Текст книги "Золотая Госпожа (СИ)"
Автор книги: Мария Дибич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Да, – Хандан не отступала от цели.
– Вижу, вам и сейчас нехорошо, иначе, как объяснить такую немногословность?
Она перевела на него налитые праведным гневом глаза. Дервиш выглядел довольным хищником, что наконец придушил упрямую дичь: усталым, но счастливым. Он совершено точно не мучился своим поступком.
Хандан только поморщилась не то на него, не то от отвратительной вони. Паша заметил её знак неодобрения и по-лисьему растянулся в мерзкой ухмылочке.
– Мне бы очень хотелось вас увидеть в жемчужном павильоне сегодня, Госпожа, – Дервиш выдержал необходимую паузу, не переставая улыбаться, – чтобы поговорить об одном важном деле.
Хандан захотелось высказаться, излить на пашу весь накопленный яд, но на глаза ей попался отвратительно зелёный куст, такой же однообразный, как и всё вокруг, словно её жизнь, но на нем красовался единственный поздний жёлтый цветок, маленький, склонившийся без от солнца. «Может, Дервиш принесёт мне счастье? Раньше я так ждала встреч с ним, а теперь…» Ей хватило лишь лёгкого ощущения того, что паша на неё нежно смотрит, чтобы смягчиться. «Спросить бы, что он мне писал». Жёлтый цветочек снова сверкнул ей своей свежестью, больше на кусте не появится другого, последний шанс.
– Госпожа, придёте? – тихо и мягко спросил Дервиш, так, словно они были одни.
– Зачем, – Хандан грустно пропела, изобразив на лице невнятное подобие улыбки.
Паша властно посмотрел на неё, Хандан в ответ легонько кивнула, не способная сопротивляться власти, что он приобрёл над ней.
«Пусть будет всё, как он хочет. Лучше однажды полыхнуть, нежели всю жизнь тлеть».
Ахмед с пылом рассказывал о строительстве новой мечети, затмившей бы все остальные постройки великого Стамбула. Он впервые за долгое время позвал Хандан посоветоваться о денежных вопросах, вернее узнать о её возможностях вносить пожертвования из неприлично большого содержания Валиде. Она не хотела отдавать ни одного акче. Ахмед слишком долго выражал полное безразличие к ней, даже когда она месяц не появлялась на улице.
– Валиде, это святое дело, я хочу возвести монумент, который увековечит память обо мне, – продолжал настаивать Ахмед.
– Лев мой, я всё понимаю, но сейчас у меня нет лишних средств, огромные суммы из моего жалованья я выделяю на благотворительность, мой фонд только начал заслуживать доверие, – лукавила Хандан, стараясь не смотреть на Дервиша, может быть, случайно, а возможно, и нарочно стоявшего позади Султана.
– Валиде, неужели вы совсем не можете выделить определённую сумму, – Ахмед недоверчиво свёл брови вместе, обернувшись на пашу.
– Нет, что ты! Конечно, я поддержу твоё дело, Ахмед, просто сумма будет не такая большая, затем я буду добавлять ежемесячно, – она понимала, что если полностью откажет, Ахмед начнёт копаться в её финансах и увидит весьма неприятную картину.
Ремонт был не просто, как многие считали, дорог, он был непомерен и опустошал казну Гарема. Благотворительный фонд был создан, чтобы придать забвению память Сафие-султан, и потому на него Хандан не скупилась вовсе. В самом гареме её власть держалась на звоне монет, которые должны были сыпаться изо всех щелей. Наряды и украшения тоже были пробоиной в лодке, куда морем утекало золото. И для Дениз нужно было в тайне собирать на приобретение быстроходного корабля. Всё это по отдельности меркло в сравнении со средствами, уходящими на формирование второй секретной казны. Ахмеду не должен был влезть в дела Хандан.
Ахмед по-детски просиял, подойдя ближе и поцеловав мать в руку, он обратился к своему верному слуге.
– Дервиш тоже захотел помочь, – тот легонько склонил голову. – Строительство мечети станет моим наследием наряду с военными победами.
– Пусть Аллах будет доволен вами, Повелитель, – паша добавил после небольшой фразы с улыбкой на губах, предназначавшейся его возлюбленной.
На такой жест Хандан только сузила глаза и ответила сдержанной улыбкой сыну. На Дервише она намерено не задерживала взгляд в знак своего безразличия и озлобленности. При Ахмеде ей было стыдно и мерзко разговаривать с пашой, но всё обстояло много и много сложнее.
Хандан была одета полностью для человека, на которого не хотела смотреть. Дервиш любил зелёный – она стояла в оливковом платье с золотой обстрочкой, застегивавшимся спереди на довольно редкие пуговицы, так чтобы она сама могла одеться, и причём быстро. Количество нижних юбок было сведено к минимуму. Шали на голове не было, поскольку тонкая материя цеплялась за всё подряд и ужасно мешалась. Корона была лёгкой с одной простой целью – её не нужно было снимать.
После первой близости Хандан не смогла отказать в последующих, поначалу вызывавших лишь отвращение. Она чувствовала, что не имеет сил сказать простое «нет» и полностью подчинялась желаниям паши. Теперь же она встреч не сторонилась, хотя и не была их инициатором. С каждым разом Хандан привязывалась к Дервишу невидимой нитью всё сильнее, уже не оставляя шанса разорвать эту связь: она решила завести ребёнка. Хандан хотела снова быть матерью, увидеть улыбку новорождённого ребенка, почувствовать прикосновение крошечных ручек. Только ради этого она могла согласиться покинуть Ахмеда. Первые роды прошли тяжело, поэтому слишком рассчитывать на благоприятный исход не приходилось.
Беременность стала бы поводом для побега, но пока оставалась лишь тусклой мечтой, сиявшей где-то на краю небосвода. И нет, несмотря на всё, Хандан была сильно зависима от Дервиша и скучала по нему, если им долго не случалось увидеться, причем тоска доходила чуть не до истерики, потому что Валиде не могла знать, где и с кем находится её любовник, что он делает, есть ли рядом с ним недоброжелатели, а гораздо важнее – другие женщины.
Общее положение было просто мукой, некончающимся кошмаром, от которого хотелось проснуться. Страх, обида, злоба, привязанность, любовь и радость закручивались в непонятный клубок, мешавший Хандан спать по ночам.
– Валиде, как дела в гареме? – Ахмед вырвал Хандан из глубокой задумчивости.
– Замечательно, Лев мой, всё мирно и спокойно, – во всяком случае Валиде-султан никто не тревожил, а мелкие междоусобицы проблемой не считались.
Ахмед отошёл к балкону, Дервиш же переместился ближе к Хандан и, пока Повелитель мира наслаждался видом, покорный раб сунул Валиде свёрнутую записку. Она спешно затолкала её под рукав, одарив пашу взглядом ненависти и получив в ответ доброжелательный, успокоилась. Свёрточек приятно обжигал руку нетерпением. Хандан не выдержала и, уходя, в знак одобрения коснулась руки Дервиша.
В покоях Хандан первым делом развернула свёрточек, секунду не решаясь читать от нетерпения.
«Мраморный павильон, время обычное»
От сухости повествования Хандан поперхнулась, обычно присутствовало приветствие или ласковое обращение, но через силу продолжила читать.
«Моя Золотая Госпожа, как вы однажды сказали, любовь эгоистична, жду нашей встречи с нетерпением»
«И я, Дервиш» – Хандан скомкала бумажку и подержала её в кулаке у груди. Затем проследила, чтобы послание сгорело в камине дотла.
Был уже вечер. Валиде пошла в одну из парадных зал к своей небольшой кучке гаремных приближенных.
Служанки и евнухи-охранники сидели в кружочке, шумно обучаясь игре, что принесла Дениз. Завидев хозяйку, словно тараканы, они бросились прочь выполнять свои обязанности. Неподвижными остались Айгуль и пиратка.
– Вы мне такой заработок сорвали, Госпожа, – недовольно выругалась Дениз, сворачивая предприятие.
– Не беда, ещё не вечер, – Хандан растянулась на диванчике, будучи довольной, что смогла кому-то помешать.
– Вот именно, я могла выиграть дважды, а теперь…
– Теперь развлекай меня, Дениз, хватит народ грабить, – она привстала на локтях.
В покои влетела раскрасневшаяся Сабия, мгновенно плюхнувшись на пол и только потом поклонившись Валиде-султан.
– Что, Сабля, носишься, – шутливо обратилась к девушке Дениз.
– Фу, Дениз, не называй меня так, – Сабия поморщилась.
– Обойдёшься, Сабля.
– Тогда я всем про твои клички расскажу!
– Ну и пожалуйста! – Дениз нагло раскинулась на ковре, демонстративно подмяв подушку под голову.
– Прекратите перебранку, – вмешалась Хандан. – Сидите тихо.
Наступило напряжённое затишье. Дениз сохраняла присущую ей невозмутимость, Айгуль жаждала посмотреть на продолжения ссоры, Сабия не чувствовала победы.
– А вас, Валиде, Дениз называет Сиреной и не говорит почему, – девушка гордо задрала подбородочек.
– Валиде-султан знает, почему я так могу её называть, – скучающе ответила пиратка, одарив многозначительным взглядом Госпожу.
– Я знаю, – Хандан подняла бровь, догадываясь, что причина в непотухающей симпатии Дервиша к «дьяволице», словно морское чудовище она утаскивала его в бездну.
– А меня, как Дениз кличет? – вставила Айгуль, не способная перенести того, что оставалась в стороне от склоки.
Дениз и Сабия загадочно переглянулись.
– Никак, – напряженно ответила девушка, неестественно пожав плечами.
Дениз одобрительно наклонила голову, кудрявые короткие волосы спали на плечи. Хандан тяжко вздохнула.
– Расскажи нам какую-нибудь пиратскую байку про море или историю про твои странствия, – в конце концов заключила Валиде.
– Давай страшную, – оживлённо запросила Сабия.
Глаза Дениз игриво сверкнули, в такие моменты пиратка наводила страх, особенно на таких пугливых особ, как трое рядом с ней сидящих.
– Ладно, слуги потушите факелы, пусть останутся только свечи, – Дениз дождалась, пока приказ будет исполнен. – Я расскажу вам про кракена, огромное морское чудовище, что утаскивает на дно морское сотни кораблей.
Сабия с разрешения Госпожи пристроилась рядышком с Валиде-султан, обхватив её руку. Дениз была прекрасной рассказчицей, и очень скоро Айгуль свернулась в комочек, крепко обхватив свои ноги, Сабия на каждом интригующим моменте вжималась в Хандан, да и так не убирала голову с её плеча.
Золотая госпожа, душой и телом привязанная к человеку, на которого порой не могла смотреть, окинула взглядом своих рабов. Под тихое потрескивание одной свечи, она обогревалась теплом одной женщины, одной недавно повзрослевшей девушки и одного почти ещё ребенка. Если есть в жизни счастье, то это было несомненно оно.
========== Без прикрас ==========
Осень принесла с моря холодный ветер, влажный, пробирающий до костей. Солнце ещё по-летнему припекало, создавая мнимую иллюзию тепла и принося в гарем частые болезни из-за неосторожности девушек.
Кёсем, обхватив большой круглый живот, шествовала по гарему среди множества гневно поглядывавших на неё наложниц. Она заметила на балконе Валиде-султан и с ласковой улыбкой неуклюже поклонилась. Их отношения вынужденно наладились из-за Махфируз, таки оставшейся во дворце по настоянию [почти что мольбам] Валиде-султан. Кёсем удивляла: была покорна и доброжелательна, не лезла в стычки, не сильно расщедривалась на подарки, уважительно обращалась со своей госпожой и не носила тюльпаны на потолстевшей шее. Взамен девушка получила средства на ремонт, чем была несказанно довольна. Что важнее, Ахмед тоже.
Хандан без удовольствия покосилась на растущий живот гречанки: все считали, что она не хотела укрепления положения фаворитки сына. Даже Кёсем на то грешила и несказанно радовалась своей стратегически важной победе. Но это была простая женская зависть. Хандан не рассказывала никому о желании родить ребенка, но день ото дня оно крепло, превращаясь в единственную цель её бессмысленного и крайне несчастного существования. Кёсем забеременела за месяц нечастых визитов к Ахмеду, Валиде не чувствовала нужных симптомов более полугода. Вроде бы она всё понимала: и то, что была уже не так молода, и что первые роды были слишком тяжёлыми, и что изначально нельзя было рассчитывать на благоприятный результат, но завидовала до трясучки. Особенно когда на животе Кёсем сквозь тонкое шёлковое платье проявилась маленькая ножка…
Но в тот день у Хандан было дело поважнее злобы и зависти. Она спустилась к наложницам в сопровождении Хаджи-аги.
– Добрый день, девушки, – плавно и притворно ласково начала Хандан. – Сегодня я хочу выслушать ваши просьбы, безделушек не просите. Только по существу. Может, у вас предложения какие-нибудь есть.
– Да, Валиде-султан, – наложницы дружно склонили головы.
Хандан дала знак, чтобы все сели.
Девушки потихоньку начали осмеливаться и чего-нибудь просить, как поняла Валиде, больше всего они хотели чаще бывать на улице и добавить света в комнате. Хаджи-ага записывал, а Хандан вслушивалась в голоса с намерением отыскать свою заступницу, что некогда сочла её красивой. Прежде она всё откладывала поиски девушки до «лучших времён», и вот они настали. Кёсем родит ребёнка и некоторое время будет занята лишь им, Повелитель заскучает, и тогда Хандан поможет ему скрасить досуг.
Наконец она уловила нужные нотки. Девушка была, должно быть, из монгольских земель, необычная, с широкими скулами и тонкими, но выразительными губами. Хандан обрадовалась увиденному. Без капли заинтересованности она дослушала всех остальных наложниц и спросила про девушку. Её звали Эрдэнэ. Калфы отзывались о ней, как о покорной, сообразительной наложнице, умевшей со всеми находить общий язык. Кандидатура, как ни посмотри, идеальная.
Хандан с пираткой в небольшой кибитке скакали по выбитой брусчатке Стамбула. Путь на рынок становился настоящим испытанием для изнеженной спины Валиде-султан. Наконец, лошади остановились, и они смогли вырваться из добровольного плена. Змейкой Хандан прошлась по тонким улочкам, забитым людьми и торговцами. Никто здесь не обращал и капли внимания на двух просто одетых женщин, одна из которых ростом сравнивалась с мужчиной.
Хандан постучалась четырежды в одну из низких дверей, ей быстро открыл симпатичный юноша. Она миновала тёмную комнату и поднялась на общий чердак, затем, чихая от пыли, снова спустилась, прошла сквозь запустелую квартиру. Большой внутренний дворик был почти последним препятствием перед конечной целью. Хандан и Дениз юркнули в одну из арок, где им снова встретилась дверь. Её отворил искалеченный старичок, ласково улыбнувшийся гостьям.
– Здравствуй, дочка, – он уже почти ничего не видел, но слышал неплохо. Он знал, зачем пришла Хандан, пусть и не ведал, кем она была. – Любимый твой давно ждёт тебя.
– Здравствуй, друг мой, – Хандан протянула ему руку, чтобы тот привычно её поцеловал.
Это был человек, что однажды украл дочь у своего господина, чтобы жениться на ней. Бежал с несчастной через полстраны, был там пойман и лишён руки. Спустя десятилетие он отыскал свою возлюбленную и украл её второй раз, теперь уже у мужа. В грехе у них родилась дочь, и сейчас ради этой дочери он помогал встречаться Хандан и Дервишу. Он не знал правды их отношений, не ведал имён, но не осуждал, особенно Хандан.
Она оставила Дениз старичку, а сама поднялась по винтовой лестнице, оставила позади две комнаты. В третьей на диване сидел Дервиш, без намёка на интерес изучая какую-то безделушку.
Когда дверь была заперта, окна плотно занавешены, Хандан подошла ближе к паше. Он по обыкновению в знак приветствия поцеловал её в шею.
– Сколько у нас времени, – коварно нашептал он ей на ухо, подтащив, словно тряпичную куклу, ближе к себе.
– Мало, я же опоздала, – она придвинулась к его грубоватому лицу, с ироний подметив главное проявление любви с его стороны – лицо паши было тщательно выбрито.
Дервиш прошёлся по спине Хандан, остановившись на талии, соединил большие пальцы сзади, затем переместил руки так, чтобы указательные пальцы коснулись друг друга.
– Ты слишком истощала, Госпожа. Скоро я буду держать одно только платье в руках.
– Да, точно будешь, я именно ради этого добровольно ехала через половину города. Не беспокойся обо мне, Дервиш, я не ребёнок, – Хандан уткнулась в широкую грудь паши, крепко обхватив его и втягивая знакомый запах.
– Мне нужно с вами обговорить одну важную вещь, Госпожа.
Хандан только жадно потянулась к губам паши, будучи не настроенной вслушиваться в любую речь, тем более серьёзную.
– Ничего не хочу знать, если это не касается благополучия Ахмеда.
Паша недовольно зарычал, чувствуя, что его не слышат и не видят. Хандан только глухо засмеялась.
– У нас мало времени, а нужно поговорить о важной вещи и… – она не договорила, сразу же принявшись за верхнюю пуговицу камзола, – до тех пор не порти мне настроение, я очень ждала этой встречи.
– Жадная моя, прекрасная Золотая Госпожа, мы сначала поговорим, – паша оставался холоден и недвижим, подобно статуе.
Хандан отстранилась, села на диван и скучающе подняла глаза к потолку. Теперь усмехался Дервиш.
– Раз ты готова меня слушать, выслушай. На следующий неделе будет праздник, на этом событии мне нужно будет убить одного человека. А тебя, Госпожа, с твоим тюльпаньим ансамблем, я попрошу держаться от меня подальше.
– Хорошо, что за человек? – Хандан тяжко выдохнула, ощущая безвозвратно утекающее время их коротких свиданий, то самое, что могло помочь ей завести ребёнка.
– Абдула Мехмет-ага, – недовольно процедил Дервиш, очевидно, считая данные сведения лишними.
– А не хочешь ты нанять кого-нибудь, потому что решил подставить кого-то, кто будет на этом празднике, не так ли?
Паша слегка кивнул, растянувшись в лисьей ухмылочке превосходства, которую так не любила Хандан.
– Кто же станет невинной жертвой твоих интриг или я, по причине своей непомерной глупости, не заслуживаю знать такую ценную и опасную информацию?
– Лала Ахмед-паша. Всё, Госпожа, вопросов больше нет?
– Больше нет. Если потребуется моя помощь, попроси, – она откинулась на спинку дивана и поморщила нос. – Ты всё-таки испортил мне настроение.
Дервиш взял Хандан, немного противившуюся его действиям, за обе руки и, словно через силу, подтянул к себе. Он заключил её в объятия, качнув сначала в одну, затем в другую сторону. По спине Хандан пробежала дрожь предвкушения сладостной близости. Вот она уже и вернула себе утерянный настрой. В такие моменты всё её тело напрягалось, а мысли предательски сводились к одному человеку. Совесть затихала, давая развернуться постыдному желанию, но и стыд отходил на второй план в руках любовника. Она себя не обманывала. Её связь была порочной и грязной, а Хандан ей упивалась.
Хандан с нетерпением ждала праздника, потому что это был бы дебют её ансамбля и возможность увидеть ту закрытую часть Дервиша, которую он плотно скрывал от неё. Она знала, что многие умерли для очищения его дороги, но слышать и видеть – разные вещи. Жестокость, ровно как и беспощадность, в её понимании считались для мужчины полезным качеством.
Дервиш был властолюбив, хотя старался этого не показывать. Он любил видеть людей в полном, беспрекословным подчинении, порой Хандан спрашивала себя, насколько глубока его ненасыщаемая жажда власти, симпатизировавшая ей более всего, и не могла найти подходящего ответа. Поэтому до желанной беременности, о которой паша ничего не знал, она и не думала заикаться о побеге – не было уверенности, как они станут взаимодействовать вне дворца, где Дервиш не сможет утолять свою жажду, и Хандан боялась лишиться сына.
Более всего пугало его отношение собственно к ней. Валиде-султан – бесспорно, первая женщина Османской Империи, и паша обладал ей, как очередным символом своей безграничной власти. Он любил её, любил искренне и нежно, но, должно быть, некогда не видел возможности сделать предметом своей страсти кого-нибудь попроще: безродную девчонку из маленькой деревни или ту же женщину, что некогда навещал. Паша привязался к созданному образу, но любил именно Валиде-султан, её запретность, недосягаемость. Даже лёгкая симпатия с её стороны была победой, то, что происходило в действительности между ними, было величайшим в мире триумфом.
Хандан понимала, что Дервиш в тайне от всего мира давно поставил себя выше Падишаха, но по его словам: «есть горы, что нам не преодолеть». Этими горами было его происхождение. Тут Великий Визирь был честен, его высота полета не обеспечит ему уважение среди многих и многих влиятельных людей.
Тем временем Хандан пересчитала всех девушек в сотый раз, их было пятнадцать, ни больше, ни меньше. Танцовщицы были одеты в изумрудные одежды, отстроченные золотом. На шеях красовались алые платки, одним словом, они представляли утрированные тюльпаны – символ Османов. Широкие шелковые шаровары с прорезями на боках трепетали от каждого лёгкого движения. Хандан была довольна их видом. Сама она была одета довольно просто, хотя золотая материя не требовала особенной поддержки.
Обитательницы гарема повылезали из своих нор посмотреть на чудесный ансамбль. Шехзаде Осман был безвозвратно «развращен» видом статных красавиц, мальчик прятался за юбку матери и возбужденно пыхтел. Он ничего ещё не понимал, но необычность их одеяния произвела неизгладимое впечатление на детскую душу. Девушкам Осман тоже очень приглянулся.
– Ну всё, идём, – скомандовала Хандан, давно уже вслушиваясь в музыку, расходящуюся по всему дворцу, но только теперь решив, что пора.
Хаджи-ага следовал за своей Госпожой, несколько смущаясь глядеть на молоденьких и раздетых танцовщиц. Они достигли нужной залы, откуда доносились звуки музыки наперебой с шумными разговорами. Хандан вошла первой, позволив сильным мира сего встать и поклониться матери Падишаха.
– Валиде, – Ахмед проделал «долгий путь», чтобы поцеловать её руку. – Вы к нам пришли.
– Я недолго, только посмотрю, как девушки себя проявят [Дервиш сделает своё грязное дело], – Хандан ласково улыбнулась сыну, игриво сверкнув зелёными змеиными глазами.
Она села в самый угол, оценивая обстановку. Во главе пиршества сидел Ахмед, по правую руку от него – Дервиш, выглядевший совершенно спокойным и сдержанным. Он мельком обратил на неё внимание, не дольше положенного, и бессловесно поприветствовал её. Скоро покойный Абдула Мехмед-ага располагался в шести или семи «пашах» от Повелителя, его будущий убийца – несколько дальше. Стражи и слуги, которых принялись бы допрашивать в первую очередь, было мало, видимо, поэтому Дервиш сам решил взяться за оружие.
Хандан попутно вслушивалась в разговоры «восстание на южной границе – очень дурно», «разгулялись пираты в Средиземноморье», «конфликты Англии с колониями», с каждой кружкой хмеля из слов мужчин утекал необходимый смысл. Началось неясное хождение, невозможно стало разобрать, кто и где находится.
– Госпожа, – счастливый и румяный Хаджи-ага поклонился Валиде-султан, должно быть, хотел увести её, – … позвольте я останусь тут.
– Конечно, – она с облегчением выдохнула, хмель – всё же чудесное средство.
Хаджи-ага слился с общим роящимся ульем, предоставив, на радость, Валиде-султан самой себе.
Дервиш встал, поклонился Ахмеду, и, повстречав несколько пашей, обменялся с ними парой фраз. Ничто в нём не выдавало злых намерений, жесты были отточены до идеала, эмоции выдержаны, только в конце, прежде чем нырнуть в прилегающий коридор, он оглянулся, убедившись, что никто его не видит. Хандан попыталась отыскать в толпе Абдулу Мехмед-агу, но не смогла и тогда вся замерла в нетерпении. Приятное волнение сжало её сердце, она знала, что должна уйти, но не могла заставить себя покинуть праздник. Девушки без устали плясали, довольные вниманием мужчин и надеясь приглянуться кому-нибудь. У Хандан плясали мысли.
На входе, куда ушел Дервиш, встал молодой человек. Он спокойно и сдержанно смотрел на происходящее. В один момент к нему подошёл старший стражник и о чём-то попросил его. Юноша заметно отпирался, но потом склонил голову и удалился, поглядев на проход, как сын, разлучённый с матерью. Хандан в секунду всё поняла и, привстав от напряжения, впилась ногтями в подушку: Дервиш остался без защиты.
Он всё не выходил. Хандан заметила, как двое незнакомых мужчин направились к тому же коридору. «Что они там увидят?» Она немедленно встала, с трудом преодолев сковавшее её оцепенение. Чуть не плача, Валиде-султан заставила ноги двигаться. Каждый шаг был сродни ужасной пытки. Ступая по раскаленным углям, она предстала перед мужчинами.
– Как вам мои девушки, – дальше её голос предательски сорвался, но она собралась. – Стоит ли что-нибудь изменить?
– Валиде-султан, – они покорно склонили головы, после один продолжил: – всё замечательно, вы скрасили торжество и не только своим присутствием.
– Как вы находите, восстание на южной границе возможно легко подавить? – она проводила их мимо входа в коридор.
– Вы хорошо осведомлены, Валиде-султан.
Оба они явно не понимали внимание Госпожи к себе, но перечить не смели. У Хандан крайне неровно билось сердце, в какой-то момент она вовсе перестала дышать, но затем вновь собралась с силами.
– Валиде, вы не устали от нашего общества, – глухой голос Ахмеда, подошедшего сзади, прозвучал громом.
– Нет, – Хандан изобразила на лице подобие улыбки, вышедшее довольно естественным.
– Вам нравится праздник? Как по мне, прекрасное торжество, а главное – среди верных мне людей.
– Очень весело и необычно для меня, всё не могу уйти, – Хандан, глядя на приятное узкое лицо сына, успокаивалась.
– Оставайтесь, сколько пожелаете, сегодня вы – душа нашего торжества, – Ахмед вновь поцеловал её в мягкую руку.
К ним шустро направлялась одна из танцовщиц, шла она быстро и нервно, явно к Валиде. На её румяных щеках блеснули слёзы, поджатые губы обещали истерику, но увидев Повелителя рядом, отвернула голову и прошла мимо. Хандан обернулась – девушка завернула в злополучный коридор. Перед глазами Валиде пронеслась вся жизнь, но это была всего лишь танцовщица, если что Дервиш справится.
– Глядя на вас, Валиде, я понял, что у меня крайне важная новость для Великого Визиря, он должен непременно знать об этом. Как удачно, что я вас встретил, иначе бы забыл. С вашего позволения я отправлюсь искать Дервиша, – Хандан бы остановила Ахмеда, но он уже откололся и ушёл в свободное плавание.
Она избавила Дервиша от двух пашей, но навела на его след девицу и Повелителя. Паша должен был немедленно найтись. Не долго думая, Хандан нырнула в коридор, представившейся бездонной пропастью. В самом его конце мелькнула зелёная материя.
Хандан пошла дальше, наткнувшись на Дервиша, появившегося словно из неоткуда. Паша вышел из-за маленького закутка, куда просто так взгляд бы точно не упал.
– Госпожа, иди отсюда, быстро, – он крепко схватил её выше локтя, упорно и настойчиво толкая в сторону выхода.
– Нет, – она старалась быть жесткой, – Ахмед ищет тебя, не придёшь, и всё пропало, слышишь?
Дервиш хищно обернулся в сторону, куда побежала девушка, продолжая выталкивать Хандан.
– Как поищет, так и найдёт, не всегда всё идёт в точности по плану. Я бы разобрался… Ну что ты лезешь, где не понимаешь ничего.
Хандан с мольбой в зелёных глазах обратилась к своему верному слуге, чтобы он немедленно нашёл выход и сказал ей, что делать.
– Госпожа, – словно в отчаянии протянул паша. – Ну, что же ты. Зачем ты тут? – он шумно выдохнул, приводя сбившиеся мысли в порядок. – Ладно-ладно. Мы непростительно много времени потеряли. Может, танцовщица ничего не видела, если видела, уговори её помолчать до поры до времени, потом разберёмся. Ей бы умереть сейчас, но как уж вышло. Ты меня услышала, Госпожа? Ты всё поняла?
Хандан неуверенно кивнула, упираясь в тёмные глаза Дервиша, такие же глубокие, как и пропасть, куда она опрометчиво провалилась.
Дервиш ушёл. Валиде юркнула в закуток с телами, стараясь вернуться в спокойное расположение духа. Абдула Мехмед-ага и его помощник лежали неподвижно, но были словно живые, и только лужица крови говорила об обратном. Она чувствовала, почему-то, что если бы не осталась на празднике, если бы не жаждала увидеть кровь, то всё бы прошло хорошо. Судьба даёт нам то, что мы хотим, только не в ожидаемом виде.
У помощника на поясе красовался блестящий кинжал. Хандан, стараясь не коснуться мертвеца даже рукавом, не зная толком, зачем, вытянула его. «Ей бы лучше умереть» – бешено крутилось в голове. Дервиш говорил, что не стоит откладывать в жизни две вещи: завтрак и убийство, если решение принято. Нужно было узнать, насколько прочна человеческая плоть. Она взяла кинжал и постаралась вонзить в помощника, но не смогла прорвать и тонкую ткань. «Давай, Хандан, давай» – умоляла она себя, но вместо того покорно склонила голову, будучи слишком слабой, чтобы бороться с океаном судьбы. Как ей хотелось заорать во весь голос, пронзительно и остро! Исправить ошибку было необходимо. Отчаяние сковало её тело, казалось, никогда больше в ней не будет сил встать. «Может, это ещё не понадобится, а этот уже мертв». Она гневно покосилась на Абдулу, на глазах блестели драгоценными камнями слезы.
Кинжал сам удобно лег в руки и вонзился в мертвую плоть по самую рукоять. Хандан вытерла кровь об одежду и на удивление спокойно заправила оружие за пояс сбоку.
Она прошлась по коридору, завернула в ту же сторону, что и девушка. Каждый шаг разносился эхом по стенам. Тишина пугала, но и доказывала, что никого другого вокруг не было. За очередным поворотом показалась лестница. Сердце Хандан больно сжалось, словно открылась старая, давно забытая рана и кровоточила пуще прежнего. «Друг или враг? От этого теперь зависит её жизнь» Когда-то и она в страхе лежала под лестницей, надеясь только не быть замеченной. Валиде страдальчески закрыла лицо руками, слезы подступали к горлу и беспощадно душили. Неуверенно подойдя ближе, Хандан увидела крепко прижавшуюся к полу девушку. Её слёзы алмазами разбивались о холодный камень.
– Ты чего тут, – с усилием выдавила Хандан. «Ей бы лучше умереть»
– Госпожа! Госпожа, идите ко мне, быстрее. Он сейчас придёт!
– Кто? – девушка испуганно привстала, а её руки нервно коснулись одежды Хандан.
– Дервиш, Дервиш-паша, – она шёпотом торопливо говорила, – там были мёртвые. Он сейчас придёт!
– Я никого не видела, но пока я рядом, всё будет хорошо.
– Надо кому-то рассказать, – танцовщица судорожно вытерла слезы с розовых щёк.
– Паша важный человек, его нельзя так просто обвинить.
Возможность договориться всё более меркла в сравнении с тяжёлой правдой – свидетелей оставлять нельзя.
– Можно, нужно, иначе он доберётся до меня, – она и не знала, что разговаривает с его любовницей, но внезапно усомнилась. – А вы что тут?
– Ты же в слезах была, – к своему непомерному счастью, быстро припомнила Хандан, прежде крайне дурно соображавшая.
– Мне никто не поверит, Госпожа, – расплакалась девушка и бросилась в объятья к Валиде-султан, – Госпожа, потом он убьёт меня, точно убьет.
Под всхлипывания несчастной танцовщицы, Хандан произнесла про себя: «Нет, он не убьет тебя». Она легонько вытянула кинжал, перехватила его и со всей силы ударила свою невинную жертву в спину. Девушка захрипела и вопросительно посмотрела на Валиде, прижимавшую её к себе. Несчастная уже ничего не понимала и качнулась назад, с шумом повалившись на спину.
