Текст книги "Чика (СИ)"

Автор книги: Марина Зимняя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8

Минут через пятнадцать Алика выезжает из ванной. Она слегка подсушила феном волосы и сейчас они струятся по плечам легкими влажными локонами. Ну разве можно быть такой красивой? Даже сейчас, когда следы истерики еще явно проглядываются на ее лице, она продолжает быть невероятно красивой.

– На сегодня ты свободен, – кидает мне через плечо, удаляясь в направлении своей спальни.

– Я так не думаю, – опережаю ее и шире раскрываю дверь перед ней.

– Сегодня мне больше не нужен водитель, – стоит она на своем, развернувшись становится в дверном проеме, тем самым преграждая мне путь в свою комнату.

Кира спрыгнув с кровати подбегает к коляске и трется об колесо, дугой прогибая спину. Алика опускает руку и подхватывает кошку, укладывая ее к себе на колени. Гладит ее, продолжая сверлить меня колючим взглядом.

Присаживаюсь перед ней на корточки. Провожу ладонью по спине кошки, в то время как она почесывает ей голову между ушами.

– Лик… А когда это произошло?

Она вопросительно вздергивает бровь.

– Я имею в виду аварию. Это было до или после нашего…

– После! – резко отрезает она. Ее грудь вздымается, дыхание учащается.

– Знаешь, о чем я подумал?

– Не знаю и знать не хочу!

– Ведь ты тогда пропала почти на две недели.

– И что?

– Ничего… в принципе, я могу узнать у твоего отца точную дату.

– Зачем? – произносит она с деланым равнодушием. – Прекрати копаться в том, что тебя не касается.

– А если касается?

– Нет, – губы Алики подергиваются в нервной улыбке. – Наверное ты решил, что я послала тебя, потому что стала такой? – отводит взгляд. – Ошибаешься… Нам просто было не по пути, Кирилл! И я честно тебе об этом сказала, – ее ресницы порхают быстро-быстро, она пытается выдавить снисходительную улыбку, пожимает плечами.

Не могу считать ее истинных эмоций. Алика отворачивается и снова отводит взгляд.

– Не приезжай, пожалуйста, больше. Подыщи себе другую работу.

– Меня устраивает эта.

– Меня не устраивает.

– Почему?

– Потому что я не хочу смотреть в твои скорбные щенячьи глаза, – Алика поворачивается и подавшись вперед, упирается в меня немигающим взглядом.

– Почему щенячьи?

– Да потому что ты смотришь на меня вот так, – ее брови собираются у переносицы, глаза наливается деланной жалостью, ресницы подрагивают, вот-вот и она пустит слезу.

– Я попробую смотреть на тебя иначе, – не могу сдержать легкой улыбки.

Алика моментально меняется в лице. Оно становится серьезным и стервозным.

– Уходи, – цедит сквозь зубы.

– Не могу, у нас с тобой сегодня еще дела есть.

– Пффф… Какие у нас с тобой могут быть дела? – вздернув подбородок, смотрит на меня.

– Отвезу тебя в одно место.

– Спасибо. На сегодня я достаточно напутешествовалась. Спать хочу, – показательно зевает, прикрывая ладонью рот.

– На самом деле, ты зря отказываешься, – выпрямившись в полный рост, переношу вес с пяток на носки и обратно, покачиваюсь, стараюсь по-доброму улыбаться ей. Смотреть на нее сверху вниз, не очень удобно, поэтому приходится снова присесть на корточки. – И это… Я хочу извиниться. Прости, я не должен был…

– Не должен был, что? Говорить правду?

– Я перегнул.

– Разве?

– Лик, прекрати, – пытаюсь подхватить ее руку. Она резко отдергивает ее.

– Не трогай меня, – слегка откатывается назад.

– Да, что такое?

– Ничего! Отстань! Оставь меня в покое! Ты мне надоел! Уходи! – на ее лицо вновь наползает тень, ноздри раздуваются, грудная клетка ходит ходуном.

Она резко разворачивается и уезжает вглубь комнаты. Не двигаясь с места, смотрю на ее ссутулившиеся плечи.

– Оставь ключи на комоде и захлопни за собой дверь, – Алика подъезжает к кровати, откинув подлокотник кресла, перебирается на постель. – Ты все еще здесь!? – бросает на меня нервный взгляд и слегка взбив подушку, тянется за боксом с наушниками. – Дверь, там! – указывает пальцем на выход. Вставляет наушник в правое ухо, за тем в левое и откинув голову на подушку, закрывает глаза.

– Ты думаешь я буду нянчиться с тобой? – в несколько шагов преодолев расстояние до кровати, нависаю над ней.

Но мое возмущение гасит ее испуганный взгляд. Ее зрачки расширяются, губы приоткрываются. Я чувствую ее теплое дыхание. На автомате подаюсь к ее губам, но успеваю лишь на секунду коснуться их. Алика толкает меня, заставляя отшатнуться.

– Ты совсем охренел!? – вопит она, поднимаясь в сидячее положение, обняв себя руками. – Ты что не видишь какая я? Ты слепой или ты просто идиот? Не приближайся ко мне! Не прикасайся! Проваливай!!

Игнорируя вопли взбесившейся девчонки, подхватываю ее с кровати, перекидываю через плечо. Надеюсь, я никак не наврежу ей этим положением. Хотя, если учесть то, что ей будет полезно кататься на лошади, положение вниз головой не должно ухудшить ее состояния.

Алика колотит мою спину, царапается, кричит:

– Положи меня обратно, придурок!

Шиплю от резкой пронизывающей боли. Укусила! Потом еще раз и еще… Алика извивается змеей, царапает мне спину.

– Полегче, а! Мне еще эти твои выкрутасы, как-то объяснить нужно будет.

На секунду она замирает, будто переваривает мои слова. А за тем начинает вихляться с новой силой. Одна моя ладонь лежит на ее ягодицах, вторя обхватывает бедра. Ее ноги висят плетьми. Если бы она сейчас дернула хотя бы одной мышцей… Хрен с ним! Зарядила бы мне коленом как следует. Я бы обрадовался… Клянусь, обрадовался бы!

Подхватываю пару ее кроссовок, стоящих в прихожей, распахиваю дверь. Алика начинает подвывать окончательно отцепившись от моей поясницы. Ее руки болтаются теперь так же, как и ноги. Она плачет, а я шагаю к лифту под гулкие удары собственного сердца.

– Верни меня назад, – подвывает и заикается. – Верни назад… – снова припечатывает кулаком по моей спине.

Открыв машину осторожно пересаживаю ее на сидение.

– Куда ты собрался меня везти? Папа знает? – всхлипывает утирая рукой нос, икает.

– Знает! – кладу ее кроссовки на коврик рядом с ногами, обхожу машину.

– Прикати мое кресло.

– Нет.

– Я не могу без него.

– Я буду носить тебя на руках.

– Так же, как сюда принес? – снова всхлипывает.

– Нет, не так… – собираюсь воткнуть ключ в зажигание, зависаю взглядом на расцарапанной панели. Рука сама нацарапывает нолик в правом верхнем углу. Протягиваю ключ ей. – Выиграешь, получишь свое кресло.

Алика протягивает руку и касается моей руки дрожащими холодными пальцами. Сейчас ее прикосновение, как болезненный укол, сначала мгновенная резкая боль, а потом боль концентрированная и жгучая, медленно растекающаяся по телу. Ее пальцы перехватывают ключ и чертят жирный крест под моим нолем. Вытягиваю ключ из ее пальцев. Второе касание оказывается не менее болезненным, а ноль нацарапанный на левой части среднего ряда, выходит кривым и кособоким, будто он начерчен неумелой рукой маленького ребенка. Следом ее крестик появляется в верхнем левом углу, а мой нолик в нижнем правом. Ее ход – середина правого ряда. Мой – середина верхнего.

– Ничья, – произносим одновременно, но все равно каждый из нас чертит свой знак, чтобы заполнить ячейки полностью.

Под удивленный взгляд Алики черчу вторую сетку рядом с первой. Протягиваю ей ключ, жду ее хода. Она снова чертит крест по центру…

– Ну и что ты наделал? – произносит она кивая на расцарапанную панель.

Мы сыграли восемь раз, прежде чем я зачеркнул свои нули по диагонали. Мне совсем не жаль испорченного пластика. Его можно легко заменить, а можно оставить как есть. Я чувствую, что она поддалась. Мы могли так играть до бесконечности. От ощущения своей маленькой победы за грудиной растекаются легкие вибрации. Пальцы подрагивают, отчего я крепче сжимаю оплетку руля. Губы так и растягиваются в улыбке, хоть я и стараюсь, сохранять серьезное выражение лица.

– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – мы выезжаем со двора. Киваю охраннику, поднявшему перед нами шлагбаум.

– С кем интересно? С той перед кем тебе нужно объясниться за расцарапанную спину, – надо же, уловила мой посыл.

– Не совсем. Но она тоже довольно ревнивая девушка.

Глаза Алики расширяются, она медленно поворачивает голову в мою сторону.

– В смысле, тоже?

– В прямом… При ней тебе лучше вести себя со мной поласковей.

– А при первой?

Не понимающе качаю головой.

– Я про ту, которая устроит тебе допрос с пристрастием.

– Не устроит, у нас доверительные отношения. Я расскажу ей все как есть. Она поймет.

Искоса наблюдаю за тем, как пятна проявившиеся на шее Алики постепенно мигрируют, приливая краской к щекам. Взгляд снова становится ядовитым и острым. Ее грудь вздымается, губы слегка приоткрываются. Вот ей бы капюшон и вылитая кобра. Я жду ее реплику, мысленно заготовив ответ.

– Рада, за тебя, – бормочет она резко сникая. – Наверное хорошая девушка, – сцепив пальцы в замок укладывает руки на колени, опускает глаза.

– Да… не плохая, – продолжаю следить за ней стараясь не отрывать взгляда от дороги.

– И давно вы? – спрашивает спустя несколько минут нашего обоюдного молчания.

– Пару месяцев.

– Ясно, – Алика отворачивается, смотрит в окно.

Катим молча. И только когда мы сворачиваем на просёлочную дорогу и на нашем пути появляется указатель, сообщающий о том, что через полтора километра располагается КСК «Орион». Алика раздувает свой кобриный капюшон и шипит раздраженным голосом.

– Почему ты сразу не сказал? Я не хочу!

– Боюсь, у тебя нет выбора.

– Вези меня обратно!

– Отвезу через пару часов.

– Ты специально не взял кресло?

– Конечно. Я, знаешь ли, привык учиться на своих ошибках. Ты слишком самостоятельная в кресле. Пора учиться становиться самостоятельной без него.

– Издеваешься? – ее глаза вновь наливаются слезами.

– Ни сколько, – смотрю перед собой, стараясь игнорировать ее частые всхлипы.

Сигналю охраннику. Ворота медленно ползут в сторону. Ее всхлипы звучат громче и повторяются чаще. Она отрицательно качает головой.

– Я не хочу. Мне не понравится, – бормочет себе под нос и мое сердце дает слабину.

– Ты ведь не пробовала еще… Откуда ты можешь знать?

Глава 9

Сложно взять себя в руки. Делаю глубокий вдох, проглатываю горькую обиду. Не на него обиду, а на себя. Я должна демонстрировать абсолютное равнодушие к нему, но это сложно. Невероятно тяжело. Я даже подумать не могла, что будет настолько трудно.

Дровосек искренне улыбается, проезжая на территорию комплекса. Я знаю, что старшему брату Тимура принадлежит конюшня. Не совсем, конечно, конюшня, вернее конный спортивный комплекс. Кирилл рассказывал мне, что он много лет занимался конным спортом. Собирался познакомить меня со своей лошадью, но я постоянно отказывалась, стараясь отвлечь его внимание на что-нибудь другое. Мне было немного любопытно, но не на столько, чтобы прикидываться, что мне хочется покататься на лошади или, что еще хуже покормить, а то и почистить ее, например.

После трагедии случившейся с его отцом, Дровосеку пришлось оставить этот спорт и не только его, еще ему пришлось взять академ в универе, потому что на заочку перевестись не удалось.

Он паркует машину следом за корытом Тимура. Никогда не пойму их приколов. У его брата достаточно денег, чтобы купить ему машину поприличнее. Ну, по крайней мере, сам он катается на Мерене лямов за десять. Странные люди…

Кирилл выходит из машины и обходит ее. Я вся подбираюсь. Поясницу покалывают тысячи иголочек, к щекам снова приливает кровь, когда он протягивает руку к моей обуви и начинает меня обувать. На этот раз я не сопротивляюсь. Лишь сильнее концентрируюсь на своих ощущениях от его прикосновений. Чувствительность не утрачена. Я вполне могу ощущать касания, сжатия, ну и боль конечно. Однажды, я пролила на ноги горячий чай и буквально взвыла от боли. Папа сразу же отвез меня в больницу, где ему в тысячный раз пояснили, что паралич – это отсутствие мышечной силы, а наличие чувствительности при моем диагнозе абсолютная норма. Ожег оказался не серьезным, в тот же вечер я вернулась домой.

Кирилл довольно быстро справляется с задачей. Его взгляд скользит по моим бедрам, животу, груди, шее, губам. Нервно убираю волосы за уши. Он продолжает смотреть на меня снизу-вверх. Набираю полные легкие воздуха, затаиваю дыхание. Кровь ударяет в лицо. Щеки начинает нестерпимо жечь, в горле пересыхает.

– Ты готова? – спрашивает продолжая смотреть мне в глаза.

Отрицательно мотаю головой. Кирилл вздыхает. Поднимается в полный рост. Опираясь на заднюю дверь складывает руки на груди, поворачивает голову, снова встречаясь со мной взглядом, смотрит.

– Какое небо голубое, – выдает, запрокидывая голову вверх.

Слегка опешив, смотрю на него борясь с желанием улыбнуться.

– Лик, – произносит он, выдержав небольшую паузу. – Знаешь… Мне жаль, что мы так плохо расстались, – снова пауза. – И раз уж из нас не вышло пары, это ведь вовсе не значит, что мы не могли бы… ну скажем… дружить или просто общаться, как старые знакомые. Что думаешь?

Дровосек произносит это с такой легкостью и простотой. С такой искренней улыбкой, словно сам верит в то, что это возможно. Просто дружить. Просто общаться.

Внутри меня взрывается кровавый фейерверк. Поясницу тянет от напряжения. Мне не хватает кислорода. Перед глазами мелькают черные точки.

Я словно башня, составленная из деревянных брусочков. Он методично выдергивает один брусочек за другим, как в игре «Дженга». Каждый вытащенный им брусок укладывается на верх, придавливая меня своей тяжестью, а каждая новая брешь, образовавшаяся в моем фундаменте грозит мне полным разрушением, но я все еще держусь. Не знаю, на долго ли меня хватит.

Наверное, сейчас я не в том положении, чтобы колоться и кусаться. На него никогда не действовали мои методы сопротивления. В любом случае, друзья не закрывают друг другу рты поцелуями, а это уже кое-что. Потому что я не справлюсь с собой, в случае если он снова попытается меня поцеловать.

– У меня, вроде как, нет выбора, – произношу я, пожав плечами.

– Выбор есть всегда.

– Ты мне его не оставил.

– Согласна или нет?

– Если скажу нет, ты сразу же отвезешь меня домой и скажешь моему отцу, что нашел работу поинтересней?

– Нет, – широкая улыбка растягивает его губы.

Ему очень идет улыбаться. Впрочем, как и хмуриться. Ему все идет. Дровосек идеальный. И снова сердце сжимает стальной обруч. Мы могли бы быть вместе, но я сама все испортила.

– Ладно, что мне остается, – слегка развожу руками, стреляя взглядом по своим ногам.

– Вот и умница, – он тут же ныряет в салон, просовывает руку под мои бедра. Пригибаюсь немного, позволяя ему вытащить меня из машины. Мои ноздри щекочет едва уловимый древесный аромат, втягиваю воздух утыкаясь носом в его грудь.

Дровосек выпрямляется в полный рост, крепче прижимает меня к себе.

– Интересно, на сколько тебя хватит?

Он держит меня так, будто совсем не чувствует веса. Но я то знаю, что теперь я вовсе не пушинка. Почти плюс десять килограмм за последние полгода. Это много конечно. Мое неконтролируемое питание и малоподвижный образ жизни, не способствуют сохранению прежней формы. Да я и не пытаюсь ее сохранить на самом деле.

– Что ты имеешь ввиду? – продолжает бодро шагать, по бетонной дорожке.

– Ты надорвешься меня таскать.

– Не переживай за меня, ты совсем не тяжелая.

Хмыкаю, не находя, что сказать.

– Серьезно. Ты ничего не весишь, – слегка подбрасывает меня, словно пытается перехватить поудобней. Выпучив глаза, ускоряет шаг.

Я понимаю, что он дурачится, поэтому позволяю себе легкий смешок. Он заносит меня на огороженную территорию, шагает к возвышенности похожей на пьедестал. Аккуратно усаживает меня на нее.

– Посиди тут пару минут, я скоро вернусь.

– Ты куда? – с тревогой провожаю его взглядом.

– Пять минут! – кричит он мне, выбегая за пределы огороженной территории.

Похоже это манеж. Просторная огороженная территория в форме круга, полностью засыпанная песком. Песок утоптан копытами, рассматриваю узоры от подков, которыми затоптана вся площадь.

– Привет, – раздается за моей спиной.

Поворачиваю голову на голос. Киваю девушке, стоящей позади меня. Я видела ее несколько раз, это жена Тимура.

Толстая, тугая коса черной глянцевой змеей вьется через ее плечо, ниспадая почти до самого пояса. Смотрю на ее волосы и горло перехватывает спазм. У меня были почти такие же, чуть короче конечно, но тоже очень красивые. Дровосек любил пропускать их сквозь пальцы. При любой возможности касался их. Я чувствовала себя самой красивой и желанной, глядя в его обожающие глаза.

Девушка в пару ловких движений перебирается через ограждение и усаживается рядом со мной. Продолжая улыбаться, смотрит на меня.

Красивая. У Тимура губа не дура. Пробегаю взглядом по точеной фигурке. Ее ноги облегают узкие черные брюки, белоснежное поло расстёгнутое на две пуговицы очень ей идет, ярко контрастируя со слегка загоревшей золотистой кожей.

– Я Роза, – протягивает мне узкую ладонь. Удивляюсь ее странному жесту, но все же касаюсь ее пальцев, слегка сжимая их.

– Алика.

Мне не сильно то хочется общаться, но похоже деваться некуда.

– Кирилл немного задержится. Чику нужно расседлать, – улыбается. – Он попросил посидеть с тобой пока, – снова робкая улыбка.

– Это не обязательно, – смотрю перед собой, не желая больше пересекаться с ней взглядом.

– Ты первый раз здесь?

– Да.

– Каталась когда-нибудь на лошади?

– Нет.

Она начинает меня раздражать. И казалось бы, что такого? Она, вроде как, пытается скрасить мое ожидание. Но злость на Дровосека начинает подниматься внутри меня как мутная вода, собирающаяся хлынуть через дамбу.

– Тебе понравится. Чика конечно, та еще штучка, к ней нужен особый подход. Но она очень славная. Держи, – вытаскивает из поясной сумки небольшой пакет. В нем яблоко, разрезанное на четыре части. – Я к Мирай собиралась, потом еще возьму. Чика больше любит морковь, но для первого знакомства и яблоки подойдут.

Не понимаю зачем она мне это говорит. Как же сложно без кресла. Будь я на колесах, уже бы укатила куда-нибудь.

– Какие люди! – басит за спиной Тимур, не скрывая в голосе неприязни. Перекидывает ноги через ограждение, садится слева от меня. Я оказываюсь зажата между ними. – Какими судьбами? – уже более дружелюбно. – На! – вытаскивает из кармана, несколько кусочков морковки, нарезанной брусочками, вкладывает мне в ладонь. – Сейчас Кир ей лекцию прочитает, как она должна себя вести. Подождать немного придется, – произносит вздыхая. – И на долго ты в наши края?

– Навсегда, – поворачиваюсь к нему.

Тим кивает.

– Ну и правильно. У нас хорошооо. Люди такие душевные и природа, – глубоко вдыхает носом воздух. – Чуешь какой воздух?

Раза рассмеявшись, толкает его в плечо позади меня. Да, свежим этот воздух можно назвать лишь с натяжкой. И хоть вокруг очень чисто, специфический запах все же присутствует.

Позади раздается цокот копыт, и я невольно сжимаюсь, стараясь незаметно справиться с волнением. В одной моей руке зажат пакет с яблоком, в другой морковь. Колючие мурашки бегают по спине. Тимур кивает Розе на выход. Они спрыгивают с возвышенности, а мне хочется закричать: «Останьтесь! Не уходите!» Странное желание, если учесть, что несколько минут назад меня тяготило их присутствие.

– Знакомьтесь, – Тимур подмигивает мне, улыбаясь вполне искренне.

Он обнимает Розу за плечи, и они уходят, разговаривая о чем-то своем. Позабыв о том, что позади них сидит неходячий инвалид, которому до одури страшно смотреть на то, как на него движется махина, раздувающая черные глянцевые ноздри и издающая какие-то странные фырчащие звуки.

Лошадь смотрит на меня подозрительно, слегка подергивая ушами. Не отпуская длинного повода, Кир подтягивается и присаживается рядом со мной.

– Я ей не нравлюсь, – не отрывая взгляда от морды лошади, произношу я.

– С чего ты взяла? – Кир шелестит пакетом вынимая из него дольку яблока. Протягивает руку к морде лошади, скармливая ей угощение.

– Хочешь попробовать? – кивает мне на пакет, лежащий у меня на коленях.

– Не хочу, – отрицательно качаю головой.

– Точно не хочешь?

– Нет.

Кир вздыхает, самостоятельно скармливая кобыле остаток яблока.

Может мне кажется, но ее настроение улучшается. По крайней мере ее уши больше не подрагивают, а передние ноги стоят как влитые. Она больше не перебирает ими.

– Попробуй ее погладить, – подхватив мою ладонь пытается протянуть ее к морде лошади. Резко отдергиваю ее, прижимая к груди.

– Я же сказала, что не хочу! – шиплю на него. Краем глаза замечая, как навостряются уши Чики, она слегка поворачивает голову, упирается в меня взглядом. Мои губы растягивает нервная улыбка. – Чего это она? – взвизгиваю я, когда она буквально прочёсывает мордой по моей ноге. Я чувствую только легкое давление и ее горячее дыхание. Моя б воля, я уже давно бы сверкала пятками, убегая отсюда. – Убери ее! Убери! – кричу я, готовая разрыдаться. Отшвыриваю в сторону кусочки морковки, в надежде на то, что она как собака, бросится за ними.

– Вот это ты зря, – Кир качает головой, придерживая повод. – Считай, что ты ее выбросила, она не станет подбирать с песка.

– Мне все равно. Убери ее от меня! Убери!

Кирилл уже стоит на земле поглаживает ее шею.

– Ты не сможешь ее оседлать, если не познакомишься с ней нормально.

– Я не хочу никого седлать. Ты приволок меня сюда силой. Вези меня обратно!

Вздохнув, Кир кивает, недовольно сжимая челюсть. Ловким движением запрыгивает на лошадь.

– Ты куда? – кричу в удаляющуюся спину.

– Ее нужно немного выгулять. Она ждет от меня прогулку.

– А я?

– А тебе придется меня подождать, – кричит продолжая удаляться.

– Не оставляй меня здесь!

Вокруг словно из неоткуда появляются люди. Они ходят по территории, разговаривают, ведут лошадей куда-то. Я чувствую себя совсем маленькой и беззащитной, брошенной на произвол судьбы в чужом мире. Кирилл разворачивается и направляется обратно. Поравнявшись со мной, протягивает мне руку. Не понимающе смотрю на его ладонь.

– Ты можешь посидеть здесь часок, а можешь прогуляться с нами.

– Как?

– Верхом.

– Я боюсь.

– Я ведь буду с тобой, – Дровосек наклоняется и перехватывает меня за талию.

– Нет, нет, нет… – но я уже сижу полубоком на широкой спине лошади. Встречаюсь с ним взглядом. Наши лица так близко, совсем рядом.

– Вот видишь, все просто. Я буду тебя держать, – его рука обхватывает мою талию. Чика медленно шагает. Я еще крепче льну к его груди.

– Все нормально?

Киваю.

– Сегодня со мной, а завтра попробуешь сама, но я все равно буду рядом.

Слегка покачиваясь на спине лошади мы покидаем пределы манежа. Его рука совсем не дружески сжимает мою талию, но сейчас я вовсе не против этого. Мы ведь просто катаемся. А он просто меня страхует.