Текст книги "Проклятая (СИ)"
Автор книги: Мария Сакрытина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Зато я очень много экспериментировала с призывом духов и своим Даром. Мои способности оказались очень велики, но даже это не радовало. Впрочем, и не огорчало. Вместе с аппетитом у меня исчезли и чувства – точно вымерзли. Я сама себе казалась ледяной статуей. Мерзкой куклой.
Так уже было когда-то – но совсем недолго. Тогда меня спас Арман. Сейчас… меня было некому спасти.
Ах да, Арман. Я полагала, что больше его не увижу. Но он прилетел – за мной, несмотря на то, что я чуть с ним не сделала.
У него дыхание перехватило, когда он увидел безжизненную равнину, ставшую мне домом. Мой личный круг ада.
– Алиска! – позвал он, озираясь. А потом внимательно посмотрел на меня и прошептал. – Ты изменилась.
О да. Теперь я настоящая.
Я бледно улыбнулась.
– Уходи.
– Алиска! – зачастил дракон. – Посмотри на себя! Тебе нужна помощь! Алис, я прилетел за тобой, давай… давай снова отправимся за сокро…
Я спустила на него парочку духов четвёртого уровня.
А потом долго стояла и смотрела, как он улетает – мой бывший друг. Чёрная рваная тень на сером, бесконечно сером, всегда сером небе.
Мне было почти всё равно…
Сразу после этого со мной случился очередной приступ, добравшийся-таки до какого-то города в Предгорье, даже затронувшего его окраины. И вот тогда-то клирики засуетились. Хотя, полагаю, они и раньше не теряли меня из виду. Но теперь мне объявили просто-таки крестовый поход (или как это у них называется?). Говорят, где-то в центре Ромулии, в главном городе монахов, меня зачем-то ещё раз прокляли и приговорили к страшной смерти, последним этапом которой было бы сожжение и последующее рассеивание пепла по ветру. Очень пафосно и, наверное, красиво. На деле же толпы монахов, которым, похоже, нечего было делать или ещё больше моего осточертела эта проклятая жизнь, припёрлись к моему замку.
Мой ночной кошмар ожил и полез меня убивать. Я до безумия боялась их сияющих мечей, крестов, кругов, кинжалов… И, конечно, не просидели монахи под моими стенами и дня (их, кстати, отлично развлекали мои духи), как мои хрупкие нервы не выдержали.
Трупы "святого воинства" духам пришлось уносить целый день. Хотя нет, не все – некоторые тела я оставила – мне показалось, что будет интересно и симпатично, если я украшу костями и черепами стену и ворота. Примерно, до этого как мне показалось уместным носить только чёрные "глухие" платья. Точь-в-точь, как у ведьм в балладах.
Но я была ведьмой. Так что да, уместно. Так?
Монахи не успокоились. Я уже как-то даже стала к ним привыкать. Они с завидной периодичностью меня навещали – группами, большими и малыми. В войско ума хватило больше не собираться. А группы мои бедные демоны с ног сбились искать.
Пришлось озаботиться защитой. Да, я могла бессонными ночами тайно мечтать о смерти. Но не от рук клирика! Никогда!
Жизнь оказалась хуже цепей святош. Её зубы как вцепились в меня, так и не отпускали. И я искала защиту от монахов, усердно, почти маниакально. Конечно, нашла, окружила ею мою пустошь и решила, что больше меня беспокоить не станут.
И, действительно, клириков теперь было не видать. Я продолжала экспериментировать с волшебством, залезала в такие глубины чёрной – ну конечно, чёрной! – магии, что волосы дыбом вставали. Дочиталась до жертвоприношений. Увлеклась – они оказались безумно интересными и в равной степени сложными. Но вот беда – я не могла экспериментировать, рядом со мной живых не было. Особенно живых с определённой кровью, цветом волос, количеством зубов – ну, и так далее.
К тому времени я настолько оледенела, что идея вытащить в ближайшем городе нужного мне человека не показалась странной. Сказано – сделано. Я послала духов – из замка я не выходила около года или даже больше того. Да и зачем?
Итак, мне нужен был мужчина – молодой, лет двадцати-двадцати пяти. Обязательно брюнет, лучше всего курчавый. В его крови должно было быть поровну флегмы и желчи. Его коже обязательно следовало быть светлой. А, и да, он ни в коем случае не должен был быть девственником. Но я полагала, что мужчина в таком возрасте уж точно давно познал женщину. Меня, честно говоря, больше его кровь волновала.
Духи, как обычно, справились. Принесённый ими в мой рабочий кабинет "образец" оказался именно таким, какой мне и был нужен. Теперь следовало дождаться полуночи – и попробовать. Я планировала размахнуться и вызвать демона, скормив ему труп жертвы. Должно было получиться.
В назначенный час я, приготовив всё необходимое, разбудила пленника – ему следовало оставаться в сознании. И приготовилась ждать луну.
Но всё пошло наперекосяк почти сразу.
Я почти надеялась увидеть испуг в глазах мужчины – хотя лучше называть его юношей, пожалуй. Он очень молодо выглядел. На двадцать-двадцать один в лучшем случае.
И вот юноша открыл глаза, увидел меня… нахмурился и изумлённо прошептал:
– Девочка, что ты тут делаешь?
Я, не поднимая головы, продолжила рисовать руны около его рук.
А он пытливо посмотрел мне в глаза и вдруг выдохнул:
– Девочка, оставь это. Беги! Она же не заколдовала твою волю, так? Ну тогда беги! Беги же! Скорее отсюда!
А потом всмотрелся в меня внимательнее… в кисть, испачканную в моей крови. В свиток, лежащий неподалёку – я туда периодически заглядывала. И его глаза расширились. Но больше он ничего не сказал.
Жаль, мне понравился его голос.
Луна взошла, и я была готова. Последняя руна… Нужные слова, нужный жест.
Пленник спокойно лежал, даже не дёргаясь в цепях. Наблюдал.
И, когда я подняла тонкий ритуальный кинжал, вдруг вскинул вперёд руку с обрывком цепи.
Меня ослепило.
Очнулась я утром с обрывками каких-то церковных вещиц на руках и шее. Рядом кружили духи. Обескураженные, если так можно отозваться о бесплотных существах. Юноши предсказуемо и след простыл.
Перед глазами до сих пор стояла чудовищная вспышка церковной магии, пока я, чертыхаясь, вставала и, пошатываясь, тащилась к письменному столу за тонизирующим зельем.
Нет, ну чёртов монах, а! Ловкач! Как только пробрался сквозь мою защиту? Как умудрился попасться под руку духам? Кретины, идиоты чёртовы не могли нормальную жертву принести, чтоб их…
– Чтоб вас всех! – рыкнула я.
По комнате прошёлся ветерок – духи испуганно метнулись к двери.
– Стоять! Найдите его!
Стоять-то они стояли. А вот находить… Сколько я не приказывала, сколько не кричала – лететь за церковником они не собирались. Когда же я удосужилась начертить схему и узнать, в чём дело, выяснилось, что они его не видят и не чуют. Забавно, учитывая, что лично я чувствовала его присутствие в моём замке очень отчётливо.
Ну что мне, самой тащиться его искать? Из замка он выйти не может – моя защита не пустит. Или оставить его здесь и вообще забыть про его существование? Ну нет! Жить с монахом под боком? Лучше уж со змеёй или тарантулом.
И я поплелась сама. Господи, такой беспомощной я давно себя не чувствовала. Ведь уже год как передвигалась только из спальни в кабинет и обратно. А тут – по всему замку, да по лестницам, да заглянуть во все щели…
Я выдохлась окончательно, когда заметила краем глаза сияние. Обернулась.
Монах, вооружившись мечом, блестящим похлеще молнии, медленно обходил меня по кругу.
Я заслонила глаза рукой и прохрипела:
– Брось это! Немедленно!
Он ухмыльнулся и вскинул руку. Я вовремя отвернулась – вспышка была ужасной. Но её золотой свет столкнулся с последним уровнем моей защиты и вреда мне не принёс. Разве что напугал.
– Прекрати! – простонала я.
Монах рассмеялся и бросился ко мне.
Голова закружилась. Я ударилась о стену, чувствуя приближение очередного приступа. Чёрт бы побрал этих святош с их игрушками!
По комнате засвистел ветер – мои духи, наконец, опомнились и всем скопом бросились к священнику. Последнее, что я видела – ещё одну золотую вспышку.
И уж совсем я не ожидала, что, когда очнусь, святоша будет ещё жив.
– Тебе стоит получше обращаться со своим телом, злобный дух, – сообщил голос откуда-то слева.
Я с трудом приподнялась на локтях.
Монах, с ног до головы облепленный духами (и немало этим, похоже, не смущённый), стоял у окна и спокойно наблюдал за мной.
– Злобный дух? – непослушными губами пробормотала я.
Юноша кивнул. Склонил голову набок – тёмные кудри упали на левое плечо – и бросил на меня в ответ внимательный взгляд.
– Ну и что теперь?
Я помотала головой и сделала неубедительную попытку встать.
– А теперь…я…принесу…тебя…в…жертву…как…собиралась, – каждое слово давалось с трудом. Да что со мной такое?!
– Не сможешь, – убеждённо сообщил монах. – Сил не хватит.
Я попробовала усмехнуться, но в итоге закашлялась.
– У меня?.. Сил?
– Ты когда последний раз кормил своё тело, дух? – хмыкнул монах.
Дух?
– Меня…зовут… Алисия, – прохрипела я.
Губы монаха скривились.
– Ну, Алисия, тогда будь хорошей девочкой, поухаживай за мной, коль я твой гость, и ты не собираешься меня отпускать.
– Да… пошёл… ты!
Голова жутко раскалывалась, но я отлично поняла, чего этот святоша добивается. Он решил, что я рано или поздно отправлю духов выполнять какой-нибудь приказ, и он будет свободен. Как бы не так!
Чертыхаясь, я вызвала новых. Лицо святоши вытянулось, когда я приказала: то ли он не ожидал, что я его послушаюсь, то ли удивился, что я смогла ещё кого-то призвать.
А монах подкинул мне хорошую идею. Принести его в жертву я не могла – священная магия сводила на нет всё жертвоприношение. Получилось бы обычное убийство, не более того. Но если хорошенько его подготовить, посадить на специальную диету, заставить провести время со мной, а, главное, взаперти… Я смогу вытянуть его магию и забрать его кровь – очень нужный компонент для многих защитных зелий. Кровь монаха, да ещё и знающего магию – сильная вещь.
Духи притащили меня и клирика в мою спальню, где я обычно ела (когда вспоминала об этом). Священник удивлённо оглядывался, духи скоренько собирали стол.
Я скорчилась в кресле и хотела только одного – выть от головной боли. Но, заметив краем глаза, что монах в знакомом жесте поднимает руку, тихо предупредила:
– Лучше не делай… так… больше. Убью… ты и вздохнуть… не успеешь…
Смерив меня настороженным взглядом, юноша послушно уронил руку – чтобы попытаться швырнуть в меня освящённый кинжал.
Духи снова навалилась на монаха скопом. Я вскрикнула. Кинжал вонзился в подлокотник и осыпался ржавой трухой. Вся еда на столе мгновенно стухла.
Я проковыляла к креслу, где застыл монах и вздохнула:
– Я же… предупреждала…
Есть прекрасное заклинание, лишающее клириков силы. Не навсегда, но всё равно, согласитесь, нужная вещь.
Когда я очнулась в следующий раз, юноша, пытался взяться за рукоять меча, но, словно обжигаясь, каждый раз отдёргивал руку.
– Дух, что ты со мной сделал?!
– Сделала, – прошептала я. – Не пытайся. Ты… не сможешь… меня… убить. Более того, если… я вдруг… умру, умрёшь… и ты.
Монах смерил меня растерянным взглядом и вдруг протянул руку. Я изумлённо уставилась на неё.
– Правильно я понял, в моих интересах сделать так, чтобы ты пока жил?
Я поморщилась от головной боли.
– Наверное.
– Ну ты и дрянь, – вздохнул монах, дёргая меня за руку. – Это не может быть навсегда.
– Тебе… хватит, – голова закружилась, и я, вместо того чтобы встать ровно, рухнула, упав клирику на колени. Кажется, целую минуту ничего не происходило, потом меня неожиданно бережно опустили в свободное кресло.
– Ты удивительно безмозглый дух, – с чувством сообщил монах. – Твои слуги принесут нам сегодня поесть? Кормить тебя этим явно невозможно.
Я посмотрела на тухлую еду.
– Кормить…меня?
– Ну конечно, – хмыкнул монах. – Чтобы тебя убить, я должен освободиться от твоего проклятья. Ты сейчас точно никого расколдовать не сможешь, дух, твоё тело слишком слабо. Поэтому давай, приходи в себя, а потом мы ещё потолкуем.
Я хлопала глазами, ровным счётом не понимая, о чём он говорит.
А духи тем временем унесли испорченную еду и заново накрыли стол.
Голова кружилась адски и всё, что я помню: как бездумно открывала рот, когда клирик, морщась и глумливо улыбаясь, подносил очередную ложку, кажется, пюре, и бормотал:
– Давай, девочка. Это за маму… это за папу…
А после зачем-то направился в мой кабинет. Конечно же, не смог выйти из спальни. Поморщился:
– У тебя есть сонное зелье, дух?
Я обессиленно кивнула.
– Тогда прикажи принести.
Я машинально махнула рукой и только потом спросила:
– Зачем?
– Твоему телу, дух, надо выспаться, – отозвался монах, снова осматривая спальню. – По меньшей мере.
– Прекрати… называть… меня… духом, – шепнула я.
Мне под нос сунули бокал с зельем.
– Почему? Ты дух, занявший это несчастное, истощённое тело. Бедная девочка, эта Алисия, – произнёс где-то рядом монах.
– Алисия… это…я, – шепнула я, проваливаясь в чёрную-чёрную бездну сна.
Ответил мне что-то монах или нет – я уже не разобрала.
Мне снился Максимилиан. Он вернулся в Утёс, мой отец не казнил его. Да, Максимилиан вернулся, чтобы забрать меня. Я уехала в его страну, к сказочным садам и водопадом. Мы выросли вместе, и на празднике моего совершеннолетия Макс сделал мне предложение руки и сердца. У отца к тому времени давно родился наследник, мой брат, и я вольна была выйти замуж за Максимилиана, тем более что его отец и мой стали союзниками. Нам устроили чудесную свадьбу – в долине водопадов, под звёздным небом и сияющей луной. В конце празднества Максимилиан надел мне на палец кольцо и наклонился поцеловать. Я, улыбаясь, закрыла глаза и протянула к нему руки… Но поймала только пустоту. Удивлённая, я открыла глаза… и задохнулась от ужаса. Повсюду вокруг меня лежали трупы. И Максимилиан смотрел на меня пустыми глазницами мертвеца…
Я проснулась, крича его имя и обливаясь слезами.
В малюсенькое окошко-щель проникал неяркий утренний свет. Юноша-монах сидел у раззявленной пасти камина и смотрел на меня расширенными от удивления, а может, и ужаса глазами.
Я ответила ему сердитым взглядом.
– Почему ты ещё не сдох?
Он усмехнулся.
– И тебе с добрым утром. Странно, мне казалось, одержимым не снятся кошмары. Или у тебя слишком тесная связь с телом, дух?
Я села на кровати и потёрла глаза, заодно и стирая слёзы.
– Почему ты всё время называешь меня духом? У меня есть имя. Алисия.
– Это имя девочки, чьё тело ты используешь. У тебя нет имени, дух, – убеждённо сообщил монах и подул на скрещенные пальцы. Из его рта вырвалось облачко пара.
Я плотнее закуталась в одеяло.
– Я не дух. Я…
Чудовище, ведьма, убийца…
– Ты одержимая, – отозвался монах. – Дух, занявший чужое тело. Ты должен быть изгнан обратно в ад.
Я нахмурилась.
– Мечом? А как же тело?
– Тело ничто без души, – монах принялся растирать руки. – А душа бедной девочки на Небесах.
Я не выдержала и хрипло засмеялась.
– Ты что, правда, веришь в этот бред?
Монах промолчал, лишь сильнее стал растирать руки.
Я поёжилась и выдохнула вместе с облачком пара:
– Здесь так холодно… Почему?
– Потому что твои слуги не додумались принести дрова для огня, – ответил монах.
Я махнула рукой, отдавая приказ, и, оглядывая клирика с головы до ног, тихо произнесла:
– Ты замёрз.
Он промолчал, и я кинула ему одно из моих одеял.
Юноша поймал его. Перевёл удивлённый взгляд на меня и вскинул брови.
– Должен признать, ты очень странный дух.
– А ты странный клирик, – пожала плечами я.
Юноша поморщился.
– Клирик? Не называй меня так.
– Почему? – фыркнула я. – Ты же называешь меня духом.
Монах усмехнулся и стал наблюдать, как сами собой складываются дрова в камине и из маленькой яркой искорки вырастает лепесток огня…
Я тоже потянулась поближе к теплу – выбралась из кокона одеял, шагнула к камину…
Юноша поморщился, когда я оказалась рядом.
– Знаешь… Тебе, правда, не мешало бы помыться.
Я замерла. И мне, которой больше года, а, может, и двух было плевать на свой внешний вид, вдруг стало ужасно стыдно перед этим святошей.
Господи, как я, принцесса Алисия, могла так опуститься, что какой-то монах, сидя рядом со мной, морщит нос от моего вида… и… запаха?!
Ужас.
Монах снова вскинул брови, когда я, отдав приказ духам, попыталась встать. Неожиданно подал мне руку, помог. И медленно повёл к двери.
– У тебя манеры, как у рыцаря, – борясь с головокружением, выдохнула я.
– К твоему сведению, дух, я рыцарь, – прошипел монах и локоть, за который я держалась, дрогнул.
– Серьёзно? – хихикнула я – звук очень странный получился, больше на кашель похожий. – Ты же монах.
– Одно другому не мешает, – отозвался он. – Я рыцарь ордена Святого Креста. Хотя тебе это, дух, знать необязательно.
– Надоел ты с этим "духом", – простонала я и выпустила его локоть. – Я прикажу подать завтрак в столовую… тут где-то же должна быть столовая.
Монах поджал губы, пряча улыбку.
– Я её здесь не видел.
Я моргнула и тихо пробурчала под нос:
– До чего неуютный замок!
Юноша хмыкнул.
– О да. Особенно кости моих братьев на воротах. Весьма неуютно.
Я медленно выдохнула:
– Пошёл вон, – и махнула духам. Они моментально утащили монаха обратно в спальню. Впрочем, он не сопротивлялся.
А я приказала набрать мне ванну. Хотя для начала её, похоже, требовалось откуда-то (да хоть из ближайшего города) принести.
Всё время было очень холодно. Дикий, жуткий мороз – как я раньше его не замечала? И очень мерзкий свист сквозняков – от него мурашки ползли по телу.
Как я могу жить в этом ужасном здании?
Никакого удовольствия от принятия ванны я не получила, хотя раньше мне это очень нравилось. Пусть мои слуги и постарались – масла, минеральная вода, плавающие цветы… Но ощущение было такое, будто я моюсь на вершине горы у всех на виду – ванна стояла посредине громадного сумрачного зала и духи (или сквозняки?) со свистом проносились мимо, заставляя нырять в тёплую воду чуть не с головой в поисках тепла.
Но пахнуть я стала точно лучше. И волосы не мешало бы прибрать… мои длинные золотые волосы…
Духи принесли очередное глухое платье. Я заставила их найти другое, цветное. У меня уже в глазах всё плыло от чёрного и серого цвета. Какое убожество, да и чёрный мне ведь совсем не идёт…
Как я могла так опуститься?!
Когда я вошла в спальню, на ходу заплетая косу, монах (рыцарь? ха, так я и поверила!) сидел у горящего камина, задумчиво глядя в огонь. Моё появление его нисколько не побеспокоило – клирик даже головы не повернул.
Я поджала губы и села на кровать, ёжась от холода. Даже в спальне сквозняки завывали как на заснеженной поляне зимней ночью.
– Прикажешь подать завтрак? – буднично спросил монах.
Я нахмурилась, но махнула рукой. А клирик, не удостоив меня и взглядом, завороженно смотрел на танцующие лепестки огня.
А я смотрела на него. Его молодость кидалась в глаза и раньше. Но на то, как мягко тёмные мелкие кудри спадают на плечи, я внимания не обратила. На острые, резкие черты – тоже. Странно, на женском лице это было бы очень некрасиво, грубо даже. У этого же святоши всё складывалось очень гармонично – правильный нос, губы, тёмные глаза. Неудивительно, что он не девственник – девушки, должно быть, поклоняются этому чарующему взгляду так же, как этот клирик своему богу. Хотя он монах… должен, наверное, соблюдать целибат? Как у них это называется… воздержание? Интере-е-есно, неужели не нашлось ни одной, что запала бы этому святоше в душу… кроме Богоматери, конечно?
– Намного лучше, – пробормотал монах.
Я вздрогнула.
– Что?
– Запах, – точёные губы клирика дёрнулись, складываясь в кривую усмешку. – Сандал, кажется?
Я промолчала, и клирик наконец-то обернулся. Кажется, он собирался что-то сказать: уже и рот открыть успел. И так и остался с открытым ртом.
Я терпела его взгляд целую минуту. Потом не выдержала:
– В чём дело?
Клирик моргнул. Выражение ироничного равнодушия сменилось глубоким изумлением, словно у меня вдруг отросли крылья, а к затылку приклеился нимб.
Я отвела взгляд. Увидела спешащих духов с завтраком. Указала им на стоящий у окна (если эта бойница заслуживает такого громкого названия) стол. Снова повернулась к монаху. И содрогнулась. В его взгляде сиял тот же огонёк, что и у принца Алого Водопада Армэля когда-то. И, чуть позже (и слабее) у Рауля.
– Прекрати!
– Что? – монах тоже вздрогнул. Снова моргнул и принялся тереть глаза, точно только что проснулся. – Что…
– Этот взгляд, – отозвалась я хмуро. – Не смотри на меня так больше.
– Как? – бросил монах. Фальшиво насквозь – он весь выглядел так, будто цеплялся за сползающую маску равнодушия, но не как не мог прицепить её обратно на место.
Я велела духам подвинуть стол к кровати, закуталась в одеяло и не выдержала, схватила с предложенного слугами блюда пирожное.
– Не знаю. Так. Можешь на меня вообще не смотреть.
Монах хмыкнул и очень по-светски манерно налил в маленькую кружечку чай. А потом, наклонившись (и старательно пряча румянец), зачем-то сказал:
– Ну да. Обычно духи не любят, когда на них смотрят.
Серьёзно? Вот бы спросить об этом моих слуг. Думаю, им всё равно.
На меня напало сентиментальное настроение. Наверное, это из-за того, что я долго ни с кем не разговаривала. И я – чего ради? – стала вдаваться в подробности:
– Не знаю насчёт духов, но мне просто не нравится… знаешь, на меня так однажды смотрел один принц в замке с водопадами. Он был братом моего друга…
Под конец истории монах глядел на меня, не отрываясь, с каким-то странным (но уже неопасным) выражением. Наверное, это и называется "праведный гнев".
– И он посмел к тебе прикоснуться?! – выдохнул клирик. Хотя я вообще-то и так рассказала, как именно Армэль посмел ко мне…хм… прикоснуться. – Нет… Это не может быть правдой. Ты лжёшь, злобный дух. Я тебе не верю!
Я отправила в рот последнее пирожное. И благодушно огрызнулась:
– Да плевала я, веришь ты мне или нет. Я просто объяснила.
Монах молча отвернулся и снова принялся смотреть в огонь. Я приказала духам прибраться, а сама растянулась на кровати, переводя взгляд то на монаха, то на пламя. И то и другое было очень даже симпатично.
– Как тебя зовут?
– Ты собиралась принести меня в жертву. Зачем тебе моё имя? – откликнулся клирик.
Я усмехнулась.
– И правда.
Странно, но вид юноши у камина действовал удивительно успокаивающе. Я почти попросила клирика пересесть чуточку правее… для красоты картины. Или левее – поближе ко мне. Наверное, мне бы понравилось спать, держась за его руку – как когда-то с Максимилианом. Хоть монах мне и враг, но…
Ну и что? Весь мир мне враг. Что теперь, за руку не держаться?
Но я заснула раньше, чем попросила. И напоследок услышала:
– Александр. Меня зовут Александр.
И странно, но я впервые за долгое-долгое время не видела кошмаров. И ещё было так тепло… Мне снилось что-то, конечно. Совершенно точно я видела Максимилиана: он, как и всегда лежал рядом, на моей кровати. Но ближе, чем обычно. И ещё именно его тепло, его дыхание, его резковатый, но приятный запах дарили покой, сонный, сладкий покой. Не хотелось двигаться, а уж тем более вставать. У меня же здесь вечная ночь, так почему бы не поспать… В тепле…
Я вскрикнула, сообразив, что всё это не сон, а вместо Максимилиана на кровати лежит этот… монах. Спит… рядом со мной…
– Да как ты посмел?! – взвизгнула я, толкая его (для вящего пробуждения) к краю кровати.
Монах вскинулся спросонья и свалился на пол. Уставился на меня громадными от изумления глазами – будто это я его в постель к себе уложила.
– Д-д-да к-к-какой из тебя р-р-рыцарь! – проблеяла я, заворачиваясь в одеяло, только сейчас заметив, что огонь в камине погас. – Как ты…!
– Прости, – хриплым ото сна голосом отозвался монах, отползая подальше от кровати. И правильно, а то мало ли – я ещё подушками швыряться начну. – Я не думал, что засну. Просто было очень холодно…
Я тебе что, грелка, твою… божью матерь?!
И на жалость ведь давит.
Я поджала губы и вслух велела духам поддерживать огонь в камине постоянно.
Избегая моего взгляда, монах уселся поближе к огню и выдавил:
– Спасибо.
Какие слова знаем, а!
Я швырнула ему одеяло.
– Не смей. Даже приближаться ко мне смей, святоша.
И улеглась снова.
– Нужна ты мне, – буркнул монах, укутавшись в одеяло.
Я хмыкнула и отвернулась.
Но сон больше не был таким тёплым.
Я отметила это – а также и то, в присутствии монаха чувствовала себя на удивление спокойно. Как никогда не бывало, если я оставалась наедине с духами, вообще-то моими верными слугами, а уж никак не врагами.
Жажда жизни потихоньку ко мне возвращалась.
Наверное, это потому, что со мной рядом снова кто-то был. Пусть и против воли. И даже когда я переселила монаха в другую комнату (ну не будет же он вечно спать в моей спальне!), странное чувство покоя не уходило. Я вновь взялась за свитки – с утроенной силой. И удивительное дело – чёрная магия почему-то перестала казаться привлекательной. И мысль взять кровь у святоши вызывала скорее оторопь, чем радостное предвкушение.
Вот почему, а?
А монах… думаете, он безвылазно сидел у себя в комнате? Щас! Облазил весь мой замок (в который уже раз, интересно?) и взял за обыкновение ужинать вместе со мной. То есть я обычно читала свиток и кусала очередное пирожное, а этот чудик делал всё, чтобы меня отвлечь. Ему, видите ли, было скучно. Молился бы себе – я бы ему даже иконостас нарядила (или что там у них?). Но нет, глубинный смысл был именно достать меня. И посильнее, посильнее.
– О, да ты и ромульский знаешь? Что, и переводишь без словаря? Ты смотри, а ещё уверяешь, дух, что ты девчонка восемнадцати лет… Врёшь и не краснеешь. О, восьмой уровень уже вызываешь? А демона пробовал? А, значит, ты дух девятого уровня. Ибо иначе уже попробовал.
Бесил меня его "дух". У-у-у!
А однажды я застала его за просмотром моих свитков. Сам монах ромульский, видимо, знал в совершенстве, ибо словаря у меня в замке не было. А клирик читал и довольно бегло.
– Там нет свитка с формулой моей защиты, – просто сказала я, когда он всё-таки обратил на меня внимание.
Клирик криво усмехнулся и заметил:
– Жаль.
С тех пор свитки я стала прятать. И отправила следить за монахом духов. На всякий случай.
А хуже всего: я понятия не имела, когда перестанет работать заклинание, которым я прокляла святошу. Я наложила его в первый раз и, хоть и знала теоретически, что срок действия зависит от силы клирика, но вот как раз о его силе у меня сведений и не было.
Уверена, монах это осознавал. И мы оба понимали, что он "попытается освободить" моё бренное тело при первом же удобном случае.
И так прошёл месяц. Дни я не считала, но где-то тридцать их пролетело.
И тут наконец-то оживились святоши.
Однажды я проснулась под тихий визг – знаете, тихонечко так, словно по стеклу когтём проводят. Режет, хоть уши затыкай.
Звук доносился снаружи, и я бросилась к единственному более-менее широкому окну на этаже – круглому, под самой крышей. Предвкушала зрелище.
И зрелище меня не разочаровало.
Клирики дружно штурмовали мою защиту. Красиво так – у меня аж в глазах зарябило. Тут тебе и кресты, и лепестки роз, и… что там ещё в святом арсенале? Ну, лапочки же.
Я наслаждалась какое-то время, а потом решила, что хорошего понемножку и поманила духов.
Хм, что бы такое этим святошам сделать… Я уже основательно пришла в себя, чтобы не отмахиваться от монахов, как от надоедливых мух, а основательно им насолить. Как бы только поинтереснее… Ага.
Духи носились вокруг ветерками, заставляя волосы и полы платья трепетать – всё как я люблю.
Улыбаясь, я открыла рот… И ахнуть не успела, как меня схватили за плечи, грубо развернули и грубо впечатали в стену.
Мгновение мы с клириком смотрели друг на друга… Потом я опомнилась и позвала духов, но сказать ничего уже не успела – монах, прижав к стене, закрыл мне рот поцелуем.
Нет, а… А как же обет воздержания?!
Поцелуй был никакой, если честно. Понимаю, сложно целоваться, когда ты в процессе колдуешь. Не знаю, что он там творил – знаки какие-то посылал, наверное. Но, когда я, наконец, смогла повернуться, клириков с той стороны и след простыл.
Первое, что я сделала – влепила наглецу пощёчину. Он почему-то этого не ожидал – даже увернуться не успел.
И прошипела:
– Я говор-р-рила, не с-с-смей ко мне приближатьс-с-ся?!
Монах спокойно потёр щёку, и не, глядя на меня, направился к выходу.
Наглец!
– И целоваться ты не умеешь! – всё, что пришло мне на тот момент в голову.
Уже у двери клирик обернулся – я увидела его кривую усмешку.
– Ты тоже.
Я три дня с ним потом не разговаривала, что святошу абсолютно не смутило – он отлично беседовал сам с собой. Нет, в смысле со мной, но за меня же и отвечал. Удивительно, но это злило ещё больше его "духа".
А спустя где-то неделю, когда я, отдыхая, стояла, любуясь пейзажем за окном (точнее, его отсутствием), предложил выйти, наконец, где-нибудь погулять. Вот, знаю ли я, какой отличный зимний сад есть в соседнем городе?
Вроде как я дура и не поняла, что если соблазнюсь садом, окажусь без защиты. Я огрызнулась, но, признаться, заскучала – там снаружи была зима, и красиво сверкало солнце на льду и сугробах. Но не было никакой возможности увидеть это хотя бы из окон замка – снег на моей проклятой земле просто не лежал. Таял моментально, а вода испарялась. Голый камень, да. Только что не раскалённый, как, наверное, в аду.
Спустя месяц спокойной жизни я расслабилась и перестала ждать опасности по крайней мере с тыла. А зря.
В ночь на смену года, когда по всей стране устраивали вечеринки и карнавалы, монах очень грамотно, надо сказать, попытался меня "освободить".
Вернувшись из кабинета в спальню я, ничтоже сумнящеся, как обычно подошла к кровати… и оказалась заперта в пентаграмме. Несильной такой пентаграмме, всего-то на сутки. Я даже значения сначала не придала. Засмеялась только:
– Что, святоша, решился, наконец. Мечом или крестом?
– Креста тебе много будет, дух, – заявил монах, вскидывая руку. Она мгновенно засияла, и мне пришлось отвести глаза.
– Дурак, – я не выдержала, отвернулась. – Подождал бы немного, я бы тебя отпустила, – да, я врала. И что? – А теперь просто убью.
Святоша молча ухмыльнулся, а я, краем глаза пытаясь за ним наблюдать, заметила, что он на меня почему-то не смотрит.
– Ну как хочешь. Давай, экзорцист, начинай.
Я устроилась поудобнее. Дальнейшее можно было рассчитать, как по нотам. Сейчас он "начнёт", я упаду в обморок, проснусь, а вместо святоши рядом – труп. Как-то даже скучно. И грустно почему-то.
И какая-то ма-а-аленькая часть меня совсем не хотела, чтобы святоша умирал.
Пентаграмма засияла – ярко до рези. Я вскрикнула, прижала кулаки к глазам и поняла, что вот-вот потеряю сознание.
Тишину прервал громкий, поставленный голос монаха, заставивший почему-то содрогнуться.
Меня в очередной раз скрутило, когда из центра схемы полезли уже знакомые цепи-змеи. Я прижала руки к лицу и закричала.
Вот на этом лично для меня ритуал и закончился, потому что сознание я всё-таки потеряла.
