Текст книги "Звезда на излом (СИ)"

Автор книги: Мария Кимури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Я пришел сюда драться с Врагом, а не угрожать жителям Сириомбара! – У здешних не было причины доверять им, но Руссандол едва сдерживал злость. После проклятой дюжины лет мучений драуговски хотелось обвинить иатрим в трусости.

Теперь уже Макалаурэ положил руки на плечи братьям и предостерегающе сжал.

«Остыньте. Не хватало еще нам сцепиться друг с другом перед боем».

– Я скажу, почему сюда пришел Враг, – начал Макалаурэ, и Карнистиро аж зашипел на него, но тот и бровью не повел. – Он понял, что мы не придем сюда с войском. Вот только мы ждали его на Амон Эреб, а не здесь.

Это было бы мертвое молчание, но орки за стеной орали уже совсем близко и мерзко. С башни слетел юный синда, не разобрать, какого народа, и примчался через площадь к воеводам.

– Государь Элухиль…

– Советник! – огрызнулся Диор.

– Они тащат таран и готовятся стрелять!

– Вы же не могли отказаться от Клятвы!.. – вырвалось у Эгалмота.

Карнистиро улыбнулся так, что испугал бы и волка.

– Мы исполняем ее прямо сейчас, вставая на эти стены! Или ты недоволен?

Гондолинский воевода побледнел.

– Довольно, – велел Диор, и Руссандол вновь увидел в нем дориатского государя. Нелегко, должно быть, пришлось правителю Эарендилю рядом с ним. – Я принял решение. Князь Карантир, бери под командование отряд гондолиндрим, твой участок стены – три пролета от крайней Морской башни. Рядом с ним встанет Эгалмот. Друг мой, объясни князю Карантиру устройство нашей обороны. Князья Маэдрос и Маглор встанут рядом со мной на воротах, их участок начинается с Правой надвратной башни. Лорд Галдор, я прошу тебя принять их как своих военачальников.

К чести Галдора, тот колебался всего мгновение.

– Принимаю. Располагайте мною.

– А все разногласия наших семей мы обсудим после боя, – Диор глядел Руссандолу прямо в глаза, он и глубже старался заглянуть.

– Да. – Руссандол коротко кивнул, пытаясь унять одновременно тоску, злость на отцовскую глупость, на себя… и дурные предчувствия. Протянул Диору левую руку. – Уговор.

Тот пожал ее в ответ тоже левой, непринужденно, словно тренировал равно обе руки. Карнистиро нехотя кивнул. Макалаурэ улыбнулся.

– Так, подробности, – добавил Диор. – Все дома вдоль стены легко сбрасывают крышу и раскатываются на бревна, нужно лишь вытащить замыкающие вставки из пазов. Это знают и могут сделать многие, все тысячники, сотники, оруженосцы всех военачальников и вожди отрядов поддержки. Все причалы в гавани плавучие и легко отделяются от береговых столбов, просто обрубить канаты. Все склады в гавани и дом управителя тоже разбираются, но не на бревна, а на стены. Стена и крыша каждого склада и дома вокруг гавани – это плот. Прикажете вынуть замыкающие – и вместо любой постройки появится несколько плотов. Если не удержим стены – отступаем к гавани, защищаем ее до последнего, чтобы отплыли все женщины с детьми, затем уходим на плотах. Даже без весел течение Сириона унесет любой плот далеко в сторону острова Балар. Голубь к ним отправлен. Не знаю, успеют ли они на помощь, но в море выйдут и подберут всех. Сейчас все небоеспособные уже грузятся на лодки. И еще…

Со стены затрубили рога, предупреждая об опасности.

– Расходимся по местам! – Воскликнул советник. – О прочем спрашивайте Эгалмота и Галдора. Времени не осталось.

Весело оскалившись, Карнистиро развернулся и умчался вдоль стены, созывая своих верных на ходу. Эгалмот поспешил за ним.

*

====== часть 3. 2 ======

*

Когда темнота вдали распахнула багровые крылья, они, наконец, поняли, что идёт к деревянному городу.

На стене затихли мертво, словно у всех перехватило дыхание от ужаса.

Фалатрим и иатрим никогда их не видели, отрешённо думал Руссандол, либо видели слишком давно, в досолнечные годы. Их города штурмовали орки с осадными машинами. Тем более не встречали люди – видевшие погибли в Бессчетных слезах. Гондолинцы, напротив, видели слишком много и совсем недавно, и теперь поражены страхом. Если страх не переломить быстро, они ему поддадутся.

Балрог шел к воротам, грязь полей под его ножищами проминалась и вскипала паром, а слишком узкая дорога оползала под ними, словно песок. Что-то притушило его огонь недавно, и теперь он разгорался вновь, прямо на их глазах, бросая багровые отсветы на светлые башни крепостной стены. Крылья его колыхались, звук шагов громыхал среди молчания. Заткнулись даже орки. Тишина давила.

И Руссандол взломал ее немедленно, как можно глупее и громче.

– Кого я вижу! – воскликнул он во весь голос, встав между зубцами стены. Смахнул правой рукой темную стрелу на излёте. Халлан поспешно заслонил его своим щитом, как сумел. – Паленая ящерица Моргота сама ползет ко мне! Со времени Битвы под звёздами они бегали от сыновей Феанора, боясь нашей мести! Иди сюда, тварь горелая, я оборву тебе крылья и хвост, как давно мечтаю!! Двоих паленых прикончили в Гондолине, но на нашу долю ещё хватит!

На стене облегчённо выдохнули все, даже гондолинские воеводы. Со стороны портовой башни донёсся голос Карнистиро – брат громко возмущался, что зверюга Моргота идёт не к нему. Верные Феанариони оттуда громко засвистели.

– Интересно, – сказал Диор с другой стороны ворот обыденно и даже задумчиво, – зачем балрогу такие крылья, если они не летают?

– Курицы тоже не летают, – отозвался справа Макалаурэ.

– Летают, – возразил бывший король Дориата. – Просто они раскормлены и ленивы.

– Говорят, раньше балроги летать умели, – усмехнулся Руссандол. – Но Искажение им крылья ободрало так, что больше в воздухе не держатся.

– А если его бросить в фонтан, – вдруг раздался рядом звонкий голос Галдора, – он потухнет и будет вонять как жаба, помершая два дня назад!

– Уговорил, – согласился Диор. – Как вернётся Эарендиль, поставим у ворот большущий фонтан!

По стене прокатился смех. На мгновение даже балрог остановился, его глаза заалели сильнее. Но того ужаса, который он сумел внушить при появлении, больше не было, он исчез.

Балрог злобно взревел, волна жара докатилась до стены. Донеслось звяканье, это доспешные люди и эльдар заслоняли собой стрелков. Но вместо броска на ворота огненная тварь присела – и прыжком прянула в воздух, распахнув рваные огненные крылья!

– Летает. Но плохо, – донеслось из-за ворот.

Диор и его люди вскинули щиты и мечи, Руссандол на мгновение успел обозлиться, что не к нему...

Промчавшись над самыми головами людей, балрог обрушился на крышу ближайшего дома, оттолкнулся и метнулся дальше, оставляя за собой груду горящих бревен. К холму. К теремам на его вершине.

К Эльвинг и Сильмарилю, понял Руссандол уже в прыжке.

– Он мой!! – Взревел Старший и слетел со стены, едва касаясь лестниц. – Брат, держи стену!

«Эльвинг!!» – донёсся безмолвный вопль Диора.

«Он мой», повторил Руссандол. «Не позволю».

«Камень!!!» – долетел эхом дальний крик Среднего…

Казалось, это земля повернулась под его ногами, подставляя перила, камни и коня у коновязи. Захваченный его волной ярости, Черногрив прянул с места в карьер, лишь мелькнули оборванные железной рукой удила. Сумрачная главная улица понеслась навстречу Феанариону, словно он летел и сам. Вслед ему с башен рога пели сигналы тревоги – «Враги в городе!»

Балрог несся поверху, проламывая крыши и сбивая трубы, черепица и кирпичи разлетались, как пущенные из пращи, дома вспыхивали. Руссандол отбивал обломки щитом, направляя всю волю в движение, словно сливаясь с конем в одно целое и чувствуя, как крошится под копытами деревянная вымостка, ударяют в нее мощные ноги, и как бьётся сильное сердце зверя. Отсветы пламени оставались за ними.

Но проклятый демон забирал правее, Руссандол понимал, зачем. Морготова тварь хотела отрезать правительницу от гавани. А Эльвинг, несомненно, ещё во дворце, она не покинет город, пока гавань не примет всех мирных, да и бой только начался… Он мчался все дальше прежним путем, чтобы не петлять по городу, слушая, как грохочет Сириомбар под ногами чудовища. И все же тварь успела раньше.

Взлетев на площадь, Руссандол увидел это ясно, словно мир замедлился вокруг него.

Вспыхивающий снизу вверх терем, в высокую крышу которого вцепилась огненная тварь и изготовилась к прыжку. Тьма, накрывающая дома, словно крыльями. Бегущие через площадь дети и двое эльдэ. Одна из них поворачивается, и на груди ее на мгновение вспыхивает белая звезда, разрывающая темноту. Вот она, говорит звезда без слов. Вот я.

Чудовище ревёт при виде своей добычи – и эльдэ со звездой на груди кидается прочь от детей и от терема, откуда ещё выбегают эльдар и люди. Она мчится вверх по улице так, словно крылья выросли у нее, и толстые черные косы, перевитые жемчужными нитями, вьются за ней по воздуху, как легкие атласные ленты.

Балрог прыгает, растопырив изорванные пылающие крылья – Руссандол и его конь рвутся вперед, туда, где тяжёлая тварь неминуемо коснется земли. Черногрив без усилий перелетает через пригнувшихся детей – пусть бегут.

Они почти встретились – Эльвинг и огненный демон, рушащийся на нее сверху. Но вместо того двумя мгновениями раньше позади нее встретились демон и воин. Обученный боевой конь прыгнул, обрушиваясь на врага всей тяжестью своей и всадника – и тяжёлый полет балрога оборвался. Вместе с напавшими он повалился вниз и обрушил собой стену ближнего дома.

Отчаянный визг коня, рев чудовища и запах горелого мяса заполняют воздух.

«Прости, верный…»

Руссандола словно швыряет на стену только что застывшей шипастой лавы, из-под которой пышет жар. Он прикрывается щитом, врезаясь в нее, и вонзает меч туда, куда достает. Щит и доспех защищают его, как могут, – болью вспыхивает щека, колено, плечо, наливается жаром рукоять меча, дым паленых волос повисает у лица... Вой демона оглушителен. Руссандол то ли прыгает, то ли умело падает прочь от лавовой стены, перекатывается по тлеющим деревянным плахам мостовой, вскакивает – и едва уклоняется от летящего на него лошадиного тела. Ещё живой Черногрив отброшен балрогом, как собака диким быком, он рушится на мостовую в кусках битого камня – и слышен глухой хруст, когда у коня ломаются спина и шея.

«Быстро».

Феанарион сам падает среди обломков и замирает, притворяясь, что повержен этим броском.

Балрог выбирается, ломая камни и тлеющие бревна. Дом за ним вспыхивает. Он все ещё рвется за ускользающей добычей, туда, где на вершине холма вьются по воздуху черные косы бегущей Эльвинг.

«Там же ничего нет, обрыв...»

Нет, тварь, все только началось! Теперь чудовище движется медленнее – и Руссандолу не нужен конь. Он бросается вперёд, в два прыжка настигает балрога, глупо повернувшегося к нему спиной – и словно взлетает по этой пышущей жаром спине, между пылающих рваных полотен крыльев. Под ногами хрустит и чуть прогибается раскаленная шкура, шипят подошвы сапог. Отсюда не видно ничего, кроме темной твари.

Тело повинуется ему, как никогда. Или как очень давно, в юности. Тяжесть исчезла, двигаться удивительно легко, клятва не давит его сейчас – или душа его не тяготится ею. Впервые со дня Клятвы. А он не замечал.

Потому что исполняет, наконец, Клятву? Или потому, что защищает свет, а не гоняется за ним?

Он подумает об этом позже. А сейчас Руссандол вгоняет меч в шею балрога по самую рукоять и чувствует, как оружие раскаляется вновь.

Враг сотрясается от рева, из раны рвется свистящий горячий воздух и льет раскалённая жижа, словно лава из трещин, открывшихся на Ард-Гален. Выдернутый меч багровеет, как вынутый из горна, но оружие работы Курво не подведёт, выдержит, Руссандол уверен. Второй удар он обрушивает со всех сил на основание крыла балрога и срубает его, как молодое дерево.

От бешеного вопля вздрагивает, кажется, весь холм. Балрог вздыбливается, как огромный бык.

Руссандол прыгает с его спины, не дожидаясь, когда его сбросят или когда вспыхнут сапоги. И снова сама Арда словно бы чутко поворачивается под ним, надёжно подставляя ему дом, черепицу и печную трубу, за которую так удобно зацепиться.

– Финдекано вы убили только вдвоем, – говорит он вслух скорее себе, чем врагу. – Посмотрим, каков ты один на один.

И соскальзывает на землю, преграждая огненной твари дорогу на макушку холма, туда, куда нет времени обернуться, и где видел бегущую Эльвинг в последний раз.

Разворачиваясь, балрог проламывает плечом деревянную беседку. Огонь вспыхивает там, куда капает его кровь, вязкая и быстро темнеющая на воздухе. Глаза твари из багровых становятся желто-раскаленными. Огненный бич разворачивается в его лапе.

«Интересно, можно ли его перерубить? Скоро узнаю...»

Но первый удар бича приходится не по нему. Балрог яростно бьет в стену, и по ее светлому дереву наперегонки разлетаются черные трещины и желтое пламя. Тварь рычит, взвинчивая себя, окутываясь в мрак, а Руссандол вдруг понимает, что ему делать вовсе нельзя.

Нельзя состязаться с балрогом в силе, иначе он истратит себя напрасно.

И срывается с места до того, как тварь наносит второй удар, уже в него. Бросается навстречу живому раскаленному камню, закрываясь от черного ятагана в другой руке демона и вновь вонзает меч работы Куруфинвэ в это, живое или нет, как можно глубже, и отскакивает быстрее, чем тот успевает схватить.

Не останавливаться. Мчаться так, словно сама Арда горит у него под ногами. Она уже горит, дым и копоть ложатся на деревянную вымостку там, где еще не проломила ее тварь…

Бросаясь то вправо, то влево, Руссандол наносит чудовищу одну рану за другой, пока балрог шаг за шагом все же идет вперед, рыча и обливаясь горящей маслянистой кровью. Но время уже выиграно, успевает подумать он, этой крылоногой нет за его спиной, там пусто. Только горят два каменных светильника на маленькой площади, открытой всем ветрам.

Три пути вели с этой площади, он знает. Две мощеные улицы спускались с нее – и слева, вдоль обрыва, еще одна узкая улочка-лестница уводила в гавань. И паленую ящерицу держать здесь, чтобы не скатилась туда следом за правительницей – а куда ей еще деваться! – и не прорвалась к кораблям.

И он мечется вокруг огромной твари, отскакивая и бросаясь снова, коля и рубя, отклоняя удары огромного черного ятагана и уворачиваясь от огненного бича, словно живущего своей жизнью.

И земля дымится у них под ногами от отвращения.

Когда новый удар ятагана в щит отбрасывает Руссандола, как бык отбрасывает волка, словно сама земля подставляет ему траву, камень и столб светильника, чтобы остановиться и ринуться обратно на врага.

В эти мгновения он видит все вокруг – каждое движение балрога, каждый замедленный удар чужого оружия, каждый камень, столб и куст вокруг себя, которые могут стать опорой, до последней черточки – видит линию обрыва, замечает, как пылают дома по левой стороне улицы, как теснятся испуганные люди далеко справа среди домов…

Он не видит только Эльвинг, исчезнувшую, мелькнувшую перед ним в последний раз на вершине холма. Он может лишь надеяться, что та уже бежит в сторону гавани, но не видит и отблеска света, унесенного ею. Вместо него вокруг багровое свечение балрога, колыхание его рваного крыла и тьму, которая накрывает все вокруг него. Только оружие и доспех работы Курво яростно блестят даже в этом свете. Пока еще.

Балрог рвется не к лестнице – он стремится к обрыву! Даже израненный, обливающийся своей горящей дрянью. Вот он снова отмахивается от Руссандола, отбросив его подальше, и словно бы рвется заглянуть за край склона. И в это мгновение Руссандол понимает, что сделать дальше. Бросается на него, нелепо, неудобно, вынуждая развернуться, замахнуться…

И край обрыва проседает под огромными ногами, словно этому холму балрог невыносимо омерзителен. И даже удар ятагана, придясь, наконец, всей мощью прямо в щит и едва не сломав Руссандолу правую руку, только отбрасывает балрога еще чуть назад.

Когда падающая тварь роняет ятаган и хватается черной лапищей за камни, Руссандол почти отрубает ее отчаянным ударом. А потом отскакивает назад, слушая удаляющийся рев и невольно вспомнив, как падающий балрог утянул за собой Глорфиндэля из Гондолина.

Огненный кнут взметнулся из-за края обрыва целых три мгновения спустя.

Успей Руссандол выпрямиться, его, наверное, утащило бы вниз. Останься на краю – ему снесло бы голову. А сейчас кнут лишь взвился в воздух, но самый его конец метнулся прямо Руссандолу в лицо и вспыхнул невыносимой, ослепительной болью!

Он кричал, пока хватало сил, не видя ничего перед собой от этой боли.

Когда мир вокруг вернулся, он сидел на дымящейся земле, нашаривая оружие и задевая руками сбитый с головы шлем. Боль полыхала, охватив половину лица, чуть затихая, перекатывалась в голове, но ее можно стало терпеть. И все же она расползалась по телу ядовитой, отравляющей слабостью.

Руссандол с трудом открыл левый глаз. Пятно боли на месте правого всколыхнулось. Теперь он видел все вокруг немного иначе, чем раньше. Более… плоским, словно нарисованным на темноте. Дымящиеся обломки вымостки. Рытвины в земле. Опаленные островки травы и кустов. Переломленный в середине столб светильника – его камень коснулся земли, но все также светился, окружив себя лужицей голубоватого света. Поверх всего этого падали отблески пламени. Все это немного плыло и качалось для него.

Лучше не думать, возможно ли что-то исцелить. Есть, о чем подумать прямо сейчас. Прямо сейчас нужно встать.

В сумраке позади светильника что-то зашевелилось. Схватив, наконец, меч, лежавший рядом на дымящейся земле, он вскочил, шатаясь, готовый драться, и не зная, будет ли на то способен.

Не враги. Всего лишь люди. Люди бежали через площадь к лестнице в гавань, женщины тащили кто детей, кто стариков. Несколько женщин подбежали к нему, желая помочь. Иные шарахнулись, когда он повернул к ним голову.

Над городом трубили рога, возвещая, что враги ворвались за стены.

– Что это? – хрипло спросил Руссандол.

– Ворота прорвали, господин эльф, – сказала одна из беглянок. – Уже давно прорвали. В гавань рвутся, говорят. Пришлый князь отступил вправо от ворот и всех оттуда погнал бежать к кораблям, но там внизу орки, главные улицы горят. Отрезало нас, только здесь и можно пройти…

– Идем с нами, господин эльф, – сказал кто-то. – Ты ранен, мы тебя доведем.

Он оттолкнул протянутые руки.

– Где Эльвинг? Она была здесь!

– Мы не видели… – донеслись растерянные голоса.

– Здесь только ты с чудовищем сражался!..

– А она была здесь?..

– Идемте, господин эльф, надо бежать!

Голоса текли мимо, как вода, и сами люди появлялись и бежали мимо в оранжевых сумерках, исчезая за полуобрушенным домом. Среди них порой мелькали рослые эльдэ, но их было совсем немного. Руссандол поднял голову и сделал несколько шагов поперек потока беглецов, над которыми возвышался больше чем на две головы.

Отсюда, с холма, город был виден как на ладони – и он уже горел. Сириомбар разделила напополам линия огня там, где пронесся балрог. Второй очаг огня был у ворот, сами ворота пылали. Оборвалось пение рога с надвратной башни, вместо него затрубил другой, левее. Эту часть должен оборонять Карнистиро…

Вспышка знакомой боевой ярости донеслась оттуда. Карнистиро дрался там прямо сейчас, напрягая все силы, увлекая за собой всех согласных и не согласных, наслаждаясь тем, что наконец снова добрался до темных тварей. С другой стороны… просто пришло теплое прикосновение.

«Ты жив», – подумал Макалаурэ.

Руссандол подобрал шлем, надел его. Зло отломил погнутое крыло, чтобы его основание не задевало обожженную щеку. Вложил пока меч в ножны. Поднял щит, слетевший при падении с правой, стальной руки. Его еще шатало, и можно было забыть о той немыслимой легкости движений, которая охватила его в сражении с морготовой тварью.

Если Эльвинг в гавани – а кроме гавани, ей деваться и некуда, – его место там, среди защитников кораблей. Рядом с Карнистиро.

Но сможет ли он пройти прямым путем, по главной улице? Или придется спуститься в гавань вместе с беглецами, чтобы присоединиться к ее защитникам? Но это лишнее время…

– Идемте, господин эльф, – снова и снова звучало у него за спиной. Кто-то дал ему воды. Он взял флягу не глядя, напился – и вернул не глядя, вода всем нужна.

Что-то заколыхалось и зашумело там, в нижней части уже горящей улицы – он не сразу смог разглядеть. Левый глаз слезился, мешая рассмотреть, тогда он прислушался – и разобрал все самое ненавистное. Рев и выкрики орков.

Оставив бегущих позади, он сделал еще несколько шагов вперед, очутившись уже среди верхних домов.

Горстка людей и эльдар отступала вверх, непрерывно теснимая заполнившими улицу врагами. Своих было немного, уж сколько оказалось на этом пути после прорыва ворот.

Потом сборище орущих и скалящихся вражьих тварей, почему-то чаще бурых и зеленоватых на морды, взбежит наверх, сбросит с обрыва всех, кто попадется по дороге, чтобы не мешали, и скатится в гавань сверху, откуда их не ждут. И подожжет корабли. Не пустые в этот раз – со множеством раненых и безоружных.

С Эльвинг.

Может быть, с Амбарто.

У Руссандола вырвался короткий горький смех. Амбарто чудом уцелел там, где отец жег лебединые корабли…

Позади закричали и затопотали быстрее – беглецы тоже увидели орков.

Он усмехнулся еще раз. Всмотрелся в наступающих врагов, пока далеких и плохо различимых слезящимся глазом. Но ему не нужно смотреть издалека – он хорошо знает, как они кривятся и хохочут, когда убивают, или когда жгут построенное чужими руками.

Значит, его место будет здесь.

Что ж, Морьо станет немного полегче там, под стеной. А потом – пусть злится опять, что Старший все упустил.

Еще несколько шагов, до него долетают рев и крики, кто-то из защитников падает… И внутри, после опустошения от схватки и раны, снова вспыхнула ярость, которую Руссандол ждал и звал.

Он дважды сегодня выжил не для того, чтобы отступать!

Сдернув рог с пояса, Руссандол вскинул голову, и поверх холма и всего Сириомбара разнесся раскатистый и гулкий призыв к бою.

По привычке он все же вернул рог на пояс перед тем, как вытащить меч. И двинулся туда, где упали еще несколько отступающих воинов. А сзади донесся топот – кто-то из беглецов нашли в себе храбрость присоединиться к нему.

Когда Майтимо быстрым шагом спустился, уцелевшие защитники не кричали и не радовались. Они просто расступились, давая ему место врубиться в орочью толпу.

*

*

Площадь Малый торг у стены и соседние улицы наскоро перегородили бревнами от раскатанных домов – сразу после того, как промчались перепуганные лошади. Эгалмот боялся, что они потопчут жителей в гавани, все же кони не валинорские, и даже смешанной крови мало. Карнистиро тогда заорал, что отдать жечь верных, даже на четырех ногах, живьем не даст, пусть бегут, они и так гибнут много чаще. Но к лошадям кинулись и нолдор, и синдар, и вроде бы в гаванях обошлось, а точно не узнали – не до того было. За конями вскоре хлынули отступающие люди и эльдар, многие в панике, иные в ярости, но все они приходили в себя и вставали за этим завалом. Эгалмот ободрял, призывал драться, а кано Карнистиро просто рычал на всех и грозился отрывать головы трусам и отступающим, но у него получалось не страх вызывать, а больше в себя приводить этим. Хотя Карнетьяро отлично знал, что это не образное выражение, и головы кано Карнистиро вправду отрывал. В Битву Бессчетных слез, правда, и только вастакам, своим и Второго брата.

А вместе у этих двоих вышло хорошо. Остановили бегущих от ворот, сразу направили их укреплять завал, поливать его водой и готовиться. Встретили первую волну орков, положили их на месте быстро и почти весело еще, потому как очень хорошо, когда стрел хватает. А их пока хватало, атани несли вязанками. Прикрывали тех, кто остался на стене, отстреливать врагов сверху. И пока не рухнули горящие дома и не вывалилось на площадь рогатое чудовище, неся за собой темноту и ужас, все казалось одолимым.

Хотя Карнетьяро того, первого ужаса не почувствовал. Просто вдруг разом пришла усталость от всего – нескольких дней скачки почти без сна, двух сражений, готовности остаться под стеной сперва с той стороны, теперь с этой.

Двигалась огненная тварь медленно, рывками, словно бы с трудом волоча ноги, и что-то черное и горящее, как земляное масло, покрывало ее всю, стекая на землю. Дома, мимо которых она брела, вспыхнули, затлела и почернела изнутри стена... Взревев, тварь метнула на завал через всю площадь то, что тащила с собой – почти туда, где Карнетьяро и стоял. Тело рухнуло прямо на воинов, его подхватили, не дали удариться о землю – и те, кто это сделал, тихо застонали.

У черноволосого юноши дыра в груди от когтей была такая, что кулак бы вошел. А он еще жил и дышал… Карнетьяро его узнал, по случайности лицо почти не обгорело.

Стон, как выдох, побежал по рядам.

Кано Карнистиро шагнул к Диорову сыну с другой стороны, взглянул. Оскалился, кровь так и бросилась ему в лицо от ярости. Посмотрел на тварюгу – и перемахнул завал одним прыжком. Правда, шатнулся изрядно, выпрямляясь.

– А я думал, на мою долю паленых морготовых ящериц не хватит! – рявкнул он на всю площадь. – Стрелки! Цельтесь по глазам. Я его дорежу!

И сам показался горящим в своих чешуйчатых доспехах и шлеме работы отца, отразивших свет пожара. Двинулся вперед.

– Айя Феанаро! – выкрикнули десятка три голосов. Верные Первого дома выскакивали на завал, потрясая оружием. Даже охотники Рыжих. А воины самого Карнистиро готовили тяжелые стрелометы, жаль, тех стрелометов было всего пять.

– Подранок на подранка, – хмыкнул стоящий рядом адан, приходя в себя. Кто-то уже ругался, распаляясь, выходило плохо.

Лорд Эгалмот был очень бледен, как многие гондолинцы. Страх накрывал их всех куда сильнее и ярче. Или они чувствовали его честнее, подумал Карнетьяро, прикусив губу.

– Вот гордец, – сказал громко Эгалмот, тяжело перебираясь через завал, словно немолодой атани. – Не будь жадным, Феанарион, на двоих хватит.

Фалатримские стрелки со стены первыми спустили тетивы, и морготова тварь уныло заревела. Первые стрелы вспыхнули прямо в воздухе – но казалось, некоторые все же достигли цели. Затем выстрелили охотники Амбаруссар и дориатские лучники в серых плащах. У Карнетьяро, увы, лука не было. Он подумал – и потянул из ножен первый метательный нож. Этот не сгорит.

Вскочил на завал, огляделся.

Сын Диора уже погас. Но перед этим пытался улыбнуться.

*

Перерубленная в полете стрела хлестнула его остриём по лицу, и свет исчез. Он чувствовал текущую по щеке кровь, пытался открыть правый глаз, но его упорно заливало той кровью. Стоя один среди врагов, Руссандол теперь не видел ничего.

Бросившегося теперь орка он сшиб щитом на слух, по воплю.

Прыгнул влево, к стене дома, уже горящего, очертив мечом полукруг. Резанул при этом ещё что-то. Вокруг было море звуков и множество живых, дышащих, ворчащих, гремящих снаряжением тварей. Вонь дыма, звериная вонь врага и ближе всего запах крови – орочьей и собственной.

Страх оказаться снова беззащитным перед ними поднялся изнутри – и как это водится, обернулся новой яростью.

Не возьмёте живым! Больше никогда!

Он рубил их на слух и наугад, как деревья и кусты, все быстрее и быстрее, выжигая оставшиеся силы. Порой удар уходил в пустоту, и ярость от этого только росла. Слух все больше обострялся, среди шума он уже различал и рычащее дыхание больших орков, готовящихся броситься, и лязг ятагана, который тащат из ножен, и внезапный скрип тетивы.

Отпрыгнул к стене дома. Память рисовала ему улицу, какой та была за мгновение до стрелы, и это тоже стало опорой. Стена сделалась горячее, где-то рядом с шорохом сыпались обломки не то угольки.

От первой стрелы он закрылся, но стрелял не один орк, стреляли двое, и вторая стрела скользнула по левому плечу. Будь он в кольчуге, осталась бы торчать.

Тетива скрипнула снова. Орк целился не спеша. А второй? Движется одновременно с первым!

Руссандол метнулся влево, рубанув в прыжке мечом туда, где слышал дыхание. От него шарахнулись, он услышал новый звук, шелест и трение. Другое оружие? Крутнул мечом снова, очерчивая двойную петлю вокруг себя – и концом меча отрубил деревянное древко. Тут же со звяканьем задел другое железо.

Копья. Его хотят поднять на копья, как тролля!

Руссандол засмеялся. О, его хорошо боятся!

Он пропустил новый звон тетивы, и стрела вонзилась в правое плечо, в стык доспехов. Его все ещё хотели обезоружить!?

Провалитесь к Морготу! Он хорошо научился терпеть боль! Слишком хорошо! Рука держит щит, и ладно.

Он в ярости рубил направо и налево, но живого теперь на расстоянии удара не было – лишь копья и древки копий тянулись к нему, оттесняя шаг за шагом, прижимая к горячей стене, все новые и новые появлялись взамен разрубленных.

Как все просто – полсотни орков с копьями против одного, это лучше, чем балрог!

«Не дождетесь!»

Он опустил было меч – ему в грудь пытались упереть сразу несколько копий, но ниже их не было, острие меча свободно скользнуло в воздухе. И тогда он, отшвырнув их согнувшись, бросился под копья как под воду.

Время капало мгновениями.

Рывок – меч скрежещет по железу и уходит в податливое, вонючее тело. Правая рука бьёт вверх кромкой щита, отшвыривая другое тело, он выпрямляется с яростным криком, пинками раскидывая врагов, расчищая место для взмаха мечом.

– Айя Феанаро!! – уже не крик, уже рык, каждый взмах меча приходится в мясо.

– За Химринг!

Что-то колет его в бок, но боли уже нет, только ярость.

– За Финдекано!

Кто-то от страха вцепляется зубами в наруч, он взмахом руки ударяет во врага этим кем-то, и оно слетает, ломая зубы.

– За Амбаруссу!

Вокруг стоит сплошной вопль, забивая слух. Рубить. Колоть.

– За Финдарато!

Острие врезается ему в бок, но слишком медленно, он разворачивается, и стальной клык соскальзывает со скрежетом. Взмах, и что-то с дребезгом падает и катится в той стороне.

– За Нолофинвэ!

Он – это слух, рука с мечом, щит и доспех. Он бросается туда и сюда, на звук, рубя и топча, отпрыгивая в стороны, если слышит среди воплей скрип тетивы. Его почти нет, есть только цели, много целей – дышащих, орущих, разящих грязью, кровью и страхом.

За все, что было, и все, что не сбылось.

Но капли выигранных мгновений иссякают, целей вблизи все меньше, все чаще он снова срубает мечом древки и наконечники копий. Неподалеку рычит команды кто-то большой и злобный, Руссандол бросается в его сторону – и отшатывается от стены стальных клыков, на которую почти напоролся.

Даже орки учатся на ошибках.

Доспех и щит спасают его ещё раз, но по щеке катится свежая кровь, и пластина на бедре пробита.

Он замирает, впитывая всем собой звуки и запахи, ища путь следующему броску или удару. Вокруг только дружное рычание и хриплое вонючее дыхание морготовых тварей. И ещё особая вонь, которой он не сразу нашел название. Которая усилилась после того броска под копья.