Текст книги "Спорим, она будет моей? (СИ)"

Автор книги: Мария Перевязко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 36. Олеся

– Ну, как настрой? Боевой?

Мама считает, что перед важным мероприятием нужно хорошенько позавтракать, поэтому на кухне переплетись между собой всевозможные ароматы, и почти весь стол уставлен всякими сковородками, тарелками, мисками и даже огромным противнем. Она постаралась на славу, и мне стыдно признаться, что я совсем не голодна, более того, меня немного мутит, и голова идет кругом.

– Да. Наверное. Спасибо, столько всего наготовила!

– Пустяки, – радостно отзывается мама. – Главное, чтобы у тебя все прошло сегодня гладко. Кушай, кушай. Налить чаю? С ромашкой. Натуральное успокоительное! Сильно нервничаешь?

Нерешительно усаживаюсь, ставлю локти на стол и рассеяно наблюдаю за тем, как мама суетится вокруг меня. Как мне ей признаться, что я совершенно не готова к Олимпиаде? Вчера пыталась решать новые задачи, но так и не смогла сосредоточиться. Я никогда не была такой безответственной, и сегодня это здорово меня мучает. Да, учеба – не самая важная вещь в мире, но меня так воспитывали, что, если уж за что-то взялась, будь добра завершить начатое.

– Так. Давай-ка, вдохни поглубже. Вот так. Не забывай, какая ты у меня умница. Нечего так уж переживать. В первый раз, что ли?

Мама изо всех сил старается меня поддержать, и я растягиваю губы в вымученной улыбке.

– Давай, поешь что-нибудь. Что ты хочешь?

Я хочу, чтобы на меня не заключали глупые пари, а действительно интересовались мной; хочу носить струящиеся воздушные платья и ловить на себе взгляды восхищения; хочу, чтобы я могла заплести волосы в косу, и это не выглядело убого!

– Булочку с корицей, пожалуйста.

Мама крутится вокруг меня вплоть до моего выхода из дома, даже предлагает проводить меня до школы, но, к счастью, мне удается переубедить ее. Еще чего не хватало!

Всю дорогу до школы меня так и тянет зарыться в учебник, но, как любит повторять один наш учитель: перед смертью не надышишься. Мне предстоит отсидеть один урок в школе, а затем – отправиться на автобусе в другую школу, где проводится Олимпиада. Сейчас нужно думать об этом. Только об этом!

Ищу глазами Калиновского. Ничего не могу с собой поделать. Его нигде нет. Тимофей стоит рядом с Оксаной, и я не хочу помешать их оживленной беседе. Федор Воронин, вместе с которым мы участвуем в Олимпиаде, стоит чуть дальше и пилит взглядом сладкую парочку. Где же Калиновский? Просто хочу убедиться, что после того, что произошло, у нас… гм… все в порядке.

Он появляется, когда вот-вот должен прозвенеть звонок на урок. В коридоре шумно и многолюдно. Он протискивается сквозь толпу и хватает меня за руку.

– Поговорим?

Не дожидаясь моего согласия, тащит меня за руку подальше от толпы. Это довольно сложно, группки оголтелых школьников толпятся, где только можно. Матвей раздраженно закатывает глаза и шикает на семиклассников с грозным видом. Они быстренько освобождают нам угол, и Калиновский взбирается на подоконник. Я замечаю, что несколько нервничаю и стараюсь избегать зрительного контакта с ним. Почему-то все время вспоминаю то, как он бежал от меня, сломя голову. Вот не могла сдержаться и не лезть к нему с поцелуями! Дурацкая эмоциональность! Теперь выгляжу полной дурой. Позор-то какой.

– Я хотел сказать, – глухо говорит Матвей, озираясь по сторонам, – что это все не для меня. В смысле, фальшивые отношения. Извини. Я обещал тебе, что исполню любое твое желание, но это – не могу. Мне жаль.

Неужели мои губы настолько отвратительны? Или я недостаточно красива, чтобы быть частью даже фальшивых отношений? Он даже не смотрит на меня. Мне так обидно, что словами не выразить! А чего я, собственно, хотела? Я же познакомилась с его бывшей девушкой. Эта чокнутая Карина была права: кто я такая, чтобы занять это место? Пусть даже понарошку.

Блин! Какая-то часть меня, эгоистичная часть, думала, что Калиновский сбежал, потому что просто испугался, потому что у него есть ко мне какие-то чувства, потому что, наконец, он больше не хочет выигрывать это тупое пари! Какие же глупые мысли! Что только не придумает женский изобретательный мозг, чтобы обезопасить себя от боли! Он все-таки не забыл ее, Диану, вот тебе и причина. Я для него – никто. Как назло, не могу ни пошевелиться, ни выдавить из себя хоть слово.

– И, еще… Извини, что пытался тебя споить, когда ты этого не хотела. И за то, что те гопники пристали к тебе, это тоже моя вина. И за насмешки всей школы из-за моей тупой шутки с мышью. И за то, что наговорила тебе Карина. Прости, ладно? Я больше не потревожу тебя. Все твои неприятности из-за меня.

Ммм… Значит, теперь нас мучает чувство вины. Ладно. Мне хочется залепить ему хорошую такую пощечину. Да, он действительно виноват! Но только вот все то, что он перечислил – давно в прошлом, и больше меня не беспокоит. Он виноват в том, что снится мне почти каждую ночь; в том, что моя голова забита исключительно мыслями о нем; и в том, что эта его Диана такая неописуемая красотка, да как с такой соперничать вообще?!

Меня чуть ли не трясет от злости. Да как он может рвать эти воображаемые отношения, притом выставлять себя таким добреньким и милым. Одолжение он, блин, мне делает! Благородный рыцарь решает избавить леди от проблем! Да это мои фальшивые отношения, я их придумала, и только мне их и рвать!

– Нихрена! – почти кричу я, и он поднимает на меня удивленные глаза. Да, я тоже умею ругаться.

– Что? – одна его бровь нервно подергивается.

– Что слышал. Это я больше не хочу тебя видеть, понял? Нельзя шарахаться от девушки, если она хочет тебя поцеловать, ясно тебе? Это, как минимум, невежливо! И вообще, не такой уж ты и красавчик! Это просто у нас почти все парни в школе страшные, и на их фоне ты кажешься симпатичным!

Я несу полнейший бред, но Матвей на удивление серьезно смотрит на меня, ожидая продолжения.

– Что-то еще?

– О да! Ты наглый и заносчивый козел!

– Так.

– А еще ты пытаешься казаться таким брутальным и сильным, а на самом деле в тебе живет крохотная ранимая девочка, которой однажды сделали больно, и которой нужно вечно подтирать сопли!

А вот это был удар ниже пояса. Всем известно, что для мальчика нет хуже оскорбления, чем назвать его девочкой. Я тут же прикрываю рот ладонью, не знаю, зачем, слова все равно уже вылетели. Вижу, как непроницаемое лицо Матвея напрягается, и он сглатывает слюну, но ничего не говорит. Удивительный самоконтроль, на мой взгляд.

Моя злость куда-то исчезает, и взамен ей приходит беспросветная тоска. Я молча бреду по коридору, и внезапно осознаю, что он пуст. Я не услышала звонок на урок. Наверное, со мной такое впервые. Но, что интересно, я никуда не тороплюсь. Мне просто плевать. Вместо того, чтобы нестись в кабинет, я заворачиваю в женский туалет, захожу в кабинку, опускаю крышку унитаза и сажусь. Мне надо привести в порядок мысли. И эта задачка посложнее всех тех, что я решала раньше.

Не помню, как я села в автобус. Помню только свой собственный голос, который кому-то очень правдоподобно заявлял, что я не прогуляла урок, а была в кабинете медсестры. Знаю, что никто не будет проверять правдивость моих слов. Я впервые прогуляла урок.

– Леся, все нормально? Ты поняла, как решать новые задачи?

Математичка сидит через проход справа от меня. Я смотрю на нее, словно в тумане. Задачи. Ну да. Мы проехали где-то половину пути. В окнах мельтешат серые дома, спешащие куда-то пешеходы и редкие кусты.

– Нет, – я пожимаю плечами.

– Нет?! – математичка чуть ли не падает в обморок.

– Нет. Я – ненормально. И нет – я не знаю, как решать эти чертовы задачи. И… Знаете, что. Остановите автобус.

– Тебе плохо? – математичка встревоженно наклоняется надо мной и заглядывает в мое лицо. – Ох, да ты вся зеленая!

– Остановите автобус! – повторяю я громко.

После нескольких попыток привести меня в порядок, мою просьбу все же выполняют. Автобус останавливается, и я выхожу на улицу.

– У нас не так много времени, – глядя на часы, объявляет математичка, – подыши свежим воздухом, и мы… Леся! Ты куда?!

Вряд ли кто-то будет догонять меня. Тем более, так резво я не бегала даже на экзамене по физкультуре. Не хочу больше быть той, кто знает все ответы и умеет решать самые сложные уравнения. Такую никто и никогда не полюбит. В боку начинает колоть, сердце пытается пробить грудную клетку, но я не останавливаюсь. Хочу забыться. Хочу наконец убрать это напряженное лицо Калиновского из своей головы. Мне нужно, чтобы все померкло. Вот уже и красные круги появляются. Значит, дело почти сделано.

Глава 37. Матвей

После уроков думаю заскочить к Владу и рассказать ему о том, что сделал. Не то что бы мне нужно было чье-то одобрение, нет, скорее, мне просто нужно поделиться с кем-то неравнодушным.

Знаю, что поступил с Олесей правильно, и я талдычу самому себе об этом весь день, чтобы отогнать любые сомнения. Она сильно разозлилась, наговорила мне много всего, но это только к лучшему, пусть лучше злится. Не мог и представить, сколько всего она смогла во мне рассмотреть за такой короткий промежуток времени. Она – молодец. Без меня ей будет только лучше.

Влада дома не оказывается. Или он просто хочет побыть один. В любом случае, я и так слишком долго донимал его своими проблемами. Чувствую себя каким-то опустошенным и обессиленным. Домой идти не хочется, но Тима на очередной тренировке, Влада нет, а Олеся… Да, это уже не вариант.

На подъездной дорожке стоит машина отца. С улицы крики вроде не слышны. Может, они и в правду смогли найти общий язык? Хотя бы напоследок. Мне все еще не верится, что они разведутся.

Захожу внутрь. Тишина. Возможно, родители разбрелись по разным комнатам и сидят там, как мыши. Что, вообще-то, совсем на них не похоже. Становится как-то тревожно. Я медленно прохожу в зал и вижу троих людей. Родители сидят за столом, и вид у них при этом такой, будто они увидели призрака. И оно понятно. Спиной ко мне чуть впереди стоит Влад. Узнаю его ровную спину и эту синюю рубашку, которую я ему подарил. Интересный поворот.

– Всем привет! – мой голос грубо нарушает тишину, и после моих слов тишина становится еще более зловещей.

Из всех присутствующих обращает на меня внимание только отец. Он переводит на меня свирепый взгляд, сразу же меняет выражение лица на более дружелюбное и едва заметно кивает.

– Эм… Общаться будет проще, если вы попробуете открыть рты и обменяться парой-тройкой реплик, – улыбаюсь я: не знаю, как они выносят эту тишину.

Тут Влад поворачивает ко мне голову и недвусмысленно дает понять мне, что я здесь лишний. Ну, действительно. А где я, собственно, не лишний?

Пожимаю плечами и выхожу из комнаты. На лестнице меня нагоняет отец и кладет руку мне на плечо.

– Сын, у тебя все в порядке?

– У меня? – смеюсь я. – А у тебя?

Он усмехается, и я ошарашенно кошусь на него. Где же его хваленое спокойствие? Он так часто моргает, что, будь у него ресницы раз в десять подлиннее, он бы уже порхал под потолком.

– Давай прогуляемся, – это вроде бы звучит, как предложение, но в том же время понимаешь, что отказаться невозможно.

Когда мы выходим в сад, я размышляю о том, как он смог оставить этих двоих одних в доме. Я прекрасно все понял, когда он спрашивал меня про Влада. Его мучает ревность, и это ясно, как день.

– Знаешь, что я увел у брата девушку? – ни с того ни с сего спрашивает отец. – Твою маму?

– Ну… я слышал что-то такое, но, по-моему, «увел» – слишком громко сказано. Просто подсуетился раньше.

Отец хмыкает и покачивает головой из стороны в сторону.

– Нет. Именно увел. Если бы я не заметил, как он за ней увивается, я бы и внимания на нее не обратил. Но я заметил. Во мне проснулся дух соперничества. И я вроде как победил. Но вот…

– Но вот что?

Раздражения скрыть не получается. Завоевал он девушку, победил. Что ж тогда за семья у нас такая? Что стряслось с той красивой историей любви?

– Позже она призналась, что встречалась со мной только для того, чтобы позлить моего брата. К тому моменту мы были в браке два года, – отец горько усмехается и проводит рукой по волосам. – Если Влад и злился, он этого не показывал, он просто перестал с нами общаться. Но, когда у нас с твоей матерью заходил о нем разговор, или просто упоминалось его имя, она заметно грустнела и уходила в другую комнату. А однажды он пришел… Я был на работе, а когда вернулся, увидел, что она держит его за руку и чуть ли не светится. Не знаю, что между ними тогда произошло, но в тот день я избил своего брата и запретил ему переступать порог моего дома.

Начинает накрапывать дождик. У меня нет слов, чтобы что-то сказать папе. Хотя один вопрос все же у меня есть.

– Ты вообще когда-нибудь любил маму?

Он реагирует моментально:

– Конечно! Стал бы я жениться на ком-то только для того, чтобы насолить брату? Я действительно влюбился в нее. Только вот не удосужился поговорить с братом и все ему объяснить. Я поступил, как свинья, сын. Не дал двум влюбленным быть вместе.

– Эй, пап! – я останавливаюсь и слежу за тем, как он поступает точно так же и изучает меня внимательным взглядом. – Ты ведь поступил так во имя любви. Не вини себя.

Давно я этого не делал. Чувствую себя маленьким, утыкаясь носом в плечо отца. Он похлопывает меня по спине, отстраняется, все еще держа меня за плечи и глядя на меня с благодарностью.

– Я тебе скажу так, – серьезно произносит он, – если испытываешь к девушке какие-то чувства, не тяни, скажи ей об этом.

Я нервно топчусь на месте, затем нерешительно кошусь в сторону отца.

– Но, если со мной ей будет хуже, чем без меня?

Отец хмурит брови и смотрит на меня, как на неразумное дитя.

– А это уже не тебе решать, – говорит он уверенно. – Не бери на себя слишком много. Иначе будешь, как Влад. А он воссоединился со своей любимой только спустя десятки лет.

– А вот тут не понял. То есть, как это он… Стоп. Пап.

Он с интересом следит за тем, как вытягивается мое лицо.

– Пришло время побыть хорошим человеком, – непринужденно говорит отец, но я все равно чувствую, сколько боли от скрывает за своим неизменным хладнокровием. – Знаю, мы с мамой здорово подпортили твою жизнь, и я за это прошу прощения. Надеюсь, с этого дня все будет иначе. Не смотри на меня так, я не бросаю тебя. Просто поступаю, как должно. Если что, я всегда рядом.

Последний раз подмигнув мне, он движется к своему автомобилю. Дождевые капли стекают по моим волосам, капают мне на нос и скатываются по подбородку. Я считал Влада каким-то сказочным героем, но кто бы мог подумать, что героем окажется мой отец?..

Глава 38. Олеся

– Ты заболела?!

Мама появляется из ниоткуда и смотрит на меня перепуганным взглядом. Я поворачиваю ключ в замке и морщусь от боли. Когда падала на асфальт, ободрала ладони и порвала юбку. Ее-то не жалко, давно надо выбросить этот мусор. А вот руки противно пульсируют, и любое прикосновение к чему-либо вызывает новый приступ жгучей боли. И хотела бы я сказать, что оно того стоило, но нет. На какое-то мгновение моя голова действительно прояснилась, и мне удалось забыть и о Калиновском, и об Олимпиаде, с которой я так постыдно сбежала, и о маме, обо всем на свете. Но я как-то не подумала, что этого краткого мига мне не хватит. А теперь вдобавок к воспоминаниям еще и ладони гудят. Да и подташнивает до сих пор. Спорт – явно не мое. Как будто раньше этого не знала?..

– Лесь, что с тобой? Ответь мне! Почему ты дома? Заболела, да?

– Можно и так сказать, – бормочу себе под нос, снимая обувь.

– Сейчас… Сейчас, вызовем врача, – мама хватается за телефон. – Что болит? Где? Сейчас.

– Не суетись, – стараюсь говорить мягко, – со мной все в порядке. Юбку только порвала…

– Да бог с ней, с юбкой, – мама напряженно всматривается в мое лицо, прикладывает ладонь к моему лбу и явно ждет каких-то объяснений.

– Не знаю, что сказать, – опуская глаза, мямлю я. – Просто я не пошла туда, вот и все. Не до того мне. Ничего не хочу.

– Не хочешь, – растягивая слова повторяет мама и непонимающе сводит брови. – Как это не хочешь?

– Прошу, давай поговорим позже. Мне нужно побыть одной.

Мама семенит за мной в комнату и застывает у двери, смотрит на то, как я падаю на кровать лицом вниз.

– Расскажи мне, – требует она, и я чувствую, как пружины кровати прогибаются под ее весом. – Я же вижу, что с тобой что-то происходит. Расскажи мне про него.

Я приподнимаю голову и посылаю маме удивленный взгляд.

– Про кого?

– Ты стала наряжаться, я видела у тебя косметику, учеба тебя мало волнует. Думаешь, я не была молодой? Здесь явно замешан мальчик.

Угрюмо опускаю голову обратно.

– Один из тех, что издевался над тобой?

– Хватит! – подскакиваю на кровати и сажусь, поджимая под себя ноги. – Я не хочу о нем говорить. Да и что говорить? Что он оказался не таким плохим, как я думала? Или что до таких, как я, ему дела нет? Так я ему отвратительна, что он даже от пари отказался! Мама, скажи мне честно, я уродливая? Поэтому ты за то, что бы я носила эти страшные юбки? Мне уже ничего не поможет, да? К чему выпендриваться! Может, ты и права. Может быть…

– Тише, тише. Лесь. Ты в самом деле так думаешь? – мама смотрит куда-то сквозь меня мутным взглядом, затем резко фокусируется на мне и ободряюще улыбается. – Конечно, нет, милая. Ты очень красивая! А что касается этих юбок… В твоей школе учатся высокомерные отпрыски богачей. Я всего лишь хотела, чтобы они видели в первую очередь тебя, а не твои ноги. Понимаешь, о чем я? У них на уме всякие глупости. И что это за пари, о котором ты говорила?

– Неважно… Это уже неважно. Все кончено. Я буду учиться, мама. Буду прилежной ученицей, как раньше.

– Нет.

От неожиданности я теряю дар речи. Глазею на маму, как на диковинное мифическое существо. Она сидит, гордо расправив плечи, и смотрит на меня непоколебимым взглядом.

– Знаешь, я и не думала, что, оберегая тебя от собственных ошибок, я причиняю тебе боль, – говорит она. – Теперь я это вижу. Собирайся.

Только не это. Молю небеса о том, чтобы она передумала. Сейчас я не способна ехать на эту дурацкую Олимпиаду снова.

– Куда? – вяло спрашиваю я.

– В магазин, – быстро отвечает мама. – Купим тебе все, что захочешь. У тебя должен быть собственный стиль в одежде, подберем тебе что-нибудь. И еще: я больше не буду давить на тебя с учебой. У тебя есть своя голова на плечах, причем очень симпатичная и с мозгами, я верю, что ты поступишь верно. Прости, что не доверяла раньше.

– Гм. Кто ты? И что ты сделала с моей мамой?

Она смеется, легким движением откидывает волосы со лба и сразу же выглядит моложе лет на десять. Никогда не задумывалась, что эта ее удушающая забота обо мне отбирает силы и у нее.

В магазине она ходит за мной молча, только иногда одобрительно улыбается, когда я прикладываю к себе ту или иную вещь. Только, по моему сигналу заглядывая в примерочную, она нарушает тишину:

– Ого!

На мне черное платье с расклешенной юбкой чуть выше колена, с кружевами на рукавах и красивым блестящим поясом. Я выгляжу… странно. Наверно, потому что я стою в примерочной, а не рядом с Оксаниным гардеробом.

– Что касается того мальчика, – таким пренебрежительным тоном говорит мама, как будто она только что достала из-под ногтей что-то особо мерзкое, – он – совсем кретин, если не влюбился в тебя по уши.

Я чувствую, как начинаю краснеть. А еще мне становится легко. Давно я не испытывала такой легкости и вдохновения. Ощущение, как будто все мне по плечу. Я смотрюсь в зеркало еще раз, и на этот раз мне начинает нравиться то, что я вижу. Никогда не понимала людей, которые получают удовольствие от шоппинга. Тем более, с мамой. Но сегодня я чувствую, как непонятная мне энергия с бешеной скоростью разливается по моему телу. В эту секунду я действительно счастлива. И благодарна…

Мама дружески подмигивает мне и оставляет меня в одиночестве: дает мне еще одну возможность покрутиться перед зеркалом и напоминая мне о важности гармонии с собой.

Глава 39. Матвей

Странное ощущение. Вроде бы раньше отца тоже частенько не было дома, но сейчас без него дом кажется совсем пустым. Прохожу сразу в свою комнату, не хочу беспокоить маму и Влада. Видимо, им есть о чем поговорить.

Слова папы не дают мне покоя. По его логике я должен признаться Олесе и просто наблюдать за тем, что будет дальше. Но в чем я должен признаться? В том, что заключил спор с прыщавым зазнайкой, повелся на его манипуляции и согласился ради разнообразия соблазнить хорошую невинную девочку? Ладно, не так: я сознательно это сделал, Федя выступил в роли нашептывающего дьявола на моем плече, но решение принял я. Мне за это отвечать. Или признаться в другом? В том, что я сам не до конца понимаю. Например, в том, что я силой заставляю себя не думать о ней? Или в том, что ее глаза мерещатся мне повсюду? Что мне хочется с ней разговаривать, хочется знать ее мнение обо всем, что происходит? Отец заявил, нужно сказать ей о своих чувствах. А чувствую я много, очень много всего. Пусть будет так. Я скажу ей обо всем, о, я сделаю это! Папа прав, она должна знать.

Хочу сделать это как можно быстрее, пока не растерял всю свою смелость. Заказываю такси и требую, чтобы водитель прибавил газу. На каждом светофоре схожу с ума, ерзаю и цепляюсь руками за кожаное сиденье. Как назло, каждый раз перед нами загорается красный сигнал. Начинаю нервничать, подумать только, когда я последний раз так нервничал из-за девчонки? Так, лучше об этом не думать. Таксист резко давит на педаль тормоза, перед автомобилем откуда не возьмись вырастают две малолетки. Водитель грязно ругается и фыркает. Чувствую, как моя былая решимость отступает. Стискиваю покрепче зубы, чтобы ненароком не попросить таксиста развернуть машину.

Когда мы прибываем на место, рубашка липнет к моему телу, хотя в машине на полную работает кондиционер. Расплачиваюсь и вылезаю из автомобиля. Чтобы немного остыть, делаю круг вокруг дома Олеси. Поступок странный, по крайней мере, для меня. Но с задачей более-менее справился: вроде голова прояснилась. Стою у подъезда в надежде, что кто-нибудь выйдет или зайдет. Звонить Олесе мне не хочется. Чувствую, что должен поговорить с ней лично. Ждать приходится довольно долго, даже успеваю замерзнуть. Затем дверь подъезда медленно приоткрывается. Из дома неспеша выкатывается шарообразная старушка, провожает меня недобрым взглядом и что-то бормочет мне в спину. Звучит, как какое-то заклинание, преимущественно из согласных.

К счастью, я запомнил номер Олесиной квартиры. Беру себя в руки и без промедления жму на кнопку звонка. Дверь распахивается почти сразу же и передо мной появляется Олесина мама. Это я понимаю по заколке, которой собраны ее волосы – знакомая вещица.

– Да?

– Ээ… А Олеся дома?

Взгляд женщины становится заинтересованным, она кривовато чему-то ухмыляется и качает головой.

– Нет. Она ушла гулять с подругой. Что-нибудь ей передать?

– Нет. Спасибо. Я лучше сам.

– Отлично!

– Ну тогда я… пойду.

Не успеваю договорить, мама Олеси захлопывает дверь. Мне кажется, или она невзлюбила меня с первого взгляда?..

Ничего. Сдаваться я не собираюсь. Правда не могу вспомнить, где живет Оксана. Звоню Тимофею. Он отвечает спустя долгих пять гудков. Он явно запыхался.

– Отвлекаю от тренировки?

– Есть такое дело, – Тим переводит дух и продолжает, – но ничего, пора отдохнуть. Какие дела?

– Слушай, я звоню не для того, чтобы потрещать. Ты случайно не помнишь адрес Оксаны?

– Хм. А тебе для чего?

– Пфф. Не для того, о чем ты подумал. Я ищу Олесю. Они сейчас вместе.

– Вот как? Ну, я тоже собирался к Оксане. Встретимся?

Тима сверлит меня хитрым взглядом, затем отводит глаза и улыбается уголками губ.

– А я знал! – не без гордости говорит он. – Это ж очевидно было!

– Прекращай, – осаживаю его. – В последний раз мы наговорили друг другу много всего. Не уверен, что она вообще захочет меня видеть.

– Захочет, захочет, – успокаивает меня Тим. – Ты же легендарный Матвей Калиновский!

– Издеваешься?

– Чуть-чуть, – Тима разводит руками и многозначительно косится в мою сторону. – Только вот есть одна неувязочка. По пути сюда я позвонил Оксане, и она одна. Олеси с ней нет.

– Тьфу ты! Что ж мне так не везет-то? Наверное, она уже дома.

– Нет. Ты не понял. Оксана сегодня с Олесей не общалась.

Хмурю брови и непонимающе смотрю на Тима.

– Как это?

Он пожимает плечами.

– Так. Похоже, что у Олеси появились новые друзья. Да это и не удивительно. Она стала популярнее, когда стала общаться с тобой.

– По… популярнее? О, черт!

– Да не волнуйся ты так. Популярнее тебя уж точно не станет, – смеется Тима, я хватаю его за плечо, разворачиваю к себе и впиваюсь в его лицо глазами.

– Ты не знаешь, наши сегодня никаких вечеринок не устраивают?

– Да что с тобой такое? Не знаю я, не интересовался.

– Если она добралась до нее… – не могу закончить фразу.

Передо мной снова всплывает перекошенное от злобы лицо Карины. Она угрожала ей, эта сумасшедшая могла заманить ничего не подозревающую Олесю в ловко расставленные сети. А уж потом… Нет. Глупости. Олеся – не дура. Она бы никуда не пошла с ней. Или пошла?..