Текст книги "Моё "долго и счастливо" (СИ)"

Автор книги: Мария Сакрытина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Если бы целился в меня – так бы не промахнулся, – усмехнулся Эдвард.

Я закусила губу.

– Ну… меня и раньше пытались убить альбионцы. Кажется, два раза…

– Альбионцы? – вскинул брови Эд. – Вряд ли. Пока ты нужна их королю, никто не станет тебя убивать. А ты им нужна… К тому же, это точно был фрэсниец. Я видел его раньше при дворе. Катрин, у тебя есть враги или…м-м-м… бывшие покровители при моём дворе?

– После того, как ты объявил меня своей невесты, врагов у меня было выше крыши, – фыркнула я. – Сейчас – кому я нужна?

Эдвард долго, задумчиво глядел на меня.

– Верно, – сказал, наконец. – Жаль, что я его убил. Могли бы допросить… Я увеличу твою охрану, Катрин, раз уж альбионцы с этим не справляются.

– Зачем тебе это? – не выдержала я. – Всё, я поняла, что ты добрый. Из тюрьмы ты меня вытащил. Ну и отпусти на все четыре стороны. Смотреть на меня тебе ведь больно?

Принц, опасно прищурившись, тихо произнес:

– Не отпущу. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом.

– Чтобы потом ты наслушался очередных гадостей про меня, поверил, и решил помучить, а я бы была под рукой?

– Катрин, – устало протянул Эдвард. – Довольно. Желание принца – закон. И оно не обсуждается.

– Ты не мой принц.

Он стиснул зубы и, выдержав паузу, вдруг приказал:

– Катрин, верни кинжал.

– Какой кинжал? – изумилась я, подминая под себя подушку, где спрятала клинок.

– Мой кинжал, – терпеливо объяснил Эдвард. – Тот, что у тебя под подушкой. Возвращай.

Я молча смотрела на него. Фиг тебе. Не дождёшься!

– Верни сама, – повторил Эд. – Я не хочу делать тебе больно, Катрин.

– С чего бы? – хмыкнула я. – А вдруг захочешь? Пусть будет у меня. На всякий случай.

– Катрин, я обещаю, что не трону тебя…

– Да пошёл ты со своими обещаниями! – взвилась я. И почти в ту же секунду оказалась на краю кровати с заломленными за спину руками.

Убрав кинжал, Эдвард встал, не глядя, как я выпутываясь из-под одеяла. Поднял упавшие на пол шкуры, бросил мне.

– Спи, Катрин. Утром я приведу к тебе врача. Пусть осмотрит. Кажется, у тебя снова жар.

– Мерзавец, – прошипела я, швыряя в него подушкой. – Пользуешься моей беспомощностью!

Эдвард подобрал и подушку.

– Ты пользовалась моей, когда я “гостил” у тебя.

– Идиот!

– Оскорбление наследного принца карается смертной казнью.

– Да иди ты…!

Но Эдвард исчез за дверью – до того, как я успела решить, куда его послать. Осталось бить подушки, представляя вместо них симпатичного зеленоглазого негодяя, в которого каким-то невероятно чудным образом превратился мой принц.

Следующий день прошёл примерно как и предыдущий. То есть я его почти целиком проспала. Меня кормили, лечили, поили снотворным – и я проваливалась в сон, как в омут. Пару раз приходил местный врач. Пару раз я знаками пыталась объяснить ему, что руки перед едой и пациентом желательно мыть (если бы вы видели местных блох, в огромном количестве скачущих по людям, – вы бы тоже рискнули на подобное объяснение). Ничего у меня, конечно, не вышло. А когда попробовала поскандалить, к врачу (детина с руками, как у мясника) на помощь явились Проклятые. А я уверилась, что королевский врач в свободное от работы время подрабатывает королевским палачом. Руки сплошь покрылись синяками после тесного с ним общения. А к вечеру и вовсе почернели – особенно на запястьях. Эдвард, явившийся, как обычно, со свитками, увидел и резко стал похож на быка во время корриды – ну, когда он ещё землю копытом роет.

Были вызваны Проклятые, Эд что-то им “промычал”, потом вся эта компания убралась из моей спальни – надолго. Снова явилась уже ближе к хвалитне, разбудила меня и заставила знакомиться с напуганным до чёртиков благообразным старичком, который – о счастье, знал фрэснийский. И мыл руки, да. Я ему поулыбалась, понаблюдала, как он делает мне повязки, показала горло, дала послушать грудь. Мне оставили лекарства, объяснили, когда что пить, прикладывать и так далее. Пообещали прийти ещё.

Дальше старичку-врачу улыбался уже Эдвард, отдавая внушительно позванивающий мешочек – за работу и беспокойство. Он же пообещал, что господина…э-э-э, не расслышала как-его-там, проводят до дома. Проклятые. Господин долго отказывался, но его не слушали.

– Ты его из постели поднял? – поинтересовалась я, когда мы с Эдом остались в комнате одни.

Эдвард с тоской глянул на разбросанные по столу свитки, махнул рукой и принялся стягивать кот.

– Ввалился вместе с Проклятыми посреди ночи и заставил честного врача тащиться сюда? – настаивала я.

Закрыв глаза, Эд бухнулся рядом на кровать и выдохнул:

– Я ему заплатил.

– И испугал до чёртиков, – подытожила я. – Весь в папочку. Тот тоже обожает своих мертвецов везде понатыкать, а потом смотрит и наслаждается, как всем вокруг плохо.

– Катрин, – угрожающе тихо произнёс Эдвард, не открывая глаз. – Оставь моего отца в покое. Или придётся действительно укоротить твой длинный и бестолковый язык.

Я привстала на локтях и выплюнула:

– Как же ты меня… доста-а-ал! Так бы подушкой во сне и придушила.

Эдвард приоткрыл один глаз, мрачно глянул на меня.

– Давай.

– Чего? – опешила я.

– Души, – устало отозвался Эд. И очень тихо добавил. – Кто бы знал, как мне самому это всё надоело. Надоел. Этот гадюшник. Я не понимаю, почему раньше не сбежал на Изумрудные острова? Ведь был же шанс! Все лгут, при дворе одни змеи – и я знал это раньше. Помнил. Я помирился с отцом и думал, мы с ним похожи, что его всё это тоже достало, что он просто хочет вытащить страну из той ямы, куда её отправили наши предки. Но то, что он говорит, потом тоже оказывается ложью. Я не знаю, кому верить! И можно ли вообще кому-то верить. Даже мои собственные воспоминания мне лгут… И ещё везде этот холод. Постоянно. Сколько бы я не зарывался во всё это, – он резко кивнул на свитки, – они всегда рядом: холод и пустота. Я бегу от них, как раньше бежал от отца – бегу от них, бегу от невесты, потому что рядом с ней мне ещё хуже. И, – он повернулся ко мне, – тут появляешься ты. Ты тоже мне лжёшь, как и все. И ты ничуть не лучше, я это вижу, знаю. Ты не можешь быть лучше. Но рядом с тобой мне легче. Отец уверяет, это заклинание. И он мне лжёт, потому что ни одно заклинание не способно на это. Потому что рядом с тобой мне тепло, спокойно и уютно, потому что о тебе хочется заботиться, как о маленьком, пушистом, глупом.., – он запнулся, глядя на меня с выражением, близким к панике.

– Эдвард, – тихо позвала я. – Я тебя боюсь, – и добавила в ответ на изумлённый взгляд. – Твоё отношение меняется слишком близко. Несколько дней назад ты пытался меня задушить. Действительно пытался.

Он кивнул.

– Я ненавидел тебя. А особенно ту лесную фею, которую спас граф Сассекс. Она была как все. Пустышка. Холодная, глупая пустышка. Ты… я не понимаю, что в тебе другое, но я не хочу причинять тебе боль. Знаешь, я смотрел на тебя в темнице и… это было в сотню раз больнее, чем пытки Инквизиции. Я не понимаю, почему. Не понимаю, что со мной.

– Когда ты так говоришь, это звучит почти как признание в любви, – ехидно сообщила я.

– Я не могу влюбиться в недалёкую, эгоистичную, беспомощную плебейку, – отозвался принц, но голос его звучал не слишком уверенно. – Я просто… я просто хочу, чтобы ты была рядом.

Я придвинулась к нему, приподнимаясь.

– Глупый, одинокий принц. Ты сделал мне больно, – шепнула я, глядя ему в глаза. – Ты сделал мне очень больно, Эдвард. Ты понимаешь? Я вряд ли смогу это забыть.

Он нахмурился.

– Если ты думаешь, что я прошу у тебя прощения, то ты…

– О, помолчи, – шепнула я, наклоняясь к его губам.

Он вздрогнул, но открылся мне – почти сразу, и ответил тоже. А после, когда я отодвинулась, протянул руку, осторожно касаясь пальцами моего лица.

– Ты настоящая, – шепнул, точно думал вслух. – Единственное, что важно в этом мире… Я никогда тебя не отпущу.

Я отстранилась.

– Идиот.

– Катрин…

– Я помню, чем карается оскорбление принца, – заявила я, укрываясь с головой и отворачиваясь. – Не отпустишь? Тебя никогда не волновало, что я думаю по этому поводу. Довольно только твоего желания. Ну конечно, ты же принц.

– Катрин, – усмехнулись позади. – Ты в меня влюблена. Я это понял ещё когда…

Я, не глядя, швырнула в него подушкой.

– Заткнись. И спи уже. Ваше Высочество.

– Спокойной ночи, Катрин, – тихо, когда я почти уснула, пошептал он.

– Спокойной ночи, принц, – отозвалась я.

За спиной вздохнули.

Вот-вот, лежи и мучься. Я дура, но и ты идиот не меньше.

***

Эдвард явился во внеурочное время – в полдень. И при параде, насколько я могла судить – столько драгоценностей он раньше на себя цеплял только для выхода в свет. Хм.

– Как она себя чувствует?

Я с тоской посмотрела на полог. Мог бы и меня спросить.

Вежливый благообразный старичок-врач, вздрагивая от напряжения, принялся витиевато рассказывать, как мне плохо. Эдвард его быстро прервал.

– Сделайте так, чтобы она смогла ехать. И не упала в обморок во время приёма.

Да я вообще в обморок обычно не…

– Ехать? – засуетился старичок. – Но госпоже ещё нельзя вставать. Ваше Высочество…

– Сделайте.

И, без объяснений, принц скрылся за дверью.

Старичок, бормоча что-то не по-фрэснийский, принялся мешать какие-то порошки. А в комнату тем временем проскользнули служанки. Целый ворох. Я обалдело наблюдала, как они заносят одежду, раскладывает украшения, шпильки, заколочки. Потом терпеливо ждала, пока меня причешут и соорудят что-то сложное, но наощупь красивое – вроде сеточки из косичек с мелкими жемчужными бусинами.

Врач как раз сварганил тоник, заставил выпить – мне резко похорошело. Убойная там смесь была – мяты и чего-то ещё… полыни, что ли? И ладно, потому что после меня упаковывали в платье, точнее, блио, но это было… тяжело. Я думала ворох этой “капусты” никогда не кончится…

Во дворе ждала карета. Я решила, Эдвард поедет со мной, но он скакал верхом – вместе с Проклятыми. Демоны не очень-то внушительно смотрелись при дневном свете – тем более солнце сегодня светило на всю катушку. Но всё равно кортеж из нас получился колоритный.

Я смотрела в щёлочку, как проплывают мимо сначала деревья, потом, очевидно, как в город въехали, – низенькие каменные дома, и пыталась понять, что всё это значит. Какой приём имел в виду Эд, и почему меня одели как герцогиню?

Лекарство старичка-врача тонизировало хорошо, но жаль, недолго. Поплохело мне уже на выходе из кареты – а руку помощи никто предложить не догадался. Эдвард вообще на меня не смотрел. Я брела себе, пошатываясь, позади него – в окружении Проклятых. Раза два запуталась в подоле. Три – споткнулась. А, когда принц замешкался, и вовсе на него налетела.

Эдвард схватил меня за руку, больно сжав. Прошипел:

– Катрин, ты что творишь?

– Не видишь – умираю, – задыхаясь, отозвалась я.

Не знаю, что он увидел – я вот ничерта не видела, кроме тумана и каких-то ярких пятен, но дальше он потащил меня уже за руку и только спустя какое-то время передал Проклятому.

Следующий час я пыталась растянуться на полу, а в процессе – недоумевала, что происходит.

Кажется, сначала взвизгнули трубы. Меня толкнули в спину, заставляя поклониться. Я с трудом присела – на реверанс по-азвонски, как учили, меня бы уже не хватило. А потом и вовсе упала на ближайшего Проклятого, а тот, стенка, сделал вид, что так и надо – только быстренько перехватил поудобнее, чтобы висела вертикально.

Сквозь туман или вату доносилась местная тарабарщина – альбионский, очевидно. А ближе к концу – когда я умирала вроде бы уже по-настоящему, в поле зрения оказался какой-то хмырь в короне, ни капельки Джоан не напоминающий. Улыбнулся, потрепал меня за щёчку, глядя куда-то в сторону.

Почти сразу после этого снова взвыли трубы, и меня уронили на пол.

– Катрин? – раздался тихий шёпот на ухо.

Пытаясь встать, я с трудом скосила глаза на Эдварда и всё-таки потеряла сознание.

***

– Её отравили, да? Это яд?!

– Ваше Высочество, я же говорил, что госпоже нельзя вставать…

– Вы утверждаете, что ей так плохо из-за обычной лихорадки?!

А-а-а, у меня лихорадка! Я умру!

Я глубоко вздохнула – и надолго с наслаждением закашлялась.

– Они её пытали, да? – глядя на меня с выражением, близким к панике, бормотал Эдвард. – Они её пытали, а мне солгали, что не тронули. И вы мне лжёте, да? – он схватил беднягу врача за грудки. – Кто вам приказал?!

В ответ раздался приглушённый, но очень испуганный сип.

– Эдвард, успокойся! – не выдержав, прохрипела я.

Отшатнувшись от старичка, Эд приложился спиной к креслу и упал в него, закрыв лицо руками.

Я выглянула из одеяльного свитка.

– Что с ним?

Врач что-то залопотал на альбионском, собирая дрожащей рукой пузырьки.

Подавив новый приступ кашля, я тронула эскулапа за рукав.

– А у меня правда лихорадка? Я умру?

Врач уставился на меня во все глаза, потом сбивчиво принялся объяснять чего-то про желчь с флегмой, когда Эдвард вдруг захохотал – громко и совершенно истерично.

Мы замерли, глядя на него. Бедный старичок, кажется, вообще впал в ступор – интересно, чем его Эд раньше так напугал? Или Проклятые постарались?

– У него истерика, – со знанием дела сообщила я, тряся старичка за рукав. – Накапайте ему успокоительного.

Роняя склянки, врач засуетился – я забрала у него кубок с лекарством, когда он чуть не уронил его на пол.

– Идите, господин, дальше я сама.

Глянув на меня, потом на хохочущего Эдварда, “господин” мудро решил убраться. Надеюсь, Проклятые его за дверью не задержали.

Я кое-как встала с кровати.

– Эдвард, пей.

Принц захлебнулся смехом, уставившись на кубок. Перевёл взгляд на меня.

– Давай, Эдвард, – протянула я. – Мне никто не приказывал и я тебе не лгу. Что, вообще, за паранойя такая? – и сунула ему кубок под нос.

Эд смерил меня долгим взглядом и, выбив кубок из рук – я вскрикнула – резко обнял. Или, точнее, вцепился в мои плечи, крепко, повиснув всем телом.

Э-э-э…

А посудой-то зачем швыряться?

– Эдвард, – протянула я, когда он, наконец, отстранился. – Что…

– Тебе легче? – напряжённо поинтересовался он.

Мне?!

– Ну… Не-е-ет, – мстительно протянула я, делая попытку упасть ему на руки. В итоге свалилась на пол. И прохрипела вслед идущему к двери Эду. – Отпусти бедного врача домой, с него хватит!

Дверь стукнула, а до кровати мне пришлось добираться самостоятельно.

Вот вам и вся галантность.

***

Зато потом я спала. Много. И меня никто не трогал – не считая служанок, всё-таки явившихся узнать, не нужно ли чего госпоже. Госпожа, до этого безуспешно сражавшаяся со шнуровками, пожелала выпихнуться, наконец, из платья и избавиться от бусин-жемчужин, жутко мешающих лежать. Так что меня наскоро распаковали, избавив от блио, недокорсета, заколок и украшений, да оставили в покое.

И я спала. Долго, до самой ночи, даже явившийся как обычно Эдвард меня не разбудил. Проснулась я лишь где-то за полночь, когда этот нервный фрэснийский принц-наследник принялся с душераздирающими стонами кататься по постели. А сам, кстати, просыпаться никак не желал, хотя я его трясла и даже пару раз (не без удовольствия) ударила по щекам. И, когда я уже примеривалась долбануть его для верности стоящим у кровати кувшином с водой, соизволил открыть глаза.

– Эдвард, что с тобой происходит? – настаивала я спустя какое-то время, лёжа рядом на животе и вглядываясь в его лицо.

Сам Эд полусидел, прислонившись спиной к подушкам и, обняв себя руками, мелко вздрагивал. И молчал, гад.

– Эдвард, – я потянулась к нему. Больно взгляд мне не понравился – остановившийся, пустой.

Эд оттолкнул мою руку.

– Оставь меня в покое!

Я минуту смотрела на него, хватая ртом воздух. Потом выпалила:

– Ха, это, что, я к тебе в кровать припёрлась?!

Зелёные громадные глаза уставились на меня, и я не выдержала. Потянулась, обнимая, сжимая руки, когда он попытался меня оттолкнуть. Шепнула:

– Эдвард, скажи, в чём дело?

– Ни в чём, – зло бросил он, вырываясь (но слабенько, даже больная я справилась). – Я же сказал, оставь меня в покое!

И замер, когда я осторожно поцеловала за ухом.

– Тише. Успокойся. Чш-ш-ш…

Ещё спустя полчаса, когда это золотоволосое чудо пришло в себя, я попыталась настоять на вызове врача. Эд оказался резко против и даже в очередной раз напомнил мне, что он принц и “помолчи, девчонка”.

– Может, тебя заколдовали, а? – протянула я, устраиваясь поудобнее рядом с ним на кровати. – Не, ты не думай, не я, я не умею. Но… серьёзно – вдруг?

Эд устало вздохнул, глядя куда-то в одну ему видимую точку на пологе.

– Это маловероятно. Я сын колдуна, кто может меня заколдовать… так? – и совсем тихо добавил. – На мне столько защитных амулетов, что хватило бы для маленького отряда, атакующего метаморфа.

– Что, и медальон, который у меня забрал? – хмыкнула я. – Или Джоан вернул?

Эд оторвался от полога и красноречиво посмотрел на меня.

– Ладно, – пошла на попятную я. – А вот… знаешь, меня всегда удивляло… Ты никогда не думал, что твой отец может тебя… ну… проклясть?

– Я же просил оставить отца в покое, – поморщился Эд. Но всё равно ответил. – Не может. Спи, Катрин. Твоя болтовня надоедает.

А мне надоедают твои стоны по ночам и вообще я к тебе в постель не напрашивалась!

– Ты ему так веришь, – протянула я. – Отцу. Почему?

Эд снова уставился на полог.

– Потому что он мой отец. И он никогда не причинит мне вред.

– Да ладно! – фыркнула я. – Это не он, случайно, за тобой десять лет вместе с мертвецами гонялся?

– Нет, это досужие сплетни, – со вздохом отозвался принц.

Чего?!

Я приподнялась на локтях, глядя на него.

– Ага. Помню я эти сплетни. Три штуки, полуразложившиеся кони, всадники в плащах и вопящая бандерша, в чей дом терпимости они вломились. Эдвард, ты издеваешься?

Зелёные глаза расширились.

– Откуда… откуда ты знаешь? – выдохнул принц.

Я фыркнула.

– Мы там с тобой познакомились.

– Мы познакомились при азвонском дворе! – выпалил Эд. – Тебя представил герцог Руи…

– Мы познакомились в борделе, где ты работал, – мстительно перебила я. – Ты меня спас…э-э-э… спас, а потом за тобой приехали эти мёртвые королевские посланцы, до смерти всех перепугав.

Эдвард смотрел на меня во все глаза.

– Но мне говорили.., – начал он и осёкся. А минуту спустя спросил тоскливо у полога. – Кто из вас лжёт?

– Я правду говорю, – буркнула я, вызвав у него грустную улыбку. – Эдвард, серьёзно, ты уверен, что твой отец не мог…

– Катрин, – неожиданно холодно сказал Эд. – Ещё одно слово про моего отца, и я придумаю тебе наказание, которое, поверь, будет неприятным. Хватит. Мне надоело.

Я поборола желание врезать ему подушкой – но уж больно измученный у него был вид.

Хотя отвернулась очень обиженно.

Больше той ночью мы не разговаривали.

***

Спустя три дня мне стало лучше, и мы вновь отправились на “приём”. Меня снова одели – вычурно, с драгоценностями и даже диадемой в волосах. Когда, прежде чем сесть в карету, я спросила Эда, к чему этот маскарад, принц, сам наряженный, как… ну, принц-наследник, высокомерно отозвался, что так ему видеть меня приятнее.

Ну, если приятнее, тогда конечно…

По дороге я пыталась рассматривать город, но не сильно преуспела. Сквозь мелькающие силуэты всадников и маленькую щелочку занавесок виднелся только краешек синего неба, да треугольные черепичные крыши, на которых алмазами поблёскивал снег.

Всю дорогу где-то вдалеке звенел колокол – мерно, успокаивающе. Я зевала и мечтала, чтобы мешающие рассмотреть Проклятые отъехали куда-нибудь в сторону. Но они, конечно, никуда не отъехали.

Альбионский двор напоминал фрэснийский. А точнее, походил как две капли воды. Разве что, если приглядеться – здесь явно были в моде жемчуга, а не брильянты, и крой блио и котов немного отличался. Но в целом – то же самое.

Проклятых здесь сторонились также. И уважали, похоже. По крайней мере, в общей зале с другими послами (этих ребят всегда узнать можно – говорят странно, одеты интересно) ждать не заставили, отвели в маленькую приёмную, которую Эд уже через десять минут принялся раздражённо мерить шагами. А ещё через пятнадцать – бормотать ругательства. Очевидно, заставлять принцев ждать здесь не принято.

Но трубы, как прошлый раз, не выли.

Я тоже маялась, думая, не усесться ли на пол. Сидеть в присутствии принца – если это не его личные комнаты, мне бы, конечно, никто не позволил. Я-то плевала на этикет, но у Проклятых на этот счёт было другое мнение.

Эд, ничего не замечая и теряя терпение, продолжал бродить по комнате. И вскинулся, когда дверь вдруг открылась. Без труб, поэтому я удивилась, глядя, как рассерженный фрэснийский принц пытается растянуть губы в вежливой улыбке.

Вошедший оказался не королём – я всё-таки разглядела тогда того хмыря в короне, хоть и сквозь туман. Но этого я разглядела ещё раньше. Тогда, на ужине – незнакомый лорд-альбионец, чьё имя и род я благополучно забыла, сейчас тоже улыбался и вёл с Эдом непринуждённую беседу.

Я прислонилась к стене, наблюдая. Ален, помнится, этого лорда боялся. Значит, альбионец, по крайней мере, потенциально опасен. Кого, интересно, может до дрожи бояться колдун-метаморф? Учитывая, что колдуны-метаморфы – самые сильные волшебники в этом мире.

Лорд-альбионец тоже пару раз глянул на меня, и его улыбка мне очень не понравилась. Такая… довольная. Но в целом, вёл он себя вежливо – даже очень. Но не подобострастно, не поклонился Эдварду, а разговаривал… как с равным?

Я над всем этим размышляла ровно до того момента, как в комнату вошла пара местных стражников. Поклонились, бормоча что-то придворное. И снова исчезли за дверью, но перед этим один из них дёрнул золотую цепь, намотанную на руку, и вытолкнул вперёд замученное, избитое, дрожащее существо. Отдалённо оно напоминало ребёнка – мальчишку. По крайней мере, со спины – если закрыть глаза на шрамы и кровоточащие раны на ней. И не только на ней. Кто именно это был, я не видела – он… хм, оно пыталось свернуться в клубочек на полу и было так густо покрыто грязью и засохшей кровью, что узнать под этим кого-то было бы проблематично в принципе.

Стражники ушли, а существо, позвякивая цепью, подчиняясь распевному приказу, поползло к улыбающемуся альбионскому лорду. Тот усмехнулся, что-то сказал, обращаясь к Эдварду. Фрэснийский принц глянул с лёгким осуждением, но снова натянул улыбку и кивнул. А альбионец, то ли работая на публику, то ли просто от души наслаждаясь, подхватил конец цепочки, который дрожащими руками держало существо. И дёрнул, хватая несчастного за шею, поворачивая к свету, а заодно и ко мне. Эд отступил, я хотела было отвернуться – хватит с меня местной дикости. Но замерла, когда всхлипывающее, вздрагивающее существо повернуло голову в мою сторону и потемневшие глаза невидяще уставились на меня.

Я их узнала. Я бы в любом виде их узнала – невозможно забыть глаз, в который ты когда-то тыкала раскалённой шпилькой.

Да, чёрт возьми, я его даже котом бы узнала!

Ален, прокусив губу до крови, смотрел невидяще смотрел на меня, а этот… этот… альбионец давил его горло и улыбался.

Проклятые схватили меня прежде, чем я успела хотя бы дёрнуться в его стороны. Схватили, прижали к стене, закрывая. И так пока этот альбионский извращенец не скрылся за дверью, чтоб ему оттуда дорога в ад была покороче!

– Катрин, в чём дело? – удивлённо спросил Эдвард, делая Проклятым знак отойти. – Что случи…

Впившись в него взглядом, я подняла дрожащую руку. И размахнулась.

***

– Катрин! Не смей никогда так делать! – рассматривая в зеркало красноречивый синяк на скуле, глухо приказал Эдвард. – Если ты хочешь жить, глупая, беспомощная девчонка, не смей никогда…

– Он мой друг! – всхлипнула я, колотя подушку. – Эдвард, он мой друг! Этот мерзавец так обращался с моим другом!

– Он метаморф.

– Да мне плевать, кто он, я его убью за то, что он сделал с Аленом!

– Твой Ален, – глянув на меня, медленно сказал принц. – Твой друг метаморф.

Я подняла голову от подушки.

– И?

Мы непонимающе уставились друг на друга.

– Метаморф, Катрин, – повторил Эд. – Злобное, бездушное существо. Порождение ночи…

– Но это же не значит, что с ним можно так.., – начала я, но в глазах Эдварда уже был ответ. Можно.

Я отшатнулась.

– Катрин, ты не представляешь, на что способны метаморфы. Они злобные, жадные до власти существа и к тому же могущественные колдуны. Их сила должна быть под контролем.

– Ты называешь это “контролем”? – выпалила я.

– Катрин, – вздохнув, снова начал Эд. – Я понимаю, что в твоём мире, возможно, колдунов действительно нет, и ты просто не понимаешь, насколько метаморфы опасны…

– Эдвард, – перебила я. – Если бы не твоё шестое чувство, утверждающее, что я не колдунья, со мной бы обращались так же? Ведь и меня называли метаморфом. Так же? Да?

Он замер.

– Ты не ме…

И поймал мою руку, когда я снова размахнулась.

– Катрин. Я предупреждаю. Больше я этого терпеть не намерен. Ты хочешь в темницу? Я могу тебя туда отправить.

Я хотела проклинать его, но… он был принцем. И да, он мог больше, чем все мои крики. Он мог помочь.

Эдвард изумлённо замер, когда я осела перед ним на колени, вздрагивая и хватая за свободную руку.

– Эдвард… пожалуйста… он мой друг… ты можешь ему помочь? Пожалуйста! Я прошу тебя…

Его рука сама сжала мои пальцы. И дёрнула, поднимая, заставляя встать на ноги.

– Катрин. Его хозяин – герцог Кельтии. Он наследный принц Альбиона. Прости, но даже если бы хотел, я ничего не мог бы сделать.

Я вырвала у него руку и отшатнулась.

– А если бы на месте Алена была я?

– Слава Защитнику, ты не на его месте. Катрин, успокойся. В любом случае, после того как король Альбиона отказался меня сегодня принять – меня, наследника Фрэсны – я не собираюсь снова отправляться во дворец. И не имею права. Я не могу просто так проглотить…

– Там человека пытают – а ты про политику?! – выдохнула я, отступая. – Эдвард, да что с тобой?

– Катрин, он не человек.

– Ты.., – я хотела… я много чего ему хотела сказать. Но тут снаружи бухнул колокол. И следом же взвизгнула сталь.

Эдвард, мгновенно схватив висевший на кресле меч, кинулся к двери, бросив мне: “Будь тут”. Примерно то же он приказал стоящим снаружи Проклятым – охранять меня или что-то вроде. И поспешил дальше.

Я опустилась в кресло, прижав дрожащую руку ко рту.

Стоящий рядом, на столике, ларец со свитками, который Эдвард регулярно приносил с собой, маняще сверкнул рубинами.

***

Медальон Джоан лежал там, снизу, среди свитков.

Ну конечно, одень он амулет альбионцев перед альбионским же королём – какой бы был конфуз… Любой волшебник – а здесь наверняка есть волшебники – почувствовал бы, что медальон подарен… не совсем честно. Может, оттого он и работал неправильно?

Не знаю, но меня переносить “домой” он тоже отказался. Только посверкивал красиво и чуть нагрелся.

Я плюнула на всё, надела его и бочком скользнула к окну.

Внизу было пусто, и низ этот был недалеко. Так что решала я недолго.

Пролезть в местную версию бойницы оказалось непросто – и если бы не бульонный рацион последних дней, я бы наверняка застряла. А так только блио порвала. Ну и чёрт с ним.

Здравый смысл проснулся где-то по дороге: я догадалась подобрать у ближайшего трупа кинжал (а трупы мне скоро стали попадаться в большом количестве, причём в форме альбионских королевских стражников). Проклятые мне тоже попались пару раз. Я паниковала, но у них не было приказа мне мешать, так что я для них всё равно что не существовала.

Конюшню я нашла чудом. И чудо, что попрятавшиеся конюхи не успели распрячь всех лошадей – в том числе и коня Эдварда. Как они вообще справлялись с четвероногими монстрами Проклятых?..

Я не умела ездить верхом. И конь был громаден – я взбиралась на него с помощью досок стойла – по ним залазила, путаясь в подоле и соскальзывая. А стоило кое-как усесться в седло, эта скотина заплясала с явным намерением меня скинуть.

Цепляясь за гриву больше, чем за поводья, я выплюнула:

– Вперёд! Ну! Я кому сказала!

Медальон засиял, конь неожиданно успокоился – и сначала шагом, но быстро переходя на рысь, выскочил из конюшни.

Дальше я легла на его шею, держалась изо всех сил и ничерта не видела.

Помню, мелькнули ворота, меня чуть не выбросило из седла. И ветер засвистел в ушах.

И вовсе это не романтично.

***

К вечеру, остановившись в каком-то лесочке, я кое-как смогла продумать дальнейший план.

Алена нужно было спасать позарез. Без него мне и домой, кстати, не попасть.

Размышляла я пока только об этом – и того хватало.

Висящих на мне драгоценностей было достаточно для покупки небольшой армии. Так что дорогу до дворца – или где там обитает этот альбионский принц (неужели братец Джоан?) – я узнаю. А потом…

Потом в плане зияла дыра, но меня очень вдохновлял пустой взгляд Алена, запечатлевшийся, наверное, навсегда.

Беда была в том, что я не знала, куда ехать сейчас. И боялась нарваться на разбойников. Поэтому, когда за очередным поворотом тропы расслышала чвакание копыт, решила рискнуть и пережить ещё один галоп.

Разогнались мы, правда, только до рыси. Всадник вылетел из-за поворота куда быстрее, чем мы успели сбежать, и схватил моего коня под уздцы, с трудом осадив свою лошадь.

Разбойники, как же…

– Ты рехнулась?!

– Да блин, отцепишься ты от меня или нет?! – закричала я в лицо фрэснийскому принцу, пытаясь вырвать поводья. – Отпусти меня! Пусти!!

– Куда ты собралась?!

– От тебя подальше!

Эдвард не придумал ничего лучше, как попытаться выдернуть меня из седла – и у него это почти получилось, но в его седло влезать я не желала, схватившись за ближайшее нависающее над дорогой дерево, как утопающий за соломинку.

В итоге мы оба кубарем покатились по склону вниз, к очередному изгибу тропы. И да, на этот раз я оказалась верхом. И да, на этот раз у меня был кинжал.

Эдвард замер, когда я прижала кончик клинка к его горлу.

– Всё, – выдохнула я. – Мне плевать, принц ты или нет, хочешь ты или нет – я уезжаю. И ты не поедешь меня догонять. Ты не отправишь Проклятых или не помешаешь как-то ещё. Ты дашь мне уехать. Дашь. Мне. Уехать.

Эдвард смотрел на меня и в его глазах изумление постепенно сменялось гневом и где-то глубоко… неужели страхом?

– Клянись. Клянись, – я прикусила губу, – клянись честью, что ты дашь мне уехать.

– Или что? – пробормотал он, скосив глаза на клинок. Я перехватила кинжал удобнее. – Ты убьёшь меня?

Я сжала рукоять и повторила:

– Ты меня отпустишь. Клянись!

Клинок дёрнулся вместе с моей рукой и по шее Эдварда побежала тоненькая красная дорожка.

– Клянусь, – выдохнул принц.

Медленно я отняла кинжал и, тяжело дыша, выпрямилась.

Такую клятву ты не сможешь нарушить. Ты же рыцарь. В этом вашем долбанном Средневековье.

Кони ждали рядом – мой и Эдварда. Я с тоской представила, как буду залазить в седло. Моя спина и всё, что ниже очень, очень не хотели дальнейшей скачки.

Но у меня не было выбора.

– Катрин, – раздался позади голос Эдварда, когда я уже взялась за луку седла.