Текст книги "Звезда на излом (СИ)"

Автор книги: Мария Кимури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Станут, – сказал Руссандол.

– Трогать деревья Таур-им-Дуинат запрещено, пусть это помнят. Онодримы и так уже терпят всех нас, – добавил Амбарто.

– Найти бы проводников, знающих оссириандские леса…

– Проводники из нандор найдутся. – Руссандол осушил свою кружку, поморщился, нетерпеливым жестом потребовал вновь ее наполнить.

– Тогда мне осталось лишь передать послания, – мореход снял с пояса мешочек из промасленной кожи и вручил его Амбарто.

– Зовите спутников и располагайтесь у костров, сегодня вы наши гости, – кивнул тот. Сразу разорвал печать на завязках мешочка, вытряхнул оттуда свернутые в трубку бумаги.

– Зимнего урожая у них опять не было, – заметил Руссандол. – Даже заглядывать в письма не нужно. Иначе зачем учить всех?

– Чтобы все, кто хотел, уплыли ко всем драугам… я хотел сказать, попытать счастья на востоке.

– Выиграть сотню лет, может быть.

– Аданы могут выиграть больше. Это за нами пойдут и туда.

– Для начала, нас там встретят.

Обильные пометки красными чернилами вдоль берегов безмолвно кричали о том, что эльдар и любых других чужаков там не ждут. Встретили враждебно или обстреляли, означали они. А Великую реку пересекает не менее великий порог водопада, и малые силы эльдар или авари будет на ее берегах легко отрезать от моря…

Это если не вспоминать едва не убитых торговцев из мест за южными отрогами Синих гор.

Топот копыт донесся с запада, братья обернулись.

Вдоль воды неслись три всадника, их лиловые тени метались по мокрому песку. Двое с мечами нападали на третьего, самого рослого, он ловко отбивался, и его длинные волосы вились по ветру. Полой плаща он хлестнул по лицу одного нападавшего и выбил меч, перехватил другого и одной рукой выдернул его из седла…

Негодующий вопль перешел в смех.

Лошадка, лишившаяся всадника, возмущенно фыркнула и потрусила следом. Похищенный доехал до самых костров на крупе лошади похитителя. Третий на ходу подобрал с земли оброненные деревянные мечи и догнал их.

– Отлично, – сказал Макалаурэ, глаза его смеялись. – Элероссэ, почти получилось, завтра повторим еще раз. Элерондо, ты выиграл. Выбирай подарок.

– Я взял малую арфу, – скромно сказал тот, спрыгивая с крупа лошади Макалаурэ. – Она в моих седельных мешках…

– Нет!! – возопил Элрос. – Опять будете бренчать??

– Ну хочешь, я сыграю тебе марш наугрим? – примирительно сказал Элронд.

– И вастакский танец с саблями!

– Нет! Что-то одно!

Амбарто взмахом руки прервал их.

– Передали письма с острова, – сказал он и тут же бросил в братьев тугой бумажный свиток. Мелькнули концы кожаного шнурка-перетяжки. Элрос перехватил его на лету и умчался к кострам, Элронд кинулся следом.

На несколько шагов отступил и сам Рыжий, разворачивая лист лекарской бумаги. Сумеречный свет превратил ее из серой в бледно-лиловую.

– Вот снова случай отослать их на Балар, – Руссандол отвернулся от шутливой ссоры близнецов. Макалаурэ вздохнул.

– Я не стану их уговаривать. И не проси.

– Я не хочу, чтобы они погибли при следующей осаде, – процедил Руссандол. – Окажись штурм удачным…

– Мы отбились, и хватит.

– Балар подарит им хоть сотню лет жизни! Если повезет, даже спокойной.

– Когда нас вытеснят на этот берег, – Макалаурэ сжал кулаки, – я сам посажу их в любую лодку вместе с Амбарто и прикрою отход.

– Ты понимаешь, что нам пришлось бы сделать зимой? Понимаешь, что в плен им нельзя? За что им будут мстить?

Макалаурэ глянул пронзительно, Руссандол в ответ раздраженно вскинул голову.

– Рублю и плачу, да уж, – усмешка Макалаурэ была неожиданно и непривычно злой. – Такими трясущимися руками головы не рубят. Хватит! Зима была и прошла, новая будет нескоро. Мы уже решили, как быть! Оставь драугову зиму в прошлом!

– Что!?

Руссандол вскочил, взмахнул кулаком, целясь брату в челюсть, но тот увернулся.

– Повторяю, это был только сон, не больше, – продолжал Макалаурэ. – Если его кто и наслал, то северный ветер, будь он неладен.

– Третий раз подряд!?

– Я тебе, наконец, колыбельную спою, от плохих снов. Ты слишком громко думал.

– Умолкни!!

Выдохнув несколько раз, Руссандол заставил себя пусть не успокоиться, но хоть не брать ножны от меча и не гонять бессовестного братца по всему берегу. И ведь Макалаурэ может быть прав…

Снова отогнал воспоминание о назойливом кошмаре. Машинально вскинул руку, поймал брошенную братом кожаную флягу. Раздраженно швырнул обратно.

– Обойдусь без этой отравы. Зачем ее с собой таскаешь?

– Чтобы греться.

– Когда Карнистиро ухитрился тебя приучить к ней? Идем к огню. Кстати, как Элерондо выиграл?

– Подрезал меня ножом, когда я его выдернул из седла, хитрец.

Для князей уже зажгли отдельный костер, расставили вокруг выброшенные морем бревна, накрыли попонами. Фаньо и Этьяро разложили на расстеленном плаще ржаной хлеб и вастакский сыр, расставили кружки. Оглядев берег еще раз и приметив стражей на своих местах, Руссандол, наконец, снял меч с пояса и сел, откинувшись на выбеленную морской водой корягу. Протянул руку к огню.

В сумерках пламя казалось особенно теплым и ясным.

– Я уже понял, что добрых вестей с востока нет, – Макалаурэ смешал горячий травяной отвар с настойкой, разлил по кружкам. – А с Балара?

– Учат морскому делу всех, до кого дотянутся, – Амбарто тоже вздохнул и придвинулся к огню. – Люди от детей до стариков строят лодки и ткут паруса. К лету приплывут рубить лес для кораблей в Оссирианд. Может, и нам пора учиться снова?

От соседних костров потянуло запахом жареной рыбы. Нандор и атани передавали друг другу кружки с горячим питьем.

– Знания лишними не будут, даже если учителями станут атани. Вряд ли дождемся такой любезности от фалатрим.

– Море не любит нас… А, неважно.

Ветер менялся, с воды потянуло теплом. Отбрасывая волосы с лица, Руссандол задел повязку на глазу, поправил ее раздраженно. Все не мог привыкнуть к ней. Порой бесился, повязывая поутру. Да еще метка темной твари повадилась болеть на холода и резкую перемену погоды.

Тишина у костров насторожила, сперва он схватился за меч и только потом спросил:

– Что случилось?

Они замерли все. Элрос и Элронд, которые несли жареную рыбу к их огню. Атани и эльдар у соседних костров. Фаньо и Этьяро с охапками дров в руках.

…Амбарто застыл как статуя. Макалаурэ смотрел в небо с какой-то отчаянной радостью, и в глазах его отразился слабый свет…

Руссандол сжал рукоять меча, обернулся.

Незнакомая звезда разгоралась на западе все ярче, прямо в последних отсветах ушедшего солнца.

Настолько ярко, что вскоре скалы и деревья отбросили едва заметные тени.

Этот свет он узнал.

От невольной улыбки дернулся и заныл ожог, но Руссандол забыл о том через пару мгновений.

Обнимая мальчишек за плечи, Макалаурэ встал рядом. Элрос смотрел с радостью и почти с ужасом. Элронд растерянно улыбнулся.

Сердце глухо стукнуло. Кажется, и вправду хотя бы драугова повязка на пол-лица была не напрасна.

«Неужели ей это удалось? Взлететь так высоко, как только можно, чтобы свет видели все?..»

– Не знаю. Но теперь его видят все. И никакой Моргот туда не дотянется, – отозвался Макалаурэ вслух.

«И мы тоже», – с усмешкой подумал Амбарто.

«Да. И мы тоже».

Руссандол прикрыл глаз, но казалось, он и так безошибочно знает, откуда льется этот свет.

И подумал, что сегодня спокойно уснет без обещанной колыбельной.

Эпилог

От черного отряда отделились трое всадников без шлемов и устремились навстречу Арафинвэ.

Трое. Всего трое, думал он, не отрывая глаз от уцелевших сыновей брата. И целых трое.

Рассказы фалатрим он уже слышал. Но глазам все равно верил с трудом.

Потому что эти трое, которых он помнил детьми, показались старше него самого.

...Майтимо он даже не сразу узнал в этом жутком эльда. Нет, назвать его искалеченным не поворачивался язык. Он был просто страшен. Шрамы от ожогов пересекали правую сторону лица наискось. Правый глаз закрывала темная повязка, но шрамы расползались из-под нее по щеке, словно вонзавшиеся когти, а сверху скрывались под зачесанными вправо неровными прядями красно-медных волос, теперь обильно пронизанных блеклыми бело-серыми, особенно на висках. Уцелевший левый глаз смотрел ярко и холодно. Слева на лице шрамов не было, но и без того твердые черты старшего Феанариона сделались жёсткими, словно их отчеканили в металле и придали избыточную резкость ради выразительности работы. Голову он обмотал повязкой из алой ткани, и небрежно перехватил волосы шнурком в двух местах, словно бы вовсе не заботясь, как выглядит. Меч его висел с правой стороны, а правую руку закрывала, нет, заменяла искусно созданная перчатка из черненой стали.

Макалаурэ ехал в середине, что было странно. На первый взгляд он изменился меньше прочих. Везение сопутствовало ему, и никаких шрамов здешние битвы на первый взгляд не оставили, хотя его угольно-черные волосы тоже исчертили белесые пряди. Лишь лицо, бывшее раньше смягченным подобием отцовского, сделалось твёрже и яснее. Вот только подобием отцовского оно быть перестало. Макалаурэ выглядел теперь только как он сам, и никак иначе.

Поставь их обоих рядом с Феанаро – покажутся теперь его братьями. Старшими.

И броня у обоих старших Феанарионов носила следы многих ударов, после которых ее не слишком трудились обновить. Ножны мечей потерты, щиты потускнели.

Амбарто был замкнут и невесел, его мысли блуждали где-то далеко, и он даже не трудился это скрывать. Щеки его запали, жёстко очертив скулы, брови почти сошлись у переносицы. Брони он в дорогу не надел, оставшись в зелёном залатанном охотничьем кафтане, волосы заплел во множество косиц, украшенных перьями и бусинами, а лук за его плечом был даже ничем не украшен – только непривычно велик. При одной мысли о том, чтобы это натянуть, у Арафинвэ нехорошо напряглись плечи.

Живое оружие...

Их кони – могучие мохнатые звери, не слишком умные с виду, косившие на коней Валинора недобрые темные глаза. Умелые слуги, а не добрые товарищи.

– Приветствуем Арафинвэ Финвиона, предводителя воинства Валинора.

И голос у Майтимо изменился. Стал ниже и сильнее.

Королем его Феанарион называть не стал.

– Мы здесь, чтобы сражаться с Врагом.

Макалаурэ выступил вперёд, и Арафинвэ вдруг подумал, что это он ведёт отряд, а не Майтимо. Странно, но отделаться от этой мысли король уже не мог.

– Мы не рассчитывали на помощь, – сказал Арафинвэ после краткого приветствия. – Но опыта сражений у нас мало.

– Опыт поражений пригодится больше всего, – сказал хмуро Макалаурэ.

А потом оглянулся в ту сторону, откуда прибыл отряд Первого дома.

Амбарто хмыкнул.

Там, вдали, на гребне холма, появлялись все новые всадники. Не слаженный отряд – пестрая толпа. Спутники Арафинвэ встревожились, но Амбарто только рукой им махнул.

– Два н... наглеца, – непонятно сказал Майтимо сквозь зубы в ту сторону. А потом неожиданно и коротко улыбнулся.

Эти подъехали, когда солнце уже опустилось к прибрежным холмам.

Спутники Арафинвэ давно развели костер, расседлали коней и поставили складные сиденья возле огня. Феанариони сидели напротив и молчали, вольно или невольно отделив себя огнем от прибывших с запада.

Двое юношей, почти мальчишек, поразился Арафинвэ, когда предводители толпы примчались к ним. И изумился ещё больше, узнав даже не черты лица – взгляды и улыбки. Кровь Лутиэн проступала в них несокрушимо. Просвечивала в лукавых серых глазах, как Сильмариль сквозь облака.

– Я приказал вам оставаться в крепости, – Макалаурэ выступил им навстречу, сдвинув брови.

– И мы честно там оставались, – кивнул один, сдерживая соловую лошадь. Его новый кафтан был синего цвета, напомнив Арафинвэ любимые цвета Турукано.

– Три дня, – дополнил второй, носивший серые одежды. – Пока собирали всех добровольцев.

– Жаль, но драть нам уши немного поздно, – это снова первый.

– С этого года особенно, – улыбнулся второй, успокаивая разгоряченного пятнистого конька. Близнецы, они не старались быть одинаковыми – и не были ими. Но понимать друг друга с полуслова это не мешало.

Майтимо и Макалаурэ переглянулись с короткой усмешкой.

– Хоть кто-то в крепости остался? – спросил второй Феанарион не без насмешки.

Первый юноша даже слегка обиделся.

– Больше трёх сотен только нандор, дядя Макалаурэ!

– Ты был прав, – сказал Майтимо брату. – Даже не семь дней. Даже не пять.

Арафинвэ разглядывал новый отряд со все большим удивлением. Он видел до того лишь двоих атани на корабле с острова Балар. А здесь, помимо атани, оказались и лесовики-нандор, и даже мелькали белоголовые родичи тэлери в серых плащах...

Родичи тэлери? Здесь? После того, что рассказали о Второй резне Эльдар?

Теперь юноши смотрели на него. Да, определенно, с Феанариони они провели немало времени, раз до сих пор не спохватились.

Первый спрыгнул с лошади.

– Приветствую воинство Валинора и его предводителей! – он вскинул темноволосую голову, взволнованный и радостный. – Я, Элрос, и мой брат Элронд, сыновья благородных Эарендиля и Эльвинг, ведём свободных людей и эльдар Белерианда сразиться с Морготом! *

Арафинвэ с трудом отвёл взгляд от этого отряда. Он видел, что не меньше трети этих свободных людей и эльдар Белерианда – женщины в мужской одежде, вооруженные луками, и это его ужаснуло.

– Элуред, брат Эльвинг, прибудет через несколько дней, – продолжал юноша. – Фалатрим доставят большой отряд аданов с острова Балар в бывшую гавань Эглареста.

– Элуред не воин! – прервал его взволнованный Амбарто.

– Не воин, – согласился Элрос. – Он просит меня возглавить их. И если я не справлюсь, значит, я плохо у вас учился! – Он улыбнулся. – А сам Элуред останется с целителями.

И снова перевел взгляд на Арафинвэ.

Тот посмотрел на сыновей Феанаро. На сыновей Эарендиля...

Ему нужно многое узнать о том, что здесь случилось за эти годы. Очень многое. И сберечь своих воинов в предстоящей долгой войне.

– Я, Арафинвэ Финвион, приветствую вас, наследники моих родичей Турукано и Эльвэ! Рад буду сражаться вместе с вами. ...Со всеми вами, – повторил он решительно.

–

Примечания для читателей:

• Автор напоминает: в ВК Элронд прямым текстом говорит, что видел войска Валинора в Первую эпоху. Раз видел, наверняка и участвовал в войне вместе с братом. На экскурсии тогда не ездили.

• Автор напоминает, что последняя война с Морготом длилась не меньше 40 лет. В каноне войска Валинора прибыли в Белерианд через где-то 7-8 лет после явления Эарендиля в Валинор.

• Сложенное вместе это означает, что канонно Элрос и Элронд благополучно выросли под опекой Маглора – и затем отправились к войску Валинора, пусть и, наверное, не в первые годы войны. Им как минимум не препятствовали. А времени повоевать хватало.

• Автор сторонник идеи, что Элрос и в каноне не просто получил правление людьми в наследство от Эарендиля и Берена с Туором, или там в подарок от эльфийских королей, а честно добыл на этой войне свой авторитет предводителя людей и с ним королевский титул.

====== Зарисовка. Амон Эреб: двадцать дней ======

Это восьмой день после возвращения в Амон Эреб. И шестое утро, как в Комнате Документов с ним по утрам сидят двое детей Эльвинг и завтракают.

Кажется, они уверились, что это главная комната во всей крепости. Макалаурэ просто приказал поставить туда ещё один стол и лишние стулья, чтобы не есть за тем столом, где лежат бумаги. Это нарушило устройство комнаты, в которой они так много сидели с Майтимо – но сидеть здесь вдвоем они больше не будут никогда. Только в его воспоминаниях. Пройдет год – возможно, они вовсе оставят Амон Эреб, и нет смысла цепляться за мелочи.

Погода резко переломилась с сухой осени на раннюю мокрую зиму. И потому Элроса и Элронда, когда они не бегали по всей крепости, здесь было удивительно много. Они вдвоем втискивались в кресло Майтимо у камина или сбрасывали на пол волчью шкуру и валялись у огня. Они извели половину чистой бумаги на хитроумные бумажные фигурки, и вторую половину пришлось запереть вместе с документами в сундук. Они притащили в комнату корзину, где оказалась кошка с котятами – прижилась на кухне и окотилась, пока хозяев не было, и Макалаурэ пришлось потратить время, выселяя кошачью семью на кухню обратно, а потом отвлекая и успокаивая расстроенных детей, которым тоже хотелось спасать и опекать.

И ещё была арфа. Элронд с ней говорил. Когда Макалаурэ вытер кровь и натянул новые струны, Элронда некоторое время было невозможно от нее оторвать, он все время касался валинорского дерева.

Когда Элросу было грустно, он шел на кухню, или в воинский дом, или стрелять из лука с Ольвен. Потом возвращался со свежевыпеченным хлебом. Когда Элронду было грустно, он плакал, не скрываясь, или садился за арфу и говорил с ней, или забирался на крышу башни или стены, так, что Макалаурэ поначалу кидался его снимать оттуда. А потом делил на всех хлеб, принесённый Элросом. Если Элронд заходил на кухню, то пытался испечь хлеб сам. Из лука Элронд предпочитал стрелять, когда ему было весело, попадая в цель с большего расстояния, чем брат. Зато Элрос одолевал его на деревянных мечах…

Они в несколько дней заполнили собой весь замок, и Макалаурэ даже думал, что готов отдать им все, но котята в комнате Документов оказались все же чересчур.

Лишь на ночь он их отсюда выставлял, отдав Ольвен и детям спальню Карнистиро… бывшую.

В своей комнате Макалаурэ не мог заснуть, и несколько ночей провел здесь же, на лежанке под плащом Майтимо. А потом вернулся усталый с нового совета, на котором убеждал – тихо, хрипло и долго, снова откладывая возвращение голоса – упрямых атани готовиться к новому переселению вниз по реке и в леса Оссирианда и Таур-им-Дуинат, просто лег у себя и заснул.

Слез так и не было.

– Арфа вчера сказала мне, что ты тогда схватился с темным, дядя Макалаурэ, – сказал ему Элронд утром восьмого дня.

Макалаурэ мысленно схватился за голову и посмотрел на болтливую красавицу с укором.

– Не схватился, а ушел от него, – раз уж Элронду хватило сил узнать, то ответ он заслужил. – И не будем об этом.

– Ты обещал рассказать и откладывал.

– Здесь нет приключения, о котором стоит рассказать, Элерондо. Ни славы, ни добытого сокровища, ни спасения. Спасся только я сам.

Элрос, который ждал захватывающей истории, разочарованно вздохнул.

– А что же тогда в ней было?

– Память об ошибках, которые очень дорого обошлись.

– Но откуда тогда там взялся темный?

И как объяснить это детям?

– Такова цена ошибки. Нашей.

Он точно сказал что-то не то – близнецы переглянулись и побледнели.

– Это… Это из-за того, что вы пришли под Сириомбар? Да? – Элрос вскочил.

– Вовсе нет! – Мальчишки смотрели ему в глаза неотрывно. – Защищая вас под Сириомбаром, мы с братьями сделали… самое правильное за последние годы.

– Но они погибли! Из-за нас!

…Это тот ещё диссонанс. Макалаурэ давно не слышал его так явно, и никак не ждал услышать от детей рода Лютиэн.

– Элероссэ, они погибли, сражаясь с Тху и его темными. Ни ты, ни Элерондо ни в чем не виноваты.

– Тогда почему ты непрерывно злишься? – Элронд, кажется, нешуточно перевел дух. – А не горюешь и не плачешь?

Очень любопытные – и очень настойчивые.

– Потому что я очень зол на Тху и его хозяина. Потому что я думаю о том, как дальше сразиться с Тху, чтобы не потерять ни младшего брата, ни вас.

– Ты хочешь сказать… Что ты вот так горюешь?

Кажется, эта мысль обоих глубоко озадачила.

– Да, – согласился он, подумав. – Когда я горюю, я хочу уничтожить причину горя.

– Но папа и мама… Они так не делали, – сказал нерешительно Элрос.

– И вы не обязаны.

Макалаурэ бросил взгляд в западное окно. Где-то наверху ветер с моря будоражил пелену туч, в разрывы заглядывало солнце. Он не мог оторвать от них взгляд, словно солнце после этого должно было скрыться очень надолго.

– А как правильно? – спросил Элрос.

– Я не знаю, – он развел руками. Рыжие близнецы не задавали таких вопросов.

Он снова обернулся к окну. Встал, подошёл к нему, распахнул одно из немногих в этом замке застеклённых окон, и внутрь ворвался сырой юго-западный ветер.

Успел с беспокойством подумать об Амбарто…

…Когда его сердца словно коснулась знакомая теплая рука. Почему-то даже столько лет спустя он увидел ее правой, а не левой.

Не бывает. Не бывает. Не дважды. Не может быть…

– Майтимо, – сказал он. Вцепился в оконную раму – она звонко треснула под пальцами. – Нельо. Живой… Сумасшедший…

«А по-моему, дядя Маглор просто такой вот странный. У него горе – он злится. У него радость – а он стоит и плачет», – сказал Элрос беззвучно.

«Глупый. Помнишь, что он нам сказал тогда ночью? Надо надеяться и ждать известий. Вот, он ведь дождался!»

«А если придется ждать двадцать лет?»

«Вот и давай подождем двадцать лет».

«Вот что хорошо точно…»

«Что?»

«Что дяде Маглору не пришлось ждать двадцать лет второй раз!»

====== Зарисовка. Граница зимы ======

Была написана к фесту «Битва пяти воинств».

Своего рода взгляд на предысторию «Пса Первого дома».

*

К вечеру поднялся туман, и Дориат с этого расстояния выглядит почти как в прошлые годы, когда Завеса укрывала его границы. Она тоже часто походила на туман – для чужаков.

Ломендиль любит это время, когда гаснущее солнце зажигает облака высоко над землей, а снизу приходит прохлада. Он помнит, как въезжал в Дориат с востока с посланием, тоже в сумерках, ранней осенью, и теплый отраженный свет небес окутывал золотистую буковую листву.

Та осень уже ушла, и эта тоже была на излете.

Кано Тьелкормо тоже смотрел на Дориат, и глаза его казались темными, как тучи.

Куруфинвэ уже не смотрел по сторонам, а набрасывал пройденный путь угольком на листе бумаги, не ради запечатления на самой бумаге, а чтобы точнее сохранить в памяти вместе с рисунком. Река, холмы, распадки, отдельные крупные деревья. Переправы. Броды. Отмели. Перекаты…

Карнистиро молча насыпал в котелок приправы и поставил его с краю на углях, чтобы настоялось. Предзимний туман был холоден, стоило согреться перед отправлением в Нан-Эльмот. Не в виду же здешних лесов ночевать.

– Ты видел, что за нами следили изнутри, когда мы стояли у брода? – спросил Куруфинвэ, и Ломендиль, засмотревшись, не сразу понял, что вопрос обращен к нему.

– Да. Я уверен, там было не меньше двух.

– Четверо, – сказал кано Тьелкормо, не поворачивая головы. – Третий был ближе, в кустах, четвертый – поодаль, на дереве, чтобы поднять тревогу в случае опасности.

– Как ты заметил третьего? – спросил Карнистиро от огня. Его спутник разворачивал свертки с припасами, от свертка запахло копченым мясом, вот только было его не слишком много.

– По запаху, – равнодушно бросил Тьелкормо, и Ломендиль вдруг поежился. – Четвертый же тебя не удивил.

– Я бы удивился, не будь его вообще.

– Взгляни, верно ли я отметил твои наблюдения, – Куруфинвэ деловито протянул лист, Ломендиль разгладил его на колене.

Граница Дориата, река, броды, уходящая вглубь старая мощеная дорога, начинающая зарастать в последние десятилетия. Когда-то ею пользовались для сообщения с Нан-Эльмотом, подданными Эола и торговли с гномами. Эол мертв, его верные разошлись частью в Дориат, частью, не выдержав позора, затерялись среди нандор, а гномы… Гномы тоже больше сюда никогда не вступят.

– Верно, – кивнул Ломендиль. – Заросли еще не повредили дороге и не взломали вымостку. Я нигде не видел участков, нуждающихся в ремонте. Только в расчистке.

– Нас будут ждать здесь, – подытожил Карнистиро.

– Мы отошлем разведчиков к югу и к северу, и пусть ждут нас сразу в трех местах, – Куруфинвэ бережно сдул крошки угля и очень осторожно свернул набросок. Не так много осталось той бумаги.

– Здесь видели нас, – Тьелкормо, наконец, отвернулся от кромки леса. Усмехнулся. – Поэтому я отправлюсь на север, братец, а ты – на юг.

– Не натвори глупостей без меня.

– Оба не натворите, – фыркнул Карнистиро, снимая с углей котелок и вдыхая запах. Решив, что напиток готов, жестом предложил разлить горячий настой трав. В свой черед Ломендиль подставил походную кружку, и невольно вспомнил, как похожий настой подали послам в Менегроте, в гостевых комнатах. Оттуда память перескочила на прием у короля Диора, на зал, окутанный восхитительным светом Сильмариля, его игра на сплошь покрытых резьбой каменных стенах главного зала – словно маленькие луна и солнце в едином сосуде горели там под землей…

Возможно, они горят там и прямо сейчас, отражаясь в глазах дориатских синдар, заставляя их улыбаться.

Мой кано в своем праве, повторил себе Ломендиль. Это достояние его семьи. А его долг – следовать за своим кано. Даже туда, в леса бывших Огражденных Земель.

– Пей же, – подбодрил его Карнистиро, и Ломендиль послушно коснулся губами горячего настоя.

У них еще есть время передумать. Там, в Менегроте. У них есть время до зимы…

====== Рассказ. В последнем лесу ======

Четвертый год от восхода Звезды Надежды.

Под дориатским плащом разведчика было все же душно. Раненому – тем более.

Но то, что пленных спасти так и не смогли, только ещё двоих потеряли, грызло Эделлина сильнее, чем боль от стрелы в боку. Слишком мало здесь было нолдор. Слишком много орков и вастаков. И слишком беспечные нандор, которых верные кано Майтимо уже не первый год переманивают за Гэлион, в Лес между рек, а они не очень торопятся переманиться. Нет между ними согласия, подчиняться ли разорителям Дориата. Одни уходили за Гэлион, другие отступали южнее, третьи пытались держаться родных лесов.

Лес Оссирианда здесь вывозили возами и плотами. Пленных эльдар погнали этой же дорогой. И сейчас, после боя и задержки, повели дальше.

Больше тридцати пленных. Больше двадцати воинов, которые не встанут рядом. Почти все ранены. Кажется, несколько нандор все же скрылись, ведь цепочка пленных была немного длиннее.

Мимо прошли двое вастаков, волоча за собой... Нолдо! Эльран!

От беспомощности Эделлин впился зубами в рукав. Он и сам ждал, что его кровь вот-вот учуют гауры. Спасало, должно быть лишь то, что кровью эльдар от пленных и так разило.

Человек ехал навстречу веренице пленных, и те, кто его сопровождали, оттеснили их на обочину и остановили. Эделлин мог рассмотреть его лицо. Адан и адан – чуть смуглый, скуластый, кареглазый. Только губы на вид жёсткие, как из камня, и цепкий взгляд, словно прицеливается, а не смотрит.

Эльрана притащили к нему.

Как же так, почему его не забрали, не подхватили в седло! Сочли мертвым? Забыть раненого, оставив гаурам и врагам – немыслимо...

Эльран едва стоял.

Гаур обошел его, скаля зубы. Сел, поглядывая по сторонам.

Один из спутников вастакского военачальника поклонился, что-то сказал, указывая на пленных. По его слову отвязали и привели одного из нандор...

Эделлин насторожил уши. Он был уверен, что Эльрана просто отправят к пленным, если тот хотя бы сможет идти – за каждого пойманного эльда вастаки и орки получали награды.

– Этот не здешний, – расслышал он, напрягая слух, сквозь голоса людей, выкрики орков и множество шумов от лошадей. – Этот пришел из-за реки. От Железнорукого. Видел его с этими, со звездой. Ты приказал тащить таких к тебе, мой господин.

– Хорошо, – военачальник вастаков Ульгэр спокоен и невозмутим. Его взгляд скользит по берегу, убегает вниз по течению Гэлиона, вслед за исчезнувшими нолдор, затем возвращается к пленным. Нандо и нолдо стоят перед ним рядом, почти плечом к плечу, разные как свет и тень, одинаково пыльные и в пятнах крови.

– Порвите их, – говорит Ульгэр.

Эделлин его не понимает. Ни когда приводят четырех лошадей. Ни даже когда нандо привязывают к лошадям ремнями за руки и ноги. Этого настолько не может быть, что он даже не отводит глаза.

Потом ему долго казалось, что это вырезали не на памяти, а на черепе изнутри – как бьют кнутами лошадей, те рвутся в разные стороны, и живой эльда разлетается на пять кровавых кусков.

Его боль ударила Эделлина с такой силой, что потемнело все вокруг, заволокло алой пеленой. И исчезла. Он прокусил себе запястье, чтобы не закричать, и даже не сразу понял, откуда кровь во рту.

Когда к лошадям привязывали Эльрана, Эделлин уткнулся лицом в колени.

Нолдо жил дольше – и это время он кричал. Потом над тем, что от него осталось, подрались гауры, заглушив последний хрип, и орки с криками кинулись их разгонять.

Ветер с севера, холодный, вовсе не летний, забирался к Эделлину под плащ, холодил мокрое лицо, нес запах крови и звериную вонь. Ветер с севера невольно скрыл его от нюха гауров, как плащ иатрим скрыл от глаз людей даже в этих жалких кустах у берега.

Он не шевелился до темноты.

Потом Эделлин встал, обвязал плащ вокруг шеи и бросился в Гэлион. До разъездов кано Майтимо на той стороне было четырнадцать лиг.

*

На этой речушке, выбегавшей из Энтового леса, руки мёрзли чуть меньше, чем на прочих, и потому стирать зимой женщины упорно ходили сюда, хоть от деревни дальше выходило. Леса-то здешнего они не боялись пока ещё, хотя и там уже стали гауры появляться.

Лота и Ними рывком переставили бадью с уже выполосканным бельем, вывалили на мостки ещё одну. Лота взялась было за валёк.

– А слышали, что вчера мужики рассказывали? – молоденькая Анни трясла заледеневшими все же руками, потом засунула их под полушубок, обогреть немного. – Про князей на... Этих, бывших.

– Ты, главное, при вастаках про «наших» не брякни, – донеслось справа.

– Сама не брякни. Так вот, что говорили. Князей белолицых загнали в лес совсем, братья ихние уже погибли все, и они совсем там от ненависти и нищеты очумели.

– Кто б не очумел...

– Особенно если до того в палатах жил, а теперь избе радуешься!

– И пусть попробует, каково это, – забурчали с другой стороны, – спать на лавке, стираться в ручейке и есть пустую кашу!

– Причем нашу...

– Цыц, девки, дайте дорассказать! – возмутилась Анни. – Так вот, старший князь Железнорукий совсем, говорят, обезумел! И теперь ходит по ночам к вастакам в стойбища, один, невидимый в темноте, и убивает их! И железной рукой им сердце вырывает!

– Во даёт!

– И жрет их, жрет!!

– Врут! Это ж мужики, их хлебом не корми, дай соврать.

– Лучше бы он им яйца отрывал, – сплюнула Мели, которая все ждала беды, что отбилась от вастака кочергой.

– А ты ему посоветуй! – засмеялись с другой стороны мостков. – Найди в лесу и пожалуйся!

– Вот пусть твоему вастаку и оторвёт! – огрызнулась Мели.

– А ты завидуй меньше! – немедленно огрызнулась в ответ вдовая Хали, к которой с начала зимы уже второй раз приезжал нестарый ещё вастак из сборщиков дани, оставался на постой и подкармливал. Ненавидели ее потихоньку всё больше, но от себя ещё не гнали. Дети у всех жрать хотят, а язык она вроде за зубами держала. Ну... раз трёх баб, чьи семьи ушли в лес, не тронули, значит, молчала.

– А у князя белолицых правда была железная рука? – спросила мелкая Нэл.

– Правда.

– Ты сама видела?

Вот прилипла.