Текст книги "Чика (СИ)"
Автор книги: Марина Зимняя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 13
Новый день серый и мрачный, как и мое отражение в зеркале. Сегодня я проснулась слишком рано. На часах без двадцати семь. Судя по гнетущей тишине придавливающей меня каменной плитой к кровати, папа еще спит. Влажное полотенце тюрбаном, устроившееся на моей голове, добавляет дополнительной тяжести. С трудом отрывая шею от подушки, приподнимаю голову. Все тело ломит. Хочется пить. Веки, словно налитые свинцом с трудом размыкаются и смыкаются. Но сна больше нет.
Всю ночь мне снился Дровосек. Мы ссорились и мирились, мирились и ссорились. От накативших воспоминаний, тело начинает ломить с новой силой. Внизу живота завязывается тугой узел, поясница ноет. Прикасаюсь к груди, слегка сжимая ее, ощущаю легкое покалывание.
Его прикосновения разбудили во мне неуемное желание, в угоду которому мое сознание всю ночь транслировало то, чего в реальной жизни между нами больше быть не может. На автомате сжимаю бедра и буквально сажусь в кровати, ошарашенная от ощущения собственных мышц, слегка сократившихся на внутренней стороне бедер.
Тяжелое полотенце оттягивает голову назад. Дернув головой, сбрасываю мокрую тряпку. Влажные волосы рассыпаются по плечам. От соприкосновения прохладных прядей и разгоряченного тела, передергивает. По спине пробегаются крупные мурашки. Этого не может быть… Еще раз напрягаю мышцы, но больше не чувствую их, пытаюсь сделать это снова и снова, но бесполезно. Я больше не чувствую ничего. Только испепеляющий стыд за то, что могла думать об этом. Именно стыд и ничего другого. Потому что после случившегося, я даже помыслить о близости с ним не могла. Даже во сне не позволяла себе воспоминаний. А тут такое…
Рухнув обратно на подушку, закрываю глаза. Хочется свернуться калачиком, с головой накрыться одеялом и тихо заскулить. Сама не понимаю, как оказываюсь на боку, и как подгибаются мои колени. Не сильно… ноги подгибаются буквально на несколько сантиметров, но это ощущение простреливает позвоночник и бросает в жар, от которого тело моментально покрывается мелкими росинками пота.
Нет! Это невозможно… Рука сама ползет по бедру ощупывая его и щипая. Пытаюсь еще немного подогнуть колени, ступни прочерчивают по простыне еще несколько сантиметров. Дышу как загнанная лошадь. От новых ощущений, виски пульсируют, затылок немеет, спина скованна напряжением, во рту так пересохло, что я с трудом размыкаю сухие слипшиеся губы, чтобы сделать глубокий глоток воздуха ртом.
Поворачиваюсь на спину и приподнявшись на локтях смотрю на свой мягкий немного поплывший живот. Я вовсе не жирная. Будь я на ногах, мою фигуру можно было бы назвать сочной или просто «в теле». Но перед глазами рисуется тонкий гибкий силуэт Розы в моем платье, и я смотрю на себя иначе.
«Хватит жрать!» – командую себе мысленно и снова откидываюсь на подушку. Нужно наладить питание. Лишние килограммы утяжеляют мое тело, придавливая меня к горизонтальной поверхности.
Удивительно работает мой мозг, еще вчера я и думать не хотела, о том, что когда-нибудь встану на ноги. Сегодня же желание встать, взыграло во мне с невероятной силой, заставляя вновь и вновь ощупывать ноги и прислушиваться к своему телу.
Сегодня я подожду Дровосека внизу. Я знаю во сколько он должен подъехать, поэтому сама спускаюсь на парковку. На самом деле мне не хочется пускать его в квартиру. Слишком яркие воспоминания связанны с его присутствием в моей комнате. Не хочу подливать масло в огонь, иначе мне предстоит еще ни одна тяжёлая ночь.
Ругаю себя за слишком аккуратно зачёсанные волосы в высокий хост. Он значительно короче, чем раньше, но все равно эта прическа очень идет мне, даже не смотря на прилично растолстевшие щеки. Я долго сомневалась, стоит ли слегка подкрасить глаза, не убранная косметика, так и манила меня, но я сдержалась. Еще не известно сколько сегодня мне предстоит пролить слез. Потекшая тушь на лице, слишком жалкое зрелище.
Дровосек как всегда пунктуален, заезжает на парковку в назначенное время. Папа был очень удивлён, тому что сегодня я собралась без напоминаний и уговоров. Не вижу смысла сопротивляться. Проще молча выполнить необходимые упражнения и вернуться домой. Нет во мне больше душевных сил на капризы и истерики.
– Привет, – Кирилл улыбается мне добродушной улыбкой. Смотрю на него через открытое окно. – Я думал, сегодня придется по новой тебя уговаривать, а ты уже готова.
– Привет, – сама дергаю ручку двери, прячу взгляд. – Мы ведь договорились, – не поднимая на него глаз опираюсь руками на сидение и перебираюсь в салон.
Кир выходит из машины и обогнув капот подходи к креслу, складывает его, убирает в багажник, возвращается за руль.
В салоне повисает молчаливая пауза, тишина буквально звенит в ушах. От этого звона становится некомфортно. Я по-прежнему смотрю в пол, не решаясь скосить на него взгляд.
– Как поживает Анна Никитична? – пытаюсь разрядить обстановку.
– Все хорошо. Поливает свои грядки, консервирует огурцы, – не отрывая взгляда от дороги, произносит Кирилл.
– А дядя Слава? У него ведь была операция…
– На костылях пока, но уже гораздо уверенней.
– Олеся выросла, наверное? – пытаюсь улыбнуться, пальцы скручивающие край футболки, слегка подрагивают. Все-таки ощущать его близость слишком тяжело. Наверное, я переоценила свои силы.
– Да не то, что бы очень, – Дровосек пожимает плечами. – Я больше не живу на даче. Видимся раз в неделю где-то.
– А где живешь? – все же бросаю на него тревожный взгляд.
– Квартиранты съехали в феврале, и я перебрался обратно в квартиру. Мне удобней жить в городе.
– Ясно, – бормочу себе под нос. Продолжая замусоливать пальцами край футболки.
Дергаюсь от громкого звука, раздающегося из динамика его телефона, лежащего на панели. Взгляд выхватывает имя звонящего. Дровосек сбрасывает звонок и переворачивает телефон дисплеем вниз. Звонок повторяется. Снова сбрасывает. После третьего звонка недовольно принимает вызов.
– Я работаю, – произносит холодно, его плечи напрягаются, губы сжимаются в тонкую линию. – Закройся в своей комнате и вызывай ментов! Вызывай, я сказал! Я на другом конце города, я не смогу прилететь за пять минут, – Дровосек бросает взгляд на меня, потом по зеркалам, перестраивается в левый ряд, ускоряется. – Тогда я сам вызову!
Я вся превращаюсь в слух, буквально дышать перестаю, чтобы расслышать, что говорит ему некая Яна. До меня доносятся, только слабые всхлипы и жалкое: «Ну пожалуйста, Кирилл! Прошу тебя! Я боюсь…»
Выругавшись себе под нос, Кирилл бросает телефон обратно.
– Я сейчас отвезу тебя в больницу и отлучусь ненадолго. Через час-полтора вернусь. Ты только не уезжай сама как вчера, ладно? Подожди меня, если немного задержусь, хорошо? – беспокойно смотрит в глаза.
– Ладно, – опускаю взгляд.
Внутри закипает ревность. Что там за Яна такая, и что у нее произошло? Если он готов сорваться вот так, к ней на помощь.
– Отлично, – кивает мне и зачем-то сжимает мою кисть, спокойно лежащую на коленях. От его мимолетного прикосновенья шарахает током.
Молчи! Молчи! Только не спрашивай его ни о чем… Смотрю перед собой, пытаясь справиться со своим любопытством.
– Это твоя девушка? Ты поедешь к ней? – голос звучит жалко. Мысленно бью себя по губам.
Кирилл бросает на меня взгляд, медлит.
– Подруга, – произносит в полголоса. И снова утыкается взглядом на дорогу.
– Такая же подруга, как я!? – ничего не могу с собой поделать. Меня несет на какой-то невероятной скорости. Ревность не просто плещется у горла, а уже выплескивается через нос и уши, пеленой застилая глаза.
– Нет. Таких как ты, у меня подруг больше нет, – достаточно спокойно произносит он, но его пальцы крепче впиваются в оплетку руля.
– Каких, таких? Инвалидок?
Кир резко принимает вправо и со свистом тормозит на обочине. Меня немного покачивает вперед, но ремень безопасности крепко фиксирует мой корпус не позволяя клюнуть носом панель.
– Какая же ты дура! Ну почему ты такая дура!? – ремень отстегивается, Дровосек крепко обхватывает мой затылок и упирается лбом в мой лоб. – Я люблю тебя… Люблю! – его губы подрагивают, голос тихий, тихий. – Если бы я знал, я бы приехал, я бы сам забрал тебя. Зачем ты так поступила с нами?
– Ты разговаривал с папой? – проглотив ком в горле, пытаюсь справиться с непослушным голосом.
– Да…
– Я вчера сказала тебе правду, – закрываю глаза не в силах смотреть на него.
– Мне все равно, – так же тихо шепчут его губы.
– Не ври… тебе не может быть все равно, – пульс гулко колотится в висках. Чувствую привкус соли во рту. Прикусила щеку. Больно.
– Ты просто ошиблась.
– Я тебя предала.
Он отрицательно качает головой.
– Прекрати, – большим пальцем гладит мое лицо. Как кошка трусь щекой об его ладонь. Чувствую, как с ресниц срывается горячая капля и тут же стирается его пальцем.
– Я бы не простила тебе измену, – еле шевелю онемевшими губами. – И ты меня не прощай, – отталкиваю его от себя, быстро стирая с глаз набежавшую влагу. – Поехали. Тебе еще, на другой конец города мчаться.
Словно по заказу его телефон снова вздрагивает. Отворачиваюсь к окну всматриваюсь в суетящийся городской пейзаж.
Стараюсь не слушать его нервный голос, односложно отвечающий на вопросы звонящей.
Сегодня доктор снова зол на меня. Не знаю, подход у него такой или только со мной он ведет себя так грубо. Но от сегодняшнего занятия я устала гораздо больше чем от вчерашнего. Врач будто почувствовал, что мои мышцы пытались проснуться и с невероятным остервенением пытал меня весь сеанс.
– Алика, ты не пойдешь до тех пор, пока сама этого не захочешь, – произнес он мне вслед, заставив меня лишь коротко кивнуть ему и скрыться за дверью.
Дровосек не заставил меня ждать. Успел вернуться до того, как я покинула кабинет врача.
– Домой, – спокойно скомандовала я, будто он и правда просто мой водитель.
– Давай погуляем по набережной?
– Не хочу.
– Нельзя все время сидеть в четырех стенах.
– Я устала.
– Мы не долго.
– Я же сказала, не хочу! – сев в машину, я сразу ощутила чужой аромат.
Приторно цитрусовый, им пользуется невероятное количество девушек. И что они только в нем находят? Похоже она сидела в машине. Боже… Как мне справиться с этим?
– Тогда заедем в «Орион» на часок. Чика должна быть свободна.
– Да делай, что хочешь!
Полностью раскрываю окно, жадно глотаю свежий воздух. Слезы жгут глаза. Какая она? Уверена, что красивая. Да какая разница какая? Она точно не врала своему парню, что сидит в кафе с подружками, в то время как фоткалась для портфолио. Не говорила, что раньше ляжет спать, потому что приболела, а вместо этого сидела в кресле визажиста и собиралась на вечеринку. Не пила алкоголь принятый из рук сомнительного мужика, которому нужно было улыбаться. Не кокетничала с ним, желая заполучить контракт, по условиям которого должна была еще минимум на два месяца задержаться в Москве.
Я была готова на это. Собиралась поставить Дровосека перед фактом. А потом приехать обратно и просто соблазнить его, заставив забыть о моей маленькой лжи, как о недоразумении. Да, я хотела помочь маме, но не меньше я хотела попробовать себя в роли модели. Настоящей модели, с которой заключила контракт именитая компания.
Я могу сколько угодно обижаться на маму. Обвинять ее в том, что она подставила меня. Она ведь не могла не знать, чем должно было закончиться мое общение с тем уродом. Гораздо больше я должна винить себя, за то, что надела розовые очки и вела себя как глупая наивная идиотка.
Дорога до конного комплекса занимает не меньше часа, все это время я притворяюсь спящей. Так проще. Так гораздо проще… Вот бы впасть в летаргической сон или кому.
Мне не отделаться от него и поездок в это место, похоже тоже не избежать. Можно попробовать позаниматься на другой лошади и с другим человеком. На ум моментально приходит Роза. Ведь у нее тоже есть лошадь, а вчера мы неплохо пообщались. Попробовать с ней подружиться?
Мысли мельтешат в голове, в то время как он раскладывает мою коляску, верчу головой по сторонам. В окне здания, около которого мы припарковались мелькает знакомый силуэт. На крыльцо выбегает Роза. Веселая цветущая, в нежно голубом поло и в белых узких брючках. Она улыбается и машет мне, а потом резво бежит по ступенькам вниз. Здороваясь уже вслух.
– Привет! Я уже решила, что вы не приедете, – бросает косой взгляд на Кирилла. Тот как-то странно отводит глаза. Перевожу взгляд с него на нее.
– Вы сговорились, да? И как порепетировали?
Щеки Розы моментально заливаются румянцем.
– Кирилл тут ни при чём, я сама хотела с тобой подружиться, – смотрит на меня добродушно.
– И Уля ни при чём?
– Ну… как сказать, – качает она головой, улыбаясь.
– Тимур! Позови Ульяну, – Роза кричит в открытое окно.
Буквально через секунду в окне появляется Ульяна.
– Я сейчас! Пару минут, – отвечает и скрывается из виду.
– Что здесь происходит?
– Ульяна профессиональная наездница, – с гордостью в голосе говорит мне Роза. – А еще она лучше всех нас разбирается в психологии лошадей. А еще она изучала иппотерпию, когда училась в университете.
На крыльце появляется Ульяна, улыбается. Ведет за руку мальчика лет пяти. Она одета точно так же, как и Роза. Меня берет дикая зависть. Девушки абсолютно разные, но очень красивые, а еще они твердо стоят на ногах. Ульяна шагает по дорожке, подстраиваясь под коротенькие шаги сынишки.
– Сережа на тебе, – обращается к Розе. – Тимур его проворонит, за ним самим еще присматривать нужно, – смеется.
– Привет, Алика, – улыбается мне, слегка склонив голову на бок.
– Привет, – смотрю на свое отражение в линзах ее очков.
Она присаживается на корточки передо мной. Теперь я выше ее, и она смотрит на меня снизу-вверх.
– Кирилл сказал, что ты вчера немного каталась на Чике.
Киваю, всматриваясь в ее теплые ореховые глаза.
– Замечательно, – улыбается еще шире. Встает. – Ты позволишь отвести тебя кое-куда?
Еще раз киваю. Она становится позади меня.
– Не ходите за нами, – говорит Кириллу и Розе. – С Сережкой лучше поиграйте.
Дровосек пытается возразить.
– Мы сами справимся, – шикает она на него и толкает мою коляску к дорожке.
Глава 14
– Ты видела когда-нибудь новорожденных жеребят?
У Ульяна мягкий бархатный голос. Ее голосом могла бы говорить фея крестная или добрая королева из сказки. По инерции слегка оборачиваюсь назад, чтобы еще раз взглянуть на нее.
– Нет.
– Хочешь посмотреть?
Она медленно катит меня по бетонной дорожке, мимо длинного высокого ангара.
– Не знаю, – перед глазами возникают крохотные белые кролики, которых я однажды держала в руках у Кирилла на даче.
Сегодня ночью у одной из наших кобылиц появился малыш. Ему еще даже имя не дали. Роза очень хотела показать его тебе.
– Это мальчик?
– Да. Жеребенок, – голос Ули буквально сочится теплом, и я снова оборачиваюсь назад.
– Зачем вы со мной возитесь? Я ведь вам даже не нравлюсь.
– Ты можешь обращаться ко мне на ты, у нас не такая большая разница в возрасте.
– Так, зачем?
– Тебе нужна помощь. Я чувствую, что могу попытаться тебе помочь.
– Ты думаешь, если я поглажу жеребенка и покатаюсь верхом на лошади, то встану на ноги и побегу босиком по росистому лугу навстречу рассвету.
– Нет, я так не думаю, – покачав головой произносит Уля, отворяя передо мной невысокую калитку. – Я думаю, что тебе не хватает тепла и поддержки. А еще, тебе не хватает веры в себя.
– С чего ты взяла?
– Посмотри на него, – проигнорировав мой вопрос, Ульяна кивает в угол небольшого загона, застланного соломой.
Черный как чертенок жеребенок лежит на соломе, не обращая на нас внимания.
Ульяна издает звук похожий на звонкий воздушный поцелуй, и он моментально вскидывает голову. Поднимается на тонких ногах и покачиваясь плетется к нам.
– Он хочет есть! – взвизгиваю я, когда он утыкается носом мне в бок и причмокивая зажовывает ткань футболки.
Не в силах никуда от него деться пытаюсь погладить его тонкую шею. Он быстро соображает, что моя футболка не имеет ничего общего с едой, тычется носом мне в колено. Подставляю ладонь, позволяя облизать свою руку.
– Кость! Не успел покормить еще? – голос Ульяны разносится за спиной.
– Нет. Только собирался.
В помещении появляется мужчина, в его руках две ёмкости похожие на детские бутылочки, но во много раз больше по объему. Огромная рыжая соска, надетая на трёхлитровый баллон, так примерно это выглядит.
– Он все это выпьет? – интересуюсь выкатив глаза из орбит.
Он выпьет два раза по столько, – смеется мужчина и протягивает мне бутыль.
– Я не смогу, – пытаюсь отмахнуться ладонями, но никто не слышит моих возражений, в мои руки всовывают тяжеленную бутылку.
Растерянно смотрю на нее, ощущая, как этот чертенок, прикусывает мое колено, быстро подсовываю ему соску, за которую он тут же цепляется губами и обернув сосок языком словно трубочкой в считанные секунды выпивает содержимое бутылки, потом второй, откуда то появляется третья и четвертая.
– Вот это аппетит! – восхищаюсь им вслух. – А почему его забрали от мамы? Для него, наверное, было бы лучше, если бы она была рядом.
– У его мамы небольшие послеродовые проблемы, ей сейчас занимается ветеринар. Ставит капельницы и следит за ее состоянием. Как только ее состояние нормализуется, его пустят к ней, – объясняет мне Уля. Мужчина принесший молоко уже незаметно скрылся.
– Прям, как у людей, – качаю головой и наглаживаю кругленький бочок жеребенка. Он ластится к ладоням с удовольствием принимая поглаживания.
– Да, так и есть, – улыбается девушка. – Хочешь дать ему имя? У всех здесь есть свой питомец. У Розы Мирай. У Тимура Урус и Буцефал. У Кирилла Чика.
– А у тебя?
Уля резко меняется в лице, слегка отворачивается.
– И у меня…, – не договаривает почему-то, делая вид что отвлекается на посторонний звук. – В прошлом году Егор купил орловского-рысачка совсем маленького и подарил его Сережке. Его зовут Аксель, и они растут вместе, – легкая улыбка подергивает ее губы. – Дай ему имя, и он станет твоим.
– В смысле, моим? Ты что, даришь мне жеребенка, вот так просто?
– Почему нет? Он будет расти здесь и признавать тебя в качестве хозяйки.
– Это слишком большая ответственность, – отрицательно мотаю головой.
– Посмотри на него, он уже признал в тебе мамку, – смеется.
Жеребенок захватывает мои пальцы и начинает посасывать их. От странных ощущений вскрикиваю раненой чайкой. Смеюсь. Мне не больно. Скорее щекотно. У него такой шершавый язык и пока еще нет зубов.
– Я не знаю. У меня есть кошка, но и на нее у меня фантазии не хватило, – пожимаю плечами.
– И как ее зовут?
– Кира, – опускаю глаза, утыкаясь взглядом в колени.
– Посмотри на него внимательно. Может он напоминает тебе что-то или кого-то. А вообще, есть такое правило. В имени жеребенка должна присутствовать хотя бы одна буква из имен родителей. В идеале первая, но можно и кусочек из середины.
– И как зовут его родителей.
– Маму Тара, а папа самозванец, – смеется Ульяна. – Не уследили.
– Танк, Таран, Туман, – перечисляю первое, что приходит в голову. Уля улыбается. – Говорю же! У меня совсем плохо с фантазией. Бастард! – вскрикиваю неожиданно.
– Хорошо, – кивает Ульяна.
– Имя матери прям в середине – комментирую свой выбор. – Хотя нет. Это как-то…
– Хорошо звучит, – не дает мне засомневаться Уля.
– Ну папа ведь самозванец, так ведь?
– Так, – кивает она.
– Пусть будет Бастардом или… Тюльпаном! – вновь осеняет меня. – Будешь Тюльпанчиком? – обращаюсь к жеребенку, улегшемуся в моих ногах. Тюльпан хорошо, – киваю. – Тюльпан, мне нравится.
– Так и запишем в его документах.
– У него будут документы? – удивляюсь.
– Конечно.
Жеребенок тихонечко сопит у моих ног. Уля аккуратно откатывает мое кресло назад. Мы тихо покидаем его временный приют.
– Я научу тебя нескольким техникам езды верхом, при которых ты будешь максимально расслаблена. Сможешь невербально общаться с лошадью, – Уля катит меня назад по бетонной дорожке. – Но можешь делиться своими мыслями и переживаниями и в слух тоже. Лошади отлично умеют слушать, и все понимают, – мы останавливаемся. – Мне кажется у вас схожие характеры.
– С кем?
– С Чикой, – улыбается Ульяна. – Кирилл никогда не искал легких путей… Давай, сегодня попробуем на закрытом манеже, – бросает взгляд на запястье. – Там сейчас перерыв у вольтижеров. Никого не должно быть.
– Давай, – пожимаю плечами, ощущая, как тысячи иголочек, покалывают мое тело. Мне совсем не страшно, но очень волнительно.
Глава 15
Два месяца спустя
«Ты можешь сегодня подняться ко мне?»
Отправляю сообщение и прикусив нижнюю губу, смотрю на свою работу.
Он догадается, что оно не само сломалось… «Конечно догадается, балбесина!» – ругаю себя мысленно. Все-таки, нужно было попросить Розу. Она бы своими ключиками покрутила, вытащила бы какой-нибудь незаметный шпунтик и ничего не было бы заметно. А так, оно выглядит теперь, будто его Камаз переехал.
Дровосек перезванивает мне.
– Я буду минут через пятнадцать. Пассажира высажу и подскочу. У тебя что-то случилось?
– Угу… Кресло сломалось, – совершено беззастенчиво вру я.
– Серьезная поломка?
– Не едет. Колеса не крутятся.
Оно даже стоит только благодаря тому, что опирается на стену, как оно может поехать, так его перекосило.
– Давай, я за отцовским сгоняю?
– Нет! Это долго. Тюльпан будет волноваться. Я и так четыре дня отсутствовала. Он, наверное, уже с ума сошел.
– Хорошо. Скоро буду. Посмотрю, что можно сделать.
Дровосек продолжает таксовать и папины деньги не берет. У него начинается учеба в университете, поэтому бомбить теперь придется по ночам. Боюсь, что видеться теперь мы будем еще реже.
Мы сошлись на том, что мы просто друзья. А между друзьями не может быть никаких финансовых отношений. Я решила, что до тех пор, пока окончательно не встану на ноги, буду держать дистанцию. Возможно, это решение и заставляет мое тело работать на пределе своих возможностей.
Три раза в неделю он возит меня в клинику, а в комплекс мы ездим почти каждый день, всегда в разное время. Все зависит от расписания Чики.
Папа возил меня на дополнительную диагностику в Москву. Там меня проверили от макушки, до кончиков пальцев и заверили его, что я достаточно динамично иду на поправку.
Виктор Семенович, говорит тоже самое, но папа скорее всего, просто соскучился по Дорофее, поэтому и выдумал эту поездку. Она сейчас на седьмом месяце беременности и почти все время проводит в больнице. Не смотря на сложную беременность, она заметно похорошела, черты лица стали мягче, а движения более плавными. Саша носится с ней, как с хрустальной вазой. Раньше я, наверное, позавидовала бы этому. А сейчас просто порадовалась. Буквально через пару месяцев у них появится дочка, а у меня племянница. Даже представить пока себя не могу в роли тети настоящего ребенка.
Опираясь на костыли ковыляю к двери. Я очень соскучилась по нему и всю ночь ломала голову над тем как заманить его в квартиру. Дровосек все время куда-то спешит. Чтобы сэкономить его время, я стараюсь спускаться вниз самостоятельно и не опаздывать.
– Привеееет, – его взгляд пробегает по моим голым ногам и зависает на слегка оголенном животе, выше не двигается, а зря… сверху все тоже очень даже не плохо.
Я бы даже сказала, просто прекрасно. За два месяца ежедневной езды на лошади, мне удалось сбросить семь килограмм. Кто бы мог подумать, что верховая езда, может легко по конкурировать с фитнесом и не хило прокачать тело. Не удивительно, что у Ули и Розы такие шикарные фигуры. Теперь я понимаю почему.
– Привет, – опираясь одной рукой на стену, приглашаю его в квартиру.
Он продолжает пялиться в пол. Ну что такое? Я снова красивая и почти ходячая, а он глаз на меня поднять не может. Или не хочет…
Я многое выяснила через Розу. У Тимура, похоже, вообще нет секретов от жены. Какое же счастье, что он такое трепло. Эта Яна вообще никто. Она мне вовсе не конкурентка, потому что их общение вряд ли можно назвать романтичным. Он несколько раз бил морду ее отчиму-алкашу и пускал ее к себе в квартиру, пока тот был в неадеквате. Даже если и было что-то, до постели не дошло, я почему-то в этом уверена. В том, что она пыталась его соблазнить, сомнений конечно нет. Но это ведь Дровосек, разве мог он в серьез связаться с этой девчонкой, если мне говорил «люблю»?
– Вижу кресло тебе больше без надобности, – наконец, смотрит мне в глаза, улыбается.
– Нет, без него мне сложно, – опираясь на костыли, медленно ползу к комнате.
Ну какая же дура… Это самое антисексуальное зрелище из всех возможных. Хоть что надень, да хоть, вообще ничего не надевай. Пытаюсь сморгнуть набежавшие слезы. Неожиданно, его теплые ладони ложатся мне на талию. Он слегка отрывает меня от пола и ставит ногами на свои ступни.
– Давай, вот так попробуем? – его голос посылает волны микротоков по моему телу. Костыли с грохотом падают на пол. – Я так соскучился, – утыкается носом в мой затылок. – Сколько еще ты собираешься меня мучить? – его пальцы гладят мой живот задевая резинку высоких свободных шорт.
Прикрыв веки, глубоко дышу впитывая его близость, как тепло ласкового майского солнца. Его губы скользят по моей шее, рука убирает со спины волосы, пробегается пальцами по позвоночнику, гладит.
– Подожди, – неожиданно для самой себя останавливаю его. – Не спеши. У меня есть кое-что для тебя, я хочу, чтобы ты это прочитал.
По совету Ули я написала ему письмо. Только с ней я смогла поделиться тем, о чем не знает никто кроме мамы. Розе рассказать не рискнула. Если Тимур все выкладывает ей, вполне вероятно, что и она может сболтнуть ему лишнего. Это письмо давно лежит в ящике письменного стола, но подходящего момента отдать его ему, я так и не нашла.
Дровосек тяжело вздыхает, запрокидывает голову назад, стонет.
– Ты смерти моей хочешь?
Осторожно разворачиваюсь на его ступнях, повиснув на шее. Тянусь к губам и целую. Сначала сама его поцелую, а потом отдам письмо.
Дровосек моментально обхватывает мой затылок и углубляет поцелуй, одной рукой обвивает мою талию, второй крепко фиксирует голову, не позволяя отстраниться. Приподнимает меня и несет к кровати.
* * *
– Ты сбрасывала его с балкона? – Кирилл косится на раскуроченное кресло, прислоненное к стене. Устроившись головой на его груди, вожу пальцами по его животу.
– Нет, я пользовалась подручными инструментами? – улыбнувшись, щипаю его за бок.
– Откуда у тебя монтировка? – тихо смеется он. – Вот скажи, зачем? Ты настолько сильно его ненавидишь?
– Нет. Оно мне очень помогло в свое время. Я даже подумывала, отдать его кому-нибудь. Далеко ведь не всем по карману, такие коляски. Теперь чувствую себя ужасным человеком.
– Да… зря конечно ты так.
– Я просто хотела, чтобы ты носил меня на руках.
– Интересные дела! Не ты ли недавно верещала во все горло: «Не трогай меня! Я сама!»
– А ты потом больше не предлагал! – вскрикиваю возмущенно и приподнимаюсь на локте. – Вообще-то это было два месяца назад!
– Да какая разница! Ты же бешеная!
– Чего?
– Того!
– Чай, будешь?
– Буду!
– А за пирожными сходишь? – заглядываю в его глаза, свожу брови к переносице и смотрю жалобно.
– Какие пирожные? Ты кресло в хлам разворотила. Я тебя не подниму! – смеется он, уворачиваясь от моих щипков.
Встает с постели. Прыгая на одной ноге надевает джинсы и поднимает с пола футболку.
– Козел!
– Меее, – слышу из коридора его смех и хлопок входной двери.
* * *
По стеночке, перехватываясь за попадающуюся на пути мебель добираюсь до кухни. Ставлю чайник.
Поганый конверт, о котором я уже заикнулась, режет глаз своей белизной. Зачем я сказала ему о нем? Мы только что занимались любовью. К чему ворошить прошлое? Написанное уже ничего не изменит, а только разбередит раны. Я зачем-то подробно описала в нем все, что со мной происходило перед аварией. Нужно было сжечь его и представить, что я ему все рассказала.
Мне стало гораздо легче, когда я поделилась всем с Ульяной. Она рассказала мне историю из своей жизни. В ее жизни тоже далеко не всегда все было так радужно, как сейчас. Мы поплакали вместе. Она предложила мне изложить все на бумаге, а потом отдать ему, если я все-таки решусь на это. Или просто порвать и сжечь, если решу, что больше не хочу об этом вспоминать.
Ну какая же дура… Все было так хорошо. Жую губы, наблюдая за тем как яркое пламя лижет дно вот-вот закипящего чайника.
Рака сама тянется к конверту. Отдергиваю ее, услышав хлопок двери и шаги в направлении кухни.
– По какому поводу снова сырость? – Кирилл шлепает на стол две белые коробки и крафтовый пакет. Чайник начинает громко свистеть.
Он бросает взгляд на конверт, протягивает к нему руку.
Опускаю голову, поджимаю губы.
Чайник плюхается на соседнюю конфорку.
Закрываю глаза и глубоко вдыхаю, в тот же момент ощутив запах жженой бумаги.
Подняв голову наблюдаю за тем, как синее пламя быстро пожирает бумагу в его пальцах. Оставшийся уголок он бросает в раковину и включает воду.
Кирилл присаживается передо мной на корточки, обхватывает горячими пальцами мои холодные ладони.
– Ледышка, – шепчут его губы, обдавая мои ладони горячим дыханием. – На улицы такая жара, пиз…ц! Давай никуда не поедем? – улыбается хитро.
– Ты в своем уме!? А Тюльпан! А Чика! Они меня ждут. И если Тюльпанчик еще простит меня по доброте душевной и по детской наивности, то у Чики я уже и так на карандаше. Воспитал из нее вредную фифу, – произношу с претензией.
– Сколько ты будешь это вспоминать? – смеется он.
– А как это забыть?
Где-то на третьей недели моих занятий. Я решила попробовать прокатиться на Мирай. Я посидела на ней буквально минут двадцать. Чика была занята, а я решила, вроде-как не тратить время напрасно. Дровосек предупредил меня, что ей это не понравится. Я отмахнулась. Как выяснилось позже, зря я его не послушала. Чика приревновала. Да так, что я несколько дней потом вымаливала у нее прощения. Она вообще не пускала меня на спину, всякий раз ложась на бок, в тот момент, когда я собиралась ее оседлать. Я забиралась на нее с постамента и как только Кирилл подводил ее к нему, она подгибала ноги и валилась на бок.
– Зачем ты так много купил? – заглядываю в коробки. – Здесь человек на пятнадцать.
– Это все тебе, – улыбается хитро. – Кушай на здоровье.
– Ты хочешь, чтобы я снова отрастила огромную задницу?
– Может быть, – смотрит в потолок. – Ты же так и не позволила мне за нее подержаться нормально. Мне нужно закрыть гештальт.
Скривившись бросаю в него полотенце.
– Поехали в комплекс, а это с собой возьмем, – киваю на коробки.
