ухо, что “Воа! Мы круты, мы сдали без троек!”.

А я замечаю в переулке за оградой белую Ломбарджини, из бокового опущенного стекла которой на меня глядит до боли знакомая кошачья морда.

***

Эдвард в белом классическом костюме (жутко дорогом даже на вид) подошёл к нашей притихшей группе и снял солнцезащитные очки в пол-лица.

– Bonjour, – улыбнулся, демонстрируя чистейшую фонетику носителя языка.

Дождавшись эффекта (в виде выпученных глаз и открытых ртов сокурсниц), взял меня за руку и, грациозно поклонившись, поцеловал пальцы.

У стоящей рядом Тани с шумом упала на дорогу сумочка. Но этого, похоже, никто не заметил.

– Здравствуй, мой сбежавший Котёнок, – проворковал Эд по-французски, ловя мой взгляд. – Поехали домой?

Я сглотнула – ничего хорошего лично для меня его взгляд не сулил.

– Эд-д-д…

Он подался вперёд, прислонив руку в перчатке к моим губам.

– Тише, моя королева… Ты же не думала, что запиской “я вернусь” ты отделаешься?

И, подхватив меня на руки, понёс к машине.

– Эдвард, – окаменев, зашипела я. – Ты понимаешь, что это видео через пару минут будет на Ютюбе?

– Ну и что? – философски отозвался принц. – Скандал в вашей прессе, если он появится, быстро замнут. Мой “отец” не любит лишнего шума вокруг младшего “сына”.

– Скандал?! – выпалила я. – Ты понимаешь, что следующий раз, когда я приду в университет, меня же…

– Тише, Котёнок, – улыбнулся Эд. – Иначе я тебя поцелую. Долго и страстно. Прямо здесь.

– Не смей!

Эдвард усмехнулся и сгрузил меня в послушно распахнувшуюся переднюю дверь.

– Веди себя хорошо, Котёнок, – подмигнул он, не обращая внимания на очень громкий шёпот стоящих неподалёку девчонок.

– Бли-и-ин, ну за что? – выдохнула я. – Ален, ну а ты-то, предатель..!

Кот фыркнул и громко захрустел чем-то на заднем сидении.

Я оглянулась: букет. Громадный дорогущий букет.

– Эдвард, что это? – тыча пальцем в цветы, поинтересовалась я, когда он сел рядом и завёл машину.

– А это, Катрин, не тебе, – огорошил меня принц.

– То есть? – промычала я. – А… И куда мы едем?

– К тебе домой, Котёнок, – усмехнулся Эд.

– За… зачем?

Принц повернулся ко мне и подмигнул.

– Знакомиться с твоей матерью. Я уточнял, она только что прилетела из командировки.

– Что?!

***

– Катерина, – выглянула мама, когда я трясущимися руками открыла дверь и заскочила в прихожую первой. – Ну как ты тут без нас? Как твоя сессия? И пока будешь рассказывать, потрудись объяснить, что делает мужская одежда в твоей комнате.

Я выругалась про себя. Чёрт, я так заучилась, что оставила уборку квартиры на потом. И вот “потом” наступило. “Мужская одежда” – конечно же та, что я покупала Эдварду, когда он был здесь в последний раз – во многом по моей вине и без воспоминаний о “папе”-бизнесмене. Так что мне оставалось делать?

Убраться пораньше и всё хорошенько спрятать.

– А заодно, – тёк мёдом мамин голос, – расскажи, куда делась наша заначка на отпуск.

Бли-и-ин…

– Э-э-э… Н-н-ну.., – проблеяла я, подаваясь назад к двери.

– Катерина, – ласково позвала мама, наступая. – Ты же обещала… Кто это?

На этом месте у меня совершенно по-настоящему отнялся голос.

Ха, а я думала стоять перед плахой – самое страшное событие в моей жизни. Беру свои слова обратно. Стоять перед мамой и лопотать: “Ну я тут…э-э-э… хочу тебя кое с кем познакомить” оказалось намного страшнее.

Мама отступила, когда Эдвард, наконец, отодвинув меня и закрыв дверь, с поклоном, достойным истинного принца вручил ей цветы и заявил по-французски что-то вроде: “Позвольте мне просить руки вашей дочери”.

– Катя, – замогильным шёпотом выдохнула мама. – Кто это?

Эдвард снова поклонился и поцеловал ей пальцы – тоже в лучших фрэснийских традициях.

А я, потихоньку отступая к двери, булькнула:

– Это мой жених…

Мама закатила глаза и принялась сползать по стеночке.

Мы с Эдом бросились к ней наперегонки.

– Вот! Видишь, что ты наделал! – выпалила я на фрэснийском, подхватывая маму за плечо.

Эдвард удивлённо моргнул, но быстро взял себя в руки.

– Всё нормально, Котёнок, сейчас всё будет хорошо.

Да, у Эдварда был куда больший опыт общения с женщинами – в разных состояниях. Так что дальше пошёл хорошо отрепетированный на многих графинях и баронессах спектакль, в котором я играла роль зрителя, трясущимся голосом переводящего обоим главным героям их реплики.

Потому что когда мама пришла в себя, тут такое началось…

Эдварду устроили допрос с пристрастием, по сравнению с которым похожие сцены в фильмах про разведчиках могут только тихо завидовать. Кто, как, где познакомились, какие планы на будущее, спали мы уже (я поперхнулась) и да, не залетела ли я… и так далее в том же духе.

Мамина злость держалась ровно полчаса, уступив обаянию Эда, а уже через два часа мама сообщила, что я такого прекрасного юноши не достойна, а потому ни о какой свадьбе речь не идёт.

Я робко пролепетала, что вообще-то решать не ей… А Эдвард принялся объяснять, какое небо в алмазах ожидает меня во Франции в его загородном поместье в Ницце. Я аж заслушалась. Вот бы это было правдой…

Дело решилось, когда вернулся папа, послушал маму, посмотрел на Эда и непререкаемым тоном отправил меня в мою комнату.

– Ну как? – усмехнулся Ален, развалившись на кровати.

Я всхлипнула и сползла по стеночке.

– Это они ещё твою татуировку не заметили, – усмехнулся мальчишка. – Кстати, ночью мы улетаем официально регистрировать ваш брак. А потом пару дней этого… как он у вас… а, медового месяца. А потом ты возвращаешься, Катрин.

Я покосилась на него и снова всхлипнула:

– Я не хочу!

Мальчишка хмыкнул.

– А как ты думала – выйти замуж за принца.

***

– Ты правда считаешь, что оставить их вот так, было хорошей идеей?

Эдвард звонко щёлкнул ремнём безопасности и откинулся в кресле, закрыв глаза.

– Котёнок, они же твои родители и должны понимать, что если отдают тебя замуж…

– А они отдают меня замуж? – перебила я. – Или я от них убегаю?

Самолёт – маленький, удобный, персональный самолёт неизвестного мне французского бизнесмена, – разогнавшись, поднялся в воздух. У меня легонько заложило уши и вжало в кресло, но это было привычно. А вот Эдвард побледнел. И пробормотал, искоса глянув на меня:

– Катрин, это же был твой выбор. Ты правда думала, что, имея возможность, я не познакомлюсь с твоими родителями? Украду тебя, как вор, как…

Я погладила его руку.

– Нет, но не стоило всё так на них вываливать.

Эд глянул на меня и улыбнулся.

– Не беспокойся, Котёнок. Они наверняка всё понимают.

Понимают! В сознании фрэснийского принца точно не укладывалось, почему я вообще возмущаюсь. В его мире знатных леди выдавали замуж молодыми – моложе меня – а, отдав мужу, преспокойно о них забывали. Эдвард наверняка ждал от моих родителей того же.

А вот мне пришлось выпить сию чашу сполна. Успокаивать маму, объяснять папе, почему Эд ничерта не знает английский (но он же француз, а французы все так трепетно любят свой язык… как-то так плюс прочая ложь). Объяснять, что никакой торжественной свадьбы у нас не намечается, что мы просто распишемся (знать бы, где), что я буду по-прежнему их навещать и вообще жить в Москве, пока университет не закончу, что я хорошо всё обдумала и решила. Всё это прошло мимо Эдварда и всё это он наверняка не смог бы осознать.

– Как ты можешь так спокойно… на это смотреть? – тихо спросил Эд, видя, как я гляжу в иллюминатор на удаляющуюся землю.

Я подняла голову.

– А что такое?

Эд вздрогнул и промолчал.

Да, но есть вещи, которые не понять мне.

– Всё нормально, привыкла же, – улыбнулась я, по-свойски потянувшись к кнопке и вызывая стюардессу. – Думаю, нам надо выпить шампанское. Всегда мечтала выпить на борту шампанское. Особенно на борту личного самолёта. Вы просто исполняете мои мечты, Ваше Высочество!

Эд улыбнулся через силу, с опаской косясь на иллюминатор, пока я его не закрыла.

Но я видела, насколько принцу не по себе.

– Всё будет хорошо, – чокаясь фужером, улыбнулась я. – Ты же со мной.

Сидящий в кресле подальше от нас Ален оторвался от какой-то детской игрушки, которую принесла ему при взлёте бортпроводница, и громко прошептал по-русски:

– И-ди-о-ты.

Я предпочла не обратить на него внимания, а задумавшийся о чём-то Эдвард вряд ли услышал.

Следующие три дня были фееричны. Мой телефон разрывался – трезвонила Таня, другие одногруппницы, старые подруги, конечно, мама с папой. В итоге Эдвард выкинул мой смартфон в море, а, когда я возмутилась, вытащил айфон – с новой сим-картой, и последней модели. Я махнула рукой – сидя в шезлонге на пляже вообще возмущаться сложно.

С “отцом” Эда знакомиться не пришлось – он прислал нам цветы и кредитку, на этом его вклад в женитьбу “сына” закончился. И слава богу.

Я так и не поняла, где мы расписывались, но репортёров там не было (зато была охрана, много). Никакого платья, букета невесты и прочей мишуры, о которой я мечтала. Меня выгрузили из самолёта, загрузили в автомобиль с тонированными окнами и куда-то отвезли. Там мы с Эдом одели друг другу кольца, сообщили по-английски усатому дяденьке, как мы согласны жить долго и счастливо, поцеловались – и всё.

– О, у тебя ещё будет свадьба, – ухмыльнулся Эдвард, когда – уже в коттедже на берегу моря – я пожаловалась, что всё не так, как хотела. – Большая и очень пышная. Это, – он повертел кольцо на безымянном пальце и подмигнул, – лишь для твоего мира и тебя. Настоящая свадьба происходит в церкви…

Я не дослушала и вышла на балкон – посмотреть на морской закат.

Церкви… Пир по-фрэснийски, платье без рукава, народ пялится на мою татуировку… Которую мама, кстати, заметила. Но в суматохе как следует оценить не успела. Зато оценили в универе. “Клёвая татушка, зачётная татушка…”, – осточертели до ужаса. И, думаю, именно из-за этой татушки у меня были проблемы с жутко консервативной преподшей фонетики…

Ладно, всё это мелочи. Зато как было классно отдыхать на собственной вилле, с собственным пляжем, с незаметными слугами и делать, что хочешь!

А ещё Эдвард, оказывается, впервые видел тёплое море, по которому можно бегать с полкилометра от берега и будет всё равно по колено, а ещё – бунгало, бассейн и шезлонги. И как забавно было наблюдать его взгляд, следящий за мной в купальнике…

Вот только брачной ночи у меня тоже пока не случилось, ибо “только после свадьбы”. Зато я с полным чувством безнаказанности могла лупить Эда подушками, топить в бассейне и валяться в позе морской звезды на песочке с фрэснийским принцем, лежащим рядом, с восторгом глядящим на синее безоблачное небо.

Алена, закрывшегося было в одной из комнат, я быстренько извлекла на свет. Выяснила, что воды он боится, плавать не умеет… Ничего, за мячом “на слабо” в бассейн нырял без проблем. Знать надо, как малышню на подвиги раскручивать, во-о-от…

В общем, прекрасное было время. Правда, в основном, для меня – но чуть-чуть позволить себе быть эгоисткой можно же?

Зато потом пришлось возвращаться во Фрэсну, разучивать латынь, повторять молитвы, готовиться к настоящей свадьбе, принимать крещение и учиться ездить на лошади. Тут Ален проводил со мной куда больше времени – но, как я заметила, людей он вообще не любил и не доверял. Никому, предпочитая при малейшей опасности либо сыпать заклинаниями, либо забиваться в тёмный дальний уголок. Я скромно надеялась, что он всё-таки ещё освоится, но, похоже, не скоро.

А спустя неделю, Эдвард преподнёс мне предсвадебный сюрприз.

***

Впрочем, не только мне. И кое для кого он не был приятным…

– Не может быть! – выдохнул герцог (или уже король?) Руи, когда мы ввалились в его спальню. Точнее, сначала Проклятые ввалились, а потом уже мы с Эдвардом (да-да, меня уговаривали спокойненько посидеть в карете. Щас! Я хотела это видеть). – Как… Это невозможно!

Примерно то же повторяла до этого леди Адриана, схваченная Проклятыми. Ален стоял неподалёку и очень красноречиво на колдунью смотрел. Я запретила ему убивать – думаю, только это престарелую леди и спасло.

Убедившись, что мы настоящие – а особенно настоящими являются Проклятые, заламывающие Руи руки – азвонец обратил весь гнев на меня, шипя:

– Надо была сразу тебя придушить, маленькая дрянь, если бы я раньше знал!

И всё в том же духе, пока ему не заткнули рот и не утащили в темницу.

Потом его леди-мать ползала передо мной на коленях, умоляя пощадить её непутёвого сына, а Эдвард, сидящий в кресле неподалёку, спокойно смотрел и пресекал все мои попытки убраться отсюда к чёртовой матери.

– Терпи, Катрин, – сказал он после. – Тебе придётся привыкнуть.

Мда. Местные порядочки. Непутёвого лорда де Сиету отправили в укромное поместье подальше от столицы. Только разжалованный герцог до него не доехал – отравился в придорожном трактире. Какая незадача.

Его мать, оставшаяся при дворе, носила траур, а посол Святого Престола объяснял рассерженному Эдварду, что… хм… враги Святого Престола долго не живут. А зачем выше упомянутый герцог Руи в бытность свою узурпатором отравил азвонского епископа? Это он зря…

– Ну, Катрин, а ты как думала? – сказал мне потом Ален, сидя у меня в спальне и попивая молоко с мёдом (вино я ему давать запретила, за что мальчик на меня смертельно обиделся и целый день не разговаривал. Именно столько потребовалось ему, чтобы стащить ключ от королевского погреба). – Между прочим, тебе ли его жалеть. Он хотел заколдовать твоего Эдварда так, чтобы тот сначала убил тебя, а потом – себя, от страха содеянного.

– Что? – вскинулась я. – Когда?!

– Когда Эдвард ехал за тобой сюда, а ты его ждала. Помнишь, лорд де Сиета проколол тебе палец, и ты потом болела пару дней?

Я смутно помнила. Да, котёнок Бес лизал мою руку шершавым язычком и горящий на ней знак исчезал…

– Ты… ты тогда меня… вылечил?

Ален улыбнулся.

– Я решил отдать долг за то, что ты меня спасла и вылечила. Не люблю быть должным.

Я обняла его, шепча в вихрастую макушку:

– Ты никому ничего не должен, глупый.

Ален только улыбался, попивая молоко.

При азвонском дворе мальчишке нравилось. Здесь Эдвард не зависел от отца, распоряжался всем сам и немало удивил метаморфа, предложив ему стать главой авзонской гильдии магов. Тем самым Эд убивал сразу двух зайцев – приструнил колдунов и мог надеяться на их лояльность ибо интриговать под носом подозрительного и ненавидящего всех и вся метаморфа крайне сложно. Но Ален, услышав предложение, обомлел и только и смог что прошептать: “Вы шутите, Ваше Высочество?”.

Эдвард усмехнулся и покачал головой.

– Катрин тебе доверяет. Значит, верю и я.

А вот Ален потом ещё дня три поверить не мог, что ему это не снится, всё ущипнуть меня просил. Но магам он задал жару, а что сделал с леди Адрианой, я понятия не имею. И знать не хочу. В любом случае, старая интриганка это заслужила.

А Эдвард, освободив азвонский престол от герцога де Сиеты, объявил себя азвонским королём – и никто пикнуть не посмел. Короновал его представитель Святого Престола, ставший впоследствии азвонским епископом. И присутствовали на торжестве короли всех соседних государств – правители Святого Престола, отец Эда. Джоан, ставшая королевой альбионской.

Народ ликовал. Совершенно искренне – я видела. Когда юный азвонский король вышел из храма на площадь, толпа так наседала на Проклятых и кричала: “Сальвадо”, что у меня уши заложило.

И да, они снова носили его на руках. Эдвард царственно махнул Проклятым, те отступили, прикрывая королевский кортеж, а юный король шагнул вперёд.

У меня опять замерло сердце, когда его подхватили на руки. Но он так улыбался всем нам, мой золотоволосый прекрасный принц…

А ещё я знала, что тоже в некотором роде вернула ему долг. Из-за меня он когда-то отказался от азвонской короны. И в том числе из-за меня же её вернул.

Я тоже не люблю быть должной.

Мы кричали: “Да славится король”, вторя азвонскому “Сальвадо”, и да, этот день и для меня стал одним из самых счастливых.

Если бы ещё некоторые его не омрачали… Король-некромант отвёл меня в сторону на пиру и, подмигнув, шепнул на ухо:

– Запомни, девочка, если расстроишь моего сына хоть чем-то, я найду способ с тобой расправиться. И никакой метаморф тебе не поможет. Имей это в виду.

Кто бы сомневался.

Естественно, я ничего не сказала Эду, но в виду… хм… имела.

– Поздравляю, Катрин, – отсалютовала мне кубком Джоан, когда Эдвард объявил, что наша с ним свадьба через три дня. – Ну вот и ты получила то, что хотела. Не держишь на меня зла?

Я смерила её внимательным взглядом и повторила ровно то, что до этого сказал мне король Дерик – за исключением части про метаморфа.

Джоан только рассмеялась. Но уверена – как и я, в виду имела.

***

Звенели колокола и по всей столицы устанавливали деревянные длинные столы, которые после церемонии венчания должны были уставить королевским угощением. Выкатывали бочки с вином – подарок невесты.

Да, народ уже начинал меня любить.

– Не пожалеешь, азвонская королева? – серьёзно спросил Ален, пока мы стояли перед дверью храма. – Хорошо подумала?

– Передразниваешь мою маму? – фыркнула я. – Я уже давно хорошо подумала.

– Дурочка-а-а.., – протянул метаморф, но тут прозвучал условный сигнал, и ответить я не успела.

Ален остался стоять за дверьми – в храм ему до сих пор хода не было.

А я шла. Мимо стоящих спиной ко мне и лицом к епископу и королю рыцарей. Шла под пение хора, звон колоколов и ликование народа снаружи.

Солнце освещало фигуру Эдварда, создавая вокруг него ареол – почти такой, как рисуют на картинах вокруг ангелов. Я смотрела на него и не слышала ничего – как читал над нами (мы преклонили колени) молитву епископ, как произносил клятвы Эдвард. Даже как чуть позже произносила заученные за день до этого клятвы я.

Всё это слишком походило на сон – блеск драгоценностей, пение невидимого хора, звучный поставленный голос священника, восхищённые, завистливые взгляды лордов и леди…

Я очнулась, только когда Эдвард, возложив на меня корону, поднял и поцеловал, шепнув: “Моя королева”. И тут же, развернув лицом к азвонскому двору, громко произнёс:

– Долгой жизни королеве!

Я смотрела вверх, на громадное окно-розу, чувствовала льющиеся сквозь него солнечные лучи и понимала, что вот она – моя сказка. И вот оно моё “долго и счастливо”. И только от меня зависит, каким оно будет.

Всё на самом деле зависит только от нас.

А рыцари, лорды и леди, стоящий в дверях Ален, замершие у стен слуги вторили моему принцу:

– Долгой жизни!

– Долгой жизни королеве!