Текст книги "Золотая Госпожа (СИ)"
Автор книги: Мария Дибич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Мне оставить вас одних, Сабия? Позволить вам остаться? – спросил он шёпотом, чтобы не ставить её в неловкую ситуацию.
Девушка намеревалась возразить, но затем, немного поразмыслив, утвердительно кивнула головой. Дервиш не стал спорить.
Вечером, когда шум снизу совсем стих, так, что можно было вновь наслаждаться заветной тишиной, Дервиш спустился вниз, на первый этаж, в залу, где только недавно роилась жизнь. Посреди комнаты сидела, счастливая, но очень усталая Сабия. Девушка вчитывалась в тот же свиток, с увлечением пытаясь отыскать нечто важное для себя.
– Валиде Султан уехала? – мягко спросил Дервиш, направляясь в её сторону.
– Нет, паша, – она по привычке встала и поклонилась, – Госпожа решила остаться ещё на одну ночь.
– Сабия, милая, если ты не хочешь видеть её в нашем доме, только скажи мне об этом или намекни, такое внимание весьма обременительно для тебя.
Сабия испуганно тряхнула головкой, словно её облили сверху из кувшина и она стряхивала капли.
– Нет-нет. Валиде – желанный гость, не нужно прогонять её. Она заботится обо мне. Помогает с ремонтом. И мне весело. И…
– Я понял, Сабия, – Дервиш растёкся мягкой улыбкой под действием искренности этого молодого существа. – Я лишь хочу, чтобы этот дворец был для тебя настоящим домом, как и для меня. Почему ты не приглашаешь других гостей?
– Я… – Сабия сцепила руки замком в точности как Хандан. – Я хотела бы, но не могу, – глаза девушки судорожно забегали по стенам. – Я жена Великого Визиря, я никому не интересна, не считайте меня глупой, однако я чувствую, как у меня вымаливают снисхождение для мужей. Мне не нужно притворство, лучше уж совсем одной.
– Сабия, я никогда не посчитаю тебя глупой.
«Бедная душа», – с отвращением к себе подумал Дервиш, глядя на игру света в струящихся волосах своей молодой жены. Она была не Хандан, как бы не сцепляла руки и какие причёски бы не носила.
– Знаешь, милая, нам стоит провести весьма важную беседу о твоём будущем, – он жестом попросил её приготовиться внимательно слушать, на что Сабия лишь испуганно вытаращила глаза. – Может случиться так, что меня не станет. Я хотел бы защитить тебя полностью, но, боюсь, если я погибну, ты останешься одна.
– Паша, не беспокойтесь, Валиде позаботится обо мне, – девушка ласково коснулась его руки, чтобы успокоить.
– Валиде может не оказаться рядом…
– Нет, она поможет.
– Сабия, я не могу оставить тебя только на суд Валиде, послушай, – он в ответ сжал её маленькие, почти детские бархатные руки. – Помнишь дом, куда мы ездили после пятничного намаза в мечети?
Девушка неуверенно кивнула.
– В этом доме, в кирпичной стене, замуровано золото, достаточно, чтобы жить в достатке, – Дервишу было горько произносить каждую фразу, но как он не изворачивался, надо было объяснить девушке, почему она останется без средств существования.
– Если меня казнят, – он запнулся, словно ему вонзили клинок в спину. – Тебе не оставят ни одного акче, всё имущество перейдёт в казну. Я не хочу оставлять тебя в вечном позоре, ты сможешь навсегда уплыть из Стамбула, если захочешь.
Сабия отвернула голову к окну, задрав подбородочек кверху, должно быть, чтобы удержать наворачивавшиеся слёзы. Она всхлипнула, всё также стоически выдерживая неожиданно свалившиеся на неё новости. Дервиш не мог смотреть на неё, слишком уж чистая и добрая была эта невинная душа.
Никогда прежде ступени не были такими высокими и бесконечными, прежде его казнь была далека, а теперь сабля словно занеслась над головой, готовясь упасть. Сможет ли он сохранить достоинство, когда пойдет на встречу палачу? Умирать оказалось очень сложно, зная, что в этом мире он оставит Хандан, сейчас он был счастлив, весь обросший ядовитым цветком, скованный им по рукам и ногам. Всё могло обойтись, Ахмед должен был сменить гнев на милость рано или поздно. Но вдруг прощение будет получено посмертно? Он же весь в мать, столь же импульсивный и недальновидный.
В его покоях, свернувшись клубочком рядом с камином, сидела Хандан, поглощённая игрой света на камнях в кольцах. Она не сразу оторвалась от завораживающей картины, чтобы поприветствовать его. Тонкое шёлковое платье облегало каждый изгиб, загадочно струилось на полу, пока его хозяйка меняла позу.
Оказавшись рядом, Дервиш не медля заключил её худое тело в объятья. Вот он – покой, и пусть весь мир рушится вокруг. Её сердце размеренно стучало в груди, руки жадно прижимали его крепче, словно пытаясь соединить их в одно целое. Она была нужна ему, необходима, именно такая, жестокая, порой неразумная, и пускай Хандан совсем не походила на женщину, которую он хотел бы любить, время говорило о том, что никого кроме неё он не желал видеть на своём пути и тем более пускать в свою душу. Лишь она одна способна была причинить ему боль хуже любой физической.
Она поцеловала его в шею, в место, куда ранее впивалась сабля Дениз, но не вымолвила ни слова, но разве это было необходимо? Он зарылся в ворох её вьющихся волос, втягивая уже выветрившийся запах духов.
Отпустив друг друга, они продолжали молча сидеть, не отрываясь от пляшущих языков пламени. Дервиш заметил новое массивное кольцо без камня рядом со своим подарком, что было странно, кольцо без камня чаще всего украшением не считалось вовсе.
– Странная вещица у тебя на пальце, Хандан, – шутливо начал он, прижав её ближе к себе.
– Это мой путь к спасению, Дервиш, – она подняла на него искрящиеся сапфировые глаз, глубже бездны.
– Не понимаю я тебя.
– Под крышечкой прячется небольшая иголка с ядом, – Хандан вытянула руку вперёд, – видишь ли, я побоялась, что не успею дотянуться до флакончика за поясом, если меня поймают при разоблачении, а так один укол в руку… и я вновь свободна.
– Вновь?
– Не цепляйся к словам! – рявкнула Хандан, поудобнее устраиваясь у него на груди словно кошка.
«И эту женщину ты корил за несовершенство? Беспощадно наказывал за то, что она не была похожа на твою мечту? Злился на неё?» – презрение к себе захлёстывало его бескрайним океаном. «Ты виноват перед ней! Она прежде не держала кольцо с отравой на пальце, не боялась принять смерть от рук своего сына. Ты не простишь сам себя, Дервиш». Гнев в одно мгновение сменился на невыносимую горечь. Клинком резануло самое сердце, и такая острая боль прошлась по его телу. «Она же погибнет из-за тебя, вместе с тобой».
Дервиш чувствовал, как Хандан медленно дышала и как вздымалась её грудь. Он никогда не видел для них будущего и всё же потащил её с собой в пропасть.
– Что мне сделать для тебя, Госпожа? – Дервиш старался не выдавать своей печали, скрывая всё шуточным тоном.
– Никогда не оставляй меня, – немного подумав, необыкновенно серьёзно ответила Хандан, словно уже внутри знала, как ему тяжело теперь.
«И ты не бросишь её, даже если придётся переступить через собственную честь». «Ты должен жить! Ты меня слышишь, Дервиш», – предательски всплыло в голове. Он пообещал ей это в их первую ночь, прошло полтора года, а Хандан не просила других одолжений.
Совет дивана неуклонно подходил к концу, проблема Дервиша не решалась.
Ахмед с отсутствующим видом сидел на троне, уперевшись взглядом в полотно венецианского художника, висевшее на стене. Когда все перестали говорить, потому что обсуждено уже давно и основательно, да настолько, что кончились слова.
– Совет окончен, – ободрившись, заключил молодой падишах и хотел направиться к двери.
– Повелитель, – учтиво начал Дервиш. – Я прошу изменить Ваше распоряжение насчёт налогообложения балконов. Такая опрометчивость может провести к волнениям в народе.
– Я не собираюсь возвращаться к этому вопросу.
Ахмед, по его виду, не намеривался задерживаться в крохотной комнатке, где принимались такие важные решения.
– Но повелитель, прошу Вас, будьте благоразумны…
– Я просил тебя найти выход, Дервиш, но ты не потрудился представить мне достойного способа обеспечить нашу армию средствами, теперь тебя не устраивает выход, предложенный другими. Я ничего не желаю слышать!
Падишах вышел вон из комнаты, оставив после себя поле наклонившихся грибов.
На лице Куюджу Мурата-паши красовалось нескрываемое торжество. Каждая ошибка Дервиша приближала его к смерти и двигала Мурата-пашу к посту Великого Визиря Османской Империи.
Дервиш не выдержал и направился к Зульфикару, единственному честному человеку в этой комнате.
– Зульфикар-ага, почему же ты не возразил решению нашего Повелителя, ведь оно же принесёт волнения в народ.
– Моё дело выполнять приказы нашего Падишаха, а не обсуждать их, – ага нахмурился так, словно его оскорбили самыми ужасными словами.
– Ты его советник, Зульфикар, и ты обязан…
А потом Дервиш понял, что все его старания напрасны, ибо никто в совете не поддержит его, мечтая самим сесть на его место.
Всё в этом мире было опасно.
========== Перед падением ==========
В это утро Хандан проснулась одна на своём чердаке, который пусть и был хорошо отделан и даже имел балкон, оставался не самым лучшим местом, и всё же раз от раза менять его она отказывалась. К тому же спала она в основном на этаж ниже вместе с Дервишем, если хотела, но порой Хандан ночью перебиралась на свой чердак и «с высоты» смотрела на опустевший город.
Две ночи в дворце Великого Визиря, ох, ей вовсе не хотелось знать, что скажут в гареме или подумает сын. Напрасно не теряя времени, Хандан приказала собрать вещи и выслать вслед за ней, а теперь она спускалась вниз, чтобы попрощаться с Сабией.
– Валиде, я слышала, что вы начали собираться, – девушка, полностью одетая, поймала её ещё на лестнице. – Если я вас не утомила, я бы отправилась с Вами во дворец, повидаться с шехзаде.
– Ты не можешь мне надоесть милая, – она коснулась бархатистого лица девушки ладонью. – Паша уже ухал? Ему бы я тоже хотела выразить благодарность за тёплый приём.
– Вчера он спрашивал, не тяготит ли меня Ваше общество, Валиде. Не знаю, наверное, ему не сильно нравится ваше присутствие в нашем дворце. В открытую он, конечно, этого не показал. Что странно, вы видитесь от силы пару минут.
– Может быть, паша желает, чтобы ты ждала лишь его одного и не распылялась, – Хандан спокойно двинулась вниз, увлекая за собой Сабию.
– Нет, поверьте, я ему безразлична … почти, да и шансов понравиться ему у меня не осталось.
– Сабия, милая, если и так, ты совсем не виновата в его холодности…
– Разве? При нём я вечно веду себя как маленький ребёнок, я даже чувствую, как внутри у меня всё выворачивается, и, знаете, никаких мыслей в голове не остаётся, Мехмед со мной о серьёзных вещах говорить пытается – я в слёзы, хотя должна была ему поддержку оказать, вчера он зашёл, так я слабоумная стала. Не могу я при нём собой оставаться, раньше и то проще было, а потом всё изменилось, Госпожа, – Сабия печально уткнулась в ступени глазами и шмыгнула носом. – Мне теперь ему очень понравиться хочется, я так переживаю и стараюсь, и от этого, кажется, только хуже становится.
– Не переживай, – Хандан нежно обратилась к девушке, потрепав её за краешек рукава платья. – Со временем ваши отношения наладятся, вы же муж и жена, а пока наслаждайся своей молодостью и свободой.
– Валиде, простите меня, но как я могу радоваться жизни, зная, что мужчина, с котором меня связал Аллах, заботится о чувствах другой женщины, куда больше, чем о моих.
– О чём ты? – у Хандан всё равно что ударили по голове, зазвенело в ушах, да так, что своих мыслей разобрать она была не в состоянии.
– О, Валиде, вы напрасно притворяетесь, – Сабия звучала всё так же безжизненно и потеряно. «Неужели она так спокойно обвиняет в преступлении?» – Я говорила с одной женщиной на рынке, так с ней муж тоже не делил постель. И всё было просто: у него была другая возлюбленная.
Хандан пыталась не выдавать своего шока, и, к счастью, они уже спустились с крыльца, и под ногами была прочная почва.
– На мне паша женился по приказу Повелителя, – продолжила Сабия, не замечая перемен в спутнице, – я себя уже не обманываю, где-то в этом мире ходит женщина, наверное, молодая, красивая и бесконечно богатая вдова, из-за чувств к которой паша не хочет создавать со мной семью. Мне страшно, что у них родится ребёнок или он уже есть…
Сабия разрыдалась, а Хандан выдохнула, словно от её шеи отвели занесенную саблю.
Рядом с повозкой, немного прихрамывая, нарезала круги Дениз, видимо, надеявшаяся поскорее убраться из дворца. А ещё и кровавая полоска на шее Дервиша, о которой она не стала спрашивать… Внутреннее убеждение неясного характера ей подсказывало, что и в случае с пираткой лучше обойти лишние разговоры стороной, но с Дениз, пожалуй, лучше быть осторожней.
В покоях Валиде царил мир, Сабия играла с детьми династии, пока Хандан проваливалась в искрящиеся камни на кольцах, пытаясь выкинуть из головы всеобщие предостережения по поводу того, что её обыскался Ахмед. Виноватой себя она вовсе не ощущала, ведь прежде сын мог пропадать неделями, теперь же она ему понадобилась, как любая потерянная игрушка. Но он не появлялся, а Хандан его и не ждала: ей было чем заполнить пустоту, пока Сабия не уехала обратно к Дервишу. Не явился он и вечером.
– Валиде Султан, – Айгуль легонько растрясла хозяйку, боясь вызвать её праведный гнев из-за напрасного ночного пробуждения. – Сабию привезли во дворец.
Хандан нехотя приподнялась на локтях, пытаясь осознать себя в кромешной ночной темноте.
– Что? – только и смогла переспросить она, не понимая, зачем её вытащили из блаженного небытия.
– Сабия-хатун, ждёт вас во внутреннем дворике, Валиде, – девушка отошла на несколько шагов и больше ничего не говорила, словно уже и так всё было ясно и совершенно не требовало уточнений.
Хандан вылезла с тахты и, самостоятельно накинув халат под звук собственного рычания, вышла на улицу.
Сабия вместе с двумя служанками стояла, словно фигурка на огромном поле, нет, что-то было не так, и в мире явно произошло изменение. Какой странной казалась картина неподвижной девушки на брусчатке, за ней – два факела, а вокруг – холодная тишина.
– Валиде, – Сабия в момент ожила, и мир вновь завертелся, – к нам во дворец приехал ага и уехал вместе с пашой, а мне было велено отправляться к вам, Валиде, я ничего уже не понимаю.
– Дервиш говорил хоть что-нибудь? Что за ага приехал за ним? – вопросов было миллион, а ответ всего один, и Сабия никак не могла его дать.
– За воротами Вас ждёт человек, – Сабия всхлипнула, и это ознаменовало грядущую истерику. – Да, паша просил свести человека с Вами, он мне ничего не рассказал, и, – девушка, словно задыхаясь, приоткрыла рот и глухо без движения губ шепотом произнеслапроизнесла: – его казнят, Валиде.
– Почему ты так решила? – Хандан похолодела, пока её сердце пыталось вырваться из груди.
– Он сам мне сказал.
– Когда?! – она предательски сорвалась и почти завизжала, очень неприятно, почти как кошка, которой она недавно наступила на хвост.
– Прежде…
«Слава, Аллаху»
– Что за человек меня ждёт? – рявкнула Валиде-Султан в тревожном ожидании, переходящем в гнев.
Всё так же в халате с растрёпанной косой, околевшая от холода Хандан стояла напротив невысокого коренастого мужчины, которого, кажется, много раз видела, но уверенной быть не могла. Прав был Дервиш, ничего она вокруг себя не замечала и не намерена была, а теперь, оглянувшись назад в прошлое, она с болью вспомнила презрение в его тёмных бархатных глазах.
– Валиде-султан, я – Ахмад-ага, – мужчина символически поклонился, совершенно не изменившись лицом. – Паша Хазрет Лери оставил меня для вашей защиты, и я полностью в вашем распоряжении.
– Хорошо, Ахмад-ага, мы встречались прежде, верно?
– Да, мне известен характер ваших отношений, и я готов вывести вас, если вы сочтёте это необходимым, – ага с пониманием наклонил голову, пока Хандан гадала, сколько людей знают об их связи. Дениз, этот ага, старичок и тот стражник, ещё одна служанка и… Странно, что оба они ещё живы и не гнили живьём в темнице.
– Это уточнение было излишним, – Хандан устало отвела глаза, словно её нисколько не заботило его замечание. – Ага, объясни мне толком, что происходит.
– Паша просил передать, что его отправил Повелитель на переговоры со взбунтовавшимся отрядом янычар, и чтобы вы не волновались.
«И поэтому присылает мне своего слугу с таким желанием увезти меня из дворца по первому требованию, не верю».
– И Валиде, – спокойно продолжил ага после небольшой паузы, отведённой на осмысление фразы. – Возможно, небольшой бунт перерастёт в восстание, которое нужно будет усмирить всеми возможными путями. Люди недовольны властью…
– Новыми налогами, Паша говорил мне…
– Нет, Госпожа, – ага её бестактно перебил. – Народ недоволен текущей политикой, и, увы, жаждет крови, а значит, она должна пролиться.
– Вы хотите мне сказать, что Великого Визиря отдали на растерзание толпе, Ахмад-ага, – в смешливой манере отвечала Хандан, дрожащая от холодных порывов ветра, которые, казалось, подхватят её и унесут в море, откуда пришли.
– Если толпа соберётся, то случится в точности то, что вы описали.
Сабия нарезала круги по комнате под равномерный гул людей, собравшихся под стенами дворца, ей можно было выражать беспокойство более чем открыто, пока Хандан сидела неподвижно, уставившись на массивное кольцо без единого камня, соседствовавшего с другим, жемчужным, что не так давно вручил ей Дервиш.
Их связь не оставляла вещественных следов, ни записок, все они были нещадно сожжены, ни забытых вещей, что особенно проверялось в спальне паши, ни тем более каких-нибудь подарков. За единственным исключением. Привезённая из Китая неровная переливающаяся жемчужина была куплена за баснословные деньги и вставлена в довольно простую оправу. Кольцо так и не стало любимым украшением своей новой обладательницы, но она его носила, как напоминание о своей печальной участи второй женщины.
А вскоре всё былое могло обратиться в прах, не оставив после себя ничего кроме несчастного, нелюбимого подарка и не самых приятных воспоминаний. Помнится, когда-то Дервиш развлекался в борделе, пока она обдумывала, как скрыть своё преступление против шехзаде Мустафы, а потом перешёл на более интимные встречи с той женщиной, теперь ещё и Сабия претендовала на право быть подле него, и почему-то Хандан в этот самый момент уже обвинила пашу в привязанности к девушке.
«Он всё равно бы оставил меня», – мысленно заключила Хандан, растёкшись по диванчику. «Он не любил меня, а лишь тешил своё самолюбие за счёт обладания женщиной Падишаха».
– Валиде, – Сабия завершила очередной круг у ног своей хозяйки и взяла её за руку в поисках утешения. – Валиде, прошу, заступитесь за пашу перед Повелителем.
– Милая, я ничего не могу против решения моего сына, наше дело быть послушными и подчиняться.
– Мне рано оставаться вдовой, – девушка села поудобнее на пол, видимо, смирившись с неизбежностью своей печальной участи. – Напрасно я так радовалась своему замужеству.
– Не печалься, Сабия, ты ещё очень молода. Мы непременно подыщем тебе более подходящего супруга, не такого могущественного, но, может, оно и к лучшему?
Хандан провела по мягким струящимся волосам девушки, потихоньку прощаясь со своими, теперь ей казалось глупыми, мечтами. Сгнить в гареме – вот её судьба, а Сабия вполне способна составить ей компанию, если Ахмед узнает, что их брак не был должным образом скреплён.
– Я тебя в обиду не дам, девочка моя, – на глаза Хандан навернулись слёзы от осознания, какое зло она уже успела сделать этому ребёнку. – Не бойся, с тобой всё будет хорошо, я обещаю тебе, Сабия. «Ахмеду я ни за что не отдам тебя, ты не будешь половину своей жизни молиться за спасение сына, которого в душе считаешь мертвым».
– Валиде, – Хаджи-ага влетел в покои, напряженный всем телом от волнения. – Из дворца пришли добрые вести для Сабии-хатун, Дервиш-паша вернулся в Топкапы.
– Слава Аллаху, – Сабия с облегчением растеклась по полу, уже не слишком заботясь о прямоте благородной спины. – Аллах услышал мои молитвы.
– Скоро вы отправитесь обратно в свой дворец, хатун, – несколько игриво пропел евнух, улыбаясь своей печальной Госпоже.
Хандан легче не стало. И пусть она изобразила подобие лёгкой улыбке на лице, всё нутро её бушевало и кипело, так что она едва могла усидеть на месте. Она была готова обвинить Дервиша во всех смертных грехах человечества, в обмане, изменах, во лжи, в убийствах, и словно готовилась закидывать его камнями на площади вместе с толпой. Воздух неровно вышел из дрожащей груди, Хандан попыталась глубоко вдохнуть, но не вышло, словно они сидели в каком-то подземелье, дышать было совершенно нечем.
Но прошло несколько часов, и никаких извещений от Дервиша не пришло. Хаджи вновь был послан разузнать всю ситуацию и в точности изложить происходящее, но он тоже канул в неизвестность. Оставалось сидеть на месте и ждать. И это убивало.
Двери отворились, и за ними появился Хаджи-ага. Он медленно проследовал в центр покоев, встал, немного выровнялся по центру, поклонился.
– Сабия-хатун, паша Хазрет Лери отправлен за ворота подавлять восстание.
– Валиде, – Сабия вцепилась в запястье Хандан со всей силы и с мольбой в глазах простонала: – помогите, прошу, ему же не вернуться оттуда.
«Не ради тебя, милая». Хандан подскочила и резко направилась к выходу, увлекая девушку за собой.
– Валиде, – откуда-то сзади донëсся разочарованный крик Хаджи-аги, у которого было столько причин остановить её.
Она сделала шаг за пределы гарема. В темноту. За стенами разверзся ад, с шумом и воинственными криками отчаявшихся людей, подкреплëнными общим гулом разъярëнной толпы. По стенам строем стояли напряжённые янычары, нет, зря она вышла теперь, и тем более напрасно Ахмед перекрыл коридор от своих покоев в гарем. Для безопасности. Он, кажется, знал, что Хандан придёт заступаться за Великого Визиря, но запертая дверь – ещё не конец.
Два тонких женских силуэта проследовали через расчищенный дворик, охраняемый воинами. Хандан поняла, что задыхается, вернее, она бежала и от усталости, и бессонной ночи, ей было это совсем не легко. «Кто из нас не может ждать?» – Хандан обернулась на испуганную Сабию и решила не искать ответа, но голос внутри не замолкал. «Неужели я бегу у всех на виду? Нужно остановиться. Нужно. Нужно».
Ахмед проводил срочный Совет Дивана, и некоторое время не замечал её, стоящую за решёткой. Затем увидел, и в момент изменился лицом.
– Матушка, – он покинул высокопоставленных пашей, чтобы поговорить с ней, какая честь. – Отправляйтесь в гарем, я догадываюсь, о чём вы хотите говорить со мной.
– Ахмед, я прошу тебя отправь кого-нибудь другого, будь благоразумен, Лев мой, – Хандан мягко коснулась его кафтана, немного помявшегося от длительной носки.
– Валиде, я не собираюсь обсуждать своё решение с Вами, возвращайтесь в гарем, Вам будет там гораздо безопаснее.
– Ради Аллаха, Ахмед, объясни же мне, зачем ты приговорил Дервиша? Ты понимаешь, что ему не вернуться живым от этих нелюдей? Зачем оставил Сабию вдовой?
– Валиде, это моё решение, – Ахмед начинал злиться и всё выше задирал голову. – Я пекусь о благополучии государства и мне приходится отставлять женщин вдовами. А Дервиш-паша сильный, и, дай Аллах, подавит восстание и вернётся к супруге невредимый.
– Ахмед, его же винят в нечестном сборе налогов… – Хандан поняла, что у неё нет аргументов, неизвестных сыну, а потому её голос предательски дрогнул, ей было нечем помочь этому человеку. – Как ты мог? Он же самый верный друг тебе, Дервиш всегда был подле тебя. За что, Ахмед? Я всегда была на твоей стороне, но сейчас… Я не понимаю тебя и не могу принять твоё решение.
– На моей стороне, Валиде? Сколько я себя помню, вы всегда просили меня слушать Дервиша, время идёт, и ничего не меняется. Как я заставлю других следовать за мной, если даже моя мать не верит в меня?
– И поэтому Дервиш должен умереть? Как ты усидишь на троне, отдавая на растерзание самых верных и преданных тебе людей, Ахмед? Кто захочет служить такому Падишаху? Или что? Да здравствует Султан Мустафа! Да будет долгим его правление!
– Прекратите, Валиде! – Ахмед дëрнул её со всей силы и прижал к стене. – Я не собираюсь это выслушивать!
Вот только Хандан уже не способна была остановиться, она уже не принадлежала себе в полной мере, словно кто-то другой говорил за неё. Это была женщина, терявшая своего мужчину.
– Или дело ещё в другом? В Сабии? Она так неожиданно понравилась тебе? Не такого сына я воспитывала! – Хандан вырвалась из цепкой хватки и направилась прочь, сама не зная куда. – Ты однажды поймёшь, что совершил ошибку и будешь жалеть, – всё же выкрикнула она напоследок, в полной уверенности, что не увидит раскаяние в глазах сына.
– Сабия, идём, – обратилась она к остолбеневшей девушке, с ужасом смотрящей на ссору своей заступницы и Повелителя мира.
«Куда идти? Есть ли смысл двигаться дальше, или не будет разницы, если лечь на брусчатку и больше никогда не вставать? Надо ли надеяться или напрасное ожидание сожжёт меня изнутри, не оставив ни одного живого места?» Хандан оступилась и на секунду оказалась в полной неизбежной невесомости, когда она уже падала, но была не в силах ничего предпринять и так и летела вниз, как ей показалась, с огромной высоты.
Подхватила её Сабия, которая сразу же что-то взволнованно спросила, но слова девушки не были услышаны. Держась за широкие рукава чужого платья, Хандан рядом с гаремом углядела коренастую фигуру Ахмада-аги, человека, что мог сделать для неё абсолютно всё. Но сейчас речь шла во все не ней, тем более не о многострадальном, возможно мёртвом, Дервише. Государство и месть. Месть и государство. Сегодня закончится многолетний кошмар, стоящий над ней долгие годы роком.
– Дочка, – Хандан дёрнула Сабию за рукав, не затруднив себя выяснением смысла сказанных ей фраз. – Позови Ахмада-агу, того человека, что приехал вместе с тобой из дворца.
– Он поможет Паше, Валиде? Правда?
– Выполняй, – только грубо отозвалась она.
Сабия подхватила юбки и побежала привести помощь своему предателю-супругу, пока и Хандан шла ему навстречу, теперь почти успокоившись и придя в обычное раздражённое состояние.
– Валиде, – мужчина почти учтиво поклонился в ожидании приказания. – Вы хотели меня о чём-то попросить.
– Верно. Пусть сегодня ночью толпа выкрикивает имя шехзаде Мустафы, думаю, это возможно.
– Это более чем возможно, Султанша. И я не стану спрашивать причин такого вашего решения.
========== Платить по счетам должен каждый ==========
Зная как выглядит смерть, её должно быть принять проще. И Хандан было легко. Она не помнила, как убили её родителей, но почему-то знала, что отцу перерезали горло, а мать ударили по лицу и уволокли прочь. Впрочем, тащить могли и её саму на тот мерзкий корабль с липким, пахнувшим гнилым деревом полом, со скрипящими мачтами и затёртыми парусами. Потом умер её сын. Он родился только в тот день, когда вступил на трон. Странно было смотреть на то, как растет ребёнок, которого она так любила, страшно было видеть, как этот же мальчик год от года переставал быть её сыном и превращался в наследника Османской Империи, в умертвлённого брата Султана. И этот свой титул Ахмед очень рано начал ценить куда больше, нежели всё то немногое, что могла дать ему Хандан. И он не был виноват перед ней. Османская империя дала ему родиться и решала, когда настанет час встретить великого Аллаха, она же заставляла его грёзить о восхождении на трон и готовила Ахмеда к последнему. Что же может дать мать кроме любви? И что значит любовь в отрыве от заботы, которую эта несчастная мать была лишена возможности подарить?
Ахмед был один. Всю жизнь. Много лет он провёл в страхе смерти, исходившей от брата, клявшегося пощадить его, и отца, которого должен был безмерно уважать и что хуже, и правда, уважал. Он был так воспитан, и Хандан была к тому причастна. Но, наверное, всё же она была права в том, что не стала прививать ненависть у мальчика ко всему живому, кроме себя самой. Хотя, кажется, теперь бы она поступила иначе и уже действовала против интересов Падишаха Османской Империи, бывшего по чудовищному совпадению ещё и её сыном. Единственным, несмотря на все попытки, ребёнком.
Хандан было тридцать пять лет, возможно, немногим больше, неточность возникла между разорением её дома в Боснии и закреплением в гаремных книгах Топкапы. Так или иначе, ошибка никак не могла подарить ей лишние пять-шесть лет жизни. И если бы Валиде Хандан Султан внезапно скончалась, после неё остался бы вакф с разворованными деньгами, тринадцать корон, кольца, часть которых она успешно раздала, безутешный (где-то на дней десять) сын, любовник, что непременно тоже сможет пережить утрату, пять плохоговорящих внуков и больше ничего.
Свою жизнь Хандан положила к ногам Ахмеда, но по итогу не смогла ему дать даже самого необходимого, и потому так странно было теперь требовать от него отдачи. Но выбора ей просто не было дано, потому что с каждым днем всё более очевидным становился тот факт, что детей у Хандан больше не будет. Укладываться от этого в могилу было бы столь же ужасным преступлением, как и сама связь, крепко и безнадёжно связавшая её и Дервиша судьбы.
Погибнуть за любовь прекрасно. Быть убитым во время мятежа за Султана, желавшего расстаться с тенью, оберегавшего его, уже более печально и уж точно не прозаично. Кончина, любезно уготовленная Хандан, представлялась ей куда более удручающей, хотя она и не могла обрисовать себе свою смерть в точности. Однако на её пальце красовалось кольцо со смертоносным ядом, один укол которого означает неминуемую встречу с Аллахом. Вопрос лишь в том, кого стоило захватить вместе с собой, если других вариантов не останется? Халиме. Мустафа. Зульфикар. И всех, кто пожелает помешать.
Мятеж уже был день как подавлен, оставаясь очагами, по слухам, бродить по окраинам великого и вечно бунтующего Стамбула. Хандан не считала по дням, она мерила ночами своё одиночество и бессонницу, в упор глядя на спящую рядом молодую вдову. Её руки были необъяснимо тяжёлые, словно к ним привязали камни, между тем голова была невесомой с белёсой дымкой перед глазами.
А днём она сидела каменной статуей с притворной улыбочкой и изредка меняла своё положение в пространстве, что полностью соответствовало её высокому статусу Валиде-Султан и устраивало всех в гареме, даже саму Хандан. Это было просто. Днём всегда тени не такие страшные, а мужчины не такие уж и любимые.
В минуты очередного безразличия к окружающим Хандан всё же была вынуждена оторваться от полного забвения и пустоты мыслей, столь любимых ею в последние дни. Ахмед просил с ней личной встречи, но, наконец, добившись полного одиночества высокомерно молчал, обдумывая нечто более важное.
