Текст книги "Спорим, она будет моей? (СИ)"

Автор книги: Мария Перевязко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 24. Олеся

Мне хочется завопить. Нестерпимо хочется схватить Оксанку за руку и выволочь ее на улицу! И все ей рассказать. Выложить все как на духу! И я бы так и поступила, если бы не видела, как она счастлива, слушая странную тарабарщину Тимофея про антрекоты и гринчи*. Ее глаза широко распахнуты и даже рот приоткрыт, она ловит каждое слово Тимофея, будто бы ей скоро сдавать экзамен по боксерскому сленгу, и, если она его завалит, Вселенная взорвется.

Эти мысли приводят меня к Олимпиаде. Федор что-то говорил о каких-то новых задачах, а я совсем расслабилась в последнее время и даже не удосужилась поговорить об этом с учителем. Олимпиада на носу, а я чуть ли не летаю под потолком из-за того, что мне только что сказал главный школьный красавчик. Как глупо.

Калиновский принял мое предложение. Честно говоря, я была почти что уверена, что он откажется в своей высокомерной манере. Скажет что-то вроде: «Ты меня вообще видела? Чтобы я да за кем-то бегал…». Ну что-то в таком духе. Готова поспорить, что вначале он так и подумал, потому что его лицо забавно перекосило. Не ожидал от меня такой прыти. Потом он замешкался, сосредоточенно решая какие-то важные вопросы в своей голове, аж складка на лбу проступила. А потом согласился. Легко и непринужденно. Будто бы я предложила ему не увиваться за мной при всех своих товарищах и поклонницах, а сходить погулять в парк. Не одно и то же так-то. Совсем разные вещи.

Как же сильно он хочет выиграть это пари! Калиновский предложил мне отыграться: сделать так, чтобы я его наказала за ту историю с мышью и дурацким прозвищем, приклеившимся ко мне. Признаться откровенно, вряд ли то, что я придумала, можно назвать полноценной местью. Калиновского не так-то просто опозорить. Если, конечно, в кругах богатенькой молодежи не считается позором ходить под ручку с изгоем. Что-то мне подсказывает, что считается.

Поднимаюсь из-за столика и прощаюсь со всеми. Мне пора заниматься, и так слишком много времени упустила из-за дурацких игр. Выхожу на улицу и оборачиваюсь, чтобы убедиться, что Оксана хорошо проводит время. Они сидят у окошка, и, определенно, это чуть ли не лучший день в жизни подруги.

Только собираюсь двинуться в сторону остановки, когда меня останавливает знакомый голос.

– Постой.

Невинно моргаю и улыбаюсь Матвею. Его лицо серьезно, уголки губ опущены. Он изучает меня долгим взглядом, а потом вдруг оказывается в сантиметре от меня. Я чувствую запах его парфюма, резкий и, я бы сказала, сногсшибательный. Потому что меня мои ноги буквально подкашиваются. Он вынуждает меня отступить к стене кафе, и я чувствую спиной неровности кирпича и холод.

– Т-ты что?

– Да так, – как-то нехорошо ухмыляется он, – просто тренируюсь.

Ощущаю его дыхание на своих губах. Уверена, что вот-вот и он меня поцелует. Этот момент длится целую вечность, и я уже начинаю нервничать. Мои глаза закрылись сами собой и осталось только ожидание. Но ничего не происходит. Медленно открываю глаза и вижу усмешку на губах Матвея. Он уже отстранился и забавляется, глядя на меня. Весело ему, видишь ли!

Во мне зреет злость. Самая настоящая ярость. Да как он смеет так со мной?!

– Мечты-мечты… – мурлычет он и сворачивает обратно в кафе. – Девичьи мечты так прекрасны.

За ним закрывается дверь с оглушительным хлопком. Или, по крайней мере, мне он кажется оглушительным. Я так и стою, прижавшись к стене и сжимаю кулаки. Чувствую себя оскорбленной. И не совсем понимаю, почему. Неужели еще минуту назад мне и правда хотелось, чтобы он…

Да нет, глупость какая-то.

Срываюсь с места и шагаю в противоположную от остановки сторону. Мне нужно проветриться, взять себя в руки. Может, и колени перестанут дрожать. Совсем уже спятила! «Ты же знаешь, что он играет с тобой. Ты все знаешь, – твердит мой внутренний голос в голове, – и все равно продолжаешь мечтать о чем-то! Да что с тобой такое?!».

Наверняка, Калиновский думает, что я влюбилась в него по уши. Поэтому и заставляю его бегать за мной. Только вот он ошибается, очень ошибается! Я просто хочу, чтобы его перестали считать пупом земли. Он – обычный парень. Как все. Ну, может, немного красивее других. Что теперь? Пусть раньше он ни за кем не бегал, а бегали за ним, все меняется. Он узнает, каково это – уважать девушку, а не просто играть с ней. Я добьюсь этого!

Неожиданно кто-то хватает меня за локоть, и я подскакиваю на месте. Где-то я ее видела. Ну да, точно, в школе, где же еще? Короткие идеально гладкие блестящие черные волосы, острый, чуть вздернутый нос, резкие черты лица. Она выглядит старше. Если бы я не знала, что она учится в школе со мной, решила бы, что ей за двадцать. И глаза какие-то раздражительные, нетерпеливые, несмотря на дружелюбную улыбку.

– Полякова, – называет она мою фамилию так ласково, приторно сладким голоском, даже волосы на руках встали, хотя, казалось бы, никакой опасности нет. – Ты ли это?

Что за вопрос такой?

– Я, – неуверенно отвечаю.

– Выглядишь… – она делает паузу, пробегаясь безразличным взглядом по мне, – не так, как всегда. Что-то изменилось.

– Э-э, – высказываюсь я.

– Знаю! – как ни в чем не бывало продолжает эта девица. – Решила, что ты лучшие других! Так?

– Что?

– Возомнила себя королевой. Так?

Это ее «Так?» здорово действует на нервы. Звучит как-то угрожающе. Хотя в остальном тон ее голоса вполне дружелюбный, так говорят с близкой подругой, когда хотят втолковать той, что она не права.

– Я не понимаю, – на всякий случай пытаюсь незаметно сделать шаг назад. Но она замечает и сокращает расстояние между нами.

– Матвей Калиновский – не твоего поля ягодка, милая, – продолжает она сюсюкать. – Я достаточно ясно выражаюсь?

– Вполне, – тихо отвечаю я, а остальное уже говорит кто-то за меня, кто-то, кто все еще злится. – Ягодка, надо полагать, твоя?

Она в недоумении поднимает тонкие брови, и улыбка сползает с ее лица.

– Дерзишь? – удивляется она. – Ладно. Но я тебя предупредила. Запомни это.

Она удаляется, вальяжно виляя бедрами. Не представляю, как она умудряется это делать на таких-то каблучищах. Значит, поклонницы Калиновского не все так безобидны, как я думала. Что ж, в этот я раз я решаю вспомнить политику мамы и игнорировать. Потому что другого выбора у меня нет.

* здесь Олеся перевирает названия терминов профессионального бокса (апперкоты и клинчи, соответственно)

Апперкот – особый дуговой удар, выполняемый на ближней дистанции по траектории снизу-вверх.

Клинч – прием, при котором один соперник сковывает руки другого, фактически «обнимая» его и не допуская атакующих действий.

Глава 25. Матвей

– Совсем уже жених, ты посмотри на него!

Так и застываю, не успев донести вилку до рта. Вот не хватало мне этих банальных фразочек от маминой пышногрудой подружки. Они тихонько щебетали на кухне, когда я вошел. Вернее, это мама говорила тихо, а голос ее подруги громом раскатывался по всему дому. Просто, когда я заходил, очередь вещать была маминой: вот и весь секрет.

– Поди у него и невеста есть?

У этой маминой подружки есть одна особенность: она никогда не говорит со мной напрямую, и получает ответы, интересующие ее, от окружающих взрослых. Это она объясняет тем, что совершенно не умеет общаться с детьми. На этот раз я решаю говорить за себя сам. – Нет у меня никакой невесты, – хмуро отвечаю я и наконец-то доношу вилку до рта.

Сразу же на ум приходит испуганное лицо Олеси, вжавшейся в стену кафе. И то, как ее затравленный взгляд смягчается, затем веки смыкаются, а губы трепещут в ожидании. Черт, да мне стоило немалых усилий взять себя в руки и не поддаться на эту провокацию, которую я сам же и устроил. К счастью, разум взял верх. Она была поражена. Не поняла, что это сейчас произошло. Зато я понял. Она не сможет сопротивляться долго.

– На свиданки, значит, бегает? – продолжает допрашивать маму эта крупная женщина. – Эх, помню я времена… – она мечтательно поднимает глаза к потолку, полностью забывая о моем присутствии, и вдруг спохватывается, вспомнив о чем-то важном. – Оль, так мы ведь не закончили! Продолжай, давай. Что было дальше?

Ох уж эти женские разговоры. Мечтаю побыстрее разделаться с жареной картошкой и улизнуть к себе наверх.

– Ой, ладно. Столько уже воды утекло… – говорит мама со вздохом. – Чего ворошить прошлое?

– Ты мне это брось! – сердито и очень уж громко отзывается женщина. – Сказала «А», говори «Б»!

– Да о чем там говорить? – смущенно бормочет мама. – Не отступился. Хотя я и была жестокой.

Мамина подружка громко хлопает себя по коленям.

– Не сдрейфил, значит? Сейчас таких днем с огнем не сыщешь! Раньше все же в мальчишках был какой-то стержень, что ли. Не то что сейчас… Волосы в розовый красят, прости меня Господи. Так ты чего замолчала? Продолжай, продолжай.

У меня кусок в горло не лезет. Значит, подруги решили вспомнить молодость. Поболтать о былых похождениях. И я должен слушать, кто там боролся за сердце моей матери? Чудесно. Просто отлично! Я уже собираюсь оставить эту несчастную картошку в покое, когда слышу то, отчего меня бросает в дрожь.

– Ну… Прыгнул с тарзанки, сломал руку. Это я узнала позже, а так он даже не кричал, ничего такого. Просто крепко сжимал локоть здоровой рукой и улыбался. Думал, бедолага, что теперь я буду с ним.

Медленно поворачиваюсь к ним и, не моргая, смотрю на маму. Ее лицо светится от воспоминаний. Давно я такого не видел. Обычно она мрачнее тучи. Наши взгляды встречаются, и она испуганно прикрывает рот рукой.

– Ой, ты еще здесь?

Молчу и продолжаю сверлить ее взглядом. Таких совпадений просто быть не может! В моей голове со скрипом и шумом начинает складываться картина. Значит, вот она, та самая роковая взрослая незнакомка, разбившая сердце Владу. Одному брату, значит, разбила сердце, а за другого вышла замуж. Это все обретает смысл. Я имею в виду то, что мой отец и Влад в контрах. Все вечно крутится вокруг баб.

Я поднимаюсь из-за стола и несу полупустую тарелку в раковину.

– Он огорчился, что ты говоришь не о его отце, да?

– Нет, – отвечаю я холодно. – Я не огорчался, просто тяжелый день.

Не проходит и часа, как я оказываюсь перед уже знакомой дверью и еще через тридцать секунд смотрю прямо на Влада. Он пропускает меня в квартиру и прикрывает за мной дверь.

– Ты все еще любишь ее? – выпаливаю я.

Он серьезно и внимательно смотрит на меня, затем кивает на мою обувь.

– Давай-ка ты разденешься, зайдешь, и мы нормально поговорим.

– Нет уж, ты мне ответишь, – рычу я. – Любишь?

Влад опускает глаза и цокает языком. Качает головой, скорбно изучая свои босые ноги.

– Ты знаешь.

Он не спрашивает, он утверждает. Затем поднимает на меня затуманенные глаза.

– Кто тебе сказал?

– Кто мне сказал, что ты любишь мою мать?! – реву я, но быстро беру себя в руки. – Она сама. Случайно вышло.

– И ты злишься?

– Конечно, я злюсь, Влад! Ты мог бы быть моим отцом! Тогда все бы было по-другому. Да вы же идеально подходите друг другу!

Влад скребет ногтями щетину на щеке и посылает мне многозначительный взгляд.

– Ты собираешься и дальше кричать с порога? Или, может быть, покричишь в комнате? Там все-таки удобнее.

Злиться на Влада долго просто невозможно. Кресло, на котором я сидел в прошлый раз, снова завалено каким-то барахлом. Поэтому я сажусь на диван.

– Ты прав только отчасти, – начинает он прежде, чем я успеваю снова накинуться на него. – Мы подходили друг другу. Раньше. Очень и очень давно. Как я уже говорил, она была гордой и не потерпела бы рядом с собой сопливого школьника. Что бы я ни делал, она только смеялась надо мной и закатывала глаза. Это было слишком уж больно, поэтому я оставил попытки, хотя в тайне следил за ней и мечтал о том, чтобы она обернулась, когда уходила после уроков, окруженная стадом громил. Она никогда не оборачивалась. А потом случился мой брат.

– Как это?

– Увидел, как я слежу за ней. Назвал меня трусом и обещал показать, как нужно общаться с девочками. Неплохо показал, да?

Глава 26. Олеся

Весь вечер пытаюсь собраться с мыслями и взяться наконец за учебу, но я нервничаю и путаюсь в элементарных вещах. Представляю, как бы удивилась моя учительница, если бы увидела меня сейчас. Она привыкла видеть во мне собранную и серьезно настроенную ученицу, но сейчас я просто запутавшаяся девчонка, смертельно напуганная из-за предстоящих событий.

Да, мне хотелось и все еще хочется поставить Калиновского на место, но я не учла одну маленькую деталь: что будет со мной? Я не люблю быть в центре внимания. Даже страшно представить, сколько врагов я себе наживу в лице тайных поклонниц Матвея. Или даже не тайных. Некоторые не скрывают своего интереса. Взять хотя бы эту черноволосую девицу с якобы дружескими советами…

Плюс ко всему, я не знаю, как быть чьей-то девушкой. Пусть даже фальшивой. Не знаю, как вести себя, что и когда говорить. А то, может статься, что именно я пострадаю в этой истории еще больше. И теперь винить будет некого: сама ввязалась. Нужно найти пособие для чайников: как быть чьей-то девушкой. Вот что.

На форумах в интернете пишут всякие глупости, типо «смейся над его шутками» или «побольше улыбайся». И еще про тактильность. Об этом я вообще как-то не думала. То есть, мне придется прилюдно с ним обниматься? Или еще что похуже?! Да я даже наедине с ним так нервничаю из-за прикосновений, что колени дрожат. Что же будет на публике? Ох, несчастье!

Заканчиваю копаться в интернете в полвторого ночи. Глаза болят и слезятся от разглядывания яркого экрана монитора в кромешной тьме комнаты. Начиталась какой-то ерунды. По запросу «как сделать так, чтобы окружающие считали тебя девушкой парня, хотя на самом деле ты ею не являешься» результатов не нашлось совсем. Оно и не удивительно. Слишком все сложно.

Однако утром мое настроение меняется. Не сильно, конечно. Я решаю вести себя, как обычно. Только вот немного сменить образ, чтобы уж не слишком убого выглядеть на фоне Калиновского. Потому что это его дело – изображать моего парня. А я уж как-нибудь сориентируюсь.

– Ты чем занимаешься? – мама заглядывает в комнату и следит за тем, как я орудую ножницами.

– Обновляю гардероб, – шутливо отзываюсь я, хотя мамин тон голоса мне не понравился, тут явно жди беды. Или Разговора.

У мамы в руках тазик с грязной одеждой, который она, по всей видимости, несет в ванную, вернее, несла. Потому что теперь она застывает на месте и строго смотрит на меня.

– Это все для этого парня с мышью?

Парень с мышью. Что ж, неплохо.

– Нет, просто хочется что-то нового, весна же, – я стараюсь говорить все так же небрежно и весело, чтобы мама не заподозрила, что я на взводе.

Если бы она узнала, что я затеяла, устроила бы скандал. Хотя я и сейчас чувствую ее напряжение. Не нравится ей, что я начала с мальчиками общаться и наряжаться. Она думает, что теряет надо мной контроль. И очень может быть, что она права. И, если раньше я беспокоилась, что она подумает обо мне, то сейчас недоумение в ее голосе вызывает во мне только чувство, будто бы я все делаю правильно. Когда-то я считала, что, чтобы избежать ошибок и боли, нужно неукоснительно следовать материнским советам. Сейчас же я считаю, что думать нужно своей головой. И только своей.

– Только, пожалуйста, не забывай об учебе, – сдается мама, и я адресую ей лучезарную улыбку.

– Да, конечно, мама.

И на этот раз улыбаться было сложно. Она попала в яблочко. Учеба каким-то образом сместилась на второй план. Но, с другой стороны, я всегда была отличницей. Когда другие одноклассники устраивали вечеринки и тусовки, я сидела за учебниками. Могу же я хоть раз в жизни побыть обычным подростком?

Очень надеялась, что встречу Оксану, но не встретила. Прихожу в школу позже, чем обычно. В коридоре уже собралась толпа народу. Как обычно, они стоят кучками, некоторые гогочут так, что хоть уши зажимай, некоторые – шепчутся, другие сонно озираются по сторонам, будто забыли, куда пришли. Типичное утро в школе.

Вдруг меня вихрем сносит с пола, и я беспомощно болтаюсь в воздухе, аж сердце екает.

– Что за…

– Привет, солнышко, – «вихрем» оказывается Калиновский. – Рад снова видеть твои колени.

Ставит меня на пол, как ни в чем не бывало, и небрежным жестом обвивает рукой мою шею. Теперь мы идем по коридору вроде как «в обнимку», хотя я не совсем понимаю, куда мне девать свои руки. Да еще и голова кружится, то ли от того, что он покрутил меня в воздухе, как куклу, то ли от его парфюма. Пора к этому привыкнуть, что ли.

Мы дефилируем по коридору, собирая взгляды окружающих школьников. Даже «сонные мухи» вдруг очухиваются и таращатся на нас. Девчонки, как я и предполагала, хмурят брови и недоуменно перешептываются между собой. Я слышу шелестящие обрывки фраз, вроде:

– «…с Плаксой? Серьезно?»

– «…прикол, конечно…»

– «а я видела их вчера вместе, точно вам гово…»

– «…а она ничего!»

Я утыкаюсь взглядом в последнего говорившего. Им оказывается низкий паренек, кажется, классом младше. Он перехватывает мой взгляд и лукаво подмигивает мне.

Надо же, просто прошлась по коридору в сопровождении Калиновского – и слухи уже расползаются по всей школе. Я слышу, как их пальцы стучат по сенсорным экранам телефонов: совершенно точно эсэмэсят своим приятелям. Тоже мне, блин, событие!

Мы останавливаемся у класса, я прижимаюсь спиной к стене, и надо мной нависает Калиновский, упираясь руками в стену. Он не сводит с меня веселого взгляда.

– Прекрати дрожать, – с улыбкой и очень тихо говорит он.

Я что, дрожу?! И он это видит?! Так, спокойно.

– Я не дрожу, ясно? Просто замерзла! – нагло вру я, но глаз не отвожу.

А вот это совсем выбивает меня из колеи. Он садится со мной за одну парту. Оксана только рада, она уже заняла место Калиновского рядом с Тимофеем. А вот мне это совсем не по душе. Как тут сосредоточишься, когда в воздухе витает этот аромат, ноздри щекочет, заставляет думать о всяком таком… о чем не положено думать в школе!

Пока учитель объясняет тему урока, я глазею по сторонам, пытаясь взять мысли под контроль. Дверь приоткрыта, и я замечаю какое-то движение в коридоре. Присматриваюсь внимательнее и вдруг встречаюсь глазами с темноволосой нимфой. Она смотрит прямо на меня, но ощущение такое, будто бы я попала не под ее взгляд, а под наковальню. Желудок сжимается, и я прямо чувствую, словно уменьшаюсь в размерах. Она отводит Взгляд, поправляет волосы и исчезает из моего поля зрения.

– Знаешь, что поможет нам «укрепить», – с иронией шепчет мне на ухо Матвей, – наш статус в обществе?

– Что? – упавшим голосом спрашиваю я.

– Туса. Грандиозная туса, которая как раз так удачно выпала на сегодняшнее число.

– Что? Нет! Мне нужно…

– Да-да-да. Тебе нужно заниматься. Но сегодня пятница. И день рождения Карины. Так что можно и отдохнуть, – он наталкивается на мое непробиваемое лицо, поднимает брови и нагло использует свой главный козырь, – ты ведь сама этого хотела!

Я глубоко вздыхаю и провожу рукой по лицу. Кем бы ни была эта Карина, меня не приглашали на ее день рождения. Это я и говорю Калиновскому, но он только хмыкает и закатывает глаза.

– Ты что, забыла? Ты теперь со мной.

Глава 27. Матвей

– Ты вообще как, в норме? – спрашивает Тима таким знакомым мне правильным тоном. – Хочешь отправить Олесю в самое логово волков?

Мне нравится, что он не понимает моих поступков. Это делает меня кем-то вроде гуру. А объяснять я люблю. По крайней мере, ему. Пусть мальчик учится у лучших.

– Во-первых, – улыбаюсь я, примеряя новенькую черную рубашку, – я не уважаю навязчивых людей. А она прямо-таки липучка. Везде таскается за мной, сует нос, куда не надо, хоть и фигура – ништяк.

– Карина? – Тима стоит в соседней примерочной и возится с «молнией» на брюках, что-то у него там заело.

– Она. Пусть уже смирится с тем, что я занят, и она мне не интересна.

– А она тебе не интересна? – искренне удивляется Тим. – Вроде бы по всем параметрам тебе подходит.

– Не начинай, а? Сейчас – не интересна. У меня есть дело поважнее, сам знаешь. О чем это я? А! Во-вторых, Плакса, то есть, Олеся должна увидеть мое отношение к ней. А такая тусовка – самое подходящее для этого место.

Ткань, скрывающая меня от других людей, бесцеремонно отодвигается в сторону, и Тима заглядывает в мою примерочную.

– Твое отношение? – переспрашивает он, хмурясь.

Я стою к нему спиной и вглядываюсь в выражение его лица в зеркале. Затем делаю импровизированные «кавычки» пальцами и говорю по слогам, а то подумает еще невесть, что:

– Мо-е о-тно-ше-ни-е!

Занавеска резко задергивается, и я слушаю, как Тима возвращается в свою примерочную. Некоторое время мы молчим.

– Знаешь, на что это все похоже? – вдруг спрашивает он.

– Ты же все равно скажешь.

– А похоже это все на то, что Олеся тебе нравится. В самом прямом смысле этого слова. Вспомни, ты всегда говорил мне, что на такие тусовки нельзя приходить с подружкой, а теперь что? Что изменилось? Или ты и правда решил остепениться?

На этот раз я вторгаюсь в его примерочную и кривлю лицо.

– Совсем спятил? Ты посмотри на себя! Это не ты ли решил остепениться? Зачем тебе галстук?!

Будь на его месте Федор, тот бы сразу же стащил галстук и принялся оправдываться. Тим же нисколько не смущается, поправляет воротник рубашки и остается доволен собственным отражением в зеркале.

– Знаешь, чего я не могу понять? – он поворачивается ко мне и хитро поглядывает на меня. – Почему ты так держишься за это пари? Ты уже и с Федей разругался из-за него. И с Владом. И…

– Ну же, продолжай. И с тобой, да? Я что-то пропустил?

Я уже начинаю раздражаться. Пусть нацепит хоть сотню галстуков одновременно, да пусть хоть костюм себе из них сошьет, в душу-то ко мне зачем лезть?!

Тима буравит меня взглядом несколько долгих секунд и отводит глаза. Его лицо напрягается, уголки губ еле заметно подрагивают.

– Ты шантажировал меня, – тихо говорит он. – Если ты уже об этом забыл, то я помню. Ты так хотел заполучить Плаксу, что не постеснялся угрожать мне. Хочешь рассказать Федору о том, что у меня было с его старшей сестрой? Рассказывай. Только вот даже не думай, что этим ты сможешь заставить меня поддерживать любое твое решение.

Я в ступоре смотрю на него. Этому чудаку удалось вызвать во мне чувство вины. Да, я просил Тиму замолвить за меня словечко перед Плаксой, и да, возможно, я был с ним резок и неосторожен в выражениях. Но я и не предполагал, что у Тимофея сложилась в голове такая картина. Я открываю рот, чтобы заверить его, что не собирался и не собираюсь раскрывать его тайну Феде, но, по-видимому, момент упущен, потому что я не успеваю сказать и слова.

– Ну, я на кассу. Догоняй! – он уже напустил на себя его привычный добродушный вид, и из-за этого я чувствую себя еще хуже.

Тима – один из немногих людей, которые не судят обо мне по обложке. Несмотря на раздражение, мне немного льстит то, что он пытается добраться до корня моей проблемы. Он хочет помочь, я даже не сомневаюсь в этом. А я умудрился подорвать нашу дружбу. Вот ведь и правда осел!

***

Я очень надеюсь, что она не нацепила одну из своих любимых юбок в пол. Ну, пожалуйста, только не это!

Мы с Тимой крутимся возле подъезда, как два придурка. Кавалеры ждут своих дам. До чего я докатился?

Тима, похоже, считывает это всё по моему лицу и тихо усмехается.

– Да расслабься ты. Мы же не на свадьбу собрались.

– А ощущения, как будто на свадьбу, – бормочу я недовольно.

В этот момент открывается дверь подъезда, и перед нами предстают две богини. Кто бы мог подумать, что из недр этой обшарпанной пятиэтажки могут появиться такие красотки? Вообще-то я пялюсь только на одну. На ней красное облегающее платье с черными вертикальными полосками и черные бархатные туфельки на каблуке. Я не успеваю налюбоваться этой прелестью, потому что она застегивает длинный серый плащ и поднимает на меня смущенные глаза.

– Мадам, – выдыхаю я, при этом стараюсь говорить спокойно и уверенно.

Она понимает, что я оттопырил локоть в сторону не просто так и берет меня под руку.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – говорит Олеся полушепотом, и я чувствую, как нервно подергиваются ее пальцы.

– Ни о чем не беспокойся, – твердо говорю я. – Все пройдет гладко. Голубки? Вы идете?

Выясняется, что Карина тоже живет в частном доме. Причем в размерах он ничуть не уступает моему. Я предложил прийти на час позже, чтобы пропустить скучный сбор гостей, и, думаю, не зря. Из дома уже вовсю грохочет музыка. На подъездной дорожке толпится народ. Кажется, здесь собралась и впрямь вся школа.

Олеся цепляется за мой локоть изо всех сил. Ее ноги то и дело заплетаются, и мне приходится подхватывать ее, чтобы она не растянулась на асфальте.

– Просто веди себя… Ну, как моя девушка, – шепчу я ей на ухо, и она пронзает меня холодным взглядом, дескать, спасибо за совет, а то я сама бы не справилась.

Мы заходим в дом и раздеваемся. Я сразу же замечаю Карину. Ее сложно не заметить в разношерстной толпе. На ней блестящее золотое платье с таким вырезом, будто бы она намерена сегодня же завлечь в свои сети, как минимум, одного миллионера. А здесь ведь только школьники. Для кого весь этот маскарад?

Она обворожительно нам улыбается и задерживает взгляд на мне несколько дольше, чем на других. Ну, еще бы. Из-за моей спины показывается Олеся, она все еще не может привыкнуть к каблукам, и это вызывает во мне только умиление. Карина оценивающе оглядывает ее с головы до пят и протягивает руку, увешанную такими же золотыми и блестящими браслетами.

– Рада знакомству, – говорит она, приподнимая уголки губ. – Карина.