Текст книги "Звезда на излом (СИ)"

Автор книги: Мария Кимури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Только баню построили из дерева. Не лучшего, но что делать. Онодримы указывали сухие, больные, грозящие упасть и порой очень старые деревья для вырубки, и только радовались, когда рубили упавшие стволы – это очищало лес, сберегая от пожаров.

Амрод распахнул дверь, пригнувшись, исчез внутри. Все же и эта постройка была приземистой, хоть и ушла в землю с лица больше чем наполовину. А вот задом она выходила на берег озерца, и Маэдрос мимолетно подумал – будет выше уровня воды.

Потолок внутри все равно был для него низким. Так было везде, кроме их охотничьих и княжьих домов. Он с недовольством подумал – неужели придется однажды привыкнуть?

В сухой комнатке братья уже скидывали одежду. Из следующей двери текло теплом. Он привычно сбросил кафтан, распустил завязку ворота рубахи одной рукой, стащил за ворот. Разулся, наступая одной ногой на носок сапога другой. Этьяро жестом предложил помощь – он отказался. Слишком привык делать все сам.

Все еще порой доказывал, что может.

Хотя железной руки немного не хватало. Даже неподвижная ладонь позволяет больше, чем пустое запястье.

– Железная тебя обожжет внутри, – сказал Амрод, поймав его взгляд.

– Я снял бы ее последней, – Маэдрос раздражённо отбросил штаны, потом все же подобрал, перекинул через правое предплечье, сложил, как остальную одежду.

Вошёл, нагнувшись, следом за братьями во внутреннюю дверь.

Здесь светился только очаг, в котором калились крупные округлые камни, над ним уходила в крышу тонкая глиняная труба с задвижкой. Вдоль стены тянулись лавки, почему-то двух высот, обычные и повыше.

– Зачем это?

– Когда в полную силу, на верхних особенно жарко.

Котел воды над очагом. Бочка холодной воды у входа. Пустые бадейки. Ещё одна дверь, наружу, в дальней стене, обитая старыми тряпками. Простые массивные табуреты из обрезков досок. Желобок в полу, уходящий под стену. Маэдрос привычно отмечал детали на случай... На случай внезапной опасности.

Но главное – тепло, забирающееся под кожу, шепчущее о безопасности...

– Майтимо!

– Не смотри так. – Он бросил нож на высокую лавку. Сел, откинулся назад с облегчением.

– Майтимо, это баня.

– И что? – спросил он.

Амрод пожал плечами, начал смешивать в бадейке холодную и горячую воду.

Протянул кусок мыла, ещё из старых запасов, и берестяной туесок со смесью сухого ила и глиняного порошка, который использовали для мытья все чаще. Смывался он хуже, но очищал неплохо.

– Помочь?

– Я справлюсь, – повторил Руссандол, расплетая спутанную косу.

Выбор между тем, чтобы обрезать волосы или ходить грязными вокруг него обсуждали все чаще. Мужчины народа Бора, собиравшие хвост на выбритой с боков голове, первыми начали его укорачивать, но не срезали. Другие аданы тоже стали подрезать покороче, едва ниже плеч.

Даже иные нолдор так стали делать.

Маэдрос думал, что отрежет волосы как пленный только в случае, если придется выбирать между ними и пальцами. Но ухаживать за ними становилось все труднее.

– Вот упрямец. Я помочь хочу.

– Мне перечислить, сколько я живу вашей помощью?

– Мне тебе сколько повторять, что я просто рад тебе помочь?

– Майтимо. Прошу, не упрямься, – Маглор опрокинул на себя бадейку воды и теперь тоже намыливал себе волосы, спадавшие блестящим черным потоком. На боку его ещё виднелся недавний шрам. – Я знаю, что ты можешь сам.

Маэдрос вздохнул. Гребень опять застрял в волосах, которые несколько дней не было времени расплести и расчесать. По правде говоря, у них и поесть было немного времени.

На прядях остались темные пятна с последних стычек, заметил он вдруг с омерзением.

– Хорошо. И... Благодарю.

Амрод засмеялся и опрокинул на него ведро горячей воды. Отдельно вылил несколько ковшей на волосы и начал ловко намыливать темно-медную гриву Старшего обеими руками, распуская пальцами колтуны.

Мыло напомнило об Амон Эреб, обустроенном, домашнем настолько, насколько было возможно после разгрома, о купальне, заботливо устроенной Младшими, в которой огонь разводили под гладкой мраморной лежанкой, дверца печи оставалась снаружи, и там не было ни дыма, ни копоти, лишь чистый пар от воды и нагретого камня, где воду в чан подводили по желобу, а отводили по трубке, стоило только вынуть… И многом другом хорошем, о чем не стоило вспоминать. Или стоило, но не прямо сейчас, чтобы не размякнуть у братьев на глазах.

Волосы становились все мягче. Пальцы Рыжего помассировали голову, прошлись ещё раз по всей длине волос.

Маэдрос невольно закрыл глаз. И даже не шевельнулся, когда снова получил поток воды на голову.

Воды здесь, на озере с теплым источником, можно было не жалеть. Хоть этим они богаты.

– Высохнешь – заплету. Возьми. – В его ладонь лег кусочек мыла, уже небольшой.

Тепло заползло, наконец, в самую глубину тела. Захотелось растянуться на лавке и забыть обо всем, особенно о холоде снаружи.

Но он просто осторожно умылся, плеснул в лицо воды. Ожог на месте правого глаза был чувствительнее и к теплу, и к холоду, на воздухе он леденел, а здесь вода показалась совсем горячей.

Амрод развалился у самого очага и расчесывал уже свою гриву. Закутался в мокрые рыжие волосы, как в плащ.

– Есть ли возможность обновить запас? – Подумал Маэдрос вслух.

– Я сварю, но только самое простое, из жира, и опять нужны дрова. А лес вокруг чист на несколько лиг. Дождемся хорошей бури, и тогда...

– Опять о делах! Да угомонитесь вы уже! – И Маглор плеснул в них с двух рук холодной водой. Амрод немедленно ответил тем же.

Маэдрос только отмахнулся.

– Кстати, о делах. Что опять без нас натворили?

– Что?

– Натворили. Без нас. Что?

Смутившийся Амрод вздохнул. Теперь и Маглор сверлил его взглядом.

– Взяли трёх гауров своим малым отрядом, – от этого признания Амрод слегка покраснел. – Красный плащ твой стащили и поочередно ездили по той дубраве, пока их не заметили, а остальные в засаде. Хорошо взяли, я примчался, а они уже свежуют. И меня успокаивают...

Маглор сперва молча расколотил о ближнюю стену черпак, а затем опрокинул ведро холодной воды себе на голову. Зачерпнул второе – и резко выплеснул на Амрода, забрызгав и Старшего. Тот вздрогнул.

– Поздравляю, – сказал Маэдрос. – Теперь ты полноправный старший брат. Неопытный, правда, ещё какой-то.

– А раньше был не настоящий? – ощетинился Амрод, вскакивая.

– Раньше ты ими командовать ещё мог. А теперь уже не можешь. И вот теперь ты понимаешь.

– Я не хочу брать их в оруженосцы! – голосу Маглора резко стало тесно в бане. Он выдохнул и сказал уже тише:

– По меньшей мере, до тех пор, пока они не перестанут выглядеть мальчишками. Они одни такие среди нас! Их за лигу опознают враги.

– Так в охотничьем отряде им уже тесно! Послушайте, я хотел, чтобы вы отдохнули, а не говорили только о делах! – возмутился Рыжий. – Черпаков после наших споров... не напасешься.

– Что ты сделал?

– Будут пять дней работать со мной в кожевенной мастерской. Уж за пять дней мы что-нибудь придумаем.

– Ты прав, – Маглор вздохнул, сел рядом со Старшим. – Но я всерьез испугался.

– Ну, положим, они больше не одни такие, – Забулькала вода в котле, Амрод зачерпнул горячей и подлил холодной. Плеснул что-то на камни – под потолок рванулся пахнущий мятой пар.

– Что ты хочешь сказать? – Удивился Маглор.

– На острове родились дети у двух семей эльдар.

– Это не выдумки?

– Это не выдумки, Кано.

Они помолчали. Рыжий плеснул ещё отвара на камни, снова радостно запахло мятой.

– К весне начнется ответ Тху. Если все же попытаться их отослать, когда утихнут зимние бури... – Начал Маэдрос – и осекся. Усмехнулся.

– Ты не сможешь их заставить, Майтимо, – сказал Амрод. Но смотрел при этом на Маглора. – Никакой силой.

– Пожалеем остров, – бросил Маглор, отворачиваясь и неловко улыбаясь.

*

– Вот теперь все как надо, – сказал Халин-халадин, захлопывая внутреннюю дверь, чтобы не упустить жар. – Князья ваши так, погрелись чуток, пополоскались – словом, не понимают они ничего. В мытье.

– А вот этого не надо, – обиделся Этьяро. – Ты ведь служил в отряде на Амон Эреб, можно подумать, в купальне ни разу не был!

– Был. Ну, чисто, красиво, а так ничего особенного. Слабовато.

– Хвалишься.

– И хвалюсь. Хорошая баня должна до костей жаром пробирать, чтобы еле дышалось. Чтобы аж светился после нее!

– Я принес кое-что, – сказал Фаньо, пригибаясь и входя в предбанник. Достал из-за отворота шубы резную деревянную коробку.

– Ух ты, феанорова лампа! Ни разу с таким светом не мылся, – простодушно обрадовался Халин. – Да в новенькой баньке, не копчёной, совсем славно будет!

Третьим пришел усталый, только что отмерзший Моррамэ, вливший в себя половину котелка горячего отвара сосновых игл и все ещё недовольный. Другие эльдар пока не решились пробовать «полную силу» халадинской бани.

«Только отмороженные со звездой во лбу», сказала им вслед Хитуиаль. Моррамэ молча показал ей язык и нырнул в предбанник. Для шестерых тут было уже тесно...

Люди поскидывали одежду, бросили небрежно и исчезли за второй дверью. Фаньо пожал плечами, свернул и сложил свои вещи, особенно штаны, которые пора было бы чинить, раз заменить так просто не получится. Открыл шкатулку с лампой, и по тесной комнатке разлился яркий теплый свет, как у вечернего солнца.

Сделав шаг во внутреннюю дверь, он схватил ртом раскаленный влажный воздух – и зашипел.

– Сядь, – толкнули его в сторону скамьи, – внизу легче. Привыкнешь. Голову прикрой!

Кто-то забрал шкатулку с камнем из его руки и поставил на полочку. Стало видно, что там стоят туески с очищающей смесью и полотенца... Ну, то, что использовалось для вытирания.

Двое других нолдор вели себя также – входили и застывали, их пихали на скамейку – «пообвыкнуться». Фаньо ошеломленно смотрел на аданов, весело гомонящих вокруг бочки с водой, будто и правда в ласковой купальне.

Третий адан, кряжистый и плотный, принес ещё одну бадейку с черпачком, и бережно поставил на скамью. Запахло...

Не может быть! Летним слабым пивом.

– Вот, сберёг, – сказал Дарен гордо. – За удачу.

Черпачок пошел по кругу. Пиво было почти ледяным, Фаньо едва его пригубил. А затем кто-то плеснул воды на камни очага, и белый пар заволок всю комнату...

Моррамэ без лишних слов лег на лавку. Сам Фаньо, кажется, начал привыкать. Пот, правда, уже катился градом, унося грязь, скопившуюся в порах кожи. Он опрокинул на себя ковш прохладной воды – и охнул от удовольствия.

– О! – сказал Халин, подняв палец. – Начинает понимать.

И выплеснул ведро воды на двух других нолдор. Моррамэ, который только начал согреваться, очень по-адански взвыл от возмущения и швырнул в него куском мочала.

– А этот ещё не понял, – хмыкнул Халин, доставая связки сушеных берёзовых веток. Ухмыльнулся. Фаньо понял, что трое нолдор смотрят на адана с очень одинаковым недоумением.

А вскоре – с совершенно одинаковым потрясением.

– По-моему, это похоже на пытку, – сказал ошеломлённый Этьяро, невольно потирая руки в старых ожогах при виде того, как один адан хлещет другого с размаху связками берёзовых прутьев по спине и заднице, а тот довольно ухает.

– Вы, главное, князю Маэдросу не предлагайте, он же сперва прибьет, потом поймет, что плохого не хотели и огорчится, – сказал Фаньо очень вредным голосом.

На это Дарен из-под тех самых прутьев, ухмыляясь, ответил только одним словом:

– Слабо?

– Что? – спросил Этьяро, выпрямляясь.

– Это он нам? – заинтересовался Моррамэ.

– Это он за кого нас принимает?

– Или за мальчишек, ведущихся на подначки, – отозвался Фаньо, – или...

– Или за трусов, – закончил Этьяро с улыбкой.

Тем временем, Дарен встал, красный и распаренный, опрокинул на себя ведро воды – до трёх нолдор долетели ледяные брызги. Блаженно плюхнулся на скамью.

Трое переглянулись.

– Так, я первый, – сказал Этьяро мрачно и отбросил за спину длинные мокрые волосы.

Сперва он терпел.

Потом стал браниться.

Потом вскочил, схватил другой веник и погнался за Халином вокруг бочки с водой в центре бани, ругаясь длинными гномскими словами. Халин вопил и хохотал, удирая, и громко ухал после особо удачных ударов. Какое-то время они просто хлестали друг друга наотмашь, но тут Фаньо догадался плеснуть воды на камни, повалил пар, плеснуло влажным жаром... Дарен окатил обоих из одного ведра, они радостно завопили.

– Хм, это очень необычное ощущение... – сказал Этьяро, переводя дух и падая ничком на верхнюю лавку. Спина и грудь у него были все красные, на заду отпечатался узор прутьев от особенно хлесткого удара.

Фаньо задумчиво его оглядел – и развернулся к бадейке с вениками.

– …Они что там, с ума посходили? – Хитуиаль, сидевшая в дозоре на дереве, оглянулась на крики с озера.

– Как всегда, наверное, – фыркнул ее напарник.

Из приземистого домика на самом берегу выскочил широкотелый, кряжистый голый адан и помчался по мосткам, за ним несся жилистый нолдо с развевающейся черной гривой, весь раскрасневшийся, хлеща адана по чему дотянется вязанкой прутьев. Один за другим бухнулись они в ледяную воду, вскарабкались обратно – и унеслись в домик снова.

– Нолдор, – сказала она, поднимая глаза к небу, словно хотела попросить у Элберет терпения их выносить и дальше. – Смотри – ветер с юга подул... К утру мороз ослабнет.

Завернулась в потертую шкуру и поежилась.

– ...Опять драугов холод... – проворчал Моррамэ.

– Не хочешь, не прыгай, – сказал Этьяро. – Не ведись.

– Хм. Знаешь... Если нолфинги шли через те проклятые льды, то что же, я всего-то в прорубь нырнуть откажусь? Да после такого тепла?!

Он сорвался с места и выскочил за дверь.

*

Гонец был убежден, что сейчас его пнут под зад ногой и заберут послание к Жестокому Господину, чтобы доставить пред его сияющие глаза. А ему – ждать ответа и, если повезёт, выпить горячего пива на конюшне.

Вместо этого его повели одними коридорами, другими и третьими. Вниз и вниз, ниже и ниже. Поначалу в боковых дверях мелькнули несколько великолепных и безумно странных покоев – гонец, скосив глаза изо всех сил, видел странные ступени прямо на блестящих каменных стенах и развешенные в неведомом порядке щиты и мечи белолицых. А потом его просто вели коридорами и лестницами. Порой в сторону убегал округлый тоннель со странным морщинистым полом или наоборот, обычная пещера с натеками и наплывами камня, только их соседство даже гонцу казалось немного странным, такие камни и породы обычно рядом не лежат...

Навстречу по лестнице плыли клочья водяного пара, поднимался жар, и гонец впервые за всю дорогу почувствовал, как наконец отогреваются ноги и ему становится по-настоящему жарко.

Лестница оборвалась, словно утонула в каменном полу, темно-сером и блестящем. Только блеклая серая дорожка из шершавого камня повела его по огромному залу, тонущему в клубах вонючего пара. Пахло... Очень нехорошими вещами тут пахло. Едкая вонь щекотала ноздри и горло.

Затем перед ним открылось озеро медленно, лениво кипящей воды, пар поднимался над поверхностью. Там и сям вода принималась бурлить. Вздулся пузырь воды на ровной поверхности, выплюнул струю кипятка вверх, окатил каменный бортик горячими брызгами – и опал сам в себя.

Гонец глухо кашлянул, с испугом сумел проглотить второй позыв.

– Гонец из стана военачальника Ульгэра, Повелитель воинов! – провозгласил человек, ведущий гонца, опускаясь на колени. Гонец в точности повторил его движение.

Что-то зашевелилось в клубах пара. Светлый силуэт возник среди них. Очень высокая человеческая фигура двигалась к ним в кипящей воде ровно и плавно, как в танце. Гонец дрожал, струйка пота поползла у него по спине. Оторвать глаз он не смог.

Тот был белокож, словно выточен из мрамора. Он выглядел как князь проклятых белолицых, только весь безупречен и ослепительно чист. Черные волосы не облепляли его тело, а сбегали по нему ровным водопадом. Капли воды дрожали на плоском животе и на бедрах, будто выточенных резцом. Лицо словно бы не совсем мужское, настолько тонкими и правильными были его черты и плавными изогнутые брови.

С этого лица смотрели жёлтые волчьи глаза.

– Говори, – сказал Жестокий.

– О великий Повелитель воинов... Ульгэр убит! – выдавил гонец.

– Письмо, – сказал Жестокий, и гонец подполз на коленях к краю озера.

– Словами, кратко.

– Подослали женщину-убийцу, ей помогли белолицые проклятого князя!

Жестокий одним движением развернул письмо, пробежал глазами, словно не знаки разбирал, а схватил взглядом все написанное целиком. Смял, разорвал.

Поманил гонца пальцем с длинным темным ногтем, странным на беломраморной руке. Тот поднялся, как во сне.

Взмах руки. Темные ногти вспороли его горло так быстро, что гонец не сразу понял, что это вдруг забулькало у него на шее. Втянул воздух – захлюпало. Расплылось темным пятном по воде. Шеи… словно половины не было.

Тело не слушалось. Вот где-то далеко внизу подкосились колени, и он осел на самом краю кипящего озера. Только вонь от воды ещё била в нос.

«Пива не выпил...» – подумал он глупо.

– Уберите, – бросил Жестокий.

Стало очень больно, а потом очень темно.