Текст книги "Проклятая (СИ)"
Автор книги: Мария Сакрытина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
А пробуждение было очень…гм… весёлым.
Меня трясли за плечо. Сильно, я даже пару раз головой о пол ударилась.
– Дух! – вопил очень даже живой монах. – Как ты это сделал?!
Я отмахнулась и со стоном улеглась на пол. Оставь меня, призрак, устала я…
– Дух! Отвечай!
Вот. Если я не отвечу, он не успокоится.
Я открыла глаза. И тут же, ахнув, вскочила на ноги.
Моя спальня заросла. Серьёзно, плющом, виноградом и розой. Крупные тёмные грозди свешивались с потолка (и не смотри, что сейчас зима), а стыдливо выглядывающая из-за веток роза одуряюще пахла.
Очень романтично. Прямо пастораль.
– Это чего такое? – выдавила я. – Это как так получилось?
– Ты не знаешь?! – монах кинулся ко мне, но запутался в виноградной лозе и чуть не упал. – Это же ты сделала!
– Я?!
Минуту мы пялились друг на друга с совершенно одинаковым удивлением.
Монах отвёл взгляд первым. Дрожащими пальцами коснулся виноградной грозди. И выдохнул, качая головой:
– Нет… Не может быть… Этого просто не может быть.
Ага. Полностью с тобой солидарна, святоша.
Я отломила гроздь и совершенно машинально сунула в рот пару ягод.
Сладкие.
Остальная гроздь упала на пол, когда я разглядела, что случилось с моими запястьями.
На нежной, прозрачной коже горели какие-то символы и, что совсем плохо, я не знала их значения.
Да плевать со значением, откуда?!
Я всё ещё трясла руками, когда монах рядом странным, надломленным голосом позвал:
– Алисия.
Я покосилась на него.
Бледный, как мертвец, клирик смотрел на меня во все глаза.
– Так ты… и правда… человек?..
– Дошло! – буркнула я. – Лучше поздно, чем никогда.
У монаха подкосились ноги, и он упал на колени. И дрожащими пальцами осенил меня крестом, повторяя:
– Я не знал… я не знал!
Я отступила от него на всякий случай.
– Чудно. Теперь знаешь, – и с чувством выпалила. – А со спальней-то мне что теперь делать?!
Конечно, монах не знал. Его, кажется, больше волновало, насколько я человек.
Пришлось мне сменить комнату: как убрать это цветущее и благоухающее безобразие, я понятия не имела. Зато у меня появился свой сад. Небольшой, но зато какой… необычный. И странный. Виноград не растёт из ниоткуда, как и роза, и вьюн. Должна быть почва, должна быть… подпитка.
Первое время, разглядывая символы на запястье, я боялась, что сад качает из меня силу. Тем более что сначала я просто валилась с ног от усталости. Но после приступа со мной и раньше такое бывало. И быстро проходило, как прошло и сейчас.
Так что же это тогда?
Ответов не было нигде, а это злило. И не только это. Мой монах… Я уже серьёзно подумывала вызвать духов и отправить святошу туда, откуда его принесли. Достал. Если раньше он меня обзывал "духом" и всячески выказывал неприязнь, то теперь суетливо извинялся и смотрел с подозрением. Странный тип.
Теперь между нами была этакая… неловкость. Мой святоша, кажется, не понимал, как себя со мной держать.
– Алисия… так то, что ты… вы… ты рассказывала…раньше…про себя… правда? – спросил он в первый же вечер.
Моё имя звучало непривычно, когда он его произносил. Как-то… неправильно, будто не меня зовут. Не знаю, почему.
– А ты решил, я тебе лгу? – буркнула я, под задумчивым взглядом монаха расправляясь с тортом. – Что?
– Зачем ты тогда… убивала?
Я нахмурилась.
– Кого? Армэля, принца? По-твоему, надо было по головке погладить? Он меня изнасиловать хотел.
– Ты могла бы…, – юноша запнулся. – Ну хорошо. А короля, твоего отца? И других людей… моих братьев? Селян? За что?
– Много будешь знать, – начала я. И некстати поперхнулась тортом. – А, ладно. Отец решил отдать меня вашим. Твоим… братьям. Я не хотела… Я тогда…
Монах смотрел внимательно, а я постоянно теряла слова под его взглядом.
– Ты не понимаешь. Никто из вас не понимает. Я никогда не была человеком. Меня всегда… всегда считали одержимой, проклятой, кем угодно, но не человеком. Запирали под замок, подальше, лишь бы глаза не мозолила. Вот я и… не знаю… Вот я и стала такой, какой вы меня хотите видеть!
Какое-то время после моего вскрика царила тишина.
Потом монах тихо произнёс:
– То есть ты отняла десятки жизней только потому, что… обиделась на людей?
– Я лишь стала такой, какой вы меня хотите видеть, – повторила я.
Монах смотрел на меня. В его взгляде читались одновременно жалость и осуждение.
И впервые за долгое-долгое время мне вдруг неизвестно почему стало стыдно.
– Откровенность за откровенность, монах, – объявила я на следующий вечер. – Ты тоже хотел меня убить. Тебя это не смущает?
– Не называй меня так, – устало попросил святоша. – Я не монах. Я рыцарь, я принадлежу к ордену. Но я не монах. И меня зовут Александр.
– Александр, – протянула я, пробуя, как звучит имя.
Хм, а мне нравится.
Арман обязательно сократил бы его до Алекса. Или Ксандра. Или Алека.
– Итак, ты хотел меня убить, – напомнила я.
Мы сидели в "саду", я срывала виноград, услужливо тянущийся к рукам. Сладкий.
– Не убить, – поморщился мо… Александр. – Освободить. Я не знал, что ты… человек.
Я усмехнулась.
– Замкнутый круг, да? Вы считаете меня кем угодно, только не мной, вы меня преследуете, а я вас убиваю. И это никогда не кончится.
– Неправда! – Александр теребил розу, срывая лепестки, добрался до шипов и скривился. – Неправда. Если ты не будешь такой… как сейчас. Если ты сможешь сделать это, – он обвёл взглядом мою бывшую спальню, – ещё раз, никто тебя больше не тронет. Если ты больше не будешь отнимать жизнь.
Я не выдержала, рассмеялась ему в лицо.
– О да. Сейчас я выхожу из замка, попадаю в лапы к твоим братьям… Да они не дадут мне даже веточку вырастить, – ага, учитывая, что я до сих пор понятия не имею, как это у меня получилось.
– Нет, если мы выйдем вместе, – возразил юноша.
Я улыбнулась.
– Александр… мы с вами разные. Ты и я. Я и твои… братья. Как день и ночь. Ваша вера застит вам глаза, не даёт увидеть во мне человека. Кто я такая, чтобы бороться с вашими убеждениями? У меня есть свои. Если бы вы просто оставили меня в покое!
– А ты бы потихоньку уничтожила весь мир, – отозвался юноша.
Я вздрогнула.
Как он узнал, что я об этом думала. Не всерьёз, но…
Не всерьёз?
– Вера не может застить глаза, – печально произнёс Александр. – Она их открывает. Посмотри на себя, Алисия. Ты боишься. Ты одинока, ты в клетке, но это ты себя в неё загнала. Ты жалуешься, что с тобой плохо обращались? Девочка, ты принцесса, ты всегда прекрасно жила, ты не знала… бедности, например. Ты хоть представляешь, каково приходится беднякам, юным попрошайкам на паперти? Ты видишь только себя, жалеешь только себя. И лжёшь сама себе, что печально.
– Угу, – я отбросила виноград. – Давайте, убейте меня за это.
– Никто бы тебя не убил, – вздохнул Александр. – Мы бы обязательно поняли, кто ты. Тебе бы только на пользу пошла жизнь в монастыре, очищение… Мы бы смогли тебе помочь.
– Ага. Запрёте в монастыре. Ещё лучше, – хихикнула я. – Чудно. Мечта моей жизни.
– А это? – юноша обвёл руками комнату. – Мечта твоей жизни?
Я прикусила губу. И выдавила:
– Всё равно я вас всех ненавижу. Вы убьёте меня, дай вам только шанс. Ты и сейчас ищешь повод, чтобы меня убить, святоша. Прекрасно, узнал, что я человек – ничего, через минуту объявишь ведьмой. Только способ "очищения" изменится.
– По вере вашей да будет вам, – процитировал юноша, опустив взгляд и скрестив пальцы – поза до боли напомнившая молитвенную.
Я фыркнула и ушла заниматься свитками.
Конечно, я ни на мгновение этому святоше не поверила. Это не его грызли цепи-змеи, не о нём травили байки по всей стране и за её пределами, и не его родной отец отправил на смерть. И вообще, с чего он взял, что может меня понять? Как он вообще посмел так думать?! Он, святоша, со своим сверкающим мечом – меня? "Почему ты убива-а-аешь?" Да я бы всё на свете отдала за возможность родиться, как все, чтобы отец и мать были живы, счастливы, и…
Свиток полетел на стол. Я с силой тряхнула связку кисточек, нашла более-менее чистую и принялась вырисовывать пентаграмму.
И я бы сейчас была замужем за каким-нибудь принцем-лордиком, строила глазки его вассалам и ругалась с фрейлинами. Просто передел моих мечтаний. Уж лучше как есть…
Затейливые значки-символы вспыхнули, пентаграмма потекла, превращаясь в сплошной свет – ярко-алый, волнующий, волшебный…
Лучше?! Я чуть не убила единственного друга и не потому, что плохо старалась! Я безвылазно "живу" в мрачном замке, меня окружают духи, с которыми, естественно, не поговоришь. И я вынуждена беседовать с каким-то монахом, лишь бы скрасить одиночество.
Вот уж правда – предел мечтаний!
Я прикусила губу, сосредоточилась… И только в последний момент сообразила, что перепутала свитки и вместо призыва творю бог знает что – чуть ли не портал на ту сторону, или, как святоши предпочитают говорить – ад.
Торопливые мазки кистью, чтобы хоть защиту поставить, если уж зачеркнуть этот волшебный бред не получается, не помогли. Я упала на колени, а потом и вовсе стукнулась лбом о пол. И, задыхаясь, успела заметить, как из алого портала на свет рвётся нечто громадное, гротескно-уродливое. И, одновременно, яркий свет меча святоши вздымается, слепя глаза, ужасая…
Возмущённое, причудливо смешанное со страхом: "Ты сдурела?" было первым, что я услышала, когда очнулась. В воздухе снова разносился аромат роз и, кажется, яблок. Да, прелых яблок.
– Весьма оригинальный способ выразить свой протест, принцесса – вызвать демона. Благодари Бога – или в кого ты там веришь, – что я оказался рядом.
Я открыла глаза, осмотрела свой зацветший и плодоносящий яблоками (почему яблоками?!) кабинет и с удовольствием потеряла сознание, успев прошептать:
– Да что б ты сдох! Совсем.
Реплики святоши дожидаться смысла не было. Наверняка очередное проклятье в мою сторону. Таких, как я им, наверное, Господь проклинать не запрещает…
Проснулась я, как ни странно, у себя в кровати, слабая, как котёнок, и с жутко саднящим горлом.
Рядом, прислонившись лбом к столбику балдахина, сидел Александр и вроде бы спал. Меня поразило, каким бледным он кажется в неверном утреннем свете.
– Свя-а-а-тоша, – хриплым голосом прокаркала я, устав на него любоваться.
Юноша вздрогнул, поднял голову. И выдохнул:
– Наконец-то.
Я попыталась закутаться в одеяло, но сил даже на это не хватило. Неожиданно помог Александр. Ещё и подушку подоткнул.
– Ты не приходила в себя неделю, – неизвестно зачем сообщил он.
Я хмыкнула:
– И ты ещё здесь? Не сбежал к своим братьям?
– А по-твоему я должен был оставить тебя в таком состоянии?
Я вскинула брови. Ах, ну да, ну да. Сама мораль и благородство.
– Ну, спасибо.
– Пожалуйста, – буркнул он и поставил на столик рядом с кроватью дымящийся кубок. – Вот, выпей.
И направился к двери.
– Иди сюда.
Александр замер. Медленно обернулся.
– Что тебе?
– Ложись, – я взглядом указала на подушку рядом с собой. – Ты с ног валишься.
– Алисия, – медленно начал он.
– Давай. Ты же хочешь, – улыбнулась я, сама ничего не понимая.
Но когда он оказался рядом, и я смогла до него дотронуться, стало вдруг хорошо-хорошо. В три, нет, в десять раз уютней. И тёплое и живое рядом, под рукой. Сильное. А я же так устала…
– Алисия, – тихо произнёс Александр. – Ты сосёшь из меня жизнь. Ты знаешь?
Я придвинулась к нему почти вплотную. Потёрлась носом о его плечо.
– Пра-а-авда?
Он медленно повернулся. Мгновение я смотрела в его глубокие и тёмные сейчас, необычайно тёмные глаза и чувствовала нечто сродни радостного предвкушения и одновременно страха.
А потом он потянулся и, сжав мои плечи, впился в губы.
Когда-то, не так, в сущности, давно, он также целовал меня у окна, вжимая в стену. Хм, также? Да нет, тогда прижимались только губы. Сейчас всё было по-настоящему. И огонёк, тот опасный огонёк горел в нём ярко. А я, кажется, впервые в жизни его не боялась.
Жизнь. Да, наверное, так это называется. Я пила её, а он предлагал. Сам. Жизнь. Тепло. Свет. Я жаждала это. Жаждала почувствовать, всецело и полностью завладеть, я мечтала об этом… сама не понимая, я мечтала. О, как же сильно я этого хотела!
Первый поцелуй плавно перетёк во второй, третий… Я сбилась со счёта и тонула, задыхаясь от наслаждения. А потом, на мгновение отстранившись, смотря в его глаза, абсолютно безумные, выдохнула:
– И в кого же ты сейчас веришь, мой мальчик?
Он отпрянул. Огонёк взметнулся в последний раз… и погас.
Я ахнула, когда он сжал моё запястье.
– Какая же ты тварь! – прошипел он. – Красивая, испорченная девчонка.
Я смеялась, когда он, пошатываясь, медленно шёл прочь. Смеялась, когда дверь за ним закрылась.
Смеялась, пока не заснула.
Живое тянется к свету, так уж оно устроено. Я была жива, а святоша – вдруг? как так получилось? – стал светом. Он не был опасным, перестал почему-то. Заклинание, которым я его связала, больше не действовала, но я как-то знала, что он не причинит мне вреда. Нет, я не была так глупа, чтобы довериться ему, но он был живым – единственное, что я не могла получить магией.
Александр сказал, что я вытягиваю из него жизнь. Верю – на следующее утро я проснулась на удивление свежей и сильной. А вот монах был вялым и не желал со мной разговаривать. Я приставила к нему духов и скрепя сердце ушла заниматься свитками.
Наверное, примерно то же чувствуют суккубы, если они действительно существуют. Эти демоны, по слухам высасывающие жизнь из своих любовников, весьма и весьма жадны. И без подпитки их "ломает" – исчезает красота, энергия, сила.
В который раз переписывая перевод, я мечтала коснуться Александра хоть разок. Ещё. Прильнуть к свету, к теплу. Это совершенно не было похоже на любовное забытьё, которое я когда-то испытывала к Раулю. Может, лучше назвать это страстью? Меня не волновало, что сам монах при этом почувствует. Я хотела, и требовалось громадное волевое усилие, чтобы удержаться и не поддаться искушению.
Позже, через несколько дней, стало легче. Я по-прежнему жаждала этого надоедливого святошу, но уже не так всепоглощающе. Покопавшись в записях, я пришла к выводу, что потратив энергию на чудеса вроде бесполезных яблонь в моём кабинете, я бессознательно тянула её у единственного живого существа рядом.
Не любовь. Совсем. Но…
Кажется, всё понимая, святоша перестал выходить из своих комнат. Так мы и прятались – каждый по своим углам. До примечательного весеннего дня, когда моя защита вдруг лопнула.
Это снова было похоже на визг, но теперь практически человеческий, страшный. Не зная монахов, я могла бы подумать, что они принесли ради этого кого-нибудь в жертву.
Я спокойно вызвала духов. Не спеша, прошла к "смотровому окну" – единственному на этаже не напоминающему бойницу.
Как обычно, всё как обычно, ничего нового. Тут снова и вспышки яркого, ослепляющего света. Снова какие-то фигуры – опять наверняка кресты. Снова, снова, снова… Можно даже не смотреть, всё и так понятно.
Я обернулась, собираясь уйти. И тихо ахнула, когда в грудь по самую рукоять вошёл кинжал – наверняка серебряный и освещённый – ожгло, как огнём.
Духи, конечно, тут же ринулись на моего "обидчика", пока я, задыхаясь, падала на колени и, прислонившись к стене, шарила руками по полу в тщетной попытке найти хоть что-то пишущее – начертить пентаграмму, да хоть бы и просто руны. "Раз уж моя кровь пролилась, глупо её не использовать", – билась в голове мысль.
Потом в пределе видимости возник расплывчатый силуэт, развалившийся почему-то надвое, а потом и натрое.
Наверное, кто-то из святош пробился в замок. И сейчас этот кто-то, невыносимо сверкая, приближался ко мне.
– Будь ты проклят, – пожелала я, теряя сознание от боли.
Меч сверкнул прямо перед глазами – тоже с какими-то рунами. Ха, а ещё освящённый, а тоже с рунами…
Но удара не последовало.
Я не смогла удержаться – хрипло засмеялась, поняв, кто меня заслоняет от монаха… монахов?
По вере дано будет, да? Во что же ты, в конце концов, веришь, святоша? Что твои "братья" послушаются и резко переубедятся?
Ты дурак.
Я ожидала, что очнусь в каком-нибудь церковном каземате. А, да что там – я вообще не ожидала, что очнусь.
Но очнулась. И, конечно, рядом был труп – куда ж без этого. Правда, только один.
Александр лежал, глядя пустыми, стеклянными глазами в потолок – наверное, наблюдал Небо и прекрасных ангелов. Ни крови, ни раны видно не было – неужели его убили магией? Монахи убивают своих же магией?
В пору смеяться.
Я стиснула зубы и из последних сил подползла ближе. Стоящий рядом на коленях в молитвенной позе (заупокойную, что ли, читает?) святоша не шевельнулся. По его лицу катились слёзы. Лицемер.
Второй возвышался неподалёку и вроде бы тоже молился – губы быстро двигались. Но этот хотя бы не рыдал.
Я схватила Александра за руку – ещё тёплая. Как будто ещё живая.
Дурак, дурак, дурак! Я же говорила… Нужно выбирать, на какой ты стороне, святоша. На моей – смерть.
Из глаз сами собой хлынули слёзы. Со всей силы сжав ладонь Александра, я глухо, отчаянно застонала, заставив монахов вздрогнуть.
Ты мог достаться мне! Весь, полностью – я же хотела! Как ты посмел… У тебя не было права умирать! Смерть – это необратимо, это навсегда, так как ты мог?!
Что-то делали монахи, я вроде бы снова уловила невыносимое сияние их магии. Но мне было совершенно не до этого. Я разрывалась между обидой, ненавистью и яростью – странные чувства для провода на тот свет, да?
Потом опять был яркий свет, невыносимый настолько, что, казалось, выжигает мне глаза. Я очень бы хотела проваливаться в забытьё, но почему-то не могла.
Потому что это был мой свет. Моя рука, сжимающая ладонь юноши, сияла. Мой свет. Мой.
Осознание ошеломило.
Я задыхалась, и кричала, и билась, но не могла это остановить.
А потом Александр вздрогнул, закашлялся. Взгляд стал осмысленным, испуганно-изумлённым. Встретился с моим…
Я в последний раз вздохнула и отпустила его руку.
Часть 3. Тьма
Темнота разбилась на осколки. Снова. И снова.
Я судорожно вдохнула и закашлялась. Что-то мягкое, податливое, прижимавшееся к моим губам, исчезло.
А ещё через вечность боли и судорожной борьбы за каждый вздох я расслышала:
– Ага! Я знал, что поцелуй сработает! Мощная штука. Алиска? Алис, ты там как? Эй!
Надрываясь от кашля, я прохрипела:
– Арман?
Перед глазами всё ещё расплывалось.
– Ага!
Но довольную улыбку драконыша я могла представить и так.
– Алиска-а-а! Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть!
И меня, дрожащую и хрипящую, заключили в крепкие драконьи объятья.
От Армана приятно пахло чем-то свежим и острым, напомнившим мне пряные травы на лугу.
– Алиска!
Я ещё пару раз кашлянула. И вдруг с омерзением осознала, что вся в пыли.
От моего визга дракон вздрогнул и, чуть отстранившись, уставился на меня во все глаза. Но мне было совершенно не до этого. О, когда у тебя с волос свисает паутина, а всё лицо покрывает жирный слой пыли, не до чего больше дел не остаётся.
– Что это?! – ахнула я, оглядывая своё платье. Истлевшее, в дырах, потерявшее цвет и… мерзко пахнущее! – Откуда… откуда тут всё это?!
Арман отстранился окончательно – даже мою руку выпустил.
– М-м-м, Алис, видишь ли…
Мои пальцы тем временем нащупали что-то острое, твёрдое и, конечно, тоже пыльное.
Кинжал. Сейчас лезвие кое-где покрывал налёт ржавчины, но я могла с уверенностью сказать, что когда-то на нём была кровь.
Моя кровь.
Я машинально схватилась за грудь.
Но я дышу. И крови нет.
Как?!
– Алис, понимаешь…
– Где Александр? – перебила я.
– Кто? – не понял дракон.
– Ну, монах, рыцарь, как его там… ордена какого-то. Он… – я запнулась на "должен был лежать тут".
Пыль покрывала весь пол густым слоем. И следа от другого тела на нём уже не осталось.
Александр совершенно точно ожил, прежде чем я умерл… потеряла сознание.
И бросил меня.
– Здесь никого больше нет, – подтвердил мою догадку Арман. – Но, Алис, понимаешь…
– Откуда тут столько пыли? – пробормотала я, слушая его разве что в пол-уха.
– Алис, мы все думали, что ты мертва, – повысил голос Арман. – Монахи, конечно, сомневались. Но пошёл слух, что ты… что тебя убили. А я решил, ты просто заснула, и я разбужу тебя, как Спящую красавицу. Ну, помнишь, из баллады. О, и ты стала ещё краше с прошлого раза. Да.
Ага. В пыли и истлевшем платье. Просто красавица!
– Отлично, ну а пыль-то откуда? – не выдержала я. – И где все мои духи?!
От слов дракона: "Алис, ты только не пугайся" ёкнуло сердце.
Я уставилась на Армана, прекрасно понимая, что чтобы он ни сказал, мне это не понравится. Таким тоном хорошие вести не сообщают…
– Ты проспала пятнадцать лет.
– Чего?! – пискнула я. – Сколько?!
– Пятнадцать, – медленно повторил дракон. И я впервые заметила, что он изменился: раздался в плечах, черты стали острее, грудь – шире. Он больше не напоминал подростка – статный юноша, красивый даже.
Эм… если… пятнадцать… драконы стареют медленно, но я… мне, что, сейчас под тридцать?! Или даже больше?! И я умудрилась столько проспать?!
– Алис, ты почти не изменилась, – обнадёжил меня дракон. – Честно.
Я закусила губу, чувствуя, что ещё чуть-чуть и разревусь. Нет, ну как же это так, а? Как же…
– Алис, а можно я тебя к себе отнесу? – робко предложил дракон.
Я всхлипнула.
– Тебе у меня понравится, честно. Ты только не плачь, ладно?
– Твой отец тебя выпорет, если узнает, что ты ко мне прилетал, – прохрипела я.
Арман нервно хихикнул:
– Нет, это вряд ли. Я теперь взрослый дракон и живу отдельно. А к родителям залетаю, да. Но я тебя к себе приглашаю – у меня тут дом неподалёку, уютный, тебе понравится. Да.
Я поймала его взгляд. Всё, что он говорил, как-то не вязалось с моей действительностью. Какой дом, какой взрослый…
Арман опустил голову и тихо произнёс – почти шепнул:
– Ты только не прогоняй меня больше, ладно?
Я машинально кивнула. Голова кружилась, перед глазами плясали какие-то странные точки. Лицо Армана постоянно то расплывалось, то становилось странно чётким, то превращалось в драконью морду.
А ещё жутко чесалось всё тело, и я даже представлять боялась, как сейчас пахла. И в волосах ощутимо кто-то бегал. Кто-то маленький.
Боже…
А платье частично расползлось, стоило Арману поднять меня на руки. Я покраснела, но дракон благородно сделал вид, что ничего не заметил.
Сказал только:
– Поверь, Алис, когда я видел тебя прошлый раз, ты выглядела намного хуже.
Тогда на мне хоть платье было нормальное…
– Что это? – ахнула я, когда мы взлетели. Я привычно прижалась к шее Армана – он действительно вырос. И не только как человек. Дракон был теперь просто громадный. И очень красивый – точно покрытый алмазами, лучился на солнце – глазам смотреть больно. И гладкий, как змея – я волновалась, что свалюсь. Но Арман, кажется, освоил отцовскую магию – и я почти не чувствовала встречного ветра.
Арман посмотрел вниз, и у меня в голове раздалось: "Я полагал, что это ты вырастила. Нет? Не похоже на магию монахов".
Я захлебнулась ответом – заросли винограда и розы, сплошь покрывавшие мой замок и тот самый кусок бесплодной земли, на который я когда-то не могла налюбоваться, безусловно, были детищем отнюдь не монахов.
Но как это у меня получилось?!
У Армана оказался действительно красивый и уютный дом – всего два этажа, да чердак с подвалом. Сад рядом – точнее, буйно разросшиеся цветы и деревья, посаженные в абсолютно бестолковом порядке. Огромный луг перед домом – отличное место для приземления. Арман что-то говорил, рассказывал о том, как нашёл здесь полуразвалившуюся лачугу, как долго её ремонтировал и достраивал, но я почти не слушала. Больше всего на свете я желала горячей ванны и сменной одежды. Безумно.
Внутри тоже было весьма уютно. Не вычурная пышность дворца и вовсе не угрюмая обстановка родного замка Армана – наоборот, солнце, дерево и запах, отчего-то, мёда.
Слуг у Армана тоже не было – ничего удивительного, так же, как и у его родителей. Раньше мне самой не нравилась лишняя возня около моей персоны (и лишние уши с глазами), но сейчас это создавало определённые проблемы. Я ещё с трудом двигалась, но помощь Армана приняла только в приготовлении ванны. А вот раздеться и даже просто окунуться в пенистую, пахнущую лавандой воду было сродни пытки. К тому же вода мгновенно почернела. И да, в моих волосах обнаружились насекомые. Я чуть сознание не потеряла от ужаса, когда это поняла.
Отвыкла я без духов. Совсем…
В купальне было зеркало – роскошь. Большое, в полный рост. В третий раз сменив воду и наконец-то – о, небо! – почувствовав себя чистой, я получила возможность осмотреть себя с ног до головы.
Арман говорил, прошло пятнадцать лет. И я знала, как должна выглядеть женщина в моём возрасте. У неё появляются морщинки, "плывёт" фигура, тускнеют, а то и седеют волосы… На меня же из зеркала смотрела молоденькая девочка, тоненькая и стройная, как берёзка. Гладкая кожа казалась жемчужной, а волосы, потемневшие от воды и ниспадающие крупными локонами ниже пояса, ничуть не казались тусклыми.
Больше шестнадцати, глядя в зеркало, я бы сама себе не дала. И чувствовало примерно на столько же.
Может, Арман ошибся?
Но почему тогда он изменился? Почему так зарос мой замок, в конце концов? Благодаря какому заклинанию истлело платье?
И как я умудрилась выжить там – одна, без еды, воды и…
Чёрт, как же я есть хочу!
Арман как раз выкладывал на стол нечто подгоревшее и со всех боков чёрное, когда я, завёрнутая в простыню, влетела на кухню.
– Я пытался утку приготовить, но она не получилась, – начал оправдываться дракон, когда я схватилась за обугленный край чёрного нечто и с наслаждением впилась в жёсткое мясо. – Эй, ты, может, подождёшь, а? Бог, говорят, троицу, любит, третья у меня точно должна получиться. Должна же она хоть когда-то получиться, ну?
Я, жуя, осмотрела стол, увидела ещё одно подгоревшее нечто и внутренне возликовала.
– Мда, Алис, – пробормотал Арман. – Дай, я тебе хоть воды налью. И, это, жуй помедленнее, а то мне на тебя смотреть страшно.
– А фы не смоффи, – откликнулась я. – И фооффе, я фофолофалась.
Дракон хмыкнул и поставил передо мной кувшин с водой.
– Ты почти не изменилась, – удивлённо произнёс он, разглядывая меня с головы до ног. – Это невероятно.
Я отсалютовала ему утиным крылом.
– Даже похорошела, – продолжал Арман. – Изумительно… Я тоже так хочу.
Я подавилась и закашлялась. Как – так? Пролежать, как дура, целых пятнадцать лет моей и так, скорее всего, весьма недолгой человеческой жизни?
– Ладно, – встрепенулся Арман. – Алис, я, собственно, хотел тебе предложить… Раз уж ты проснулась… И вообще…
Я покосилась на него.
Угу. Дай, угадаю – мы летим за…
– Понимаешь, я дракон, а у меня пустая сокровищница. И вот я подумал, а почему бы не начать собирать редкие манускрипты и артефакты? Раз уж у меня есть ты, и ты поможешь с ними разобраться…
Я сглотнула. Начинается…
Арман улыбнулся, разом став похожим на пятнадцатилетнего мальчишку.
– Во-о-от… Ты же слышала о Великих Гробницах?
Или о курганах Готтавард. О да, я слышала. Там такие, как я – с мозгами набекрень – практиковали некогда чёрную магию и жертвоприношения.
– Ну как? – улыбка дракона стала шире. И довольней – оценил, похоже, реакцию.
Я осушила кувшин и повернулась к Арману:
– А это… обязательно?
– Нет, ну, ты можешь остаться, – протянул дракон. – Я сам слетаю. Но если меня там убьют, или я вдруг пропаду – это будет на твоей совести.
– Шантажист, – буркнула я.
– Так ты согласна? – просиял Арман.
Я грустно глянула на объедки утки.
– Куда я денусь?
Одежда Армана оказалась для меня слишком большой в плечах и поясе, узкой в груди и бёдрах. Я ушивала её всю ночь – Арман вероломно лёг спать, пару раз печальным тоном предложив мне помощь.
Я спать не хотела. Видимо, пятнадцати лет мне хватило. Забавно, но к утру я даже чувствовала себя хорошо, намного лучше, чем раньше. После второй кое-как набранной ванны и попытки размяться тело наконец-то унялось. Да, где-то всё ещё тянуло, где-то немело, но это было терпимо. По крайней мере, можно было постоянно не морщиться.
Волосы тоже удалось привести в божеский вид, когда я, наконец, смогла распутать колтуны. Кое-где свалявшаяся комками (об этом я во время мытья не подумала) пыль забилась в пряди, создавая такие коконы, что хоть выстригай. Пару раз я даже хотела плюнуть на всё и обрезать волосы "под мальчика". Но, чёрт возьми, так ходят только совсем уж парии. Или – иногда – шлюхи. А я – принцесса.
И, по-королевски упрямо, сжав зубы, чесала… Результат оказался вполне неплох – думаю, меня вообще сложно испортить. Александр, вон, восхищался, даже когда я была совсем… того.
Александр… Я поскорее прогнала мысль о нём. Он жив и он меня оставил. Зачем его вспоминать? У нас нет ничего общего. И пусть меня до сих пор бросает в жар, когда я представляю его, как в моих снах – почти обнажённого, соблазнительно раскинувшегося на кровати. Всё это лишь моё воображение и ничего больше.
А он за пятнадцать лет и думать про меня наверняка забыл.
Вылетели мы с Арманом на рассвете. Было ранее-ранее утро, солнце только взошло, и я с удовольствием вдыхала прохладный, пахнущий свежестью и чуть-чуть – лесом, воздух. Мир казался приятнее, чем… хм… пятнадцать лет назад. Солнце светило веселее, роса мерцала богаче, листва радовала глаз зеленью. Как же давно я не видела этого, не чувствовала настоящей свободы, настоящего полёта!
Арман, точно почувствовав моё настроение, заломил лихой вираж и я, прилипнув к его шее, рассмеялась – в унисон с драконом.
После затворничества в мрачном замке, после сна и одиночества всё вокруг казалось ярким и праздничным. Новым, только что родившимся – прямо, как я.
В трактире, где мы остановились на ночь, никто от меня не шарахался. О, наоборот, ко мне тянулись все – все мужского пола. А меня больше почему-то не бросало в дрожь от шального огонька в их глазах.
Арман сидел рядом со мной, как сыч, и возмущённо сопел. Всё это "отребье", по его мнению, не достойно было даже приближаться к нам. Ко мне. Не то что отпускать сальные шуточки.
Впрочем, "отребье" быстро стало чуть ли не роднёй – после третьей кружки пива и беседы. Забавно всё-таки мужское мышление – стоит сблизиться на расстояние стола с бутылкой посередине и девочкой на коленях (или в углу – в моём случае), и они уже брататься готовы.
Той ночью я отлично выспалась. И никакие пьяные песни из общего зала или похрапывание Армана не мешали.
Храпел дракон, кстати, фальшиво. Но я благородно промолчала и сделала вид, что не заметила.
Так, спустя, кажется, неделю, мы долетели до гробниц. Серая, густая, как тень, аура колдовства – я её чувствовала ещё на подлёте. Склизкая, мерзкая, грязная, как болотная тина. Хм, и почему мне раньше нравилась чёрная магия? Решительно ничего общего между мной и ей нет.
Арман мягко скользил над курганами, высматривая характерный валун, закрывающий вход. Внизу шумел вереск и садилось солнце, окрашивая степь в алый цвет. Какой антураж… Не то, что я – замок, как клык, посреди пустого места. Фу!
