Текст книги "Чика (СИ)"

Автор книги: Марина Зимняя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 7

Я поднялась на лифте на свой этаж, постояла с минуту около двери и как сумасшедшая рванула наверх. Дверь мне отворяет Ульяна, здоровается и без лишних вопросов пропускает в квартиру. Тимур как всегда на кухне. Смотрю на то, как он с аппетитом уплетает какое-то мясное блюдо и плюхаюсь за стол напротив него. Очень аппетитно пахнет… Переключаю внимание с тарелки на его лицо. Тим жует и вопросительно смотрит на меня. Вообще, удивительное он существо. Папа говорит, что он спортсмен. Но я обычно вижу его в двух состояниях, вечно жующим и постоянно зевающим. Еще бы… столько шляться по ночам. Моя идея напроситься с ним в Барракуду, отодвигается на второй план. Сейчас нужно решить другую проблему.

– Быстро звони своему дружку отморозку!

Тимур слегка давится и похлопав себя по груди кулаком, произносит:

– Приятного аппетита, Тимур! – паясничает он, делая глоток чая из большой кружки.

– Звони давай!

– Зачем? – накалывает на вилку кусок тушеного мяса. – Будешь? – интересуется он.

– Я не ем мясо.

– Зря, – отправляет кусок в рот.

– Он забрал мой телефон. Скажи ему, если он не хочет проблем, пусть немедленно везет его обратно, – стучу ногтем по столу.

– Алика, – откидывается он на спинку стула. – О каких проблемах ты говоришь? – смотрит на меня кривя губы в улыбке.

– Не важно. Позвони и скажи, что они у него обязательно будут, если он не оставит меня в покое.

Тимур начинает ржать как конь.

– Разбирайтесь сами. Меня не интересуют ваши брачные игры.

– Что ты несешь!?

– Вы сосались пять минут назад, я в окно видел. А я предпочитаю держаться подальше от семейных разборок, – смеется он.

– Тимур!! – хлопаю ладонью по столу и вмиг взвываю от боли.

Ноготь на среднем пальце лопается отслаиваясь наполовину. Палец пульсирует, пытаюсь продышаться, не позволяя слезам брызнуть из глаз. Крепко зажимаю его в кулаке, боль слегка отступает.

Тимур цокает и покачивает головой.

– Алика, ты ходячая катастрофа. И зачем тебя только батя из Москвы выписал? – поднимается и распахивает настенный шкафчик кухонного гарнитура. Вытаскивает контейнер, роется в нем.

– Уль! У нас пластырь есть? – кричит на всю квартиру.

– Должен быть. Посмотри в аптечке! Порезался?

– Не… Алика тут себе маникюр подправила. Нужно залепить.

Смотрю на свой пострадавший ноготь и едва не роняю слезы. Не от боли, а от обиды. Мне сейчас даже исправить это не на что. Тимур скотина, предъявил отцу все мои долги. Он с ним рассчитался и теперь вычитает из моей зарплаты по пятьсот рублей. Оставляя мне деньги чисто на проезд. А обедать и вовсе отправляет в столовку для сотрудников. Для сотрудников фирмы, комплексные обеды идут с шестидесятипроцентной скидкой, для меня как, для дочки директора они и вовсе бесплатны. Но это еще унизительней, поэтому я в нее не хожу. По-прежнему питаюсь яблоками, йогуртами и ужинаю дома. Спасибо, что хоть цепью холодильник не замотал. Удивительно, как быстро меняются мои вкусовые предпочтения. Ненавижу себя за это и его тоже. Такими темпами я начну есть сосиски и пельмени. Нужно что-то срочно с этим делать. Если папа денег жилит, нужно найти того, кто не станет на меня их жалеть. Для этого мне и нужно было где-нибудь прогуляться. Но куда теперь я пойду в таком виде?

– Нет пластыря. Можно забинтовать, – Тим демонстрирует мне рулон бинта.

– Еще чего, – прячу руку за спину.

– Смотри сама, – кидает бинт обратно в контейнер. Садится за стол. – Как дела на работе? – громко отпивает чай из кружки.

– Отлично.

– Тебя уже повысили из принеси-подай.

– Спрашивает человек, который ни дня в жизни не работал, – пытаюсь съязвить.

– Я учусь, – улыбается почесывая затылок.

– Что-то, я не заметила.

– Я делаю это незаметно.

– Ты будешь звонить ему или нет?

– Кому?

Вот придурок! Так и треснула бы ему между глаз.

– Таксисту этому!

– Аааа, Кириллу. Не… не буду.

Покидаю соседскую квартиру громко стуча каблуками.

– Алика, бл…ть! – орет мне вслед Тимур. – Ты совсем охерела! У нас вообще-то принято разуваться.

Папы дома еще нет, а может уже нет. Мы с ним не разговариваем. Расхаживаю по комнате из угла в угол. Решаю переодеться. Стягиваю резинку с волос, покрываясь испариной. Как же это неприятно, трясу рукой пытаясь вытянуть волосы, застрявшие в отслоенном ногте. Отвратительное, просто отвратительное ощущение. Иду на поиски пластыря. К моему сожалению в нашей аптечке не водится ничего кроме местного обезбола и активированного угля. Папа здоров как бык. Слова Дорофеи о том, что я доведу его до сердечного приступа, вмиг становятся не актуальными. Я могу довести его только до несварения желудка, если все же решусь что-нибудь приготовить. Надо предупредить его на этот счет, пусть прикупит пару средств от диареи, если по-прежнему хочет, чтобы я готовила.

Кое-как переодевшись, глотаю несколько ложек обезжиренного творога и завалившись в кровать смотрю в потолок. Все же пришлось замотать палец бинтом, пластыря в аптечке не оказалось, а цепляться каждый раз за одежду и волосы очень неприятно. Делать это одной рукой было максимально неудобно. Поэтому я стараюсь не смотреть на результат. Теперь я ношу на руке белую сардельку, завязанную на кривой бант. Какое счастье, что завтра суббота, а сегодня был короткий рабочий день. За выходные я что-нибудь придумаю. В конце концов у меня есть еще и мама. Правда последние несколько месяцев она не спешит выходить со мной на связь, прикрываясь разницей часовых поясов. Меня жутко задевает, что она отгородилась от меня таким нестандартным способом. Хотя, почему это он не стандартный? Если вспомнить нашу совместную жизнь. Она всегда занималась только собой. Мое финансовое содержание было полностью возложено на отца и до января этого года моя жизнь была отлажена, как часы. Папа никогда не был жадным. Единственным его желанием было то, чтобы я обязательно училась. Могла ли я подумать, что он так закрутит гайки, узнав о моей небольшой самовольности. Мне казалось, что большее, что меня ждет, это поступление в следующем году. Я была уверена, что он не станет копаться в моих увлечениях, а об операции и вовсе не узнает.

Мысленно считаю до трехсот и поднимаюсь с кровати. Выглядываю в окно. Никого нет. Может он не приедет? Силой мне с ним не справиться. Попробовать хитростью? «Ты уже попробовала!», – говорю сама себе и касаюсь пальцами нижней губы. Во рту моментально возникает привкус мятной жвачки, перед глазами его смеющиеся глаза, в ушах тихий смех и голос: «За проезд зайцем будешь целовать меня еще девяносто девять раз, а за клевету…» А, что если это и правда не он? Силюсь вспомнить в деталях свою переписку с тем придурком после того, как я отослала ему свое фото. Он писал мне еще раза четыре, каждый раз с разных номеров. Если это не он, то у меня появился личный маньяк лет тринадцати. Потому что пошлятиной, которой он меня заваливал, взрослый адекватный человек страдать не будет. Хорошо, что я все удалила. А если он напишет что-нибудь сейчас? Снова выглядываю в окно. Нет его… Его корыто видно сразу, не заметить такое фактически невозможно. Странно, что Тимур водит с ним дружбу. Что у них может быть общего? Ни-че-го… Как и у меня с общественным транспортом, но я же активно его осваиваю. Даже успела сделать некоторые умозаключения на этот счет. Если садиться в автобус с толпой минимум шесть-восемь человек, то можно не прикладывать карту к валидатору. До чего я докатилась… Снова выглядываю в окно, наблюдая как старая белая Приора подкатывает к моему подъезду. Попробовать с ним договориться? Но извиняться я не буду, а ведь денег у меня нет, как и желания общаться с ним дальше тоже… На негнущихся ногах иду в прихожую. Стою несколько минут около двери, разворачиваюсь и топаю обратно. Никуда я не пойду. Присаживаюсь в кресло, грызу ноготь поглядывая на часы. Вздрагиваю, от трели домофона.

– У тебя есть пять минут, – произносит уже знакомый голос. – Ты помнишь, да? Удобная одежда и обувь.

Угу, спортивный костюм и кроссовки. Будем сидеть на кортонах и пить пиво за гаражами. Собираю волосы в высокий хвост, хорошенько прохожусь тонким гребнем, гладко зачесывая виски. Закручиваю локон вокруг резинки, фиксирую его шпилькой под хвостом, слегка закрепляю лаком. Быстро надеваю колготки и черное короткое платье. Плащ, сумочка, ботильоны, брызгаюсь духами и спрятав забинтованный палец в карман плаща, выхожу из квартиры. Никуда я с ним не поеду, но одеваться так как он попросил, было бы как минимум глупо, как максимум мне не свойственно.

А вот он судя по всему принарядился. Смотрю квадратными глазами на то, как он расхаживает около моего подъезда в камуфляжных штанах, рыжих потрёпанных берцах и в каком-то бомжатском свитере, и не решаюсь подойти к машине. Таксист улыбается склонив голову на бок, открывает переднюю пассажирскую дверь.

– А ты послушная, – судя по всему комментирует мой внешний вид. – Живей, живей, мое время дорого стоит, – произносит он, а мне хочется рассмеяться в голос. Что за клоун? Делаю пару решительных шагов и присаживаюсь в машину, сразу же дергаю бардочек вниз. Он оббегает капот и усаживается за руль.

– Ты за дурака меня держишь? – смеется он, когда я пытаюсь рассовать содержимое бардачка фонтаном выстрелившее мне на колени. – Интересная травма, – кивает на мой забинтованный палец. Захлопываю бардачок и убираю руку в карман.

– Я могу дать тебе серьги или браслет, они стоят раз в тридцать дороже той поездки, – поворачиваюсь к нему.

Я не хотела продавать, а тем более так глупо раздаривать украшения. Но похоже выхода у меня нет. Буду считать, что потеряла. Завтра сдам что-нибудь в ломбард и заживу по-человечески. Одной рукой пытаюсь расстегнуть сережку.

– Меня не интересуют твои побрякушки. Телефон получишь часа через четыре, а ту поездку легко можешь компенсировать, я тебе уже сказал, как.

– Обойдешься!

– Точно?

Дергаю ручку заблокированной двери.

– Подумай хорошенько, – заводит двигатель.

Когда мы покидаем пределы города, я начинаю паниковать.

– Куда мы едем?

– Не волнуйся тебе не привыкать кататься по таким местам.

– Немедленно вези меня обратно!

Молча не реагируя на меня, катит по проселочной дороге.

– У тебя будут серьезные проблемы. Мой отец…

– Бла, бла, бла…Твой отец убьёт меня если с тобой что-нибудь случится. Не волнуйся, ничего страшного с тобой не произойдет. Расплатишься со мной за свои косяки и разойдемся.

– Какой же ты мелочный, – сморю на него с пренебрежением.

– Не я такой, жизнь такая, – поглядывает на меня с ухмылкой. – Зря ты конечно меня не послушала, – окидывает взглядом мои ноги. – Если что, у меня в багажнике есть резиновые сапоги, правда они сорок четвертого размера, но тут уж извини, других нет. Хотя… можно обойтись и без них. Девяносто девять поцелуев. Помнишь, да?

– Иди на хрен! Достаточно того, что я потерплю твое общество четыре часа.

– Может и не четыре, как пойдет, – произносит он заезжая в лесополосу.

Мое сердце ухает в пятки, когда я понимаю, что мы все дальше и дальше отдаляемся от так-называемой цивилизации. Минут пятнадцать назад, за окном хотя бы изредка мелькали деревенские дома и какие-то постройки. Сейчас же перед глазами только поля и посадки деревьев.

– Не очкуй, я не маньяк, – произносит он верно подмечая мое напряженное состояние.

Мы останавливаемся около огромной поляны, поросшей кустарниками и молодыми деревьями.

– Приехали, – подмигнув мне, выходит из машины и открывает багажник.

Высунувшись в окно наблюдаю, как он выгружает из него какие-то инструменты и бензопилу. Это точно бензопила, я видела такое приспособление в каком-то ужастике. Не то, чтобы я его прям очень боялась, но почему-то становится немного жутковато и не спокойно. Парень подходит к моей двери, распахивает ее и бросив на землю огромные резиновые сапоги, сует мне в руки рулон мусорных мешков.

– Этот участок нужно привести в порядок. Твоя задача собрать весь мусор, – возвращается к багажнику, а вернувшись, бросает мне на колени перчатки. – Желательно, управиться с этим пока окончательно не стемнело.

– Я не бу…

– Обратно пойдешь пешком. Надеюсь ты запомнила дорогу?

Глава 8

Наблюдать за тем, как кисляк на ее лице сменяется лютым негодованием, это отдельный вид удовольствия. Алика со всей дури хлопает дверцей и вышвыривает через окно мусорные пакеты и перчатки.

– Складывай обратно свое барахло и вези меня в город! – командным тоном выдает она, раздувая ноздри.

– Слушаюсь ваше величество, – отвешиваю ей легкий поклон и подхватив топор и пилу, двигаю в сторону поля.

Это очень жирная шабашка, за пару часов заработать тридцать кусков, такую работу еще поискать нужно. Охватываю взглядом фронт работ. Хороший участок, не сильно запущенный. Кстати, никакого мусора здесь нет. Наверное, сказывается удаленность от населенного пункта и отсутствие водоема поблизости. Зато на прошлой поляне, пришлось потрудиться, чтобы убрать все то великолепие, которое оставляют после себя свиноподобные любители отдыха на природе.

Начинаю с мелкой поросли, краем глаза наблюдая за машиной. Твою мать! Хлопаю по карманам, пытаюсь нащупать ключи. Эта мелкая сопля, сидит за рулем. Бросаю топор и несусь в сторону машины. Слышу, как заводится двигатель, подлетаю и дергаю ручку. Вот зараза! Колочу по стеклу.

– Открой!!

Девчонка явно нервничает. Смотрит вниз, на руль, на меня, на дорогу… Еще раз шлепаю ладонью по стеклу. Понимая, что никуда она не уедет, обхожу машину, открываю пассажирскую дверь и сажусь рядом с ней.

– Это Приора, детка… Три педали, – с трудом стараюсь сдержать приступ смеха. Она дергает ручку заблокированной двери и смотрит на меня вопросительно. – Говорю же Приора, одна из дверей блокируется через раз, как правило… эта, – киваю на пассажирскую дверцу. – А ты подготовилась, – смотрю на ее ботинки валяющиеся у моих ног. – Правильно! Безопасность превыше всего, – поддев кончик ее носа и получив увесистый шлепок по ладони, наклоняюсь и подхватываю ее обувь. – Слушай, я тобой восхищаюсь! – оцениваю высоту тонких шпилек. Выдергиваю ключ из зажигания, убираю в карман. Выбираюсь из тачки и закидываю ее ботинки в багажник.

Что за дичь я творю? Сам себе удивляюсь, но меня определенно забавляет, то как она надрывает глотку провожая меня в поле.

– Ты больной! Совсем с головой не дружишь!? Я напишу на тебя заявление! Отвези меня домой! Сейчас же отвези меня домой, конченый ты придурок!

– Ты знаешь, я тоже напишу на тебя заявление!

– Тебе самому не смешно!?

– Нисколько! Кто знает, сколько раз ты уже успела надурить честных работяг.

– Отдай мою обувь!

– Я предоставил тебе пару отличной рабочей обуви. Кстати, мусора здесь нет, но ты можешь поскладывать веточки в одну кучку.

– Иди на х…й со своей кучкой!!

– Фу! Как некрасиво. Ты же девочка… С мылом бы тебе рот помыть.

Пора заканчивать эти словесные перепалки, вот-вот стемнеет, придется приезжать сюда дважды. Не успею… Принимаюсь за дело, не переставая палить взглядом за девчонкой. Она продолжает сидеть в машине и пялиться в одну точку перед собой. Наверное, я перегнул, притащив ее сюда. И правда, что меня дернуло? Спустя некоторое время в пиле заканчивается бензин и мне приходится вернуться к машине.

Ни девчонки, ни сапог… По спине бежит легкий холодок. Да, нет… Ну она же не идиотка. Или идиотка? Обхожу машину по кругу, верчу головой по сторонам. В радиусе видимости я ее не наблюдаю. В горле отчего-то пересыхает, набираю полные легкие воздуха, но не успеваю прокричать ее имя, потому что меня оглушает дикий вопль доносящийся из кустов. Бросив баклажку с бензином со всех ног несусь на ее крик. С трудом поднимая ноги в резиновых сапогах, она выгребает из кустов вопя во всю глотку:

– Змея! Змея!! – девчонка рыдает, пытаясь вылезти из небольшого овражека.

– Ты чего!? – помогаю ей выбраться, только сейчас замечая, что колготки на ней приспущены, платье перекошено, а она рыдает и бьётся в истерике.

– Меня укусила змея! – топнув ногой, бросается на меня с кулаками.

– Нет здесь змей! Угомонись! – обхватываю ее со спины, фиксируя лупящие меня руки.

– Я умру! Я теперь умру, – рыдает она, всхлипывая и хлюпая носом, тяжело дышит и вся дрожит.

– Куда она тебя укусила?

Она продолжает трястись.

– Алика! Я спрашиваю, куда? – она высвобождает трясущуюся руку из моего захвата и заведя ее за спину указывает на ягодицу.

Присаживаюсь позади нее на корточки, осторожно задираю платье. Она не мешает мне, стоит как соляной столб и не двигается. Чтоб я всегда так жил! Смотрю на ее охренную задницу в кружевных стрингах и не верю своему счастью. Она идеальная… С трудом борю в себе желание потрогать ее.

– Что там? – спрашивает испуганным голосом.

– Ой, даже не знаю, что сказать. Похоже, это и правда змея, – и не дожидаясь нового витка истерики, быстро добавляю: – Но не факт, что ядовитая. Мне кажется, я даже знаю, как она называется. Вот крутится в голове…

– Потом вспоминать будешь! Сейчас, что делать!? – психует она, все-таки ее истинная сущность не дремлет даже в такие моменты.

– Ну, что обычно делают в таких случаях?

– Мне откуда знать!? Тебе видней! – повышает голос.

– Насколько я знаю, в таких случаях принято отсасывать яд. Но я не уверен, что у меня получится.

– То нормальный!? – слегка поворачивается ко мне. – Ой! По-моему, у меня отнимается нога, – снова рев. – Сделай что-нибудь! Что ты смотришь?

– Или это не змея, – касаюсь ее кожи покрытой мурашками. Она вмиг подбирается и замолкает. Что я творю? Она ведь меня прикончит и будет совершенно права. – Наверное, подсветить надо, – достаю телефон, включаю фонарик, слегка щипаю ее за попу и поднимаюсь.

– Ты не будешь ничего делать!? – смотрит на меня удивленно и шмыгает носом.

– Я вспомнил, как она называется.

– Как? – затаив дыхание, еле слышно произносит она.

– Кра-пи-ва, – шепчу ей на ухо и тут же получаю пятерней по морде.

Снова скручиваю ее, но уже лицом к себе. И пока она не начала орать благим матом, затыкаю ей рот поцелуем. Алика бьется, как птичка, угодившая в силок. Крепко держу ее хрупкое тело. Пожираю ее соленые от слез губы, чувствую грохот ее сердца колотящегося в такт с моим. Она отвечает мне так же жарко, заставляя меня расслабить руки и скользнуть ладонями вниз по пояснице.

Ощущаю металлический привкус крови во рту в перемешу с резкой болью, толчок в грудь, и острую коленку, прилетевшую мне в пах. Сгибаюсь пополам, слизывая каплю крови стекающую по губе. Смотрю на нее слегка задрав голову, упираясь ладонями в колени.

– Значит так, дровосек, – запыхавшись произносит она. – Сейчас ты…

– Колготки подтяни, командирша, – выпрямляюсь и подхожу к ней вплотную. – Девяносто восемь, – шепчу ей на ухо и направляюсь к машине.

Глава 9

Разомлевшая и расслабленная от полуторачасового сеанса массажа, принимаю вызов от папы. Ну какой же настырный, двенадцать пропущенных.

– Да, папочка.

– Какого хера ты не на работе!? – звуковые колебания болезненно бьют по барабанной перепонке. Отстранив трубку от уха на безопасное для моего слуха расстояние, слушаю его гневную тираду, дорисовывая в голове его визуал. Сейчас лицо отца багровое от злости, вены на лбу и на шее вздуты, а глаза навыкат. – Где ты шляешься, твою мать!?

– У меня сегодня выходной!

– Кто тебе его давал?

– Я сама его себе дала, папа.

– Ты думаешь, я управы на тебя не найду? У тебя есть полчаса! Я уже отправил за тобой Валеру. Быстро подняла свою ленивую, обнаглевшую тушку с кровати и собралась.

Игнорируя его требование сбрасываю вызов, присаживаюсь в плетеное ротанговое кресло. Утопая в мягких подушках, закрываю глаза и откидываю голову назад. Я в раю… Наконец, я вернулась к привычному образу жизни. Нужно было раньше это сделать. У меня полно дорогих украшений, я даже подумать не могла, что в ломбарде за них предложат довольно приличную сумму. Знала, конечно, что они дорогие, но о том, что это целый капитал уложенный в глянцевую шкатулку из красного дерева, как-то не думала. Спасибо мамочке, она знает толк хороших подарках. Сколько себя помню, на дни рождения и на все остальные праздники я получала от нее серьги, браслеты или кольца. Несколько особо ценных комплектов лежат на хранении в банке, мама решила, что так безопаснее, я не стала возражать. А если учитывать то, что за пару сережек я выручила сумму, на которую могу безбедно существовать минимум целый месяц, за свое дальнейшее существование я могу быть спокойна. Я богата. Не стоит обижаться на маму, за ее отстраненность. Возможно, в ее жизни наступил не самый простой период. Новый муж, новая страна, язык который никогда ей особо не давался. Она позаботилась обо мне как смогла, я должна быть ей за это благодарна.

Домой возвращаюсь спустя четыре часа. Телефон отключен, и папа больше не докучает мне звонками. Любуюсь новеньким маникюром. Яркие блики на ноготках отражают солнечные лучи поднимая мое настроение до небес. Волосы, свободно лежащие по плечам и спине приятно шевелит легкий ветерок. Чувствую легкость во всем теле. Я порхаю словно бабочка с цветка на цветок и ни что, абсолютно ни что, не сможет сейчас испортить мне настроение.

Неподалёку от подъезда снова трется Дровосек. В компании Тимура и еще двух парней, они стоят около его машины и ржут как кони. Что-то он зачастил. Таскается сюда каждый божий день, как на работу, якобы к Тимуру. На самом деле мы оба знаем, чего он здесь ошивается. Не здороваясь с Тимом прохожу мимо них, ощущая, как спину покалывает от его взгляда. Скрываюсь за дверью. От былой легкости не остается и следа. На плечи будто бы ложится невидимый груз. В районе солнечного сплетения затягивается узел и как по спирали закручивается во мне, заставляя плечи ссутулиться, а голову опуститься. Он наварное не отвяжется теперь от меня, будет шастать по пятам словно тень. Не понимаю его поведения. На что он рассчитывает? Я даже в сторону такого парня никогда не посмотрю. Он немного смахивает на гопника и если Тимур, выглядит как столичный красавчик, не смотря на то, что живет здесь последние несколько лет, то этот смахивает на какого-то Алешу из колхоза «Верный путь».

Лифт поднимает меня слишком быстро и наконец мне доходит, что скорее всего, сейчас я встречусь с папой и его способностью сбивать людей с ног дикими воплями. Что-что, а это он умеет. Хорошо, что у меня стойкий иммунитет к его истерикам. Наверное, я уже привыкла.

Как я и предполагала, отец дома. Это чувствуется по энергетике, царящей в помещении. Разуваюсь, стягиваю курточку и бросив сумку на банкету, иду к себе, мысленно отсчитывая секунды до начала Армагеддона.

– Где-ты была!? – папин голос глухой, грудной, с легкой хрипотцой, впервые за долгое время заставляет меня поежиться.

– Я приводила себя в порядок, – откинув волосы за спину поворачиваюсь к нему. – Мне давно, нужно было посетить салон, я решила, что сегодня тот самый день.

– Деньги где взяла?

– Не волнуйся, не у тебя. Можешь пересчитать свои богатства, над которыми ты чахнешь, – отворачиваюсь, прохожу к окну. Слегка отодвинув занавеску, смотрю вниз. Он все еще здесь.

– Если я узнаю, что ты нашла себе какого-нибудь хахаля… – зло цедит папа.

– А почему бы и нет? Может замуж выйду удачно и наконец избавлю себя от этого нищенского существования и тебя от своего общества.

– Да кому ты нужна, бестолковая кукла!? – его слова бьют меня хлёсткой пощечиной.

– Кому-нибудь вроде тебя! – плююсь словами словно ядом. – Ты же тоже в свое время женился на маме, когда ей едва исполнилось девятнадцать. – Не думаю, что при желании я не найду себе того, кто захочет обеспечить мне достойную жизнь. Если родному отцу дела до меня нет, впрочем, как и родной матери. Но она то хоть что-то сделала для меня.

– Так ты считаешь?

– А как мне еще считать? Ты унижаешь меня и позволяешь своим подчиненным делать тоже самое! Я никогда больше не пойду в этот гребаный офис, сканировать никому ненужные бумажки и выполнять распоряжения твоей макитры секретарши. Для чего ты это делаешь, папа!? Ты прекрасно знаешь, что не добьешься от меня покорности с барского плеча кидая мне эти гроши, как подачку.

– Когда ты уже уяснишь себе, что деньги не сыплются с небес! Люди их зарабатывают. Зарабатывают, понимаешь!?

– Не все в этом мире рождены, чтобы работать, – вздернув подбородок смотрю ему в глаза. – Мама никогда не работала!

– Твоя мать содержанка! Всегда ей была и будет! У нее ничего нет за душой, она абсолютно нищая. И морально и материально нищая. Как ты этого не поймешь!? Она растратила все деньги, которые отсудила у меня при разводе, а теперь нашла себе нового лоха. Когда обведет вокруг пальца его, еще пару лет поживет в свое удовольствие. Нет у нее никакого будущего, она уже не молода. Рано или поздно, она останется на обочине этой жизни совершенно ни с чем.

– Ей всего тридцать девать! О какой обочине жизни ты говоришь!?

– А мне шестьдесят, и я лучше знаю эту жизнь и не позволю тебе испортить свою, – папа давит на мое плечо заставляя сесть на кровать. – Откуда у тебя деньги? – его голос снова становится резким. За этой резкостью прячется волнение, я давно его изучила.

– Не твое дело!

– Ах, не мое? – папа скрывается за дверью, спустя минуту возвращается в мою комнату.

– Что ты делаешь!? – глазами полными ужаса наблюдаю за тем, как он сдергивает мою одежду с плечиков, трамбуя ее в черный мусорный мешок. – Не смей!! Не трогай!!! – реву во весь голос, цепляюсь за его руку. Он отталкивает меня не оборачиваясь, и не успокаивается пока мой шкаф не пустеет фактически полностью. В нем остается болтаться всего несколько вещей совершенно не представляющих никакой ценности. Распахивает вторую половину шкафа и рукой сгребает на пол туфли. – Нет! Нет! Нет! – топочу ногами, зажмурившись, как маленький ребенок. – Я тебя ненавижу! Не трогай! Не смей!! – но безразмерный мешок заполняется моими вещами почти под завязку.

Часть вещей валяется на полу, несколько туфелек разбросаны по ковру без пары. Поднимаю одну их них, они мои самые любимые, ищу глазами пару и рыдаю, рыдаю в голос. Я выпросила их у мамы в прошлом году, обувала всего один раз. Я смотрела на них как на произведение искусства, а он взял и так просто превратил дорогие мне вещи в мусор. В никому не нужный хлам, который поедет на свалку.

С колотящемся сердцем несусь в коридор. В груди жжет. Слезы топят глаза, я в слепую нащупываю ключ в замке, трясущимися пальцами поворачиваю его в замочной скважине, распахивая дверь.

– Стой! – кричит вслед мне папа. – Вернись немедленно, Алика! Я тебя не отпускал! – но я уже несусь сломя голову вниз по лестнице, подворачивая на каблуках ноги.

Плюхаюсь задницей на последние ступеньки первого этажа и рыдаю… Рыдаю так, как еще никогда не рыдала. Он меня уничтожил. Забрал все, что я люблю, все что представляет для меня ценность. Слышу его разгневанный голос в пролетах между этажами и подорвавшись выбегаю за дверь. Не глядя на веселую компанию, проношусь мимо них. Выбегаю за шлагбаум закрывающий проезд во двор. Иду. Иду, быстро, словно спешу куда-то. Мерию широкими шагами полотно шершавого асфальта, застилающего тротуар. Иду в никуда, просто прямо. Потирая озябшие от холода предплечья, задеваю плечом прохожего. Он бормочет какие-то извинения, будто он меня толкнул, а не я его, а я просто иду. Я больше не вернусь к нему. Ни за что, никогда не вернусь. Он никогда не любил меня. Его любовь была лишь фикцией, лишь иллюзией. Он не воспитывал меня и не пытался вложить в меня своей идеологии, тогда, когда я просила его забрать меня. А теперь в нем проснулась отцовская ответственность, теперь он решил выдрессировать меня как обезьянку. Только поздно, папа. Ты опоздал минимум на десять лет.

Белая Приора притормаживает со свистом немного обогнав меня. Водитель будто догадывается, что я не стану обращать на него внимания, начинает медленно двигаться рядом, когда я поравнявшись с ним не сбавляя темпа продолжаю шагать и смотреть вперед.

– Я смотрю, ты налегке! Не жарко? – произносит Дровосек выждав пару минут. Продолжает плестись рядом, раздражая водителей, сигналящих ему и вынужденных обгонять его машину.

– Отвали от меня, – произношу осипшим голосом, сморгнув последние слезы. Кожу на лице стянуло от соли, она обветрится на ветру, но мне все равно.

– Прыгай в машину, замёрзла ведь.

Продолжаю сжимать пальцами голые плечи. Почему я не захватила куртку? Хоть обуться ума хватило, а то топала бы сейчас босиком.

– Отстань! – по-прежнему не смотрю на него.

– Далеко собралась?

Окидываю взглядом проезжую часть собираясь перебежать дорогу. Он тут же возникает передо мной и обхватывает ладонью мое предплечье.

Распахнутая прямо на дороге водительская дверь, прилично раздражает проезжающих мимо. Они сигналят, выкрикивая в окна ругательства.

– Сядь в машину, я отвезу тебя куда тебе нужно, – говорит спокойно сосредоточено смотрит в мои глаза.

Не знаю, почему слушаюсь его. Выдернув руку из его захвата, иду к двери, сажусь в машину, хлопая дверцей. Дровосек на ходу стягивать с себя толстовку, усаживаясь за руль протягивает ее мне. Молча кутаюсь в теплую кофту, не благодарю и не смотрю на него, укладываю голову на стекло и закрываю глаза.

– Куда?

– Прямо, – бормочу себе под нос, проглатывая вязкий ком стоящий в горле.

Больше двух часов мы катаемся по городу. Он берет заказы, подбирает людей. Работает. А я просто сижу опираясь плечом на жесткую пластиковую обшивку двери и смотрю в пустоту.

Отвратительный, сладкий, приторный запах дешёвой туалетной воды заполняет салон, и я тут же опускаю стекло больше чем на половину. Две девки, приземлившиеся на заднее сидение, аккуратно хлопают дверцей машины. Не обращая внимания на мое присутствие, они начинают кокетничать с ним, смеяться. Он поддерживает разговор с ними и мне доходит, что они знакомы. Пропуская половину слов мимо ушей, смотрю на него, потом оборачиваюсь назад и снова на него. Но дровосеку похоже нет до меня дела, он болтает с этими безвкусно одетыми и вульгарно размалёванными шлендрами, слегка приподнимая стекло с моей стороны не до конца, но существенно.

– Останови, мне плохо, – произношу делая вид, что меня тошнит.

– Сейчас нельзя, потерпи немного.

– Останови!

– Остановки на мостах запрещены. Если плохо, возьми в бардачке пакет.

Нажимаю на стеклоподъемник и полностью опускаю стекло. Обмахиваюсь ладонями. Мне на колени ложится маленькая бутылка минералки, извлеченная им из кармана двери.

– Кир, почему ты не познакомишь нас со своей девушкой? – отвратным как дихлофос, в котором она искупалась голосом, гундосит блондинка.

Она высовывается между сидений и приблизившись ко мне, произносит:

– Я Аня, а это Вика, – улыбается.